Достучаться до президента. Жалоба государственного значения – в прозе

Владимир Козлов

Пока в государстве не изжито пьянство, наркомания, проституция – сиротам неизбежно быть в этом мире! И этих сирот правительство причисляет к государственным детям. В этой книге я хочу показать, как некоторые педагоги и чиновники нерадиво, я бы даже сказал преступно, халатно относятся к частице государства. И как бы иные руководители не меняли вывески на фасадах детских домов – сущность остаётся та же – Дом для сирот.

2011 год

Ему совершенно случайно напомнила тренер по волейболу Шабанова Людмила Ивановна — большая юмористка, воспитывающая одна дочь. Она сообщила Владимиру Алексеевичу, что его хотят видеть в детском доме. Тогда её дочка занималась у него в секции и на данный момент считалась одной из сильнейших спортсменок города. Людмила Ивановна в радужных красках обрисовала ему все условия работы, в конце посулив, что он, находясь там, будет себя чувствовать, как в самом престижном санатории. И он верил ей, так — как к этому времени много стекалось лестных слов о детском доме. В газетах и на телевидении постоянно упоминались достижения детей из детского дома по разным направлениям.

Владимир Алексеевич шёл по извилистому тротуару, ведущему в райский уголок. Этим уголком в городе называли детский дом. Он шёл мимо больших садов, где справа цвели, как японская сакура абрикосы. Сад был огромный и был огорожен по периметру металлическим мощным забором. Слева находился другой сад. Там цвела вишня, черешня — площади этой территории были не меньше фруктового сада. В конце вишневого сада он увидал вольеру, из — за которой на него смотрели два страуса. Один из страусов протянул к нему свою голову. Он отпрянул от него и упёрся в кованную большую дверь. Это оказался центральный вход во владение детского дома. Открыв эту дверь, он очутился в тоннеле из сплетённых лоз винограда. Пройдя по затемненному тоннелю метров сорок, и выйдя на свет, он обернулся. Его глазам предстал огромный разноцветное большое покрывало, где вместе с плодовыми деревьями цвела черёмуха, миниатюрные и парковые розы. В его сознание не укладывалось, что всю эту красоту мог сделать мужичок с тросточкой. Он молниеносно проникся к нему симпатией, и у него внезапно разогрелось любопытство. Хотелось посмотреть, как выглядел тот павильон, в котором он познакомился с директором. Он шёл по памяти. Пройдя Г — образный путь по тротуарной плитке, очутился возле большого изгибного бассейна наполненного водой, в котором на данный момент плавали два спасательных круга. Павильон стоял у него за спиной. Он был снаружи облагорожен, но обуви около дверей не было, что объясняло — «павильон закрыт на замок». Он осмотрелся ещё раз, и ему в этот миг показалась, что находится в плену у природы, где кроме него нет ни одной души. Он оцепенел от такой красоты, пока не услышал своего имени.

Это была Людмила Ивановна. Она встречала его не на улице, а холле второго этажа. Почувствовав, что он забрёл, не туда выскочила ему навстречу:

— Владимир Алексеевич, ты где? — несколько раз прокричала она.

— Здесь я, — ответил он ей, — не могу налюбоваться здешней красотой.

— Некогда сейчас любоваться, — торопила она его, — это не самое лучшее место. Потом сам убедишься. Нас директор ждёт, — пошли.

Она его взяла за руку и потащила за собой. Он не сопротивлялся, но продолжал любоваться порядком и обустройством территории детского дома. Около парадного входа была разбита рабатка с цветами со скульптурой писающего мальчика и бассейном где плавали две огромные большие черепахи.

— Ничего себе! — присвистнул Ковров, — вот это гербарий! Ну, ваш директор дал. Да ему орден надо за это дать!

— Он всё имеет! — гордо объявила Людмила Ивановна, — и ордена, и научную степень и звание Заслуженного педагога России!

Они оба разулись и по коврам прошли на второй этаж. Кругом сияло чистотой. В глубине коридора две технических сотрудницы чистили ковры пылесосами, а другие две сотрудницы поливали цветы, стоявшие на полу всего детского дома. Они зашли в просторный и светлый кабинет, где стоял большой стол с компьютером, а сзади кресла стеллажи с книгами.

Директор встретил его не сидя в кресле, а встал из — за стола и крепко пожал ему руку. В этом рукопожатии Ковров прочитал радушие и успокоенность:

— Ждал Вас намного раньше, — сказал он, — потом с делами в забытьё ушёл. А тут с Людмилой Ивановной разговорились, и к счастью оказалось она вас знает, и представила мне вас всего через компьютер. Думаю, если вы здесь появились, значит, готовы приступить к работе? Правильно я мыслю? — спросил он, после чего предложил ему присесть на стул.

— Совершенно верно, — садясь на стул, ответил Ковров. — Почему бы не поработать с новыми детьми в хорошей обстановке. В городе настольный теннис приходит в упадок, а мы в детском доме будем его возрождать.

— Тогда мы балясы не будем разводить, — пишите заявление, а завтра милости прошу на работу. Людмила Ивановна, вас сейчас отведёт к моему заму, и вы оставите у неё заявление. И завтра же мне подготовьте список, что вам требуется для продуктивной работы. А сейчас мне некогда еду к спонсорам. К ним опаздывать нельзя, могут в вину мне поставить как не уважение.

Ковров тут — же написал заявление, которое завизировал директор. После чего он пошёл оформляться к секретарю.

На следующий день он должен был выходить на работу.