Путешествия во время пандемии

Владимир Дараган

2020 год. Пандемия, маски, закрытые границы, путешествия ограничены. Но ведь можно пригласить друга, растопить камин, взять в руки глобус и начать с ним виртуальные путешествия по пространству и времени.

Красивая машина

— Про красивые машины — это прекрасно. Веселее, чем про странных стариков. Куда на этот раз, опять в Москву?

— В Москве много красивых машин. В Америке и в Европе я столько не видел. Помню, шел по Охотному ряду и остановился у парковки Госдумы. Ко мне подошел охранник:

— Чего смотрим?

— Машины красивые, любуюсь.

— Иди отсюда. На жену дома любуйся.

Может, я неточно запомнил его слова, но идею «куда-то мне идти» передал. А маленький рассказ будет о Майами.

Престижные машины

Окраина Майами. Тут не говорят по-английски. Попытка спросить у продавцов в супермаркете о нахождении баночек с хреном оказалась неудачной. Слово «horseradish» в магазине не знал никто. Отчаянная попытка показать это слово жестами тоже кончилась провалом. Посмотреть на меня пришли почти все продавцы — что этот парень тут делает? Как можно прийти в приличный магазин, не зная испанского? Понаехали, короче.

Неподалеку от супермаркета забор из колючей проволоки. За проволокой шесты с цветными шариками и новогодними гирляндами. Над воротами плакат, извещающий, что тут продают престижные автомобили.

Престижных автомобилей было штук двадцать. «Порше», «корветы», спортивные «мерседесы»… тут же плакат, что производится установка синей подсветки днища, тонировка стекол, установка спойлеров, дополнительных порогов и еще чего-то, мне неведомого.

Подходит продавец:

— Вuenas tardes.

— И вам не хворать.

— No entiendo.

— Hello!

— Cómo puedo ayudar?

Вы что-нибудь поняли? Я — нет. Но я понял, что и тут надо использовать язык жестов. Два пальца к глазам, потом широкий жест рукой в стороны престижных автомобилей — дескать, хочу посмотреть.

— Si, si, señor!

Все машины явно битые, но неплохо закрашенные. Цвета яркие, долго на них смотреть нельзя — начинается головокружение и появляется желание сесть в одну из них и побыстрее отсюда уехать.

— Рrestigioso!

«Престижные» — это я понял.

— Si, si, — говорю по-испански. — Very good! — это уже по-английски, но на всякий случай дублирую жестом — поднимаю большой палец. Продавец меня понимает:

— Si, si, señor! Very good!

Дальше длинная тирада о том, что таких дешевых и прекрасных автомобилей не найти нигде в Солнечной системе. Только тут. Если наличными, то скидка 10%.

— Мañana (завтра) — говорю я. Это слово выучил в Мексике. Его надо говорить в отеле уборщицам, которые каждый день норовят свернуть лебедя из полотенец.

Взгляд продавца тускнеет. Он долго живет в мире «купи-продай» и знает, что это то же самое, как услышать «мы вам перезвоним» на интервью при устройстве на работу. Я еще раз смотрю на красно-желтую палитру престижных автомобилей и ухожу. По дороге вспоминаю монолог таксиста по дороге из Шереметьево до проспекта Мира о том, что если не хватает денег на приличные часы, то нужно покупать определенные марки телефонов. Только тогда есть шанс познакомиться с приличной девушкой. Пытаюсь объяснить ему, что с приличными девушками я уже знаком, а вот теперь… Таксист меня не слушает и начинает объяснять, какие надо покупать машины, чтобы не прослыть лохом и неудачником. Я киваю и вспоминаю, как однажды пришел к гаражам в Пушкине, где доживала моя «копейка».

— Какая у тебя машина в Америке? — спросил сосед, вылезая из смотровой ямы, где он менял масляный насос у «шестерки».

Я назвал. Он был в курсе всех марок американских машин.

— И ты для этого живешь в Америке? — поразился он. — На таких только навоз на дачу возят.

— Сейчас ты будешь писать, что счастье не в престижных вещах, что не надо встречать человека по одежке и прочие общеизвестные истины?

— Ни в коем случае! Если человек счастлив, что у него швейцарские часы (тут бы назвать марку дорогих часов, но я не в курсе, какие самые крутые), то я рад за него — должен же человек чем-то гордиться. Мне лично нравится минимализм, но это дело вкуса. Вот об этом я расскажу — не сочти, что я читаю мораль или призываю к чему-либо.

Минимализм

По законам природы с возрастом должен возрастать минимализм — в лучший мир ничего с собой не возьмешь. Когда смотришь на золотые хоромы олигархов, то сразу хочется поставить диагноз — они не вышли из детства, когда с восхищением любовались картинками с царскими дворцами, нарядными принцессами, причудливыми каретами в сопровождении всадников на вороных конях.

Я, похоже, с детством распрощался. Деловые вебсайты оцениваю по простоте навигации. С ужасом смотрю на яркие фотографии, завитушки, анимации и замысловатые меню, когда приходится угадывать, на что нажать, чтобы получить ответ на простейший вопрос.

Однажды мы с другом начали переписку. Настоящую, бумажными письмами. Учились мы в разных институтах, виделись редко, а мысли одолевали, казались важными, хотелось ими поделиться. Как же витиевато мы писали! Простой факт, что на девушек нет времени, превращался в трактат о роли женщин в жизни настоящих мужчин. А зимняя прогулка к дирижабельному заводу в Долгопрудном в письме оказывалась почти экспедицией Роберта Скотта к Южному полюсу. Предложения по две строчки с кучей прилагательных и деепричастий. Перечитывать это невозможно.

Сейчас стала нравится простота. Во всем — в текстах, фотографиях, быте, дизайне, еде. Даже в общении, когда не надо угадывать, что именно хотел сказать собеседник.

Еще история про минимализм

Теперь представь небоскреб в центре Миннеаполиса. Мы с другом-физиком пьем кофе в маленьком ресторанчике. Я рассказываю:

— Йоахим Клекнер, житель Берлина владеет 50 вещами, которых ему хватает для жизни. Минимализм, отказ от лишнего — его философия осознанного потребления.

— 50? — переспрашивает друг-физик. Потом уточняет:

— А кредитную карту надо считать вещью?

— Да.

— Тогда мне хватит десяти вещей.

Это так. В путешествие он отправляется только с кошельком и телефоном в кармане.