Экзамен

Владимир Латышев

Фантастические обстоятельства, в которых невольно оказывается наш герой, становятся испытанием его главных человеческих качеств. В невероятных путешествиях он обретает верную спутницу жизни и замечательных друзей, наполняющих вселенную светом разума.

© Владимир Латышев, 2023

ISBN 978-5-0059-8033-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Миссия

— Откуда вы, уважаемый?

Крупный и статный мужчина средних лет, смотрел на меня благожелательно, но при этом серьёзно и даже требовательно. Высокий выпуклый лоб и серые с зеленью глаза в обрамлении спадающих на плечи густых светлых локонов напомнили деда Мороза, которого я видел когда-то в поездке по Архангельской губернии.

— Я из архитектурной фирмы «Шатёр»… из Москвы. — Произнёс я, растерянно озираясь и пытаясь понять где я и что происходит. В глаза бросилась вспыхивающая над головами сидевших передо мной надпись «Экзаменационная комиссия», ничего, впрочем, не проясняющая.

В ответ на мои слова трое мужчин за столом с недоумением переглянулись и, обменявшись фразами, которых я не расслышал, снова уставились на меня.

— Значит из Москвы… Это хорошо. И зовут вас Александр. Ну что же, уверен, что вы справитесь с экзаменом.

Сообщив мне это, «Дед Мороз» поправил табличку с надписью «Председатель» и коснулся небольшого прозрачного экрана, возникшего перед ним на столе. Некоторое время, словно забыв о моём присутствии, он молча рассматривал подвижное цветное изображение.

— А у меня к вам, молодой человек, такой вопрос. — Заговорил вдруг негромким наждачным голосом сидевший слева от председателя худой, желчной внешности тип в тёмной фиолетовой мантии и того же цвета головном уборе странной пирамидальной формы. — Вы куда путь держите?

— В каком смысле? Вы обо мне лично?

— В прямом смысле. Имея, конечно, в виду вас и как общество и как личность.

— Общество наше, — тут я осторожно пожал плечами, выражая свою неготовность ответственно судить о таком сложном вопросе, — мне кажется, пытается достичь максимального материального благополучия, построить высоко развитую экономику. Вот туда, к этим ориентирам и движется. А я лично… стремлюсь профессионально расти, чтобы быть востребованным, ну и… тоже благополучным.

— Ответ принят. — Глухим и невыразительным голосом сообщил «фиолетовый» и тут же добавил — Необдуманно, поверхностно и не убедительно.

— Но я же не знаю… — попытался я возразить, но был тут же прерван.

— Мы ждём от вас не знания ответов на наши вопросы. Нам важно услышать ваши собственные соображения, относящиеся к затронутым проблемам, увидеть как вы мыслите. — Всё так же ровно и скучно произнёс «фиолетовый».

— Да-да, Александр! Постарайтесь опереться не на память, которая у вас, кажется, неважная, а на интеллектуальный потенциал, который, похоже, неплохой. — энергично поддержал тощего коллегу председатель.

Между тем, несмотря на волнение, которое сковывало мысли, в сознании моём начали всплывать отрывочные воспоминания о произошедшем совсем недавно.

* * *

Пятница накануне Рождества по старому стилю выдалась морозная. Было тихо и на редкость солнечно. Снег, выпавший в изобилии за ночь и ещё не убранный, лежал на улицах белым праздником. Казалось, что нет и не может быть в городе сегодня человека, не испытывающего духовного подъёма при виде этой пушистой красоты.

Стащив с головы вязанную шапочку и глубоко вдохнув свежий, кристально чистый воздух, я посмотрел на небо, синее и свободное, и замер, поражённый не столько великолепием увиденного, сколько невероятно сильным чувством… обращения, словно неподвижная небесная бесконечность вдруг обернулась осмысленным взглядом, устремлённым на меня с каким-то вопросом. Долгое время я не в силах был опустить глаз. Затем в сознании возникла чужая, но совершенно понятная мне мысль о том, что не следует волноваться, потому что меня ждёт небольшое, но интересное и полезное испытание перед главным событием. Других мыслей не было, но небо по-прежнему притягивало и продолжалось это довольно долго. Насколько я теперь могу судить, до тех пор, пока не возникло явное ощущение полета. А потом все вдруг растворилось. Не то в синеве, не то в обнимающих меня прохладных потоках воздуха…

Следующее воспоминание было связано с возникшим в какой-то момент и пробудившим моё сознание шумом. Прислушавшись, я понял, что это голоса людей, живо и эмоционально обсуждавших что-то на непонятном мне языке. Я попытался разобрать едва доносившуюся до меня речь, но так и не уловил ни малейшего смысла. Вскоре голоса начали стихать, словно говорившие удалялись, а потом и совсем смолкли. Некоторое время я ещё пытался открыть глаза, но это занятие скоро утомило и, расслабившись, я снова провалился в комфортное небытие.

Следующее пробуждение произошло уже в зале, где я сейчас находился перед таинственной экзаменационной комиссией.

— Насколько нам известно, вы занимаетесь формированием жизненной среды человека. Это весьма сложное и ответственное дело, предполагающее чёткое представление о самых важных идеях и ценностях, закрепляемых в пластике окружающих форм. Ведь без этого ваше занятие просто утрачивает смысл. Не так ли?

Я неуверенно кивнул, мысленно возразив «фиолетовому» в том смысле, что остаётся не менее важное функциональное содержание среды. Словно отреагировав на мои не сказанные вслух слова, «фиолетовый» хмыкнул и, повернувшись к председателю, заговорил всё тем же глухим и невыразительным голосом.

— Непонимание сути формообразующей практики в сфере, которую у них принято называть архитектурой, вновь вынуждает меня предположить, что уровень представлений о человеке, как субъекте разума, в этом мире не слишком высок. У меня пока всё. — Добавил он и, повернувшись к коллеге, сидевшему справа от председателя, кивнул ему.

Второй член комиссии заметно отличался от «фиолетового». Во-первых, он был улыбчив и однажды, кажется, даже незаметно подмигнул мне. Во-вторых, он не был похож на человека, проглотившего кол и теперь сохраняющего вынужденную вертикальную неподвижность. Словно от избытка энергии экзаменатор, несмотря на полноту, то и дело поворачивался и наклонялся то в одну, то в другую сторону, обращаясь к председателю либо начиная беззвучно шевелить губами, улыбаясь и глядя уже куда-то в пустоту. Одет он был в желто-коричневое и только маленькая феска на голове была ярко красной.

— Ну что, начнём! — обратился он ко мне со счастливой улыбкой, демонстрируя всем своим видом бесконечную расположенность и готовность прийти на помощь, — Будьте так любезны! Расскажите нам где именно вы предпочитаете жить.

Вопрос снова был не конкретным, и не уразумев толком, чего ждёт от меня этот добрый человек, я начал издалека. Сообщил, что селиться мы предпочитаем на собственной земле, отдавая предпочтения территориям с мягким климатом и богатыми природными ландшафтами. Затем подробно рассказал о выборе участка строительства, об инфраструктуре и других важных для архитектора вопросах, когда мой экзаменатор начал явно выражать нетерпение.

— Александр, вы говорите о вещах очевидных и не очень важных. Возможно вы не поняли вопроса, поэтому я немного поясню. Когда я спросил, где вы предпочитаете жить, меня меньше всего интересовал географический и, тем более, биологический аспект этого вопроса, ваше, так сказать, существование. Представление о разумной жизни как функционировании организмов — это анахронизм! И вы, безусловно, сами прекрасно это понимаете.

Здесь я почувствовал, что щеки мои загорелись, и утвердительно затряс головой, спеша подтвердить своё право называться человеком разумным. Я уже собрался даже сказать что-то умное, когда желто-коричневый поднял руку, призывая меня слушать, и окинул выразительным укоризненным взглядом.

— Когда вас спрашивают, где вы предпочитаете жить, речь идёт, конечно, о вашем окружении. А это, прежде всего, люди, объединенные общими целями и задачами. Они могут быть подвижными и весьма активными, в том числе физически, нацеленными, к примеру, на практическое преобразование существующего сегодня мира. А могут образовывать сообщество, занятое нашим будущим, его символическим и образным выражением или, наоборот, преимущественно прошлым — здесь наука. Значительная часть обычно приходится на долю тех, кто специально посвятил себя детям, их творческому развитию… Но, похоже, я напрасно объясняю так подробно. Вы ведь и без того прекрасно всё поняли, не так ли?

Не успел я отреагировать на последнее, лестное для меня замечание, как экзаменатор перешёл ко второй стороне вопроса.

— Вам не нужно, конечно, объяснять, что форма разумного пространства, в котором воспроизводится культура, сама должна быть воплощением разумных идей, открытым учебником человеческого типа жизни. В то же время конкретное многообразие подобных пространств, их значительное различие между собой, связаны с существенными особенностями живущих здесь сообществ.

Экзаменатор умолк, и я на сей раз успел не только согласно кивнуть, но и произнести несколько слов. Затем наступила пауза, во время которой члены комиссии живо обменялись соображениями на непонятном простому архитектору языке, после чего председатель снова обратился ко мне.

— Александр, теперь вы должны ещё подумать над вторым вопросом. Время у вас будет достаточно. А мы пока оставим вас. Да, ещё… Здесь есть, я думаю, всё, что может вам потребоваться, кроме средств связи, которые отключены на время экзамена. Уверен, что вы сумеете разобраться, если что-то окажется для вас непривычным.

Члены комиссии поднялись и, продолжая тихо, но эмоционально обмениваться какими-то соображениями, направились прочь. Несмотря на наличие прямо перед ними глухой стены, троица необъяснимо долго двигалась в её сторону, постепенно удаляясь и уменьшаясь в размерах, пока совсем не скрылась вдали. Закрыв рот, я ещё целую минуту смотрел ей вслед, пытаясь привести в порядок свои чувства. Конечно, они мне не лгали, но и правдивую картину с их помощью получить я тоже не мог.

Поднявшись, я подошёл к стене и, осторожно протянув руку, коснулся твёрдой гладкой поверхности, почти такой же тёплой, как моё тело. Пройдясь затем вдоль стены, я быстро убедился, что её свойства везде одинаковы. Проникнуть сквозь это ограждение подобно моим экзаменаторам я точно не мог.

Вернувшись на своё место за небольшим удобным столиком, я задумался. Ситуация, судя по всему, не была сном или каким-то капризом подсознания. Всё происходило наяву и всё противоречило моим представлениям как о существующем, так и о возможном мире. Однако, существовало нечто, что заставило меня не просто принять происходящее, но и отнестись к нему серьёзно. Дело, конечно, было в том, что в словах членов комиссии заключалась вполне человеческая мудрость. Само по себе это уже было для меня неожиданностью, поскольку в последние годы все формы контроля знаний или иных профессиональных достоинств, с которыми я сталкивался, сводились к выявлению степени формального соответствия неким, зачастую примитивным, стандартам. Способность же и готовность человека самостоятельно продуктивно мыслить оценить при этом было, конечно, невозможно. Да никто и не ставил подобной задачи. А вот на этом странном экзамене именно это главное! Но почему, и что это вообще за люди, откуда они? И где, наконец, нахожусь я сам?

Я ещё раз внимательно осмотрел помещение и в очередной раз убедился, что оно было практически пустым, если не считать моего столика и рабочих мест членов комиссии. Правда, на стенах были хорошо различимы непонятные изображения, не влиявшие существенно на художественные качества интерьера, и служившие вероятно знаками для людей просвещённых. Мне же они ничего не говорили. Подойдя к ближайшей картинке с высоким светлым прямоугольником, окруженным какими-то странными на мой взгляд закорючками, я некоторое время внимательно рассматривал их чёткие и, одновременно, загадочные очертания. Прямоугольник, судя по пропорциям, мог бы символизировать дверь, подумал я, а вот… Тут мои рассуждения оказались прерваны, посколько передо мной действительно возник широкий проём, явно служивший проходом в соседнее помещение.

Лишь минут через десять я завершил свои предварительные исследования и окончательно установил, что оказался в прекрасно оборудованном санузле с какими-то дополнительными, кроме всем известных, функциями. Отдав должное этому заведению, я вернулся к стене, где был вход, и мысленно произнес слово «дверь», представив себе знакомый проём. Всё работало! Вернувшись в зал, где проходил экзамен, и медленно двигаясь вдоль стены, я стал внимательно рассматривать другие рисунки, безуспешно пытаясь угадать их смысл. Лишь в конце своего маршрута я вновь обнаружил изображение двери, которая так же послушно пропустила меня в соседнее помещение. Это безусловно была удача, поскольку передо мной красовался стол, уставленный разными блюдами, полными графинами и тарелками. Решив не сомневаться в том, что эта замечательная находка была изначально предназначена мне, я решительно уселся за стол и отдал должное большинству блюд, почти обычных по виду и вкусу. С особым чувством и большим количеством сметаны я уплёл порцию любимых вареников с картошкой и запил всё это каким-то компотом.

Насытившись, я неспеша вернулся за свой столик в зале и принялся размышлять. Вопрос, который рекомендовал обдумать председатель, касался смыслов, выражаемых архитектурными и другими формами, окружающими человека в городских, например, условиях. Я понимал, конечно, о каких смыслах идет речь, хотя в собственной проектной практике соответствующих задач мне решать практически не приходилось, не считая мелких деталей, смысл которых никого не беспокоил. Да и кого сегодня могла заинтересовать нравственная идея, воплощенная в совокупности форм и изображений, например, в проектном решении коттеджа.

Комиссия вскоре вернулась, возникнув неожиданно перед стеной, сквозь которую, уходя на перерыв, она прошла как сквозь лёгкий туман. Быстро заняв свои места за столом, экзаменаторы с хмурым видом коротко обменялись несколькими словами. Затем председатель заговорил, обращаясь ко мне.

— Уважаемый Александр, как только что выяснилось, произошла крайне неприятная и совершенно нелепая ошибка, причина которой до сих пор не установлена. Но в настоящий момент важно не это. Проблема в том, что вы оказались здесь вместо другого архитектора Александра, который был специально выбран и, в отличие от вас, тщательно подготовлен в качестве претендента на участие в сложной и небезопасной миссии. Ещё один претендент, — психолог по вашей земной классификации, — уже выдержал экзамен и прошёл конкурсный отбор.

— Значит я могу отправляться домой? — Со смешанным чувством воскликнул я и тут же, кажется, пожалел об этом. Председатель не удостоил меня ответа, а вместо этого долго, не мигая, смотрел на мои руки, лежавшие на столе. Наконец, приняв, видимо, какое-то решение, он снова заговорил своим обычным спокойным голосом, сообщив, что менять что-либо поздно. Предложив продолжить экзамен, он уточнил, что обсуждение всех прочих вопросов можно пока отложить.

В этот раз я говорил довольно долго, излагая почти дословно концепцию интересного конкурсного проекта детского образовательного центра, в разработке которой недавно активно участвовал. Особое внимание я уделил семантической организации пространства, с чувством повествуя о смысле отдельных скульптур, инсталляций, панно, многочисленных эмблем и символов.

Неожиданно живой интерес комиссии, вспыхнувший в глазах всех трёх её членов, подстегивал меня, и я откровенно отводил душу, расслабившись и увлёкшись. Я с вдохновением описывал организацию ритуального пространства между второй и третьей образовательными ступенями, когда меня вдруг прервали. Улыбающийся председатель почти ласково, с отеческими интонациями в голосе, сообщил мне, что я уже выдержал испытание и успешно сдал экзамен.

— Мы поздравляем вас, Александр. Вы сказали достаточно, чтобы у нас не осталось ни малейших сомнений в вашем соответствии. И мы весьма удовлетворены результатами случайности, приведшей вас сюда. Что же касается самой миссии и других подробностей, которые вы, конечно, пожелаете узнать, — такая возможность появится у вас через несколько минут. Второй член вашей маленькой команды уже… на подходе. Так, кажется, у вас говорят. А мы свою задачу выполнили и теперь удаляемся. Желаем вам успешного завершения миссии и скорейшего возвращения. Мы ещё увидимся.

Не реагируя на мою попытку задать вопрос, все трое снова ушли в даль, не обращая внимание на стену.

* * *

— Александр! — услышал я тихий женский голос за спиной, — Я жду вас в обеденном зале.

Быстро оглянувшись, я никого и ничего не увидел. Правда, изображение двери, за которой я так сытно пообедал, стало теперь ярко-розовым, и я направился в знакомом уже направлении.

Девушка в лёгком костюме снежно-белого цвета, с аккуратным тёмно-русым каре, сидела перед экраном с бокалом знакомого уже мне напитка. При моём появлении она оглянулась и, легко поднявшись, заговорила приятным грудным контральто.

— Привет! Меня зовут Ая, а вы, конечно, Александр.

Ая протянула мне руку и добавила — Рада знакомству.

— Я тоже рад знакомству, тем более, такому приятному.

Ая лукаво и одновременно внимательно посмотрела на меня.

— Ну, с такими выводами я бы на вашем месте не спешила.

Замечание показалось мне немного странным, но, глянув на девушку с удивлением, я не стал развивать тему.

Мы уселись за стол с напитками и многочисленными десертами, бог весть откуда взявшимися, и, лакомясь угощениями, ещё некоторое время обменивались основной информацией о себе. Затем Ая решительно заявила, что пора переходить к главному, поскольку выяснить и обсудить предстоит очень много.

— Миссия наша, о которой вас не успели известить, совершенно необычна и, на первый взгляд, может показаться фантастической. Впрочем, вы, я думаю, уже почувствовали вкус чудес, которыми наполнены даже эти помещения. Так вот, мне поручено все объяснить вам, и при условии, что вы не откажетесь от дальнейшего участия, приступить вместе с вами к специальной подготовке. Содержание её я сама знаю пока лишь в общих чертах, но об этом мы поговорим позже.

Девушка внимательно смотрела на меня, явно ожидая реакции на вопрос о моём участии. Я же был пока совершенно не готов к каким-либо выводам и решениям. Одной из причин возможно была и сама моя весьма привлекательная собеседница, изящный образ которой неспеша, но весьма уверенно располагался в моём сознании.

Подождав ещё несколько секунд, Ая продолжила свой рассказ. Он оказался достаточно долгим и несколько раз даже вызвал у меня скептическую улыбку. Оказалось, что девушка-психолог, только что защитившая диссертацию по проблемам психологии взросления и готовившаяся подать заявление на работу в психологический институт академии образования, уже давно была в поле зрения комирандов, как называли себя наши удивительные знакомые из какого-то другого мира. Ая могла сообщить о нём довольно много всяких ярких подробностей, но ничего внятного о местонахождении этого мира и других важнейших характеристиках сказать всё же не могла. Комиранды внешне ничем не отличались от среднестатистических европейцев и не привлекали к себе особого внимания. А вот быстрый ум и высочайшая квалификация в самых разных вопросах делали их весьма интересными собеседниками, чем гости успешно пользовались. Знакомство на одном из открытых семинаров и последующие долгие беседы послужили основанием для их более близкого знакомства с Аей. Моя напарница была в полном восторге от своих удивительных знакомых, считая их представителями прекрасной антропогенной цивилизации.

— Это была команда экспертов, которая около года изучала наш мир. — Продолжала свой рассказ Ая. — Причём их мало интересовало развитие науки и даже достижения в области освоения космоса. Главное, что они пытались определить, это уровень культурного развития людей, их нравственный облик и творческий потенциал. Изучали нашу философию, психологию и художественную литературу, много внимания уделили архитектуре и искусству. В итоге, они заключили, что наше общество в целом вполне готово включиться во всемирное сообщество. А несколько месяцев назад, по причинам, не вполне мне понятным, комиранды решили сформировать экспертную группу именно из числа землян для разведки и оценки культурного уровня какого-то другого мира, о котором я сама ничего практически не знаю. Этот мир почему-то крайне не комфортен для самих комирандов, но, по их мнению, весьма близок нам. Для экспедиции требовались два молодых человека, подбор которых и предварительная подготовка осуществлялись долго и тщательно. Далее предполагался конкурсный экзамен и окончательное определение состава.

Ая улыбнулась мне и весело добавила:

— Так мы с вами и оказались здесь, перед удивительным, совершенно невероятным путешествием в какой-то неведомый разумный мир. Здорово! Правда?

Я не возражал, что всё это крайне интересно, но обрушившаяся на меня груда впечатлений и совершенно немыслимой информации требовали осмысления. Об этом я и сообщил Ае.

* * *

Если честно, я не мог отказаться от такой уникальной возможности, от этого подарка судьбы и отдавал себе в этом отчёт уже во время нашего первого разговора с Аей. Просто из присущей мне осторожности не сразу заявил об этом. Между тем, моя напарница, уже прошедшая серьёзный курс подготовки на предварительном этапе, который я пропустил, серьёзно и методично вводила меня в курс дела. От неё я много узнал о жизни наших пришельцев. На протяжении нескольких дней Ая читала мне замечательные лекции и показывала объёмные видеозаписи, благодаря чему у меня сложилось представление не только о содержании повседневной жизни комирандов. С огромным интересом я рассматривал фрагменты жизненного пространства с многообразными, удивительно пластичными архитектурными формами, давно пережившими ограничения стоечно-балочной системы, отголоски промышленного дизайна и, кажется, даже влияние гравитации. В то же время, под едва различимыми прозрачными оболочками огромных размеров царил удивительный и хорошо понятный архитектору порядок, заданный какими-то причудливыми коммуникациями, узлами открытых площадок, выразительными композиционными доминантами.

Чувство симпатии, которое я испытывал по отношению к своей наставнице, делало моё пребывание в этом безлюдном месте всё более приятным. В то же время, отношения наши оставались почти официальными, хоть мы и перешли на ты практически сразу. Тон и норму близости в отношениях искусно и твёрдо задала в первые же дни Ая. Я же не пытался её нарушить, тем более, что меня, убеждённого с некоторых пор холостяка, это вполне устраивало.

Когда с теоретической подготовкой было покончено, пришло время тренировок, название которых на языке комирандов мне так и не удалось запомнить. Аналогов же в русском языке просто не нашлось. С первого дня этого цикла подготовки мы с Аей пытались понять, что именно происходит, пока по команде нашего тренера — молодого человека с внешностью атлета по имени Кмид — мы укладывались в специальные кресла и оставались в полулежачем состоянии не менее двух часов подряд. Затем следовал получасовой перерыв и процедура повторялась. Дня через четыре, когда наше терпение, истерзанное любопытством, уже подходило к концу, Кмид заявил, что мы полностью готовы. На вопрос, к чему именно и как он нас подготовил, тренер посмотрел на нас немного обиженно и, пожав мощными плечами, заявил, что теперь мы сможем свободно управлять своими организмами. От дальнейшего разговора он решительно уклонился.

О прибытии следующего тренера нас известил весёлый и громкий женский смех. Кликни, как звали вошедшую, оказалась человеком исключительно весёлым и жизнерадостным. На мой взгляд, смешливость остроумной и временами ехидной толстушки с задорно вздёрнутым носом не вполне вязались с её исключительно серьёзной профессией генетика какой-то редкой специализации. Сама же Кликни с лёгкостью совмещала несовместимое, быстро обучая нас управлять не только своим психическим состоянием, что в общем было понятно и не очень сложно, особенно для психолога Аи. Следуя ясным указаниям этого удивительного тренера, мы начали делать со своими организмами такое, что и не снилась не только йогам, но и тем, кто сочинял про них разные популярные небылицы. Началось всё с того, что мы научились легко выдерживать как невероятно высокие, так и немыслимо низкие температуры. А спустя месяц или чуть больше нас, я думаю, уже можно было выбросить в открытый космос, не заботясь ни о дыхании, ни о пище. К сожалению, освоив всё чему нас учили, я весьма мало продвинулся в понимании сущности и механизмов этих чудес.

Подошёл к концу последний день подготовки. В маленькой, сферической капсуле, где предстояло выполнить последнюю операцию, я был один. Вокруг — ничего, на чём можно было бы сосредоточить внимание. Лёгкое напряжение и в памяти запечатлелась огромная масса информации, быстро промелькнувшей на вспыхнувшем передо мной и почти сразу погасшем виртуальном экране. Осталось ещё раз всё осмыслить и можно было отправляться в путь.

Практически одновременно мы с Аей вышли из своих капсул в зал, где до того проходили наши последние занятия и где сейчас собрались все знакомые нам комиранды. Лица их сияли улыбками, а председатель экзаменационной комиссии сказал короткую, но выразительную речь, содержащую комплименты, напутствия и пожелания успеха. Остальные соглашались со сказанным и выражали по-своему дружеские чувства к нашей команде. Мы же лишь улыбались в ответ и смущённо кивали.

Впрочем, прощание было недолгим, и через несколько минут в сопровождении Кликни и Кмида мы вошли в большую и просторную капсулу вытянутой формы, внешне напоминающую огурец, а точнее кабачок. Здесь, в основном помещении, было всё необходимое, чтобы с комфортом отдохнуть в течении пары-тройки часов. Весь остальной объём занимали разные специальные устройства, с которыми мы в основном уже были знакомы, и энергетический блок, обеспечивающий перемещение капсулы и её жизнедеятельность. В завершение знакомства с транспортным средством, Кмид напомнил нам о различных средствах защиты, которые мы изучали во время подготовки. Убедившись, что ничего не забыто, он показал нам соответствующее оснащение капсулы и запасы различных компактных устройств индивидуального назначения. Некоторые из них нам предстояло постоянно носить с собой, покидая капсулу, которую наши комиранды упорно называли кораблём.

Наконец, входной проём закрылся и мы с Аей остались одни в овальном помещении размером примерно три на пять метров или чуть больше. Ни иллюминаторов, ни экранов не было видно, хотя наши провожающие, я думаю, вполне могли видеть нас сейчас, а возможно и слышать.

Наши функции во время перемещения на нужную планету были совсем не сложными. После проверки готовности навигатора и запуска программы первого этапа, нам следовало переодеться в небольших кабинках, облачившись в специальные костюмы, необходимые только на время перемещения. Это были сложные защитные устройства, механизм действия которых был мне понятен лишь в самых общих чертах. Главное, что привлекало в этом наряде, это его изящество. Материал был мягким на ощупь и явно очень прочным. Со стороны казалось, что он заполнен слабо светящейся жидкостью, постоянно меняющий цветовые оттенки от светло-голубого до насыщенного изумрудного.

Полюбовавшись друг другом в удивительных нарядах и обменявшись комплиментами, мы уселись перед пультом и с помощью простых манипуляций вызвали к жизни основной терминал мозга нашей капсулы. В пространстве над пультом прямо из пустоты возник живой образ строгой рыжеволосой красавицы в таком же как у нас костюме. Только цвет его был совершенно белым, без малейших цветных оттенков и смотрела она как-то неправильно. Взгляд глаз цвета морской волны фокусировался то на мне, то на моей спутнице, но заглянуть к нам «в душу» или раскрыть собственную их хозяйка не могла или, может быть, не хотела.

— Здравствуй, Ая! Добрый день, Алекс! Вы не против, если я буду так вас звать?

Мы не возражали и рыжая красавица, поправив причёску изящным движением руки, продолжила.

— Моё имя Нолия. Я ваша защитница и помощница и буду сопровождать вас теперь, где бы вы не находились. Расстанемся мы после завершения миссии и вашего возвращения. Я буду скучать! — добавила наша кокетливая помощница и опустила длинные выразительные ресницы.

— А теперь приготовьтесь к перемещению. Советую прилечь. Так будет приятнее и проще смотреть на верхний экран. Приятного путешествия!

Наша собеседница исчезла, а кресла, в которых мы расположились, плавно изменили геометрию, превратившись в удобные ложа. Вся верхняя поверхность помещения слабо засветилась, рассыпавшись на бесконечное множество звёзд, мерцающих на фоне пугающей чёрной бездны. Затем звёзды вдруг померкли, а вслед за ними стало гаснуть и исчезать всё вокруг. Становилось темно. Затем темнота тоже исчезла.

Когда через мгновение мир снова засветился, обретя формы и цвета, над нами было обычное голубое небо, по которому медленно двигались настоящие с виду облака.

С прибытием! — радостно пропела Нолия. — Наше перемещение на планету Земия длилось восемь суток, четыре часа и двенадцать полных минут по земному времени. По местному — то же самое. Всё идёт строго по плану. Сейчас мы находимся в специально созданной тени в восьми километрах от города Владимира — одного из старейших городов крупнейшего здесь государства. Обстановка спокойная, погодные условия обычные для середины лета. Дальше вы действуете самостоятельно, но в любой момент можете обратиться ко мне, просто произнеся моё имя.

— Как называется город? — сразу переспросил я, полагая, что просто ослышался, — ты сказала Владимир? Но ведь это русское имя и название русского города!

— Культура Земии, равно как и природно-климатические условия на планете, по существу аналогичны Земным. По поводу невероятного сходства ваших культур, особенно литературных языков, давно существует множество разных предположений, но все они не достаточно убедительны. Разобраться с этим парадоксом вы как раз и поможете.

— Но почему именно мы?

— Потому, что комиранды не могут достаточно долго находиться в пространстве Земии. Психологическая травма оказывается слишком тяжёлой, а часто просто разрушительной для их сознания.

В город мы прибыли на такси и сразу растворились в залитой летним солнцем толпе туристов и местных зевак. Под неумолкающий аккомпанемент голосов экскурсоводов большие группы приезжих вперемешку с местными отдыхающими неторопливо гуляли по Большой Московской улице, глазея на старинные храмы.

— Невозможно поверить, но почти все разговаривают на русском языке. — Проговорила негромко Ая. — Правда, зачастую это сленг, в котором не всегда легко разобраться.

Решив, что прежде всего нам следует легализоваться в этой до боли мне знакомой и, одновременно, совершенно чужой среде, мы решили поселиться в гостинице. Искать её не пришлось, поскольку внимательно оглядевшись по сторонам, мы обнаружили сразу несколько соответствующих заведений, расположенных в основном в больших постройках современного стиля. В первой, куда мы вошли, как и в трёх следующих, свободных номеров не оказалось. В результате, послушав доброго совета пожилого портье, мы переместились ближе к окраине и выйдя из автобуса, сразу оказались в двух шагах от рекомендованной нам гостиницы «Город».

Сняв без проблем большой и удобный номер, который по местным меркам был, конечно, весьма дорогим, и оплатив проживание на десять дней вперед, мы наконец распаковали свои дорожные сумки. Там было аккуратно сложено все необходимое, включая предметы, обеспечивающие нашу безопасность и постоянный контроль со стороны Нолии. Главными из них, как мы уже знали, являлись браслеты, которые следовало сразу же надеть на руки. Чудо комирандской техники мягко, но при этом, похоже, намертво сжало наши запястья и тут же в ушах заворковал голос Нолии.

— Рада, что у вас всё в порядке. Советую теперь спуститься в ресторан и отведать блюда местной кухни. Это весьма достойное заведение. А завтра рекомендую посетить парк-отель «Вознесенская слобода».

Нолия умолкла, а её первый совет оказался более чем полезным. Великолепная солянка, уха из судака, пельмени с разной начинкой, блины и что-то ещё — съесть сразу было невозможно. Но мы с Аей справились, после чего долго-долго пили ароматный чай с удивительным вишнёвым вареньем. Предаваясь чревоугодию, мы всё же не забывали о своей начавшейся миссии.

— Как тебе местный говор? Всё понятно?

Моя спутница, первый диплом которой был филологическим, смотрела на меня вопросительно и одновременно лукаво. Я же, отдавая должное её квалификации, всё же заявил, что понял практически всё. И это было святой правдой, поскольку Владимир был для меня почти родным городом, где прошла большая часть моего детства. Множество словечек и оборотов, отличающих местный говор, крепко сидели в глубине моей памяти. Я поведал об этом своей напарнице, которая с большим интересом выслушала меня и, подумав немного, предложила сегодня же совершить экскурсию по моим родным местам. Это было приятным для меня началом работы в этом странном месте, и я сразу согласился.

* * *

Свежий ветерок нёс влажную прохладу со стороны реки, освежая и дразня возможностью броситься в объятия Клязьмы. Неожиданно живо вспомнилось ни с чем не сравнимое ощущение горячего и ласкового слоя пыли под босыми ногами, смешавшись почему-то с запахом цветущей сирени. Прикрыв глаза я стал вслушиваться в обычный городской шум, невольно пытаясь распознать в нем веселые крики приятелей из далекого прошлого…

Летне-Перевозинскую улицу я нашёл без труда. По ней в детстве мы с пацанами бегали в школу. Знаменитые «Золотые ворота», вызывавшие у нас особый интерес, и школьное здание, разместившееся по-соседству, оказались почти такими же, как шесть или семь лет назад, когда я в последний раз посетил родной город. Наш дом, рядом с Николо-Галейской церковью, кажется тоже был на месте. Во всяком случае старая двухэтажная постройка на Летне-Перевозинской с кирпичным первым этажом и обшитым доской вторым казалась мне вполне знакомой. В то же время, было несколько деталей, которые не вполне соответствовали образу, сохранившемуся в моей памяти. Конечно, многие мелочи я просто забыл, но были и серьёзные отличия. Так, например, справа от входной двери было два окна, а не три, как здесь. Ошибиться я не мог, потому что за этими окнами была когда-то моя комната! И под ногами была не эта тротуарная плитка, а исковерканные островки старого асфальта, который на моей памяти никто не пытался ремонтировать.

— Александр! — вдруг услышал я чей-то возглас, — Это ты? Бог мой, ты совсем взрослый…

Пожилая маленькая женщина с аккуратной короткой прической, в чистом, тщательно выглаженном старомодном костюме серого цвета стояла, слегка сгорбившись и держась за рейку штакетника.

— Анна Васильевна! — воскликнул я, бросившись к своей любимой учительнице литературы. Взяв меня за руки и подняв голову, она пристально вглядывалась в мои глаза, не обращая внимания на слезу, катившуюся по изрезанному морщинами лицу.

— Ты изменился, — произнесла она своим тихим голосом, словно высмотрев что-то в моём взгляде. Что-то новое, что заставило её так сосредоточиться на произошедших во мне переменах. Мне даже захотелось возразить, но в этот момент, я вдруг вспомнил, что я, которого помнит и любит эта замечательная старушка, это совсем другой человек. Или не совсем… А ведь я его, то есть себя местного, тоже вполне мог встретить. И такая возможность сохраняется.

— Да,.. и весь мир изменился, — добавила она, — темно становится…

— О чём вы, Анна Васильевна? День-то вон какой солнечный и тёплый. Благодать!

— Да-да, природа та же, погода хорошая, да люди не те уж… И ты Саша, другой вроде. Но ты прости меня!

Я представил Анне Васильевне Аю и мы некоторое время беседовали втроём о жизни города, о школе. Затем, словно вдруг вспомнив что-то, Анна Васильевна, крепко взяв меня за руку, сообщила, что мы немедленно идём к ней пить чай с вареньем.

Далеко идти не пришлось. Открыв калитку в заборчике, у которого стояла моя учительница, мы вошли во дворик совсем маленького деревянного домика, оказавшегося внутри уютным и совсем не тесным жилищем. Гостиная, куда нас пригласила хозяйка, напомнила мне музей. Чистота и порядок были настолько безупречны, что сдвинуть с места стул казалось кощунством.

Чай и варенье тоже были превосходны. Невольно вспомнились мои визиты к бабушке, которая жила когда-то по соседству. Погрузившись в тёплые воспоминания, я загрустил, что не ускользнуло от моих собеседниц.

Ещё некоторое время я рассказывал о себе и отвечал на вопросы Анны Васильевны. Удовлетворив с помощью Аи её любопытство, я осторожно сам стал расспрашивать хозяйку дома о том, как она живёт, что её тревожит в жизни современного города, чем она так озабочена. Картина, которую нарисовала мудрая и наблюдательная учительница, оказалась довольно мрачной. Я мысленно сравнивал рассказанное с тем что происходило на моей планете, в моём городе. Сравнение было совсем не в пользу Земии. Мрачная ситуация сложившаяся на территории, так похожей на мою родину, совсем не соответствовало нашему первому впечатлению.

— Нравственная деградация, высочайший уровень жестокости, особенно детской, сексуальная распущенность и эгоизм — это те составляющие, из которых сложен образ современного молодого человека или девушки… Но вы смотрите на меня с удивлением, словно не из Москвы пришли к нам все эти прелести.

— Ну что вы, Анна Васильевна! — воскликнула Ая, — Всё это нам, к сожалению, хорошо знакомо.

— Картина ужасная, — добавил я, — но что, по вашему, можно сделать, чтобы преодолеть эту страшную тенденцию? Как остановить это нравственное падение?

— Честно говоря, Саша, не знаю. Раньше я считала это своей прямой обязанностью, но затем поняла, что моих слабых сил совершенно не достаточно, чтобы спасти хотя бы одну человеческую душу. И… в этом году я покинула школу.

Когда мы закончили нашу невесёлую беседу со старой учительницей уже вечерело. Отказавшись вызывать такси, несмотря на настойчивые советы и предостережения Анны Васильевны, мы пошли пешком в сторону центра города. Было прохладно и тихо и казалось, что ничего плохого на этой уютной улочке с очаровательными маленькими домиками и красавицами-церквями произойти не может. Но впечатление, как вскоре выяснилось, было обманчивым.

Компания из четверых крепких и не совсем трезвых парней перегородила нам дорогу, вынырнув неожиданно из-за забора жилого дома. С первых реплик стало ясно, что их интересуют не столько кошельки, сколько возможность поизмываться над случайными прохожими. Один из них схватил за руку Аю и резко потянул её к себе. Другой двинулся в мою сторону с намерением помешать вступиться за подругу. Я никак не отреагировал на его действие, наблюдая за Аей. Слегка поддавшись, она взяла за другую руку своего обидчика, на лице которого тут же появилось совершенно растерянное выражение.

— Я могу её сломать, так что будь поаккуратнее, — Спокойно произнесла Ая, — а лучше просто отойди.

Парень растеряно смотрел на свою побелевшую от железной хватки руку, явне не соображая, как поступить.

Ты чё, Бобик, бабы испугался?! — рявкнул один из хулиганов, оказавшийся рядом с Аей и, обернувшись к моей спутнице с наглой похотливой улыбкой, задал совсем неосторожный вопрос, — а тебе, тянка, хоцца небось?

Ая обернулась, оттолкнув от себя первого хулигана, и глаза моей спутницы вспыхнули недобрым светом. Я не успел заметить, что именно она сделала, только новый обидчик вдруг присел с каким то странным негромким воем, выдававшим непереносимое мучение. Вероятно, из солидарности с пострадавшим товарищем, двое оставшихся решили отыграться на мне. Но стукнувшись лбами, они опустились на землю рядом с ним.

— Пойдём! — предложил я, протянув Ае руку, — ребята скоро очухаются, а медицинская помощь им, думаю, не потребуется.

— «Хоцца» это конечно «хочется», а почему «тянка»? — Ая вопросительно посмотрела на меня.

— Насколько я помню, это у них значит девушка. Только это сленг не Владимирского происхождения, а скорее наш, московский.

— Хочешь сказать, что я отстала от жизни? Похоже, так и есть…

Беседуя, мы спокойно пошли дальше и спустя несколько минут увидели впереди, по правую руку, эффектно украшенные подсветкой «Золотые ворота». А ещё минут через двадцать такси благополучно доставило нас в гостиницу.

Конец этого дня мы с Аей посвятили обсуждению рассказов Анны Васильевны, жестких оценок социальных процессов, которые так или иначе затрагивали её жизнь. Впрочем, эта маленькая пожилая женщина из своего крошечного домика видела и переживала, казалось, весь мир Земии.

Наш предварительный вывод, к которому мы пришли уже после ужина, состоял в том, что ситуация здесь во многом схожа с происходящим сегодня на Земле. Существующие же отличия объясняются тем, что негативные процессы связанные с общественным развитием, уже привели на Земии к тем тяжёлым последствиям, которые пока только угрожают сообществу землян.

— Можно сказать, что Земия это наше ближайшее печальное будущее, — произнесла задумчиво Ая, — будущее, которое нас ждёт буквально завтра. И мы, даже понимая это и имея здесь полное подтверждение, ничего не можем сделать для своего мира, чтобы избежать социокультурной катастрофы.

— Я думаю, нам нужно как можно глубже проникнуть в суть происходящего. И следует обязательно фиксировать факты и свои рассуждения. Желательно каждый день. Да, кстати. Нолия!

— Да, Алекс. Добрый вечер! Я слушаю.

— Привет! А видеть тебя нельзя сейчас?

— Почему же. Поверните ладони правых рук с браслетами тыльной стороной вверх, а ещё лучше положите их на кофейный столик. Мы последовали указанию и в воздухе перед нами немедленно возникла наша рыжеволосая защитница с новой замысловатой прической и неизменной улыбкой на лице.

— Послушай, Нолия, ты ведь можешь фиксировать наши с Аей разговоры?

Нолия, как мне показалась, посмотрела на меня с удивлением.

— Естественно. Я фиксирую всё, что с вами происходит, всё, что говорится как вами, так и рядом с вами. Этот материал, доступен лишь организаторам и участникам миссии. Не подлежат фиксации лишь ситуации, связанные с сугубо интимными отношениями, если они возникают между участниками миссии. Вы, как действующие участники, можете, при желании, получить копию любого фрагмента соответствующего архива.

— Всё ясно, спасибо, Нолия!

Я снял руку со стола и помахал медленно исчезающей помощнице.

* * *

Утро следующего дня встретило нас всё той же ласковой летней погодой, что и накануне. Выйдя на балкон, я окинув взглядом окрестности с высоты двенадцатого этажа. Ракурс непривычный, но город был вполне узнаваемым. Глядя на мирные крыши, утопающие в зелени, на величественные силуэты храмов, устремленных к солнцу сверкающими расплавленными куполами, трудно было поверить в ту жуткую черноту, которая поразила и продолжает разъедать души живущих здесь людей. Мрачные чувства усилила стая черных ворон, с криками промчавшаяся прямо передо мной и спикировавшая куда-то вниз, к роскошному вишнёвому саду.

— Привет, Саша! — громко и весело произнесла Ая, сразу изменив моё мрачное настроение, — И давно ты тут стоишь?

Моя энергичная спутница с новой причёской выглядела просто сокрушительно. Пока, опомнившись, я закрывал рот, а затем отвечал на приветствие, Ая свесившись с балкона что-то внимательно рассматривала внизу, где раскинулся большой и хорошо ухоженный вишнёвый сад.

— Точно! — заявила она, обернувшись ко мне, — Вишню собирают! Вкусная!

Ая зажмурилась, предавшись приятному воспоминанию.

— Сейчас же разгар сезона, а мы непонятно чем занимаемся! Пойдём скорее полакомимся.

Ая по детски просительно смотрела мне в глаза, призывая включиться в игру «вкусная вишня».

— Вперёд на разграбление сада! — воскликнул я и решительно зашагал к выходу из номера. Ая не отставала и вскоре, обойдя здание гостиницы, мы оказались в центре вишнёвого изобилия. Сад состоял в основном из высоких кустарников, густо усыпанных спелой ягодой, собственно деревьев было значительно меньше. Но картина от этого не была менее выразительной.

— Кустарниковая в этом году побогаче, дуром ягода. — Охотно рассказывала одна из сборщиц, к которой обратилась моя спутница. — Но и деревья гожи что не изрослись, и ягода иха не хуже. Хороший урожай-то нынче.

Нарвав с разрешения полный пакет спелой крупной ягоды, мы вернулись в номер и устроили вишнёвый пир. А спустя примерно час началось наше знакомство с местным художественным творчеством.

Нельзя сказать, что в городе моего детства стало мало художников и скульпторов. Посетив несколько выставок и музеев, мы убедились, что соответствующее занятие стало, пожалуй, даже более популярным, чем в наше время. Однако, бесчисленные яркие инсталляции и композиции, смысл которых неизменно ускользал от нас, очень скоро утомили нас. Бродить дальше по огромным пространствам, насыщенным кроме самих произведений суперсовременными медиа устройствами, атакующими всеми способами нашу психику, сил уже не было. Мы просто задыхались и готовы были выбежать вон, когда случайно столкнулись с удивительно спокойным и улыбчивым служащим торгово-выставочного художественного центра. Высокий широкоплечий мужчина с весёлыми и умными глазами с лёгкостью оценил наше состояние.

— Выход тут рядом, но может быть вы поделитесь впечатлениями об экспозиции, прежде чем уйти? Меня зовут Тастемир и я работаю здесь искусствоведом. Хотя, конечно, работой мои занятия вряд ли стоит называть. Я разъясняю посетителям увиденное на доступном им языке. Этого обычно хватает, поскольку истинная сущность и предназначение искусства им обычно неведомы, да и не интересны. Достаточно раскрыть сам механизм воздействия на их чувства, использованный тем или иным автором, и зритель уходит полностью удовлетворённым.

— А вы сами не устаёте от всего этого? — спросила Ая, — Мы вот после двух часов созерцания этих шедевров едва не задохнулись! Мне даже сейчас хочется поскорее убежать подальше.

Тастемир горько усмехнулся и покачал головой.

— Это вы с непривычки. Пойдёмте, я угощу вас кофе и заодно расскажу кое-что интересное. У нас здесь внизу хороший буфет для персонала и там нет экспонатов.

Кофе оказался превосходным и почти такими же были крошечные пирожные, напоминающие профитроли, только значительно нежнее и вкуснее. Интерьер с мебелью и стойкой из старого или состаренного тёмного деревянного массива был просто очаровательным. В тишине уютного помещения мы с Аей быстро пришли в себя и теперь всё с большим интересом слушали рассказ гостеприимного искусствоведа.

— Я сразу понял, что вы люди приезжие, хоть и не могу себе представить откуда. Но это, в конце концов не моё дело. Главное, что вы не отравлены миазмами умирающей здесь человеческой культуры. Да-да! Именно умирающей, хоть почти никто вокруг этого не видит.

Наш собеседник на мгновение задумался, но тут же продолжил, рассказывая о том, как нарастающим темпом происходило в стране разрушение прежней системы культурных ценностей; как общество людей, объединённых раньше общей идеей светлого и прекрасного будущего, превращалось в совокупность торгующих всем и вся существ. Точными и короткими фразами удивительный искусствовед рисовал картину того, как высшую ценность, которой был сам народ, быстро сменила личная кубышка. Речь Тастемира лилась лёгким ручейком, но меня не покидало ощущение, что рассказ давался ему нелегко, особенно финальная часть о том, как пышным цветом расцвели в последнее время эгоизм, жадность и жестокость, поразившие к несчастью, прежде всего, детей.

— Всё, что вы говорите, очень печально и вполне нам понятно. К тому же, к сожалению, достаточно хорошо знакомо. Но, говоря о глубочайшем культурном кризисе, вы не коснулись вопроса искусства, сферы, наиболее близкой вам.

Тяжело вздохнув, Тастемир развёл руками. Заговорил он словно через силу.

— Человеческому обществу, если оно действительно есть, жизненно необходим художник, поскольку только он, благодаря своему таланту, способен воплотить в материале важнейший для всех ориентир развития. Живописное изображение или скульптура, действительно выражающие высшие человеческие ценности, становятся видимым и осязаемым центром притяжения для людей, прекрасным объединяющим их фактором. Такими были иконы в далёком прошлом, скульптуры героев… А теперь художники обращаются не к разуму и душе человека, а к чувствам. Произведения их похожи на музыкальные инструменты, иногда даже очень хорошие. Они способны издавать приятные и ласкающие слух или, наоборот, раздражающие звуки, но не настоящую музыку. Нет!

Рассказчик сделал паузу, проглотив остатки остывшего кофе и посмотрев задумчиво на наши застывшие в ожидании физиономии. Решив, видимо, что нужно сказать что-нибудь ещё, Тастемир продолжил с тем же горестным выражением.

То же касается и архитектуры, хоть здесь отсутствие мысли и не так очевидно. Объекты больше не говорят о том, что перед вами, например, жилище. Дома не распахивают перед вами руки-крылья, не приглашают широким порталом, не склоняются перед вами соразмерными с человеком архитектурными элементами и деталями, не стекают навстречу входящему опускающимися перед ним платформами и, наконец, комфортными ступенями и перилами. Когда-то всё это вместе образовывало почтительное обращение к людям, увенчанное гербом, освещающим фамильным смыслом всё парадное пространство. А теперь осталась лишь утилитарная функция — в дом можно проникнуть и ладно.

Тастемир продолжал говорить, а я с удивлением слушал рассуждения искусствоведа, пытаясь понять откуда это острое чувство самой природы архитектуры.

Покинув художественный центр, мы с Аей некоторое время шли молча, размышляя об этой важной для нас встрече. Новый знакомый очень серьёзно продвинул нас в понимании происходящего в этом мире, который обнаруживал всё больше пугающего сходства с нашим собственным.

— Тяжелое, конечно, впечатление. Но ведь эта дегуманизация жизненной среды есть вполне закономерная составляющая общего процесса культурной деградации общества. У нас дома ситуация с искусством и архитектурой, мне кажется, не намного лучше. Главное же и самое печальное то, что и здесь и там, она устраивает современное поколение. Мне кажется, все люди на выставке, за исключением Тастемира, были вполне удовлетворены увиденным.

— Не всем, конечно, это нравится. Да, кстати, ты поняла, что имел в виду Тастемир, когда сказал, что с нетерпением в этом году ждёт отпуска, чтобы побыть среди нормальных людей. Что это за люди и где они находятся?

Вопрос был риторическим, но ответ на него стоило найти.

Следующий день пребывания на Земие мы решили посвятить местной системе образования, для чего рано утром направились в школу, которую я называл своей. Старое здание неподалеку от Золотых ворот было на месте и даже мало, на мой взгляд, изменилось. Но это снаружи, а внутри всё оказалось чужим и непонятным.

Охранник так долго рассматривал наши документы, что я уже стал бояться, как бы этот громила с сонным взглядом не уснул окончательно. К счастью громкие детские крики, донесшиеся вдруг из глубины здания, вывели стража из сомнамбулического состояния и он почти сразу оторвал взгляд от наших паспортов. Молча бросив их на стойку перед нами он начал медленно вылезать из-за своего стола, словно демонстрируя полное отсутствие какого-либо интереса к нам. Путь, впрочем, был свободен и, пройдя через турникет, мы углубились в дебри помещений, наполненных бесконечным количеством мониторов и разных, незнакомых нам устройств. Техническое оснащение школы было едва ли не избыточным. Особенно бросилось в глаза практически полное отсутствие помещений, заполненных не техникой, а обычной школьной мебелью, где дети могут собраться для живого общения. Было время каникул, и в школе было почти пусто. Те же из детей, кто проводил здесь время, играли в компьютерные игры. Лишь несколько мальчиков и девочек, расположившихся поодиночке в библиотеке, что-то слушали через наушники либо читали. Почти все они делали пометки в электронных блокнотах, производя впечатление людей что-то изучающих.

В целом прекрасно технически оснащённое здание школы производило все же впечатление места заброшенного и необитаемого. И дело было вовсе не в каникулах и не в тишине, лишь изредка нарушаемой голосами. Пытаясь разобраться в своих чувствах, я уже собрался обратиться к Ае, тоже выглядевшей как-то подавлено, когда нас вдруг окликнул бодрый мужской голос. Молодой человек студенческой наружности вышел из кабинета и закрывал ключом дверь, когда увидел нас.

— Добрый день! Вы что-то ищете? Может я смогу вам помочь?

Парень говорил весело и доброжелательно и сразу расположил нас к себе. Мягкие свободные брюки, которые так и хотелось назвать штанами, футболка, богато декорированная плодами творчества современных художников, и удивительная по замыслу стрижка — не позволили нам предположить что это был директор школы. Но это оказался именно он.

— Соломон! Руководитель этого учреждения. — Решительно представился молодей человек, — а вы, позвольте поинтересоваться?

Мы с Аей назвались туристами, а я добавил, что когда-то учился во вверенном Соломону учреждении.

— Это здорово! — Радостно отреагировал Соломон, вновь открывая дверь приёмной. — Проходите в кабинет, там дверь открыта. Я сейчас чай сделаю.

Минут сорок, которые мы провели в обществе недавнего выпускника местного вуза, были не слишком увлекательны. Однако информация, полученная в ходе беседы, оказалась весьма полезной.

— Школы в вашем понимании здесь давно нет. Она умерла. Прежде всего, потому, что не только дети не хотели её посещать, но и родители разочаровались в нынешней системе общего образования. Сохранилась лишь наиболее жизнеспособная её часть — информационная база. Теперь всё это называется «библиотека», хотя возможностей получения информации и сам её объём здесь гораздо больше, чем в любой прежней библиотеке. И, представляете, дети стали с удовольствием посещать наше учреждение. Бывает даже, что у нас не хватает оборудованных рабочих мест для всех желающих.

— Вы хотите сказать, что дети сами ищут нужную им информацию. Но как же образование? Ведь школа должна развивать, а не просто давать какие-то знания. А как же экзамены, документы об образовании? И как, в конце концов, они поступают в вузы?

Соломон выслушал Аю со спокойной улыбкой, чем несколько удивил меня. Для директора школы такая реакция показалась мне странной. Однако, оказалось, что оптимизм Соломона не связан с его безразличием к проблеме.

— Требования к образованию детей общеизвестны. Есть утверждённые программы и т. д. В результате, множество детей ушли на домашнее обучение. Правда, сегодня, далеко не многие родители готовы обучать детей, потому популярными стали групповые занятия с нанятыми учителями и репетиторами. Можно сказать, что бесплатное государственное образование не выдержало конкуренции с платным коммерческим.

— Это значит, что все дети теперь так или иначе учатся в домашних условиях и качество обучения зависит от кошелька родителей и от удачи в выборе педагога?

Некоторое время Соломон размышлял, словно простой вопрос Аи его смутил. Затем снова заговорил, но уже без улыбки.

— Не все дети. Некоторые, которым, возможно, повезло гораздо больше, оказались в ЦНЖ, где всё по-другому.

Заметив вопросительное выражение на наших лицах, Соломон уточнил.

— ЦНЖ это центры новой жизни, которые стали появляться в стране. Мы здесь мало что про них знаем, а слухи ходят разные.

Не добившись от Соломона более подробной информации о таинственных ЦНЖ, мы попрощались с молодым директором и бывшей школой.

Выйдя из здания, не сговариваясь, направились в художественный центр к нашему искусствоведу. Искать Тастемира не пришлось, поскольку мы увидели его уже в фойе, где он прощался с группой молодых парней и девушек, с интересом слушавших его напутствия. Я собрался уже подойти к ним на правах знакомого, но Ая осторожно сжала мою руку, заставив остаться на месте.

— Завтра в восемнадцать. — Негромко произнесла невысокая черноволосая девица, пожимая Тастемиру руку соей крошечной лапкой. — Будем ждать на выезде. И будь осторожен. — Ещё тише добавила она, строго сдвинув брови.

Мы с Аей прекрасно слышали странный конец разговора, благодаря своим приобретенным в гостях у комирандов возможностям, и теперь внимательно разглядывали проходящую мимо нас группу. Ребята выглядели обычно, но было в них нечто, отличающее от массы окружающих зевак.

— Рад видеть вас!

Тастемир быстрыми шагами приблизился к нам и протянул руку для приветствия. Лицо его украшала всё та же приятная улыбка.

— Что привело вас сегодня? Неужели решили вернуться к одному из тысяч шедевров из нашей коллекции!

— Да нет, извините. Мы к вам.

— Тогда пойдёмте действительно ко мне, если вы не против. Там спокойней и можно серьёзно обсудить последние поступления.

Что-то подсказало нам, что спорить с Тастемиром сейчас не следует и послушно спустившись вслед за ним на нижний этаж комплекса, мы вошли в небольшой кабинет, который больше напоминал художественную мастерскую. Книги и прекрасные, преимущественно карандашные рисунки заполняли всё помещение, и Ая с удовольствием принялась рассматривать отличную графику. Я же, воспользовавшись тем, что хозяин занялся приготовлением кофе, подошёл к книжному шкафу и быстро убедился, что кроме литературы по искусству, философии и психологии, на полках была богатая подборка пособий по восточным единоборствам, самбо и другим боевым искусствам. Многие из книг были явно часто читаемыми, а один открытый томик с живыми иллюстрациями техники лежал на столе. Не удержавшись, я взял книгу в руки…

— Интересуетесь кунг-фу? — Спросил Тастемир, освобождая место для чайных чашек и коробок с пирожными. — У меня собраны описания многих стилей.

— Лю-хэ тоже есть? — поинтересовался я. На лице Тастемира мелькнуло удивление.

— Здесь есть неплохая подборка даже про Дим-Мак. — Охотно поведал он, разглядывая меня уже с нескрываемым интересом.

— «Отсроченная смерть»! — воскликнул я, — Здорово!

— О чем это вы, мальчики?

Ая подошла ко мне и, заглянув в книгу, подняла взгляд на Тастемира.

— Кажется, это Багуачжан? Или я ошибаюсь?

— Да нет… Точно. — Голос Тастемира прозвучал откровенно растерянно. — Но как вы…

— Да ничего особенного! — с улыбкой заговорила Ая, — просто мы с Алексом одно время увлекались историей Китая и не могла обойти тему боевых искусств. Действительно, очень интересно. А вы, насколько я понимаю, сами тренируетесь?

Тастемир, которого явно не удовлетворило объяснение Аи, пожал плечами.

— Да, когда есть свободное время и настроение.

— Протрясающий чай! — воскликнула Ая, сделав глоток янтарного напитка, аромат которого уже заполнил комнату, — А вам случалось применять эти боевые техники на практике?

— В нашем городе и в наше время без умения защитить себя довольно трудно сохранять независимость. Да и не только здесь. В любом городе, я думаю, ситуация нынче примерно одинаковая. Либо вы привязаны к своей территории, либо вам придется на каждом шагу платить и терпеть разного рода унижения.

— А мы ничего такого не заметили… Правда, Алекс? За исключением тех хулиганов на твоей улице.

Ая с удивлением и интересом смотрела на Тастемира, ожидая продолжения пояснения.

Тастемир, сделав несколько глотков, аккуратно поставил чашку на стол и ещё раз внимательно посмотрел на нас с Аей.

Моя проницательная спутница вдруг весело улыбнулась и глядя в глаза хозяину кабинета вдруг взяла того за руку и предложила.

— Говорите! Вернее, спрашивайте. Вы ведь хотите задать нам вопросы, которые вас беспокоят. Например, откуда мы? Правда?

На лице Тастемира появилась улыбка, сразу смывшая напряженность. Кивнув, он произнес шутливо-просительным тоном.

— А может вы сами? А то я уже голову сломал, пытаясь хоть что-нибудь понять. А тут ещё эти единоборства!

Ая незаметно кивнула и мне пришлось начать рассказ, повергший нашего собеседника в состояние, которое трудно было бы описать. Он слушал меня, не перебивая, с каменным лицом, на котором, на сей раз, ничего нельзя было прочитать. Когда мой откровенный и правдивый рассказ был закончен, Тастемир поднялся, сообщив, что собирается сварить ещё кофе, если мы не против. И только смолов зёрна, он вдруг повернулся к нам и произнёс, дрогнувшим голосом — Вы ведь не шутите?

Подтвердив ещё раз, что всё сказанное мной чистая правда, мы с Аей подумали об одном и том же. Нужно было как-то доказать нашему собеседнику, что мы действительно те, за кого себя выдаем.

Неожиданно мы оба услышали голос Нолии, зазвучавший в нашем сознании.

— Опасность отсутствует. Ваш собеседник может быть хорошим помощником и важным источником информации. Предлагаю вызвать моё изображение в его присутствии.

Нолия впервые включилась в наш разговор без приглашения, что для нас было полной неожиданностью. Но её предложение было безусловно приемлемым, и мы с Аей повернули правильно кисти рук, произнеся нужные слова. Практически тут же, наша рыжеволосая помощница с новой причёской, великолепным вечерним макияжем и изящной дамской сумочкой в руках возникла перед нами.

Поприветствовав всех, Нолия сначала уставилась на нашего искусствоведа, затем, как всегда томно опустив глаза, сообщила.

— Тастемир, художник и искусствовед, известный знаток боевых искусств, один из авторов концепции ЦНЖ и гражданин Центра новой жизни в городе Переславль-Залесский. Я не ошиблась?

Обратившись к Тастемиру, Нолия с милой улыбкой ждала ответа, разглядывая окончательно растерявшегося большого, сильного и умного мужчину.

— Ну да… — пробормотал тот, — но как… откуда вы…

— Спасибо, Нолия! Дальше мы сами. — Твёрдо заявила Ая и повернула браслет.

— Тоже мне, кокетка! — Ая шутливо изображала рассерженную даму, а Тастемир, наблюдая за ней, постепенно приходил в себя.

Откровенный разговор продлился долго. Выпив бессчётное количество чашек чая, а затем и кофе и наговорившись всласть, мы собрались уходить. Тастемир проводил нас до служебного выхода и собрался было идти дальше, но мы посоветовали ему не слишком светиться в нашей компании, и не беспокоится о нас.

— Если кому и угрожает опасность, то точно не нам.

Ая весело помахала ему рукой, и мы отправились к себе, надеясь в тишине гостиничного номера осмыслить всю массу новой информации, которая обрушилась на нас сегодня. Я предложил идти пешком, но Ая не согласилась.

— Ещё пара стычек, и про нас будет говорить весь город. По моему это нам совершенно не нужно.

Мне пришлось смириться, хоть вечерний город вызывал у меня ностальгические чувства и манил знакомыми улицами, наполненными всплывающими в сознании дорогими мне воспоминаниями.

* * *

Время приближалось к полудню. Мы сидели под красивым навесом парк-отеля «Вознесенская слобода» и подводили очередные итоги нашего пребывания во Владимире. Главным из того многого, что нам удалось выяснить, было существование достигшего высокого напряжения противостояния между сторонниками сложившейся за последние десятилетия ситуации в стране и набирающим силу движением за новую жизнь. Фактически перед нами происходило столкновение двух систем жизненных ценностей. Старая, экономическая и потребительская, опирающаяся на развивающуюся бездуховность и расчетливость, и новая, гуманистическая, устремленная к совершенному образу бесконечно развивающегося человека. Неясно было лишь насколько сильны и многочисленны создатели ЦНЖ.

Легкий, едва ощутимый ветерок и небольшие белые облака, временами прерывающие поток жарких солнечных лучей, убаюкивали наши насытившиеся, расслабленные организмы. Мы лениво доедали мороженое, когда Нолия призвала нас к осторожности, сообщив, что за нами ведётся наблюдение со стороны въезда на территорию и описав четверых мужчин, прибывших на чёрном «ленд ровере».

— Вероятность попытки насилия незначительна, — проворковала она особо задушевным тоном, — но готовность будет не лишней.

Пришлось разбудить засыпающие организмы, приведя их в состояние готовности. Поднявшись из-за стола, мы неторопливо двинулись к выходу, одновременно пытаясь заказать по телефону такси. Я чувствовал некоторое волнение, хотя страха не было. Ая же беззаботно поглядывала по сторонам, прекрасно изображая праздную туристку и я подумал, что подготовили нас в психологическом отношении здорово.

К тому моменту, как мы добрались до небольшой стоянки у гостиничного корпуса и без труда вычислили наших преследователей, подъехало такси. Беспрепятственно усевшись в старенький желтый седан, мы направились в центр города без определенного плана действий.

Побродив около часа по улицам и полюбовавшись в очередной раз древними стенами и сказочно сияющими куполами храмов, мы устроились на белых пластиковых стульях открытой террасы маленького кафе. Продолжая изображать беззаботную пару туристов, мы, одновременно, пытались обнаружить наших прежних или новых преследователей.

Никто вокруг не привлек моего внимания и я невольно переключился на свою спутницу, деловым отношением к которой в последнее время ограничивался уже с трудом. Иногда мне казалось, что в случайно перехваченном взгляде Аи тоже мелькало нечто, не соответствующее ею же установленной норме. Пытаясь разобраться в своих чувствах к очаровательной спутнице с потрясающими своей глубиной глазами, я всякий раз искал и находил рациональное объяснение своей слабости. Но ссылки на отчуждённость и бездуховность местного окружения, на оторванность от тепла родной планеты и другие подобные, меня уже не удовлетворяли. Жгучая правда все чаще шевелилась на дне моего холостяцкого сознания, всё более отчётливо угрожая разрушить его основу, тщательно выстроенную за последнее десятилетие гордого одиночества.

Признавшись себе в неизбежности капитуляции, я пытался остановить разгоравшийся во мне пожар, теряя постепенно контроль за происходящим вокруг.

— Алекс, — тихо произнесла Ая, положив свою ладошку мне на руку и сразу обрушив остатки оборонительных сооружений, удерживавших во мне лавину чувств. Я устремил взгляд на Аю и уже открыл был рот, когда она вдруг сильно сжала моё запястье.

— Они у тебя за спиной! — прошептала девушка и вдруг весело засмеялась, словно в ответ на какую-то мою шутку.

Я сбросил возникшее на долю секунды оцепенение и почти сразу вернулся в рабочее состояние. Мысленно обругав себя с использованием не вполне нормативной лексики, я включился в игру.

— Нолия предупредила, что наши преследователи рядом. А ты так задумался, что даже не слышал?

— Действительно не слышал. Но она ко мне и не обращалась… кажется.

— Будьте готовы!

На сей раз голос Нолии прозвучал твёрдо и необычно серьёзно. Оглянувшись, я сразу понял причину предупреждения — в нашу сторону медленно двигался автомобиль с небольшим кузовом, в котором по трое с каждой стороны сидели вооруженные люди в серой форме.

На нас никто не обращал внимания. И когда машина, не меняя скорости, почти поравнялось с нами, мы рассмотрели двоих гражданских, сидевших у самой кабины.

— Боже мой! — тихо воскликнула Ая, — Да это же наш Тастемир с вчерашней девушкой! Куда они их?

— Нолия, — позвал я и, услышав ответ, попросил помощницу проследить, куда повезли нашего друга и его знакомую.

— Легко! — сообщила Нолия и добавила, — Тастемир спокоен и считает, что им ничего не угрожает. Но он может ошибаться. У вооруженных людей есть разрешение на применение оружия.

Да. И постарайся больше не отвлекаться, Алекс.

Дом, куда отвезли Тастемира и девушку, был из тех, что у нас называют сталинскими. Высокие этажи, лепнина на стенах и большая арка, ведущая в закрытый охраняемый двор. Машину с нашим другом, как нас проинформировала Нолия, пропустили внутрь минут за десять до нашего появления.

— Сейчас они в небольшом помещении в цокольном этаже. — Снова заговорила Нолия, — Здесь же двое людей, которые полны решимости что-то узнать, что-то очень срочное и важное для них… Да, понятно! Они хотят знать цель, место и время сегодняшней встречи.

А вам нужно пройти к следующему зданию, которое тоже красивое, и не привлекать к себе лишнего внимания. Я буду вам рассказывать, что происходит внутри.

Минут сорок мы гуляли поблизости, слушая периодические отчеты Нолии, в которых не было ничего нового. Тастемир по-прежнему настаивал на том, что их встреча с Надеждой, как звали девушку, была обычным свиданием. Девушка всё подтверждала, но им явно не верили. В конце концов к нашей радости Тастемир и его спутница появились на улице, по эту сторону шлагбаума. В тонком светло-голубом платьице Надежда, повисшая на сильной мужской руке, напоминала скорее бабочку, чем соратника по каким-то серьёзным делам. Первым желанием нашим было броситься им навстречу, но Нолия упредила нас, предложив отложить встречу.

— За вашими друзьями наблюдают, — произнесла наша защитница, — и вам совсем не обязательно лишний раз попадать в поле зрения местной специальной службы, весьма развитой и располагающей целой армией сотрудников в городе.

Пришлось согласиться, и свернув в ближайший переулок, чтобы не оказаться на пути наших друзей, мы отправились бродить по городу, внимательно вглядываясь в лица прохожих, прислушиваясь к звучащей вокруг, зачастую нецензурной речи и стараясь обращать внимание на разные мелкие детали. Скоро сложившийся накануне благожелательный и улыбчивый образ Владимира почти полностью сменило его же крикливое и безразличное лицо, жаждущее лишь удовлетворение самых простых, что бы не сказать примитивных, потребностей.

Реклама, то и дело бросающаяся в глаза или достигающая ушей, успешно призывала молодежь поедать по выгодной цене фастфуд, запивая его только колой, не забывать делать ставки в Фонбет и не упустить возможность взять на выгодных условиях кредит в банке, чтобы приобрести новейший смартфон или что-нибудь ещё более крутое. Иногда можно было услышать даже призыв повышать образование. Речь здесь, как правило, шла о курсах, где можно было научиться так или иначе делать деньги и может быть даже достичь высочайшего уровня развития, уподобившись молодым и безумно богатым героям нового времени.

Ая остановилась, и некоторое время смотрела на огромный и яркий рекламный экран, где вальяжно расположился один из таких идолов. Молодой блогер поучительно вещал, обращаясь к своим замершим от восторга многочисленным поклонникам, излагая убогим языком свои столь же убогие соображения.

— Боже мой! — тихо пробормотала Ая, — Ты видишь и слышишь это, Алекс? У них же совершенно пустые глаза, в которых лишь зависть и одновременно умиление… Кажется я начинаю понимать, чего боялись наши комиранды. Ведь эти детки, следуя за свои божком, способны совершать страшные вещи, не имеющие ничего общего с человечностью. И не столько потому, что им постоянно навязывают примитивные, потребительские ценности, сколько потому, что они явно не получили в детстве заряда человеческой любви. И за всем этим стоит не просто западная культура, но хорошо продуманная стратегия уничтожения человечности, агентами которой становятся их многочисленные соплеменники. И что самое страшное, у этого кошмара нет видимой и достойной альтернативы.

В глазах Аи было столько боли, что я невольно поёжился и поспешил высказать свою, более оптимистическую точку зрения.

— Мне кажется, ты не учитываешь шанс, который уже есть у этих людей.

Ая, внимательно и удивленно посмотрев на меня, спросила:

— Ты о чём?… И спустя несколько секунд добавила — Ты про ЦНЖ что ли?

Я кивнул, не торопясь озвучивать свои соображения и полагая, что Ая уже поняла, что я имел в виду.

— Хотелось бы верить… — медленно произнесла моя замечательная спутница, — а Надежда красивая… — добавила она вдруг задумчиво. — Ты согласен?

— Знаешь, Ая, вопрос красоты… лучше обсудить за столом. Как ты насчёт того, чтобы перекусить?

— Только не фастфуд и не кола! — с кривой улыбкой произнесла Ая.

Мы, не торопясь, обошли целый ряд ближайших заведений, но ни одно из них не привлекло ни кухней ни интерьером. Я уже подумывал о том, чтобы вернуться в гостиницу, когда Ая вдруг предложила поехать в центр к Тастемиру.

— А что, там неплохое кафе, и если мы случайно встретим нашего искусствоведа, это будет выглядеть вполне естественно.

Я сразу согласился и, заручившись одобрением Нолии, мы отправились к «храму» очень современного искусства.

Здесь практически ничего не изменилось, разве что музыка стала ещё более шумной и не вполне различимой за однообразным буханьем бас-барабанов. В экспозиционных залах, по которым мы прошли быстрым шагом, Тастемира не было, и мы направились в кафе. В полупустом помещении царил густой кофейный аромат вперемежку с менее выразительным, но тоже соблазнительным запахом корейки, томившейся на углях в большом открытом в сторону обеденного зала очаге. Мы с Аей невольно уставились на повара в ослепительно белом и с красной от жара физиономией, который замер в ожидании момента, когда можно будет извлечь на блюдо очередную порцию мяса.

— Вот его и следует заказать! Это я вам как профессионал рекомендую.

Весёлое лицо Тастемира, вошедшего вслед за нами в кафе, не выражало ничего, кроме спокойного предвкушения вкусной трапезы. Маленькая Надежда, почти скрытая за мощным корпусом искусствоведа, выглядела хмурой и озабоченной. Её тревожный взгляд быстро пробежал по залу и остановился на Ае, которая в этот момент подняла руку, приветствуя вошедших радостной улыбкой.

— Ну вот, а мы вас искали. Все залы обошли. — Сообщила Ая.

— Это Надежда, — представил Тастемир свою спутницу, — моя верная подруга и соратница. Не могу назвать её профессии, поскольку осталось мало областей, в которых она не является специалистом. Я бы сказал, что у Надежды талант к творчеству.

При этих словах Тастемир нежно обнял смутившуюся и заметно зардевшуюся девушку за плечи, как бы демонстрируя недосказанное об их отношениях.

Корейка оказалась настолько сочной и ароматной, что некоторое время мы молча предавались чревоугодию. Когда тарелки и бокалы опустели, Тастемир, лицо которого стало серьёзным и озабоченным, заговорил медленно и негромко.

— Нам, похоже, нужна ваша помощь, ребята. Если бы ситуация сложилась иначе, мы бы даже не заговорили с вами о другой, главной стороне нашей жизни. Она достаточно опасна и требует большой осторожности. Правда и это не всегда помогает…

— Как, например, сегодня? — вдруг спросила Ая, — Но вас, слава багу, отпустили!

— Откуда вы..? Хотя, что это я! Забыл о ваших удивительных возможностях… Так вы видели!

— Да. И совершенно случайно. Заметив, что вас куда-то везут, мы постарались проследить за машиной. Потом дождались, пока вас выпустили, и отправились сюда, надеясь, что и вы здесь появитесь. И вот, не ошиблись.

Ая умолкла, в ожидании продолжения. Тастемир ещё некоторое время тоже молчал, видимо решая с чего начать своё вынужденное откровение. В кафе между тем становилось всё более людно. Посетители заняли все столы и все барные стулья и теперь шумно переговариваясь между собой.

— Нужно уходить, — тихо произнёс вдруг Тастемир, — поднимемся на верхний уровень.

Встав из-за стола, мы двинулись к выходу. Задержавшись у барной стойки и расплатившись за обед, мы на лифте поднялись на крышу выставочного центра, где, как оказалось, тоже расположилось летнее кафе. Места было много и столики стояли свободно, на значительном удалении друг от друга.

Заказав особый травяной чай, который порекомендовал Тастемир, мы некоторое время смаковали ароматный напиток со сложным вкусовым букетом.

— Здесь нас, скорее всего, никто не услышит, поэтому мы можем поговорить откровенно. — Сказал негромко Тастемир, оглянувшись при этом на Надежду, словно в поисках подтверждения с её стороны.

— Я не уверена в этом. — Неожиданно твердо заявила его маленькая спутница.

— Девушка права, — Мягко пропел в моих ушах голос Нолии, — и вам лучше пересесть ближе к краю платформы. А подслушивающая система, — очень, кстати, эффективная, — минут через пять, я думаю, выйдет из строя из-за случайно ошибки одного из операторов.

— Всё-то ты знаешь! — пробормотал я, переглянувшись с Аей, которая тоже, конечно, слышала нашу советчицу.

— Сменив столик, мы некоторое время наслаждались видом старинного города, открывшимся с нашей новой позиции.

К серьёзному разговору нас вернула Надежда.

— Я думаю, наши друзья должны понимать суть происходящей здесь борьбы, участниками которой мы являемся. Да! Именно борьбы с победами и поражениями, и многочисленными опасностями, подстерегающими нас на каждом шагу. Это только внешне наш город, как и многие другие, выглядит обычным, в меру благополучным человеческим муравейником. Хотя бездумных, тупых муравьёв здесь действительно масса.

Тастемир слушал свою подругу, подперев рукой подбородок, а Надежда отхлебнула немного из чашки и, глядя на нас из под нахмуренных бровей, продолжила свой рассказ.

— Мы с Тастемиром, как и тысячи наших единомышленников по всей стране, боремся не просто за новую жизнь, хотя именно такое словосочетание используется в названии наших центров. И не просто против старой жизни, надоевшей, как вредная, постоянно брюзжащая старуха. У нас есть ясная цель и понятные, эффективные средства, главным из которых является… школа!

Надежда, при этих словах глянула на нас победно и даже с какой-то лёгкой, невесть откуда слетевшей на её губы улыбкой.

— Школа как средство борьбы… — Попробовала слова на вкус моя Ая. — Это очень интересно!

— Начни с начала, Наденька. Так будет понятней и интересней. Про семинар расскажи знаменитый. — Посоветовал Тастемир, тоже заметно оживившись.

— Это случилось уже давно, — продолжила девушка, — около десяти лет назад. В город, как это часто случалось в те времена, приехало какое-то очередное западное светило, из мира богатства и успеха. Сначала молодой гений прочитал лекцию, затем, в этом самом здании, был организован большой семинар для молодёжи, на который гость явился в окружении толпы своих фанатов. Всё это были молодые люди, прекрасно знающие, что им нужно и потому жадно заглядывающие в рот своему кумиру, ожидая откровения, которое может их обогатить.

Конец ознакомительного фрагмента.