Пилот первого класса

Владимир Кунин, 1972

Василий Селезнев – командир эскадрильи гражданской авиации на небольшом аэродроме в степном городке. К будничным командирским заботам прибавляется и беспокойство за подчиненных. Молодой и не очень дисциплинированный Димка Соломенцев то и дело попадает в истории. Старый опытный пилот Сергей Сахно постепенно теряет зрение, но не мыслит жизни без полетов. А Виктор Азанчеев, кажется, влюблен в жену Селезнева Екатерину… Жизнь аэродрома выглядит неспешной и тихой, однако череда происшествий резко меняет ее течение.

Лена

Наверное, во всей этой истории все-таки виновата я. Как говорят французы, «шерше ля фам», что означает — «ищи женщину». То есть не просто ищи женщину, а если ты хочешь обнаружить корень какой-нибудь неприятности, то, докопавшись до истины, ты найдешь там женщину. Так вот, этой женщиной была я. Не совсем женщиной, но вы же понимаете, что я имею в виду. Знаете, как в анкетах — пол женский…

Я и представить себе не могла, что существуют такие аэродромы. «Степь да степь кругом…», избушка на курьих ножках, длинная деревянная палка, торчащая рядом с избушкой, а на конце этой палки полосатый сачок. Все! Ах нет… Еще при избушке с сачком какой-то совершенно опереточный дед в телогрейке, валенках и в фуражке гражданской авиации. Это при плюс двадцати пяти! Фантастика!.. Но если быть честной до конца, то я тоже была хороша. Вьетнамские джинсы, долго бывшие в употреблении; очень миленькие, почти целые кеды; что-то типа кофточки и зеленая в прошлом форменная куртка студенческого стройотряда с матерчатым знаком университета на рукаве. И есть я хотела, как семеро волков!

Мы сидели с этим утепленным дедом на ступеньках его домика и ждали какой-то дурацкий самолет, который должен был прилететь за каким-то дурацким двигателем для кинопередвижки…

Меня уже буквально тошнило от голода, и я все время ждала, что этот дед вот-вот начнет действовать в лучших литературных традициях: спросит, не голодна ли я, а потом накормит «чем бог послал». Тем более что ни ему, ни богу не пришлось бы ломать себе голову, чем бы меня накормить. Я была согласна на краюху хлеба. Но этот служитель авиакульта, наверное, от старости перезабыл все благородные сказочки, в которых кормят голодных девочек. Я ему уже раза три рассказывала про то, как я заболела, как лежала в колхозной больничке, как уехал мой стройотряд, как я, бедняжка, осталась здесь одна и как мне теперь сложно добираться до Москвы, а он ухом не вел.

Только время от времени вставлял: «Да-а-а…», или «Дела-а…», или «Скажите, пожалуйста!» И это вовсе не означало, что ему безумно хочется узнать, что же со мной было дальше. Наоборот, промычав «да-а-а…», он тут же начинал говорить о своих болезнях или поднимал голову, смотрел чуть мутновато-голубыми глазками, как у врубелевского Пана, на свой полосатый сачок и говорил:

— Ежели б сюда радиооборудование, этой площадке цены бы не было… — И длинно сплевывал.

— А почему на вашем аэродроме нету радио? — вежливо спросила я.

— Ну разве ж это аэродром? Это же «точка»…

— А в Хлыбово отсюда самолеты летают?

— Нет. В Хлыбово не ходют. До Добрынина — будьте любезны. А в Хлыбово нет… Прислали бы радиооборудование, радиста, и ажур… Что, здесь места мало? — И старик презрительно сплюнул.

— А Добрынино — это где? — поинтересовалась я.

— А это километров полтораста не доходя до Хлыбова.

— А из Добрынина поезда в Москву идут? — с надеждой спросила я.

— Нет… В Москву только через Хлыбово…

«Так! Еще одна порция компота!..» — подумала я и затосковала.

— Ну хоть в Добрынино-то можно?

— Это будьте любезны! — с удовольствием сказал старик. — Сергей Николаевич сядет, я ему скажу, и… ажур!

— А он возьмет?

— Я ж скажу! Меня Сахно завсегда слушает, — расхвастался старик. — Мы с ним, знаешь!.. Мы с ним кореша давние!

— А он кто? — без всякого любопытства спросила я. Нужно же было о чем-то спрашивать… Дико хотелось есть!

Старик поглядел на часы, на небо и, как мне показалось, торжественно ответил:

— Самый лучший летчик повсюду. — Подумал немного и виновато добавил: — Только немного старый…

Минут через десять прилетел самолет. Я не знаю, как он называется, — такой маленький и с пропеллером.

Он прокатился через все поле и подъехал чуть ли не к самому домику. Я смотрела на этот самолетик и думала, что сохранение равновесия в природе — штука чрезвычайно важная. Ту-114, севший на этом поле, нарушил бы все пропорции. А этот самолетик был как раз под стать избушке и старику в телогрейке. Они были просто из одной компании.

Старик же был несказанно удивлен. Будто он ждал не этот самолетик, а по меньшей мере суперлайнер. Он вроде бы даже растерялся.

Открылась дверь, и на землю выпрыгнул рыжий мальчишка лет двадцати в летной форме. Выпрыгнул и тут же уставился на меня.

— Приветик, дядя Паша! — крикнул мальчишка, с удовольствием разглядывая меня. — Кого ищешь?

— А Сергей Николаевич-то где, «приветик»? — удивленно спросил старик. — Мне звонили, будто он прилетит.

— На пенсии твой Сергей Николаевич, — весело ответил рыжий и впервые посмотрел на старика.

— Ври больше! — обиделся старик. — Ты за движком?

— Ага… — Рыжий снова уставился на меня.

— Димитрий! Возьми товарища, они по болезни от группы отставшие… — попросил старик и ткнул в меня пальцем.

— Ты что, сдурел? Порядков не знаешь? Ну ты, дядя Паша, даешь!..

Но я уже понимала, что он меня обязательно возьмет. Ему жутко хотелось меня взять.

— Мне действительно очень нужно, — тихо проговорила я и опустила глаза. А затем снова подняла их на рыжего и сказала: — Пожалуйста…

Вот эти глаза вниз, потом наверх и тихое «пожалуйста» на мальчишек до двадцати трех лет действуют безотказно. Правда, этим нужно уметь пользоваться. Чем реже, тем лучше. Сохраняется свежесть и точность попадания. Меня этот прием уже раза два выручил из довольно рискованных ситуаций. И теперь я его берегу только для критических моментов. Это мой, так сказать, РГК — резерв главного командования…

…Когда мы с этим рыжим Димкой взлетали, я решила вознаградить себя за маленькое унижение на земле. Я ласково погладила какой-то прибор со стрелкой и спросила:

— Скажите, Дима, это действительно тот самый самолет, на котором в тысяча девятьсот десятом году летали Александр Иванович Куприн и борец Заикин?

— Нет, что вы!.. — тут же ответил этот рыжий. — Это значительно более ранняя модель… На этом самолете в девятьсот восьмом разбился Сергей Исаевич Уточкин. К счастью, он отделался легкими ушибами, а самолет удалось, как вы видите, недурно починить.

Конец ознакомительного фрагмента.