Все просто. Как я победил страх, невроз и депрессию

Владимир Заплатин

История моей жизни с тяжелой формой вегетососудистой дистонии на протяжении четырнадцати лет. Я расскажу о причинах, приведших к этому, поисках лекарства и исцелении. Сегодня я живу полной жизнью, забыв о страхе. У меня получилось. Все просто.

начало

Говорят, что корни наших внутренних бед тянутся из раннего возраста. В моем случае это абсолютно так. Громадный клубок сомнений, страхов и бог знает, чего еще, не родился из ниоткуда. Он медленно нарастал, впитывая словно губка эмоции и негатив повседневности. Мою жизнь я едва ли могу назвать беззаботной. Вереница бесконечных травм, не самое крепкое здоровье и довольно противоречивый характер — все это превратило моё детство и юность в постоянную борьбу, как с самим собой, так и с окружающим меня миром. Стараясь все время кому-то и что-то доказать, я ввязывался в сомнительные ситуации, которые естественно не способствовали гармоничному взрослению. Гораздо позже мне стало очевидно, что большую часть проблем я создавал себе сам. Вероятнее, что первопричиной был мой темперамент, нежели обстоятельства. Однако в период взросления об этом мало задумываешься.

Первые десять лет жизни я провёл в небольшом посёлке с населением около двух тысяч человек. Рубеж десятилетий — это было время больших перемен в стране. У нас же все шло своим, неспешным чередом. Будто находишься на острове, за тысячи километров от остального мира. Те дни остались в памяти приятными и беззаботными. Школа на сотню учеников, где все друг друга знали, отличная успеваемость, уважение среди сверстников и учителей, ранний интерес со стороны противоположного пола — свой маленький мир, где я был вне конкуренции. Казалось, что так будет всегда. Свое детство я вспоминаю с необычайно теплотой. Тем не менее, убежден, что тогда, в тех тепличных условиях, я не обрел главного — способности противостоять трудностям. Их не было, о них не думаешь, к ним не готовишься.

Но время шло и вносило свои коррективы. В середине 90-х мы переехали в крупный город, на побережье Черного моря. Пришлось окунуться в совсем иную реальность. Несоизмеримые масштабы заставляли удивляться. Все было ново, неизвестно и виделось абсолютно другим. Забавно вспоминать, как сначала я даже ходил не по краю дорог, а чуть ли не посреди проезжей части. Ведь в посёлке было не так много автомобилей. Но важнее было другое — огромное количество совершенно разных и незнакомых мне людей, с которыми предстояло каким-то образом взаимодействовать. И далеко не все из них были настроены миролюбиво. Я, по сути, деревенский мальчик, оказавшись в чуждой мне среде, очень скоро охарактеризовал ее как враждебную. Чего я ждал? Имел ли я право рассчитывать на отношение ко мне, схожее с тем, что было на прежнем месте? Сейчас, ответы ясны как день. Но тогда, я был полон непонимания.

Многие норовили меня провоцировать, а то и откровенно нападали первыми. В те дни мне было невдомек, что значительную часть подобных ситуаций можно и нужно было избегать, просто проигнорировав их, либо рассказав об этом взрослым. Но отчего-то я никогда не только не уклонялся от проблем, но и охотно принимал эти правила. Зачастую не раздумывая вступал в ссоры, которые оканчивались дракой. При этом, и мыслях не было пожаловаться. Считал это ниже себя. Можно назвать такое поведение смелостью, я же вижу это полнейшей глупостью. Неумением верно оценить обстановку и действовать исходя из своих интересов и здравого смысла. Но неприятности не прекращаются, если ответом на них является насилие. Это замкнутый и порочный круг, разорвать который я даже и не пытался. Наивно предположив, что оказался в мире, где работают пресловутые законы силы, я избрал тактику борьбы, которую не прекращал до самого окончания взросления. Вместо того, чтобы сосредоточиться на учебе, занятии спортом, я пошел иным путем — участвовал в уличных потасовках, имел дело со странными персонажами, быстро обрел вредные привычки. Помню, как стараясь влиться в группу сверстников с соседнего района, чтобы заручиться их поддержкой при решении возможных конфликтов, я согласился пройти процедуру так называемой прописки. Несколько человек в течении примерно десяти минут избивали меня. Отвечать и защищаться было нельзя. При этом позорным считалось упасть или остановить их. И хотя я стойко вынес это унизительный, зверский и безусловно никчемный ритуал, придя домой я все же дал волю эмоциям. Тогда я плакал так, как никогда ранее. Казалось, что я должен был гордиться тем, как все прошло, но ничего кроме жалости к себе, я не испытывал. Самым парадоксальным стало то, что мне так никогда и не пришлось воспользоваться услугами своих новых приятелей. Я практически не появлялся в их компании, просто потому не мог представить себя среди всех этих полукриминальных личностей. Очевидно, что друзей я искал не в том месте. Ведь несмотря ни на что, по своему характеру я был другим — всегда стремился к познаниям, любил читать книги, общаться с интересными и образованными людьми. Но необъяснимым образом меня тянуло именно на улицу.

Проблемы я так и продолжал решать самостоятельно. Надо сказать, что в тот период жизни, я, как и многие подростки, сознательно или нет, старался привлечь к себе внимание. У меня это выражалось в увлечении рок-музыкой и ношении соответствующей атрибутики. Тогда это часто становилось провоцирующим фактором. Хотя это и было очевидно, но я и не думал что-то здесь менять. Помимо неприятностей со сверстниками, проявлялись и вполне рядовые случаи, присущие периоду взросления. Где-то в пятнадцатилетнем возрасте я испытал муки расставания с девушкой. Все до банального обычно, и не тянет даже на увлекательную историю. Но моя реакция оказалась довольно болезненной. Одолевали самые тяжкие мысли. Я был уверен, что мое существование потеряло всякий смысл. Благо, что до практических действий я не дошел. Все-таки желание жить у меня всегда брало верх. Но пришло много времени, прежде чем я смог забыть об этом случае, который тем не менее оставил глубокий след в моей неокрепшей психике. Резко снизившаяся успеваемость в учебе, непростые отношения в семье, на фоне подростковых изменений, неопределенность целей на будущее — не добавляли также оптимизма.

Все описанные ситуации не уникальны и не задержались бы в памяти надолго. В конце концов, я не один, кто в юности сталкивался с похожими инцидентами. И повзрослев, я наверняка, позабыл бы о многом. Но, я полагаю, одна особенность характера, оказала мне очень дурную услугу. Примерно лет с восьми я заметил, что постоянно пытаюсь анализировать свои действия. Что делаю правильно или где поступил неверно. Бывало по вечерам я тщательно обдумывал все произошедшее, либо сказанное мной в течение дня. Но так как нужные жизненные ориентиры у меня сформировались гораздо позже, то чаще я ошибался в суждениях и придавал им чрезмерно много значения. С тех пор как я стал копаться в себе, то почувствовал, что организм дает слишком явную обратную связь. Позитивным мыслям я искренне радовался, негативные же навевали легкую беспокойность, которая оставляла едва уловимую, но неприятную горечь. Тогда я считал это чем-то естественным. То, что позже я охарактеризовал как страх, с самого начала нисколько не пугало, тем не менее, заставляло сердце биться сильней. Я стал замечать, как что-то тоненьким ручейком разливается где-то в груди. Причины были не понятны. Незаконченное дело или нерешенный конфликт создавали внутри странную тяжесть, предчувствие чего-то плохого. Все это легко прекращалось, стоило лишь отвлечься. Но со временем подобное состояние приходило чаще и задерживалось дольше. В моменты опасности же страх проносился словно электрическим разрядом по телу. Начинался едва заметной искрой, и в течение нескольких секунд окатывал с головы до ног ледяным душем. Совершенно точно могу сказать, что подобное состояние я испытывал практически всегда, когда вступал в конфликты с окружающими. Особенно, если понимал, что расклад не в мою пользу.

Со временем страх и тревожность (тогда я еще различал их), смешались между собой. Один давал начало другому. Постепенно я обратил внимание, что тревога возникает не сама по себе. Если я думал о чем-то неприятном, то это мерзкое ощущение усиливалось. Оно уже не было невинным ручейком, а вполне осязаемо начинало жечь изнутри. Позже это зашло так далеко, что я буквально ощущал в теле пожар. Когда все заканчивалось и плохие мысли отступали, я чувствовал невероятное облегчение. Видимо к такому привыкаешь, потому что вскоре я не заметил, как попал в ловушку. Любая, даже ничтожная проблема, запускала один и тот же сценарий. Я представлял худшее, заставлял себя бояться, а после старался этот ужас загнать поглубже. Я не выбрасывал его вне, он находил место во мне и там оставался. Такое поведение сделалось настолько привычным, что я видел в нем некое панацею от возникших трудностей. Ночами я молил, чтобы избавиться от проблем. И все проходило. Сейчас мне кажется это нелепым, но тогда я был уверен, что это работает. И разумеется однажды я потерял над собой контроль. Страх появлялся абсолютно внезапно даже при малейших намёках на самые незначительные сложности. А беспокойство стало моим преследовать меня всюду. Незаметно к этому, добавилось чувство жалости к себе. И эта новая эмоция, к моему удивлению, мне понравилось. Иногда я жалел себя до слез. И это не столько усиливало боязнь, сколько придавало ей в жуткий оттенок.

Таким в основном выдалось мое взросление. Бесконечные ошибки и поиск себя. Нередко я и сам становился причиной конфликта, провоцировал других и вёл себя агрессивно. Но в конце концов, такой путь меня уводил все дальше в тупик. Постепенно я начал избегать общения и замыкаться в себе. Ближе к окончанию школы, я чувствовал невероятный груз накопившихся проблем, большей части внутренних. Решить мне их не представлялось возможным. Хотелось просто сбежать, отсидеться где-нибудь. Наверное, поэтому мне захотелось пойти в армию. Но тогда я больше убеждал себя, что это будет только на пользу, наверняка сделает меня крепче и даст новый бесценный опыт. Отчасти так и случилось, но только лишь потому, что я и мои сверстники выросли и решали уже другие задачи. Но эти два года, пожалуй, оставили худший след.