Проспект Независимости

Владимир Копёнкин

Это случается с каждым. Текст о наших современниках. Семейные и офисные приключения обыкновенного банковского служащего.«Ехать бы по Проспекту и ехать, никуда не сворачивая… Почему так? Неужели так сильна, иллюзия благополучия и безопасности, которую создают большие города? И что в этом плохого, собственно? Жить с мыслью – меня не заденет. Кого угодно… вон их сколько. Только не меня… Каждый имеет на это право».

Часть 2

Фойе малого зала дворца Республики оказалось большим, помпезным и неуютным. На мягких скамейках, вдоль светлых в блёстку стен сидели совсем молоденькие девушки и парни. Цвет и стиль одежды, которых, выдавал в них принадлежность к легиону любителей альтернативной «Русскому радио» музыке. Вернее, легион, более-менее обретал контуры на фоне этих белых стен, так как в городе, растворялся в потоках людей, придавая этим потокам серый оттенок.

«Может нарисовать им радугу? И девочки симпатичные. Голубого цвета может быть, не только моя норковая шубка, да и джинсы со стразами совсем не дорогие уже. Черный вельвет — это мило конечно, но высокая талия!….Так о чём он мне говорит?».

— Они не живут двойной жизнью. Мне это симпатично.

Лия уловила свои контуры в его зрачках.

«Умничает. Туалетная вода приятная. Найду с ним контакт, обязательно спрошу, что за она. Про двойную жизнь — это он о себе?…. Если это намёк, то очень откровенно для пятиминутного знакомства».

— Извини. Вопрос, который меня всегда интересует последних 15 лет. На что они живут?

— Не представляю! Но, знаешь, они не производят впечатления людей, придавленных этим вопросом.

— Думаю, «придавленные» — это их нормальное состояние. Этим они тебя и ввели в заблуждение.

— Пошли, покурим? Ты вообще — куришь?

«Не стоит доставать его, я же не на утреннем совещании выступаю. Нет бы, разговор поддержать…. Пойдём, покурим… заодно и поцелуемся!»

Побродив по всем закуткам холла, пришли к выводу, что курит здесь только охрана и только ночью. Курить в туалете строго воспрещалось, за тем и были приставлены администраторы обоих полов, в костюмах а-ля БелЖД.

— Пойдём на улицу. Заодно и померзнем — Вова взял за руку Лию и повёл за собой к гардеробу.

«Он сказал — заодно? Или мне померещилось?».

Места в зале оказались самые удачные — у выхода.

Концерт был в самом разгаре. Заполнить небольшую паузу вышло трио ребят в странных кепках. Начали распевать, как определила для себя Лия, считалки, на незнакомом для нее языке.

— Не могу понять, к какому музыкальному течению они относятся — шепотом на ушко, нечаянно дотронувшись губами до этого самого ушка, произнёс Вова.

— Так это же евреи! — громко, дрогнув всем телом от Вовиного соприкосновения, произнесла Лия.

— Неужели? Тоже, своего рода фольк. Тсс! Не кричи! — прошептал Вова.

— Ты случайно не еврей? — не то испуганно, не то с извиняющейся интонацией, уже тихо спросила Лия.

— Нет.

Зал хором подхватил считалку. Лия крутила головой по сторонам, пытаясь уловить суть происходящего.

— Ты не обижайся, что я так… с вопросом. Ничего не имею, против своих детей. У меня бывший муж и начальник — евреи. Одного ненавижу, другого боюсь — на ухо Вове, уже громко сказала Лия. Трио на сцене сменили рок-малолетки и зал стонал от выдаваемых ими невнятных децибелов.

— Кого любишь, кого ненавидишь из них?

Лия немного поникла.

— Извини и не отвечай. Меня занесло…. Я знаю ответ.

Лия почувствовала, как Вова положил на её руку свою.

«Господи! Я ему всё про себя рассказала. Зачем? Неосмотрительно и глупо….. Но, я рада, что он славянин. Иначе, всё — межнациональный конфликт! Теперь же, есть возможность на мажорной ноте закончить сегодняшний вечер, а не содрогаться от мысли, что я дура, а он не в чём не повинный потомок древних иудеев… Пожалуй, можно спросить, что у него за туалетная вода».