Йошкар-Ола – не Ницца, зима здесь дольше длится

Владимир Иванович Чистополов, 2010

Люди не очень охотно ворошат прошлое, а если и ворошат, то редко делятся с кем-нибудь даже самыми яркими воспоминаниями. Разве что в разговоре. А вот член Союза писателей России Владимир Чистополов выплеснул их на бумагу. Он сделал это настолько талантливо, что из-под его пера вышла подлинная летопись марийской столицы. Пусть охватывающая не такой уж внушительный исторический период, но по-настоящему живая, проникнутая любовью к Красному городу и его жителям, щедро приправленная своеобразным юмором. Текст не только хорош в литературном отношении, но и имеет большую познавательную ценность.

И топорщились усы от дешевой колбасы

Настроение у народа было хорошее. Продуктовые карточки давно отменили, дефицита на основные продукты питания не было. К очередям привыкли, ведь сразу после войны было хуже. Стояли с бидонами за разливным молоком, стояли за колбасой, за мясом. Очереди, конечно, унижали человеческое достоинство, но зато все было дешево. Кому не хотелось толкаться в очереди, тот мог пойти на городской рынок и купить там продукты подороже. Впрочем, таких было немного, все цены выше государственных вызывали нарекания, а тех, кто их устанавливал, запросто могли окрестить спекулянтами.

Привык народ к дешевой жизни. Зачем на рынке покупать втридорога? Впрочем, в начале шестидесятых рынок по ценам тоже контролировался. Не давали частнику или колхознику произвольно цену назначить. Государство за всем следило. И при обычной дореформенной зарплате моего отца в 1500 рублей говядина на рынке стоила где-то около 25-30 рублей, впрочем, в силу своего тогдашнего возраста ценами я не интересовался.

Денежная реформа 1961 года запомнилась многочисленными обсуждениями на кухне и новыми бумажными деньгами, которые по размеру были меньше старых, но стоили гораздо дороже. И цены как-то незаметно выросли. Если раньше до 1961 года пирожок с мясом в школьной столовой стоил тридцать копеек, то новыми деньгами цена его перешла в пятак. Вроде и дешевле на первый взгляд, но, если перевести новые деньги в старые, то пирог стал стоить уже 50 копеек. Потом все перестали удивляться нововведениям и пересчитывать деньги, потраченные на покупки по старому курсу. Человек быстро привыкает ко всему.

Привыкли и к новым рублям (кстати, с того времени вплоть до конца семидесятых на рубль в день можно было худо-бедно прожить. Литр молока стоил 16 копеек, черный хлеб — 18, белый — 20, проезд на автобусе — 5). Надо сказать, что с начала 60-х и до середины 80-х годов цены если и росли, то как-то незаметно, мало кто обращал на это внимание. Другое дело — ассортимент товаров на прилавках. По этому поводу равнодушных не было, и всегда находились недовольные.

В Йошкар-Оле"золотой век"был где-то в самом конце 60-х — начале 70-х годов. Продуктов в магазинах было полно всяких. Килограмм сервелата стоил около 4 рублей и за колбасой к нам из Горького приезжали родственники. Где-то 2 рубля 20 копеек стоили “Любительская” и “Докторская” колбасы. У настоящей “Докторской” колбасы был изумительный вкус и запах. Это вам не теперешние колбасы из папье-маше, имеющие вкус картона. В кафе"Рассвет"на бульваре Свердлова в банках продавали черную икру, цену я не помню, но было это, очевидно, не очень дорого, потому что люди брали, особенно к праздникам.

Полно было морской рыбы. Лежали на прилавке: ставрида, скумбрия, рыба-сабля, нототения. Стоила рыба в среднем от 40 до 90 копеек за килограмм. (Соленая килька — 20 копеек). Иногда стихийно возникали очереди за привезенным палтусом или копченой селедкой, но, повторяю, советские люди к очередям привыкли, и особого возмущения это не вызывало. Продукты были, как правило, качественные, за этим следили. Не могу себе представить директора продуктового магазина, который вдруг решил бы одновременно по соседству с колбасой торговать туалетной бумагой или стиральными порошками. Посадили бы его, наверное, сразу.

А вот сыра в обычном обиходе было, кажется, только три сорта: костромской, ярославский, голландский. Это были хорошие сыры. Они могли очень долго лежать в холодильнике и не портились.

Бывший колхозный рынок в центре города незаметно стал цивильным. Появились новые павильоны. А еще в начале 60-х пацаны из нашего двора любили бегать сюда, чтобы посмотреть на лошадей, которых собиралось тут великое множество. Колхозники везли на телегах продукты, продавали, и лошади подолгу стояли на коновязях при входе на рынок, ожидая хозяев. У нас были свои любимцы. Мы подкармливали их соленым хлебом, принесенным из дома. Половина двора считала, что самая сильная и быстрая лошадь — это Черт, лохматый жеребец в яблоках. Откуда пошло такое мнение неизвестно, зато было известно, что Черт кусается, поэтому близко подходить к нему опасались.

Рынок был уставлен деревянными прилавками с разноплановыми навесами, где одетые в грязные фартуки небритые мясники рубили огромными топорами свиные и говяжьи туши и таскали их по рядам. Тут можно было купить что угодно, например, живую утку или целого барана. Медовые соты резали длинными ножами и складывали в принесенную покупателями посуду. Жареные семечки разрешалось пробовать, чем и пользовались вездесущие мальцы, запуская грязные ладошки в туго набитые мешки.

По соседству за 20 копеек можно было купить дымовую дустовую шашку и, чиркнув фитиль, вызвать среди окружающих большую панику. Впрочем, делать это было опасно, так как, поймав, продавцы могли всерьез накостылять по шее и сдать в милицию.