У жизни свои повороты. Рассказы, новеллы, новеллиты

Владимир Дмитриевич Цвиркун

О чём книга? О тебе, обо мне, о нас. И, конечно, о любви земной, подаренной нам Богом: от первого романтического вздоха до целования носиками, драматично вплетённой в тугую косу сюжетов повествования.

«Я СКАЖУ ВАМ, ЧТО ЛЮБЛЮ»

Она важно вошла в фойе дорогого ресторана и слегка огляделась, не поворачивая головы. К ней сразу бросился человек, почтительно и услужливо наклонив самую умную часть тела на бочок. Едва заметно пошевелив плечами, она вылезла из роскошного манто, как змея после смены шкуры. Он взял его на две руки и последовал за ней: она — к огромному зеркалу, он — к раздевалке. Слегка коснувшись рукой цоколя неотразимой причёски, повернула голову и осталась собой довольна. Человек напомнил о себе:

— Сударыня, я провожу вас к вашему столику.

— Хорошо, — коротко и сухо ответила она.

В полумраке зала уже кое-где на фигурных столиках горели свечи — признак начавшихся интимных встреч. Человек отодвинул стул и, подождав пока она угнездится, достал из кармана большую коробку спичек, зажег две красивые свечи и тотчас исчез.

Прошла минута, и человек принёс на небольшом подносе записку. Она двумя пальчиками взяла её и раскрыла. Там значилось: «Виктория, ради Бога, прости меня за опоздание».

— Даже на первое свидание он не удосужился явиться вовремя, — надменно прошептала она.

Ровно через три минуты появился всё тот же человек, но с подносом побольше, поставил на стол вазу с фруктами и бутылку вина. Взяв белоснежную салфетку, чуть наклонил тёмное стекло с красным вином, чтобы ей удобней было рассмотреть название, дату и место рождения этого удивительного напитка. Чуть помедлив, она слегка качнула головой в знак согласия. И в это время, будто крадучись, до неё донеслись первые звуки мелодии Эдварда Грига.

Виктория подняла наполовину наполненный бокал и пригубила его так, чтобы напиток богов лишь окутал полость рта, заставив работать только рецепторные точки.

Душевная музыка великого норвежского композитора вместе с новыми глотками вина кружили голову. А её всё настойчивее сверлила мысль: «Когда же он придёт».

Будто отвечая на её вопрос, с подносом на пальцах появился человек и снова с запиской. Открыв её, она прочитала:

«Я не скажу вам, что люблю,

Всеобщей моде подражая.

Как часто говорят люблю,

Совсем о том не помышляя».

Она бросила записку на стол рядом с первой и уже раздражённо прошептала: — Мог бы от себя написать, а не красть строки у великих поэтов. Виктория не знала, что ей делать: уйти или ждать. Она уже начала понимать, что происходит какая-то игра. И какая роль в ней отводится ей — красавице, не совсем понимала. Верх взяло женское любопытство: чем весь этот спектакль закончится. Новый глоток вина слегка остудил её экзальтический порыв, который волнами поднимался откуда-то снизу и устремлялся к голове, на которой так изящно смотрелась причёска дорогого скульптора.

В зале появились первые танцующие пары. Они едва двигались, разговаривая шёпотом. Полумрак, мелодия Грига, парные свечи на столиках, дорогое вино — всё служило одному: душевному уюту. А она, как назло, все ещё оставалась одна.

Неожиданно появился человек с большим букетом крупных ромашек. И лишь в самом центре этого бело-желтого круга по-особому была вставлена красная роза. Она приняла цветы и уже более снисходительно произнесла:

— Да, оригинально. Букеты говорят иногда красноречивее любого признания. Но что это за послание?

«Что делать? Что делать? — стучало у неё в голове. — Уйти или остаться. Остаться или уйти». Ей уже становилось неудобно так долго находиться одной. Она чуть привстала, чтобы сделать первый шаг к побегу, но тут снова ниоткуда появился уже надоевший человек и протянул на позолоченной подставке голубую бархатную коробочку. Виктория подняла на него глаза, будто спрашивая, что это и от кого? И прочитала на его лице: «Я лишь исполнитель чьей-то воли».

— Что за наваждение в этот вечер? — спросила она, не зная кого. И сама себе ответила: — Не надо было анонимно по письму соглашаться с приглашением.

Она взяла таинственную коробочку в руки, но они задрожали, и она поставила её на стол, не решаясь открыть, может быть, маленькую дверцу к большому счастью. От чего пламя свечей заходило в разные стороны. Виктория наклонилась, чтобы открыть бархатную коробочку, но взгляд неожиданно зацепился за дальний столик. Силуэт мужчины показался знакомым. Но две танцующие пары закрыли обзор, а когда он открылся, то там уже никого не было.

И всё же Виктория, возбуждённая до крайней степени неопределенностью своего положения, направилась к выходу, совсем не понимая, зачем она несёт в руках подарки, которые магнитом прилипли к её рукам.

Открыв входную дверь своей квартиры, Виктория включила свет. Не раздумывая, бросила цветы и коробочку на призеркальную тумбочку, произнеся по латыни: «Тимэо данаос эт дона фэрэнтэс (бойся данайцев, приносящих дары)».

Через минуту она уже смывала с себя теплым душем аромат прошедшего вечера. В брючном спальном костюме села на кровать и хотела включить ночник, но что-то её остановило. Ещё немного раздражённая плюхнулась на широкую постель и закрыла глаза.

Вдруг на её живот легла чья-то рука. Виктория от испуга потеряла дар речи. Наклонившийся над ней мужчина тихо произнёс:

— Я вам скажу, что вас люблю.

До ужаса удивлённые глаза Виктории закрылись, как только знакомые уста коснулись её уст.