Грубые будни. Роман из цикла «Пространство холода»

Владимир Митюк

«Грубые будни» – роман из цикла «Пространство холода». События развиваются на рубеже веков и в первом десятилетии двадцать первого века. Каждое произведение закончено, но они связаны между собой персонажами, сюжетные линии развиваются самостоятельно, но в какой-то момент пересекаются. И это не случайно. Во всём можно найти взаимосвязь.Данному роману предшествует роман «Грубые хроники», вышедший в этом году.

Грубые будни В

Алла

Алла разговорилась, потягивая кофе:

— Прикольно, но ты старше моего папаши. Вот бы он удивился, узнав. Правда, он тоже не отстаёт, кстати, твоя новая секретарша — его пассия, так что, будь острожен, или ты не прочь оприходовать всех смазливых бабёнок?

И тут я вспомнил недавно случайно подслушанный разговор. Женщины много знают, а замечают ещё больше. И как не поделиться! Особенно на перекуре. Я вышел на улицу, присел на скамейку, отделённую от других высоким кустарником, продолжая думать над текущими делами, и вдруг услышал…

— Ну, как тебе новый шеф?

— Нормальный, не гоняет и не пристаёт, — голос показался мне знакомым, — даже обидно, — весело так.

— Куда уж, — тоже со смешком, — он же Бармалейку склеил, так что…

— Какую Бармалейку?

— Да Аллу, она ж до тебя была, а сейчас заведует отделом, по каким-то инновациям.

Гм, что-то интересное, это ком это они? Я почт догадался.

— У неё же другая фамилия! Почему так?

— Так это до замужества! А потом развелась, не знаю, что и как, и теперь может погулять.

— А-а-а, теперь понятно….

И я понял, дальнейшее не представляло интереса. Но откуда они всё знают? На работе мы с Аллой общались исключительно по делам, после работы. Не исключено, что и в филармонии были не только мы. Впрочем, женщины подмечают малейшие нюансы.

Алла свободна, и вольна распоряжаться собой и делать осознанный выбор, и я сказал, практически на автомате, ещё не закончив прокручивание воспоминаний, получилось нечто вроде контраргумента:

— А как твоя мама к этому относится? — Интересно, как ответит девчонка. И слышу:

— Ну, если бы ты сначала познакомился с ней, то у меня не было бы никаких шансов.

А у меня были, но Алла осталась в своей двухэтажной квартире, а я медленно двигался по направлению к дому. К Алле надо относиться бережно, не торопить, иногда даже тормозить — неудачное замужество (я это мог предположить), не могло не наложить свой отпечаток. А разыгрывать из себя пылающего страстью юнца — смешно. Хотя….

И ещё я узнал, что её отец — зам главы районной администрации, а мама руководит каким-то фондом, и я мог видеть по телевизору (если бы знал и смотрел), и… знает об этом, но сохранение реноме прежде всего. Я кивал, но что-то пропустил мимо ушей.

***

На следующий день, обед — на этот раз мы договорились, неожиданно:

— Если я буду заходить к тебе, ну, по старой памяти, это не повредит твоему имиджу, или ты возражаешь?

— Почему бы и нет? Коллеги, связаны по работе. Наоборот, только поможет. Я натянуто улыбнулся.

— Это вряд ли, — она серьезно, — не всем понравится. Девчонки знаешь, какие ревнивые. А ты уходишь от ответа. Ладно, согласна, мы будем встречаться, но только когда я захочу. Приеду к тебе, или сюда.

Она уже ставит условия, но меня это лишь забавляет.

На очередном корпоративном вечере, накануне ноябрьских праздников, Алла буквально приклеилась ко мне, всем своим видом давая понять — мол, видите, с кем я, и занята, так что не рассчитывайте. Великолепная актриса, но я мог гордиться и чувствовать завистливые взгляды. Короче, как она и предполагала, недоброжелателей прибавилось, но и хрен с ними. А реноме моё повысится.

Подумал лишь, как некоторые будут радоваться, когда наша связь неизбежно закончится.

***

В тот день, проводив Аллу, я вернулся домой в начале второго, безо всяких приключений и с совершенно холодной головой. Кофе в промежутке между постелью и туалетом, отключение телефонов, спать, никаких проблем. О девчонке почти не думал, и о причинах, приведших меня в её постель, и наоборот, тоже. У меня были свои заботы, посерьезнее. Ведь у меня была ещё одна параллельная жизнь. И я понял, что общение с Аллой меня стимулирует — вот главное отличие от Киры, когда я чувствовал, что из меня вытягивают последние соки.

Могу выспаться, Алла уезжала на праздники вместе с родителями в Финляндию, примерная дочка.

***

Оставив душ и прочее на утро, я заснул спокойно, как младенец.

Три дня прошли как-то быстро, я, на самом деле, отоспался,

Пообщался с Боримиром — он по-прежнему навещал меня — иногда один, иногда — с подружками.

— Ну, а девчонка где? — Про гибель Киры он знал, а про Аллу я ему не рассказывал. — Красивая, не теряйся.

Я догадался — наверное, он видел её после концерта, но деликатно не появился в тот день.

— И откуда тебе известно? — Я решил отшутиться.

А он, совершенно серьёзно:

— У нас свои источники информации, — и, без перерыва, — может и правильно, мало ли что может произойти.

Слова бурундучка меня насторожили, и я решил, что мне, пожалуй, пора перебраться поближе к месту трагедии.

***

После праздников, прошедших весьма условно, утром мне нужно было не на работу, а в местную командировку, на Петроградскую, представлять фирму и участвовать в принятии решений. Признаться в своей неполной компетенции нельзя, и последний день я готовился именно к предстоящему совещанию.

Завершив дела, я решил наведаться на место преступления, благо, это по дороге. Предыдущие посещения не принесли результата, они не могли быть частыми, преступники возвращаются на место преступления, отслеживают интересующихся. Я был уверен, что погибший полковник чего-то не договаривал, или намеренно уводил меня в сторону, дабы не подставить. По его мнению, я мог лишь навредить. В чем-то он был прав, но, раскройся он до конца, возможно, мы бы сейчас вели расследование вместе. Я вздохнул — ну почему достойные люди гибнут первыми? Появился ещё один повод для мести.

И я подумал, что надо на какое-то время поселиться именно здесь, чтобы иметь возможность осмотреть всё. Совершать вечерние обходы, как и на Средней рогатке. Может, удастся что-то почувствовать. Я снял квартиру по объявлению на улице Салтыкова-Щедрина, переименованной обратно в Кирочную. В самом её конце, неподалёку от Дегтярного переулка. Сталинские пятиэтажки, маленькие квартирки с высокими потолками. Квартиры была почти пустой, видимо, её готовили к продаже, и пока сдавали. Я уплатил вперед за полгода, и решил на некоторое время обосноваться. А потом, как знает….

Поделиться своими планами мне было элементарно не с кем, вмешивать Аллу, я уже говорил, значит, подставить ещё одного человека. Я был уверен, что они не остановятся ни перед чем.

***

Переехав Литейный мост, чудом не переименованный, я оказался возле «Чернышевской». С трудом нашёл место для парковки напротив Дворца бракосочетания, осмотрелся и направился по бывшей улице Салтыкова-Щедрина к музею Суворова.

Пешком. Но откуда здесь столько народу? Когда мы регистрировали свой брак, именно — брак, на улице имени признанного нынешней властью террориста, народу было гораздо меньше. Мимо бывшего кинотеатра «Ленинград», ностальгия не мучила, далее — на улицу, опять-таки, переименованную. Чем виноват автор путешествия из Петербурга в Москву — разве что тем, что, в сущности, ничего не изменилось. Мне как-то пришлось проехать по трассе, дела, и я полностью согласен с автором. Разве что гаишники появились.

Я попытался прислушаться к своим ощущениям — ничего. Но каждый шаг приближал меня к роковому месту. Я был слишком заметен ввиду своей неслабой комплекции, посему маскироваться не было смысла. Музей Суворова. Отсюда можно наблюдать тот самый проезд, именуемый Таврической улицей, и поворот. Я постоял напротив закрытого музея, как бы любуясь его великолепной архитектурой, и это правда. И одновременно осматриваясь. Так, что говорил полковник? Я не помню, как называется следующая улица, слава богу, пока что не перегороженная, хотя все дворы заблокированы. Кое-где даже шлагбаумы и милицейские будки. И просто так не войти ни в один подъезд на это намекал полковник, склоняя меня именно к этому варианту. Я нахожу — почти интуитивно — то самое окошко, где притаился снайпер. Новые стеклопакеты, входная дверь с домофоном, кодовым замком и круглосуточным дежурством консьержа. Но что все это может означать?

Я мысленно перенесся в ту самую комнату. Что бы я сделал, будучи на месте снайпера? Но моё воображение было блокировано наплывающими кадрами из растиражированных боевиков. Проникнуть в нужный дом. Если бы шел ремонт, какие проблемы. А так — нейтрализовать консьержа, не обязательно физически, просто сыграть нужную роль, подняться на нужный этаж под видом сантехника, электрика, специалиста по прокладке Интернета. А квартира? Что-то не складывалось. И нужно иметь время для подготовки и ожидания.

Я ещё раз уверился в том, что полковник не договаривал, а СМИ были блокированы или давали только разрешенную информацию. А свидетели? Не может быть такого, чтобы никто не видел человека с кофром, чемоданчиком с инструментом, чехлом для гитары или набора удочек. Народ у нас наблюдательный, только не спешит делиться информацией.

Значит, полковник знал нечто, или вообще всё, и что его нужно было ликвидировать. Я мысленно, в очередной раз, представил схему, нарисованную полковником. По его рассказу выходило, что стреляли под углом не более тридцати — сорока градусов.

Я мысленно провёл прямую линию и оказался на уровне четвёртого этажа. С примерным радиальным углом градусов так тридцать. Если стреляли с другой стороны Таврической. Сидя на лавочке возле музея Суворова, с откупоренной, но я не притронулся, банкой, изображая неизвестно кого — погода — около нуля, под ногами — шуга мокрого снега, благо, подошвы толстые и носки — не замечаю.

А что, если в действительности был музей, или дом напротив. И стреляли — в упор или вдогонку? Об этом мне было неизвестно. Голова начала кружиться, хорошо, никого нет рядом, благо помирать не собираюсь…. Вот… Схема складывается…. Я даже представляю, как можно проникнуть…. Но это — мой секрет. И, значит, для снайпера — никакого сомнения, сто метро не имели значения? Кубики раскинуты. Но если я ошибаюсь. Кто сказал, что обязательно стрелять должны быть из окна?

Мимо проезжает троллейбус, загораживая перспективу, вот-вот я дойду до границы понимания. Но звонок на мобильник возвращает меня в реальность и мысль ускользает. А ведь и полковника убили неподалёку.

Троллейбус… загораживает вид…. Едущую машину. Неужто это ускользнуло от полковника? Ещё раз рассмотрим первоначальную версию. Итак, можно примитивно проникнуть в охраняемый консьержками дом, приготовиться, жать, а тут — троллейбус, и машина под его прикрытием вне досягаемости. Но в том случае, если машина ехала по правому ряду, а троллейбус уже свернул. Нет, не подходит, хотя отбрасывать эту версию нельзя.

А что пишут газеты?

Пойти в библиотеку, пролистать подшивку, или порыться в Интернете? Слаб я в этом. А если опросить консьержей? Нет, те будут молчать — мол, ничего не знаю и ничего не ведаю. Лишиться места легко, к тому же стрелок должен был попасть на определенный этаж, в квартиру, ибо лестницы сориентированы с выходом во двор. Нет, не получается, и все же — смутная мысль зародилась. Я все больше склонялся к тому, что полковник излагал версию, специально созданную для меня — чтобы я поверил, поверил и в то, что сделано все возможное, и успокоился, если подобное возможно. И не мешал своими необдуманными действиями настоящему расследованию.

***

— Ты где был весь день? — У Аллы есть номера моих телефонов — и личного, и корпоративного. Но на совещании телефоны полагалось выключать.

— Трудился в поте лица, — я не лукавил, — был в «Моркомплексе», она знает эту контору, а координация работ как раз входила в мои новые обязанности, и, сказать по правде, небезуспешно, тон — как будто ничего не произошло, никаких упреков. Чтобы оставаться относительно нейтральным, нужно говорить всё как есть. Или почти всё. Однако звонок был, действительно, неожиданным.

— На работе сегодня будешь? — Куда там, уже половина пятого, — ах, что я говорю! А, завтра…. Ведь…. — Алла не продолжила, а я не предложил встретиться, не мог бросить дело.

— Ладно, только завтра не вздумай скрываться. Я сама зайду.

Шутливо так. Надеюсь, не сведется к банальному выяснению отношений, которые развивались как-то вяло.

Мы закончили разговор, но Алла сбила мысль, как тот стрелок.

Передо мной вновь встала схема, нарисованная полковником прутиком на песке — даже он не хотел рисковать и боялся оставлять какие-то следы, но наплыла тень, и я ничего не успел сообразить. Девчонку обижать незачем, у всех бывают свои выверты, к этому нужно относиться спокойно. Ей тоже необходимо время, чтобы привыкнуть. Или решиться на какой-то, пусть и не очень приятный для меня, шаг. Но я привык.

На сегодня хватит, мысль зародилась, и нужно время, чтобы она созрела окончательно.

Я вернулся к машине, развернулся, чтобы выехать на Таврическую, но диспозиция изменилась — пришлось объезжать загородивший дорогу троллейбус, обрыв контактной сети.

Я похолодел от внезапной догадки. Но мне в хвост просигналили.

И тут я решился — бог с ним, если Алла согласиться, завтра, завтра. Она тонко чувствует, и наверняка знает, что в моей квартире уже была другая. И мне самому не комфортно — неизбежно перед глазами будет стоять Кира, и её образ будет с укором смотреть на меня. И первый визит может оказаться последним. Но подготовиться надо.

Я остановился почти напротив Заячьего переулка, съехав с Суворовского, перешёл дорогу. Нужный мне магазин, о существовании которого я чудом вспомнил, как ни странно, функционировал. Я завернул налево — так, стопочка китайских полотенец, вот — голландское производство, но тоже из Китая. Рубашки. Обязательно купить фланелевую, в упаковке. В клеточку — синенькие полоски на сером фоне, с прожилками нежно-розового. Беру с запасом — пятидесятого. И махровую простыню.

Девушка за прилавком:

— А Вам не маловата будет? У нас есть такая же, но Вашего размера, — я отвлекаюсь и смотрю на продавщицу — если бы я привел домой её, то да, конечно. Пятый номер, приблизительно, чуть не вываливается за охраняемую обручальным колечком территорию, я оглядываюсь по сторонам — спинным мозгом, понятно — перемахнуть через барьер и решить вопрос однозначно. Она смотрит на меня в упор, глаза мутнеют. Интересно, я, что со стороны похож на вампира? Делаю скидку на то, что…. Да ладно.

В холле появляется ещё один покупатель, она только успевает произнести:

— Вам что, девку завернуть или как, сама будет?

— Вы завтра работаете? — отвечать бессмысленно.

— Нет, послезавтра, а что? — Рефлекс, голос чуть срывается. Незнакомая тётка вмешивается в наш почти не начавшийся диалог. Мне продают заказанный товар, вместе с чеком протягивая визитную карточку, случайно касаюсь её руки. Чуть ли не взрыв и укор — ты, что, теперь сможешь трахать какую-то тёлку? — И — ответ — а тебя? — Только глазами,… протягиваю и свою визитку — мол, если будет новая коллекция, непременно загляну. А как же.

Женщина вынужденно отвлекается на покупательницу, я беру объёмный пакет, и, слегка вспотевший, стараюсь не ускорить шаг, выхожу из магазина. Голографический образ обладательницы бюста номер пять, нет, четыре, нет, пять, получает своё место в стеке моей памяти. Не думаю, что заверну сюда ещё раз, но кто гарантирует?

Перехожу Суворовский проспект строго по светофору, пакет занимает заднее сиденье. Хватит, спешить не буду, и думать тоже. В том числе и о вклинившейся обладательнице четвертого-пятого номере даме. Это не случайно. Очередной знак? Однако я мысленно раздеваю её, благо мозг впитывает малейшие детали моментально, независимо от меня.

И я продолжаю думать. Что же там произошло? Но для этого необходимо ещё раз вернуться к музею. Но сейчас нельзя, нужно сделать это как бы невзначай, и попытаться реконструировать события, представив себя и в роли жертвы, и в роли организатора покушения. Фотография…. Машина, после…. Вывернула на встречную, её развернуло, столкнулась с — теперь не выяснить, а вот полковник знал, но снимок сделан как бы сзади, и из него не ясно. Нет, ясно. Посмотрим, как он развернулся.

И я решил завтра же перебраться на Кирочную, чтобы тщательней обследовать место происшествия. Там уже можно переночевать — я купил двуспальный матрас, бельё, электрический чайник. И совсем забыл, вернее, загнал в подсознание, возможное свидание с Аллой. Мозг переключился на решение другой задачи.