Везунчик

Владимир Игоревич Путилин, 2023

Это рассказ о событиях, которые случились в нашей стране с героем повествования и были совершенно неожиданны для него и других людей. Основано на реальных событиях. Интеллектуальный триллер.

ВСХВ — ВДНХ — ВВЦ

«Яма»

— На пару дней тебе хватит, — продолжил Семен, — если не угадаем настроение

заказчика сразу, угадаем чуть позже. Должны угадать. В любом случае за это говорит вероятное совпадение поколенческих ощущений. Для нас в целом это очень важный заказ, который упал на нас как снег на голову, а от денег нос не воротят. А если все полностью состоится, ты представляешь потом тираж тысяч десять, который он выкупит весь для реализации? — он откинулся в кресле и зажмурил глаза.

Сергей решил воздержаться от вопроса о размере порции своих предположительных потиражных доходов и, наверное, правильно поступил.

Нельзя проявлять алчность, не получив оценки своего труда, которая была пока совершенно непредсказуема. Но шкура еще неубитого медведя маячила на горизонте.

Сергей считал себя творческим человеком. Он имел на это право. Работая некоторое время журналистом в начале перестройки, он объездил всю большую страну и опубликовал солидную пачку материалов, которые вызвали неподдельный интерес читающей публики, склонной демократизировать общество и поощрять свободу творчества. Но самое главное — его статьи и заметки нравились его пишущим коллегам. Позже работа в издательстве не оставляла времени для творчества в рабочее время.

А дома, когда было настроение и в голову приходили разные мысли, он писал для себя обо всем на свете. Называл это «писаниями».

Сергей пришел домой. Приготовил себе кружку растворимого кофе и сел перед экраном компьютера. Есть совсем не хотелось. Надо было сбросить обычную апатию конца рабочего дня и преисполниться хотя бы подобием творческого энтузиазма, который часто подменяет редкие приливы экстатического вдохновения. Он почему-то решил начать с конца — с «Ямы». И вот что получилось:

«ЯМА» — пивной бар на углу Столешникова переулка и Пушкинской улицы

(теперь опять Большая Дмитровка) в подвале старого дома. Сначала — столы со стульями, потом — стоячие места. Всякие пивные закуски, бутерброды из стеклянных шкафов — автоматов. Дым коромыслом, благо курить там разрешалось. Пьяные и не очень разговоры. Практически всегда длинная очередь на вход с улицы в любую погоду. Все 70-ые одно из самых демократичных и популярных мест в городе, куда можно было попасть бедному студенту. Здесь было место встреч непризнанных гениев, которые читали свои гигантские поэмы первому встречному, общались друг с другом мелкотравчатые барыги и разного рода прохиндеи, веселились по поводу и без всякого повода группы студентов. Самое странное, что вспоминается сейчас, — это полное отсутствие внутри милиции и мордобоя. Как — то это регулировалось все само собой, по крайней мере я этого никогда не видел, хотя бывал там частенько с однокашниками на последнем курсе института. «Яма» просуществовала лет около двадцати и продолжала идти навстречу ожиданиям молодежи (и не только) покане закрылась уже в 90-ые. Кстати, именно в «Яме» снимался известный признательный эпизод фильма «Берегись автомобиля».

«Что же еще добавить? Нет, больше ничего не припомню. — подумал Сергей — никаких эксцессов, только общая разнузданная атмосфера мужского сообщества, чуткого к вторжению чужаков. Случайные представительницы женского общества не в счет».

Он добавил еще несколько строк про атмосферу. Получилось совсем мало, но больше ничего не приходило в голову, каких-то невероятных случаев, связанных с этим местом, не вспоминалось.

«Ну что, надо идти дальше пока есть запал», — решил Сергей и принялсястучать по клавишам дальше.

«ВДНХ, она же потом ВВЦ, а раньше ВСХВ. Сначала — это место поедания горячих булочек с сарделькой и мороженого, а потом длительных пивных сборищ. Вот, сразу направо от главного входа — там обязательно кто-то из наших. Или не там, а чуть дальше, все по правой стороне. Детище хрущевской оттепели, нет, скорее борьбы за народные копейки — советский пивбар, место встреч прогрессивной студенческой молодежи. Клуб, где обменивались всеми известными новостями, точнее, новостями, которые были интересны лишь нам, завязывались знакомства, пока еще слишком наивные молодые люди случайно узнавали нечто, скрытое до поры эпохи гласности, пропивались

стипендии и чужие деньги, обменивались дисками и музыкальными познаниями. Это место значило больше, чем английский паб. Сюда приходили студенты со всей Москвы,но больше всего было студентов из близлежащих вузов — из ВГИКА, Финансового и Педагогического институтов.

Почему-то запомнился один рыжий парень, имени которого я не помню, который появлялся там с отменной регулярностью. По крайней мере он там уже был каждый м раз, когда я тоже оказывался там. Все знакомые и я сам считали его студентом. Но однажды случайно выяснилось, что основное время он проводил у фонтана «Дружба народов», где зарабатывал на пивбар и на многое другое, фотографируя приезжих. Судя по всему. Деньги были очень неплохие, ведь с фотографиями возьни в те времена было много».

Сергей остановился. Про Выставку можно было бы написать гораздо больше — там было далеко не только пиво, там хватало всего и, причем, с самого детства. Это же был целый мир, в котором каждый возраст мог найти свое место, свою точку притяжения. Он решил добавить к написанному еще некоторые детали из своих воспоминаний. Особо остановился на положительном эффекте лодочных прогулок на дальнем пруду у скульптуры «Золотой колос» для своего юного физического развития. Нет, — подумал Сергей — надо остановиться, надо, чтобы объем текста на каждую букву был примерно равный. Развивать тему можно будет потом с учетом пожеланий заказчика». И он поставил точку.

Но вдруг ему что-то втемяшилось в голову, и он решил приписать фразу к «Яме», ему показалось стилистически верным дать ход сквозной линии, которая бы соединяла эти две маленькие статейки.

«В «Яме» я все время натыкался на одного парня, а бывал я там не так уж часто — рыжеватого на вид, который, как мне кто-то сказал, был серьезным продавцом дисков.

Не могу сказать, что был он спекулянтом, потому что спекулянтами были те, кто перепродавал товар из магазинов. Он же продавал то, что привозилось из-за бугра по разным каналам, в том числе по линии официального обмена с Гостелерадио. Один диск с модным исполнителем или группой стоил в диапазоне от 100 до 200 рублей (от одной до двух зарплат среднеоплачиваемого служащего). Он работал под заказ от владельцев, но навар должно быть был очень неплохой».

Сергей перечитал все написанное и нельзя сказать, что остался доволен. Ни лирики, ни психологизма, все неровно, пунктирно. Но, сообразуясь с изложенным ему накануне принципом первичного написания, не стал ничего править и наутро отнес эти напечатанные фрагменты на работу.

Лукич сам подошел к его столу в начале рабочего дня.

— Ну как, Везунч? — c улыбкой и протягивая руку, спросил он. Сергей пожал руку и молча протянул ему пару страниц.

— Уже? Так быстро? У нас же целая неделя?!

— А чего тянуть — то. Всего-то пара страниц. Совсем немного и совсем приблизительно, набросок. Вчера было настроение, я и набросал. Пусть олигарх почитает, наверняка на это у него времени хватит. Не понравится — буду исправлять, добавлять, разбавлять.

–Ну ладно, — сказал Лукич, беря листы, — я прочту сегодня же и передам туда. Лукич многозначительно посмотрел на потолок.

Из писаний Сергея:

Почему-то в последнее время меня часто преследуют сновидения. Когда сплю. Обычно это объясняют очень впечатлительной натурой. Но если в детстве сновидения имели ярко выраженный отпечаток того, что произошло или было увидено или услышано накануне, то потом, уже в зрелом возрасте, связи между тем, что происходило во сне и тем, что хотя бы отдаленно напоминало реальную жизнь стали менее отчетливыми и часто совсем неуловимыми. Только дедушка Фрейд может объяснить.

Вот один лишь пример такого загадочного сновидения.

В каком-то вполне государственном на вид учреждении идет сборный концерт силами самих самодеятельных чиновников. Выступает ансамбль типа эстрадного комбо. Я — главный заводила этого концерта и его ведущий. Вдруг я появляюсь на сцене, причем вижу себя же из зала, беру в руки такую длинную трубу, которая, по-моему, называется тромбон. Пытаюсь извлечь из нее звуки, тужусь, по всему видно, что пытаюсь сильно развеселить коллег, сидящих в зале. Но получается конфуз.

В это же время, одновременно с этим действом или сразу после него — здесь видимой последовательности как-бы и нет, я сижу в зале и слышу неодобрительные комментарии в свой адрес:

— Ну зачем это он? Все без него ведь было неплохо, надо было ему, дурику, обязательно вылезти на сцену.

Я сижу в зале сразу за говорящими это, вижу знакомое усатое лицо коллеги. Меня замечают и машут на меня рукой с явной досадой, потом отворачиваются. Мне становится вовсе неловко.

На этом сон обрывается.

Откуда это пришло, из каких глубин подсознания? Были, наверное, если напрячься и вспомнить, какие-то неловкие моменты в жизни, когда мне очень хотелось любым способом обратить на себя внимание окружающих, причем, как это часто бывает, не самым умным способом. А из этого ничего путного не получалось, получался полный облом. Иначе и быть не могло — способ выбирался какой попроще, хотя и расчитанный на внешний эффект. Как в этом сне. Мораль — не высовывайся. Сверчок — знай свой шесток.

Сергею было между сорока и пятьюдесятью. В его внешности не было ничего особенного — он не был уродлив или красив. Рост средний, излишней полноты нет, волосы русые с проседью, усов, равно как и бороды не носит. Или, как писали в старину в паспортах, — «лицо чистое». Глаза — голубые с сероватым отливом. Общее впечатление от лица было скорее приятным, чем отталкивающим.Несколько вздернут был кончик носа, что наряду со слегка опущенными книзу уголками губ делало порой выражение его лица, особенно когда он удивлялся чему-то, что бывало крайне редко, ироничным. При взгляде на Сергея сразу становилось ясно, что он еще далеко не стар, но и не суперстар, пожил некоторое время в той, прежней стране.

Конец ознакомительного фрагмента.