Хроника пикирующего бомбардировщика

Владимир Кунин, 1966

В повести «Хроника пикирующего бомбардировщика» Владимир Кунин раскрывает тему войны. Экипаж бомбардировщика Пе-2 – молодые, талантливые ребята. Выполняя боевое задание, они находят секретный немецкий аэродром и ценой собственной жизни уничтожают три десятка истребителей.

День первый

«Студебекер» тащил большую платформу. На платформе возвышалась гора бомб в ящиках из деревянных реек.

Моросил дождь. Черные бомбы блестели сквозь белые рейки. Наверху, на бомбах, сидела команда оружейников. Пятеро парней накрылись куском брезента, хоронясь от дождя.

«Студебекер» с бомбами прополз мимо барака второй эскадрильи.

«Луч луны упал на ваш портрет…» — донеслись из барака звуки патефона.

Два молоденьких летчика расположились в углу барака возле патефона. «Луч луны упал на ваш портрет…» — грустно пел Утесов. Эта фраза повторялась много раз: один из летчиков все время ставил пластинку сначала, а второй записывал текст.

— Значит, так, — сказал в паузе тот, который пишет, — «Луч луны попал на ваш портрет, милый друг…»

— Не «попал», а «упал»!

— Ага! «Упал», значит, — пробормотал летчик.

И Утесов начал все сначала…

Посередине барака между рядами коек стоял стол, окруженный гурьбой летчиков.

Из-за стола вылез смущенный лейтенант.

— Это какой, Веня? — спросил сидящий за столом коренастый широкоплечий старший лейтенант с простоватой и умной физиономией. Это был Сергей Архипцев.

— Шестой, командир! — крикнул Гуревич, который в одних носках сидел на койке и играл на скрипке «Чижика».

— Следующий! — сказал Архипцев и ухмыльнулся.

Против него уселся здоровенный штурман Пастухов. Он осторожно взял в руку перышко.

Архипцев тоже взял перышко и со словами: «Держись, бугай!» — щелкнул им.

Перышко Пастухова оказалось накрытым.

— Седьмой! — крикнул Гуревич.

— Следующий, — спокойненько пригласил Архипцев.

Вокруг хохотали болельщики.

У окна в зимнем меховом комбинезоне и в шлеме, со страшно напряженной и вымокшей физиономией сидел Митька Червоненко. Он позировал расположившемуся в пяти шагах от него Женьке Соболевскому, который поставил себе на колени кусок фанеры с прикрепленным листом ватмана и быстро и уверенно рисовал Митьку.

— Я устал, Женька… — сказал Митька, не меняя все же выражения лица.

— Сиди, не крутись, — ответил Соболевский и запел: — «Луч луны попал на ваш портрет…»

— Жарко ведь, Женечка… — заныл Митька.

— Сиди, не скули… «Милый друг давно забытых лет…» — мурлыкал Соболевский.

— Так я ничего и не говорю, — жалобно отозвался Митька. — Я же только говорю — жарко очень…

— Нечего было комбинезон зимний напяливать, пижон! Сиди, Митька, не ной. Сейчас закончу. Замри на пять минут.

Митька замер.

— Молодец, — похвалил Женька. Он внимательно всмотрелся в Митьку и, усмехнувшись, подпел Утесову: — «И на миг как будто ожил он…»

— «И на миг смешались явь и сон…» — продолжил Утесов.

…В одном из залов Русского музея Женька рисует скульптуру Антокольского. Рука его движется быстро и уверенно. Изредка он откидывается назад, прищурив глаз, смотрит на Мефистофеля, затем на рисунок, подмигивает Мефистофелю и опять рисует.

Подходит экскурсия. Люди становятся полукругом у скульптуры.

Женька и Мефистофель оказываются в центре внимания. Сюда же в полукруг входит девушка-экскурсовод.

Она не глядя берется рукой за спинку Женькиного стула и устало говорит экскурсантам:

— Прошу вас, товарищи, подходите, не задерживайтесь…

Женька с нескрываемым интересом разглядывает руку на спинке своего стула.

— Простите, пожалуйста, — смутилась девушка.

— Охотно, — улыбнулся Женька.

Экскурсанты заглядывают Женьке под руку. Женька недовольно морщится, отходит на шаг от рисунка и небрежно делает несколько штрихов карандашом. И уже совсем театрально, с невероятным фасоном приставляет к глазу кулак и профессионально разглядывает одному ему ведомые детали.

Девушка посмотрела на Женьку и улыбнулась.

Смотрит Женька сквозь кулак на Мефистофеля, переводит руку и нахально начинает рассматривать девушку.

Взгляд Женьки скользит по фигуре девушки и останавливается на ее ногах. Затем медленно возвращается к лицу.

А девушка в упор смотрит на Женьку, и тот начинает преувеличенно серьезно работать над рисунком.

— В годы пребывания в Риме и Париже, во время тяжелой болезни, — рассказывает девушка, — Антокольский обращается к темам морально-философского содержания…

Соболевский с интересом смотрит на девушку.

Но девушка демонстративно отворачивается.

Вестибюль музея. Рядом с кассами окошко с надписью: «Прием заявок на коллективные посещения музея».

У окошка стоит Женька. Он наклоняется и говорит:

— Здравствуйте! Мне нужно организовать экскурсию!..

— Меньше тридцати человек в заявке не принимается, — говорит женщина в окошке.

— А сколько это будет стоить? — спрашивает Женька.

— Наличными или перечислением?

— Что? — не понял Женька.

— Как оплачивать будете? — раздраженно спрашивает женщина.

— А… Наличными, наличными…

— Тридцать рублей.

Женька лезет в карман, вытаскивает деньги и отсчитывает их под окошком. Собственно говоря, он не отсчитывает деньги, а пересчитывает их.

Он оставляет себе пять рублей и робко спрашивает женщину:

— А человек двадцать пять можно?

— Нет, — отвечает женщина. — Не меньше чем тридцать!

Женька вздыхает и докладывает пятерку. На секунду он задерживает руку с деньгами и говорит в окошко:

— Только нам нужен экскурсовод… этот… который… блондинка.

— Елена Дмитриевна? Ратцева?

— Да.

— Пожалуйста! От какой организации экскурсия?

— Василеостровский кооператив извозчиков!

— Ваши все здесь? — спрашивает женщина, пытаясь выглянуть.

— Наши? Все! — твердо говорит Женька и вплотную придвигается к окошку.

Женька стоит и крутит в руках квитанцию.

По широкой лестнице спускается Лена Ратцева. Она замечает Женьку и узнает его.

Женька читает квитанцию и со вздохом прячет ее в карман.

Лена останавливается на лестнице и, улыбнувшись, говорит Женьке:

— Товарищ, вы от кооператива извозчиков?

— Я? — растерялся на мгновение Женька. — От кооператива…

— Где же ваши люди?

— Люди?.. Дело в том… — Женька вдруг решается. — Дело в том, что люди — это я!

— Так, — сухо говорит Лена. — Позвольте вашу квитанцию.

Женька показывает ей квитанцию.

Лена посмотрела и совершенно спокойно говорит:

— Ну что ж… Раз вы все в сборе, — она критически оглядывает Женьку, — мы можем начать экскурсию. Прошу вас, товарищи извозчики!

Лена поворачивается и идет вверх по широкой лестнице Русского музея. Женька плетется за ней…

— Младший лейтенант Червоненко! В штаб! С экипажем! — прокричал кто-то зычно…

Захлопнулась дверь за связным в бараке второй эскадрильи.

Червоненко вскочил со стула и стал быстро стягивать меховой комбинезон.

— Ну что, мученик? Сеанс окончен? — спросил Женька, складывая карандаши.

— Увы! — радостно ответил Червоненко.

— Ах, Веня, ты даже не представляешь себе, какой нынче натурщик слабый пошел!.. — пожаловался Соболевский Гуревичу. — И как он еще летать умудряется?!

Митька взял в руки рисунок, с удовольствием посмотрел на него и, широко улыбнувшись, сказал:

— Летать же легче, чудак! — Он с сожалением отложил рисунок, крикнул: — Короли воздуха, за мной! — И вышел из барака в сопровождении здоровенного Пастухова и того, который списывал текст с пластинки.

Конец ознакомительного фрагмента.