Грубые будни. Роман из цикла «Пространство холода»

Владимир Митюк

«Грубые будни» – роман из цикла «Пространство холода». События развиваются на рубеже веков и в первом десятилетии двадцать первого века. Каждое произведение закончено, но они связаны между собой персонажами, сюжетные линии развиваются самостоятельно, но в какой-то момент пересекаются. И это не случайно. Во всём можно найти взаимосвязь.Данному роману предшествует роман «Грубые хроники», вышедший в этом году.

Грубые будни Г

Минус Алла

Алла пришла утром, после совещания, на котором мы только раскланялись. Сказали, что в Москве открывается представительство, — а почему я не в курсе? — и возглавлять его будет…

Алла встала и поклонилась. Ах, вот почему. А я тупой, не понял.

— А сегодня вечером я уезжаю, в Москву. Наверное, насовсем.

Вот и узелок развязался, завязаться не успев.

Я мог что-то промычать, пожелать удачи. И опять перехватило горло. Моя слабость. Не мог сделать нужного шага, удержать девушку. А оправдываться тем, что, мол, не хотел подвергать её опасности, разница в возрасте, и прочее, — лишь нелепая попытка самооправдания. Но себя-то не обманешь. Однако…. Взаимный интерес — да, любовь — вряд ли.

— И выхожу замуж. Наверное… — продолжила девушка, и…

Я ничего не слышал, только спросил:

— А тебя проводить?

— Нет, папа отвезёт, а в Москве встретят.

Лишь одна мыль о том, что её кто-то будет обнимать и ласкать, и ей будет хорошо, а я останусь в прошлом, чуть не ввергла меня в ступор. Приступ необъяснимой ревности.

— Не расстраивайся, жизнь идёт.

Я что, не смог сдержать эмоций?

Возможность пребывать одновременно в нескольких состояниях, ипостасях, требует определенного напряжения. Несколько секунд, минут. Я возвращаюсь в реальность….

— Антон, что с тобой! Ты бледный, не отвечаешь, я испугалась…. Ну, хочешь…. Я…. Я с тобой останусь?

Пытаюсь изобразить на лице улыбку, но выходит как-то жалко, нет необходимости глядеть в зеркало. Врать, что-то придумывать. Всё правильно, удивительно, что она задержалась и была со мной так долго. Странно, что ничего отрицательного не случилось, пусть аура не всегда была благоприятна.

— Нет, чувства. Их не надо знать, их надо чувствовать. И нельзя себя насиловать, проверено на личном опыте.

— С тобой все в порядке, ты уверен?

Я более чем уверен, видение пропало, могу улыбаться внутрь.

— Кофе ещё? — девушка успокаивается. — Я посижу.

— Нет, зачем? Долгие проводы, лишние слёзы. И работать надо.

— Разве ты способен плакать? — Искренне удивляется девушка, она не знает, что я просто выдернул всплывшую откуда-то цитату. Но я — способен, и ещё как…

— Поезжай, и — удачи.

— Может, я вернусь.

Зачем? По долгу службы я раз в месяц, после Нового года и рождества буду наведываться в столицу. Видеть Аллу. Но смысл?

***

Достал несколько листов бумаги, карандаш, сел за стол. То, что дым будет наполнять кухню, меня не волновало, нужна была тишина, я даже не включил воздухоочиститель. Я бы солгал, что не был огорчен отъездом Аллы, девочка разбудила во мне совсем не нужные воспоминания, с ней можно было разговаривать, я чувствовал это, но не мог сказать главного. Того, что не отпускало меня ни на секунду.

Так вот, говоришь. Диспозиция — у меня, признаюсь, почти фотографическая память, я переношу на белый лист нарисованное на песке полковником. Трёхмерное изображение дается мне плохо, я даже не представлял, как к нему подойти. Но что-то вырисовывалось, я пытаюсь прорисовать траекторию пули, отрешившись от эмоций. По всему выходит, что — если провести кривую до дома. Но там всё прошерстили до основания — кто, когда где был, если отсутствовал — то почему, наверное, даже продернули консьержей на полиграфе. Необходимая работа, лишь ещё раз убедиться, что проникнуть ни в один из близлежащих домов практически невозможно, если….

Если ты не житель дома, обслуга, почтальон, пожарный, милиционер — последнее шокирует консьержек, тут не до проверки документов. Ага, форма. Об этом я читал, и даже думал. Понял, что зациклился. Тупик? Но вот угол. Директриса стрельбы? Тут не выше третьего этажа, однозначно. А кто ещё может не привлечь внимание — да, униформа. Что же еще? Надо проверить, не было ли здесь ремонта фасадов — дома окутаны строительными лесами. Да, вот ещё — строители. Записываю себе в память — проверить, ремонт — очень хороший повод, забраться на леса особого труда не представляет, особенно, если другие рабочие по-русски ни ухо, ни рыло. Придётся идти в библиотеку, пролистать газеты. Поиск в Интернете. Хорошо, но, если они отслеживают, то наверняка узнают, от кого поступил запрос. Если выходить с рабочего компьютера, тоже могут пробить. Придётся, как всегда. Голова раскалывалась.

Очередной выезд на место происшествия. Да, пусть я буду ходить по кругу. Возможно, я упустил что-то главное, или не главное, а какую-нибудь мелочь. А она окажется связующей ниточкой.

Прокручиваю, на всё будет завтра. А сейчас выспаться. Падает мокрый снег с дождем. Алла уже в поезде, сейчас это просто. Но меня это не должно волновать. Но… Revenons a nos moutons.

Нет, что-то не складывается. Предположим, никакого ремонта фасадов не было, тогда что? Кто ещё может не привлечь внимания? — Да только те, кто нас обслуживает. Вот, например, троллейбус. Обрыв контактной сети — я возвращаюсь к давеча потерянной мысли, приезжает ремонтный, некто поднимается на крышу, имитирует работу, а в это время наблюдает за движением, будучи ежесекундно наготове. Но каков лимит времени?

Водитель троллейбуса, упёршегося в обрыв, непременно сообщит диспетчеру, опустит рожки и станет ждать. Вопрос — сколько? Минут десять, пятнадцать и что? Подмена будет замечена. То есть, данный вариант маловероятен, но совсем отбрасывать его нельзя.

Часа через три я утомился, и меня поклонило в сон. Я бухнулся прямо на одеяло — бельё собрал, во избежание не знаю чего. А, у меня выработался условный рефлекс. Надеюсь, в обозримом будущем никто не нарушит моё уединение. Засыпаю на пару часов и просыпаюсь, не скажу, что бодрый, ещё кофе, а перед этим — гирьки на балконе. Откуда на Кирочной гирьки? Здесь и балкона нет. За руль, ухитрившись не наступить в образовавшуюся лужу — смесь воды и образовавшегося льда.… И на работу, пробираясь через пробки — из центра выбраться сложно.

***

Вечером снова подъезжаю к роковому месту. Паркуюсь на Кирочной, ближе к съёмной квартире, но с другой стороны Суворовского, перехожу проспект. Началась вторая декада ноября, фонари синхронно зажигаются, становится светлее, красиво, а скоро новый год, вообще.

Иду по Таврической, народу теперь живёт здесь немного — дома расселили, а богатые новые жители не склонны дефилировать по улице в такую погоду. Но некоторые фонари не горели. Я невольно испытал раздражение — неужто к зиме нельзя было подготовить! Насупил в лужу, промочил кроссовку, чертыхнулся. Допустим, я узнаю, откуда стреляли, и что?

На углу Кирочной и Таврической я едва не столкнулся с пожилой женщиной, видно, из местных, и, совершенно неожиданно для себя, услышал:

— Ну, сколько можно, ремонтировали, ремонтировали, и ничего не сделали, до сих пор фонари еле горят.

— Извините, пожалуйста. Вы правы, ничего не разглядишь.

Разыгралась внезапная метель, крупные хлопья падали на лицо, таяли, видимость нулевая.

— А летом здесь человека убили. Как раз ремонт начался.

— Да ну? — Сыграть естественность не представлялось сложным.

— И, представляете, средь бела дня, а в такую погоду вообще страшно из дома выходить. То давят, то стреляют.

— А почему так? — Я поддерживаю женщину под локоток, помогая перейти улицу, и нутром чувствую, что узнаю нечто важное.

— Да кому-то дорогу перешли, вот их и того.

— И часто здесь такое у вас? — Спокойно, не выдавая заинтересованности.

— Так вот, тогда, — мы уже вступили на тротуар, — оттуда и пальнули.

— С фонаря, что ли? — Я деланно усмехнулся, как бы демонстрируя безразличие. Пульс, однако, если измерить, зашкаливал.

— Много знать вредно, да с той самой фонарной машины.

Что за фонарная машина, я чётко представил, неужто моё фантастическое предположение подтверждалось?

— Ой, осторожнее, — мне пришлось поддержать поскользнувшуюся женщину, — снега нападало, скользко, и лужа вот.

— Сейчас бы дойти, а завтра уберут, — уверенно сказала она, — тут начальство ездит, не позволят.

Ну, раз уж начальство. Я довёл её до подъезда, без приключений. И тут понимаю, что джинсы мои мокрые чуть ли не до колен. Так, а что бы я сделал? На месте тех? Ремонт светового оборудования не должен вызвать подозрений. Я сам неоднократно видел, как подъезжала специальная машина, поднималась кабина на уровень фонаря. Электрик проводил необходимые манипуляции, заменяя лампу, или чинил контактные провода. Приезд такой машины воспринимался как нечто вполне естественное, и вряд ли откладывался в сознании обывателей. Выдвижная стрела имеет на своём конце кабинку, маленькую огороженную площадку, на которой устраивается электрик-ремонтник. И приспособления, принесенные им, тоже не вызывают никаких подозрений, вот в чём дело. Что бы сделал я? Ну, естественно, уложил винтовку в чехол, спокойно поднялся вверх, пристроился к столбу — дело происходит днём, поэтому фонарь естественным образом не горит. Спокойно собираю винтовку, выбираю точку прицеливания. Остается ждать сигнала и не пропустить выбранный объект. Что я и делаю — даже могу спуститься на нужную высоту. И жду. Да, вот так. Оставшееся время можно проводить манипуляции с фонарём, но не отвлекаясь, и ждать сигнала — объект подъезжает. А дальше — дело техники. После происшествия — неизбежная паника на какое-то время, на ремонтную машину никто не обращает внимания. Пять минут — и на месте происшествия никого нет, разве кто успел снять на мобильный телефон. Версия вполне реальная, но, если и так, то…

Я шагаю по Таврической, не замечая луж и снежной слякоти под ногами. Джинсы прилипают к ногам, сейчас заберусь в машину, включу обогрев. Переодеться бы. Надо отвезти сюда и одежду.

На Суворовском ноги сами заносят меня в магазин. Тот самый. Поднимаюсь, несколько ступенек.

— Молодой человек, мы закрываемся, — машинальный взгляд на часы, уже без семи восемь. Конечно, для ровесницы я вполне молодой.

— А если я успею, посмотреть можно?

— Ну, пожалуйста, — усталый голос, я подхожу к стойке, на которой вывешены и джинсы, и рубашки. И даже какие-то туфли… Мой 54-й размер не является дефицитом. М не бы переодеться, промо до нитки

— Пожалуйста, посмотрите здесь.

Я выбираю все, более-менее подходящее. Рубашка — почти джинса, плотная, в серую полоску. Пойдёт. Меняю носки и кроссовки, какая-то неизвестная фирма, однозначно Китай, но тепло до первой стирки. Доходит очередь до джинсов. Это сложнее, надо снимать, одевать, но влезать вновь в сырые?

— Ну, как…

— Вы знаете, проблема.

— Тогда пройдете в подсобку и выберете сами, есть все размеры.

Я соглашаюсь, прилавок поднимается, дверь в магазин уже закрыта, и больше покупателей не ожидается, да и откуда — район малонаселенный, это днём народу много.

Захожу в подсобку, — метра три на три, вокруг полки, стопочки джинсов, рубашек, футболок.

— Пожалуйста, выбирайте. Вот здесь. — Женщина раскрывает несколько пакетов, с разными лейблами, и не собирается выходить. Давешняя Катя номер четыре, или пять, или четыре с половиной. Она помнит, и я тоже, ну ладно. Бросаю шар — а трусы спортивные есть?

— Вот на полке, мерить будете?

— Подайте, пожалуйста.

Игра доходит до известного предела, в подсобке — полумрак, тепло, даже душновато, я играю в джентльмена — только после Вас, и не удивляюсь, когда фирменный халатик распахивается — женщина ко мне спиной, и мне остается смотреть, как её безразмерные трусики падают на пол. Откровенно, поскольку я нахожусь в той стадии переодевания, когда вполне могу закинуть полы халатика на спину женщине и познакомиться поближе. Возможно, но не сейчас, но я чувствую, здесь надо задержаться. Почему? — Нет, голоса меня никуда не ведут, просто верю, что события просто обязаны следовать одно за другим.

***

Женщина по-своему трактует мою нерешительность, а я уже в тёплом, хрустящем, мягком. И спрашивает.

— Так ты её поимел тогда, или как? Так старался, — конечно, она сказала «бип», возвращаясь к не столь давно прерванному разговору. Значит, запомнила и я её чем-то заинтриговал.

— А что, есть сомнения? — Я понимаю, что нарочитость женщины идет от смущения, ведь сейчас она балансирует на грани. Или ей привычно? Мне же становится необъяснимо грустно, иногда они хоть ищут объяснения.

***

Звонок на её мобильник избавляет меня от необходимости принять решение. Отложенный штраф, так сказать. И снова раздеваться не хочется. Реальность она и есть реальность. Инкрустированное обручальное колечко на безымянном пальце правой руки, с аккуратным макияжем, — вот моё спасение, но только на сегодня. «Да, скоро, милый», — слава богу, что я не обременён семейными узами, риск услышать подобное в почти решающий момент как-то не вдохновлял.

— Сегодня… Мне нужно бежать, но ты будешь иногда заходить?

Я честно вру, хотя почему бы и нет — никаких обязательств, и женщине польза.

Кладу пять тысяч в кассу.

— Тебя подвезти? — Это ко мне…

— Если не затруднит, — я улыбаюсь, — но недалеко, напротив, через улицу. А дальше мне оставалось сесть в машину, свернуть направо, и доехать до съёмной квартиры. В холодильнике необходимый минимум. Я пока не перебрался сюда, по вполне понятной причине не мог оставить место своего обитания. Прошлое не отпускало. Но — пора.

— Так и мне рядом.

Мы переходим проспект, и… Я готов поверить в мистические совпадения, но чтобы так? Её машина припаркована перед моей.

Женщина садится в мою машину, мы несколько минут болтаем на отвлечённые темы. Я удостаиваюсь весьма откровенного поцелуя, и думаю про себя — хорошо, что намечавшееся мероприятие было прервано вовремя и не состоялось. Зато я получил реальную перспективу приобрести красивую и необременительную любовницу, не завуалированное предложение продолжать — то есть, начать, отношения. Но нам обоим надо спешить. Однако — женщина не может не застолбить участок. И аванс весьма и весьма перспективный.

Она уходит, раскрасневшись, и улыбается — мол, не в последний раз, а мне становится тошно. Хотя почему? Почти получить минет в самом центре города от красивой и респектабельной женщины? Удержался, но лишь пока. Неужели они все таковы? Одна — уехала в Москву, объявилась другая. Или наоборот — «и тут одна, сменив другую, спешит отведать гонца, конца». Автора не помню, но на душе хреново.

Я же никому не обязан, и должен завершить начатое дело. А сюда непременно приеду ещё раз. Катя. Против тестостерона я бессилен, а что у женщин? Она чем-то напоминает Киру, я несколько минут не могу сдвинуться с места. Слёзы застилают мои глаза — за что? В расследовании я почти не продвинулся вперёд. Пусть я почти понял, как произошло покушение и убийство. А что дальше? Носовой платок ко времени.

Но вернусь я не только из-за потенциальной любовницы, проснувшееся чутьё подсказывает — женщина может что-то знать, ведь магазин почти рядом. И оба места происшествия находятся в радиусе пятисот метров. Притягивает?

Я стал частым гостем на Суворовском. Привёз одежду, обзавелся бельишком. Естественно, о моем временном пристанище никто не знал. И я мог обходить уже не Среднюю рогатку, а большой квартал почти в центре города. Измученный, возвращался и думал, думал…

Реконструировал акт покушения — всё именно так, как говорила случайно встретившаяся мне старая женщина. Да, в определённый момент приехала ремонтная машина, — как она называется по-настоящему, не знаю, стрелок забрался на выдвижную платформу, притаился и стал ждать нужный автомобиль. Но почему? Как продвинуться дальше? И даже, если я найду, что маловероятно, исполнителя, какой вывод смогу сделать? Куда тянутся ниточки? Нет, почти уверен, только вот…. Тупик.

***

Мобильный телефон выдает редкую мелодию. Хорошо, что обеденное время, и я относительно свободен. Однако откуда? А, я оставил визитку, где, впрочем, не были указаны ни адрес, ни место работы, а только номер мобильного телефона — вторая симка, специально для личных звонков.

— Ты можешь сегодня зайти, часам к восьми. Я своих отправила пораньше.

Это означало только одно — я ухитрилась выбрать время, мы сможем заняться любовью, и ты должен это оценить. Все довольно-таки прозрачно. Но приводить ли женщину к себе? Вопрос.

Без пятнадцати восемь, вооружённый цветами, звоню. Жалюзи опущены, но дверь почти сразу открывается — и здесь под контролем. Проскальзываю в помещение, свет — только в подсобке, конспирация.

— Проходи.

А что остается. Мы заходим в кабинет — почти такой, как и у Киры, столик. Только интерьер выдаёт, что магазин не продовольственный. Мы не набрасываемся друг на друга.

— Кофе, коньяк?

— За рулём. А вот кофе.

Его даже не нужно подогревать. Как и женщине — раздеваться, поскольку, подозреваю, под халатиком минимум одежды. Топят хорошо, в зале тепло, а здесь и подавно. Но бейджик на месте. Привлекающий внимание не только к нему. Женщина садится напротив, в кресло хозяйки, и я задаю вопрос, пусть не в тему:

— У тебя на бейджике — просто «менеджер», ты же хозяйка.

— Потому что руководитель — один, раньше была завмагом, а менеджер — это ведь то же самое. А почему ты спрашиваешь?

— Так, интересно, — ей было невдомёк, что не так все просто, и ситуация может повториться бессчетное количество раз. Персонажи разные, антураж слегка отличается, но, по сути. Ведь Кира на самом деле была Екатериной Давыдовной. Трещит голова. Где-то в подкорке промелькнул грейдер. Как же, днём? Подсознание предупреждало, но как объяснить это женщине? С трудом вернулся в реальность.

— Ты что? — Женщина насторожилась, неужто на моём лице все прописано. Я заметил пепельницу. Курить можно? Она кивнула. И — вынужденная пауза, так что не ясно, зачем я сюда пришёл. — Устал? Или неприятности? — Удивительно, в голосе женщины я почувствовал искреннюю заинтересованность. Вот что значит целыми днями общаться с покупателями, стараться следовать их запросам и чувствовать настроение.

Я взял сигарету, попытался улыбнуться.

— Слушай, а откуда ты берёшь такой кофе — два глотка, и уже тонус…

— Ну, тебе тонус поднимать не нужно, — очевидное приглашение к действию, но у женщины настроение может перемениться.

— Вкус — необыкновенный, — так на самом деле. Секундная пауза. Взглядом расстегиваю пуговки на её халате — нет, ошибаюсь, это кнопки.

— Ты что, это…. — Катя недоумевает, как? Бзиньк…. — женщина машинально запахивает халатик. Нужно видеть выражение её глаз — шок — не то слово, и реакция объяснима.

Женщина скромная, пусть внешне, и, заранее освободившись от верхней половины, оставляет нижнюю. И с этой разбираюсь легко. Трещит не по швам, а по центру, она инстинктивно прикрывается, чтобы через пару мгновений, переместившись в подсобку, опрокинуться на мягкий матрац — всё приготовлено заранее, она ждала меня.

Я часто употребляю это словосочетание, но мы, действительно, все уже в паутине и достаточно лишь одного толчка до установления полного контроля над личностью. А потом их не останется вовсе. Будут лишь послушные манекены, даже не биороботы.

***

— Как ты смог? — Это уже чуть позже.

Я лишь улыбаюсь — женщине знать незачем, но расслабиться не смог.

— Такая женщина, как тут удержишься!

Понимаю, передыха ей не нужно. На коленки, в той же подсобке.

А она выдает неожиданное. Ведь женщина должна что-то сказать, что ж, иногда имеет право — десять минут, пока я не восстановился. Я не жду комплиментов.

— Ты не занимаешься со мною любовью, — какой посыл! — а беспощадно и бездушно имеешь, меня, будто. Будто… она не находит подходящего сравнения, — отрабатываешь, нет, стараешься… до конца. Не знаю, как выразиться. Чтобы… подчинить мою волю и привязать к себе? И сам терпишь, сдерживаешься. Если…. Ещё раз… Я приготовила.

Но ей нужно выяснить, натура такая….

Интеллект женщины, как и желания, ограничены. И она не может понять причины, кроме моего желания. С этим можно смириться. Я не уникален, но любой мужчина художник, и старается сделать своё произведение на зависть другим. А Катя — необыкновенно красивая, сочная, вне возраста, кто понимает. Разве прочие, получившие доступ к такому телу, не смогли? Но это не мои проблемы. Несколько минут я обнимаю женщину, поглаживаю, не прерывая контакта, и не стремлюсь поддержать диалог.

Ей же не терпится выяснить:

— Ты что, и с женой так? — Предполагается, что моё присутствие здесь — или банальная ходка налево, или попытка избавиться от сухостоя. Вопрос глупый по определению, посему на него требуется однозначный ответ.

Но ведь и у неё — наверняка своя ситуация. Отвечаю прямо:

— У меня нет жены.

— Врёшь, почему тогда не пригласил к себе?

Вот это тот вопрос, на который я не намерен отвечать. Пока. С какой стати? Был лишь намёк, и нужно ли ей знать, что моя временная обитель всего лишь в двух шагах?

— Ну, — женщина запахнула халат, закурила сигарету, предлагая мне сделать следующий ход.

Я решаюсь.

— Так приезжай, — женщина может быть неплохой приманкой, если подготовиться, и она, безусловно, украсит мой холостяцкий быт. Я не стал плакаться — мол, я один, ты приедешь, и все будет хорошо, у меня все в порядке, — даже можешь прийти.

— Ты врёшь, но и за это спасибо, — что-то плохо топят, зябко… — Что означает: согрей меня снова

Конец ознакомительного фрагмента.