Соавторы Бога

Владимир Гурвич

Известный писатель Александр Радлов решает поправить свое финансовое положение. Он организует платный семинар для писателей по повышению мастерства. На его предложение откликаются очень разные люди: маститые литераторы, начинающие авторы, так и вообще люди, преследующие совсем иные цели. С самого начала на семинаре возникает острая обстановка. Радлов не скрывает, что не собирается никого щадить, бездарность и таланты находятся в вечной и непримиримой борьбе, но это не повод, чтобы смягчать свои оценки. Радлов намерен говорить всем правду об их даровании. Но даже он не мог представить, чем завершится эта его затея.

День первый

* * *

Радлов сидел на веранде и пил кофе. День обещал быть великолепным, если не считать слишком сильной жары. С утра на изумительно голубом небе ни единой тучки, легкий, летящий с моря поток воздуха, нежно обдувает тело. Вокруг замечательная пышная растительность, насыщающая окружающее пространство своим густым, приторным ароматом.

Радлов встал, прошелся по тропинке, полюбовался высоким и стройным, как модель, кипарисом. Рожденный в небольшом северном городке, где большую часть года земля покрыта снегом, он всю жизнь мечтал жить на морском берегу, в окружении яркой южной природы, где кружение белых хлопьев воспринимаются как экзотика или аномалия. И вот сейчас ему выпала такая возможность, хотя и не очень надолго. Честно говоря, он бы с удовольствием провел тут этот месяц в полном одиночестве, в этом замечательном, похожим на маленький дворец доме. А он никогда не жил во дворцах, хотя давно хотелось ощутить себе жителем такого вот жилища. Даже пробовал копить на это деньги. Но всякий раз они разлетались из его кармана, словно птицы.

Хотя с другой стороны так ли это важно, где жить и даже с кем жить. Он всегда жил по большому счету только с самим собой. Женщины, мужчины проносились по его жизни, как люди на карусели. Кто-то выпрыгивал из нее и задерживался рядом на какое-то время, но большинство так катались по бесконечному кругу.

Радлов снова сел за столик и налил себе кофе. Надо отдать должное этой супружеской чете, стараются они на славу. Вокруг идеальная чистота, все убрано, как в казарме. Вдобавок это женщина отлично готовит, один кофе чего стоит. За те два дня, что он тут находится, сумел убедиться, что с обслуживающим персоналом ему повезло.

Может, вообще все пройдет отлично, он проведет этот чертов семинар, положит в карман неплохую сумму, которая поможет ему выкрутиться до того момента, когда он напишет и издаст свой новый роман. А на это уйдет не меньше года, в последнее время пишется что-то медленно. Раньше перо скользила по бумаге значительно быстрей, иногда он даже за ним не поспевал. Но после успеха его последних произведений он не может позволить себе выдавать какую-нибудь туфту. Вот приходится подолгу корпеть над очередным творением, ставя непременную цель создать новый шедевр. А когда хочешь обязательно выдать на гора что-то великое, то задача усложняется в разы. Все по-настоящему великое рождается спонтанно, так как это произошло у него в первый и даже во второй раз. А вот в третий не очень получилось. Хотя критики и читающая публика приняли роман вполне благосклонно, кое-кто даже восторженно, сам же он сознавал, что по большому счету это если не неудача, то и подлинный достижением назвать нельзя. Кое-что действительно удалось, но совсем не в том объеме и не на том уровне, как замышлялось. Боязнь поражения висела над ним как дамоклов меч. И не позволял чувствовать себя раскованным, свободным. А ведь это главный залог получения максимального результата.

Но к его счастью почти никто этого так и не понял. Правда, были пару статеек, где проскальзывала эта мысль. Но серьезного резонанса они не вызвали. Если не считать у него самого. Он тогда подумал: в мире так мало подлинно проницательных людей их можно почти в прямом смысле сосчитать по пальцам. И такие, как он, этим и спасаются. Иначе все было бы для них гораздо трудней. Подлинные критерии понятны и известны единицам, остальная масса довольствуется возникающими смутными впечатлениями. И если действовать на них, то не так уж и трудно обнаружить ключ к вечному успеху. Тот, кто заставляет людей пролить несколько дополнительных слезинок, удостаивается несравненно большей похвалы, чем тот, кто пробуждает мысль. Сентиментальность всегда ценилась больше разума. И ничего не меняется, людям нравиться больше переживать, чем думать.

Радлов поморщился, этот настигший его поток мыслей был ему в данный момент неинтересен, он хлынул на него словно не своевременный дождь. Все он давно уже многократно передумал, а сейчас надо сосредоточиться совсем на другом.

Радлов увидел, как к нему направляется супружеская чета Ермаковых. Когда они позавчера познакомились, то он, по их словам, произвел на них неизгладимое впечатление. Оказываются, они оба поклонники его таланта. Правда, как он тактично выяснил, оба довольно смутно представляли, что же он такого написал. Но это никак не остановило поток их горячих заверений, что они читают его произведения от корки до корки. Через пару часиков, словно в доказательство, откуда-то притащили его потрепанный том и попросили дать им автограф. Что он и сделал, подумав при этом, что когда-нибудь они или их потомки выручат за это издание с его закорючкой баснословные деньги. Если, конечно, не выкинут его сразу после того, как он отсюда уедет. Что весьма вероятно.

Супружеская чета приблизилась к нему, но остановилась на почтительной дистанции.

— Александр Львович, как вам завтрак? — поинтересовалась Ермакова.

— Завтрак замечательный, Мария Григорьевна. Вы чудесно готовите. Наши гости будут довольны столом.

— Пора ехать за ними, — подал голос ее муж. — Самолет приземлится через два часа.

— Разумеется, поезжайте, Валентин Васильевич. Список прибывающих у вас?

— У меня.

— Можно еще раз взглянуть?

Ермаков поспешно достал из кармана смятый листок и протянул Радлову. Он пробежался по именам.

— Кажется, одного имени до вчерашнего дня не было? — удивленно посмотрел он на Ермакова.

— Вы правы, многоуважаемый Александр Львович, факс с этим именем пришел утром. Вы еще спали, и мы с женой решили вас по этой причине не будить.

— Это вы правильно решили, — одобрил Радлов. — «Шкурба Лада Вадимовна», — прочитал он. — Никогда не слышал этого имени. Откуда она взялась. Надо посмотреть в Интернете, может быть, там что-то о ней есть. А впрочем, не важно, скоро все узнаем. — Он вернул список Ермакову. — Езжайте, Валентин Васильевич. А вы, Мария Григорьевна, приготовьте праздничный обед.

— Уже готовлю. Мы знаем, как надо людей встречать. — В голосе женщины прозвучала гордость.

У маленьких людей маленькие амбиции, у больших людей большие. Но если рассудить, разницы никакой, подумал Радлов, наблюдая, как идет к машине Ермаков.

Он сел в автомобиль и быстро поехал по направлению к шоссе. Ну вот, скоро все и начнется, мысленно произнес Радлов.

— Александр Львович, — услышал он вдруг голос Ермаковой, — а это правда, что приедет Полина Бельская?

Радлов посмотрел на женщину.

— Правда, вы же видели, что она в списке. А вам нравится она?

— Я просто обожаю ее романы. Прочитал их все.

— Все? удивился Радлов. — Но ведь у нее их штук тридцать.

— Я прочитала все тридцать. Не могу оторваться. Я так счастлива, что ее увижу. К тому же она такая красивая женщина.

— Вы ее раньше видели?

— Нет, но на каждой книге есть ее портрет. Я прямо не могу глаз отвести, до чего красива.

На лице женщины проступил такое восторг, что Радлов даже немного усомнился, не обманывают ли его глаза. Он еще раз посмотрел на нее — и убедился, что глаза показывают то, что видят на самом деле. До чего же забавны человеческие существа, подумал он. Эта Бельская, наверное, обрадуется, когда найдет тут свою горячую почитательницу Интересно, а какого черта она записалась на семинар, хорошо известно, что эта дама вся в шоколаде. Успех, деньги, огромные тиражи — чего еще надо такой особе, как она? Впрочем, какой смысл гадать, скоро он все узнает.

— В таком случае вам действительно повезло, — сказал Радлов. — Счастье близко познакомиться со своим любимым писателем выпадает совсем немногим.

— О, я это отлично понимаю, Александр Львович! — даже взмахнула руками от переизбытка чувств Ермакова.

Радлов вдруг почувствовал, что не испытывает желания продолжать эту тему. Он посмотрел на безупречно голубое небо.

— Пока еще никто не прибыл, пойду, искупаюсь. — Он встал и, больше не смотря на женщину, с лица которой все еще не сошло восторженное выражение, направился в сторону пляжа.

Радлов лежал на горячем песке, его сознание было сковано сладкой дремотой. Внезапно оно оказалось потревожено чьими-то быстрыми шагами.

Александр Львович, — донесся до него встревоженный голос, — они приехали!

Радлов приподнялся на локтях; к нему быстро приближалась, можно даже сказать почти бежала Ермакова.

— Что случилось? — спросил он не слишком довольный тем, что его потревожили.

— Все приехали, ждут вас.

— Ах, черт! — невольно воскликнул он. — Как быстро пролетело время. Иду.

Под пристальным взглядом женщины Радлов оделся и направился к дому. Он вдруг пожалел об этой затеи, вряд ли из нее получится что-то путное. В конце концов, деньги можно было заработать и каким-нибудь иным способом. Когда к нему пришла эта идея, он сам ей удивился. Но затем решил, что в этом что-то есть. За свою жизнь он многим занимался, но в качестве ведущего семинара еще ни разу не выступал. А он всегда любил пробовать себя в новых, часто неожиданных ролях. Скучно и неинтересно все время находиться в одном образе, писателю просто необходимо периодически выходить из него. Это дает бесценный опыт. Вот сейчас он и будет его приобретать.

Радлов подошел к дому. На небольшой полянке стояло человек десять. Рядом с каждым расположился их багаж.

Да, пестрая собралась компания, мысленно отметил Радлов. Не так-то просто будет с ней управиться.

При виде его все, как по команде, замолчали и повернули головы в его сторону. Он оказался под прицелом сразу почти десятка пар глаз.

Внезапно Радлов вздрогнул. Его взгляд уперся в Велехова. Как он тут оказался, он, Радлов, точно помнит, что его не было ни в каких списках. Это сюрприз. Вот только вряд ли из серии приятных.

— Здравствуйте, господа, — поздоровался Радлов. — Рад, что все вы благополучно добрались до нужного вам места. Это случатся далеко не всегда. Но вам повезло. Будем надеяться, что везение не оставит вас и в дальнейшем. Валентин Васильевич, все ли приехали?

— Не совсем, — отозвался шофер.

— Как так, не совсем?

— Полина Бельская пока не прибыла.

— Почему?

— Она позвонила и сообщила, что немного задерживается. И доберется сюда самостоятельно.

— Когда?

— Этого она не изволила сообщить.

— Зато я вижу, у нас один новый, незапланированный прибывший, — повернулся Радлов к Велехову.

— Господин Велехов известил нас о своем прибытии в самую последнюю минуту. Я не успел вам доложить.

— А квитанцию об уплате он вам не показал?

Велехов двинулся к Радлову.

— Не беспокойся, Саша, я тут на законных основаниях, все уплатил. — Он протянул квитанцию Радлову.

— Отдай, Марии Григорьевне, здесь она ведет учет всех счетов. Благодаря этой квитанции тебя будут кормить все это время.

— Это радует, — насмешливо скривил губы Велехов.

Сколько раз он видел на его губах эту характерную для него улыбку. За эти годы она ничуть не изменилась, словно навечно приклеившаяся к лицу маска.

— Давайте с вами поступим так, — громко произнес Радлов. — Сейчас уважаемая Мария Григорьевна расселит всех по комнатам. Затем вы немного отдохнете, искупаетесь в море. После чего пообедаете. А зачем я побеседую с каждым по очереди. Во время беседы и познакомимся. Нет возражений?

Ответом стали дружные кивки головой.

— Значит, так и поступим. Так что до встречи. А пока я отдаю вас во власть нашей уважаемой Марии Григорьевны.

Радлов еще раз обвел всех вновь прибывших взглядом и направился в дом, в свою комнату.

После купания и долгого лежания под раскаленным солнцем он надеялся, что быстро заснет. Жара всегда навивала на него сон. Но прошло не меньше получаса, а он все также лежал с открытыми глазами. У него не было ни малейших сомнений, что причина его бессонницы — Велихов. Зачем он приехал, в последние годы они по молчаливому обоюдному согласию свели контакты друг с другом к минимуму. Не перезванивались, даже когда попадали на одни и те же тусовки, говорили о пустяках и совсем недолго. При первой же возможности расходились в разные стороны. Так какого черта он примчался сюда?

Меньше всего сейчас Радлову хотелось воскрешать воспоминания давно прошедших лет. Что было, то и было, этого не изменишь. Он знает, что виноват перед ним, И эта вина никуда не исчезла, все это время каждый из них помнит о том, что случилось тогда, в их уже довольно далекой молодости. Но в настоящее время все по-другому. Вот из этого и следует исходить. Каждый пошел своим путем. Причем, все эти годы они мало соприкасались, и никто не испытывал от этого большого огорчения. И так могло продолжаться еще долго. А теперь этот удобный для обоих статус-кво оказывается нарушенным.

У Радлова вдруг возникло сильное искушение немедленно отправиться к Леониду и попытаться все прознать про его явные и тайные намерения. Но он пересилил себя, вместо этого сунул в рот сигарету и закурил.

Курение успокоило его, он снова лег. И уже через несколько минут заснул.

Проснулся он от громкого стука в дверь. Радлов сел на кровать, не совсем еще понимая, что происходит. Сонная вуаль еще была накинута на сознание, хотя она уже прорвалась сразу во многих местах.

Всю жизнь Радлов приходил в ярость от того, если его будили в самый разгар сна. И сейчас он оказался во власти этих чувств. Он бросился к двери и со злостью распахнул ее. И застыл на месте — нос к носу он оказался рядом с Велеховым.

— Ты?

— Я.

Радлов несколько секунд стоял в нерешительности, не зная, что ему делать. Настроение говорить со старым другом не было никого. Но и выгонять его неудобно; он же полноправный участник семинара, деньги заплатил.

— Входи.

Леонид вошел в комнату и с интересом ее осмотрел.

— Да, я тебя спартанская обстановка. Прямо царь Ликург.

— Я нисколько не сомневаюсь в твоей эрудиции. Так что можно обойтись без путешествий в историю.

— Тогда переходим в настоящий день?

— Вот именно. — Радлов сел на кровать и показал Велехову на стул. — Не буду скрывать, что твое появление оказалось более чем неожиданным.

— Могу представить, — согласился Велехов. Он втянул носом воздух. — Чую запах табачного дыма. Значит, можно курить?

— Ты можешь делать тут все, сто угодно. Ты же за все заплатил.

— Это радует. — Велехов достал сигарету и закурил, не предложив сигарету Радлову.

Тот достал свою.

— Зачем ты пришел? — поинтересовался Радлов.

Велехов сделал удивленное лицо.

— Ты сам сказал, что хочешь со всеми познакомиться индивидуально. Вот я и заявился.

— С тобой мы давно знакомы.

Велехов пыхнул сигаретой.

— Это как посмотреть.

— А как смотришь ты?

— Мне давно кажется, что я тебя по настоящему никогда не знал. Хотя ты прав, было время, когда имел на этот вопрос прямо противоположное мнение.

— Будем вспоминать прошлое?

— Можно ли вспоминать то, чего никогда не забывалось. Тут явно логическая ошибка.

Радлов вздохнул.

— Мы будем повторять все сначала.

— Скажу тебе честно, не знаю. Хотя я приехал не для того.

— А для чего?

— Меня привела сюда работа. У меня проблемы в издательстве.

— Что-то случилось?

— Как тебе сказать, внешне вроде бы ничего. Все идет своим путем. Но продажи падают. Книг покупают все меньше. Еще пара лет — и я прогорю.

— Чем я могу тебе помочь?

— Вот за тем и приехал. Хотя чем можешь помочь, пока не очень представляю. Знаю одно: надо что-то срочно делать.

— Меня издавать, — усмехнулся Радлов.

Велехов покачал головой.

— В свое время я поклялся, что издавать тебя не стану. И не намерен изменять своей клятве.

— Твоя верность клятве вызывает уважение. Так в чем же твое затруднение?

— Понимаешь, каждый день в издательство присылают целую гору рукописей. Читаешь их, как проклятый, огромное количество, И чем больше читаешь, тем тоскливей становится. Вроде бы многие из них хорошо написаны, но при этом сплошная серость, повторение одни и тех же тем. Полное ощущение, что чем больше людей пишут, тем делают это все однообразней. Выбирать по большому счету не из чего.

— Так уж и не из чего?

Велехов пожал плечами.

— Разумеется, не без проблесков. Но они такие слабые и редкие. А мне ежемесячно на рынок надо не меньше двадцати новинок выбрасывать. Иначе мои затраты не окупятся. А где взять книги, которые точно купят?

— Могу лишь тебе посочувствовать.

— Не сомневаюсь, ты бы совсем не огорчился, если бы я разорился, — сказал Велехов.

— Не надо преувеличивать, — примирительно произнес Радлов. — Ты хочешь совсем смешать меня с грязью. Стоит ли ставить перед собой такие не благородные цели?

— Ладно, оставим, — посмотрел Велехов в окно, из которого открывался вид на море.

— Но что ты хочешь получить от семинара? — спросил Радлов, проследив за его взглядом.

— Если бы знать. Послушать тебя, ты же у нас мыслитель. А мне нужны, как воздух, свежие мысли. Может, с кем-то завязать контакт из присутствующих. Как видишь, ничего страшного для тебя.

— Как знать, — пробормотал Радлов.

— Но зачем ты затеял этот семинар. Что-то не припомню у тебя раньше желание кого-то учить. Наоборот, ты всегда ревниво хранил все секреты.

— У меня те же, что и у тебя проблемы, — тоскливое финансовое положение.

— Странно, ты же хорошо заработал на последних книгах.

— Хорошо, — подтвердил Радлов. — Но деньги имеют такое дурное свойство даже когда их много, они все равно кончаются. И ничего с ними не сделаешь.

— Понимаю, — задумчиво протянул Велехов. — О твоем романе с кинозвездой трубила вся бульварная и даже не совсем бульварная пресса. Могу представить, сколько он тебе стоил!

— С тобой приятно иметь дело, тебе даже ничего не надо объяснять. Ты все и так знаешь и понимаешь. Вот я и решил конвертировать свои знания в более зримую валюту.

— Но о чем ты будешь говорить?

— Понятие не имею.

Велехова удивленно посмотрел на своего собеседника.

— Ты не шутишь?

— Нисколько, дорогой. — Радлов вдруг повеселел. — Когда я пишу свои романы, то крайне смутно представляю, что там случится дальше. Так и здесь, придет время для семинара — будем разбираться.

— Выходит, ты совсем не готовился?

— Не совсем. Кое-что я почитал из того, что накропали мои семинаристы. Думаю, это поможет. В жизни как можно больше должно быть спонтанного. Только тогда можно достичь больших результатов. А ты хочешь все упорядочить. А упорядочение неизбежно приводит к застою. Твое издательство — тому доказательство.

Велехов посмотрел на Радлова долгим взглядом.

— Да, ты прав, ты всегда поступал спонтанно. Иногда, даже чересчур спонтанно. Я это ощутил на своей шкуре. Спасибо за беседу, было крайне поучительно.

Велехов встал и направился к выходу.

* * *

Лада уже не меньше получаса стояла перед зеркалом, покрывала лицо краской и недовольная достигнутым результатом, ее стирала. Она уже отчасти сожалела, что приехала сюда; когда она решилась на эту поездку, то надеялась, что контингент тут будет и многочисленней, и разнообразней, и солидней. А тут собрался почти один молодняк. Зачем он ей? Такого окружения ей вполне хватает и в Москве.

Хотя… Она задумалась. Этот мужчина, что сидел впереди нее, вроде бы то, что надо. И возраст подходящий, лет сорок пять, и внешность вполнбе приятная; смугленький, с густыми черными волосами с серебристыми нитями седины. И одет очень даже пристойно; уж в чем в чем, а толк в этом она понимает. Вроде бы все простенько: брючки, тенниска, но если приглядеться, то все самое фирменное и не дешевое. Пожалуй, с этим человеком ей будет о чем перемолвиться словечком. И еще этот главный здесь Радлов. Он тоже ничего, хотя не совсем в ее вкусе. Одет как-то небрежно; потертые джинсы, полинявшая майка, волосы плохо причесаны. Зато знаменитость, говорят его романы выходят даже в Америки. А там должно быть платят большие гонорары. Не то, что у нас. Да, его тоже не следует упускать из вида.

Итак, подведем Ладулька некоторые промежуточные итоги, мысленно обратилась она к себе самой. Есть два представителя мужского племени, на которых нужно тебе обратить внимание. Это вовсе не означает, что все остальные вне игры. Надо получше покопаться в этих экземплярах, глядишь, что-нибудь и отыщется путное.

В комнату заглянула Ермакова. Она бросила внимательный взгляд на девушку. И Ладе показалось, что ее глазах мелькнуло недоброжелательство.

Лада мысленно состроила ей физиономию. Очень ей важно, что думает о ней какая-то старуха. Но постаралась никак не выдать свои мысли. Вместо этого улыбнулась ей.

— Вас просит зайти к себе на беседу Александр Львович, — сухо проговорила Ермакова.

— Иду, иду, я уже почти совсем готова. Скажите, Александру Львовичу, что буду через несколько минуточек.

Ермакова как-то неопределенно посмотрела на нее и исчезла. Лада в последний раз взглянула на себя в зеркало. Кажется, выглядит неплохо, нужный эффект достигнут. Посмотрим, как отреагирует на нее этот Радлов. Перед тем, как выйти из комнаты, она бросила взгляд в окно и увидела того импозантного черноволосого мужчину, который ее заинтересовал. Радлов чуть-чуть подождет, сейчас у нее есть другой объект для внимания.

Лада выпорхнула их комнаты и вышла из дома. Велехов неторопливо шел по дорожке, погруженный в свои мысли. Девушка поравнялась с ним.

— Здравствуйте, какой жаркий день, — проговорила Лада.

Велехов посмотрел на нее и его взгляд оживился.

— Да, жаркий, — подтвердил он. — Не желаете пойти искупаться?

— Желаю, — грустно вздохнула Лады. — Но меня пригласил для беседы Радлов.

— Надеетесь, что он вам даст бесценные советы. — Голос Велехова прозвучал иронично.

Да, он, кажется, не слишком его любит, вихрем пронеслась у Лады мысль. Это нужно учесть.

— Надеюсь, — произнесла Лада.

— А вы тоже пишите?

— Пишу, — скромно опустила глаза девушка.

— И это можно посмотреть?

Лада сделала вид, что смущается.

— Мне еще так далеко до конца.

Велехов задумчиво смотрел на нее, его взгляд уперся в ее вызывающе торчащую грудь.

— Я тоже могу вам дать полезные советы. Когда-то и я писал.

— Правда! — сделала вид, что обрадовалась Лада. — В таком случае я непременно обращусь к вам. А пока мне надо идти.

Велихов направился к морю, а Лада к дому. При этом каждый думал о другом.

Почему-то Лада была уверенна, что для встречи с ней Радлов приоденется. Но он сидел в кресле качалке в тех же потертых джинсах и вылинявшей майке. При виде ее он даже не привстал. Только кивнул ей на стул.

— Давайте знакомиться. — Радлов бросил на лежащий рядом с ним на столе список. — Если не ошибаюсь, вы Лада Шкурба?

— Вы не ошибаетесь, Александр Львович, — лучезарно улыбнулась девушка.

Радлов вдруг придвинулся совсем близко к ней.

— И какого черта вы сюда приехали?

Лада посмотрела на своего собеседника почти в упор, но и не подумала отодвинуться даже на сантиметр.

— Учиться писать.

— Мне кажется, это занятие совсем не для вас.

— Почему вы так думаете? — удивилась его проницательности Лада.

— Интуиция, — пожал плечами Радлов. — Впрочем, не важно. Можно почитать, что вы пишите?

— Роман. Но я его только начала. Там еще совсем мало написано. Несколько страниц.

— По малому можно судить о большом. Иногда трех предложений достаточно, чтобы вынести приговор.

Лада опустила глаза к долу.

— Я еще не готова показать вам то, что пишу.

А не трахнуть ли ее прямо сейчас? прикинул вдруг Радлов. Не похоже, что она станет сильно возражать. Нет, он дал себе слово, что он тут не для того. И вообще, ему хочется отдохнуть от подобных отношений. С него пока хватит того, что было. Правда, надолго ли?

— Ладно, на первый раз достаточно, — произнес Радлов. — У нас еще будет время пообщаться. До свидания.

— До свидания, — встала Лада. Почему-то она осталась недовольной только что состоявшимся разговором.

* * *

Черницын вошел в комнату Радлова не то как-то нерешительно, не то как-то смущенно. Радлов пожалел, что заставил его прийти к себе, это он надо должен был идти к нему. Все же мэтр отечественной литературы, можно сказать почти классик. Когда-то он с увлечением читал его книги. Правда, было это очень давно, когда он, Радлов, был совсем юн. Став постарше, он потерял к ним всякий интерес и даже удивлялся, что могло его привлечь в произведениях Черницына. Теперь казались ему плоскими, лишенными подлинной мысли и воображения. Хотя Радлов отдавал себе отчет, что все же обладали определенными достоинствами, автор был наделен умением, как выстраивать сюжеты, так и вылепливать впечатляющие и достоверные характеры. Впрочем, с точки зрения Радлова, эти положительные качества стоили не так уж много. И все же, даже вопреки своему желанию, он чувствовал по отношению к этому человеку некоторое уважение. К тому же Черницын считался одним из самых богатых отечественных литераторов. И не удивительно, были времена, когда тиражи его книг зашкаливали за миллион экземпляров, а в магазинах за ними выстраивались очереди. Правда, все это было уже в прошлом, в последнее время Радлов не помнил, чтобы какой-то его роман вызвал пусть даже небольшой ажиотаж. Впрочем, может быть, он что-то и пропустил, он никогда пристально не следил за литературным процессом.

Радлов поспешно встал и пошел на встречу Черницыну.

— Добрый день, Сергей Юрьевич. Рад, что вы заглянули на наш огонек.

Радлову показалось, что Черницын подозрительно взглянул на него. И он понял, что маститый писатель боится оказаться тут предметом насмешек.

— Здравствуйте, Александр Львович. Вы, наверное, удивлены моим появлением.

— Не скрою от вас, удивлен.

Черницын кивнул головой.

— Так я и думал.

— Давайте, присядем, — предложил Радлов.

Они сели напротив друг друга. Радлов выжидающе посмотрел на своего посетителя, но тот молчал. И это молчание вызывало у обоих ощущение неловкости.

— Я так думаю, нам надо поговорить, — первым прервал его Черницын.

— Раз мы тут оказались оба, то полагаю, это было бы не бесполезно.

— Я должен дать вам объяснение, почему я тут.

— Сергей Юрьевич, вы ничего не должны. И можете ничего не объяснять. В конце концов, мне или кому-либо еще вовсе не обязательно знать мотивы вашего тут появления.

— Вы так думаете. — На лице Черницына отразилось колебание. — А знаете, вы правы, в таком случае я не буду ничего говорить.

Радлов почти кожей почувствовал, какое облегчение испытал его собеседник. Он всегда был равнодушен к таким писателям, как Черницын, но сейчас ему вдруг стало даже любопытно, что происходит с ним.

Радлов внимательно посмотрел на Черницына. Они встречались всего несколько раз, и Черницын всегда выглядел высокомерно, он смотрел на окружающих людей с высоты своего Олимпа. Но сейчас от этого выражения ничего не осталось, он выглядел растерянным, как человек, не знающий как ему поступить.

— Тогда о чем мы с вами будем говорить? — спросил Радлов.

— Да, знаете, давайте пока отложим все наши разговоры. У нас же будет еще время?

— Разумеется. Впереди у нас много дней. Вы планируете находиться тут все это время?

Черницын после небольшой паузы кивнул головой.

— Я отменил все дела. Между прочим, меня приглашали в Америку. А я поехал сюда.

— Для меня это большая честь, Сергей Юрьевич. — Это была ложь, никакой чести в этом Радлов для себя не видел, но он понимал, что если не скажет что-то подобное, Черницын обидится. Но если он надеется, что такое и дальше будет продолжаться, то лучше ему уехать прямо сейчас. Он не намерен его жалеть, кто кто, а уж этот наполненный спесью человек жалость не заслужил.

— Вы даже не представляете, как мне это приятно слышать, — произнес Черницын. — Не буду отнимать у вас больше времени. Мы еще непременно поговорим. — Он встал и направился к двери.

* * *

Едва Черницын вышел, как в комнату заглянула Ермакова.

— Хотите еще кого-нибудь пригласить, Александр Львович?

Радлов вздохнул. Это занятие стало ему уже надоедать. Но все равно выхода нет. Он взял со стола список и ткнул пальцем в первую же попавшую фамилию.

— «Константин Сальников», — прочел он. — Тащите, Мария Григорьевна, его сюда.

Женщина тут же помчалась выполнять поручение, Радлов же с тяжким вздохом достал из тумбочки книгу. Это был роман Константина Сальникова. Он его дочитал до пятидесятой странице, после чего с остервенением бросил. И как только ухитряются люди писать так скучно и неинтересно. Да это тоже по-своему талант, только наоборот. Ну что он ему скажет? Чтобы никогда больше не писал?

Константин Сальников выслушал женщину и кивнул головой.

— Сейчас иду, — сказал он.

Ермакова быстро удалилась. Ну вот, кажется, начинается то, зачем он приехал сюда. Он полон решимости взять по максимуму от затраченных им средств. И он заставить Радлова сделать то, что надо ему. Он, Сальников, видел, каким взглядом потчевал всех приехавших этот заносчивый тип. Без слов понятно, что он считает себя на голову, а то и на две выше всех. Пусть считает, его Сальникова, это меньше всего волнует. Но он не допустит, чтобы чванство помешало ему получить то, зачем он тут.

Он долго думал, прежде чем отправиться сюда, тщательно взвешивал все за и против, прежде чем принять окончательное решение. И дело заключалось не только в деньгах, хотя они были для него не маленькие. Этот Радлов очень дорого оценивает свои, судя по сумме, просто бесценные услуги. Но для него было крайне важно понять, какую пользу он может извлечь из уроков этого признанного всеми таланта. Хотя если говорить по правде, книги Радлову не так уж ему и нравились. Есть немало писателей не хуже его. Но почему-то западают именно на него. Ну и ладно, коли так, то он Сальников, должен выжать из него все. Может быть, другого такого шанса у него не будет. И сейчас он шагал к нему полный решимости выполнить то, что намечал.

Радлов при виде его сразу понял, что этот высокий, широкоплечий парень далеко не с самой тонкой резкой лица пришел с серьезными намерениями. Вот только пока не совсем понятно, чего же он хочет.

Взгляд Сальникова упал на лежащий на столе его роман. Радлов понял, что допустил оплошность; надо было его спрятать. А теперь придется о нем говорить.

— Вы читали? — напрямую спросил Сальников.

— Читал.

— До конца?

— Нет.

— Плохо?

— Скучно.

— Я знаю, — спокойно, как само собой разумеющееся проговорил Сальников. — Наверное, удивлены, как я это издал?

— Есть немного.

— Все очень просто, я это издал за свой счет.

— Понятно. За свой счет можно издать все, что угодно. Поэтому я всегда против такой практики.

— А что делать, если по-другому не получается?

— Можно вообще не издавать. Наверное, удовольствие влетело в копеечку.

— Все гады вытрясли.

— Зачем?

— Что зачем? — сделал удивленное лицо Сальников.

— Зачем вам нужны такие затраты? — пояснил Радлов.

— Я решил стать писателем.

— Но почему писателем, а не бухгалтером?

Сальников подозрительно взглянул на Радлова, пытаясь понять, не издевается ли тот над ним?

— Вы смеетесь? — Его глаза недобро сверкнули.

Радлов подумал, что с этим парнем надо быть поосторожней, кто знает, что у него на уме.

— Я пытаюсь понять ваши мотивы.

— А чего их особо понимать. Хочу быть писателем, зарабатывать на этом много денег.

— Но есть много других способов их зарабатывать.

Сальников резко замотал головой.

— Э нет, с меня хватит. Я по-разному пытался, чем только не занимался, сколько тяжелой работы перепробовал. Даже на Южный полюс в экспедицию нанимался.

— И что?

— Да, ничего хорошего, сплошные льды. Мне там не понравилось.

— Но что вы хотите от меня?

Сальников приблизился к Радлову.

— Научите меня писать. Так, чтобы можно было бы заработать много денег.

— То есть вам все равно писать хорошо или плохо, главное, чтобы хорошо за вашу писанину платили.

— Именно так. До всего остального мне нет дела. Вам же много платят, почему я не могу добиться того же.

— В самом деле, почему бы и нет? — Радлов вдруг стало как-то тоскливо. Впрочем, чувство оказалось мимолетным, и он без большого труда прогнал его.

— Вот видите, — обрадовался Сальников.

— Понимаете, литература такая вещь, когда далеко не все зависит от учителя. Ученик может оказаться совершенно не восприимчивым к его урокам. На самом деле, тех, кто способен их усвоить, единицы.

— Да что вы говорите, я бываю в книжных магазинах, там все полки завалены. Столько авторов.

— Авторов много. Но только это не имеет значения. Это всего лишь поток, который уносит время. Остаются единицы, им и достаются все сливки.

— Вам что ли? — сощурил глаза Сальников.

— Мне, — подтвердил Радлов. — Вы очень рискуете.

— Я привык рисковать.

— Нет, — покачал головой Радлов, — к этому виду риску вы не привыкли.

— Это что особый риск?

— Вы верно подметили. Там вы рисковали имуществом, деньгами, здоровьем, чем-то локальным. А тут вас поджидает глобальный риск, вас поджидает опасность разочароваться в себе. Совсем не редкость, что когда людей настигает подобное разочарование, они сводят счета с жизнью.

— Мне это не грозит, — уверенно произнес Сальников.

— Как знать. Никто себя до конца не понимает. И мы часто бываем неожиданными для самих себя.

— Хотите запугать? — зловеще посмотрел на Радлова Сальников.

— Только предупредить. Вы должны знать все возможные последствия.

— Со мной ничего не случится.

— Тем лучше. — Радлов вдруг почувствовал, что из всех, кто побывал сегодня в этой комнате, этот гигант утомил его сильнее всех. Даже Велехов меньше. — Думаю, на первый раз можно на этом завершить. Наша беседа оказалась очень содержательной.

— Я надеялся, что вы дадите мне первый урок.

«А я тебе его дал, — мысленно ответил Радлов. — Но ты, кажется, его не понял. Боюсь, и других не поймешь».

— Это была ознакомительная беседа. Я же должен понять, как с вами работать.

— Поняли? — подозрительно посмотрел на него Сальников.

— В процессе. Не все сразу.

— Хорошо, я понял, мне пора идти.

— Мы скоро увидимся.

Когда за Сальниковым закрылась дверь, Радлов почувствовал облегчение. Он лег на кровать и закрыл глаза. После этой беседы он должен отдохнуть хотя бы полчаса. А еще лучше час.

* * *

Шурчков закончил разбирать вещи и сел на кровать, недовольно смотря перед собой.

— Ну и теснотища тут, — пробурчал он. — Прямо как в тюремной камере.

— А что ты хочешь, — пожал плечами Карташев. — Все живут в такой комнате по одному, а мы вдвоем. Конечно, тесно. Как в студенческом общежитии.

— С тех пор прошло уже семь лет, а мы никуда не продвинулись, — снова пробурчал Шурчков. — Опять оказались в общежитии.

— Ну почему, у тебя вышло уже две книги. Это у меня пока круглый нуль.

— А какой результат. Как были нищие и никому неизвестные, так и остались. Как ты думаешь, этот Радлов нам поможет?

Карташов задумался.

— Вряд ли.

Шурчков удивленно уставился на него.

— Тогда, скажи, какого черта мы сюда притащились?

— Не знаю, у меня возник вдруг импульс, что я должен сюда поехать. А на счет пользы? Мы с тобой пять лет учились в Литинституте. И много от этого пользы?

— То была обязаловка. А здесь ее нет. Сами приехали, да еще за такие деньги.

— Да брось ты. Причем, тут деньги.

— Деньги всегда причем.

— Ладно, Игорь, не будем об одном и тот же. Вставай, Радлов нас ждет.

Радлов рассматривал вошедших в его комнату молодых людей. Более непохожую пару трудно было сыскать. Шурчков невысокий и толстый, с расплывшейся фигурой и квадратным лицом и с настороженным взглядом. Карташов довольного высокого роста, с тонкой талией и приятным, совсем еще юношеским лицом. И Радлов вдруг проникся к нему симпатией. Это было чисто бессознательное ощущение, но оно уже начало управлять его поведением. Он даже потом, на досуге, решил обдумать, как ему себя вести в этой ситуации.

— Я, так понимаю, вы друзья, — сказал Радлов.

— Мы вместе учились, — сказал Карташев, а Шурчков кивнул своей тяжелой головой.

— Это еще не повод для дружбы.

— Вам кажется, что у нас нет ничего общего? — спросил Карташев.

— У меня действительно появилась такая версия.

— Но мы уже семь лет снимаем одну квартиру на двоих. У каждого, правда, по комнате, но мы неплохо уживаемся.

— В таком случае вы всего лишь соседи.

— Это имеет значение? — спросил Шурчков.

— Вообще значение имеет все. Понимать это писателю крайне важно.

— В таком случае вы должны знать — мы друзья, — не слишком любезно посмотрел Шурчков на Радлова.

— Приму к сведению. А могу я узнать, что вы хотите получить от семинара?

— Ничего, мы хотим просто послушать, — быстро проговорил Карташев. — Я в восторге от ваших книг.

— Спасибо. — К своему удивлению Радлов вдруг ощутил волнение. Обычно он не слишком сильно интересовался чужим мнением о своих произведениях, даже если мнению были самыми хорошими. Но сейчас ему вдруг стало приятно.

Шурчков недовольно посмотрел на друга. И Радлов понял, что по этому вопросу у них совершенно разные позиции. Интересно. а есть ли хоть одна тема, по которому у них есть согласие?

— Нам нужно практическая польза, — произнес Шурчков.

— А можно уточнить, какая именно?

— Мы хотим писать не хуже вас. Вы нас должны научить.

— Научить — это без проблем. Проблема в другом — чаще всего польза от такого учения никакой. Люди учатся и делают то же самое. Может, иногда чуть лучше. А чаще еще хуже.

— Но тогда мы не понимаем смысл всего этого? — угрюмо произнес Шурчков.

— Вы тоже не понимаете? — посмотрел Радлов на Карташева.

Карташов взглянул на Шурчкова и ответил Радлову странным взглядом. И Радлов снова почувствовал, что они поняли друг друга.

— Знаете, Игорь, я прочел ваш роман. Он совсем не плохо написан. — Радлов замолчал. — Но ваш роман — это типичный роман потока. Он не выбивается из него ни одной строчкой. Он что есть, что его нет — разницы никакой.

— Я тебе это же говорил, — вдруг подал голос Карташев.

Шурчков метнул в него своим взглядом.

— Если однажды вы сами не выйдете из потока, никто за вас это не сделает, — сказал Радлов.

— Для чего же тогда нужны вы?

— Резонное замечание. Я и сам точно не знаю. Не исключаю, что вам я действительно не нужен. Но кому-то может и пригожусь. Владимир, — повернулся Радлов к Карташеву, — я не читал ни одной вашей строчки.

— У меня ничего не опубликовано, — вдруг покраснел Карташев.

— Это не важно. Но ведь вы же пишите.

— Пишу.

— Где-то я могу это почитать?

Несколько секунд Карташов молчал.

— У меня есть на флешке.

— Она у вас с собой?

— Да.

— Давайте, я запишу в свой компьютер.

Карташов поспешно вынул из кармана флешку и протянул Радлову. Тот переписал ее содержимое.

— Думаю, пока все, — сказал Радлов.

* * *

Радлов упал на кровать и несколько минут лежал с закрытыми глазами. С каждой минутой он все яснее осознает, что с его стороны эта затея была чистым авантюризмом. Ему казалось, что удастся провести семинар чинно, спокойно, не выходя за рамки интеллигентных разговоров. Но теперь он видит, как сильно заблуждался. Да тут намечается настоящий шабаш ведьм. Он как-то не до конца учел, насколько литературная среда взрывоопасна, ведь люди ставят на кон часто свою жизнь, связывают намертво судьбу с успехом на поприще литературе. А она балует только единиц, только избранных. А потому писатели, точнее те, кто себя к ним причисляет, готовы биться за удачу, как за свой последний и единственный шанс. Но теперь уже ничего не поделаешь, придется доводить задуманное до конца. С кем он там еще не беседовал?

Радлов взял список, пробежался по фамилиям. Неждана Букова, 22 года, прочел он. Его воображение в миг нарисовало ее образ. Какое милое и одухотворенное лицо. Так и кажется, что к его лепке приложили руки самые лучшие потусторонние ваятели.

Он всегда обожал такие тонкие, немного неземные лица, в них заключалось нечто таинственное, присутствие каких-то неземных сил. Возникало ощущение, что его обладатель явился откуда-то из неведомых космических пределов. Радлову вдруг стало интересно, насколько содержание совпадет с формой?

Букова вошла в комнату Радлова как-то незаметно, подробно солнечному лучу. Секунду назад ее тут не было — и вдруг она появилась. Девушка сделала несколько шагов и остановилась.

— Проходите, садитесь, Неждана, — мягко проговорил Радлов. Мельком он бросил на себя взгляд в зеркало — все ли в порядке? Перед ее появлением он переоделся и тщательно причесался. И сейчас остался довольным своим видом.

Девушка села, он тоже сел в метре от нее. Да, он не ошибся, мысленно суммировал Радлов свои впечатления, она не просто хороша, это что-то другое. Он вдруг поймал себя на том, что не знает, как говорить с этим небожителем.

— Неждана, я могу вас так называть? — спросил он.

— Конечно, Александр Львович.

Удивительно чистый и нежный голос, отметил он.

— Перед семинаром я искал произведения всех, кто записался на него. Разумеется, кроме известных авторов. Но я не нашел ничего вашего.

— А я ничего и не написала, — посмотрела она на него.

— Не написали? — удивился он — Но тогда, какой смысл в вашем тут появлении?

Ее глаза смотрели на него так, словно бы читали всего его мысли, сканировали все самые тайные помыслы.

— У меня есть предчувствие, что я должна писать. Вернее, это не предчувствие, я это просто знаю.

— Знаете, но откуда?

— Оттуда, — подняла Неждана глаза к верху.

— Тогда почему не пишете?

— Я еще не готова. Поэтому я здесь.

— А вы уверены, что это то место, где вам надо быть?

— Да. Я читала все ваши произведения.

Радлов вдруг почувствовал, как заколотилось у него учащенно сердце.

— И что вы думаете?

Неждана снова посмотрела на него.

— Вы тот, кто мне нужен на первом этапе.

— А на втором я вам не нужен?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Это должен быть кто-то другой. — Она задумалась. — Или дальше пойду я одна.

— А могу я узнать, почему я нужен вам на первом этапе и не нужен на втором?

— Вы очень хороший писатель, но когда вас читаешь не чувствуешь божественной искры. Вы весь в земном. Хотя вам, может быть, кажется, что это не так.

— Вообще вы правы, иногда, кажется. Но может быть, мы по-разному понимаем смысл божественной искры.

— Наверное, по-разному, — согласилась Неждана.

— В таком случае, как понимаете вы?

Неждана молчала, ее лучезарный взгляд, который был до того устремлен на него, вдруг исчез, как будто бы ушел в саму себя.

— Мне затруднительно это объяснить. Да и надо ли?

— Иными словами вы сомневаетесь, пойму ли я?

Букова опустила голову и кивнула.

— В общем, да.

— Но почему вы так уверены?

— Я вовсе не уверена.

— Тогда почему так предполагаете?

— Я же сказала, что читала все, что вы опубликовали, по несколько раз.

— И сделали вывод?

— Сделала. Только не обижайтесь.

— Вообще-то обычно обижаю я. Может потому, что сам жутко обидчивый. Но я попробую.

— Хорошо, тогда скажу. Вам кажется, что все можно объяснить и все понять, во всех ситуациях выстроить логические схемы. Даже тогда, кода вы пытаетесь выйти из этого круга, все равно вы начинаете возводить другой, может более больший, но по сути такой же. Вы где-то останавливаетесь и начинаете повторять все сначала. А мне кажется, нужно идти всегда дальше. Никогда и нигде не останавливаться. — Неждана вдруг замолчала и посмотрела на Радлова. — Я сморозила глупость?

— Вовсе нет. Это крайне интересно. Только не совсем представляю такую литературу. Хотим мы того или нет, но написать — это всегда остановиться. Такова уж специфика этого процесса.

— Наверное, вы правы, вы гораздо опытней меня. — Букова замолчала. — Но я так ощущаю. И только так собираюсь писать.

— В таком случае вы уверенны, что я вас смогу чему-нибудь научить?

— Уверенна. Только вы во всем мире и сможете. Больше никто.

— Неужели уж так один во всем мире?

— Другого я не нашла. Я целый год непрерывно читала книги, изучила десятки авторов. Вы один, кто нужен мне.

— Это большая ответственность, — с едва заметной иронией произнес Радлов.

Но девушка не приняла его иронии.

— Вы ничем мне не обязаны и я ничего не жду. Пусть будет так, как получится, — совершенно серьезно проговорили она. — Можно я теперь пойду.

Неждана встала и направилась к двери. Радлов смотрел ей вслед, что-то смутное, неясное стало заползать в его душу.

* * *

Радлов решил прийти на банкет последним. Все же он тут главный, и его приход должен стать не просто приходом, а явлением. Все остальные могут его немного подождать, и таким образом проникнуться значением его персоны.

Стол был накрыт прямо в саду под звездным шатром ночи. Все уже сидели на своих местах. Здесь же находилась и чета Ермаковых. Радлов позабавил их наряд. Ради такого случая они были одеты торжественно, вернее, то, как они это понимали; мужчина был в обычным, довольно мятом костюме, зато ворот украшала бабочка, а его супруга — в длинном, неопределенного фасона платье. По-видимому, она искренне считала этот наряд вечерним.

При виде Радлова все приветственно зашумели. Валентин Васильевич бросился к нему.

— Александр Львович, вот ваше место, — с почтением проговорил он.

Радлов сел во главе стола и обвел присутствующих взглядом. Все напряженно смотрели на него. Он понял: ждут его вступительное слово.

Ермаков налил в его бокал какого-то вина. Радлов поднялся со своего места.

— Друзья! Я не буду произносить длинной речи. Зачем мы тут собрались? У каждого своя цель, своя задача. Но есть нечто общее, что нас объединяет, это попытка углубить понимание мирозданья. Посмотрите вверх, на это феерическое зрелище, на этот парад звезд. В такие чудесные ночи нас озаряет понимание, насколько прекрасен мир, как чудесен он в своих проявлениях. Но утром это ощущение мы почему-то часто теряем. Свою задачу я вижу в том, чтобы оно не исчезало у вас ни на мгновение. И всегда бы присутствовала, когда вы садились творить. К сожалению, у большинства авторов, даже весьма талантливых, это проникновение в красоту, стремление к постижению загадочности мира отсутствует. — Радлов на секунду сделал паузу и посмотрел на Букову. Девушка не спускала с него глаз. Понимает ли она, что эту речь он произносит исключительно для нее? — И это обедняет их творчество, делает плоским и незначительным в не зависимости от успеха, размеров гонорара и писем почитателей. Я хочу, чтобы вы поняли, что литература — это в первую очередь способ понять самого себя, свое место в мире. И затем уже все остальное. И за то время, что мы проведем вместе, я постараюсь помочь каждому из вас определиться с теми вопросами, на которые он хочет получить ответ благодаря своему творчеству. Настоящий писатель отличается от его имитатора тем, что всегда ведет поиск неизведанного, а имитатор эксплуатирует то, что давно нашли другие до него. Предлагаю выпить за тех, кто готов отправиться в такой поиск.

Радлов наблюдал за присутствующими и видел, как постепенно стала пропадать скованность, начали завязываться первые связи. Из колонок вырвалась музыка.

— Давайте танцевать! — воскликнул Радлов. — Кавалеры приглашают дам.

Если когда-то Радлов и чувствовал стеснение в отношениях с женским полом, то эти исторические времена остались далеко позади. Но сейчас, направляясь к Буковой, он испытывал какое-то смятение. Ему пришлось преодолевать возникшую нерешительность.

Промедление оказалось роковым, его опередил Карташев. Он подскочил к девушке и пригласил ее на танец. И к досаде Радлова она мгновенно согласилась.

Радлов отошел немного в сторону и стал наблюдать за ними. Он не мог не признать, что возникшая только что пара крайне органичная. Оба стройных, с тонкими лицами. Даже по росту они идеально гармонировали; девушка доставала до подбородка своего кавалера.

Внезапно Радлов почувствовал, как кто-то подошел к нему. Он повернул голову и увидел направленный на себя испытующий взгляд Велехова.

— Не правда ли красивая пара, — произнес он.

— Красивая, — односложно подтвердил Радлов. Эта была не та тема, на которую он хотел говорить. Особенно с Велеховым.

— Я видел, ты хотел ее пригласить.

Он наблюдал за мной, понял Радлов.

— Это возбраняется?

— Смотря как посмотреть.

— А как смотришь ты.

— Старый козел нацелился на молодую козочку. Между прочим, я немного знаю ее родителей. Они богатые люди. У них особняк в одной очень хорошей стране.

— Зачем ты мне это сказал? — Радлов вдруг почувствовал, как стало нарастать в нем какое-то горячее, быстро воспламеняющее чувство. Только этого и не хватало.

— Да так, чтобы ты знал. Вдруг пригодится.

Радлов схватил Велехова за руку.

— Чего ты добиваешься?

Велехов попытался выдернуть руку. Но с первого раза не получилось: Радлов держал его крепко.

— Почему ты думаешь, что я должен что-то добиваться. У тебя разыгралось воображение.

Но Радлов не верил ему. Леонид сознательно его провоцирует.

— Ты, может быть, отпустишь мою руку. Или будем так ходить все это время, как влюбленная парочка? — насмешливо произнес Велехов.

Радлов отпустил руку.

Музыка кончилась, и пары распались.

— Не упусти свой шанс, — прошептал Велехов и быстро удалился.

Вновь зазвучала музыка. На это раз Радлов решительно двинулся к Буковой. Он не сомневался, что ему в спину смотрит Велехов. Ну и плевать на него.

— Неждана, могу я вас пригласить на танец?

Девушка улыбнулась кавалеру.

— Конечно. Буду очень рада.

От нее истекал едва уловимый запах нежных духов, и Радлов вдруг ощутил, что у него кружится голова. Нет, он должен обязательно взять себя в руки.

— Вы уже освоились здесь? — поинтересовался он.

— Да, тут замечательно. А вообще, я мгновенно осваиваюсь в любом месте. Я везде чувствую себя комфортно.

— Это очень полезное свойство.

— И я так думаю. У меня с детства было ощущение, что мир — это мой дом.

— Вот как! Вы не чувствуете себя в нем гостем?

— Нет. А вы чувствуете?

Вопрос застал Радлова врасплох. В самом деле, что он чувствует на сей счет? Мир всегда был для него полем сражения, на котором он должен одержать победу. Так он и двигался, от одной битве к другой. И даже, когда побеждал, не возникало чувства, что он, наконец, оказался где-то у себя. Скорей наоборот, очередная победа делала мир еще враждебней, так как добавляла врагов.

— Я победитель, — ответил Радлов. — Я ставлю на кон свою судьбу.

— Мне кажется, так никогда нельзя выиграть. Все равно однажды потерпите неудачу.

— Почему вы так думаете? — изумился ее словам Радлов.

— Не знаю, — не сразу отозвалась Неждана. — Но я в этом уверенна.

— Понятно, в вас говорит неземная мудрость.

— Мне всегда так казалось, что я выражаю чьи-то мысли.

С ней будет нелегко, подумалось Радлову. Он посмотрел по сторонам; в двух шагах от них танцевала другая пара — Велехов и Лада Шкурба. Они о чем-то оживленно ворковали. Интересно о чем? невольно возник у Радлова вопрос.

— Не боитесь. Люди терпеть не могут, когда в ком-то говорит неземная мудрость. Они и земную-то не переносят.

— Не знаю, может быть, и боюсь, — задумчиво проговорила девушка. — Но я приговорена.

Она произнесла это просто и спокойно, но Радлов невольно вздрогнул. Если это приговор, то какой?

Колонки замолчали. Пары разомкнули объятия. Радлов поймал себя на том, что он делает это одновременно с сожалением и без сожаления. Девушка все больше притягивала его к себе, но и вызвало настороженное опасение.

— А пойдемте к морю! — вдруг громко провозгласил Велехов.

Предложение вызвало всеобщее одобрение. Радлов почувствовал недовольство, он тут хозяин — и все инициативы должны поступать от него. Он хорошо знает Велехова, Леонид всегда стремится верховодить. Еще в институте он пытался быть во главе их студенческой кампании. И когда они считались друзьями, он навязывал ему свою роль предводителя. Кажется, и тут он прочь ее сыграть.

Все устремились к морю, и Радлову ничего не оставалось, как пойти вместе со всеми.

Вечер был тихий, море казалось разрезанной пополам светлой лунной дорожкой.

— А давайте купаться! — разрубил тишину вечера громкий возглас.

Рядом с собой Радлов обнаружил Сальникова. И по его виду понял, что тот изрядно пьян. И когда он успел набраться?

— У нас нет пляжных костюмов — возразил Шурчков.

— К черту костюмы, — грубо засмеялся Сальников. — Долой мещанские предрассудки. Купаемся голыми.

У Радлова вдруг проснулся интерес: а что последует дальше? Но пока никто не откликнулся на инициативу. Однако Сальникова это ничуть не остановило, в одно мгновение он сбросил с себя одежду и, сияя темноте ослепительно белыми ягодицами, направился в воде. Через несколько секунд послышался громкий всплеск, а затем целая череда радостных возгласов.

Внезапно Сальников выбежал из воды и, вцепившись, в Шурбу, попытался утащить ее в море. Визг девушки, кажется, прокатился по всему побережью. Сразу несколько мужчин бросились ее отбивать. Но разгоряченный винными парами Сальников не сдавался. Видно было, что он решил во что бы то ни стало утянуть свою жертву в морскую пучину. И хотя на другой стороне было несколько человек, он явно их пересиливал.

— Ну, помогите же, черт возьми! — закричала Лада.

Из толпы вылетело чье-то стремительное тело и бросилось на Сальникова. Тот отпустил девушку и ударил противника в лицо. Он упал.

Радлов вместе с другими бросились к нему. Только теперь он увидел, что это был Карташев. Тот держался за глаз.

Радлов выпрямился.

— Как вам не стыдно так себя вести. Идите в свою комнату и протрезвейте.

К его удивлению Сальников послушно направился в сторону дома, даже не вспомнив об одежде. Все почему-то молча смотрели, как он удаляется.

Радов обернулся и увидел, что возле Карташова сидит Неждана. Его пронзил укол ревности. Как-то нехорошо все начинается, посетила его непрошенная мысль.