Убить Беллу

Владимир Колычев, 2004

Лариса Черкашина – девушка красивая. Она любит гулять по ночным пустынным улицам. Но любителей поразвлечься с легкой и аппетитной добычей ждет жестокое разочарование: Лариса работает в отделе по пресечению половых преступлений. На ее счету уже немало насильников, извращенцев, сексуальных психопатов. Но то, с чем столкнулись она и ее напарник капитан Фокин, не лезет ни в какие ворота: девушек не только насилуют, но еще и забирают у них всю кровь. Похоже, орудует маньяк-вампир. Лариса и Фокин придумывают замысловатую операцию. В итоге в их сеть попадает весьма странная особь: в одном лице и киллер, и наркоман, и вампир и... женщина.

Глава первая

1

Ночь. Ярко светят придорожные фонари. Но все равно мрак. Прежде всего в голове у Лелека. И у Болека. Эти парни сами придумали себе такие клички. Лелек любил снимать «лялек», а Болеку нравилось делать им больно.

— Новый анекдот про блондинку слыхал? — спросил Лелек.

Он сидел на пассажирском сиденье новенькой «девятки» и взглядом сканировал пространство по правому борту в поисках какой-нибудь припозднившейся «ляльки».

— Зарядишь — услышу, — вяло отозвался Болек.

Его дело вести машину. А за добычу в ответе его дружок. Он спец по съему — ему и карты в руки.

— А это, значит, блондинке череп вскрыли, а там всего одна извилина, да. И та слева направо тянется. Хирург в непонятке, да. Короче, он по этой извилине скальпелем полоснул. И что думаешь? У блондинки уши отвалились. Нормально?

— Да они по жизни тупые, эти блондинки.

— А это, знаешь, почему блондинок в треугольных гробах хоронят? Они как только глаза закрывают, сразу ноги раздвигают, — продолжал хохмить Лелек.

— В натуре, и тупые, и шлюхи по жизни, — осклабился Болек.

— Потому-то бояться нам, братуха, нечего. Этим дурам за кайф перепихнуться. Думаешь, кто-нибудь из тех кобыл к ментам побежал? Не-а, они нам хором спасибо говорят…

Лелека распирал охотничий азарт. На их с Болеком счету четыре изнасилованные блондинки. Сегодня должна быть пятая. Но что-то не идет зверь на ловца. Уже первый час ночи, а ни одной достойной кандидатуры на горизонте… Хотя нет, на троллейбусной остановке что-то фигурирует.

А ведь это девчонка. И какая! Длинные роскошные волосы, короткая юбочка, стройные ножки. Осталось только оценить, какая у нее мордашка.

— Болек, тормози!

Лелек выскочил из машины, оглянулся по сторонам. Что за черт! Только что на этом месте стояла отпадная телка. А сейчас никого. Как испарилась… Может, померещилось? Может, и не было никакой биксы?.. Странно, вроде не глотал он сегодня «колеса» и грибками галлюциногенными не баловался.

Лелек озадаченно почесал затылок, медленно повернулся к машине. Но шагнуть к ней не успел. Сзади послышался звонкий голосок:

— Вы кого-то ищете?

Как ошпаренный Лелек крутанулся на сто восемьдесят градусов. Перед ним стояла та самая телка с белыми волосами. Только стрижка у нее короткая. Все-таки глюкануло его слегка. Потому и волосы длинными показались.

Мордашка у девчонки супер — синие глазки, вишневые губки, все как на картинке. Короткий топик открывал плоский загорелый животик. У Лелека аж скулы свело, так вдруг захотелось провести по нему языком. И не только…

— А тебя ищу! — выпалил он.

— Кто ищет, тот всегда найдет, не правда ли? — многообещающе улыбнулась блондинка.

— Ты куда-то едешь?

— А ты что, хочешь меня подвезти?

— А то… Смотрю, девчонка на остановке стоит. Холодно, думаю. Надо бы обогреть…

— Холодно? — удивленно посмотрела на него девчонка. — Да где ж холодно? Двадцать градусов по Цельсию…

Лелек с трудом сдержал ухмылку. Все-таки не зря про блондинок ходит столько анекдотов.

— Да это так, к слову… Ну так что, поехали?

— Куда? — глупо захлопала глазами белокурая кукла.

— Ну, куда Болек повезет, туда и поедем.

— А мне никуда не надо… Разве что просто прокатиться.

— Так о чем разговор, прокатимся!

— Вообще-то мама не велит мне кататься с незнакомыми парнями.

— Да? Ну тогда давай познакомимся. Я — Лелек. А это мой дружбан — Болек.

— Как забавно! А я — Света… Выходит, мы уже знакомы?

— Конечно! Мы знакомы, и ты можешь ехать с нами. Поехали?

— Поехали.

Лелек галантно распахнул перед Светой дверцу. Она села на его место, а он устроился сзади. Так удобней будет держать ее под контролем.

— А ты что, живешь в этом районе? — спросил он.

— Почему ты так решил?

— Ну так тебе ехать никуда не надо, потому и решил.

— Нет, я не здесь живу. Я в компьютере живу.

— Шутки у тебя какие-то байдовые.

— Я не шучу… А может, и шучу, сама не знаю…

— Тупишь ты.

Лелек ожидал, что девчонка обидится. Но вместо кислой мины на лице появилась радостная улыбка — как будто ей только что впарили комплимент. Дура. А может, в самом деле с процессора упала?.. В натуре, замороченная она какая-то. Да и сам Лелек заморочился с ней. Не зря же на глюки его пробило, когда он ее увидел. Глюк-девочка какая-то…

— А ты не боишься, что мы изнасилуем тебя и убьем? — вроде как в шутку спросил он.

— Нет, — мотнула она головой. — Я номера вашей машины запомнила.

Хо-хо!.. Никакая она не виртуальная дива. Просто дура. И приколы у нее шизоидные. Да, не зря блондинок считают непроходимыми тупицами.

— Свет, а ты знаешь, что делать, если блондинка швырнула в тебя гранату? — насмешливо спросил Лелек.

— Не знаю.

— Выдернуть чеку и швырнуть ее обратно. Поняла?

— Не поняла.

— Я так и знал, что ты не поймешь.

Машина выехала за город, свернула в темный подлесок.

— А куда мы едем? — забеспокоилась девушка.

— Уже приехали! — останавливая машину, осклабился Болек.

— Свет, а ты знаешь, что делает блондинка, когда покупает велосипед? — спросил Лелек.

— Не знаю.

— Первым делом она снимает седло.

— Зачем?

— А ей без него приятней ездить… Хочешь, мы тебя на велосипеде покатаем?

— Нет.

— Ты же блондинка. Ты не умеешь говорить «нет».

— Умею.

— Но ведь нам-то все равно, «да» ты скажешь или «нет». Все равно ведь мы тебя будем любить… Правильно тебе говорила мама, не садись в машину к незнакомым мальчикам…

— Вы… Вы хотите меня изнасиловать? — задыхаясь от возмущения, спросила Света.

— Мы тебя хотим. И мы будем тебя иметь, — ощерился Болек.

Он потянулся к девушке, чтобы схватить ее за руку. Лелек попытался обхватить ее руками за шею. Но Света с неожиданной для нее ловкостью увернулась, открыла дверцу и выскочила из машины.

Насильники рванулись за жертвой. Лелек нагнал ее на счет «два». На счет «три» он собирался сбить ее с ног. Сейчас повалит ее на землю, запустит руку под короткую юбку, будет мять упругую, отнюдь не виртуальную плоть… Но Света вдруг резко остановилась и выпрыгнула высоко вверх. Лелек мог созерцать ее красивые длинные ноги. Правда, это длилось не более одного мгновения. Девушка в прыжке развернулась к нему лицом, и ее правая нога устремилась в том же направлении. Пятка стремительно приближалась к его лицу. И он просто не в состоянии был защититься…

Болек значительно отстал от своего дружка. И сейчас потрясенно наблюдал, как сумасшедшая блондинка совершила невероятное — с прыжка зарядила Лелеку пяткой в лоб. Не по-детски сильный удар. Не всякий каратист на такое способен… У них что, в виртуальном мире все такие прыгучие?..

Света мягко опустилась на ноги. Белые волосы, белый топик. Но сейчас Болек видел ее в темном свете. Как будто черная пантера надвигалась на него. Движения плавные, мягкие, но сколько в них силы и натиска. В хищных глазах презрительная насмешка. А в руке… В руке самый настоящий пистолет.

— Знаешь, что делать, если блондинка швырнула в тебя гранату? — с издевкой спросила Света.

— З-знаю… — пролепетал Болек.

— А вот и не знаешь. Потому что мою гранату обратно не перебросишь. И можешь не сомневаться, мой пистолет снят с предохранителя…

— Я… Я не сомневаюсь…

— Вот и отлично.

Болек не заметил, как исчез пистолет. Вместо него Света крутила в руке наручники… Ну чисто компьютерный гейм…

— Руки вперед и ко мне. И даже не думай брыкаться.

Болек с опаской сделал несколько шагов вперед, протянул к ней руки. И тут до него дошло, что у него есть шанс. Парень он крепкий, удар у него сильный. И, если повезет, он сможет вырубить эту виртуальную каратистку. Потом перед пацанами будет хвастаться…

Но, увы, хвастать нечем. Блондинка ударила на опережение. Сильный удар в живот сложил его буквой «зю» и поставил на колени. Сил сопротивляться не было, и девушка легко завела его руки за спину — стянула их стальными браслетами.

— И знаешь, кто сочиняет анекдоты про блондинок? — спросила Света. И сама же ответила: — Злобные и некрасивые брюнетки. От зависти… Но ты же не только анекдоты любишь. Ты еще и самих блондинок любишь. Люби себе на здоровье, я не против. Но насиловать их не надо…

— Я… Мы… Мы не хотели… Мы пошутили. Это шутка была…

— А это ты в милиции расскажешь.

— Так ты что, из милиции?

— Ну вот, а говоришь, блондинки глупые. А сам тупее валенка. Ну конечно же, я из милиции. Как ты сразу не догадался?

— Сама… Сама ты тупая… Ты ничего не докажешь! Не было ничего. Ничего же не было!

— А на прошлой неделе было? А на позапрошлой было? Сколько изнасилований за тобой, дружок? За все и ответишь!

— Нет, ты ничего не докажешь! — упрямился Болек.

— Докажу. Хотя бы потому, что у нас не обыкновенная милиция. Мы — виртуальная полиция. У нас свои законы…

Трудно было понять, всерьез она говорит или прикалывается. А может, в самом деле есть виртуальная полиция?..

2

К обычным людям смерть приходит в черном и с косой, к мухам — в трусах, в майке и с газетой. Лариса была человеком, но не обычным. Хотя бы потому, что служила в необычном отделе под руководством необычного начальника. И если к ней заявится смерть, то именно в образе этого начальника — прическа в стиле «враг не пройдет», майорские погоны и сигарета «Мальборо» без фильтра и в мундштуке. Правда, смерти Лариса не боялась, как и свою начальницу — майора Званцеву. Звал же кто-то эту стерву на должность начальника отдела.

Вообще-то Ларису тоже в этот отдел позвали. И кое-кто за глаза также называл ее стервой. Словом, начальник и подчиненная стоили друг друга. Только Званцева в звании майора, а скоро станет подполковником. А Лариса всего лишь навсего — лейтенант. И еще неизвестно, станет ли старшим. Во всяком случае, пока в этом мире есть Званцева, не видать ей третьей звездочки на погонах как своих ушей. И без тринадцатой зарплаты можно остаться. Суеверие здесь ни при чем.

Арину Викторовну в отделе называли «баба-огонь». Может быть, потому, что дыма без огня не бывает. А дымила майор безбожно. В кабинете у нее не продохнуть. Хоть бензопилу бери да нарезай табачные клубы на кубометры.

— Ну и как все это называется? — хмуро, исподлобья смотрела она на Ларису.

— Что — все?

— Ну, все это.

Лариса прекрасно знала, что имеет в виду начальница. Просто хотелось ее немного позлить.

— Что — это?

— Ты ваньку-то не валяй! — вспылила Званцева.

Кто-то умный заметил, что легче всего накаляются холодные отношения. А между Ларисой и Ариной Викторовной не просто холод, а целая Арктика.

— А я и не валяю, — пожала плечами Лариса. — Просто я не понимаю, что я такого сделала?

— Ты что, глупая?! Ты что, ничего не понимаешь?!

Одна древняя мудрость гласит — если хочешь быть здоров и долго жить, почаще смотри на текущую воду, зеленую траву и красивых женщин. Так вот, в целях оздоровления организма на Арину Викторовну лучше не смотреть, не тот случай.

Не родись красивой, а родись счастливой. У Званцевой нет ни того, ни другого. Вместо мужа — сослуживцы, вместо семьи — служба. Оттого она и злится. И зло срывает на таких, как Лариса.

Арине Викторовне нравилось делать из нее дуру. Лариса всерьез подозревала, что анекдоты про тупоголовых блондинок сочиняет не кто иной, как Арина Викторовна. Долгий зимний вечер, кухня, закопченная сковорода с толстым слоем подгоревшего жира, слоеный пирог из табачного дыма и госпожа Званцева за столом — одна-одинешенька с пером и бумагой. Она-то хоть и не красавица, зато брюнетка. Волос у нее короток, зато ум длинный. А вот Лариса блондинка, притом натуральная. И волос у нее длинный. А это значит, что она такая-сякая и выше своей красивой задницы ей ни в жизнь не прыгнуть…

Возможно, на самом деле у Званцевой и в мыслях нет травить Ларису анекдотами. Но тем не менее она всерьез пытается держать ее на коротком поводке. Не дает ей оперативного простора. Расследование преступлений и организация оперативно-розыскных мероприятий — это не для нее. Вроде как серьезными делами должны заниматься умные, знающие люди. А Лариса, мол, бестолковая красотка. Ее дело маленькое — крутить попкой, вызывая на себя огонь насильников и маньяков. Она всего лишь маленький винтик в общей системе, а Арина Викторовна — главный маховик отдела по пресечению половых преступлений. Отсюда и весь сыр-бор.

— Кто дал тебе право выходить на охоту без моего разрешения? — начальственно-строго спросила Званцева.

Лариса ловила насильников на живца, сама же выставила себя в качестве приманки. В сущности, она играла роль жертвы. Но при этом была самым настоящим охотником. И смогла поймать в свои сети половых агрессоров. Преступный замысел налицо, «прелюдия любви» намотана на пленку диктофона, так что «джентльменам сексуальной удачи» гарантировано место за решеткой. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

— Ну почему без вашего разрешения? Вы же сами сказали, что этих подонков нужно брать.

— А план оперативно-розыскных мероприятий? А нормативно-правовая база? Оперативное прикрытие, наконец… Это что, пустой звук для тебя?

— Нет. Просто пока бы мы тут сопли жевали, эти выродки еще бы кого-нибудь изнасиловали.

— Ты хочешь сказать, что мы тут все тупые и заторможенные, а ты у нас одна умная и шустрая? — сверкнула взглядом Званцева.

Арина Викторовна не была сторонником скоропалительных решений. В принципе ее можно понять. Дело в том, что преступления сексуального характера, как правило, совершают люди, больные на голову. Их поведение непредсказуемое, их действия не попадают под общий шаблон. Под психа трудно приспособиться. Поэтому отсутствуют четкие методики противодействия всякого рода сексуальным маньякам. Разыскивать таких преступников — все равно что искать черную кошку в темной комнате. Того же Чикатило не могли поймать, потому что не получалось правильно составить психологический портрет ублюдка.

Званцеву трудно упрекнуть в непрофессионализме. Как специалист своего дела, она много работает над теорией серийных преступлений, собирает и анализирует информацию, подводит все под общий знаменатель — что, как свидетельствует практика, вещь почти что бесполезная. Но все равно, прежде чем составить план оперативно-розыскных мероприятий, она долго думает, сыплет мудреными словечками вроде «виктимология», «дерматоглифика». Как будто нарочно запутывает мозговые извилины себе и другим.

А ведь в жизни все просто. Взять тех же выродков, которых Лариса вчера повязала. Тут достаточно одного определения — «спермотоксикоз». Грубо, но понятно. И цель их ясна — сексапильные блондинки. Охотились они в одном районе, передвигались на одной машине. Зачем забивать голову такой чушью, как «поиск социально-психологических параметров личности маниакальных насильников с сексуальной патологией», мудрить с какими-то генезисами и мотивационными механизмами? Достаточно оказаться в нужный час в нужном месте и брать этих подонков за одно место.

Но нет, Званцевой нравится мудрить, морочить голову и себе и подчиненным. Это у Ларисы все просто. Ведь она же блондинка, откуда у нее интеллект?

— А кто говорит, что я умная? — удивленно спросила Лариса. — Вы же этого не говорите?

Арина Викторовна деликатно промолчала.

— Зато я в самом деле шустрая… А еще везучая. Вы не поверите, но я случайно оказалась на Свободы. А наши Лелек с Болеком любят белокурых красоток. А волосы у меня белые и притом, как вы, надеюсь, заметили, не крашеные. И внешние данные вроде ничего. Вот мальчики на меня и клюнули. Чисто случайно…

— Ну да, и пистолет у тебя чисто случайно оказался, и наручники, — с кислым сарказмом усмехнулась Званцева.

— А почему нет? Я ж блондинка. А это значит, что у меня в голове много свободного места. Вот я туда свой «ПСМ» и наручники затолкала. Не верите?

По идее, Арина Викторовна должна была упрекнуть ее в язвительности, приструнить. Но она сделала вид, что приняла ее объяснение за чистую монету. Правда, обидного ничего не сказала. Но смотрела она на Ларису так, будто надеялась увидеть в ее глазах заднюю стенку черепа.

— Ты, Черкашина, напрасно думаешь, что я тебе поверила. Ты не случайно оказалась в нужное время в нужном месте. И ты меня в этом не переубедишь…

— А я вас и не буду переубеждать. Фактор случайности в самом деле ни при чем, — чистосердечно призналась Лариса. — Просто…

— Просто. У тебя все просто, — поморщилась Званцева.

— Действительно, все просто. Я просто проанализировала поведение данного типа серийного насильника и пришла к выводу, что оно реализуется по механизму резонансных отношений между хронотипом виновного и потерпевшего…

— Что-что? — удивленно повела бровью начальница.

— Я хотела сказать, что победителей не судят. Или вы, Арина Викторовна, так не считаете?

— Я считаю, что каждый сверчок должен знать свой шесток. Ваше дело задерживать преступников. А все остальное предоставьте более грамотным специалистам…

— А я что, по-вашему, не грамотный специалист? Я, между прочим, академию МВД закончила.

— Вот именно, что между прочим.

— А красный диплом, по-вашему, ерунда? — Лариса с трудом сдерживала нарастающее возмущение.

— В нашем деле опыт ценится гораздо больше, чем красный диплом, — не сдавала своих позиций Званцева.

— А как же я наберусь опыта, если вы держите меня на привязи. Я для вас всего лишь сучка для похотливых кобелей.

— Если вам что-то не нравится, пишите рапорт. Вас здесь никто не держит.

Званцева хватила через край, даже на «вы» перешла. Ей бы спохватиться, но было уже поздно.

— Хорошо, сегодня вечером рапорт будет у вас на столе, — вспылила Лариса. — Но не на увольнение. В отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков переведусь. Мне, между прочим, по распределению предлагали. А что? С моими данным я там не пропаду…

Арина Викторовна хотела что-то сказать, но промолчала. Нечем ей было крыть. В самом деле, такие специалисты, как Лариса, нарасхват. Юридическое образование, офицерские погоны, желание и умение работать. Это во-первых. А во-вторых, она красивая молодая девушка, в совершенстве владеющая приемами рукопашного боя. И стреляет она превосходно почти что из всех видов оружия. Словом, российский вариант Лары Крофт. Кстати, кое-кто так за глаза ее и называл.

— Ну так что, я могу отправляться писать рапорт? — спросила Лариса. — Или написать его здесь, под вашу диктовку?

— Забудь про рапорт, — мрачно изрекла Званцева. — Здесь будешь работать…

Не могла она отпустить Ларису из отдела. Даже если бы сильно этого хотела. Никто ее не поймет — ни начальство, ни подчиненные. Под началом Званцевой работало два десятка девушек, выманивающих на себя насильников и маньяков. Но ни одна не могла работать без оперативного прикрытия. А Лариса могла. Потому что ей ничего не стоило в одиночку справиться с двумя, а то и с тремя здоровыми мужиками. Случай с Лелеком и Болеком тому подтверждение.

— Исключительно в качестве наживки? Если да, то меня такой вариант не устраивает…

— Хорошо, будешь работать в паре с капитаном Фокиным.

— Капитан Фокин? Не знаю такого.

— Зато я знаю. Он раньше в следственном управлении МВД по серийным убийцам работал. Его к нам в отдел переводят. Отпуск отгуляет — и к нам. Хороший специалист, есть чему поучиться… Но учти, на подсадку тебе все равно выходить придется.

— Можно подумать, я против этого. Да я только за, и притом двумя руками.

Ларисе нравилось выходить на охоту. Адреналин фонтаном, азарт — десять тысяч миллиметров ртутного столба. А сколько возможностей показать себя во всей красе. Мало быть хорошенькой и сексапильной, нужно еще уметь внутренне перевоплощаться, владеть актерским мастерством. Опыта у Ларисы в самом деле маловато: всего три месяца она работает под началом Званцевой. Но на ее счету уже два задержания. Лелек и Болек — это ерунда по сравнению с самым настоящим маньяком, которого она сумела выманить на себя месяц назад. Выманила и скрутила без всякой посторонней помощи. И ведь это лишь начало. Сколько еще побед впереди.

Она и рада воевать с маньяками в виде «подсадной утки». Но одного этого мало. Ей хотелось бы расследовать злодеяния этих убожеств, вить вокруг них сети, а потом лично набрасывать на них аркан. Она хочет участвовать в процессе от «а» до «я». И, похоже, Арина Викторовна предоставляет ей эту возможность.

Сейчас Лариса смотрела на свою начальницу другими глазами. Она уже не казалась ей злой и некрасивой теткой. Она даже прониклась к ней симпатией. И собиралась оправдать ее доверие.

3

Лена Слепнева являла собой печальное зрелище. Лицо в ссадинах и кровоподтеках, губы разбиты, взгляд потухший. Она лежала на больничной койке с тоскливым выражением лица.

Сегодня Лариса изображала саму себя. Строгая, подтянутая, в милицейской форме, на плечах лейтенантские погоны. Но строгость — отнюдь не черствость. На пострадавшую она смотрела с сочувствием и пониманием.

— Лена, я не брала с собой никаких бумаг. Да они и ни к чему. Я хочу поговорить с тобой просто по душам, как женщина с женщиной. Ты согласна?

Девушка грустно вздохнула.

— Я хоть и следователь, но я женщина, — продолжала Лариса. — И мне, как никому другому, понятна твоя боль. Ведь и я могу попасть в такой же переплет… Лена, я хочу знать, как все произошло.

Девушка медленно повела головой, видимо, собираясь с мыслями. Но, похоже, не знала, с чего начать.

— Ты москвичка? — спросила Лариса.

— Нет. Я из Тулы.

— В Москву с какой целью приехала?

— В театральное училище поступать собиралась.

— В Щепкинское или Щукинское?

— В Щуку… Я к экзаменам готовилась, там курсы есть. Домой шла, я у тети пока живу… А тут он. Высокий такой, симпатичный. Глаза черные-черные, улыбка красивая. Обаятельный такой мужчина.

— Как его зовут?

— Сказал, что Германом зовут. Имя такое интеллигентное. И сам он интеллигентный. Ну, я тогда так думала… Он сказал, что работает режиссером. Сказал, что авторское кино снимает. И у него для меня есть небольшая роль… Правда, предупредил, что авторское кино переживает не лучшие времена и вряд ли его фильм дойдет до массового зрителя. Зато сказал, что можно взять специальный приз на Каннском кинофестивале. Говорил, что его друг уже был номинантом этого фестиваля…

— И ты ему поверила.

— Он так красиво говорил. А вы же понимаете, я актрисой хочу стать. А тут такое предложение… В общем, повесил он мне серьги из лапши…

Было видно, что Лене было крайне неприятно вспоминать этот эпизод.

— А ведь у меня настоящие серьги были, — всхлипнула девушка. — Он у меня их забрал. И деньги все забрал. Все до копейки… Он предложил мне в студию к нему поехать…

— У него была машина?

— Нет. Он такси остановил.

— Номера машины запомнила?

— Нет. Не до того было. Я же как под гипнозом была. Голова кружится, перед глазами блеск славы, в ушах медные трубы. Ничего, короче, не соображала… Я же даже не запомнила, куда он меня привез. Дом какой-то многоэтажный, в лифте мочой воняет, вместо студии квартира…

— Обстановку запомнила?

— Да. Старые обои, линолеум на полу, мебель так себе… Еще видеокамера была. Но он ее не включал. Или включал, но я не помню… Он меня грузить стал. Мол, сценарий у него такой — знакомятся мужчина и девушка, она рассказывает ему о своей жизни. Сказал, что нужна репетиция. Ну я, дура, и повелась. Про себя начала рассказывать, про родителей, про друзей. Он кофе приготовил. Наверное, туда какой-то дряни намешал. У меня ум за разум зашел, в мозгах штормовая качка. Сама как на волнах качалась… Он меня раздевать начал. Вроде бы так по сценарию надо. Я ему не верю, знаю, что нужно сопротивляться, да куда там. Помню, он меня на диван положил, а потом все исчезло… Не помню, как от него уходила. Провал памяти, честное слово… В себя уже на улице пришла. Представляете, иду по ночному городу в каком-то рваном халате, босая. Лицо в кровь разбито, внутри все горит, больно. А тут милиционеры с дубинками. Хорошо, что ребята понятливые оказались, быстро сообразили, что к чему. В больницу вот меня отвезли. А сегодня вот вы пришли… Вы найдете этого Германа?

— А ты этого хочешь?

— Что за вопрос? Конечно, хочу!

Есть женщины, которые не хотят связываться с милицией. Ведь это экспертиза, следствие, суд. Волокита, словом. И элемент нравственного унижения налицо. Не секрет, что встречаются такие следователи, которым за радость свалить всю вину на женщину — такая-сякая, сама соблазнила насильника. Бывает, что несчастную так в грязь втаптывают, что за всю жизнь не отмоешься.

Существует и другой тип женщин. Тем, которым после изнасилования свежий лимон нужно подавать — чтобы глаза от удовольствия не сияли. Но лично Лариса с такими еще не сталкивалась. И вряд ли столкнется. Хотя всякое может быть.

Лена отнюдь не мечтала вновь встретиться с «режиссером» Германом. И с милицией связываться не боялась. Она очень хотела видеть его на скамье подсудимых. Поэтому без утайки рассказывала о нем все, что знала. Она говорила, говорила, но надолго замолчала, когда Лариса предложила подробно описать внешность насильника.

— Не помню, — выдавила из себя Лена. — Ничего не помню… Помню, что симпатичный. Глаза черные. Нос… Я не помню, какой у него нос… Вот губы у него тонкие. Или полные… Не помню…

— Лена, ты успокойся. Расслабься, закрой глаза. Постарайся представить этого человека. Вот он перед тобой, он с тобой разговаривает, ты его слушаешь. Смотри на него. Что ты видишь?

Но Лена ничего не видела. Память отказывалась выдать нужную картинку.

Впрочем, Лариса не отчаивалась. Пройдет время, внутреннее напряжение отпустит Лену, и образ Германа прояснится, отпечатается в сознании. Если, конечно, преступник еще до этого не попадется на крючок закона.

Этим крючком станет Лариса. Она знает, где искать извращенца. И в самое ближайшее время отправится на охоту. Надо будет только получить благословение Званцевой.

Но Арина Викторовна почему-то не разделила ее уверенности в удачной охоте. Она требовала более детальной проработки полученного материала. И битый час пудрила мозги своей заумной методикой. Лариса вспомнила насильников Лелека и Болека. Званцева и тогда мудрствовала, а оказалось все просто, и преступники уже вторую неделю шлифуют нары в следственном изоляторе. И с Германом проблем тоже не будет.

Званцева призывала ее не торопить события. Но Лариса все же настояла на своем — сумела получить «добро». И вышла на охоту…

Большой Николопесковский переулок, театральное училище имени Щукина. Здание гудит как улей, и вокруг него роятся абитуриенты. Все хотят быть членами экипажа «счастливой Щуки. Но повезет далеко не всем. Отсюда — страхи, сомнения, переживания.

Лариса не изучала основ актерского мастерства. Но тем не менее сейчас она — профессиональная актриса. На службе у государства. На страже женской сексуальной безопасности. И, как актриса, она должна проникнуться всеобщей атмосферой, она должна слиться с толпой абитуриентов. Но при этом не должна терять свою индивидуальность. Должна бросаться в глаза. Маньяк под кодовым обозначением «Герман-режиссер» должен выбрать ее.

Лариса прочла немало трактатов о маньяках, об изощренном убожестве их душ. И по собственной классификации делила их на пять категорий. Первая — это «изгои». Этих выродков шпыняли всю жизнь от рассвета до заката, до полного затмения в мозгах. Эти шизики во всех своих бедах винят общество и отыгрываются на представителях слабого пола. Жажда реванша несет насилие и смерть.

Во вторую категорию входят «обиженные». Которые упорно домогаются тех, кто послал их далеко и надолго. Третий эшелон составляют «фанаты». Эти обожают своих кумиров и мечтают взять у них автограф, но не где-нибудь, а в постели. Есть еще «невъезжающие». Эта категория кишмя кишит всякого рода начальниками, которые почему-то считают, что у них есть право на секс со своими подчиненными без их на то согласия.

Особо опасная — пятая. «Хищники». Этих ублюдков хлебом не корми, дай только кого-нибудь изнасиловать, да еще с особой жестокостью, вплоть до летального исхода. Герман тоже «хищник». И очень жестокий. Он надругался над своей жертвой, избил ее и вышвырнул на улицу. Хорошо, что не убил. Возможно, этот гад уже охотится на Ларису. Она спиной чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Она не оборачивалась, не делала резких движений. У маньяков не все в порядке с головой, но это не факт, что все они тупые. Как раз наоборот, некоторые из них обладают повышенным коэффициентом IQ. И не у всех чутье на опасность находится в зачаточном состоянии. Эти люди, по сути своей, шакалы каменных джунглей. Хитрые, изворотливые. И нужно быть настоящим охотником, чтобы суметь загнать их в ловушку. Лариса очень надеялась, что у нее это получится.

Она покинула училище и едва оказалась на улице, как ее кто-то окликнул. Она обернулась и увидела мужчину в легком летнем костюме. Симпатичное лицо, высокий рост, атлетическая фигура. Яркая располагающая улыбка. Черные глаза…

— Девушка, вы чем-то расстроены? — подкупающе просто спросил он.

— Да, — грустно вздохнула Лариса. — Очень расстроена.

— Чем?

— Меня не допустили ко второму туру. А я так надеялась…

Она из кожи вон лезла, чтобы казаться провинциальной простушкой.

— И что же теперь? — участливо спросил мужчина.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Наверное, домой поеду. А что еще делать?

— Друзья, наверное, смеяться будут.

— Будут, — с трудом выдавливая из себя слезу, кивнула Лариса.

— А вот и не будут. И знаете почему? Потому что я — ваша судьба. И я даю вам шанс стать актрисой.

— Да что вы такое говорите?

Она легко изобразила бурный восторг. Потому что душа и на самом деле ликовала. Перед ней стоял Герман-режиссер. Какие, к черту, могут быть сомнения?

— Я привык больше делать, чем говорить! — полный маниакального величия, изрек насильник. — Итак, сначала несколько слов о нашем совместном проекте…

Лариса с открытым ртом внимала каждому слову коварного ублюдка. Все то же авторское кино, Лариса получает главную роль, затем Каннский или Венецианский кинофестиваль, слава, успех и все такое прочее из супового набора для наивной чукотской девочки.

— Да, кстати, меня зовут Герман Валерианович. Если вы согласны сниматься в моем кино, то можно просто Герман…

Он мог бы назваться хоть Аристархом Плутарховичем, все равно для Ларисы он оставался Германом. Цель определена, осталось ее поразить.

— Я согласна! — от радости она чуть не захлопала в ладоши.

— Да, еще один момент, — лукаво блеснул взглядом извращенец. — Для моего фильма требуется раскрепощенная, раскованная женщина. Но я не думаю, что с этим возникнут проблемы. Если ты собиралась стать актрисой, ты должна была быть готовой к тому, чтобы раздеться перед камерой…

— Ну, я как-то об этом не думала, — для приличия смутилась Лариса.

— А ты подумай. У тебя еще есть одна минута. Иначе мне придется искать другую кандидатуру на роль.

— Не надо никого искать. Я согласна!

— Да ты не волнуйся. Особо напрягаться не придется. Разденешься до пояса, и все… Ну так что, едем на студию?

Было бы странным, если бы Лариса сказала «нет». Герман-режиссер остановил такси, велел водителю ехать на Дмитровское шоссе. Всю дорогу он загружал свою спутницу «сказочными» перспективами совместного проекта. Потом был двенадцатиэтажный панельный дом в Бескудникове, грязный подъезд, однокомнатная квартира с обшарпанной мебелью.

— Раздевайся! — чуть ли не с порога потребовал Герман.

— До пояса? — наивно спросила Лариса.

— Для начала да. А там будет видно.

— Если я разденусь полностью, видно будет больше, — мрачно сострила она.

— Надеюсь, — похабно усмехнулся маньяк.

Он вывел ее на середину комнаты, сам сел в старое продавленное кресло. Было слышно, как заскрипели пружины под тяжестью его похотливого тела. Ничего, скоро под тяжестью этого тела будет скрипеть сетка тюремной койки. Что ж, Лариса не прочь поработать риелтором, чтобы помочь клиенту обменять эту жилплощадь на камеру следственного изолятора.

Она стояла как вкопанная.

— Давай начинай, — поторопил ее маньяк.

Но она даже не пошевелилась.

— Может, ты стесняешься?

Она молча кивнула.

— Что ж, придется тебе помочь…

Лариса думала, что он набросится на нее с кулаками. Но он всего лишь вышел из комнаты, вернулся со стаканом минералки. На ладони лежали две таблетки.

— Это лекарство от страха, — объяснил он. — Примешь и сразу расслабишься.

— А плохо не будет? — робко спросила она.

— Нет, будет хорошо. Очень хорошо.

В это трудно поверить, но Лариса с детства хотела быть секретным агентом. Всему виной фильмы про Джеймса Бонда, это они вбили ей в голову идиотскую мечту. Ее лучшая подруга тоже хотела работать на российскую разведку в духе агента «007». Но Инка быстро взялась за ум, а Лариса так и осталась со сдвигом по фазе. Десять лет занятий рукопашным боем, Академия МВД, где она по собственной инициативе, к удивлению сокурсников, училась всяким партизанским штучкам. Например, она виртуозно владела пальцами рук. Запросто могла вытащить бумажник из чужого кармана. Не воровства ради, а шпионского изыска для.

Шпионкой она не стала. Зато стала агентом женской безопасности…

Она взяла таблетки с руки Германа, сунула их в рот, запила водой. И маньяку невдомек, что приворотные «колеса» не опустились в желудок, а были спрятаны в кармане брюк.

— Ну как, что-нибудь чувствуешь? — спустя время спросил Герман.

— Чувствую, — расплылась в дурацкой улыбке Лариса. — Легко так. Свободно… Я лететь хочу!

— Куда?

— А куда угодно? Хочешь, к тебе?

— Хочу! Но сначала топлесс!

— Легко!

Лариса никогда не танцевала в стриптизе. Но той ловкости, с которой она сняла с себя топик, позавидовала бы любая стриптизерша. Грудь у нее не очень большая, но идеально правильной формы и упругости. Словом, есть на что посмотреть. В глазах Германа вспыхнул маниакальный огонь.

Она нисколько не стеснялась наготы. У нее великолепное тело, отменная фигура. Нет ни жира, ни коросты, которые нужно прятать. А потом, она должна была раздеться. Хотя бы для того, чтобы ошеломить маньяка, чтобы вывести его из равновесия. Тогда справиться с ним будет проще.

— Теперь лечу!

Лариса прыгнула навстречу Герману. Но вовсе не для того, чтобы упасть в его объятия. Спектакль окончен — пора убирать декорации. Первым со сцены сходит маньяк… Она метила ногой в живот. Удар сильный, резкий. У Германа просто не было шансов. Ему не хватало ни реакции, ни скорости… Но маньяк все же ушел от удара. Он резко развернулся к Ларисе боком и поймал ее ногу. Чтобы не упасть, ей пришлось проявить чудеса изворотливости.

Одной ногой она стояла на полу, а вторую выкручивал Герман. Он собирался уронить ее на пол. И в его положении это было проще простого. Просто он забыл одну старую народную мудрость — с больными лучше не связываться.

А Лариса была больной. Инвалид детства. Врожденный синдром Элерса—Данлоса. Эта болезнь поражает одного из пяти тысяч новорожденных.

Синдром Элерса—Данлоса характеризуется гиперэластичностью, суставы сверхподвижны, кожа чрезмерно растяжима. Такой диагноз был отмечен у великого Гарри Гудини, который, как известно, мог выпутаться из любой ситуации. И Лариса тоже не промах. Ей ничего не стоило выбросить назад левую ногу и дотянуться до затылка Германа. Удар вышел на славу, и маньяк без чувств рухнул на пол вместе с несостоявшейся жертвой.

Лариса еще в падении вырвалась из захвата, прыжком встала на обе ноги. Наручники были спрятаны в сумочке, и она воспользовалась ими, чтобы приковать извращенца к трубе парового отопления. Все, маньячья песенка спета.

Герман очнулся, покрутил головой, глянул на скованную руку, недоуменно посмотрел на Ларису.

— Лихо! — не без восхищения протянул он.

— Извините, я забыла вам сказать, что я не только актрисой, но еще и каскадером могу быть, — язвительно усмехнулась она.

— Да уж, да уж… И что дальше?

— А дальше, господин развратник, будет уголовная ответственность. Надеюсь, судить вас будет женщина…

— Интересно, а что я такого сделал?

— Со мной ничего. А вот Елену Слепневу ты изнасиловал и вдобавок ко всему избил и ограбил.

— Я?! Я никого не насиловал и не грабил.

— И психотропами никого не поил?

— Это ты про те две таблетки, которые я тебе дал? Так это самая обычная глюкоза. Экспертиза это докажет. Да ты и сама должна была это понять…

— Извини, я их не пробовала.

Лариса вытащили из кармана таблетки, подбросила их, поймала и вернула на место.

— Ух ты, неплохо! А я-то думал, что ты их проглотила. А ты их между пальцами пропустила… Говорила мне Арина, что ты крученая штучка. А я не верил. Теперь верю…

— Арина?! Какая Арина?!

— Ну, для меня просто Арина, для тебя Арина Викторовна… Да, кстати, меня не Германом зовут. Станислав я. Для тебя просто Стас. А фамилия моя Фокин.

— Фокин?! — потрясенно уставилась на него Лариса.

— Собственной персоной… Извини, что так вышло. Небольшой розыгрыш…

Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, у которой вредные мальчишки забрали любимую куклу. Обидно было до слез. Она-то думала, что задержала маньяка, а это был ее напарник капитан Фокин. Вот и познакомились, что называется.

— А квартира эта чья?

— Моя. Небогато, как видишь, живу.

— Вижу. Вижу, что ты один живешь.

— Ну вот, — весело подмигнул ей капитан. — Уже моим семейным положением интересуешься.

— Нет, я другим интересуюсь. Я сейчас уйду, а тебя одного здесь оставлю… И что с тобой будет?

— Ты шутишь?

— Какие уж тут шутки? Откуда я знаю, что ты капитан Фокин? Для меня ты просто маньяк. Пойду сейчас милицию вызывать, да по дороге про все забуду. Ты же меня за дуру принял. Вот и я буду дурой. И не простой, а склерозной… Все, ухожу я. И уже забываю про тебя…

Фокин смотрел на нее с нескрываемым интересом, во взгляде угадывалось уважение. Только вот страха не было. Он не верил, что Лариса уйдет и оставит его в наручниках.

— Удостоверение вот, — он сунул свободную руку в потайной карман и вытащил оттуда корочки с золотым тиснением.

Лариса взяла документ. Так и есть. Капитан Фокин Станислав Павлович. Фото соответствует оригиналу.

— Ты думаешь, что ты всего лишь прикинулся маньяком, — жестко усмехнулась она. — Мол, ты у нас большой оригинал и этот цирк для тебя всего лишь повод для знакомства. Нет, дорогой мой, ты на самом деле маньяк. Зачем ты меня раздел?

— Хочешь, я тоже разденусь? И мы будем квиты.

— Ну ты точно маньяк!

— Может быть. Я же по маньякам специализируюсь. Может быть, ты слышала, что врачи, которые лечат психов, сами немного психи. Так вот и у меня примерно такая же ситуация. Я — маньяк и маньяка вижу издалека… Шутка. На самом деле я всего лишь хотел подтвердить свою гипотезу. Я считал, что грудь у тебя супер. И я в этом убедился. Бюст у тебя выше всяких похвал…

— Козел!

— А вот с этим ты будь осторожна. Мы, между прочим, с тобой напарники. А у козла в напарницах может быть только коза. Тебе же не нравится, когда тебя называют козой?

Фокин улыбался, как Кощей, только что выигравший в карты запасное яйцо бессмертия. Или как тот козел, забравшийся в огород за бесхозной капустой. Монстр и животное. Лариса смотрела на него испепеляющим взглядом. Но при этом она не хотела, чтобы он сгорел. Этот рубаха-капитан не вызывал в ней антипатии. Скорее наоборот.

— Ты не коза, — продолжал юродствовать Стас. — Хотя… Хотя бодаешься ты здорово… Ты думаешь, я для чего под маньяка закосил? Честно скажу: Арине подыграл. Ей не нравится твоя самоуверенность. И твой стиль «с бухты-барахты» ей тоже не нравится. Мы вместе решили тебя уму-разуму поучить. Я-то думал, что могу справиться с тобой. Я же, между прочим, тоже в единоборствах кое-что смыслю. Хотел показать тебе, что могут найтись маньяки, с которыми тебе не сладить… Но просчитался. Умыла ты меня, Лариса. Ты настоящая Лара Крофт.

— Спасибо за сравнение. Только не называй меня так больше. Расхищать гробницы — не мое пристрастие.

— Гробницы нужно заполнять. Маньяками и прочими ублюдками… Но ты все равно похожа на Лару Крофт.

— Слушай, ты когда-нибудь заткнешься? — поморщилась Лариса.

— Этого я тебе не обещаю. Но как только ты снимаешь с меня наручники, я буду говорить исключительно по существу дела. Нам же нужно изловить маньяка Германа. Вот и обмозгуем этот вопрос… Только ты сначала сваришь кофе.

— Я?! — оторопела она от такой наглости.

Кто у кого в гостях, чтобы она готовила кофе? Нашел служанку… Хотя… Ладно, она сделает кофе.

На кухне она нашла закопченную турку, пакет с молотым кофе. Вода в кране, сахар в мышеловке — а иначе дырявую консервную банку и не назовешь. На приготовление кофе ушло полчаса. Можно было управиться и побыстрей. Но Фокин так заунывно и мелодично звал ее к себе. Симфония «Капитан в пене», ее можно было слушать бесконечно. Вопли Видоплясова отдыхают. Но в конце концов ей пришлось отказать себе в этом удовольствии. Хорошего должно быть в меру.

Она разлила кофе по чашкам, вернулась в комнату, отстегнула напарника от батареи.

— А ты вредная, — потирая запястье, покачал головой Фокин.

— Я вредная? Здрасьте, мама, не горюй! А кто сказал, что сначала кофе, а потом все остальное?

— Палец тебе в рот не клади.

— Ну почему же. Если палец хорошо прожарен, с хрустящей корочкой и под майонезом, то пожалуйста…

— Ладно, ты у меня еще попляшешь.

— Люблю твист и рок-н-ролл.

— Будет тебе рок-н-ролл, — коварно улыбнулся Фокин.

Знала бы Лариса, какой козырь у него в рукаве. Вернее, в папке, которую он выложил на стол.

— Ты меня, конечно, извини, но я тебе немного утру нос.

Он выложил перед ней лист с фотороботом какого-то мужчины. Довольно качественное изображение.

— Кто это?

— Герман-режиссер.

Перед глазами Ларисы заплясали чертики в ритме рок-н-ролла.

— Ты шутишь?

— Нисколько.

— Откуда у тебя это?

— Субъективный портрет составлен по показаниям гражданки Слепневой, — сухим официальным тоном пояснил он.

— Погоди, так она ж ничего не помнит.

— Не помнит. А почему? Ты, наверное, не очень внимательно выслушала Слепневу. А ведь она говорила, что с момента встречи с «режиссером» находилась под легким гипнозом. Так оно и было… Не буду углубляться в теорию. Короче говоря, Герман затуманил ей память…

— Ну почему же, давай теорию. Или я такая глупая, что ничего не пойму?

— Сарказм твой неуместен, — серьезно посмотрел на Ларису Стас. — На самом деле ты зря пренебрегаешь теорией. И Арину зря не слушаешь. Она грамотный специалист. И если бы ты ее послушала, она бы тебе подсказала, что нужно делать…

— Мне не подсказала, а тебе подсказала?

— Да нет, я сам до этого дошел… В общем, есть такое понятие, как гипнорепродукция. И есть Научно-исследовательский институт МВД, где под гипнозом выпрямляют замороченные мозги. Короче говоря, со Слепневой поработал специалист. И результат, как видишь, налицо…

— И что дальше?

— А дальше все просто. Я пробил этого индивидуума по нашей картотеке. Стогов Иван Денисович, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, дважды судим и так далее и тому подобное… Знаешь, я наблюдал за тобой в работе. Неплохо смотришься, скажу тебе. Был бы я маньяком, я бы обязательно на тебя клюнул. И даже не понял бы, что ты сама охотник… Только наш клиент не подошел бы к тебе при всем своем желании. Дело в том, что он уже задержан и, возможно, дает показания…

Душа рыдала и вопила. Лариса боялась, что эти вопли вырвутся наружу.

— Я, кстати, и поехал в Щуку, чтобы тебе об этом сообщить, — объяснил Фокин. — И заодно познакомиться.

— Весело, — совсем не весело сказала она.

— Обхохочешься.

— Вместе с Ариной надо мной хохотать будете?

— Я не знаю, что там между вами не срослось. Но ты напрасно на нее злишься. Она баба грамотная. И тебя уму-разуму поучит.

— С тобой на пару?.. Надо было топлесс меня сфотографировать. И ей фото на память…

— Может, хватит дуться? Ну пошутили мы. Думали, что вразумим тебя. А оно как вышло. Ты меня сама вразумила… У меня, между прочим, голова раскалывается.

— И что ты предлагаешь, массаж тебе сделать?

— Ну, я бы не отказался.

— Тебе какой пяткой, левой или правой? А может, обеими?

— Зря ты так. Мы с тобой подружиться должны. Мы ж напарники как-никак.

— И что с этого? Может, нам и в одной постели спать?

— А ты знаешь, в этом есть смысл. Да, определенно, смысл есть. Надо бы принять этот вариант к рассмотрению.

— Хам!

— Что, очень заметно?

— А у тебя на лбу написано, что ты хам. А уж читать я умею, можешь мне поверить.

— Лариса, ты просто прелесть. Я тебя обожаю… Знаешь что, а давай разбегаться? Ты меня так заводишь, что я в самом деле маньяком стану.

— Ты меня выгоняешь?

Только что Лариса хотела поскорей убраться из этой квартиры. Но сейчас ей не хотелось никуда уходить. Фокин и раздражал ее, и притягивал к себе. Он был сильный мужик, вместе с тем смешной и бесшабашный. Даже когда он разговаривал с ней всерьез, он не казался занудой. К тому же, как особь противоположного пола, он представлял собой достойный внимания экземпляр. Ей нравилась его компания. Правда, как мужчина он ее не волновал. И в постель к нему нисколько не тянуло. Может быть, потому, что она угадывала в нем самца. А самцов она терпеть не могла. Издержки профессии. А скорее натура у нее такая.

— Я?! Тебя выгоняю?! Ну что ты! Я просто пытаюсь держаться от греха подальше… Впрочем, ты можешь остаться. Только у меня один диван. Если ты его займешь, мне придется спать на полу. Но сразу предупреждаю, что я обожаю спать на полу. Исключительно на противоположном…

— Маньяк!

— Вот видишь! Сам не знаю, что со мной происходит.

— Да знаешь ты все. Бабник ты, вот что с тобой происходит… Ладно, пойду я. Не буду будить в тебе зверя. А то еще в клетку его сажать придется…

— Ты просто кладезь ума и премудрости. А также красоты и обаяния. Продолжать?

— Не надо, а то сейчас расплачусь.

— Не надо плакать. Это плохо действует на нервную систему. Ночью спать плохо будешь.

— Тебя это не касается, как я буду спать. Ты даже не мечтай, ночевать я буду у себя дома.

— А я о чем? По разным койкам будем спать. Но вставать-то нам в одно примерно время. Я за тобой в шесть утра заеду.

— Зачем?

— А я разве тебе не сказал?.. Арина отпуск решила мне продлить. На неопределенное время. Деревня, речка, парное молоко…

— Я-то здесь при чем?

— Ну ты же моя напарница, да здравствует Арина! Вместе отдыхать будем. Ты когда-нибудь ночевала на сеновале?

— Даже в мыслях такого не было.

— А зря. Экологически чистая постель.

— Если не считать клещей, гадюк и прочих гадов.

— Надеюсь, меня ты в их число не включила?

— Кто знает, кто знает…

— А маньяка?

— Какого маньяка?

— А который в деревне завелся… Или ты думаешь, нас просто на сельские просторы посылают?

— С этого бы и начинал!

— Каюсь. В общем, дела такие. В шестидесяти кэмэ от МКАД существует некое село Лавкино. Позавчера в окрестностях его был обнаружен труп местной жительницы. Екатерина Гракова. Девятнадцати лет от роду. Студентка мясо-молочного института. Это по-старому. Ныне Государственный университет прикладной биотехнологии…

— Утомил.

— Извини, увлекся. В общем, девушка на каникулы к родителям приехала. Ехала, ехала, а позавчера труп ее нашли. В подлеске у обочины дороги. Изнасилование и убийство. Задушили девчонку. Труп сейчас в морге местной больницы… Чего ты так побледнела?

Ларисе в самом деле стало немного не по себе. Детективные истории — это интересно и занятно. И было бы совсем здорово, если бы из них исключить трупы. Но, увы, такова суровая проза жизни, и никуда от нее не денешься. Можно облить горькую полынь сахарным сиропом, но слаще она от этого не станет.