Вой оборотня

Владимир Лосев, 2008

Никогда не помогайте незнакомцам, особенно когда в темном переулке на них напала шайка грабителей. Подобное чревато не только тем, что вам могут перерезать глотку – это вы еще легко отделаетесь! – а то ведь можно оказаться во власти жрецов, обслуживающих могущественных оборотней, и стать игрушкой в их тайных мировых интригах. Спастись же тогда удастся только бегством в другое измерение, где вас никто не ждет и где все думают только об одном – как бы побыстрее вас сожрать.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Обычно мы выбираем себе бога. Гораздо хуже, когда бог выбирает себе нас.

Из книги бога-странника

Чем ближе подходили мы к горе, тем беднее становились дома вокруг и больше было людей, роющихся в отбросах. Грязи тоже добавилось, здесь уже никто даже не пытался убирать, под ногами лежало все — от сломанной телеги до обглоданных крысами человеческих скелетов. Зато детворы, купающейся в каналах, прибавилось. От их гомона и веселого смеха настроение немного поднялось.

И действительно, вот уж кому не позавидуешь, шансов у них на нормальную жизнь нет ни одного, но они смеются и радуются жизни — так чего нам-то кукситься?

Вершину Орлиной горы закрывали черные, дождевые тучи, около нее шел дождь.

Это казалось забавным: весь город купается в солнечных лучах, а здесь гремят молнии, сверху течет мутная дождевая вода.

У подножия когда-то давным-давно, еще древними, были устроены пруды для сбора дождевой воды, от них расходились облицованные камнем каналы, по которым город много лет снабжается водой.

Здесь всегда собираются женщины, стирают, болтают, обсуждают последние городские сплетни, но сегодня больше было купающейся детворы, чем прачек.

За прудами дома стали еще ниже, показались лачуги самых нищих бедняков, сделанные чаще всего из хвороста, обмазанного глиной, а то и просто из камыша.

А потом все дома внезапно кончились, и впереди в мутной пелене дождя у самой горы замаячил храм Киля, укрывшийся от потоков воды, снегопада и камнепада под нависшим над ним уступом.

Я в этих местах никогда не был, поэтому смотрел с любопытством и некоторым страхом — мне совсем не хотелось умереть от упавшей сверху каменной глыбы. Здесь это было вполне возможно: множество огромных валунов лежало повсюду, непонятно было, то ли они упали с горы, то ли их принесли потоки воды.

Идти теперь приходилось, лавируя между ними, брусчатка давно кончилась. Мы шли по каменистой почве, с опаской глядя на гору.

Все вокруг казалось мрачным и опасным.

Молот застегнул куртку на груди и поправил рукава рубашки, я последовал его примеру, мы уже не изнывали от жары, а мерзли.

Тропа неожиданно свернула в сторону, дальше путь пролегал по каменной насыпи.

Обойдя огромную каменную глыбу, мы оказались на небольшой площади перед храмом, часть его скрывала скала. Массивное здание выглядело мрачновато, возможно, потому, что солнце прятали черные тучи.

Я оглянулся назад, чтобы убедиться в том, что светило никуда не исчезло, и улыбнулся, увидев родной город, купающийся в солнечных лучах. Отсюда он казался праздничным и нарядным, а не грязным и унылым, каким был на самом деле.

— Дальше никуда не пойдем. — Молот сел на один из валунов, лежащий на площади, вымощенной необработанными камнями. — Подождем…

— Чего будем ждать? — осведомился я, садясь рядом. — Когда дождь закончится?

— Нет, — покачал мой друг головой. — В этот храм не входят без приглашения, ворота закрыты.

— Подойдем, постучим, нам и откроют, мы же здесь, потому что нас, точнее, меня сюда позвали.

— Не суетись ты, — сморщил кислую рожу Молот. — Я делаю так, как здесь принято. Вряд ли стоит раньше времени злить жрецов, успеем еще нарваться на неприятности…

— А ты откуда знаешь, как здесь себя вести?

— Первый год в школе жрецов заставляли запоминать, чем одна религия отличается от другой и что делать, когда заходишь в чужой храм.

— Ладно, поверю, только не забывай, время к вечеру, а нам обратно идти часа три-четыре, и то если в трактиры не заходить.

— За нами уже пришли. — Молот нахмурился, я проследил за его взглядом, и у меня неприятно кольнуло в сердце. В двух шагах от нас стоял невысокий жрец в желтой хламиде до пят, кое-где испачканной свежей грязью, и непонятно было, откуда он взялся — двери храма не открывались. — Сделай милое и доброе лицо, поздоровайся с дяденькой…

— Что угодно молодым людям? — улыбнулся жрец. Улыбка у него была не очень приятной, поскольку зубы у него оказались черными, похоже, что чернил их специально — такое иногда делают воры, чтобы быть меньше заметными в темноте. — Вам нужна помощь нашего бога или вы здесь просто из любопытства?

— И то, и другое, — проворчал Молот. — А еще лучше, если ваш бог просто забудет о нас. — Мой друг тронул меня за плечо. — Отдай жрецу то, из-за чего поднялся весь этот сыр-бор, и пойдем отсюда.

Я сунул руку в карман и бросил бронзовую пластинку жрецу. Тот ее машинально поймал, взглянул, побледнел и затрясся мелкой дрожью.

— А теперь бежим, — шепнул мой друг и вскочил на ноги.

Я встал и замер, с ужасом глядя на жреца — с ним определенно что-то происходило. Дрожь тела стала крупнее, черные зубы начали выбивать сильнейшую дробь, потом жрец завизжал, как смертельно раненное животное, — тонко, пронзительно и громко. Из рук его, сжимающих пластинку, вырвался свет настолько яркий, что мне пришлось прикрыть глаза рукой, потом все померкло, а потом я взглянул в сторону жреца и увидел, что на том месте, где он только что стоял, теперь валялся только его желтый балахон и сандалии из грубо выделанной кожи.

— Чего это он? — спросил я, растерянно почесав затылок. Мне стало страшно. Жрец просто исчез — то ли сбежал, пользуясь вспышкой света, то ли растворился в воздухе, как демон. Или, мне очень не нравился этот вариант, сгорел — такое иногда бывает. Мне рассказывал о подобных случаях отец, их немало происходило в нашем городе, обычный горожанин вдруг вспыхивал ярким огнем и горел так, что его никто потушить не мог, а одежда оставалась целой.

Жрецы говорят о таких случаях, что этот человек прогневал бога, и тот его покарал, но сейчас-то сгорел жрец, а он гораздо ближе к богу, чем обычные смертные.

— Ты не видел, куда он убежал?

— Неважно. — Молот схватил меня за руку и потащил с площади. — Что бы здесь ни случилось, лучше оказаться подальше. Когда жрецы найдут своего товарища… или то, что от него осталось…

— Но мы же ничего не делали…

— А какая разница? — Молот подтолкнул меня вперед. — Проблем все равно не избежать. И самое главное — ты им железку отдал? Отдал! Так что наше присутствие больше никому не нужно.

Мы побежали, но тут дорогу пересек вздувшийся от обилия воды поток, шумевший так, что закладывало уши. Было даже удивительно, что за то время, пока мы находились на площади, он стал таким огромным. Переправляться через него было рискованно: мутная вода тащила с собой огромные валуны — если не утопит, то расшибет голову. Перепрыгнуть тоже стало невозможно, недавний ручей разлился метров на двадцать в ширину, даже было странно, что пару минут назад мы перешли через него, даже не набрав воды в сапоги.

Молот помрачнел, взглянул вверх по течению, потом вниз и тяжело вздохнул. Я проследил за его взглядом и понял, почему он так расстроился: и вверху, и внизу дорогу нам перекрывали огромные скалы, между которыми текли мутные бурные потоки.

Пути дальше не было, пока не кончится дождь или хотя бы не ослабнет.

— Вот теперь все! — Молот сплюнул в мутную пенящуюся воду и сел на мокрый валун. — Не успели!

— Не успели так не успели. — Я сел на соседний камень. — В конце концов, мы того жреца не трогали, даже пальцем к нему не прикоснулись. Чего нам бояться?

— А бояться вообще в этой жизни нечего, если жить долго не собираешься. — Молот орал мне в ухо, иначе не получалось, слишком уж громко шумел ручей. — Странно это все…

— Что?!

— А то, что не мог ручей так быстро подняться, чтобы перекрыть нам дорогу. Здесь без магии не обошлось, а значит, скоро за нами придут жрецы и отведут в храм.

— И что будет дальше?

— Я же не пророк, чтобы знать будущее, но явно ничего хорошего. — Мой друг раздраженно пожал плечами. — Ты же не думаешь, что нас наградят золотом за наши труды?

Словно подтверждая его слова, из-за скалы вышел еще один жрец, он был выше и старше того, что скрылся. Говорить ничего не стал, просто показал рукой на тропинку, ведущую к храму, и укоризненно покачал головой.

Молот встал и пошел за ним, я следом, раздумывая над его словами, и пришел к тому же выводу — ничего хорошего нас не ждет. И если у жрецов такая сила, что их все боятся, то о том, что случилось с нами, никто даже узнавать не станет. Только мой отец будет переживать. Но и он искать меня не будет, просто сходит к знакомому провидцу, и тот ему расскажет о последних минутах моей жизни.

Не уверен, что ему удастся выдержать этот удар жизни — может и умереть, сердце у него последнее время болит часто.

Мы вышли на площадь и подошли к тому месту, где разговаривали с первым посланцем. Там стояли два жреца и озабоченно разглядывали серый пепел под балахоном.

Один из них тронул одежду, и из нее выпала бронзовая пластинка, с которой все и началось. Увидев ее, оба жреца испуганно попятились назад. Потом один из них — высокий худой старик с седой гривой волос и такой же бородой — свирепо посмотрел на меня:

— Зачем ты дал ему каик?

— Какой каик? — пожал я плечами. — Если разговор идет вот об этом куске бронзы, то разве вы не хотели, чтобы я его сюда принес?

— Хотели…

— Вот я принес и отдал. Надеюсь, больше ничего вам не должен? — Я посмотрел на друга и поправил рукава. Он знал, что у меня там ножи, и должен был правильно меня понять, но Молот в ответ отрицательно покачал головой, взглядом показав на того жреца, что привел нас сюда.

Тот стоял немного в стороне, наблюдая за нами, а в его руках крутилась небольшая палочка — гладко оструганная, чуть темная от потных рук. Я недоуменно пожал плечами, но решил поверить другу — в трусости его обвинить нельзя.

— Мы исполнили все, чего вы от нас ждали, поэтому разрешите нам уйти…

— Что? — нахмурился жрец постарше, с седой бородой, и продолжил что-то обдумывать. Сверху на него капала вода, оставляя темные пятна на его балахоне. В какой-то момент ему это надоело, он поднял взгляд на жреца с палочкой и недовольно покачал головой. — Да убери ты этот дождь! Он уже сделал свое дело и больше не нужен…

Вот тогда я в очередной раз оценил прозорливость и сообразительность Молота. Сразу после этих слов жрец вскинул свою палку тупым концом вверх, тут же тучи стали рассеиваться, превращаясь из темного, обложившего гору кольца в светлые, легкие хлопья облачков, которые быстро унес ветер.

Выглянуло солнце, и мгновенно все вокруг заволокло испарениями воды, они поднимались от грубо отесанных камней площади и каменистой почвы, а также от нашей одежды и волос. Светило в этом году было жарким как никогда, старожилы не помнили такого душного лета.

Все произошло почти мгновенно — только что стояла дождевая хмарь, и вот сияет солнце, слепя бликами луж.

— Здесь жарко, — пробурчал старик. — Поговорим в храме, там тихо, спокойно, и нам никто не помешает.

Мы переглянулись с другом, тот скорчил такую гримасу, что мне сразу стало ясно — лучше подчиниться. Я сделал шаг к храму, но старший жрец покачал головой:

— Вернись и возьми каик.

— А разве я его принес не для вас?

— Не спорь, возьми и неси перед собой. — Жрец с магическим жезлом ткнул меня под лопатку. Меня словно пробило молнией, от неожиданной боли даже язык прикусил. Мне это не понравилось, для себя решил, что разберусь со жрецом позже. — Иначе я тебя тоже превращу в пепел, как ты моего товарища.

— Я его не трогал…

— Я видел каждый твой шаг в этот день, так что можешь не врать.

— И каким же образом ты видел?

— Мой бог дал мне такую возможность. — Жрец ухмыльнулся, и я понял, что без магии и здесь не обошлось; стало понятно, кто за мной следил весь день. — Я видел, как ты бросил ему каик, когда он подошел к вам, чтобы проводить в храм.

— Я думал, что этим избавлюсь от посещения вашего богоугодного заведения.

— Ты ошибался, — жрец еще раз ткнул меня в спину, боли, правда, на этот раз не возникло. — Вперед!

Я покосился на друга, тот грустно усмехнулся и пошел к распахнутым дверям храма. Первым шел старый жрец, затем второй, помогая и поддерживая старика, когда приходилось перешагивать через небольшие камни, потом Молот и я, а замыкал шествие жрец с магическим жезлом.

В храме царил полумрак, только в глубине у алтаря светилась масляная лампа, а до него было не меньше сотни метров — таким огромным оказался зал. Я подумал о том, что большая часть храма уходит в скалу, и оказался прав — когда подошел к масляному светильнику, то увидел — вокруг скала.

Мы прошли мимо алтаря, свернули направо в темноту, где оказался небольшой проход, ведущий во внутренние помещения. Жрецы шли спокойно и уверенно, видимо, им был знаком здесь каждый метр, а вот нам приходилось нелегко. Не могу сказать, что теряюсь в темноте, мое зрение быстро привыкает, но и ему нужно хоть немного света.

Мы спотыкались, поддерживали друг друга и снова запинались до тех пор, пока старик не зажег небольшую лампу — тогда увидели, что стоим посередине огромного помещения, стены которого терялись во мраке.

Пожалуй, оно было не меньше того зала, где находился алтарь.

Подойдя к стене, старик открыл темную дубовую дверь, и мы вошли в комнату поменьше, которую хорошо освещал огонь, горевший в очаге, только дальняя стена терялась в темноте.

Вокруг очага стояли кресла, в одно сел с тяжелым стоном старик, в другое тот, кто его сопровождал и поддерживал, а нам пришлось стоять, как и магу, который находился за нашими спинами, чтобы мы не сбежали.

Стены словно грозились упасть на меня, тяжело было здесь и как-то неправильно.

Старик протянул руку к огню, стал греть озябшие пальцы и произнес:

— Тебя зовут Юрий, ты родился в этом городе, твой отец уважаемый среди магов и жрецов человек…

Я пожал плечами, это было правдой, ее не стоило ни опровергать, ни дополнять, да и меня никто об этом не просил.

— Иногда тебя зовут Шрамом из-за отметины на твоей левой щеке, ты ее получил в детстве, когда подрался — мальчишка был старше и опытнее тебя, но ты сумел его разозлить, тебе повезло, что он тебя не убил…

— Повезло? В этой драке победил я, а нож достался мне как трофей.

— Если бы он тебя убил, ты сейчас не стоял бы передо мною, думая о том, как сбежать. Не советую даже пробовать. Мы прошли в темноте по лабиринту, который невозможно преодолеть, так что стой спокойно. Рядом с тобой твой друг, которого прозвали Молотом за огромную силу и большой кулак…

Молот почтительно поклонился согбенной спине, старик даже не повернул в ответ голову, продолжая глядеть, как танцуют в огне огненные ящерки.

— Так получилось, Юрий, что вчера вечером ты оказался свидетелем нападения бандитов на нашего гонца…

— Уже жалею об этом…

— И это правильно, — усмехнулся старик, покосившись на меня. — Ты сделал доброе дело, но кто сказал, что добро награждают добром?

— Действительно, никто, — вздохнул я.

Мог бы не говорить, а молчать, от этого бы ничего не изменилось, меня по-прежнему никто ни о чем не спрашивал, но я поддерживал эту видимость диалога только потому, что мне было страшно. Что-то пряталось там, в темноте, мне казалось, что слышу пряный запах огромной змеи или даже нескольких.

— Обычно в таких случаях я всегда прохожу мимо, но в этот раз не получилось…

— Ты оказался замешан в наши дела, а сейчас вот еще и своего друга привел — теперь вам придется обоим выполнить наше поручение.

— Мы об этом не договаривались. — Я заговорил быстро и сбивчиво, понимая, что все уже решено и меня никто не слушает. — Просили вернуть ваш каик, или как там называют вашу бронзу, так она здесь. Я не брал эту пластинку у вашего гонца, ее сунул мне в руку грабитель перед тем как умереть.

— Это правда, — кивнул с улыбкой старик. — Так все и было, да только все равно не стоило тебе брать…

— Я и не хотел, он силой засунул…

— Если бы все зависело от наших хотений, этот мир был бы похож на сады верхнего мира, и всем жилось в нем прекрасно.

— Не понимаю, о чем вы…

— Ты же видел, что случилось с нашим жрецом?

— Да, он исчез.

— Не исчез, а сгорел в магическом пламени, а сжег его каик. Не знаешь почему?

— Нет.

— Ты оживил его, привел в действие, сам не понимая того. Тысячу лет каик лежал всеми забытый на далеком безлюдном острове, мы нашли его, используя тайную магию, и отправили за ним гонца. Тот привез его сюда и уже собрался передать нам, но на него напали. Вряд ли ему удалось бы отбиться, но появился ты и спас гонца и каик от наших врагов и… сделал большую ошибку…

— Я ничего не сделал.

— Когда этот драгоценной предмет, преодолев тысячи верст, оказался на нашем берегу, он тем самым открыл тайную волю нашего бога.

— Не понимаю, о чем вы говорите…

— Если уж совсем просто, — старик с усмешкой взглянул на меня, — прошел бы ты мимо грабителей, и все было бы хорошо.

— Для всех, кроме гонца, — поправил его я. — Он бы умер.

— Для всех лучше, в том числе и для гонца.

Старик вздохнул и кивнул магу, что стоял за нашей спиной. Тот высунул из-за моего плеча жезл, и комната осветилась ярким слепящим светом. В нем я увидел у дальней стены огромный стол, похожий на жертвенный камень — на нем имелись желобки для стекания крови и металлические кольца, к которым привязывалась жертва.

Сейчас там лежал мертвый человек с вскрытой грудиной.

— Узнаешь?

— Да. Именно на этого человека вчера напали, но теперь его трудно узнать, лицо стало серым, нос заострился. Думаю, он мертв…

— Ты прав, и теперь ему никогда не добраться до верхнего мира, дорога для него закрыта, и виноват в этом ты.

— И чем же?

— В том, что ты есть, — пробормотал старый жрец. — В том, что шел мимо и оказался не в том месте и не в то время — в результате к тебе пришла беда, а у нас появилась надежда.

— В чем дело?! — У меня вдруг появилось ощущение, что встреча закончится для меня и Молота этим жертвенным столом, на котором будут остывать наши тела, лишенные сердец. — Что мною сделано не так?

— Не о том спрашиваешь. — Жрец снова протянул руки к огню. — И дело не в том, что сделал, а в том, какой ты…

— И какой?

— Мы искали тебя много лет. Разыскивали повсюду, во всех королевствах, где находятся наши храмы, и никому даже в голову не пришло, что ты можешь жить рядом с нами, в этом мелком, загаженном нечистотами городе. А когда нашли тебя, это не принесло нам радости, наоборот, напугало и расстроило.

— Чем?

— Тем, что каик в твоих руках ожил и начал убивать.

— Я не виноват…

— Виноват ли волк, когда режет овцу, потому что ему хочется есть? Нет. Так и ты ни в чем не виноват, и в то же время от вины тебе никуда не деться.

— И что со мной теперь будет? — Я тихонько проверил ножи и взглянул на Молота, тот угрюмо кивнул, одновременно положив руку на дубинку. — Домой, как я понимаю, вы меня уже не отпустите?

— А вот это правильный вопрос. Дело в том, что у тебя не весь каик, а только половина. Мы хотели бы сначала собрать его целиком и только потом оживить, но теперь придется менять планы.

— И что вы придумали?

— Вытащи каик из кармана и положи его на жертвенный стол, там для него есть углубление.

Я послушно исполнил. В камне оказался выбит небольшой круг, и старая бронзовая пластина ложилась в него так, словно была для этого предназначена. Вблизи тело гонца производило еще более страшное впечатление, видны были разрезы, через которые у него сначала выкачали всю кровь.

— Видишь, как каик хорошо встал? — Старик даже не повернул голову, чтобы посмотреть на то, что я сделал, так и смотрел в огонь, протянув вперед руки. — Когда-то это углубление было сделано специально, чтобы его здесь прятать. А теперь немного поверни его, он должен попасть в паз…

Я повернул пластинку в круге, и она словно застряла, дальше не двигалась, как я ее ни дергал, и даже хуже, стала нагреваться, от нее пошел яркий свет, который осветил всю комнату не хуже магического жезла.

Тело гонца немного дернулось, словно стало оживать. Я испуганно отскочил назад, остальные даже не шевельнулись.

— Вот теперь вместе с этой частью ожила и другая половина, которая находится чрезвычайно далеко отсюда. — Старик вздохнул. — Мы могли бы послать гонцов за нею, но, после того как ты оживил вторую половину, никто не сможет взять каик в руки.

— Но вы же сами заставили меня это сделать!

— Только для того, чтобы больше никто не смог нам помешать. Те, кто пытался захватить одну половину, захотят забрать и вторую.

— Но я тут при чем?

— Как же ты глуп. — Старик печально покачал головой. — Может, в этом и есть главная причина того, что мы не смогли тебя найти? Искали человека, способного к магии и волшебству, и никому даже в голову не пришло искать мальчишку со шрамом на щеке, не очень умного и абсолютно не верящего в чудеса. Возможно, если бы мы поняли это раньше, то гонец остался жив…

— Мне плевать на ваши проблемы и на оскорбления тоже, — произнес я мрачно, положив руку на руку, тем самым ухватившись за рукоятки ножей и готовясь пробиваться к выходу и убивать. Молот тоже положил руку на куртку, под которой висела в петлях его дубинка. — Я выполнил все, что вы хотели, принес вам эту старую, никому не нужную пластинку, и теперь мы уходим.

— Можешь попробовать, — пожал плечами старик. — Боюсь, ты так и не услышал моего рассказа о лабиринте, но, поплутав под горой, поймешь, что находишься в нашей власти. Маг, отпусти их, пусть идут, куда хотят.

Жрец, стоявший у нас за спиной, отступил в сторону, и сделал это вовремя: именно ему я собирался перерезать горло первому — чародей он или нет, меня не волновало, колдуны так же смертны, как и обычные люди.

Я открыл дверь и вышел, Молот шел за мной, не отставая. Выходя из комнаты, он догадался захватить с собой факел, который снял со стены. Когда он его зажег, мы увидели, что в темноту уходит длинный узкий коридор.

Мы двинулись по нему, шагов через двадцать он закончился, раздвоившись на абсолютно одинаковые рукава.

— Правый, левый? — спросил я. — Какой выбираем?

Мой друг присел, разглядывая каменный пол.

— По правому больше ходили, видишь небольшие выбоины и песок с улицы?

— Вижу. — Я присел рядом и рассмотрел серый песок, который мог здесь оказаться только с улицы. У меня сразу стало спокойнее на душе, я поверил в то, что из этого лабиринта можно выбраться. Жрецы ошибались, Молот неглуп и наблюдателен и найдет выход. Мы свернули в правый проход, который привел нас к следующей развилке, там выбрали левый проход по тем же признакам.

Так и шли, нисколько не сомневаясь, что выход найдем быстро, но время проходило, а мы по-прежнему блуждали под горой. В какой-то момент мне показалось, что идем вниз — нам стали часто встречаться стены, по которым сочилась влага. Вода оказалась пресной, неплохой на вкус, мы еще больше приободрились.

Каждый коридор в этом лабиринте заканчивался развилкой, и везде, если приглядеться, можно было найти песок и следы ног. Возможно, мы шли по кругу или уходили вниз в глубину земли, на стенах уже не было видно следов обработки.

Мы незаметно перешли из храма в пещеру…

Наконец перед очередной развилкой Молот остановился:

— Я не знаю, куда идти дальше, мне кажется, мы заблудились.

— Ладно, — кивнул я. — Что ж, попробовали, не получилось, пошли обратно.

— Ты не понял, — вздохнул мой друг. — Я не знаю, как нам вернуться в ту комнату, где остались жрецы.

— Так же, как шли… по своим следам.

— На камне не остается следов, — покачал головой Молот. — Мы не найдем ни выхода, ни комнаты, в которой с нами разговаривали.

— Ну хотя бы попробуем, — пожал я плечами. — Все равно ничего другого не остается.

— Почему? Можем продолжать идти дальше — доберемся либо до тупика, либо до выхода.

— Или до центра земли. Ты забываешь кое о чем.

— О чем?

— Факел скоро погаснет, и мы окажемся в темноте.

Действительно, огонь уже заметно ослаб. Не знаю, что было залито в бронзовую чашу, вероятнее всего, масло — оно хоть и горело медленно, но все равно его не осталось, да и фитиль почти прогорел.

— Об этом я не подумал. — Молот обогнал меня на следующей развилке и пошел впереди. Это мне в нем тоже нравилось — в трудном положении, в которое мы с ним частенько попадали по моей вине, он никогда не ныл. Надежный парень, с таким даже в этом жутком лабиринте не страшно.

Мы успели пройти еще две развилки, а потом факел погас. Хоть мы этого и ждали, все равно кромешная темнота оказалась для нас неприятным сюрпризом: одно дело идти и выбирать, видя, что делаешь, и совсем другое — двигаться в темноте.

Не сговариваясь, мы остановились и сели так, чтобы плечами касаться друг друга.

— Неужели так и сдохнем здесь?

— А что, неплохая смерть… — Я услышал, как Молот вытянул ноги. — Тихо, тепло, никто не мешает.

— А жить все равно хочется…

— Хочется, только, думаю, мы здесь не умрем…

— С чего ты так решил? — Нет, с моим другом не страшно, он явно все обдумал и нашел какое-то решение. — Неужели что-то придумал?

— Не придумал, просто слышал твой разговор со жрецом. Ты им очень нужен, чтобы собрать обе бронзовые пластинки, поэтому скоро кто-нибудь за нами придет.

— Может, найдут кого другого, кто сможет собрать…

— Старик сказал, что никто другой не сможет в руки взять каик, а если попробует, то с ним произойдет то же, что и со жрецом на площади, — сгорит.

Кстати, зрелище мне показалось забавным, никогда не думал, что человек так может гореть. От него даже обугленных костей не осталось, а одежда и сандалии целые.

— Наверно, ты прав, только как они найдут нас в этом лабиринте?

— Найдут, я в этом уверен, если бы рассуждал иначе, то с тобой бы не пошел.

— Не понимаю…

— Да просто все. — Молот опустился еще ниже, видимо собираясь поспать. Мысль мне эта нравилась, у самого ноги гудели, все-таки весь день ходили, да и есть уже хотелось, а во сне будет не так голодно. — Жрецы знали об этом лабиринте, но все-таки нас отпустили, это говорит о том, что им известно, как нас найти.

— И как?

— Должно быть, у них собаки есть, и они пустят их по нашему следу… — Я услышал в темноте протяжный зевок. — А может, воспользуются магией, что вероятнее всего. И вообще, не мешай. Утро вечера мудренее — так мне отец говорил.

— А что будет, когда они нас найдут?

— Вот об этом и думай, если спать не хочешь. — Мой друг вздохнул и тихо добавил: — Я немногое понял, но одно ясно: они от тебя не отстанут, пока ты им не соберешь этот каик. А как они тебя заставят это сделать — вопрос еще тот. В мире магии и богов есть многое, что напугает любого, даже самого смелого человека, поэтому, пока с тобой ничего не произошло, ложись и спи.

Я лег на камни, смежил веки и только сейчас понял, что шел в темноте с открытыми глазами — смешная привычка, ведь все равно ничего не видно.

А как только закрыл глаза, почти сразу увидел гонца — того самого, которому помог спастись от грабителей, чем отправил его на жертвенный стол. Курьеры — народ ловкий и смелый, сражаться умеют не хуже воинов, а вот со жрецами справиться ему не удалось.

Но удивляло не это, а то, что жрецы решились его убить. Гонцы — каста закрытая, туда трудно попасть, но, если попадаешь, можешь рассчитывать, что в любой стране, кто бы ни покусился на твою жизнь, тот в скором времени окажется мертвым — за тебя придут и отомстят.

На этом и выстроена вся работа гильдии гонцов. Если б не это, их бы убивали повсюду, потому что они часто везут не только секреты, но и такие ценности, которые нельзя поручить вооруженной охране.

Жрецы Киля убили гонца, что говорило либо об их бесстрашии, либо о безнадежной глупости, потому что самое большее через неделю наш городок наводнят тихие, незаметные люди с оружием и всех их перебьют.

— А за гонца им придется ответить, — тихо пробормотал я. — Так что стоит немного подождать, и все проблемы разрешатся сами собой.

— Не ответят, — отозвался из темноты Молот, похоже, он, как и я, не спал, а раздумывал над тем, что произошло. — На это не стоит надеяться…

— Почему?

— Я же сказал. Киль — бог-странник, значит, защищает и оберегает всех путников. А кто такие гонцы? То-то и оно, что самые настоящие странники и поклоняются этому богу. Как ты думаешь, что из этого следует?

— Не знаю…

— Никто не нападет на храм и не станет убивать жрецов. Гонцы смирятся с тем, что одного из них убили.

— Но почему жрецы все-таки это сделали?

— Есть у меня одна мысль. — Мой друг заворочался. — Я слышал о таких жертвах.

— Жертвах?

— Конечно, гонца принесли в жертву богу Килю, а это могло произойти только в одном случае.

— В каком?

— Когда гонец присваивает себе то, что везет, или в результате его недосмотра посылка потеряла свои свойства. Бронзовая пластинка изменилась? Изменилась… Да настолько, что стала убивать жрецов — так что его принесли в жертву по закону. И тут у меня возникает еще одна неприятная мысль…

— Какая?

— Жрецы не имеют права решать, кто может быть принесен в жертву, такое право дано только заказчику, получается, что каик нужен не жрецам, а кому-то еще.

— Глупость какая-то, — пробурчал я. — Этак скоро, по твоим словам, весь город будет желать моей смерти.

— Это еще почему? — поинтересовался Молот. — Не пойму…

— А кто испортил посылку? Кого отправляют за другой половиной?

— Да, — вздохнул Молот. — Давай лучше поспим, а то еще до чего-нибудь неприятного додумаемся.

Спать было неудобно — не то чтобы я привык к мягким перинам и теплым одеялам, совсем нет, сплю везде, где получается, и ночевки на сырой земле для меня не редкость, но тут уснуть не смог. Сначала долго не мог понять, что мне мешает, потом догадался — тишина. Здесь было так тихо, как никогда не бывает в городе. И эта тишина давила, заставляла усиленно вздыхать или ворочаться.

А еще в этой темноте казалось, что кто-то подкрадывается к тебе, следит, причем никого рядом не было. Я сразу понял: за нами наблюдают при помощи магии.

Это немного утешило, жрецы знают, где находимся, а значит, скоро придут и мы не умрем в этой жуткой пещере.

Не лучшее это место для смерти, умирать хорошо в лесу под голубым прозрачным небом с белыми хлопьями облаков, чтобы светило ярко-желтое солнце, кричали птицы и запахи зелени сплетались с твоим предсмертным дыханием.

С этими мыслями я и заснул, точнее, провалился в жуткую темную пропасть, на дне которой меня ждало что-то отвратительно скользкое и омерзительное. Спал недолго, показалось — всего пару минут.

— Слышишь? — тронул меня за плечо Молот.

Я прислушался, действительно, что-то двигалось там в темноте с тихим скрежещущим звуком, но это были не шаги, скорее шелест чешуек, который звучит при движении змеи.

Я потянулся к ножам и только тогда понял, что уже держу один в правой руке, когда вытащил и сам не заметил.

— Что это?

— Какой-то гад ползучий, если судить по звуку, — Мой друг вытащил дубинку и встал рядом. — Смотри, да не вперед, а назад.

Я оглянулся, стены хода заиграли светло-зелеными бликами, а потом оттуда вылезло нечто странное, походившее больше всего на гусеницу, именно ее жесткие волосики на брюхе издавали скребущий звук, соприкасаясь с камнем.

Мы замерли, не зная, что делать, гусеница занимала весь проход до потолка, у меня даже мелькнула мысль, что все эти ходы пробиты именно ею. Огромные фасеточные глаза уставились на нас, а костяные жвала угрожающе защелкали. А еще запах, жуткий, неприятный, словно миллиард змей собрали в одном месте.

Когда он ударил мне в нос, я зажмурился от отвращения и побежал, толкнув Молота перед собой. Не люблю змей и боюсь.

И как мы бежали!

Никогда до этого не бегал в беспросветном мраке по узким каменным коридорам и не хочу пробовать еще раз. Мы стукались о стены, спотыкались друг об друга и неровности камней, разбивали себе головы, и искры, вылетавшие из глаз, служили единственным и не очень-то помогающим что-либо увидеть светом.

Если бы не дикий ужас, проснувшийся в нас, давно бы упали, обливаясь кровью. Но бежали дальше, слушая за спиной скребущий звук и мягкое чмоканье, которое, на мой взгляд, еще отвратительнее, чем шелест.

Мой друг оказывался то спереди, то пропадал, потом обнаруживался сзади, и было непонятно, как ему удавалось при его комплекции обогнать меня в узком проходе.

Вряд ли бег продолжался долго, страх крадет много сил — обессиленные и изможденные, мы упали, в очередной раз столкнувшись, и больше не сумели подняться.

Лежали, настороженно вслушиваясь в тишину, усмиряя хриплое, рвущееся из груди дыхание, но ничего не слышали, кроме далекого капанья воды. На этот звук и поползли и долго лизали сочащуюся из камней влагу и никак не могли напиться. Прошла, наверно, целая вечность, прежде чем я смог задать глупый вопрос:

— Где мы?

— Там же, где и были. — Голос Молота звучал хрипло и устало. — В подземелье под храмом. Надеюсь, за нами скоро придут. Не знаю, как ты, но я уже готов согласиться на любое предложение жрецов, лишь бы выйти отсюда. Хочу увидеть солнце и небо, не желаю умирать здесь.

— А здесь почему не нравится?

— Как только подумаю, что меня сожрет гнусная тварь, которая ползает по этим коридорам, внутри все переворачивается.

— Тогда я, пожалуй, тоже поживу… — И сам горько усмехнулся своим словам. Как же странно устроен человек — не так давно были готовы убивать жрецов, а теперь с нетерпением ждем их прихода, как лучших друзей.

— Только мы уже и сами не знаем, где находимся — то ли убежали еще глубже, то ли поднялись к поверхности. Как нас найдут?

Произнеся эту фразу, я вновь почувствовал на себе взгляд, казалось, что прямо над нами во мраке висит чей-то чуткий глаз, внимательно наблюдающий за каждым нашим движением, и вязкая гулкая темнота, заполняющая эти бесконечные коридоры лабиринта, нисколько ему не мешает.

— Придут. — Мой друг понемногу успокоился, голос потерял хрипотцу и зазвучал почти нормально. — Ты им нужен, иначе они не устроили бы нам такое испытание.

— Думаешь, это было сделано специально? — Я продолжал настороженно вслушиваться в тишину, совсем не хотелось, чтобы жуткий червь подобрался к нам незаметно. Иногда слышал что-то иное, кроме капанья воды, странное шуршание и скрежет, но эти звуки не приближались к нам, а оставались вдалеке…

— Конечно, у жрецов имелась тысяча способов помешать нам, не забывай, у них есть самый настоящий маг, который своим жезлом мог легко обвалить половину горы, а он отошел в сторону, давая нам возможность убедиться в том, как мы глупы и слабы. Слышишь?

Я прислушался и скоро услышал чьи-то шаркающие, определенно человеческие шаги. Потом за поворотом появился свет, сначала слабый, неровный, качающийся, но он становился все сильнее.

В этом свете я увидел Молота и посочувствовал ему — руки и лицо у него были в крови, сам бледный, а зрачки расширенные — впрочем, наверно, и сам я выглядел не лучше, потому что друг ободряюще потрепал меня по плечу:

— Ничего, все уже закончилось.

Это прикосновение подняло мне настроение. Свет остановился за поворотом, и оттуда раздался глубокий мужской голос:

— Если выйду, не наброситесь на меня, юноши? Не хотелось бы делать вам больно, да и верховный жрец просил доставить вас без физических повреждений.

Мы с Молотом переглянулись, я криво усмехнулся и пожал плечами.

— Выходи, не тронем, — крикнул друг. — Кто ты?

Свет появился перед нами, и за ним ничего не было видно. Только когда человек поставил фонарь на землю, нам удалось его разглядеть. Это был огромный мужчина, на полторы головы выше нас. В проходе он стоял согнувшись, да и широкие плечи почти касались стены, а вперед выдавалась бочкообразная грудь.

Про таких людей говорят, что силы они неимоверной, могут даже лошадь поднять. Обычно работают кузнецами, молотобойцами или старателями на серебряном руднике, но этот был одет в балахон жреца.

Осмотрев его, я решил, что драться с таким себе дороже, похоже, что и Молот пришел к такому же выводу, потому что, взглянув мне в глаза, отрицательно покачал головой.

— Идите за мной, — проговорил мужчина, и его густой мощный голос заметался в проходе, отражаясь эхом от каменных стен. — Я отведу вас туда, откуда вы сбежали.

Мы покорились, правда, повел он нас не туда, откуда пришел, а на скрипучие звуки, издаваемые червем.

— Там в темноте прячется что-то невероятно страшное, — заметил я. — И эта мерзость опасна…

— Червь-то? — Человек продолжал идти вперед, пряча где-то под мышкой свой фонарь, света от него было немного, но после непроглядного мрака нам и этого вполне хватало. — Он безобиден, если его не раздражать, но, когда рассердится, лучше близко не подходить. Правда, боится воды, поэтому остудить его гнев довольно легко.

— Не хотелось бы его еще раз увидеть.

— Вы его и не увидите, — усмехнулся мужчина. — Сейчас найдем проход, который он проделал, по нему и пойдем — это самый короткий путь из лабиринта.

Мужчина свернул в сторону, казалось, прямо в стену. Мы увидели небольшой проход, гораздо уже и ниже других, скрытый за скалистым выступом. По нему пошли вверх. Похоже, червь сделал этот проход совсем недавно, стены были еще влажными, и от них исходил густой змеиный запах, настолько отвратительный, что временами меня мутило.

Шли мы довольно быстро и вскоре, свернув в еще один проход, на этот раз широкий и высокий, подошли к массивной двери. Здесь верзила остановился.

— Идите внутрь, вас там ждут. Будьте благоразумны, не пытайтесь убежать или сделать плохо тому, кто там находится. Знаю, у вас есть оружие, которое вы прячете под одеждой. Если попробуете напасть, то придется еще разок погулять по лабиринту, пока не остынете, и на этот раз я не буду спешить вас вызволять. К тому же… — Мужчина почесал свою густую шевелюру с редкими седыми прядками. — Если честно, то я и сам боюсь тех, с кем вам придется говорить…

— Кого? — Меня подтолкнули в спину, и я влетел в открытую дверь; передо мной открылся небольшой зал, перегороженный золотистой ширмой, свет исходил из-за нее, а здесь внутри ничего не было видно. — Что это значит?

— Ширму не отодвигать, — предостерег меня жрец из-за спины. — Рядом с ней стоят кресла, они предназначены для вас, если попробуете пройти дальше, то будете сурово наказаны, за этим сам прослежу.

Я сел в ближайшее кресло, рядом со мной устроился Молот. Дверь сзади захлопнулась. Какое-то время ничего не происходило, потом занавес заколыхался от сквозняка, словно с другой стороны открылась дверь. Мы могли видеть только тени, а они были странными, уродливыми…

Два существа — одно высокое, мощное, на двух ногах, явно с клыками и когтями на узкой костлявой руке, другое маленькое, больше всего похожее на карлика, только очертания его фигуры постоянно менялись, расплывались, — вошли и встали у занавеса. Готов поклясться, что они нас видели сквозь эту довольно плотную ткань, в то время как мы только догадывались, кто перед нами, дорисовывая и придумывая все новые и новые детали.

— Ты оживил каик! — Высокая фигура показала на меня острым и длинным когтем. Голос был гортанным, и мне показалось, что он не может принадлежать человеку. — Это хорошо, но преждевременно, мы не успели подготовиться, а значит, тебе придется это исправлять.

— Я ни в чем не виноват и хочу вернуться домой. Мне не нравится то, что здесь происходит. Отпустите меня…

— Нам неинтересно, что ты думаешь и желаешь, — произнес карлик шелестящим голосом, это было похоже на то, как ветерок пролетает над травой, а потом теряется в листве. — Тысячу лет мы искали каик, пришлось обойти множество королевств, пролистать множество свитков в поисках, и вот когда нашли, появился ты и все испортил.

— Я ничего не портил…

Меня никто не слушал.

— Оживив половину каика, ты сделал так, что теперь никто не может собрать его, кроме тебя. Если бы от этого не зависела судьба нашего народа, мы подождали бы, пока каик снова заснет, и продолжили бы все сначала, но у нас нет этого времени, а это значит, что ты поедешь в королевство Грига и привезешь оттуда вторую половину. Отправишься завтра. Нам все равно, поедешь ты один или со своим другом, важен только результат.

— Для того чтобы заставить меня покинуть родной город, нужно много золота. — Во мне проснулась торгашеская жилка. Я подумал — если меня заставляют куда-то ехать, то надо хотя бы попытаться сделать так, чтобы приключение стало не бесплатным. — До королевства Грига путь неблизкий и опасный, и только деньги могут помочь сделать его короче.

— Ты получишь столько золота, сколько сможешь унести; если пожелаешь драгоценных камней, то получишь и их, это неважно. На дорогу деньги мы тебе дадим. Поедешь на тех же условиях, что и любой гонец: привезешь — получишь награду, не привезешь — умрешь.

Я задумался:

— Меня это не устраивает, предпочитаю более безопасные занятия.

— У тебя нет выбора — либо едешь и получаешь после выполнения все, что захочешь, либо тебя свяжут и отвезут на место. Но сначала потеряешь всех родных и друзей, тебя лишат возможности продолжения рода, а также ног, чтобы не смог убежать. Нам нужны твои руки, которыми ты смог бы взять каик, — все остальное неважно…

— Это меня тоже не устраивает. — Я представил все обещанное, и мне на мгновение стало дурно, тем более что карлик перечислял угрозы сухо, спокойно, как давно обдуманное решение…

Эти существа хотели, чтобы я выполнил определенное задание, и они не собирались со мной договариваться — просто предлагали сделать выбор между плохим и очень плохим, но разве не такой вопрос всегда стоит перед нами в жизни? — Пожалуй, первый вариант мне показался лучше.

— Остальное узнаешь у жрецов, тебя к ним проводят. Золото на дорогу лежит у ваших ног — мы знали, что ты о нем заговоришь. — Существа удалились, снова заколыхался от сквозняка занавес, и все стихло.

— Что думаешь? — Я повернулся к Молоту, подождав, пока за занавесом закроется дверь. — Тебе не кажется, что я только что сделал очередную глупость?

— По-другому поступить ты все равно не мог. — Друг пошарил под креслом и вытащил оттуда довольно объемистый и тяжелый мешок с золотом, точно такой же нашелся и у меня под сиденьем. — Платят по крайней мере нам по-королевски.

— Ты сказал «нам»? — Я улыбнулся. — Значит, поедешь со мной?

— А у меня тоже выбора нет, — ухмыльнулся Молот, высыпая золотые монеты себе на ладонь. Он попробовал одну из них на зуб, кивнул, показывая, что с золотом все в порядке. — Не могу упустить такой шанс. Здесь золота хватит на то, чтобы прожить жизнь до конца, ни в чем не нуждаясь, а если за выполнение поручения дадут еще больше — неужели откажусь? Сам подумай, если бы тебе сделали такое предложение, ты бы отказался?

— Отказался бы. Мертвому богатство ни к чему. Мне отец не раз говорил: большие деньги предлагают обычно тогда, когда не собираются платить.

— Но ты же еще живой? — Молот пересыпал часть монет себе в карман, а потом, подумав, и оставшееся золото рассовал по карманам. — К тому же тебе уже заплатили. Еще час назад у нас не было даже надежды на то, что выживем, а сейчас уже неплохо себя чувствуем, и у нас есть деньги. Чего ты боишься?

— Не нравится мне эта история…

— Плевать! — фыркнул мой друг. — Не сомневаюсь в том, что ты бы согласился за такие деньги отправиться в королевство Грига, если бы такое предложили менее болезненным способом…

— Ты прав. — Я пожал плечами. — Но тогда выбор был бы за мной…

— Выбор делает судьба, а мы лишь сокрушенно разводим руками, плача и негодуя. — Молот цитировал священные книги. — Человек слаб и всегда недоволен своей судьбой.

— Тут ты прав.

Я взял в руки мешочек с золотыми монетами и спрятал его за поясом, настороженно ожидая того, что произойдет дальше. В конце концов, все уже произошло, остается только принять случившееся. К тому же я не один, а с Молотом можно отправляться в любую, даже самую дальнюю, поездку. И он прав, мы с ним не раз мечтали о таком путешествии…

Дверь открылась, в комнату вошли старый жрец, с которым мы уже разговаривали, и маг со своим жезлом-палкой.

— И стоило убегать? — Старик чуть слышно хихикнул, разглядывая наши разбитые физиономии и руки. — Понравился наш червь?

Я промолчал. Молот тоже.

— Я не советую вам болтать о том, что произошло. — Тон старого жреца стал строгим. — Иначе мы накормим нашего питомца вашими трупами.

Тут тоже спорить было не о чем.

— Теперь о том, что вам предстоит. Задаток вы получили. Деньги вам нужны на дорогу до королевства Грига. Какой именно путь вы изберете, нас не волнует, это ваше дело. Но договор вы уже заключили — договор гонца. Поверьте, он занесен в списки гильдии.

— Как?

— Магическим путем, — усмехнулся старик. — Стандартный договор гонца — ты должен доставить сюда часть каика, а мы должны за это заплатить. Теперь о том, где находится вторая половина. В королевстве Грига есть наш храм, туда и отправитесь. Жрец будет знать о вашем приходе. Это все. Можете идти.

Я встал. Молот тоже. Тут маг больно толкнул меня в грудь жезлом.

— Я буду следить за вами, поэтому если решите, что сможете просто присвоить полученное золото и где-то спрятаться, то сразу говорю — у вас ничего не получится. Да, забыл предупредить. — Старик злорадно хихикнул. — Каик нужен не только нам, есть еще те, кто попытается у вас его забрать. Сейчас они не знают, где находится вторая половина каика, но следить будут за каждым вашим шагом, так что, думаю, скоро вам придется с ними столкнуться.

— А никто и не ждал, что все будет гладко и хорошо. — Я отодвинул мага и прошел мимо него, борясь с желанием воткнуть ему в горло нож. — Наоборот, кроме неприятностей, ничего от этого путешествия не жду.

— И это правильно, они не заставят себя ждать. Хоть нам все равно, каким путем вы отправитесь в королевство Грига, но, думаю, вам будет интересно услышать, что завтра утром туда выходит караван с товарами. Ведет его Мах.

Я слышал о нем, это самый богатый купец в нашем городе, который брался за разные рискованные предприятия. Обычно ему везло, и с каждым разом он становился все богаче. Там, где других подстерегали разорение и смерть, этого всегда ждали только деньги. Причин для этого несколько, одна из них в том, что Мах невероятно удачлив, вторая, что он набрал в свою охрану самых лучших воинов, и третья — сам Мах был далеко не дурак…

— Вряд ли он возьмет нас собой…

Купец не любил незнакомых людей, обычно долго присматривался к человеку, расспрашивал о нем его друзей и соседей и, только решив, что избранник ему подойдет, обращался к нему с каким-либо предложением. Половина жителей города была готова отправиться с Махом хоть на край света, да удавалось такое только единицам.

— Об этом не беспокойтесь, вас примут в караван в качестве охранников, поскольку вы неплохо владеете оружием.

— А что скажет Мах?

— Ему сообщат, что вы — два молодых оболтуса, которых отцы желают пристроить хоть к какому-нибудь полезному делу, и лучше, если он ничего больше не узнает ни о вас, ни о вашей цели. Не нужно это никому, да и вам будет спокойнее. Караван направляется в южные земли, в один из приморских городов, вам дальше — до королевства Грига.

— Понятно. — Я вздохнул, до сих пор все, что с нами происходило, казалось сбывшимся кошмарным сном — не бывает так: вот жил себе, жил, и вдруг в мгновение ока вся твоя прежняя жизнь перестает существовать, а впереди ждут только неприятности, а самое обидное, что нет способа этого избежать. — Не думаю, что вам удастся договориться с Махом до конца дня, он не любит спешки.

— Киль — бог-странник, следовательно, все, кто отправляется из города, приходят просить у него благословения. Нам легко разговаривать с купцами и воинами, они нас слушают, потому что от этого часто зависит, вернутся ли они обратно.

— А разве это зависит не от охраны и правильно проложенного маршрута?

— С каждым уходящим разговаривает наш провидец, иногда он предлагает выйти из города раньше или позже, а то и совсем отложить путешествие, бывает, предлагает и свой маршрут…

— Может, что-нибудь расскажет и нам? — вступил в разговор Молот. Он любил ходить к гадалкам, слушал их всех, хоть часто они ему рассказывали разное, опровергая друг друга, но, если что-нибудь из сказанного сбывалось, мой друг бывал счастлив. Правда, такое происходит нечасто. — Раз уж посылаете нас как гонцов, то могли бы оказать нам и эту услугу, всегда лучше знать, что ждет впереди.

— Не вас как гонцов, — поправил его жрец, поднимая на него усталые внимательные и очень серьезные глаза. — Едет гонцом Юрий, а ты его только сопровождаешь как охранник и слуга. Твои услуги нам не нужны, если ты прикоснешься к каику, то сразу погибнешь.

— Хорошо, пусть так, — недовольно поморщился Молот. — Но вы же мне платите?

— Платит тебе твой друг, мы вычтем то, что ты получил, из предназначенной ему суммы.

— Так нас сведут с провидцем или нет? — Мой друг начал сердиться. Его огромные кулаки сжимались и разжимались, похоже, ему все это так же надоело, как и мне. — Если нет, то хотя бы накормите…

— Только после того, как умоетесь и смените одежду. — Старый жрец направился к двери, ведущей в лабиринт, а я, открыв от удивления рот, наблюдал за ним. Старик повернул ручку и исчез в лабиринте, дверь за ним захлопнулась.

С нами остался только маг, он крутил свой жезл, задумчиво глядя перед собой.

— Ты проводишь нас? — Молот тронул его за плечо, жрец недоуменно уставился на него, словно впервые увидел.

— Что? А? Куда проводить? — Он очнулся. — У нас для этого есть слуги. Поторопитесь, у вас немного времени. Сейчас ночь, а рано утром караван уйдет из города. Вы даже не успеете попрощаться со своими родными, это мы сделаем за вас. Идите…

— Как вы попрощаетесь за нас?

— А как получится, может, и никак.

Маг подтолкнул нас ко второй двери, впрочем, это удалось только со мной, Молот даже не покачнулся, а когда жрец наставил на него жезл, мой друг поднес к его длинному носу огромный окровавленный кулак.

— Тронешь его или меня еще раз — убью! — Столько было злости в его голосе, что жрец даже отступил назад. — Надоели вы мне, разнесу здесь все, если снова попытаетесь сделать кому-нибудь из нас больно!

— Ладно, — пожал плечами маг. — Вам в ту дверь, но с этой минуты будь острожен, парень, я не забываю своих врагов.

— Я тоже их не забываю. — Молот сплюнул под ноги жрецу, тот даже отпрыгнул от неожиданности, и пошел к двери. — Иногда ношу им цветы на могилку, особенно тем, кто когда-то так же грозил.

Я шел за ним, недоумевая, что это на него нашло. Конечно, мне тоже все надоело, да и устал так, что едва двигался, но ссориться со жрецами не стоило: слишком много реальной власти находилось в их руках. Однако у каждого есть свой барьер терпения, за которым происходит срыв. У меня, похоже, он чуть выше, чем у Молота.

Мы прошли по длинному, хорошо освещенному масляными лампами коридору и оказались в небольшой зале, где нас ждал низкорослый морщинистый жрец с седой копной волос. Он молча показал рукой на открытую дверь.

Когда мы вошли в нее, сразу поняли, что перед нами самая настоящая купальня. Нас ожидали два огромных медных чана, наполненных горячей водой. Они стояли на подиуме, сделанном из гладко отполированного камня, а рядом с ним по каменному желобу текла холодная вода.

Я сбросил одежду, отстегнул ножны и положил их рядом с чаном. Молот хмуро разделся, оставив при себе дубинку. Все мелкие ранки, которых мы получили немало, бегая по темным ходам, сразу отозвались на горячую воду резкой мучительной болью, но я только заскрипел зубами от злости и погрузился с головой.

На мгновение мне показалось, что мою кожу сняли наждаком, но скоро почувствовал, что боль уходит, а тело начинает расслабляться.

Когда я понял, что прихожу в себя, взялся за мочалку из высушенной морской губки и серое мыло, сваренное с полынью. Хорошенько вымывшись, я выбрался из чана.

— Сюда! — Жрец жестом показал на желоб.

Я недовольно на него покосился, но решил выполнять все, что мне прикажут. Пока это было неважно. Вода оказалась настолько ледяной, что на какой-то момент перехватило дыхание. Я был готов разорвать этого маленького пожилого человека с серой сморщенной кожей, которая бывает у тех, кто месяцами не видит солнца, но потом, когда сердце успокоилось, почувствовал, как изнутри поднимается тепло.

Из воды я вышел бодрым, сильным и готовым к дальнейшим неприятностям. Холодная ванна привела меня в чувство и даже подняла настроение. Молот вздрогнул, когда услышал мой вскрик, и радостно ухмыльнулся, увидев, что со мной ничего не произошло. Только тогда он, повинуясь жесту жреца, полез в желоб. Заорал он еще громче моего, даже побагровел от злости, вылез быстро, мрачно поглядывая на морщинистого человечка, видимо, придумывал мщение.

Бросив нам серые домотканые куски ткани, чтобы мы вытерлись, жрец показал на две каменные скамьи — на каждой стояло по глиняной чашке, наполненной чем-то неприятно пахнущим.

Сначала я решил, что это какая-то еда, в животе неприятно бурчало после купания, но, вдохнув запах, понял, что такое есть не смогу, даже если стану умирать с голода.

Когда я сел на скамью, жрец, показав на чашку, произнес:

— Мазь лечебная и быстро затягивает любые раны. Смажьте вашу кожу — каменные стены в лабиринте пропитаны слюной червя, а она смертельна. Не сделаете это — умрете.

Я стал натирать кожу темной, дурно пахнущей мазью, думая о том, что после такой процедуры снова придется мыться. Начало неприятно жечь, и не только там, где имелись ранки. Боль усиливалась, скоро я уже лежал на скамье, извиваясь от боли, и думал о том, как медленно и мучительно стану убивать этого жреца, если выживу.

Молот извивался рядом, воя и скрипя зубами.

Прошло, наверно, минут десять, прежде чем боль ушла.

А чуть позже исчез и запах. И внутри появилось приятное ощущение — такое, словно родился заново. Все тело вновь стало сильным и здоровым, и мне снова захотелось жить. Поэтому я решил пока не убивать этого сморщенного человечка, но только в том случае, если он меня накормит. В этот момент я готов был съесть даже мазь, от которой только что брезгливо отворачивался.

Но жрец, похоже, понимал все, что с нами происходит, потому что показал рукой на еще одну дверь. Когда мы потянулись к одежде, он отрицательно покачал головой, и нам стало ясно — еще не все закончено.

Правда, возражения против того, чтобы мы забрали свое оружие, у жреца не было. Впрочем, если бы оно и появилось, вряд ли мы с Молотом стали его слушать. Я взял ножны с ножами и закрепил на запястьях, а мой друг повесил на руку дубинку, у него для этого имелась специальная петля.

В соседней комнате нас ждал стол, на котором благоухал соблазнительным мясным запахом медный котел, там же на широких скамьях лежала одежда — она была походной, неброской, сделана из крепкой ткани, окрашенной в коричневый цвет. Она оказалась нам почти впору, мне подошло все, а вот на Молота штаны не налезли, и жрец через пару минут принес другие — побольше.

Сапоги мне понравились, они были сделаны из хорошо выделанной кожи лесного оленя с двойной прошивкой. Такие не промокают, даже если в них несколько дней ходить по воде, да и носятся хорошо. Еще приглянулось то, что в правом сапоге оказались вшиты ножны, в которых лежал тонкий нож. Для метания он не годился, но для хорошей драки вполне подходил — металл крепкий, отливал синевой, именно из такого делали лучшие мечи, а рукоятка вырезана из крученого дуба, такая не расколется, да и в потной руке лежит неплохо.

Еще каждому из нас предлагалась кожаная куртка из толстой воловьей кожи, в ней можно спать на земле, а в бою хорошо защитит от стрелы на излете.

В общем, походный наряд мне понравился. Если бы сам собирался в дальний путь, выбрал бы то же самое.

Под куртку я нацепил пояс с золотом, а Молот разложил свои монеты по небольшим мешочкам, которые ему предложил жрец, и рассовал по разным карманам, благо в новой одежде их оказалось предостаточно.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись: оба вполне могли сойти за охранников Маха, нам не хватало только мечей, кинжалов и луков. Словно подслушав наши мысли, жрец произнес:

— Оружие получите при выходе из храма, так распорядился верховный жрец.

— Нам бы его посмотреть надо, вдруг окажется не то, что нужно.

— Одежда понравилась? — Я кивнул. — Значит, и оружие подойдет, его тоже выбирали люди опытные и умелые. Если же я дам вам его сейчас, то обязательно нарветесь на новые неприятности. Характеры у вас обоих далеко не мирные, того и гляди снова за ножи и дубинку схватитесь.

Мы с другом переглянулись, пожали плечами и, не сговариваясь, направились к столу. Оружие может подождать, а вот живот такого обращения с собой не стерпит, и так уже рулады выводит такие, словно в него ничего не попадало как минимум пару дней.

Еда оказалась вполне приличной — мясо с травками, вероятно, кабарга, эту дичь таскают в город охотники и продают за хорошие деньги, и это еще раз подтвердило мои предположения о том, что жрецы в храме Киля неплохо устроились в этой жизни.

Мы съели все, самому мне бы не справиться, даже несмотря на зверский голод, — так всего оказалось много, но Молот под настроение один мог умять тушу быка. Сейчас, похоже, оно у него было. Когда я положил ложку, с отвращением глядя на свой вздувшийся живот, он продолжал есть до тех пор, пока не заскреб по стенкам медного котла, и даже засунул туда голову, чтобы ничего не упустить.

Вышли из-за стола медленно, двигались тяжело и осторожно. Сразу же подступила усталость, глаза слипались — слишком много нам досталось в этот безумный день. Мне казалось, что усну на ходу, поэтому, подойдя к лавке, сразу сел, потом лег и тут же провалился в тяжелый сон, Молот устроился рядом и сразу засопел.

Снился мне червь, который полз за мной по бесконечному лабиринту. Убежать не удавалось — мешал огромный живот, отвисающий до самого пола, его постоянно заносило на поворотах. В конец концов, когда показалось, что спасся, забежав в какой-то узкий проход, почувствовал смрадное дыхание за спиной, жвала сжали мне плечо, и я понял, что за мной пришла смерть. С огромным трудом сдержался, чтобы не закричать, а когда открыл глаза, мутные и ничего не понимающие, то вместо морды червя разглядел морщинистое лицо жреца.

— Ночь кончается, — проговорил он. — Поспешите, иначе караван уйдет без вас.

Я еще не совсем понимал, на каком нахожусь свете, спустил ноги с лавки и тяжело встал, предварительно вогнав кулак в спину Молота — единственный способ его разбудить, ничто другое на него не действует.

Друг открыл один глаз, осмотрел им меня и снова закрыл.

— Нам пора, Молот. — Я зевнул. — Если не встанешь через пару минут, уйду один, а тебя сожрет червь.

Почему-то я не сомневался, что ему снился тот же сон, что и мне.

И точно, услышав мои слова, он вскочил и замахал дубинкой:

— Червь? Где этот паршивец?

Я ничего ему не ответил, давая возможность самостоятельно понять, что происходит, а жрец уже открывал дверь в лабиринт. Упускать его я не собирался, зная, как там легко заблудиться и кто нас ждет в глубине.

Молот догнал меня, когда мы уже заворачивали за угол.

— Не мог подождать? — прошипел он. — Я — не ты, у меня тело большое, оно быстро не просыпается.

— Жрец уходит, — показал я на удаляющуюся спину. — Потом поговорим, иначе снова придется плутать.

— Ну уж нет, я впереди пойду! — прорычал мой друг, обгоняя меня. — Достаточно с меня этих подземелий, я домой хочу.

Вдвоем мы быстро нагнали жреца и, пристроившись у него за спиной, скоро вышли в верхний зал. Дальше через боковую дверь храма мы вышли во двор, где уже переступали копытами две небольшие гнедые лошади. К седлам их было приторочено оружие, причем нам обоим досталось одинаковое — меч, небольшое копье и гнутый лук.

— Вам туда, — показал нам жрец в сторону города, который еще дремал в сумрачной мгле. — Караван собирается у южных ворот, если не желаете его догонять, то поспешите…