Дворики нашего детства

Владимир Лобанов

Этот сборник рассказов и стихов – признание в любви нашей самой малой родине: дворам и дворикам, следы которых давно стёрты безжалостной поступью времени. И пусть вместо нынешней узорчатой плитки они были покрыты лишь нестриженым травяным ковром, а вместо детских площадок с горками и каруселями украшены только самодельными качелями. С утра до вечера здесь не смолкали ребячьи голоса и звонкий стук мяча. Сюжет её не ограничивался дворами, а выплёскивался на городские улицы, в поля и на берега рек.

ВЕРЕТИНСКАЯ ТАТЬЯНА

ВОЛК ТРЯПОЧНЫЙ

Масимка учился в третьем классе, когда семья переселилась в станицу. Переезжая, они, взяли с собой серого пушистого кота по кличке Дымок и маленького беспородного пёсика Гошу. Хвост в виде лохматого бублика, весь белый, а на мордочке три чёрные кнопочки: глаза и пипка носа.

В станице им подарили ещё одного кота — Мурзика. Заверили, что будет хороший крысолов. А через полгода мама принесла с работы в хозяйственной сумке щеночка. Его лопоухая голова и длиннющие ноги торчали наружу. Папа сказал, что во дворе обязательно должен быть сторож. Гоша на эту должность не годился: слишком мелкий, хотя и гавкучий. Надежды на нового пёсика возлагались большие. Максимка с мамой думали, думали, как же его назвать. Вдруг сын крикнул: — Чижик! Пусть будет Чижиком!

— Ну, что ж Чижик, так Чижик. Почему бы и нет, — одобрила мама. — Чем лучше Дружок, Шарик или Тузик?

Чижик радовал папу отменным аппетитом.

— Хороший работник должен хорошо питаться, — говорил папа.

Ел-то Чижик по-взрослому, а вот мозгами подкачал. Максимка покатывался со смеху, когда бросал щенку кружок колбасы. Стараясь поймать на лету лакомство, тот клацал зубами вдогонку пролетающему мимо рта куску. И… кто-то более проворный тут же уплетал не доставшуюся лопоухому недотёпе вкусняшку. Тогда он поворачивал голову набок и смотрел на всех жалобными — прежалобными глазами, как бы говоря: «Эх вы! Нельзя ведь так обижать маленьких».

Папа соорудил будущему сторожу возле сарая большую будку. Мама постелила старый коврик. Чижику понравилось новое жильё, и он часто приглашал в гости Гошу, с которым сразу подружился.

Со временем Чижик заметно подрос и даже стал похож на серьёзную собаку. Вот только лаять так и не научился. Брать же пример с Гоши, возможно, считал ниже своего достоинства. Стал папа поговаривать, как кот Матроскин из Простоквашино:

— Что-то зря мы его кормим. На селе дармоедов не держат: коты должны мышей ловить, собаки дом охранять, куры яйца нести, петухи хозяев будить, пугало скворцов от черешни отгонять.

Постучал как-то в калитку сосед — дед Мишка. «Здорово, Максимка! Батька дома? Покличь, надо покалякать маленько». Мальчик кинулся звать отца. Гоша, сладко дремавший вместе с котами, подскочил, как ужаленный. Толкнул лапами дверь и выскочил с громким лаем во двор. Чуть не сбил Макса с ног. А Чижик выглянул из конуры, что-то буркнул, не раскрывая пасти, и улёгся обратно, мол, меня это совершенно не касается. Максу пришлось увести Гошку в дом и запереть.

Взрослые поговорили о чём-то и распрощались, но уходя, сосед обернулся и сказал: «А эта собака у вас дрянь! Чужака во двор впустила. Совсем не злой. Ты, Серёга, ему хвост отруби, кажут, верное средство. Не кобель — зверь будет», — заверил дед Мишка и, закрыв калитку, направился к себе.

— Папочка, не надо Чижику хвост рубить, — стал упрашивать мальчик. — Зачем нам зверь? Нам ведь зверь совсем не нужен?!

— Успокойся, сынок! Я же не живодёр какой?! Мы что-нибудь придумаем.

И через несколько дней папа придумал, как заставить собаку лаять.

— Надо его сильно напугать, он с перепугу и залает, как миленький.

В выходной день Чижика ждал серьёзный урок.

Папа надел мехом наружу тулуп, в котором зимой ездил на рыбалку, напялил по самые глаза старую шапку, взял палку и… незаметно вышел на улицу. Максим с мамой взяли Гошу и закрылись в доме. Чижик спал без задних ног, то есть, его можно было таскать за ноги, а он и не проснулся бы.

Вдруг раздался сильный настойчивый стук в ворота. Гоша рванулся, да не тут-то было — заперто. Макс и мама наблюдали из-за занавески. Сторож опасливо выглянул из будки, как-то втянул шею, что-то вякнул, глядя на забор, откуда раздавался непрекращающийся грохот. С каким-то отчаянием во взгляде пёс обернулся в сторону окон и втянул голову ещё сильнее.

Тут резко распахивается калитка, и ужасный незнакомец ворвался во двор. Размахивая палкой, наступал не него.

Пёс в ужасе выскочил из ставшего ненадёжным укрытия и попытался искать спасения в доме. Не получилось. А страшный чужак всё ближе и ближе! Заметался охранник, задёргался: «что делать? Что делать?» Остаётся одно: бежать! И, поджав хвост, Чижик позорно побежал.

Максимка с мамой, зажав рты, хохотали, подглядывая за папиным уроком. Чижик бежал вокруг дома, «враг» следом. Пробежав несколько кругов, папа незаметно шмыгнул в дом. Он весь взмок в тёплой одежде, но тоже беззвучно смеялся.

Пёс, стоя среди двора, ошалело оглядывался, как бы спрашивая: «Что это было? Куда же он делся?».

Урок результата не дал. Ученик получил единицу. Мало того, что он не залаял с перепугу, как предполагал отец, но стал ещё трусливее.

Пословица: трусливая собака громко лает — совсем не про него.

Так они и жили. Мурзик ловил крыс, Дымок мышей, Гоша работал звонком, а Чижик… Чижик — пугалом. Вид—то у него был внушительный, за что папа называл его Волк тряпочный.

ДЫМОК

Однажды случилось особенное нашествие грызунов. Стоило открыть мешок с куриным кормом, как оттуда врассыпную выскакивали мыши. А если приподнимали канализационный люк, выпрыгивал здоровенный пацюк — так украинцы называют серых крыс. После первых опытов, стали в помощь приглашать специалистов по грызунам — Мурзика и Дымка. Подходит мама или отец к мешку с пшеницей, а Максимка уже держит наготове кота. Охотник весь напрягается от нетерпения. Дрожит. Мгновение и мешок раскрыт. Секунда — мышь в зубах. Воровка осуждена и понесла наказание! В погребе папа ставил капканы, в сарае мышеловки. Все на борьбу с коварным врагом! Наше дело правое! Победа будет за нами!

Вначале Дымок или Мурзик съедали свою добычу тут же, но мама не выносила этого зрелища. Прогоняла их. Коты стали убегать с болтающейся мышью в зубах куда-нибудь в уголок.

В то утро мама на завтрак сварила молочный рисовый суп. Разлила по тарелкам, положив в каждую ложечку янтарного масла. Поджарила аппетитные гренки. Папа вышел насыпать корма курам. В дальнем конце кухни на котле спал Дымок. Он уже наелся и, растянувшись, свесил длинный пушистый хвост. Мурзик ещё не вернулся с ночной охоты. В длинной кухне между двух окон располагался стол. Максимка уже сидел с ложкой в руках. Ждал папу. От румяных гренок и супа поднимался пар. Мама заваривала чай.

Вдруг распахивается дверь, входит папа. Он держит за хвост мышонка и, подняв руку, говорит:

— Дымок, мышка!

Не успели все даже моргнуть. Только что дремавший кот, перелетел с котла на стол, и, уже висит, вцепившись зубами и когтями в коварного грызуна. При этом! При этом, не задев ни единой тарелки! Семья прямо остолбенела от такого циркового номера.

— Вот это да! — удивился Максим. — Как он так умудрился? Мог ведь и в тарелку с супом плюхнуться!

— Это называется «высший пилотаж», — сказал папа.

Мама проверяла снедь на столе. Всё осталось на своих местах. Даже ни одна гренка не сдвинулась с блюдца. Ни одной соринки или шерстинки не упало. И как он рассчитал траекторию полёта? Загадка. Потом на все приставания Максима, раскрыть секрет трюка, кот только многозначительно урчал в усы, да щурил хитрющие глазищи.

Летом же пришлось и Дымку удивиться. Как-то раз заприметил он во дворе среди травки ящерицу. Долго преследовал её. Ходил за ней на расстоянии вытянутой лапы. Видно, набирался смелости. Улучив момент, цапнул острыми коготками. И… глаза на лоб полезли! Хвост! Один хвост лежит, извивается! Где ящерка? А прыткая ящерица умчалась восвояси. Поэтому она так и называется — прыткая, потому, что в минуту опасности отбрасывает хвост, спасая свою жизнь. А хвост — дело наживное. Скоро новый отрастёт. Даже детям известно об этой хитрости. Но Дымок-то этого не знал.

Удивление и растерянность Максим прочёл тогда на морде горе-охотника. Кот поглядывал на мальчика и, будто спрашивал: «Что же это такое? Что теперь с этим делать?». Потрогает, потрогает лапкой: «Что за чудо-чудное, диво-дивное?».

В следующий раз он уже не удивлялся. Играл с хвостом. Подбрасывал вверх и ловил двумя лапами. И снова подбрасывал.

А грызунов, в самом деле, стало меньше. То ли коты помогли, то ли сами ушли.

ДЫМОК И ПТИЧКА

В деревне каждый добросовестно выполнял свои обязанности. Гоша с чижиком стерегли дом. Кто, как мог, конечно. Гоша голосом предупреждал, что домовладение под охраной, Чижик — волк тряпочный — своим внушительным видом. Мурзик ловил крыс — серых пацюков, ворующих грецкие орехи с чердака. Дымок специализировался на мышках и ящерицах. Но однажды…

Однажды Максим с мамой возвращались с базара. Гоша приветствовал их звонким лаем. Чижик скакал выше головы. На крылечке стояла тумбочка для обуви. И вот Максим с мамой застали Дымка сидящим возле этой самой тумбочки. Тот напряжённо прислушивался к шорохам, доносившимся из дальнего угла. Припадал к полу, заглядывал и пытался лапой достать интересующий его объект. «Наверное, он туда мышь загнал,» — предположил сын.

— Давай тихонько отодвинем обувницу, — сказала мама.

Они осторожно оттащили тумбочку и увидели там птичку. Маленькую, размером не больше воробышка. Мама, отпихнув ногой охотника, взяла птицу в руки.

— Смотри, у неё ранено крылышко.

— Может, это Дымок укусил? — сказал Макс и крикнул коту, — Брысь отсюда! Голодный, что ли?

Ему стало очень жалко перепуганную раненую птичку. Но Дымку, видно, очень хотелось с ней поближе познакомиться. Он становился на задние лапы, пытаясь заглянуть маме в руки. Мать и сын вошли в дом, оставив кота за дверью.

Взяв старую кастрюлю и застелив дно газетой, мама посадила в неё бедняжку. Они решили вылечить птицу и выпустить на волю. Насыпали крупы, налили водички. Сверху мама накрыла кастрюлю марлей и обвязала верёвочкой. Этот лазарет поставили на окошко между горшков с цветущими геранями. Котам в комнату доступ и раньше был ограничен, а теперь, вообще, стал табу.

Если ненароком кто-либо из мурлык прорывался в комнату, весь настораживался, устремлял немигающий взгляд на кастрюлю, казалось, прожигал её насквозь. Коты отлично слышали, как птичка скребёт коготками и клювиком стучит по донышку. Несколько дней прожила птичка. Крылышко стало подживать.

В то время по вечерам семья часто сидела без света. К моменту выключения они старались поужинать, накормить котов и, закрыв их в кухне, уйти в комнату. Папа называл это безобразие: «веерное отключение». Правда, Максиму даже нравилось сидеть на диване при свечах и слушать разговоры родителей о событиях прошедшего дня.

В тот вечер, поужинав, Максим с папой уже сидели в комнате. Мама домыла посуду и открыла дверь, чтобы присоединиться к мужу с сыном. Но только она отворила дверь и занесла ногу через невысокий порожек, погас свет! Воспользовавшись благоприятным случаем, Дымок стрелой прошмыгнул у мамы под ногами. Секунда и, грохот кастрюли, жалобный писк птицы, хищное урчание злодея.

— Скорей зажгите свечку!

— Он её съест! Он съест птичку! — закричал Максим.

Наконец, папа нашёл свечу. Кастрюля, упавшая с подоконника, вверх дном. Добыча в зубах охотника. Мама пытается разжать челюсти. Ни в какую! Зверюга ещё крепче сжимает. Мальчик прижал кулаки к лицу, чуть не плачет: «Она сейчас погибнет!». И тут его осенило. Он присел и зажал коту нос. Тот таращил зелёные глазищи, но зубы не разжимал. Очевидно, выбирал: смерть или добыча. Страх перед смертью всё же победил охотничий азарт. Кот разжал зубы. Не слишком ли поздно? Максим поднял хищника за шкирку и вышвырнул из комнаты.

— Как она, мама? — беспокоился мальчик. — Умрёт или выживет?

— Вроде, жива. Ранки от зубов. Надо обработать перекисью. Бедное созданье. Только зажило крыло, теперь будем лечить укусы.

Как-то зашёл в гости папин друг, с которым он ездил на рыбалку и сказал, что это щегол. Сосед слева подарил клеточку. Правда, в клетке птица не пела. Вообще, этот щегол был очень пугливый. «Ещё бы! Я тоже всего боялся бы, побывав в зубах такого страшилища,» — часто думал Максим.

Когда щегол совсем поправился, Мальчик с мамой вынесли клетку на улицу, открыли дверцу. Лети! Он живо выпорхнул. Но не улетел сразу. Сел на ветку яблони и защебетал. И Максим понял, о чём эта песня. Щегол благодарил людей за заботу, лечение, за спасение от смерти, за то, что отпустили на волю. А что может быть лучше жизни на воле!

ЗАДУМЧИВЫЙ ВАСЬКА

Максимка хоть и родился в городе, знал, что булки не растут на дереве. Он с детства отличался любознательностью. Когда же семья поселилась в станице, мальчика ждали открытия на каждом шагу.

Они поселились в маленьком домике через дорогу от родителей отца. На следующий день Максим вместе с мамой и папой отправились к старикам в гости. Все сидели в беседке, увитой чёрным душистым виноградом изабеллой, ели сладкую-пресладкую дыню и разговаривали.

И вдруг Максим услыхал какой-то оч-чень странный звук. Как будто кто-то совсем-совсем больной стонет: ох, ох, ох!

— Мама, кто это?

— Где?

Взрослые так увлеклись беседой, что ничего не услышали.

— Там. Кто это говорит: ох, ох!

— А—а! — Вмешался дедушка. — Это Васька.

— Кот? — удивлённо спросил мальчик. Он представил себе такого огромного-преогромного котину, что даже немного испугался.

— Нет, — засмеялся дедушка. — Кот у нас Черныш, а это Васька-кабанчик.

— Деда, а можно его посмотреть?

— Пойдём, посмотрим.

Дедушка взял Максимку за руку и повёл на хоздвор. За заборчиком из металлической сетки суетились белые куры. Казалось, что они обрадовались дедушке и все захотели к нему. Чуть дальше в большом деревянном ящике (дедушка сказал, что это хлев) приветливо хрюкнуло длинное свиное рыло с маленькими глазками. Оно всё было покрыто белой, будто седой щетиной. «Тоже старый», — подумал Максимка про кабана.

— Вот, знакомься, это и есть наш Васька. Василь Васильевич. У него и батьку звали Василём.

Кабанчик повёл розовым пятаком и ещё раз приветливо хрюкнул. Дедушка подошёл и почесал Ваську за ухом. И ему это так понравилось, что он бухнулся на бок. Дедушка стал чесать ему розовое брюхо, а Васька закрывал глаза и охал от удовольствия.

— Деда, а кто его чесал, когда мы все там были? — спросил внук.

— А никто, он сам.

— Как?

— А вот давай немного отойдём.

Они отошли и стали чуть в сторонке под яблонькой, на которой зрели румяные яблочки. Некоторые ветки под тяжестью щедрого урожая свешивались почти до земли. Их пришлось подпирать длинными жердями. Максим подумал: вчера мама такой палкой подпирала верёвку, на которой сушила бельё. Оказывается, и ветки так поддерживают. И тут дедушка сказал: «Смотри, смотри, Максимка!».

Васька проворно подскочил, привалился боком к стене и давай тереться о деревянный столбик.

— Ох, ох, ох!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся мальчик. — Молодец! Здорово придумал! Копытцем не очень-то почешешься, да и ножки-ручки у него такие коротенькие.

А Васька, почесавшись, снова положил голову на край откидной дверцы и уставился куда-то вдаль.

— Деда, глянь, Васька задумался.

— Да, он у нас мечтатель, — сказал дедушка. — Может целый день так простоять. Других свиней крепко запирают, чтоб не выскочили, не перерыли грядки, а нашего можно и не закрывать.

Максим посмотрел на дедушку, потом на кабанчика и сказал:

— Мне кажется, дедуля, что теперь он смотрит на яблочки.

— Может быть. А ты вот возьми это ведёрко и насобирай ему падалицы. Видишь, сколько нападало.

Мальчик схватил старое с трещиной в донышке ведро и быстро накидал больше полведра упавших раньше срока яблок. Дед поднял ведро и высыпал Ваське в корыто. И кабанчик сразу принялся с аппетитом хрупать яблоки, громко чавкая.

«Ну, свинья и есть свинья, — подумал мальчик. — Никто ведь не учил его, что есть надо

Глаза никак не хотели открываться, голова — отлипать от подушки, а нежные мамины руки не давали никакой возможности досмотреть сладкий сон и уже помогали пристегнуть к резинкам белого фланелевого лифчика тёплые чулочки. Мягкие тапочки и жёл

с закрытым ртом».

Пока Максим наблюдал за Васькой, дедушка поправил несколько подпорок, и насобирал в ведро ещё яблок. Кабан быстро управился с угощением и положил голову, как раньше. Потом хрюкнул и, прищурив глазки, улыбнулся. И Максим понял, что Васька благодарит его за вкусные яблочки. Дедушка высыпал кабанчику вторую порцию. Васька оживился.

— Ешь, ешь! На здоровье, — сказал мальчик и побежал рассказывать о Ваське маме с папой.

МАРУСЯ

Это произошло ещё до переселения. Максимка тогда учился в городе и только на выходных иногда родители брали его в станицу. Они ездили туда, как на дачу. Заодно проведывали бабушку с дедушкой.

Однажды Максимка не смог поехать с папой и мамой. Остался дома. Дело было весной. Родители, на огороде, повоевав с сорняками, уставшие, шли на вокзал. Навстречу им катил велосипед сосед — дед Мишка. Папа иногда ездил с ним на рыбалку.

— Ловил сегодня на пруду. Вот, нашёл черепаху. Возьмите вашему сынишке.

Старик достал из сумки серый булыжник, из которого показалась голова. Затем выдвинулись когтистые ножки и засучили в воздухе. Черепахи у Макса ещё не было. Для расширения кругозора ребёнка родители решили взять этот земноводный подарок. Поблагодарили. Поместили в тряпичную сумочку и повезли в город.

Сын, естественно, очень обрадовался.

— Чем мы её будем кормить? Что она любит кушать? — спросил мальчик.

Родители почесали затылки. Они ведь забыли спросить у рыбака, чем черепаху кормить.

— А у неё есть имя? Как её зовут?

— Никто её ещё никогда и никуда не звал, — сказал папа.

— Давайте назовём мою черепашку Маруся!

Родители не совсем были уверены в половой принадлежности существа, но спорить с ребёнком не стали. Черепаха — она, значит — девочка. Раз девочка, пусть будет Маруся. Возражений нет.

По вопросу питания нового члена семьи собрали совет. Чем же всё-таки её кормить? Поспорили. И приняли решение: предлагать черепахе всю снедь, имеющуюся в доме: яблоки, капусту, молоко, колбасу и т. д.

Место ей отвели на балконе, чтоб не застряла где-нибудь под комодом. Разложили перед Марусей весь ассортимент. Стоим, наблюдаем.

Ход наших рассуждений прост, как дважды два: чему гостья отдаст предпочтение, тем и станем кормить. Куда проще. Но, не тут-то было.

Маруся, стоя к зрителям тылом, повернув голову в нашу сторону, смотрела долгим, немигающим взором. Смотрела, смотрела, смотрела…

Тогда Максимка начал предлагать Марусе, как в ресторане:

— Смотри, вот вкусная свежая капуста. Колбаска аппетитная, сам бы ел, да решил тебя угостить. Покушай, Маруся. А, может, молочка полакаешь?

Но черепаха всё смотрела и смотрела. И ни разу не мигнула. Так продолжалось бесконечно долго. Первому надоело папе.

— Ну, вы тут кормите, а я пойду, почитаю.

Потом ушла мама:

— Не пойти ли мне искупаться?

Потом надоело и Максиму. Однако он не ушёл. «А, может, она стесняется? — подумал мальчик. — В чужом-то доме, пока не освоишься, не очень-то уютно. Может, ей даже страшно в незнакомой обстановке».

Он закрыл дверь на балкон и, веря в старую пословицу: утро вечера мудренее, пошёл спать. Долго ворочался в постели. Размышлял. «Может, на следующий день черепашка что-то да съест. Может, она перенесла стресс. Может, ей душно было ехать в сумке и она, бедненькая, плохо себя чувствует. Или от разлуки с кем-то объявила голодовку. Ладно. Утром видно будет». Снились ли мальчику черепашки? Он не рассказывал. С первыми лучами солнышка Максим уже на ногах: «Как там черепашка?».

А черепашка всё так же. Ни ест, ни пьёт. И через день, и через два.

— Мама, папа, Маруся умрёт от голода! Что же нам делать?

Интернета тогда не было, в библиотеку бежать некогда. Что же нужно этому загадочному животному? Мы никак не могли понять. Скорее бы выходные, чтоб отвезти черепашку обратно. Выпустить на волю. И где он взялся на нашу голову этот дед Мишка?

Дождавшись выходных, схватили бедолагу, сунули опять в сумку. Держись, Маруся. Помчались на вокзал. Максимка всю дорогу уговаривал черепашку: «Крепись, моя милая. Всё будет хорошо. Ещё немного потерпи».

Только приехали, папа побежал к соседу, спросил, на каком пруду он поймал черепаху. Узнал. Выкатил мотоцикл. Максим с Марусей уселся в коляске, мама сзади. Вперёд. Свободу братьям нашим меньшим! Точнее одному брату, то бишь сестре, а впрочем, какая разница. Дикие животные должны жить на воле. Не становиться детской игрушкой.

Помчались по просёлочной дороге, по кочкам. Довезти бы живой. Неделю ведь не ела. Пыль столбом. Чуть собаку не сбили, вздумавшую переходить дорогу в неположенном месте. Приехали. Вот он пруд. Почти круглый. Метров сто в диаметре. На противоположном берегу, мальчишки купают красного коня. Прямо, как на картине известного русского художника.

Достал Максим голодающую из сумки, поставил на глинистый берег. «Иди домой, Маруся. Ты свободна». Черепаха обернулась, глянула в его сторону, поднялась и, смешно ковыляя, двинулась к воде. Вошла и поплыла.

Метрах в двух от берега снова обернулась. Бросила прощальный взгляд и нырнула. Лишь пузырьки воздуха, ниточкой показали направление её движения.

— Прощай, Маруся! — закричал Максим.

Конец ознакомительного фрагмента.