Смертельные чары

Владимир Колычев, 2013

Недалеко от элитного подмосковного поселка, в реке, был найден труп успешного бизнесмена Александра Голикова. Капитан Федор Старостин – местный участковый – провел предварительное расследование и пришел к выводу, что бизнесмена, скорее всего, убила его собственная жена Надежда. Капитан принял решение о заключении Надежды под стражу, но уже через несколько дней женщину пришлось отпустить, так как все подозрения относительно ее причастности к убийству рассеялись. В поселке были найдены тела еще двух мужчин, причем убиты они были тем же способом, что и Александр Голиков. Совершить эти преступления Надежда не могла – находилась под стражей. А значит, жестокий убийца – кто-то другой…

Глава 4

«Паркетный» «Мерседес» нашелся очень быстро. Старостин организовал людей на его розыск, но помощь неожиданно пришла оттуда, откуда ее не ждали. Хотя и должны были ждать, все-таки век технического прогресса на дворе. Оказывается, машина была оборудована спутниковой противоугонной системой, и начальник личной охраны Голикова обнаружил ее по сигналу спрятанного в ней радиомаячка.

Машину загнали в лес, на поляну, там и бросили. Сжигать не стали, просто бросили. Эксперт обследовал ее, но не обнаружил никаких отпечатков пальцев. Все подчистую стерто. И следов крови в салоне тоже нет. И в багажнике тоже.

— Хорошая она хозяйка, эта Надежда Максимовна, — с сожалением проговорил Снегов. — И лодку дочиста выдраила, и здесь прибралась…

— Дело мы по-любому раскроем… Тут до Подречной километров семь-восемь будет. Пешком так быстро не дойдешь… Я так понимаю, Голикова сначала труп на лодке вывезла, затем домой вернулась. А потом села в машину покойного и перегнала ее сюда. А вот как она обратно домой вернулась? Велосипеда у нее нет, мы смотрели. У соседей она ничего не брала. Машину свою в багажник засунуть не могла. Значит, домой пешком возвращалась, — вслух размышлял Старостин.

— Да, наверное, так оно и было.

— А когда она возвращалась? Если ночью, то домой только к утру могла добраться. А светает сейчас рано. И воскресенье это было. В воскресенье народ в Замятск или в Москву по утрам ездит, может, кто-то видел, как она домой возвращалась.

— Кто видел? Ты мне конкретику давай.

— Ну, я опрашиваю людей, пока никто ничего. Да и когда бы я успел, вчера все только заварилось…

— Работать надо, Федор Георгиевич, работать надо…

— Так я работаю… Точное время смерти установили?

— Пока нет…

— Работать надо, Валерий Павлович, работать надо…

— Ночью его убили. В ночь с субботы на воскресенье… Может, в середине ночи. Возможно, Голикова действительно возвращалась домой рано утром. И хорошо, если ее кто-то видел… Мы здесь останемся, а ты, Федор Георгиевич, давай обратно. Может, накопаешь чего…

В Подречную Федор возвращался на своей машине, хотя и возник у него соблазн проделать весь путь пешком. Но слишком далеко идти, а день, он не бесконечный. Капитан знал людей, которые воскресными утрами ездят в город, надо будет обойти всех, а это время.

Он уже подъезжал к мосту, когда в кармане зазвонил телефон. На дисплее высветилось — «Валентина». Бывшая жена, будь она неладна. Федор давно бы удалил ее из телефонной памяти, если бы не Гоша. При всей своей обиде на бывшую он не мог позволить себе потерять связь с сыном, поэтому старался не ссориться с Валентиной, хотя и возникло сейчас желание послать ее далеко и надолго.

— У Гоши сегодня последний звонок был, если ты не помнишь, — сухо выговорила Валентина.

— Во-первых, здравствуй, — поморщился Старостин.

— А во-вторых? — недовольно спросила она.

— Во-вторых, у меня дела.

— Знаю я твои дела.

— Повежливей нельзя?

— К этой зачастил, да?

— К какой этой? — не понял он.

— К Голиковой!

— Не понял?

— Да ты не оправдывайся, не надо. Имеешь право.

— Ты ничего не знаешь?

— Знаю. Видела, как она от тебя шла…

— От меня, когда?

— В воскресенье… Да это не важно.

— В это воскресенье?

— Да, в это. Утром. Помятая вся… Я же говорю, не надо оправдываться. И если Гоша тебе не нужен, так и скажи!

— Валь, какая муха тебя укусила?

— К сыну почему в школу не пришел? Он, между прочим, второй класс закончил, если ты не знаешь.

— Ты сейчас где, дома? Давай я к тебе сейчас подъеду, и мы спокойно обо всем поговорим. Жди. Через пять минут буду.

Господин Шадрин когда-то занимался нефтью, сколотил на этом целое состояние, но в какой-то момент у него возникли проблемы с очень серьезными людьми, поэтому он продал свой бизнес, вложил деньги в акции ныне процветающей нефтегазовой компании и сейчас благополучно жил на дивиденды от своих удачных вложений. Жил с бывшей женой Федора. И сына его воспитывал.

Только Гоша больше тянулся к родному отцу. И он первый выскочил из калитки навстречу Старостину. Уши оттопырены, улыбка во весь рот. И прыгнул так высоко, будто собрался с ногами запрыгнуть на шею отцу.

— Папка!.. — звонко закричал он, обнимая Федора. — А у меня ни одной тройки за год!

— Поздравляю! Подарок за мной!

— А мы с мамой уже ездили за подарком!

— Когда?

— В воскресенье! Мы с ней аж в Москву ездили!

— Рано выехали?

— Это что, допрос? — спросила подошедшая Валентина.

Располнела она за последнее время. То ли работы у нее мало, то ли по женской части затяжелела. Может, блеснул ее старый хрыч мужской силой, а может, просто обленилась Валентина на сытых харчах? Да и зачем ей напрягаться, когда в доме есть экономка и горничная.

Но даже располневшая, выглядела она очень хорошо. Когда-то первой красавицей на деревне была. Да и сейчас мужики на нее заглядываются… Большие глаза, точеный носик, пухлые губки, грудь пятого размера… Федор с удовольствием вспомнил, как сломал Шадрину челюсть. С горьким удовольствием.

Он ничего не сказал. Несколько раз подбросил сына высоко в воздух, а затем отправил во двор дома:

— Гоша, пойди погуляй, нам тут с мамкой посекретничать надо.

— Только недолго! — убегая, крикнул мальчишка.

— Быстро же ты от Гошки избавился, — с насмешливым упреком заметила Валентина.

— Да нет, не избавился. Просто ты глупости сейчас начнешь говорить.

— Глупости? Какие глупости? — с язвительным удивлением спросила она.

— Ну, что Голикова от меня шла…

— А разве нет?

— С чего ты взяла, что от меня?

— А ты хочешь передо мною оправдаться? — В ее голосе звучало ехидство, но вместе с тем и желание услышать «да» на свой вопрос.

— А вдруг?

— Мне, вообще-то, все равно!

— Когда ты видела Голикову?

— А почему так официально? Надя ее зовут. Ты же так ее называешь?

— Ты видела ее в воскресенье?

— Да, видела. От моста шла. Увидела меня, отвернулась, руку ко лбу приложила, как будто на реке что-то заметила. Только меня не обманешь.

— Она обмануть тебя хотела?

— Ну, она же знает, что я твоя жена.

— Бывшая жена.

— Это не важно, — вдруг смущенно отвела в сторону взгляд Валентина.

Важно это. Очень важно. Если вдруг у нее возникнет желание вернуться к мужу, то Федор обратно ее не примет. Исключено… Любил он Валентину, но не настолько, чтобы прощать. Когда-то любил…

— Значит, она увидела тебя и отвернулась?

— Да, отвернулась… Она же от тебя шла? — пытливо и даже со злостью посмотрела на него Валентина.

— С чего ты взяла?

— Я видела, как ты вчера вокруг нее крутился. Машина твоя возле ее дома стояла, — в ее голосе прозвучала обида. — Когда ты от нее уехал?

— Я и сейчас к ней поеду.

— Скатертью дорога! — Валентина вдруг резко повернулась к нему спиной.

— Ты что, ничего не знаешь?

— Знаю! Катька мне говорила! Говорила, что ты про нее выспрашивал. Ну да, баба она видная…

Старостин знал, о какой Катьке шла речь. Катерина Урицкая — его троюродная сестра и домработница Голиковой. Он действительно спрашивал у Катерины про Надежду Максимовну, и там был не только служебный, но и чисто личный интерес. А Катерина не дура, все поняла. Язык за зубами она держать умеет, но Валентине сболтнуть могла, потому что дружили они.

Катерина действительно заболела, простуда у нее сильная. Да и о том, что Голикова овдовела, она узнала только вчера, так что не успела поделиться с Валентиной. Поэтому та и не знала, зачем Федор был вчера у Голиковой.

— Видная баба, — кивнул Старостин. — И богатая. А еще вдова.

— Да нет, тут ты не угадал, — съехидничала Валентина. — Муж у нее есть.

— Был муж. Мы его вчера мертвого нашли.

— Мужа ее нашли?! — шлепнула себя по щекам Валентина. — Мертвого?!

И глаза у нее загорелись, как у деревенской бабы, сгорающей от нетерпения пустить сплетню по кругу. Только в деревню ей бежать смысла нет: там все уже всё знают. Это здесь, в элитном поселке, трезвонить не принято. Наверное.

— Теперь ты понимаешь, что делал я вчера у Голиковой?

— Понимаю, — кивнула она.

— Значит, в воскресенье утром ты видела Голикову?

— Да, видела…

— От моста она шла?

— От моста.

— Из деревни?

— Из деревни.

Машину нашли на левом берегу реки, если Голикова шла от нее, то в деревню заходить не стала бы.

— Ты видела, как она мост переходила?

— Мост переходила? Нет, не видела, чтобы она мост переходила.

— Может, со стороны Замятска шла?

— Ну, может быть… Она такая вся помятая была, как будто ее черти всю ночь по кустам таскали.

— И ты подумала, что этот черт — я, — усмехнулся Старостин.

— Ну, я машину твою возле ее дома видела. Баба она, в общем-то, холостая. Муж сам по себе… Он что, сам умер?

— Потом расскажу… Ничего, если я Гошку на выходные к себе заберу?

— Опять матери отдашь?

— Ну, если работы не будет, то нет.

— Хорошо, я сама привезу…

— А твой старый хрыч не заревнует?

— Не заревнует… Как ты сказал? Мы же договаривались!

Действительно, Валентина просила его не называть Шадрина старым хрычом, и он даже дал ей обещание.

— Как он там, песок не сыплется?

— Федя! — возмущенно протянула она.

Но вместе с осуждением в ее взгляде он видел и насмешку. Над Шадриным насмешку… Несладко ей живется с новым мужем. Кормят сыто, но старость его ей не в радость. Сама она в этом не признается, да Федору это не нужно. Все равно к прежней жизни возврата уже не будет. Даже Гоша не заставит его вернуться к бывшей жене…