Время Змея

Владимир Грузда

Город изменился. Полтора года исчезают жители. Разобраться в происходящем не позволяют. И источник запрета находится не только в материальном мире. Вступить в противостояние значит бросить вызов тайной религиозной организации и потусторонним силам. Только так можно прекратить исчезновения и спасти людей. Полицейский Рассказов готов. А вы?

© Владимир Грузда, 2021

ISBN 978-5-0051-7457-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Мужчина обливался потом. День выдался жарким, но пот казался холодным и липким. Ожидание неизбежного и окончательная утрата всякой надежды заставляли дрожать все тело.

Мир вокруг сиял светом и дышал теплом, но это обстоятельство не могло обмануть. Для него все оказалось кончено. Сколько раз он сам выслеживал добычу. Сейчас инстинкт охотника подсказывал — следят за ним. Его обложили, и накрепко захлопнули ловушку. Он это знал, так же как и знал тех кто за всем этим стоит. С ними он уже сталкивался. Проиграл тогда, проиграет и сейчас.

Он долго думал, куда же ему идти, и понял, что лучше встретить неизбежное в собственном доме. Спрятаться в Поселении Гражданской Помощи не удастся. Так же как невозможно бесконечно долго слоняться среди людей, которые и без того настолько погружены в собственный иллюзорный мир, что просто тебя не замечают. Нужно идти домой и достойно принять уготованное судьбой. Раз иначе нельзя. Раз по-другому просто не позволят.

Сегодня окончательно разрушилась всякая иллюзия и угас последний хрупкий луч надежды. Он стал пешкой в чужой, безумной, смертоносной игре. И оттого становилось горько. Мокро, липко и горько.

Как озарение прилетела шальная мысль: иногда пешка может стать ферзем и повлиять на общий исход битвы. Как хотелось в это верить. Но холодный пот все так же обильно стекал вдоль позвоночника, а тело била предательская мелкая дрожь. Чаще пешка так и остается пешкой.

Но еще можно разыграть все по умному. Сеть ему не заглушили — значит приготовили другой «подарок». Он сам охотник, знает как расставлять силки и маскировать их. Жертва должна чувствовать себя в своей среде, ощущать уверенность в полной безопасности. И тогда попадает в ловушку. Но сейчас это не так важно. Свободный доступ в сеть — хоть и маленькая, но все же возможность.

Привычным движением пальцев он активировал Устройство и сделал заказ обратного билета в Поселение. Теперь скрываться не имело смысла. Но еще призрачно маячил шанс — вдруг кто-нибудь догадается. И тогда его гибель хоть отчасти окажется не напрасной. Вдруг кто-нибудь все-таки встанет на его сторону, и тогда все не зря. Стоило ли надеяться на подобное в мире сконцентрированном только на себе и озабоченном только собой? Но именно в этом виделась единственная возможность. И ей стоило воспользоваться.

Мужчина зашел в магазин и купил продукты, к которым уже никогда не притронется. Спектакль предстояло разыграть до конца.

Затем быстро, ошибаясь и временами теряя основную мысль, он сформулировал сообщение на Устройстве. Оно уйдет адресату, если настанет конец. Конец непременно придет. Он это чувствовал, он полностью в этом уверен, и даже желал этого. Но все его существо все-таки цеплялось за это «если» и хотело продолжать жить. Хотя теперь жить уже не для кого, а значит и незачем. У него не осталось ни причин жить, ни надежды выжить.

Возле подъезда стоит устойчивый запах дешевой краски. Обычная краска, распыленная из баллончика. Но сейчас это дыхание близкой смерти. Яркая свежая надпись на стене кричит о жизненно важной в этот исторический период времени проблеме для человечества. Но теперь это уже не его проблема, и это уже не его время. Вот если бы у него оказался в руке нож!

До боли знакомый этаж. Дверь. За ней когда-то дышала жизнь. Теперь там жизни нет.

Только бы успеть.

На полу толстый слой пыли. Любой вошедший, безусловно оставит след.

Ясно различимые отпечатки чужих ног полностью выдавали постороннего. Никто не пытался скрываться, но и мужчина не смотрел по сторонам. Теперь уже не важно. Он прошел на кухню, положил пакет с продуктами на стол.

Он знал, что в квартире он не один.

1

Воскресенье 20 июля, 16:43

Защитные экраны вдоль высокоскоростного полотна железной дороги лишь изредка поблескивали в местах преломления лучей заходящего летнего солнца. Невидимые, они становились заметными только так: при молниеносном движении поезда, когда вектор движения состава образовывал с падающими лучами светила определённый угол. Но незаметные человеческому глазу силовые экраны присутствовали и постоянно обеспечивали надежную защиту от случайного или намеренного попадания на железнодорожные пути человека, животного или машины.

Экспресс из столицы мчался со скоростью 450 километров в час. Мимо проносились хвойно-лиственные дубравы, поросшие густой травой холмы, мелкие речушки и обширные поля золотящиеся пшеницей, созревающей кукурузой и начинающей вязаться капустой. Кое-где на полях виднелись разноцветные комбайны, пару раз очерчивали небосвод оросительные дроны. Буйная палитра сочных красок радовала глаз, а фермерская идиллия давала ясное представление о развитии области. Сельское хозяйство процветало, и это отражалось ни в сухих сводках официальной статистики, а виделось воочию.

Экран личного Нейронного Мыслеуправляемого Устройство, или в простонародии МУНа, невесомо накладывался на вид в перспективе и немного мешал свободному созерцанию красот природы. Но к такому способу восприятия мира человечество уже привыкло за десятилетие использования устройства. Картинка с виртуального экрана передавалась непосредственно на сетчатку глаза, и оба зрительных образа обрабатывались мозгом одновременно не совмещаясь и не накладываясь. Создавалось ощущение просмотра одного зрительного ряда несущего два разных рода информации. В этот же момент информационный поток поступал в нейронные цепи в гиппокамп, где происходила фильтрация пришедших знаний и перераспределение необходимого из кратковременной в долгосрочную память. Головной мозг сотрудничал с МУНом автоматически на уровне нейронных связей. Но при желании настройки менялись, ограничивая поток поступающей и обрабатываемой информации. Естественно подобное делалось лишь в исключительных случаях. Например как сейчас, когда хотелось иметь больший угол внешнего обзора, чтобы смотреть на всю эту красоту за окном воочию, а не через человеко-нейронный интерфейс. Для этого приходилось сузить виртуальный экран МУНа в правую верхнюю часть лица. А настройки потока установить на минимальном 20-ти процентном пределе.

Но даже такой фильтр не позволял мозгу оставаться в блаженной расслабленности. Из Нейросети постоянно шла все новая и новая информация о местности, объектах, исторические и географические данные, геолокация, реклама. Вот и сейчас перед глазами постоянно выскакивали информационные окна, и поток статистических данных продолжал вливаться в сознание, лишь отчасти оставаясь в памяти и подвергаясь осмыслению.

Тратить свое время на изучение информации из всезнающей Глобальной Нейросети в этот момент времени казалось чуть ли не кощунством. Созерцание природы вызывало благоговейный покой и умиротворение, которого в современном, бешено мчащемся мире так не хватало. Но просто так уйти от реалии современного мира не представлялось возможным. Нейросеть присутствовала везде и всегда, насыщая избыточной информацией.

Раскрылось очередное окошко, предоставляя пояснение виденному. Информация медленно вливалась в сознание, чутко реагируя на посылы головного мозга. В этот раз информацию допустили к осознанию: «Агрокомплекс „Сельская Идиллия“ полностью отказался от малопроизводительного труда и перешел на роботизированный цикл фермерского хозяйствования. Наш главный принцип: Совершенство во всем. А это значит: совершенный продукт требует совершенного подхода к труду. Мы сократили потери, чтобы улучшить качество».

Как подтверждение всплыли красочные таблицы, статистические данные, сравнительные диаграммы. Все это моментально заполнило разум, но тут же стерлось из памяти за ненадобностью.

— Да-а, раньше эти поля обрабатывали люди!

Прозвучавшая фраза словно вырвала молодого человека из блаженной дремы. Он оторвался от созерцательного любования природой и внимательно посмотрел на соседа по купе. Тому, по всей видимости, тоже надоело сидеть в своём виртуальном коконе-кресле, испытывая на себе десятки видов расслабляющего массажа и просматривая интерактивные фильмы и ток-шоу.

Двое других попутчиков с видимым удовольствием коротали время путешествия, изолировавшись от окружающего мира.

В голове у молодого человека, блаженно созерцавшего проносящиеся за окном экспресса сельские картины, промелькнула мысль, что попутчики до сих пор даже не перекинулись парою фраз. Хотя провели в пути долгие несколько часов. И это тоже данность современного бытия. Парень быстро глянул на собеседника. При иных обстоятельствах в подобной ситуации стоило отделаться какой-нибудь вежливой, ничего не значащей репликой, чтобы заглушить разговор на корню. Но выражение глаз соседа по купе вызвало у него интерес. В них читалась неподдельная грусть. Явный контраст между высказанными словами и застывшим взглядом наталкивал на определенные выводы. Следуя своей выработанной за годы учёбы и практики привычке, молодой человек спросил:

— И кто же сейчас их обрабатывает?

Парню исполнилось двадцать три, но хорошо тренированная и не по годам развитая мускулатура, манера держаться и осанка позволяли ему казаться старше. В умном взгляде серых глаз бурлила масса юношеского энтузиазма и любопытства, а кроме того серьезность человека уже кое-что повидавшего на своем еще недолгом веку. Его собеседник выглядел на сорок. Черты лица и весь его облик внушали расположение и доверие. То как он себя держал, какие короткие и уверенные жесты использовал, как излагал свои мысли демонстрировало решительность и твердость характера. А вот во взгляде стальных глаз залегла тоска, окрашенная тщетно скрываемым разочарованием.

В ответ на заданный вопрос мужчина невесело усмехнулся:

— Видите эти комбайны? Ими управляет умная программа, загруженная в какой-то умный компьютер за сотни километров отсюда.

В серых глазах молодого человека вспыхнул огонёк прозрения. На тонких, плотно сжатых губах отразилось подобие снисходительной улыбки:

— Вы противник прогресса?

Вопрос прозвучал больше как утверждение, но в таких же серых, отливающих сталью глазах мужчины мелькнуло понимание. Теперь это тоже реалии современного общества.

— Меня зовут Владимир Лисов. Пять лет назад я работал начальником агрокомплекса, мимо которого мы сейчас проезжаем.

Он говорил без бахвальства, просто констатировал факт. Скорее всего ради знакомства, а не для поднятия собственной значимости в глазах собеседника. Молодой человек, уже научился определять за словами суть и смысл послания. Сказывались профессиональные навыки и ещё небогатый, но всё же опыт.

Владимир демонстративно отключил МУН, и молодой попутчик, следуя негласному этикету, также перевел устройство в спящий режим. Хотя очень подмывало соединиться с Глобальной Нейросетью для подтверждения полученной от старшего собеседника информации. Пальцы сами тянулись к микропульту. От выработанной годами использования МУНа привычки отказаться было непросто.

Но и не доверять Владимиру не имело никакого смысла. Очевидно, что тот не собирался вводить собеседника в заблуждение. В данном случае с его стороны чувствовалось явное желание просто поговорить.

— Сергей Рассказов, — представился молодой человек и замолчал, отдавая инициативу в разговоре старшему попутчику.

— Тогда здесь работало больше тысячи человек. Сейчас из всего персонала осталось четыре оператора. Они смотрят за всем комплексом. Остальное делают машины.

За словами чувствовалось разочарование и даже хорошо скрываемая злость. Сергей догадывался о причине таких эмоций. Глобальная роботизация не оставляла безучастным ни одного гомо сапиенса, даже если пока и не касалась напрямую. Процесс замещения людей умными машинами продолжался и очень скоро обещал вмешаться в судьбу каждого. Агрокомплекс «Сельская Идиллия», согласно рекламе, этот процесс уже победно завершил.

— Все что делают люди, — продолжал Владимир, — лишь следят за работой компьютера. А всю организацию процесса Агрокомплекса осуществляет программа без участия человека. Люди лишь придаток машины!

Слова прозвучали жестко. Чувствовалось, что за ними стоит обдуманная и сформированная философия. В последние годы, когда из многих сфер деятельности машины полностью или частично вытеснили живых людей, в обществе после короткого ликования и воодушевления началось активное неприятие этого процесса. Степень и форма неприятия кардинально отличались: от тихих бесед за чашкой чая до митингов и демонстраций. Кое-где даже создавались террористические организации, объявившие машинам бой. По всей видимости это обязательная обратная сторона медали. Через это им всем нужно пройти. Этим необходимо переболеть.

И конечно же, как всегда, легко рассуждать об этом философски, являясь сторонним наблюдателем, и совсем другое дело — высказываться будучи человеком вовлеченным в сам процесс. Но Сергей попробовал:

— Это же здорово! Мы достигли такого развития, что освобождаемся от тяжелого монотонного труда.

— Да? — мужчина с вызовом поглядел на молодого попутчика. — Освобождаемся для чего? Я, тысяча работников Агрокомплекса, пятьдесят миллионов россиян — официальные безработные. Свободны для чего?

— Простите.

— Можно на «ты». — смягчаясь сказал Владимир.

В купе повисло молчание. Словно уловив общее гнетущее настроение, солнце скрылось за облаком. Легкая тень накрыла несущейся поезд, погрузив его в непривычный после яркого света полумрак.

— Сергей, а ты чем занимаешься, если не секрет?

— Служу в полиции. Закончил учёбу в Институте и еду к месту прохождения службы.

— Полицейский? — удивился собеседник. — Думаешь нашему городу нужны новые полицейские? Извини за прямоту. Но нам говорят, что сейчас снижение преступности. Скоро полицейских будут переучивать на гражданские специальности. Или вообще уволят. Считаешь, что принял правильное решение вернуться на службу домой?

Слова попутчика заставили на миг задуматься. Сергей рассеянно поглядел на проносящиеся за окном сельские пейзажи. Этого мига оказалось достаточно, чтобы вновь утвердиться в правильности избранного пути.

Решение вернуться на службу в родной город принималось осмысленно, без излишней эмоциональности и предвзятости. Сергей размышлял о возвращении все время обучения. Последние два курса учёбы он внимательно следил за обстановкой в области и городе. Замечал положительные изменения и улучшение криминогенной обстановки. Несомненно, это радовало всех добропорядочных граждан. И его в том числе. Но с другой стороны такая положительная тенденция настораживала. Ведь ему, как сотруднику следственного отдела, оставалось мало возможностей проявить себя и добиться значительных результатов. А также ставило под угрозу сокращения из-за отсутствия в надобности людей данной профессии. Поэтому правомочность вопроса попутчика не вызывало сомнений.

Но Сергей при принятии судьбоносного решения никогда не рассматривал собственный выбор с этой перспективы. Главное, что мотивировало его — желание навести полный порядок в родном городе. Это желание завладело им с детства. И эту мечту он предавать не собирался.

Не так давно, на рубеже веков, город прославился своими Организованными Преступными Группировками (ОПГ), позже громкими экономическими преступлениями и перестрелками между бизнесменами, пытавшимися подмять под себя конкурентов. Когда навели порядок и в этой сфере, оказалось, что город стал плодоносной почвой для киберпреступников и интернет мошенников. Сколько Сергей себя помнил, постоянно боролись с какими-то серьезными преступными сообществами. Побеждали одних, появлялись другие, и всё шло по новой. Желание разорвать этот порочный круг зрело и росло в Сергее вместе с его собственным взрослением и ростом. Разгул преступности всегда возмущал его душу. А когда два года назад он заметил явные положительные тенденции в родном городе, это еще сильнее побудило молодого правоохранителя ринуться в бой, чтобы окончательно свалить колосса.

Слушая сердце и разум, молодой полицейский осознавал, что от много готов отказаться для достижения этой мечты.

Владимир, заметив заминку, понимающе кивнул. Замешательство собеседника он истолковал по-своему.

— Когда армия и полиция станет роботизированной, чем ты будешь заниматься?

Вопрос оказался непростым. Так прямо Сергей себе его не задавал. Он имел причины пойти служить в полицию, страстно желал бороться с несправедливостью и злоупотреблениями. Мечтал полностью искоренить преступность и окончательно оздоровить общество. Хотел биться до победного конца. Но увидеть со стороны как андроиды-полицейские изолируют последнего преступника на земле, точно не являлось его мечтой.

Сергей улыбнулся, помня, что искренность всегда подкупает собеседника и располагает к взаимной откровенности. Особенно откровенничать с Владимиром не планировалось, но профессиональный навык молодой полицейский старался довести до автоматизма.

— Как-то не задумывался об этом. Но я родом отсюда, поэтому возвращаюсь служить в свой город. А по поводу роботизации считаю, что этот процесс растянется на десятилетия.

— Многие думают, что это будет когда-то… Случится с кем-то… Правда жизни в том, что это касается каждого!

— Ну можно найти положительные стороны. Появится больше времени для хобби, для творчества.

Владимир понимающе кивнул:

— Человечество всегда мечтало иметь много свободного времени для путешествий, творчества и отдыха. Но получив все это оказалось, что мы не умеем этим распоряжаться.

Мужчина смотрел в окно невидящим взглядом. Он полностью погрузился в себя, словно забыл как это общаться глядя друг другу в глаза. Казалось он видит картину, пересказом которой сейчас и занимался. Его голос звучал монотонно и однообразно:

— Одни вместо путешествий уходят в иную реальность, — Мужчина кивнул на соседей по купе, закрывшихся в своих виртуальных коконах. — Озабочены поиском новых чувственных развлечений, бессмысленных виртуальных приключений. Другие вместо творчества погружаются в алкогольный или наркотический дурман. Вместо новых свершений, пребывают в лени или исполняются агрессии. Начинают вести себя асоциально. Третьи ищут утешение в религии. Похоже это даёт хоть какой-то смысл нашему праздному существованию. И это в наш-то Технократический Век!

Сергей видел, что они находятся в совершенно противоположных концах мировосприятия. Наверное всегда существовала и будет существовать неразрешимая проблема отцов и детей, когда новое поколение не понимает старое и наоборот. Сейчас перед ним сидел человек, глубоко разочаровавшийся в современном обществе, с теплотой вспоминающий о безвозвратно ушедшем прошлом. Человек смиренно переносящий происходящее, способный лишь на ничего не меняющий разговор с любым кто готов слушать.

Себя же молодой человек не мог причислить ни к тем кто вздыхает по безвозвратно ушедшим дням, ни к тем кто восхищенно глядит в будущее. Родившись в эпоху без МУНов, первое вживленное в тело мобильное устройство старого образца он получил уже в раннем детстве. А ещё через пять лет на волне всеобщей имплантации нейропорталов и подключения МУНов Сергей вместе со всем человечеством шагнул в новую эпоху. И, справедливости ради, никогда об этом не жалел.

Нейросистемы заинтересовали человечество более сотни лет назад. За это время они нашли свое применение во многих сферах, в том числе разработках и реализации программы искусственного интеллекта. Способности нейросетей к обучению, адаптации, анализу и быстрой передаче информации являлись огромным плюсом. Но прорывом практического и повсеместного применения стало открытие возможности объединения множества отдельных нейросистем в единую сеть, названную впоследствии Глобальной Нейросетью и заменившей собой все остальные базы данных. Человеческие органические нейросистемы соединялись с искусственно созданными в продуктивном симбиозе. Каждый человек становился ходячей антенной и процессором, включенным в мировую Глобальную Сеть. Это существенно снижало расходы, обеспечивая беспрецедентное территориальное покрытие, беспрерывный сигнал и бесперебойную работу на огромных скоростях передачи. МУНификация, как потом назвали это историческое событие, обеспечила новый скачок развития.

Вполне естественно, что, взбираясь на новую вершину развития, человечество, как и всегда, сталкивалось с социальными и этическими проблемами. Но сам технический прогресс, вершиной которого стало создание Глобальной Нейросети, однозначно принес благо и совершенно изменил человечество.

— Я считаю, что каждый вправе сам решать как он будет жить! — Сергей откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки. Владимир снова понимающе кивнул:

— Нас десятки лет учили индивидуализму. Им заражены все от простого менеджера до ответственного чиновника. Главный принцип — чтобы мне было хорошо. Эпоха индивидуализма достигла пика, и сейчас мы пожинаем плоды. Коммуникация между людьми разрушена. Общественных и социальных связей нет. Все заполнила Сеть. Но как личность человек никому не нужен!

— Мне кажется, ты сгущаешь краски! — безапелляционно заявил Сергей.

— Ты думаешь, человек кому-то нужен в этом мире?

Рассказов удивлённо поглядел на попутчика. Владимир не ждал ответа и заговорил сам:

— Пока человек работает он нужен государству или обществу. Но с развитием роботизации удержаться на рабочем месте всё проблематичней. А значит и как налогоплательщик в скором времени человек перестает быть интересен. И что потом? Мизерное социальное обеспечение. Уход в иной «лучший» виртуальный мир. Прозябание в Сети. Люди потеряли чувство товарищества, коллективизма! Каждый думает, как бы сохранить своё рабочее место. И чем меньше живых конкурентов, тем лучше.

— А почему кто-то должен думать о других? — категорично заявил Сергей. — Любой сам все может решить. И должен! Если человек что-то из себя представляет — он и сам всего добьется!

Владимир покачал головой:

— Раньше говорили «один в поле не воин».

— То было раньше. — отмахнулся Сергей, — Сейчас другие времена. Люди могут подвести. У кого-то не хватает воли, у кого-то своя корысть. Если надеяться на других очень легко проиграть. Рассчитывать можно только на себя.

— Но а как быть с командным духом?

— Если для достижения общей цели-это нормально. Ну а так: каждый сам за себя.

— А дружба?

От этого вопроса защемило сердце. Сергей надеялся, что все давно прошло, но оказывается сердечные раны продолжают кровоточить и по прошествии долгих лет. Тем не менее ответ на этот вопрос он знал:

— Друзья такие же люди, и тоже могут подвести. Нет, нужно надеяться только на себя!

— Вот это позиция современного человека, — старший попутчик сцепил руки в замок, сложив их на животе, — Эпоха индивидуализма. Ты сам должен со всем справиться. Не справишься — тебя заменит робот!

— Такое сейчас время. А ты что предлагаешь? Остановить роботизацию?

— Навряд ли это возможно, — Владимир говорил твердо и уверенно. — Да и главная проблема не в этом. Люди перестали жить по-настоящему. Живое общение стало редкостью. Большую часть жизни мы проводим в Сети. Люди перестали встречаться, создавать семьи, рожать детей. Все замкнулись на себе, замкнулись в Сети.

Рассказов скептически фыркнул, достаточно громко чтобы услышал собеседник. Но такая реакция Лисова не смутила, он продолжал:

— Нам не интересен человек по соседству. Простой пример. Полтора года назад у нас в городе прокатилась волна самоубийств. Так в этом никто даже разбираться не стал! Никому человек не нужен!

После этих слов удержаться от подключения к Сети оказалось невозможно. Не стесняясь Рассказов активировал МУН и вошел в Сеть.

Владимир заметил манипуляцию собеседника с МУНом и невесело усмехнулся:

— У нас в городе люди не только работу теряют, но и массово пропадают. Похоже это тоже никого не интересует!

Сеть выдавала красноречивые данные. Полтора года назад в течении трех месяцев покончили жизнь самоубийством 648 человек. Рассказов имел доступ не только к общегражданской Глобальной Сети, но и к Оперативной Сети правоохранительных служб. Поэтому видел официальные заключения о происшедшем и материалы по проведению следственных действий. Эту информацию Сергей уже знал. Изучал, размышляя о переезде. Но сейчас взглянул на статистику по-новому. И общее представление снова вызвало непонимание и подняло вопросы, на которые не оказалось ответов в официальных источниках. Успешные, физически и психически здоровые люди, не участвовавшие в каких-либо суицидных сообществах практически одновременно решили уйти из жизни. Следствие не смогло выяснить причину массового помешательства. Все дела оказались закрыты за отсутствием состава преступления.

Затем за последние полтора года в городе пропало 296 горожан. Цифры с одной стороны казались обычными, но настораживало, что до сих пор никто из пропавших не объявился не живым, не мертвым. С другой стороны число числящихся в розыске, а также без причины покинувших город и до сих пор нигде не объявившихся, удивляло. Ведь количество ежегодно пропадающих людей в эпоху МУНов резко сократилось. Невозможно представить, что нормальный человек откажется от Нейросети и уйдет в полную изоляцию. Таких ярых противников развития существовало единицы. Стоило учитывать незначительное количество неизлечимых психических больных способных забыть про МУН на долгое время. Но почти 300 человек, отключивших МУНы и спокойно живущих без них, представлялось с трудом. Особенно настораживало почему до сих пор не обнаружены тела ни одного из пропавших. Постепенно, спустя 12 месяцев после объявления в розыск, многие из них признавались умершими. Но общую ситуацию это не меняло. Горожане пропали и найти их не представлялось возможным.

За окном проносились залитые летним солнцем луга и далекие утопающие в зелени перелески, неровными клиньями вторгающиеся на пахотные поля. Во всем этом буйстве красок ощущалась страсть к жизни и спокойная уверенная радость.

В купе экспресса повисло тяжелое молчание и угрюмая задумчивость.

Рассказов помассировал подбородок и поглядел на Лисова:

— Полагаю этому есть какое-то объяснение.

Владимир улыбнулся в ответ:

— Я его уже озвучил!

Сергей одарил соседа по купе недоверчивым взглядом.

— Мне кажется, тебе ещё много чего нового придётся узнать в будущем, Сережа. — поучительно заявил Владимир, чем лишь раззадорил молодого собеседника.

— Как и любому другому человеку, я полагаю. — парировал Сергей, недовольный снисходительным тоном собеседника. — К сожалению, очень многие боятся перемен!

Владимир снова понимающе кивнул:

— Как всегда. Есть противники и есть сторонники. Нет ничего нового под солнцем! В такой реальности мы все живём!

— А по мне так некоторые не живут, а пытаются бежать от этой реальности, — запальчиво сказал Рассказов, чувствуя, что начинает терять терпение от наставнического тона старшего попутчика.

— От такой реальности, как говорится, не грех и убежать.

— А меня такая реальность вполне устраивает!

Пейзаж за окном начал стремительно меняться. Вначале появились одинокие строения. Затем потянулись серые городские застройки, плотной стеной несущиеся навстречу заметно сбавляющему скорость составу. Поездка завершалась, так же как и беседа. Каждый остался на своих позициях и в своих убеждениях. Что совершенно ничего не меняло в судьбах человечества.

2

Воскресенье 20 июля, 18:40

Круглые башенные часы вокзала — олицетворение железнодорожных традиций прошлого — гулко отбили новый час. В этот миг к платформе с легким шипением прибыл экспресс из столицы и на перрон начали выбираться прибывшие пассажиры. Экспресс прибыл на конечную станцию, а потому обычной сутолоки на входе-выходе в вагоны не наблюдалось. Немногочисленные встречающие терпеливо дожидались приехавших, а вновь прибывшие пассажиры неторопливо покидали уютные вагоны поезда, на многие часы ставшие их временным домом.

Как заметил Сергей, приехавшие пассажиры практически не обращали внимания на окружающих. Каждый находился в своём микромире, бродя в бескрайних просторах Глобальной Сети, общаясь с виртуальными друзьями и совершенно не замечая реальных и живых соседей.

Сергей и Владимир выбрались из кресел и молчаливо покинули вагон. На перроне сосед по купе протянул руку для рукопожатия и, кивнув на прощание, растворился в толпе. Сергей выбрался из вагона одним из последних и на мгновение замер на перроне, вдыхая свежий вечерний воздух. Пять лет назад, таким же летним вечером, он уезжал с этого вокзала на учебу в столицу. Настало время возвращения.

За прошедшие годы вокзал не реконструировался, но Сергей отчетливо замечал положительные изменения. И посадочные площадки, и информационные стойки, и многочисленные киоски выглядели опрятнее и чище. Создавалось впечатление, что весь вокзал только что умело обработала серьезная клининговая компания. В подтверждение его размышлений мимо прокатился робот уборщик, с наслаждением всасывая невидимый глазу мусор и оставляя за собой широкий благоухающий след. С противоположной стороны перрона ему навстречу двигался такой же раскрашенный в яркие цвета аппарат. Насколько мог видеть Рассказов, на других платформах осуществлялась такая же деятельность. На поддержание порядка здесь не скупились и не экономили.

Похоже Система Ежеквартальной Отчётности, которой так боялись чиновники всех рангов, начала давать результаты. Желание пускать средства и ресурсы «налево» у уполномоченных и ответственных лиц пропадало, так как каждые три месяца им предстояло держать ответ за свои действия и решения перед беспристрастным и неподкупным детектором лжи.

Систему ввели в строй несколько лет назад. Чиновничий аппарат резко изменился, и результаты стали очевидны всем. Преобразилась не только столица, но и все российские города, посёлки, деревни и хутора. В государстве началась новая, невиданная досели эпоха некоррумпированного управления.

Но, вспомнив о СЕО, Сергей, несмотря на комфортные температурные показатели на вокзале, моментально вспотел от недавно пережитого личного знакомства с системой.

По последним рекомендациям Антикоррупционного Комитета проверку на детекторе лжи обязали проходить всех выпускников Министерства Обороны, МВД и других силовых ведомств. Это делалось, чтобы все понимали свою степень ответственности перед обществом. Молодые люди отнеслись к этому со свойственной возрасту лёгкостью, но когда новоиспеченные офицеры увидели посеревшие лица коллег выходящих из кабинета после процедуры, отношение ко всему происходящему резко изменилось.

В казалось бы простых, незамысловатых вопросах не замечалось ничего необычного, но умная система проверяла и анализировала десятки параметров изменения температуры кожи, сокращение сердечной мышцы, мельчайшие изменения интонации и тембра голоса. Более того происходило воздействие на нейронном уровне, так что человек самостоятельно рассказывал то, что при обычной беседе попытался бы упустить из виду или переиначить.

Сергей вспомнил, что СЕО «вынудило» его рассказать о списывании экзаменационной работы на третьем курсе. Пережитые после этого терзания, страх возмездия, а теперь воспоминание обо всём этом мелкой дрожью пробежали по телу. Вновь пережить подобное не хотелось. Но СЕО потому и называлась Ежеквартальной, что её предстояло проходить каждые три месяца. А значит степень желания нарушать и обманывать должна неизменно снижаться вплоть до полного искоренения.

Противники до сих пор заявляли, что СЕО — это лишь форма тотального контроля и нарушение гражданских прав. Якобы, государство не имеет права заставлять человека свидетельствовать против себя. Рассказов как юрист это понимал, но видел в данной системе больше пользы, чем вреда. Он руководствовался принципом: если совесть чиста тогда и скрывать нечего.

Воспоминания отступили так же быстро, как и нахлынули. Рассказов удовлетворенно огляделся вокруг. То, что он видел на вокзале, только подтверждало информацию о развитии города. Даже внешний вид горожан — их одежда, манера поведения и выражение лиц — говорил, что город вышел на новый качественный уровень жизни. Положительные преобразования бросались в глаза, и для подтверждения этого даже не пришлось выходить за пределы железнодорожной станции.

Прямо перед Сергеем возникло голографическое изображение красивой стройной девушки в оранжевом брючном костюме с традиционными черными «шашечками». Широко улыбаясь, она заговорила приятным молодым голосом:

— Сергей Петрович, Ваш Статус Гражданина позволяет воспользоваться следующими услугами нашего таксопарка…

После долгого, но всё же комфортного сидения в экспрессе Рассказов планировал немного прогуляться пешком, а потому отрицательно покачал головой. Девушка дружелюбно улыбнулась и, пожелав всего хорошего, исчезла, чтобы возникнуть в другом месте возле другого потенциального клиента.

Мимо деловито прошел наряд транспортной полиции, и Сергей не заметил обычного колючего взгляда. Сотрудники взглянули на него изучающе-оценивающе, но на удивление дружелюбно. Когда информация с визуального сканера оказалась обработанной и переданной на внутренний экран шлема, оба полицейских синхронно вскинули руки в приветственном жесте, салютуя молодому офицеру. Рассказов благосклонно кивнул в ответ, понимая, что гражданская форма одежды позволяет ему ограничиться этим.

Толпа возле экспресса понемногу рассеялась, и Сергей тоже неторопливо двинулся к выходу, продолжая с интересом оглядываться вокруг. Рекламные голографические экраны со всех сторон жизнерадостно сообщали о новинках и привлекали внимание, стараясь завлечь новых покупателей. Все это казалось таким знакомым по столичной жизни.

Два ярко-красных дрона зависли в самом центре посадочной площадки и уставились на выходящих пассажиров своими электронными глазами, мгновенно идентифицируя человека по сетчатке глаза. Далее Нейросеть выдавала полное описание предпочтений каждого, и дрон индивидуально предлагал соответствующий товар, позиционируя его как продукт местного производителя.

— Сергей Петрович, — обратился дрон к Рассказову, — Для восстановления сил и улучшения самочувствия попробуйте нашу природную минеральную воду.

Яркий рекламный слайд завертелся перед глазами. По столичной жизни Рассказов к такому привык, но, насколько он помнил, раньше подобного продвижения товаров в их провинциальном городе не наблюдалось. Как известно, реклама — двигатель торговли, а коммерция — ключ к развитию и процветанию. С этим здесь тоже все оказалось в полном порядке. Еще один положительный момент в преображении города.

Большинство пассажиров, избалованные всевозможными маркетинговыми ходами и погруженные в собственный виртуальный мир, просто игнорировали рекламных дронов и голографические изображения, продвигаясь к выходу. Это относилось к подавляющему большинству, кроме, конечно, пассажиров с детьми. Семилетняя девочка, поддавшись на броскую рекламу, упросила маму попробовать мороженое «Золотые житницы». Уже через минуту девчушка довольно причмокивала и подпрыгивала, получив желаемое. От удовольствия она забыла про собственный МУН и полностью сконцентрировалась на поглощении лакомства. Выходит, ещё осталось что-то, способное вырвать человека из виртуального и вернуть в мир реальный. Хотелось надеяться, что такое возможно не только в детском возрасте.

Глядя на этого осчастливленного ребенка, Рассказов и сам ощутил желание попробовать лакомство, но сдержался, понимая, что дешевле приобрести продукт за пределами железнодорожной станции. Чувства и желания нужно уметь контролировать и сдерживать, противостоя навязчивому давлению.

Молодой полицейский ощущал себя туристом. И наверное так и выглядел. Поэтому Рассказов напустил на себя безразличный вид и перестал вертеть головой по сторонам. Это и позволило ему заметить с виду ничем неприметного человека. Того выдавало поведение. Он слишком близко подходил то к одному, то к другому пассажиру, делая вид, что просто движется вместе с потоком. У одного попутчика он задержался. Рассказов ускорил шаг, стремясь скорее оказаться рядом. До объекта оставалось десять шагов, когда сзади выскочил андроид-полицейский.

«Внимание, спецоперация!» — прозвучало локальное оповещение под сводами вокзала.

Андроид-полицейский уверенным движением перехватил правую руку неприметного человека, пристроившегося к невнимательному пассажиру. Ловким приемом руку злоумышленника завели за спину, а он сам оказался на коленях. Рассказов даже не успел сделать двух шагов когда задержание завершилось.

«Преступление предупреждено. — пронеслось новое информационное послание, отображаемое на экранах МУНов. — Угроза ликвидирована. Продолжайте движение. Спасибо за сотрудничество!»

Андроид-полицейский уже сковывал преступника силовыми наручниками. По перрону к ним бежали двое патрульных. Но действие полностью завершилось. Андроид одним движением поставил злоумышленника на ноги, и повел на пост охраны. Патрульные пристроились сзади, но по большому счету такое сопровождение не требовалось.

Подвергшийся ограблению пассажир на мгновение замер посреди перрона. Беспечно пребывая в Сети, он совершенно потерял бдительность и его Система Охраны Личного Пространства ослабла. Этим и воспользовался хакер, перекачавший данные с МУНа потерпевшего. Процедура занимала секунды, поэтому пассажир даже не успел сообразить что подвергся нападению.

Робот-полицейский сработал настолько быстро, что изумил и преступника, и жертву преступления и Рассказова. Сергей нахмурился. Радость за успехи коллег из патрульной службы вокзала омрачалась смутными ощущениями собственной никчемности. Андроид реакцией и оперативностью превзошел и людей-полицейских и самого Рассказова. Тенденция настораживала.

Беспечный пассажир непонимающе огляделся по сторонам, вновь погрузился в Нейросеть и побрел к выходу. Рассказов, потупив взор, пошел следом за ним.

3

Воскресенье 20 июля, 18:56

Пробираясь к выходу, Сергей лишь мельком воспринимал пытающуюся привлечь к себе внимание рекламу, фоном пролетающую мимо. Но неожиданно контрастирующее с товарами изображение заставило приостановиться и сконцентрироваться. Безупречная картинка бирюзового неба, усыпанного легкими перьевыми облаками, и приятный молодой голос, ненавязчиво озвучивающий текстовую информацию на экранах, отпечатывались в сознании:

«Мы можем жить лучше! Бог приготовил для нас лучшее! Узнай Божий взгляд на твою жизнь! Создай счастливую христианскую семью! Используй Библейские принципы осуществления целей и исполнения желаний! Церковь Благая Весть — жизнь может быть другой!»

Рассказов вновь в удивлении замер посреди перрона. Сообщение удивило. Помнится раньше в городе не наблюдалось такого рвения к религии. Хотя тут же на память пришла историческая справка — полтора года назад религиозная жизнь города кардинально переменилась. МУН услужливо вывел на обзорный монитор значки-ссылки, обеспечивающие прямой доступ к источникам информации в Нейросети. Но Рассказов проигнорировал предлагаемый маршрут информационного поиска. Он помнил о тех событиях в достаточной мере, чтобы пользоваться напоминаниями Сети.

В канун Рождества полтора года назад христианские церкви города вышли с инициативой проведения небывалого празднования. С 25 декабря по 7 января во всех действующих храмах ежедневно проводились праздничные мероприятия. Основное торжество проходило в городском Конгресс-холле, вместимостью в 20000 человек. Сеть утверждала, что заполнялись даже дополнительно установленные места.

После такого резонанса во многих церквях увеличилось количество прихожан, а общая численность исповедующих христианство достигло почти 20% всего городского населения.

Массовое обращение в веру удивило Сергея когда он впервые увидел статистику. Но еще больше поразила его подобная реклама. Молодой полицейский не понимал как можно в современном обществе продолжать верить во что-то сверхестественное существующее вне материального мира. Сам он считал, что вокруг действуют лишь физические законы и ничего иного.

Рассказов не являлся ретроградом, но современное заигрывание с религией как тенденцию последних лет существования общества не понимал. Казалось странным, что в этот прогрессивный, технически развитый век люди благосклонно относятся к различным религиозным веяниям и сочетают веру в Бога с научными достижениями и открытиями.

Как сказал Владимир Лисов: «Те, кто полностью разочаровался, ищут утешение в религии, и это дает какой-то смысл праздному существованию». Если это действительно кому-то помогало — хорошо. Это личное дело каждого. В конце концов главное, чтобы это приносило пользу обществу и не мешало другим. Так учили молодых полицейских в Институте, и Сергей полностью принимал данную точку зрения.

«Рекламное колесо» закрутилось дальше, а поток приезжих продолжал движение к выходу с перрона. Сергей последовал в общем потоке пассажиров.

Неожиданный толчок в бок тут же сбил весь идеалистический настрой Рассказова. Сергей никогда не страдал рассеянностью, а годы подготовки воспитали постоянную собранность и исключительную внимательность, но, к удивлению для себя, сейчас он не заметил возникшего перед ним бродягу. Сомнений в том, что это именно такой сорт обитателей вокзала, не возникало. Потрепанный, небритый, в помятой несвежей одежде — этот субъект никак не вписывался в общее великолепие и цивильность. Да и само его появление выглядело несуразной ошибкой.

Даже несколько минут, проведенные на перроне этого восхитительного вокзала, настраивали на ожидание и предвкушение приятного и светлого, но никак не подобного явления.

— Не все так замечательно, как оно может казаться! — сиплым голосом заявил бродяга, оскалив в неприятной улыбке гнилые редкие зубы.

— Вы это о чем? — удивился Рассказов, медленно осознавая, что бродяга говорит, словно отвечая на его собственные размышления. Но тут же Сергей с профессиональной логикой понял, что подобным образом может и должен думать любой входящий в зал ожидания пассажир, приехавший на столичном экспрессе в этот замечательный город. А бродяга, привыкший к жизни на вокзале, вполне мог научиться считывать эмоции и размышления пассажиров.

Бродяга пристально заглянул в глаза Сергею, на его губах застыла все та же неприятная улыбка.

— Скоро ты это увидишь. О да, скоро увидишь!

За спиной, отправляясь в путь, с шипением двинулся состав. Вокзал продолжал жить беспрерывной размеренной жизнью. Станция работала как часы, в неизменном непрерывном ритме.

Яркая вспышка за панорамным окном вокзала отвлекла внимание Сергея от странного бродяги. Казалось удивительным видеть подобное в безоблачном небе ясного летнего вечера. Но вспышка на миг ослепила и приковала внимание. На пол хорошо освещенного зала ожидания легла темная причудливая тень от сочлененных вокзальных окон. Информационное табло, словно насмехаясь, все так же рисовало оранжевый кружок лучезарного солнца и обещало сухой и теплый вечер. Но в этот миг за стенами железнодорожной станции неожиданно разгулялась буря.

Замешательство длилось мгновение, а когда Рассказов вновь взглянул на бродягу, то не смог его отыскать. Зал ожидания имел внушительные размеры, чтобы так быстро его покинуть и тем более спрятаться. Люди вокруг не выказывали удивления, продолжали идти своей дорогой, словно ничего не произошло. Ничто даже намеком не указывало на возможность присутствия здесь подобного субъекта.

Громогласный раскат грома возмутил монотонное бытие вокзала, на мгновение перекрыв все остальные звуки. Удивленные люди, отвлекшись на мгновение от собственных МУНов, уставились на сгустившуюся за окнами вокзала тьму и бушующую непогоду. Всполохи молний еще несколько раз прочертили небосвод, озаряя притихший мир. Рассказов обескураженно наблюдал за природными метаморфозами. Информационное табло в центре зала никак не реагировало на изменение погоды, выдавая все те же «+25» и «ясно», но очевидно, что в этот вечер в городе что-то происходило.

Где-то внутри себя, на подсознательном уровне, Рассказов с удивлением понял, что происходящее не имеет метеорологического объяснения. Казалось, за всеми этими происшествиями стоит иная по своей природе сила. Понять и объяснить происходящее он не мог. Также как не понимал внезапно возникшее ощущение беспокойства и необоснованной тревоги.

Сергей никогда не считал себя боязливым и подверженным мелодраматическим переживаниям человеком, но сейчас, стоя посреди современного, хорошо освещенного зала ожидания, наполненного людьми, он испытывал позывы первобытного страха. Атмосфера вокруг ощутимо изменилась. Что-то зловещее разлилось в воздухе и заползло в душу, словно спрут, обвивая и сознание и чувства, порабощая их безудержным ощущением отчаяния и обреченности.

Ощущения длились несколько мгновений и пропали так же неожиданно, как резко прекратилась разбушевавшаяся на дворе буря.

Город действительно преобразился. И теперь Рассказов ощутил, что эти изменения неожиданно пугающие.

4

Ночной город мерцал мириадами рекламных огней. Яркое освещение улиц, проспектов и подсвеченных высотных зданий образовывало над ним сияющий ореол, озаряющий ночное небо. Легкие перистые облака, проплывающие в вышине, освещались отблесками мощного электрического сияния города, и неполный диск величаво всплывающей луны немощно силился перекрыть сверкающую всевозможными цветами иллюминацию. Город жил полной жизнью.

Сумрачный зал словно не принадлежал этому времени, хотя и находился в ультрасовременном здании, выстроенном совсем недавно с использованием последних достижений техники. Здание над ним взирало на мир ярким, жизнеутверждающим интерьером, но здесь, в этом странном зале, царил мрак, веяло холодом и обволакивало безумной тоской. Несколько слабых источников света, словно расставленные по разным углам помещения затухающие костры, пытались разогнать тьму, но безнадежно проигрывали и лишь добавляли мрачности. Их света доставало только на слабое освещение возвышенности в самом центре зала, где находилась неподвижная человеческая фигура, завернутая в белоснежный саван.

Гулкие уверенные шаги раздавались под теряющимися вверху сводами сумрачного помещения. Темная фигура приближалась из тьмы, направляясь к высокому постаменту. Через мгновение в слабой полосе света возникла высокая плотная фигура в рясе. Освещения не хватало, чтобы разглядеть черты лица, и лишь аккуратная испанская бородка безошибочно определялась на непокрытой капюшоном голове. Человек замер, и несколько голосов стройно произнесли:

— Великий Магистр, мы приветствуем тебя в Святилище Господина!

В освещенное пространство вокруг странного возвышения шагнули пять смутно различимых фигур. В полумраке цвета и оттенки смешивались, но различалось, что у каждого из присутствующих особенный цвет рясы. Все безмолвно стояли с непокрытыми головами, образуя замкнутое кольцо вокруг алтаря в центре зала. Бездвижимая человеческая фигура посередине пугающего кольца ярким белым пятном сияла в этом царстве теней.

— Заклинатель — госпитальер? — прозвучал твердый уверенный голос Магистра.

— Слуги Господина отыскивают избранников и приближают его Царство!

Отозвалась фигура слева, и синий остроконечный капюшон покрыл крупную лысую голову.

— Заклинатель — пресвитер? — вновь прозвучал голос Магистра.

— Слуги Господина подготавливают избранников и приближают его Царство!

Откликнулась фигура справа, и золотой капюшон скрыл от глаз удивительную белую прядь волос точно посередине идеально уложенной прически, различимую даже при столь скупом освещении.

— Заклинатель — приор? — продолжал перекличку Великий Магистр.

— Слуги Господина бдят на страже и ожидают его Царства!

Еще один остроконечный капюшон скрыл голову облаченного в черную рясу Заклинателя.

— Заклинатель — контур?

— Слуги Господина творят его волю и приближают его Царство!

Голос Заклинателя звучал по-старчески хрипло, но в нем все еще чувствовалась сила. Желтый капюшон скрыл седую голову.

— Заклинатель — маршалл?

— Враги Господина под контролем и будут повержены, когда придет его Царство!

Заметно выделяющийся своим высоким ростом Заклинатель накинул красный капюшон, и его фигура словно вытянулась и стала еще выше.

Пять остроконечных разноцветных сталактитов возвышались над беззащитной фигурой в саване, как чудовищные уродливые зубы чье-то безобразной пасти.

— Избранник Господина готов. Мы готовы сделать двести восьмой шаг к его Пришествию!

Торжественно провозгласил Великий Магистр и еще раз оглядел присутствующих. Полумрак и накинутые капюшоны полностью скрывали их лица, но странный блеск глаз говорил об их посвящении. Они готовы войти в Святилище, чтобы свершить обряд.

Великий Магистр привычным движением накинул капюшон и продолжил церемониал:

— Написано, что «о дне том и часе не знает никто…», но мы приближаем Царство его!

Заклинатели одновременно почтительно склонили головы.

— Пусть свершится! — Магистр воздел кверху руки, и широкополые рукава, словно крылья, всколыхнулись вокруг него.

— Пусть свершится! — хором повторили Заклинатели и тоже вскинули вверх руки.

Приближалось время обряда, и все было готово.

Одинокий, слегка прикрытый глаз луны отрешенно взирал на землю. Видел ли он сверкающий огнями современный город или же заглядывал туда, где в этот миг, скрытое во мраке, свершалось иное действо.

Невесть откуда взявшееся огромное черное облако, как голодный зверь, набросилось на сияющий лунный диск и мгновенно поглотило его своим чревом, разрастаясь во все стороны. На короткое время над городом воцарился мрак, а когда туча медленно и словно нехотя отползла в сторону свет ночного светила окрасился в кроваво-красный.

5

Понедельник 21 июля, 8:00

Несмотря на утренний час, июльское солнце уже успело прогреть воздух. Но дышалось пока еще легко. В воздухе ощущалась свежесть, а утро нового дня пьянило обещанием нового восхитительного этапа жизни. Рассказов выбрался из своего старенького авто и на миг замер перед внушительным зданием Автозаводского ОВД. Сколько раз он представлял себе это мгновение. И именно так — в лучах яркого летнего солнца, с фоновым щебетом птиц и еле уловимыми звуками просыпающегося города. Он стоит и взирает на средоточие мечтаний последних нескольких лет жизни.

Сейчас уже так не строили — современные сооружения возводились из стекла и металлопластика, а потому выглядели воздушными и хрупкими. Отдел Внутренних Дел с момента создания располагался в массивном здании из мрамора и бетона. Более полувека здание ОВД, расположенное на Центральном проспекте, взирало на город узкими высокими окнами и являлось оплотом справедливости и законности, внушая незыблемость Правосудия. Казалось, внушительное громоздкое сооружение всем видом доказывало прочность и надежность сохранности важнейших человеческих ценностей.

Младший лейтенант в новенькой полицейской форме стоял перед входом в Управление Полиции и не мог решиться на главный шаг в жизни. Перед ним словно стояла незримая преграда. Это невидимое препятствие ощущалось физически, не позволяло ему двинуться дальше, внушая чувство необъяснимой тревожности и желание стремглав бежать прочь.

Ничего подобного с Сергеем никогда не случалось. Определить источник и саму природу происходящего он также не мог. Возможной точкой отсчета могла стать встреча со странным бродягой на вокзале. Быть может тот как-то воздействовал, загипнотизировал и настроил молодого полицейского на этот пугающий деморализующий лад. Сейчас, к сожалению, таких горе-умельцев развелось немало. Но с какой целью это сделано?

Вполне могла существовать и иная причина. Но какая? Ответов у молодого полицейского пока не находилось. Вспомнилось, что, выйдя из вагона, Рассказов словно окунулся в концентрацию неуловимого поля, несущего угрозу, тревогу и даже страх. Очевидно, что никто вокруг этого не чувствовал и не замечал, и только он, по каким-то непонятным причинам, различал, ощущал и переживал.

Нейросеть выдавала возможные причины панической атаки, симптомы которой наблюдал у себя полицейский. Неоправданное ощущение непреодолимой опасности, приближающейся неудачи, собственной беспомощности и беззащитности. Различные фобии. И даже одержимость духами. В целом же все сводилось к физическому и нервному переутомлению, наследственной предрасположенности и напряженной жизненной ситуации. Исследуя все это Рассказов понимал, что к нему вряд ли применимо что-нибудь из перечисленного. Разобраться в себе еще предстояло, но чем бы происходящее не являлось, бесконечно долго топтаться при входе он не имел ни права, ни желания.

Кто-то сказал, что самое удивительное путешествие начинается с одного первого шага. Пришла пора сделать этот самый шаг!

Новоиспеченный служитель Фемиды глубоко вздохнул полной грудью и решительно шагнул к сияющим в лучах яркого утреннего солнца входным дверям Управления Полиции, игнорируя атакующие приливы отчаяния, тоски и первобытного страха. Не взирая ни на что, он предвкушал новые открытия. Его переполняла уверенность в собственных силах и страстное желание поскорее окунуться в мир настоящей мужской работы, изобилующей приключениями, романтикой и преодолимых трудностей. И никакие зловещие ощущения ему не помешают.

Сержант на КПП, внимательно ознакомившись с информацией на мониторе системы доступа, приветливо кивнул новому сотруднику. Этот дружелюбный жест окончательно снял излишнее напряжение. Не задерживаясь ни на миг, Рассказов взбежал на третий этаж и лишь возле двери Отделения Дознания помедлил, собираясь сделать последний шаг. Гнетущее ощущение слабело, уходя на второй план, но продолжая свое фоновое сопровождение.

Пневмомеханизм открывания двери с легким шумом распахнул створки, и молодой офицер вошел в просторный кабинет, разделенный на несколько рабочих зон казенными столами и стеллажами. Вот оно — его новое место работы! Новый этап жизни!

Сейчас в помещении находились трое сотрудников. Они пребывали в Сети, о чем свидетельствовало легкое свечение виртуальных экранов, заметное в проникающих сквозь узкие окна солнечных лучах. Полицейские могли решать рабочие моменты в архивах, а могли и как-то иначе проводить время в Нейросети. Конечно же, это легко отслеживалось, но навряд ли кому-нибудь хотелось этим заниматься.

Коренастый офицер с гладко выбритым лицом, на котором выделялись большие проницательные глаза, оторвавшись от монитора системы контроля доступа, поднялся из-за стола навстречу вошедшему. Экран его МУНа сузился в правую половину лица, облегчая возможность визуального контакта.

Этим офицером являлся начальник Отделения Дознания — майор Александр Степанович Игнатьев, с кем Рассказов до сих пор общался лишь заочно.

— Младший лейтенант Рассказов, для прохождения службы прибыл! — отчеканил новоиспеченный дознаватель и задумался — стоило ли так официально рапортовать. Игнатьев уже получил всю исчерпывающую информацию о вошедшем, его МУН мог добавить ему всё, что он желал — вплоть до размера ноги и вкусовых предпочтений нового сотрудника.

Оба других полицейских, находящиеся в Отделении этим ранним утром, уставились на новичка. Наверняка их МУНы уже выкачивали досье Рассказова на экраны. Собственный МУН Сергей не активировал, и потому почувствовал себя чуть ли не раздетым. Странное, конечно, создалось ощущение.

Но майор смотрел на выпускника столичного Института МВД благосклонно. Очевидно, что ни так часто офицеры, обучавшиеся в столице, приезжали на службу в их провинциальный город. И хотя младший лейтенант Рассказов получал направление на учебу из местного Следственного Управления, его успехи в учебе позволяли ему при распределении отправиться на службу, куда угодно. Но молодой специалист вернулся назад, и майор Игнатьев это оценил.

— Добро пожаловать, младший лейтенант Рассказов! — добродушно ответил майор, обмениваясь крепким рукопожатием с вновь прибывшем подчиненным. — Хотел бы предложить тебе располагаться и вливаться в коллектив, но некогда. Сегодня какой-то бум происшествий. Давно такого не припоминаю. Может это в честь тебя такой всплеск криминальной активности?

Сотрудники засмеялись, но в этом смехе чувствовалась напряженность.

Александр Степанович казался довольным и еще по одной причине: появление нового молодого дознавателя в их небольшом отделении оказалось как раз в пору. Многие в летнее время отбыли в отпуска, другие собирались отправиться на отдых. К тому же очередная реформа по оптимизации кадров сократила численный состав Отделения Дознания до критического минимума. Управление руководствовалось показателями по статистическому снижению преступности в городе и районе, но нагрузка на каждого отдельно взятого сотрудника оставалась колоссальной, поэтому в ОВД радовались каждому новому сотруднику.

— Как говорится, с корабля на бал! — продолжал Игнатьев, внимательно заглядывая в глаза молодого дознавателя, словно силился понять, кем будет этот новый сотрудник. Дипломы и аттестаты — хорошо, но реальная служба часто все ставит на свои места. — Опыт дежурства в СОГ у тебя есть, так что все формальности после. Сейчас нужно ехать на вызов. Оперативная группа уже готова, так что ты вовремя. Заодно со смежниками познакомишься и во вкус войдешь!

По практике в подмосковных ОВД, Рассказов отлично понимал сложную ситуацию с кадрами, и потому нисколько не удивился подобному раскладу. Даже обрадовался возможности наконец-то вырваться из душных аудиторий и со всем рвением молодого специалиста взяться за настоящую работу.

Майор, словно прочитав по глазам размышления подчиненного, удовлетворенно заключил:

— Ну вот и отлично. Сегодня будешь работать в паре с оперуполномоченным Феоктистовым. Он человек непростой, с характером. Но ты свою работу четко сделай. По результатам доложись мне.

Видя в глазах подчиненного понимание, майор продолжил разъяснения:

— Последнее время у нас такое практически не происходит. Но, думаю, мотивы происшествия стары как мир. Будет возможность поупражняться в умозаключениях. Но мой тебе совет, младший лейтенант, держи ухо востро — мало ли что. Такое тебе боевое крещение!

Начальник Отдела Дознания говорил по-доброму, офицер не собирался третировать новичка, выискивая его предел прочности с самого первого дня службы. Хотя так могло просто казаться. Но определенно слова майора заставили подобраться.

Молодой дознаватель нетерпеливо активировал МУН и скачал рабочую информацию из Оперативной Сети. На экран выплыла первоначальная информация по предстоящему делу.

— Самоубийство? — Рассказов удивленно взглянул на начальника. Майор Игнатьев понимающе кивнул:

— За этот отчетный год это первый случай. Экономика на подъеме, Профилактические Центры Эмоциональной Разгрузки проводят эффективную терапию. С суицидом по медицинским показаниям не сталкивались уже лет пять. Сложно представить что еще может заставить человека добровольно уйти из жизни.

Начальник пожал могучими плечами, словно подводя неутешительный итог.

— Согласно первичным оперативным данным — причиной могло стать понижение Статуса Гражданина, последовавшая за тем потеря работа и естественные трудности в нахождении новой.

Рассказов озвучил информацию вслух, и Игнатьев, продолжая приглядываться к новому сотруднику, согласно кивнул.

— Тоже весьма странно. Служба Реабилитации Граждан у нас работает весьма эффективно. Так что, гражданин дознаватель, тебе и карты в руки! Разберешься на месте что к чему. Ну, в добрый путь!

Судьба благосклонно предоставляла ему шанс. Самоубийство могло оказаться связано с массовыми самоубийствами полуторагодичной давности. Если это так, то представлялась возможность распутать дело умело закопанное в прошлом. От возбуждения у Рассказова по телу пошел зуд.

Прошлогоднее дело виделось весьма серьезным. В истории города на тот период происходили интересные перемены и события. На их фоне массовые самоубийства и исчезновения граждан казались частью общей картины. Полтора года назад крупнейшие и, казалось бы, процветающие предприятия города начали отходить к новым хозяевам. Владельцами становились люди из ближайшего родства высокопоставленных чиновников. В то время как бывшие руководители один за другим лишали себя жизни, либо гибли в несчастных случаях. Внеочередные проверки на детекторе лжи не дали никаких обвинительных результатов, следственные органы не нашли никаких злоупотреблений, смерти квалифицировались как суицид.

Эта же странная волна смертей наложилась на кардинальные изменения в криминальной сфере. Бывшие криминальные авторитеты тоже накладывали на себя руки, а на их место становились в нарушение иерархии новые люди. Все это не выглядело простым совпадением. Более того вызывало обоснованные подозрения. Но дела неоправданно быстро закрывались, и никто не пытался их пересматривать.

Рассказову казалось, что пришло время основательно во всем разобраться. А значит нужно с самого начала проявить себя, зацепившись за это дело. Это редчайшая возможность, упустить которую само по себе преступление.

6

Понедельник 21 июля, 8:36

Когда автомобиль оперативной группы подъехал к месту предполагаемого преступления, возле подъезда типовой девятиэтажки уже стояли немногочисленные зеваки. Рабочий день уже начался, а потому основной массой, окружающей полицейский автомобиль патрульной службы, оказались вездесущие бабушки и мамочки с детишками. У некоторых над правой бровью горел небольшой красный огонек, означающий, что МУНы включены на запись. Они пытались запечатлеть хоть что-нибудь быстрее, чем это сделают журналисты. Но это казалось маловероятным, ведь журналистский дрон-оператор уже деловито парил над собравшейся толпой.

Слева от входа в подъезд на облупившемся фасаде подвальной стены бросался в глаза чёрный трафаретный лозунг «Роботам Стоп» — черные буквы в перечеркнутом круге. Робот-маляр уже трудился над их ликвидацией, неспеша и аккуратно наносил фасадную краску слой за слоем, скрывая от взгляда крамольную надпись.

На учебе в столице Рассказов встречался с деятельностью незаконной роботоборнической организации, балансирующей на грани терроризма. Очевидно, семена нетерпимости проникли и сюда. В голове дознавателя зародилось подозрение, не являлся ли фигурант нынешнего дела сторонником или участником этой преступной группировки. Он забросил запрос в Нейросеть и получил отрицательный ответ. Деятельность роботоборнической организации стоило запомнить, но пока отложить в архив как эпизод, возможно относящийся к делу. Необходимо оставаться предельно собранным и внимательным к деталям происходящего вокруг.

–…Нам поступает информация о том, что все социальные показатели уровня жизни растут. Гражданское общество стремится к пику своего развития. Но до сих пор граждане, выброшенные на обочину прогресса уходят из жизни… — вещала рыжеволосая корреспондентка в прямой эфир на восьмом канале. Нейросеть услужливо сообщила об этом репортаже, но Рассказов не стал разворачивать миниатюрное окошко в верхнем углу экрана МУНа. Все и так хорошо было слышно на площадке перед подъездом.

Проходя мимо, дознаватель видел журналистку со спины и мимоходом оценил стройность фигуры под легким летним платьем. Но мандраж в ожидании первого дела не позволил мыслям и чувствам двинуться дальше первого оценивающего взгляда.

— Как им удается узнавать о происшествиях так оперативно? — не удержался Сергей.

Феоктистов хмуро посмотрел на молодого коллегу.

— Работа у них такая. Знать и болтать. А наша работа — молча дознаться до истины.

Оперативник недовольно косился в сторону прессы. Именно этим недовольством Рассказов объяснил столь жёсткий ответ. Ожидание дела захватывало, и Сергей не хотел сбивать собственный настрой, отвлекаясь по мелочам.

Сержант ППС с автоматом наперевес вальяжно козырнул выходящим из спецтранспорта офицерам оперативной группы.

— Третий этаж, — уточнил он по старинке. Уже несколько лет как новая Глобальная Сеть передавала любые вызовы с абсолютно всеми пространственными геолокационными выкладками.

— Защитные экраны от теледронов выставили! — добавил полицейский, и Феоктистов удовлетворенно кивнул.

Патрульные выполнили всё, предписанное инструкцией. Предположительное место преступление надежно скрыли от посторонних глаз для спокойной работы следователей.

«Объектив камеры закрашен черной краской, аналогичной той, которой сделана надпись на цокольной стене справа от входа в подъезд» — высветилось сообщение от эксперта Самойлова. Феоктистов приобщил данные к материалам с места осмотра.

— Пытались скрыть следы проникновения в подъезд? — предположил Рассказов и удостоился снисходительного взгляда оперативника.

— Не торопитесь с выводами, младший лейтенант. И вообще не торопитесь!

— Это роботоборцы какие-то, — вставил Самойлов и поперхнулся последними словами, поймав на себе тяжелый взгляд Феоктистова.

— Время нанесения надписи? — спросил дознаватель.

Информация мгновенно поступила на экран МУНа и приобщилась к материалам дела. Самойлов молчал.

На площадке третьего этажа у открытой двери в квартиру стоял еще один сержант ППС, местный участковый и двое гражданских. Домашнее одеяние гражданских определяло, что они проживают в соседних квартирах.

Рассказов про себя усмехнулся: столько лет бьются за отмену процедуры с привлечением понятых, да никак не могут поставить точку в этом вопросе. Сторонники гражданских свобод настаивали на независимом контроле незаинтересованных граждан. Здравые аналитики оппонировали отсутствием у сторонних граждан какой-либо заинтересованности в происходящем. Они настаивали, что понятые, проведя всё время следственных мероприятий в виртуальном мире Сети зачастую подписывали какие угодно документы, даже их не читая.

— Сергеич, здравия желаю! — оперативник протянул участковому руку.

— И вам не хворать, Иван Кузьмич, — пожилой участковый невесело усмехнулся в седые пышные усы и пожал протянутую руку. Затем с интересом взглянул на Рассказова.

— Наш новый дознаватель, — кивнул на Сергея оперативник. — Можно не любить, но жаловать!

— Младший лейтенант полиции Рассказов, — представился Сергей, понимая, что участковый уже скачал о нем всю необходимую информацию через Оперативную Сеть.

— Капитан полиции Прохоров, — улыбка участкового стала мягче и дружелюбнее, — Местный участковый. Анатолий Сергеевич. — добавил он, по-видимому стараясь придать общению более человеческий вид, хотя точно знал, что молодой полицейский также скачал его досье из всезнающей Оперативной Сети.

— Сергей Петрович. — откликнулся в ответ дознаватель.

Участковый с хитрецой подмигнул левым, свободным от экрана МУНа, глазом. Рассказов от ответного подмигивания удержался.

На площадку выходило четыре двери. Одна из них оказалась полностью открыта, словно гостеприимно приглашала войти. Только входить туда не хотелось, понимая, какое малоприятное зрелище ожидает внутри.

— А дверь в квартиру когда открыли? — сходу поинтересовался Рассказов, глядя в настежь распахнутую дверь, открывающую всеобщему вниманию внутреннее скромное убранство жилища самоубийцы.

— Дверь была раскрыта. — ответил участковый, приняв вопрос на свой счет. — Поэтому и удалось узнать о происшествии.

— Так, вижу. — дознаватель внимательно изучил информацию приобщенную к делу и сохраненную в Оперативной Сети. — Открытую дверь обнаружили соседи, уходя на работу.

— Да, я как раз на работу шел. А тут дверь нараспашку, — вступился в разговор, присутствующий сосед. — МУН у него не отвечал. Ну, я постучал для порядка. Позвал Степана. А он не откликается. Ну я зашел. А он…

— Ясно. — Рассказов представлял, как могло происходить дело и что увидел сосед, войдя в квартиру. — Дверь была раскрыта так же, как и сейчас?

Феоктистов недовольно хмыкнул, Рассказов истолковал это как знак, что вопрос с дверью нужно закрывать.

— Да. — не смущаясь ответил сосед. — Со Степаном всякое бывало, но чтобы дверь настежь… Тем более он уже больше месяца как в Поселении живёт. Жил..

Рассказов ощутил как уходит волнение. Информация выплывала на экран МУНа. Мозг воодушевленно заработал. Начался знакомый процесс анализа, сопоставления и заключений.

— Вы что-нибудь трогали в квартире? Переставляли? — продолжил он.

— Нет, вы что!

Оперативная группа двинулась в квартиру. На МУН поступали новые отчеты эксперта. Для удобства стоило развернуть экран, но это существенно уменьшило бы обзор. Рассказов ограничился четвертичным размером, оставив минимально возможный для чтения текстов формат над правым глазом.

Отчет о снятых отпечатках пальцев с дверной ручки показывал, что изнутри и снаружи присутствовали только отпечатки хозяина квартиры, да пара старых смазанных женских пальцев. Следов затирания не наблюдалось. Синтетических материалов от используемых перчаток — нет.

На удивление в квартире ощущалась свежесть и приятно пахло. Это казалось удивительным, учитывая способ ухода из жизни потерпевшего. Легкое движение воздуха говорило о сквозняке.

— Кто-нибудь заходил в квартиру до нас? Открывал окно? — оглядел присутствующих Рассказов, словно подозревал кого-то конкретно. Понятые чуть заметно попятились.

— Никого не было, — ответил участковый, принимая на себя роль ответственного за всех жильцов дома.

— Рассказов, к чему эти вопросы? — раздраженно спросил оперативник, явно не ожидая ответа. Но дознаватель ответил. Ответил академически, словно обучал студентов. Стараясь выглядеть более убедительным:

— Смерть через повешение сопряжена с опорожнением мочевого пузыря и кишечника. Запах очень устойчивый. Когда вы вошли в квартиру, запах экскрементов ощущался?

Рассказов посмотрел на мужчину, заявившего, что первым обнаружил открытую дверь. Тот испуганно, отрицающе замотал головой.

— А в подъезде ночью запахи чувствовались?

— Не было никаких запахов, — уверенно отозвалась женщина. — У нас каждое утро убираются. Хорошо хоть уборщицу ещё роботом не заменили.

— Сегодня утром тоже убирались?

— Рассказов, к чему этот цирк? — теряя терпение, спросил Феоктистов.

— Почему уборщица не заметила открытой двери? Не вызвала полицию?

Словно в ответ на вопрос сильный порыв ветра всколыхнул застиранные выцветшие шторы, раздув их словно паруса старого фрегата. Входная дверь скрипнула, но очень легко сдвинулась на несколько сантиметров, ловя каждое движение воздуха. Рассказов легонько ее подтолкнул, и та с глухим ударом закрылась. Но уже через минуту под действием обратной тяги снова распахнулась настежь.

— Петли очень хорошо смазаны, — заключил дознаватель, изучая старые, видавшие виды дверные шарниры и еле заметные масляные подтёки. — И совсем недавно. Сомневаюсь, что этим Иванов занимался.

На экране появилась информация о марке смазочного масла и дата обработки — три дня назад.

Согласно данным Оперативной Сети в это время Иванов находился за несколько сотен километров отсюда в обществе десятков людей в Поселении Гражданской Помощи.

Рассказов взглянул на Феоктистова. Тот проигнорировал взгляд коллеги, делая вид, что осматривает место происшествия.

— Нужно отсканировать внешнюю и внутреннюю поверхность двери, — возникла неожиданная догадка, коей не преминул поделиться с коллегами Сергей.

— Это еще зачем? — неохотно буркнул оперуполномоченный.

— Тот, кто смазал петли, знал, как легко открывается дверь, а потому не трогал ручку. Он просто толкнул дверь и вошел.

Феоктистов недовольно посмотрел на новичка. Рассказов выдержал взгляд старшего по званию, а периферийным зрением заметил заинтересованный взгляд участкового.

— Ну а как этот кто-то вышел, не касаясь ручки? — ехидно бросил оперативник. Как ответ на его вопрос появились данные голографического сканирования.

На внешней стороне, помимо старых отчасти затертых отпечатков пальцев хозяина квартиры и третьих неидентифицированных лиц, нашлись свежие оттиски трех мужских пальцев в перчатках. С внутренней стороны обнаружились оттиски всей пятерни, ухватившейся за дверь ближе к косяку. Предварительное антропометрическое и динамическое проектирование предложило предположительные характеристики и описание мужчины, оставившего следы рук.

Самойлов уважительно посмотрел на дознавателя и ободряюще кивнул, чем вдохновил молодого сотрудника на дальнейшие свершения.

— Интересно, кто это ходит в хлопчатобумажных перчатках в июле? — не удержался Рассказов. Феоктистов не удостоил его взглядом, но в ответ сказал:

— Разберемся!

Седоусый участковый, не видя протоколов осмотра и заключений эксперта, заинтересованно поглядывал на криминалистов.

— Кроме того, как быть с запахом? — не унимался дознаватель.

— Запаха могло не быть. — откликнулся Самойлов, и на экранах МУНов появился очередной отчет.

Предварительное заключение сообщало, что у потерпевшего позвоночник в шейном отделе сломался раньше, чем наступили все неприятные физиологические процессы сопутствующие повешению.

Феоктистов удовлетворенно хмыкнул, словно одержал победу.

Рассказов поймал на себе непонимающие взгляды понятых и заинтересованный взгляд участкового. Эти взгляды добавили мотивации. Чувства обострились, концентрация увеличилась. Он оценивающе огляделся. Смутное подозрение не давало покоя. В квартире приятно пахло. Вокруг витал еле уловимый приторно-сладкий аромат. Такой запах не мог исходить от мертвого человеческого тела, застоявшейся квартирной пыли или старой мебели.

Взгляд упал на чистый сверкающий на солнце пол. Затем на книжные полки покрытые серым слоем пыли. В голове мгновенно возникла ясность с открытой форточкой и распахнутой от сквозняка дверью. Дверь раскрылась случайно, благодаря смазанным петлям и свободному движению воздуха. А форточка позволяла выветриться запаху, который полиции обнаружить не предполагалось. Возможно, именно открытая форточка оказалась просчетом, позволившим обнаружить тело раньше, чем ожидалось. Хотя насколько раньше? Согласно внешнему виду трупа и предварительному заключению медиков, мужчина пролежал в квартире больше суток. Почему соседи не обнаружили погибшего раньше? Возможно из-за постоянного пребывания в Сети, когда виртуальная жизнь подменяет собой реальную? Но это предположение не требовало скорейшего разрешения. Оставались вопросы поважнее.

— Чем обработали пол?

Сообщение эксперта подтвердило догадку. Пол обработали раствором-спреем «Антипыль — срочная уборка». Если только самоубийца не хотел затеять перед смертью генеральную уборку, тогда это средство использовалось кем-то другим, чтобы ликвидировать все следы на покрытом пылью полу.

— Ну и зачем Иванову это понадобилось? — спросил Сергей, очень желая услышать комментарий оперуполномоченного. Тот не заставил себя долго ждать.

— Гражданин не жил дома больше месяца, — тоном снисходительного превосходства сказал Феоктистов. — Естественно решил навести порядок.

— Странное желание, учитывая, что через полчаса его ждала электричка в Поселение.

Рассказов извлек электронный билет из Архива Единой Базы Транспортных Перевозок и добавил к материалам дела. Документ стал доступен всей оперативной группе.

— Вот именно, — тут же отреагировал Феоктистов. — Гражданин уезжает еще на полгода. Вполне естественно навести дома порядок.

Молодой дознаватель отрицательно покачал головой.

— Что-то здесь не так. Навряд ли он приехал домой, чтобы почистить пол и уехать обратно.

— Почем ты знаешь? — жестко спросил Феоктистов.

— Иванов уже приезжал домой 17 июля. Четыре дня назад. Судя по слою пыли на книжных полках и полу в других помещениях, тогда он не убирался. Почему решил заняться этим во второй свой приезд?

— Да мало ли почему! Не наша с тобой задача, Рассказов, пытаться додумывать почему суицидник сделал то или другое!

— Но и не наша задача игнорировать факты!

— Какие факты?

Рассказов извлек хронометрический график регистрации айпиадреса МУНа самоубийцы за последнюю неделю его жизни. Ответ на запрос поступил несколько минут назад, и сейчас дознаватель присовокупил хронограмму к делу.

Система Безопасный Город, помимо функций пресечения противоправных действий, позволяла отследить любой вход в Нейросеть с каждого конкретного МУНа. Хронограмма автоматически отправлялась в архив и хранилась в течении года. Любые действия гражданина в Сети отслеживались. Система БГ позволяла узнать когда и где он находился, чем занимался. Конечно в целом это хранилось в тайне, но при любом официальном запросе информация предоставлялась. Это давало возможность составить точный маршрут перемещения любого человека. Такая хронограмма формировалась автоматически пока МУН находился во включенном состоянии. А так как сейчас все находились в Нейросети постоянно, то и слежка Системы Безопасного Города осуществлялась бесперебойно. В столице этим уже давно и эффективно пользовались. Почему подобное не практиковалось здесь Рассказов пока не знал.

— Три дня назад Иванов отключил МУН, находясь в Поселении. Билет на электричку в город покупал в кассе. Хотя, согласно отчетам, обычно заказывал онлайн. Все это время — а это целых полтора дня — его МУН оставался отключенным. Заработал лишь за час до смерти. И только для того, чтобы сделать заказ обратного билета. Это похоже на человека, решившего приехать из ПГП чтобы убраться дома?

— Это похоже на человека, покончившего жизнь самоубийством! — решительно ответил оперуполномоченный. — Таких людей вообще понять сложно.

— Иванов приобрел билет на электричку и целенаправленно пошел к себе домой. — упрямо настаивал Рассказов. — До отправления электрички оставалось полчаса. Вокзал совсем в другой стороне. Времени убираться у него точно не оставалось. Зачем ему вообще понадобилось заходить домой? Приносить продукты? Убираться?

— Ну наверное чтобы мы все здесь собрались! — злорадно огрызнулся Феоктистов. Дознаватель раздраженно поглядел на коллегу. Методы работы местных сыскарей удивляли его все больше с каждой минутой.

— Стоит более досконально выяснить чем занимался гражданин весь день 19-го июля. С кем встречался, куда заходил.

— К чему такие сложности?

Дознаватель и оперуполномоченный уставились друг на друга тяжелыми взглядами.

— Это поможет нам понять произошедшее. — пояснил Рассказов, все сильнее раздражаясь от упертости старшего по званию.

— И так все понятно.

— И даже вычищенный пол? — ехидно заметил Сергей.

— Может он чистюля! — раздраженно отмахнулся Феоктистов.

— Чистюля? Это не про Степана, — уверенно заявил участковый. Понятые согласно закивали.

Рассказов оглядел комнату и тоже согласно кивнул:

— Не похоже. А вот все следы на полу раствор ликвидировал очень хорошо.

Феоктистов промолчал, делая вид, что занят обследованием места происшествия. Участковый удостоил молодого сотрудника внимательным, пристальным взглядом и только после этого вновь занялся понятыми.

Рассказов продолжил осмотр. Следов взлома не обнаружилось. Замок открывали ключом. У кого могли находиться дубликаты предстояло выяснить. В квартире сохранялся относительный порядок, по крайней мере разбросанных вещей на полу, открытых шкафов и створок не наблюдалось. По поводу пропавших вещей и ценностей сказать что-то определенное не представлялось возможным. Таковых по внешнему виду квартиры и хозяина в принципе существовало мало. Подтвердить или опровергнуть возможную пропажу никто не мог, так как, согласно оперативным данным, близких родственников Иванов не имел.

На экране МУНа появился очередной отчет от эксперта, и оба полицейских погрузились в осмысление сообщения.

Материал веревки, способ вязки узла, отпечатки пальцев, следы кожи, потовых и жировых желез… Смерть наступила мгновенно от деформации четвертого, пятого и шестого шейного позвонка и переломов между ними. Удавка лишь повредила кожные покровы и сдавила горло. Поврежденными оказались поверхностные ткани, глубокие остались не задеты. На бедре правой ноги и правой руке, в области предплечья, обнаруживались гематомы от предположительного падения с высоты.

Рассказов с минуту подождал, проанализировал информацию из Нейросети. Феоктистов никак не реагировал.

— Иванов был охотником-любителем. Регулярно оформлял патент. — наконец, не выдержал Сергей. — Как же он умудрился использовать силковый узел? Такой узел рассчитан на птиц, на малый вес. Не один здравомыслящий охотник на таком вешаться не станет.

— Не знаю, какой он там охотник был, но здравомыслящим его точно не назовешь! — ответил Феоктистов и, словно вдохновившись, уверенно заключил: — Как раз это все и объясняет. Узел не выдержал, он упал, сломал шею, поэтому есть характерные ссадины и нет ожидаемых тобой экскрементов. Все, Рассказов, работаем молча и каждый занимается тем, чем должен!

Поток информации продолжал появляться на экранах. Согласно окоченению тела смерть наступила около восемнадцати часов 19-го июля. Труп более суток оставался в квартире.

— Время нанесения краски на камеру видеонаблюдения практически совпадает с моментом смерти потерпевшего. — отреагировал Рассказов на появившееся заключение эксперта и вновь перехватил быстрый изучающий взгляд участкового.

— Ну и что? В этот момент времени могли еще тысяча событий произойти.

Феоктистов тоже перехватил взгляд участкового и нахмурился.

— Разница полчаса, — настаивал Сергей.

Оперуполномоченный слегка приблизился к новичку и, понизив голос, сказал:

— Я не знаю, Рассказов, по каким новомодным методикам ты учился, но теперь послушай классику: следователь (а в твоем случае — дознаватель) — это придаток к печатной машинке (то есть, текстовой Оперативной Сети). Он ничего не раскрывает, а просто документирует то, что добыл оперативник. Усек, что мудрые говорят?

— Я бы документировал, если бы мимо очевидных фактов не проходили.

Их взгляды скрестились, испепеляя друг друга. Никто отступать не собирался. Феоктистов еще более понизив голос прошипел:

— Зеленый еще, чтобы так со старшими разговаривать! Я о тебе такой рапорт напишу!

Возникало нежелательное противостояние. Сергей никогда не считался ниспровергателем авторитетов, но если он за что-то брался, будучи уверенным в своей правоте, то шел напролом до конца, словно танк. На старших курсах за ним даже закрепилось прозвище «Питбуль».

Дознаватель прикинул, как негативный рапорт оперуполномоченного повлияет на его судьбу. Ситуация с кадрами в ОВД оставалась сложной, иначе молодого сотрудника не отправили бы на место происшествия в составе Следственно-Оперативной Группы в первый день службы. Молодость и неопытность тоже являлись смягчающими обстоятельствами. А потому ответом на раппорт Феоктистова возможны выговор и внушение от Игнатьева. Но а если грамотно обосновать свою позицию и привести контраргументы, то можно ограничиться лишь внушением. Внушения Сергей не боялся.

После таких умозаключений слова старшего коллеги оказали на Рассказова эффект взрыва громкой хлопушки во время массированной артподготовки.

— Можно предположить, — заговорил Сергей специально громко, — Что узел выбран специально. Чтобы спровоцировать падение. Имитировать сломанный позвоночник в момент падения.

— Падение и сломанный позвоночник — это не предположение, а факт. Ты что, Рассказов, протокол прочитать не можешь?

Феоктистов побагровел. Но молодой дознаватель отступать не собирался:

— А если этим падением скрывают более ранее преступление? Позвоночник был сломан до падения, а потом организована инсценировка.

— К чему такие сложности? Нет никакого преступления! Потерпевший даже последнее сообщение создал как предсмертную записку.

Новый отчет от эксперта информировал, что МУН Иванова полностью перестал функционировать через четыре минуты после затухания мозговой активности, отправив последнее запрограммированное сообщение.

Рассказов задумался:

— Может так, а может и не так.

— Да он сообщение запрограммировал на отключение МУНа. — воодушевился Феоктистов. — Кто может такое сделать, кроме самоубийцы? Или у тебя, Рассказов, тоже сообщение хранится на момент смерти?

— У меня нет. Но вопрос правомочный. Получается, Иванов знал, что его убьют!

— Это не логично! Ты сам говорил, что он купил билет. Если он знал, что его убьют, зачем ему билет? Почему не обратился в полицию?

— Не понятно. Так же как и то, что у него на кухне лежат продукты, к которым он даже не притронулся.

— Тем более, Рассказов! Решение о суициде пришло мгновенно. Поэтому ни купленный билет, ни недоеденные продукты его не остановили. Он безработный, низкий Статус Гражданина, вот и спонтанное решение.

Феоктистов говорил решительно и убежденно. Словесная эквилибристика могла продолжаться и дальше, но ответить Рассказову не удалось. Новый отчет от эксперта Самойлова завладел вниманием. Сообщение с МУНа Иванова отправилось в редакцию медиакорпорации «Городская Звезда». Текст послания из Хранилища извлечь не удалось.

Рассказов быстро пробежал глазами очередной оперативный отчёт. Иванов самолично запрограммировал Устройство на отправку информации журналистам по отключении нейронных связей. Человек, собирающийся жить долго и счастливо, так бы не поступил. Напрашивался вывод: Иванов действительно покончил жизнь самоубийством.

Но в чем тогда смысл послания в редакцию независимой медиакорпорации? Отправленное сообщение прояснило отчего журналисты так оперативно оказались на месте происшествия. Но здесь же наблюдалась несостыковка. Сообщение ушло позавчера вечером, но до сегодняшнего утра о самоубийстве никто не знал. Получается — «Городская Звезда» скрыла информацию о преступлении? Ответы на эти вопросы находились в редакции.

Своими сомнениями Рассказов делиться в этот раз не стал. Он продолжал размышлять над обстоятельствами дела. Происшествие выглядело противоречивым, многие факты не сопоставлялись в общей картине. Некоторые опровергали друг друга.

Оперативная Сеть сообщала, что гражданин Иванов полтора месяца назад получил понижение СГ до критического минимума. В связи с чем потерял работу. Тридцать шесть дней назад Служба Повышения Статуса Гражданина определила его в Поселение Гражданской Помощи (ПГП) для Повышения Статуса Гражданина. В целом восстановление происходило успешно, и в ближайшие полгода он имел все шансы полностью восстановиться в правах.

Дальше происходит непонятное: дважды за последнюю неделю гражданин Иванов срывается и приезжает в город. В первый раз возвращается в тот же день. Но билет на обратный путь не приобретался. Как гражданин добирался до ПГП не выяснено. Затем он отключает МУН и вновь приезжает в город, чтобы свести счёты с жизнью в собственной квартире. При этом для чего-то покупает обратный билет и продукты. Конечно, люди, идущие на последний шаг, иногда действуют спонтанно, но этот случай таковым не казался.

Рассказов лишь кивнул собственным мыслям и сконцентрировано продолжил визуальное обследование квартиры. Очевидно что гости в квартире бывали редко. Но по некоторым женским вещам, имеющимся в квартире, казалось, что Иванов не жил абсолютным бирюком.

Нейросеть выдавала странную персональную информацию о самоубийце. На первый взгляд человек вел вполне обычную жизнь, но создавалось ощущение, что биография урезана и откорректирована. Основные даты, события. Но никаких отношений с другими людьми. Словно он никогда ни с кем не общался, не дружил, не вступал в отношения. То, что видел Рассказов в квартире говорило о противоположном.

Он посмотрел на участкового — стоило спросить того о знакомых и посетителях, бывавших у Иванова. Но Сергей передумал, вспомнив частые взгляды пожилого полицейского после каждого замечания, произнесенного вслух. По этим взглядам понять, что участковый думает о нем не представлялось возможным. А после последних слов Феоктистова рисковать не хотелось. Поэтому Рассказов решил молчать. Не хватало еще после самого первого задания получить негативную оценку о своих профессиональных навыках от всех присутствовавших на месте происшествия. Портить о себе мнение в самый первый рабочий день во время самого первого служебного выезда не хотелось.

Молодой полицейский решил во всем разобраться самостоятельно, с юношеским максимализмом, амбициями и нерастраченной энергией. Он решил показать этим провинциалам столичный мастер-класс.

Слова Феоктистова прозвучали неожиданно. Он по-своему истолковал молчание молодого дознавателя и решил подвести жирную черту. Ясную и неоспоримую для всех присутствующих.

— Свихнулся гражданин Иванов на почве социальных разочарований, — оперативник произнес это будничным тоном, словно речь шла о неодушевленном предмете.

— И есть от чего свихнуться, — вступил в разговор участковый, — У него невеста пропала.

Феоктистов метнул на капитана недовольный взгляд. Рассказов это заметил и поторопился спросить:

— С кем у Иванова были отношения?

— Да, с Юдолевой Ларисой. Она жила в соседнем доме.

Оперативник продолжал смотрел хмуро и, как показалось Рассказову, враждебно. Конечно, Игнатьев предупреждал, что у Феоктистова сложный характер, но такой реакции молодой полицейский все-таки не ожидал.

Оперативная Сеть поставляла всю статистическую информацию по гражданке Юдолевой на экран МУНа дознавателя. О факте взаимоотношений Юдолевой с Ивановым упоминания не обнаруживалось, так же как и не фиксировалась дата смерти женщины.

— Жила? — Рассказов почувствовал, что участковый сделал еле уловимое ударение именно на это слово.

— Ну да, — Прохорова смотрел изучающе и внимательно. Рассказов совершенно не понимал столь пристального интереса к своей персоне. — Она исчезла четыре дня назад. Мне Иванов жаловался. Соседи исчезновение подтвердили.

С Феоктистовым опять произошла метамарфоза: он заметно напрягся, но в этот раз не взглянул на участкового, а лишь сухо сказал:

— Если пропала, значит, надо в розыск подавать… А может и не пропадала никуда!

Прохоров, глядя на стоящего к нему боком оперативника, удивлённо спросил:

— Кузьмич, ты что-то об этом знаешь?

— А что я могу знать! Может она на деревню к дедушке уехала. — вспылил Феоктистов и с раздражением зашагал в другую комнату.

Дознаватель непонимающе посмотрел в спину уходящему коллеге. С чего тот вспылил на капитана?

Зато появилась догадка о наличии дубликатов ключей от квартиры потерпевшего. Ведь невеста наверняка имела доступ в квартиру Иванова.

— Похоже, что не уехала, раз мы здесь по такому поводу собрались, — грустно заключил седоусый участковый и снова подмигнул Рассказову. Создавалось впечатление, что капитан Прохоров обладает какой-то важной, но сокрытой от всех информацией.

От Самойлова прилетело новое сообщение. В кармане брюк покойного обнаружился бумажный голубь.

— Вот это, Рассказов, твое любимое: Иванов был охотником-любителем, а потому перед смертью сделал «голубка».

Феоктистов появился из дверей злорадно улыбаясь. Дознаватель проигнорировал насмешку, пытаясь понять истинный смысл появления в кармане погибшего бумажной птицы. Для ее изготовления использовалась обертка от творожного сырка. Второй такой же сырок нетронутым лежал в сумке на кухонном столе. Голубок изготовлен умело и аккуратно, со знанием дела и не спеша. Жирные отпечатки пальцев не оставляли сомнения в авторе произведения. Но что это за причуда уходящего в мир иной человека?

Человек сводит счеты с жизнью, не оставляет предсмертной записки, но заказывает билет на электричку и складывает оригами. Совсем не похоже на спонтанное решение покончить с собой. Или же наоборот очень похоже именно на спонтанное решение. Словно человека перемкнуло, и он сразу же исполнил задуманное.

Участковый непонимающе поглядел на оперативников, лишь смутно догадываясь о причине разговора. Но затем уверенно сказал:

— Лариса увлекалась оригами. Видимо научила этому и Степана.

Рассказов заинтересованно поглядел на Прохорова. Участковый определенно знал больше, чем могла предоставить Нейросеть. В современном мире это казалось странным, но именно так обстояло дело.

— Похоже Иванов сделал голубя в память о ней. — предположил седоусый капитан.

Феоктистов попытался встать между дознавателем и участковым, но размеры квартиры не позволили разместиться трем полицейским в одном месте. Но оперуполномоченный не намеревался сдаваться:

— Это же смешно! Кто будет лезть в петлю, если его подружка исчезнет на пару дней? Вот ты, младший лейтенант, стал бы лезть в петлю из-за бывшей подружки?

— Я — нет, но вопрос правомочный, — Сергей не отрывал взгляда от внимательных глаз участкового. — Что сподвигло гражданина Иванова на такой отчаянный шаг?

Сергею показалось, что во взгляде Прохорова блеснул огонек. Но видимо переглядки слишком затягивалась, потому что участковый отвернулся, занявшись своими делами.

Дознаватель обернулся к Феоктистову. Тот смотрел на него пристально и даже виртуальный экран МУНа не мог смягчить этого тяжелого взгляда.

— Выходит, исчезновение Юдолевой связано с гибелью Иванова. — сказал Сергей, провоцируя ответную реакцию оперативника.

Феоктистов не заставил себя долго ждать и дал знак Рассказову отойти в сторону. Оказавшись вне досягаемости для слуха других людей в комнате, оперативник жарко зашептал:

— Ты у нас человек новый, поэтому советую первый и последний раз — у нас о таких вещах вслух не говорят.

Дознаватель изобразил непонимающий вид:

— А что здесь такого? Обычная рабочая версия. Что не так?

Феоктистов нетерпеливо забубнил:

— В таком городе, как наш, ежедневно что-то происходит. Люди уезжают, переезжают, теряют МУНы, а потому теряются сами. Когда родственники и близкие их ищут, чаще всего люди находятся, а если нет…

Полицейский театрально развел руки в стороны.

— «Висяки» никому не нужны. Поэтому о такой категории граждан необходимо как можно скорее забыть, а не пытаться притянуть к совершенно другому делу.

Монолог оперативника звучал неубедительно и в сути своей неверно. Непонятно, на что он рассчитывал, но в случае с Рассказовым своей цели не достиг. Дознаватель же подметил общую нехорошую тенденцию, но в этот раз благоразумно промолчал. Стоило подождать и осмотреться.

— Учись, младший лейтенант, — самодовольно закончил оперативник, завершая инструктаж молодого сотрудника. — Так мы работаем!

Затем уже громче, рассчитывая на сторонних слушателей, Феоктистов произнес:

— Сомневаюсь, что это вообще к делу относится, — он пытался говорить расслабленно и вальяжно, но явно переигрывал. — Конечно, не мне решать, но, кажется, все очевидно. Типичный суицид на фоне ухудшения жизненных обстоятельств.

И на этот раз Сергей тоже промолчал, хотя очень подмывало ответить. Особенно теперь — дело совершенно не казалось таким уж типичным.

7

Понедельник 21 июля, 10:24

Завершив осмотр места происшествия и оформив все надлежащие документы, оперативная группа покинула квартиру Иванова. Перед подъездом уже дежурила похоронная бригада, ожидающая команды к вывозу тела. Оперативники благосклонно кивнули санитарам и зашагали к спецтранспорту.

Толпа зевак потеряла интерес к происходящему и рассеялась. Люди не могли так долго сохранять внимание к событиям, затянутым по времени и не дающим быстрого эмоционального эффекта. Журналисты наоборот терпеливо дожидались у подъезда, чтобы первыми выдать в эфир горячий материал.

— Уже есть предварительные версии случившегося? — бросилась к полицейским рыжеволосая корреспондентка. — Это убийство?

Дрон завис над головами криминалистов, нацелив на них объектив камеры. Оперуполномоченный выдвинулся на передний план и твердо заявил, глядя прямо в лицо симпатичной молодой женщине:

— Ни о каком убийстве не может быть и речи. Все обстоятельства говорят о самоубийстве. Больше пока ничего сказать не могу. Окончательное решение примет следователь.

Офицеры спешно сели в машину. Дрон проводил их немигающим взглядом и переключился на корреспондентку. О чем она продолжала говорить, криминалисты уже не слышали.

— Ага, этот ваш самоубийца очень интересный субъект, — заявил полицейский водитель Ступин, как только оперативники сели в салон.

— Типичный спившийся тунеядец. — отрезал Феоктистов.

Рассказов в который раз непонимающе посмотрел на оперативника. Тот откинулся на спинку сиденья, явно получая удовольствие от того, как умное кресло принимает форму его тела, и слегка прикрыл глаза.

— Ага. Может оно и так, — не унимался водитель, направляя автомобиль с придомовой территории на трассу. — Но он очень бурную деятельность в субботу развил. Ага. Я этого Иванова Степана Кирилловича позавчера у нас в ОВД видел. Проторчал он там очень долго. Больше трех часов. Ага. Я успел на обед съездить и назад вернуться!

— Мало ли для чего гражданин в полицию может обратиться. — не размыкая век, откликнулся Феоктистов.

— Ага, особенно накануне самоубийства! — невесело усмехнулся Ступин.

Рассказов заинтересованно перевел взгляд на этого смышленого полицейского, напрасно засидевшегося за управлением спецтранспорта.

— Ага. Если наш сегодняшний труп обращался позавчера в полицию — это очень не спроста. — безапелляционно заявил водитель, на что Феоктистов примирительно воздел к небу правую руку и лениво сказал:

— Ты, Сергей, выясни, по какому делу он в субботу в полицию обращался. Но помни, вокруг всякого происшествия есть масса вещей, на которые не стоит и внимание обращать. В нашем случае — типичный суицид. И рыть тут больше нечего!

Причина обращения легко определялась, стоило поднять архивные обращения граждан за вчерашнее число. Но на запрос Оперативная инфосеть выдала отрицательный результат о посещении гражданином Ивановым Управления Полиции. Сеть врать не могла. Скорее всего ошибся Ступин. Как говорится, пресловутый человеческий фактор.

Рассказов внимательно посмотрел в затылок водителя и спросил:

— Уверен, что Иванов вчера приходил в Управление?

Полицейский полуобернулся, хотя прямо перед ним висел обзорный экран заднего вида. Его взгляд выражал смесь удивления и разочарования.

— Я в органах очень долго служу. Ага. Уже пятнадцать лет! Иванова от Петрова отличить смогу. Да ведь это и проверить очень легко! Ага.

Вести машину с активированным МУНом запрещалось. Но кто проверит полицейского-водителя за управлением спецтранспорта? И потому Ступин быстро подключился к Сети и через несколько мгновений посмотрел на Рассказова еще более удивленным взглядом.

— Да точно он был!

Со своей стороны, дознаватель проверил вчерашнюю хронограмму Иванова. Геолокационный сигнал МУНа гражданина не определялся больше суток. Затем включился на 15 минут позавчера в 15:43 именно в районе Автозаводского ОВД. После этого отключился, чтобы не заработать уже никогда.

Рассказов одобрительно кивнул и обратил внимание, как напрягся Феоктистов. Смежник нравился ему все меньше и меньше. И проблема представлялась совсем не в сложности характера. За поведением оперуполномоченного скрывалось совершенно иное.

— Какая разница! — резко сказал оперативник. — Раз не зафиксировано посещение — значит, и не приходил! Все ошибаются! Главное фатальных ошибок не допускать!

Последняя фраза адресовалась Сергею. Феоктистов развернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Весьма выразительным предупреждающим взглядом.

Обескураженный водитель посмотрел на одного, затем на другого и расстроенно уставился на расстилающуюся впереди автомобиля дорогу.

Дело Иванова становилось все более интересным. Непонятно какое отношение ко всему этому имел оперативник Феоктистов. Но то, что он пытался «бить по рукам» дознавателя не вызывало сомнений. Позже предстояло разобраться и с этим, а пока требовалось отыскать серьезные зацепки, позволяющие оставить дело в отделе Дознания. Иначе все материалы передадут следователю. На чем особенно настаивал оперуполномоченный. И именно поэтому допускать передачи пока не хотелось.

— Чувствую в этом деле еще много чего рыть надо. — заявил Рассказов, продолжая анализировать происшествие.

— Рассказов, — доброжелательным, почти отеческим тоном, заговорил оперативник, тогда как в его глазах вспыхивали недобрые огоньки. — Я понимаю, что ты полон романтических иллюзий относительно нашей профессии и мечтаешь спасти мир. Хочешь сделать его лучше. Не переживай, это скоро пройдет. Запомни: преступления — не всегда паутина, которую можно распутать, если потянуть за нужную ниточку. Иногда нитей может быть десяток, иногда — ни одной, а бывает, что никакие нити и не стоит тянуть вовсе. Всем от этого только лучше будет.

— Но тут есть что распутывать, — не собирался сдаваться Сергей. — и Юдолева, и Иванов с разницей в неделю получили понижение СГ и потеряли работу. Но Иванова сразу же определили в Поселение Гражданской Помощи, а Юдолеву под свою опеку Кадровое Агентство взяло, да так и не трудоустроило. Почему?

— Сейчас с работой трудно! — Феоктистов демонстративно зевнул, но, обернувшись, пристально посмотрел на дознавателя. — Поэтому за рабочее место надо держаться!

Рассказов выдержал взгляд и специально добавил:

— Странно, что в Оперативной Сети нет никакой информации об Агентстве, занимавшейся Юдолевой. Стоит отметка КА. Ни адреса, ни названия.

Взгляд Феоктистова начал исполняться гневом. Но он быстро взял себя в руки, на его лице заиграла снисходительная улыбка.

— Юдолева вообще к этому делу отношения не имеет. Не стоит следствие путать!

Рассказов на этот счет имел другое мнение, но высказываться снова не стал. Тратить энергию на безрезультатный спор не хотелось. Предстояла серьезная мыслительная деятельность. Параллельно в Сеть полетели запросы. МУН уже выдавал первичные результаты поиска.

В городе работали восемнадцать кадровых агентств. В ближайшее время станет известно, в каком из них пыталась трудоустроиться Юдолева. Туда стоит наведаться, ведь они вполне могли оказаться последними, кто видел подругу Иванова. Предположительно могли знать ее планы на ближайшую неделю.

— Так этот Иванов из Поселения вырвался? — прервал водитель ненадолго установившееся в салоне молчание.

— Да, находился на восстановлении полтора месяца, — Рассказов подался вперед. Мысли Ступина представляли для него интерес.

— Ага. Тогда понятно почему он в полицию пошел. Жаловаться очень хотел.

— На что жаловаться?

— Как на что? — Ступин вновь полуобернулся. Привычка выработанная использованием МУНом давала о себе знать. Бессознательно хотелось смотреть прямо на собеседника. Как на голограмму во время сеанса связи. — Эти Поселения Гражданской Помощи как тюрьма, откуда очень хочется бежать. Ага. Но просто так не выберешься.

— Ну это ты загнул, — излишне эмоционально возразил Сергей, совершенно не понимая откуда могла появиться такая идея в голове у полицейского.

Рассказов не являлся экспертом в реабилитации получивших понижение Статуса граждан. Но сам процесс восстановления СГ знал достаточно хорошо. Суть профилактики сводилась к следующему: человек, получивший понижение Статуса Гражданина и потому не имеющий возможности устроиться на работу в городе, мог добровольно переехать в Поселение Гражданской Помощи на полное государственное обеспечение. Обычно Поселение находилось за городской чертой в районах, требующих рабочих рук и где, по тем или иным причинам, ограничивалось использование роботов. Государство получало экономическую выгоду от использования сравнительно дешевой рабочей силы, а гражданин получал возможность повысить свой СГ до уровня «ограничено благонадежен». Это позволяло устроиться на достойную работу в городе. Люди восстанавливались и возвращались домой. Система безотказно работала в стране последние десять лет. И, согласно отчетам, давала хорошие результаты.

— Я лично бывал в Поселениях и видел, как там всё организовано. — настаивал Сергей. — Это действительно прекрасная альтернатива для восстановления оступившихся членов общества. Это не тюрьма. Граждане, живущие в ПГП, абсолютно свободны. В любой момент могут покинуть Поселение и вернуться назад. Как и Иванов. Он за последнюю неделю дважды уезжал.

— Лучше бы не уезжал, — зло хохотнул Феоктистов.

— Ага. Только они после Поселения очень неадекватами возвращаются. — не сдавался Ступин. — СГ то они подняли, но квалификацию на сельхозработах потеряли. Работы нет. Никому они не нужны. Ага. Я на это уже насмотрелся!

— Ну что разнылся, — Оперуполномоченный даже не разомкнул глаз, настолько не интересовал его этот разговор.

— Странно такое от сотрудника полиции слышать, — Рассказов отодвинулся на спинку сидения, словно отстраняясь от говорившего.

— Ага. Поработаешь с мое еще не такое услышишь! — не унимался полицейский-водитель. — Ты встречал тех, кто из Поселения возвращается? Мало кто после ПГП может вернуться к реальной жизни. Ага. Я на это уже насмотрелся! ПГП — это гетто! Оно создано не для восстановления граждан, а для изоляции неугодных. Там и находятся очень отчаявшиеся и разочарованные. Ага. Вот и вся профилактика!

— Ступин, хватит свои теории пропагандировать! — прервал словесные излияния водителя Феоктистов.

Водитель замолчал, чем порадовал всех находящихся в автомобиле. Феоктистов продолжил наслаждаться анатомическим креслом. Самойлов занялся архивацией документов. Рассказов принялся размышлять над обстоятельствами дела. Делиться мыслями с коллегами после услышанного совершенно не хотелось.

Рисовалась следующая картина произошедшего. Гражданин Иванов два месяца назад получил понижение СГ и лишился работы. Решением Службы Повышения Статуса Гражданина его поместили в Поселение, где он и находился до последнего времени. В городе у него оставалась гражданка Юдолева, с которой он состоял в незарегистрированных отношениях. Оперуполномоченный Феоктистов пытался не обращать на нее никакого внимания, как к факту не относящемуся к делу. Но Сергей чувствовал, что она играла важную роль в произошедшем. И не в последнюю очередь к такому выводу подталкивало пренебрежительное отношение Феоктистова.

Юдолева получила понижение Статуса Гражданина и потеряла работу в тот же период времени как и Иванов. Это обстоятельство вызывало вопросы. Так же как и то, что женщина все это время находилась под опекой неизвестного Кадрового Агентства, вместо реабилитации в Поселении Гражданской Помощи. Естественно она не смогла трудоустроиться в течении этих двух месяцев, а пять дней назад предположительно пропала.

Согласно всезнающей Нейросети, четыре дня назад Лариса Юдолева отпраздновала день рождения. В этот день Иванов впервые уехал из Поселения, чтобы поздравить любимую женщину. И с этого момента начинается непонятное.

Согласно словам участкового Прохорова, Лариса Юдолева пропала, и до сих пор не появлялась дома. Иванов, не застав сожительницу, в тот же день вернулся в ПГП. Но Единая База Транспортных Перевозок не зарегистрировала заказа билета или аренды машины на его имя. Как гражданин добирался до Поселения не известно. Так же как неизвестна судьба Юдолевой, которая так и не вышла на связь с Ивановым. Иначе как объяснить его скорый второй отъезд из Поселения?

Нахождение Иванова в городе с отключенным МУНом выглядит еще более подозрительно. Словно он желал оставаться незамеченным для тех кто мог отследить его перемещения. Для чего такое могло понадобиться добропорядочному гражданину не совсем ясно. МУН он включил лишь однажды для заказа обратного билета в ПГП и записи сообщения в редакцию медиахолдинга «Городская Звезда». Через полтора часа после этого он свел счеты с жизнью.

По недолгому размышлению Рассказову представлялись две версии происшедшего. Первая: самоубийство на бытовой почве. Вторая: убийство, инсценированное под самоубийство.

Первая версия допускала, что женщина, как предполагал Феоктистов, куда-нибудь уехала, чтобы по-особенному, экзотически отметить свой праздник, и не сказала об этом Иванову. Тот обиделся или заревновал и покончил жизнь самоубийством. Но казалось сомнительным, что Юдолева, имея низкий, ограничивающий возможности к передвижению Статус Гражданина, решилась куда-то уехать. Странно и то, что, состоя в отношениях с гражданином Ивановым, она не сообщила ему, куда уезжает, хотя наверняка знала, что на ее день рождения он вернется в город. Возможно между ними произошла ссора, и это предстояло выяснить.

Вторая версия базировалась на странностях поведения Иванова и обстоятельствах сопутствующих его смерти. Следы присутствия в его квартире посторонних, отключение МУНа, так и не использованный обратный билет. Все эти обстоятельства требовали работы с ближайшим кругом общения гражданина Иванова и гражданки Юдолевой. Помочь мог и участковый Прохоров.

Рассказов, не любивший откладывать дела на потом, тут же отправил сообщение седоусому капитану и практически сразу получил ответ:

«Приходи в гости».

«Ох уж эти люди старого поколения! Как же они любят все усложнять!» — пронеслось в голове, но тут же забылось за потоком новых мыслей.

Особняком стояли два обстоятельства, не имеющие ясной принадлежности ни к одной, ни к другой версии. Возможное посещение Ивановым Управления Полиции непосредственно перед гибелью. А также запрограммированное сообщение, ушедшее к адресату после его смерти. Оно косвенно указывало на сознательный уход из жизни. Но вполне могло говорить, что он предполагал свою гибель по иным причинам.

Пока же предварительная версия звучала так: «Самоубийство из-за трудных жизненных обстоятельств». Но еще предстояло дождаться результатов вскрытия, опросить сотрудников дежурной части в ОВД, и заполучить текст отправленного Ивановым сообщения.

Расло убеждение, что передавать дело следователю пока рано.

— Ага. Как-то не очень ясно с этим Ивановым, — отвечая на собственные мысли, произнес водитель Ступин. И удивительным образом озвучил размышления Рассказова.

— Разберемся, — заявил Феоктистов.

— Ну да, как всегда в последние два года разбираемся, — вступил в разговор Самойлов. Его раздраженный тон Рассказова удивил. Феоктистов отреагировал на слова эксперта излишне эмоционально:

— А тебя что-то не устраивает?

— А тебя устраивает что у нас в ОВД творится?

Самойлов глядел на оперативника исполненным гневом взглядом. Феоктистов выдержал взгляд коллеги по СОГ и жестко ответил:

— Хватит болтать, Самойлов. Хочешь чтобы тебя роботом заменили?

— Ага. Только этим и запугивают! — вступился водитель Ступин. Феоктистов метнул злобный взгляд на полицейского. Рассказов совершенно не понимал происходящее. Казалось, что оба полицейских ополчились против Феоктистова. Вопрос вертелся на языке и Сергей не удержался:

— А что творится в ОВД?

В салоне повисло гнетущее молчание. Феоктистов оглядывал присутствующих злобным, метающим искры взглядом.

— Разберемся! — угрожающе повторил оперуполномоченный, ставя точку в разговоре.

Машина медленно, словно крадучись, въехала на парковку спецтранспорта перед четырехэтажным зданием Управления Полиции.

8

Понедельник 21 июля, 11:08

Рассказов очень не хотел передавать настолько сырое и очевидно перспективное дело следователю.

Весь короткий путь до Отела Дознания он пытался сформулировать «железную» причину, по которой дело Иванова нужно оставить в Отделе хотя бы на ближайшие календарные сутки. Войдя в кабинет, Рассказов так и не определился, о чем будет просить начальника Отдела. Но не успел он даже направиться в сторону руководителя, как его опередил майор Игнатьев:

— А, Рассказов, зайди ко мне! — заявил начальник, как только раскрылась дверь.

Как ему с его внушительной комплекцией удавалось так быстро подняться из-за своего стола и оказываться у стеклянной двери переговорной, для Рассказова представлялось загадкой. Зато сразу становилось ясно, что начальник Отдела в отличной физической форме и молод душой, несмотря на свои пятьдесят с небольшим.

Рассказов, кивнув от двери сослуживцам, с которыми до сих пор даже не познакомился, шагнул вслед за майором в небольшую комнату для допросов. Такое устройство кабинетов начали повсеместно вводить с десяток лет назад. Две-три отдельных, но абсолютно прозрачных комнат для допросов и переговоров и общая рабочая зона для всех сотрудников Отдела. Новая концепция открытости и коммуникации. Даже руководители в такой системе лишались своих отдельных кабинетов и для особых разговоров с подчиненными пользовались общими переговорными. За десять лет к такому устройству привыкли, но периодическое брюзжание осталось.

Дознаватель устроился на жестком стуле напротив начальника Отдела. Майор оценивающе смотрел на новобранца:

— Докладывай, какие мысли по этому делу?

Почему-то засосало под ложечкой. Последний раз подобное Сергей испытывал на выпускных экзаменах и на процедуре СЕО. Казалось, что с тех пор прошла целая вечность, а в действительности не больше месяца. Но уже пришла пора новых экзаменов. Только за них не будут выставлять оценки. Теперь последствия от несдачи могут серьезно отразиться на жизнях и судьбах людей. И пересдать навряд ли получится.

— Гражданин Иванов Степан Кириллович покончил жизнь самоубийством. Предварительно установлено, что насильственных действий по отношению к нему не применялось. Явных следов проникновения в квартиру потерпевшего третьих лиц не обнаружено.

— Это я в отчете видел. — Терпеливо сказал Игнатьев. — Какие мысли по делу?

Вот теперь наступил момент, когда стоило попытаться зацепиться за это расследование. Предстояло правильно преподнести факты и расставить верные акценты. Рассказов внутренне глубоко вдохнул и неторопливо начал:

— Самоубийство Иванова могло быть инсценировано с целью сокрытия убийства. На это указывают следующие обстоятельства: обработанный спецсредством пол. Раствор нанесен только в одной комнате квартиры для ликвидации следов предполагаемых преступников. Затем купленный билет на обратную дорогу в Поселение Гражданской Помощи, как намерение Иванова вернуться. Продукты, нераспакованные и оставленные на кухонном столе. Свежие следы мужских рук в хлопчатобумажных перчатках, оставленные с внешней и внутренней стороны двери.

Сергей замолчал, ожидая реакции начальника. Игнатьев чуть заметно кивнул, что не ускользнуло от Рассказова, и он продолжил:

— Кроме прочего есть сообщение сержанта Ступина о посещении Ивановым Управления Полиции позавчера днем. Это направление тоже стоит принять к разработке.

Майор на минуту погрузился в изучении информации предоставленной подчиненным, затем сказал:

— Нейросеть не регистрировала посещение Ивановым Управления. Ступин мог ошибаться. Что вы хотите искать, гражданин дознаватель? Собираетесь инкриминировать доведение до суицида?

Рассказов пару раз моргнул. Об этом он не подумал. Обвинить кого-то из Управления Полиции в доведении до самоубийства — такое он не мог себе представить в самых страшных снах. Ком косвенных улик еще предстоит разгрести, чтобы отделить ядра от шелухи. Но расследование необходимо продолжить, а значит дело любыми путями нужно оставить в Отделении Дознания.

— Иванов позавчера вечером собирался уезжать в Поселение. Забронировал билет. Купил продукты, к которым не притронулся. Создал сообщение, и запрограммировал отправку по факту собственной смерти…

Сергей осекся, понимая, что все его слова звучат слабо и неубедительно, а последнюю фразу вообще сказал зря. Но во взгляде Игнатьева читалось удовлетворение.

— Все факты говорят о спонтанно принятом решении, покончить жизнь самоубийством. — Объявил начальник, просматривая материалы дела. — Кроме…

Рассказов встрепенулся, но молчал, понимая, что руководитель Отдела колеблется в принятии решения. Наконец, Игнатьев словно очнулся и, сузив экран МУНа, серьезно посмотрел на новичка:

— Какие следственные мероприятия планируете проводить, гражданин дознаватель?

Рассказов засуетился, но быстро взял себя в руки и уверенно доложил:

— Нужно отработать сообщение Ступина. Хронограмма Иванова показывает, что сигнал его МУНа фиксировался возле нашего ОВД…

— Была хронограмма?

Рассказов удивленно посмотрел на начальника. Тот выглядел абсолютно серьезно, продолжая изучать материалы дела. Дознаватель пробежал глазами по прикрепленным документам. Затем еще раз просмотрел каталог. Хронограмма гражданина Иванова в материалах дела не значилась.

— Проведу поиск по камерам и системам контроля доступа. — Упавшим голосом ответил ошарашенный Рассказов.

Игнатьев кивнул, хотя его лицо выражало скорее скептицизм, чем безграничную веру в успех.

— Далее нужно установить текст сообщения, отправленного в редакцию «Городской Звезды». И отработать соседей и людей, знавших Иванова.

Игнатьев продолжал кивать. Рассказов поколебался, а затем уверенно сказал:

— Еще одно направление — кадровые агентства.

— Что это нам даст? — майор хитро прищурил правый глаз.

— Иванов состоял в отношениях с Ларисой Юдолевой. Два месяца назад она получила Статус «неблагонадежен» и потеряла работу. Какое-то Кадровое Агентство взялось ее трудоустроить, но так и не нашло гражданке работу.

Игнатьев внимательно изучал пересылаемую с МУНа подчиненного информацию и молчал. Рассказов продолжил:

— Четыре дня назад у гражданки Юдолевой был день рождения. Иванов ради этого приехал из Поселения, но Ларису не застал. Согласно сообщению участкового Прохорова с тех пор она дома не появлялась.

Начальник Отделения Дознания в задумчивости погладил мощный подбородок. Его внимательный взгляд замер на подчиненном:

— Какой интерес это обстоятельство представляет для нашего расследования?

— Поведение Юдолевой, безусловно, влияло на Иванова. Он дважды за неделю срывался с Поселения, чтобы быть рядом с ней. Факт ее исчезновения может пролить свет на обстоятельства сопутствующие его смерти и его мотивы.

— Мотивы вполне очевидны, — Игнатьев говорил неспеша, как опытный ментор в процессе наставления молодого стажера. Так, собственно, оно и было. Рассказов это хорошо понимал и выжидательно молчал. — В материалах дела стоит предварительная версия самоубийства по причине трудных жизненных обстоятельств. Юдолева в розыске не числится.

Майор внимательно следил за молодым сотрудником. Сергей начинал закипать от того, что все его нутро знало — в версию вкралась ошибка, но серьезных аргументов оспорить ее он найти не мог.

— Пятнадцать Кадровых Агентств уже прислали отрицательный отчет. Осталось всего три. Если с ними поработать, то можно выяснить что случилось с гражданкой Юдолевой. А это даст понимание, что произошло с Ивановым. Зачем он обращался в Полицию, почему заказал обратный билет, с какой целью отправил сообщение в редакцию «Городской Звезды»…

— Вот это направление стоит отработать. — Спокойно произнес Игнатьев, и Рассказов осекся на полуслове. — Заключения судмедэкспертов пока не готово, — продолжил Игнатьев, — На проведение процедуры дознания мы имеем 24 часа. Так что, младший лейтенант, у тебя есть полный сегодняшний день. В 18:00 доложишь о результатах!

Сергей вскочил на ноги и удостоился дружеской улыбки вышестоящего офицера. Во взгляде майора он видел доброе снисхождение. Будто Игнатьев терпеливо дожидался, пока бывший курсант поймет, где находится, и станет вести себя как матерый следак.

Окрыленный этим маленьким успехом и мотивированный доверием начальства, Рассказов выскочил в коридор. Сергей понимал, что разрешение на разработку дела Иванова он получил авансом, как результат особого рвения с его стороны и желания испытать новичка руководителем Отдела. Облажаться и подвести Игнатьева в этой ситуации недопустимо. Майор должен увидеть, что младший лейтенант умеет работать и знает, что делать. Внутри все ликовало. За этим, казалось бы, обыденным и неинтересным делом Сергей смутно различал что-то большее и по-настоящему стоящее. Только бы не пройти мимо самого важного и главного!

Полицейский уже преодолел полпути по коридорам и лестницам Управления, когда резкое, леденящее душу прикосновение, словно плотное одеяло, захватило его в сковывающие объятья, подавляя все чувства и наполняя безудержным отчаянием и паническим страхом. Такому мощному воздействию Рассказову до сих пор противостоять не приходилось. Он замер посреди коридора и некоторым сотрудникам даже пришлось обходить неожиданно выросшее на пути препятствие.

К счастью, времена МУНов приучили всех к неадекватному поведению окружающих. Находящиеся в ином, виртуальном мире люди иногда переносили странные движения и действия в реальный мир. Поэтому на замершего посредине коридора полицейского никто не обратил особого внимания. Все понимали, что грань между мирами стирается все больше. Некоторые уже даже не могли осознавать, в каком именно мире они находятся и где протекает их настоящая жизнь. Оттого все больше учреждений запрещали сотрудникам использовать МУНы вне служебных целей, но на практике не могли проконтролировать или заблокировать неслужебное использование устройства. Все отдавалось на честное слово и ответственность граждан.

Но мысли Рассказова находились далеко от размышлений о тенденциях развития современного общества. Ему потребовалась недюжая сила воли и долгие минуты невидимой, но такой реальной и ощутимой борьбы, чтобы сбросить с себя эти путы. Запредельный страх и чудовищный холод медленно и лениво уползали, словно всем своим видом демонстрируя превосходство и намекая на скорую новую встречу. Рассказов глубоко и часто дышал, приходя в себя, словно после двухчасовой интенсивной тренировки. Холодный липкий пот покрыл все тело, а волосы медленно и с опаской возвращались в исходное положение.

Сергей, анализируя ситуацию всеми известными ему способами, не мог ответить на вопрос, откуда идут эти панические атаки. Мозг отказывался понимать происходящее, не в силах идентифицировать источник угрозы. Но с этим придется разобраться позже. А сейчас впереди обширный план сыскных мероприятий и лимит по времени.

9

Понедельник 21 июля, 12:00

На КПП дежурил тот же сержант, что принимал отчет у вернувшейся с вызова СОГ. Рассказов его узнал. Стоило надеяться, что и сержант узнает молодого младшего лейтенанта, а потому Сергей уверенно направился к стойке пропускного пункта. Мнимое открытое пространство над стойкой еле заметно отдавало синевой под высоким потолком. Силовое поле накрепко защищало сотрудников КПП от любого физического воздействия извне и при этом создавало иллюзию доступности и открытости.

На уроках патриотического воспитания курсантам Института МВД рассказывали, что раньше пропускные пункты даже в Отделениях Полиции закрывали решетками и пуленепробиваемыми панелями. Но все это ушло в прошлое, сейчас все выглядело более приветливо и доступно, создавая при этом еще большую степень надежности и защиты. За видимой иллюзией скрывалась иная, незримая действительность. И Рассказов начинал думать, что нечто подобное вполне может твориться и в обычной жизни.

Дежурный выглядел скучающим и даже уставшим. Хотя суточное дежурство смены началось несколько часов назад. Рассказов переживал, что сержанта будет не просто разговорить, но тот дружелюбно улыбнулся подходящему дознавателю. Людей в фойе не было, и дежурный с готовностью отвлекся от монотонной работы, чтобы скоротать оставшиеся до смены минуты.

— Как идет служба, гражданин дознаватель? — сразу же спросил сержант.

Сергей облегченно вздохнул. Раскачивать полицейского на разговор не придется.

Активировать МУНы на посту категорически запрещалось, а потому для современного поколения коротать время оффлайн казалось особенно тягостно. Дежурному хотелось хоть чем-то себя занять. Разговор с новым сотрудником пришелся как нельзя кстати.

Рассказов улыбнулся в ответ и вольготно облокотился на высокую стойку, отделанную дешевым коричневым пластиком.

— Первый день, а уже нагрузили по полной программе.

— Да, это у нас любят и умеют!

Сержант заговорщицки моргнул левым глазом. Рассказов как-то незаметно для себя зафиксировал, что полицейский левша и, взглянув на его руки, подтвердил сам себе этот вывод. Порой он удивлялся, до какого автоматизма оказались доведены некоторые навыки, привитые в учебном заведении.

— Вот, дали задание выяснить, как оформляют граждан, приходящих на прием в наше ОВД.

Рассказов старался выглядеть расслабленным, сержант непринужденно усмехнулся:

— Да так же, как и везде! А вам-то это зачем нужно?

— Ну как же: вызову я гражданина на допрос, а он спросит — а что, а как? А я и сам не знаю — не солидно!

— А-а, — сержант насторожено посмотрел на молодого дознавателя, но остался удовлетворенным ответом. В этот момент через систему контроля доступа прошли полицейские, и дежурный отвлекся.

Рассказов отдал честь старшим по званию, те благосклонно кивнули в ответ.

— Процедура стандартная, — заговорил сержант, когда полицейские отошли от КПП, — Сканируется документ, удостоверяющий личность пришедшего гражданина, система показывает наличие или отсутствие выданного на него пропуска от следователя или инспектора. Если пропуска нет, формируется временный с указанием цели посещения и к кому гражданин направляется.

— Все понятно и просто.

— А как же! — разговор взбодрил сержанта, и теперь он выглядел менее вымотанным и усталым. Желание продолжать разговор у него только прибавилось. На выходящих в это время сотрудников ОВД он взглянул лишь вскользь.

— Делаете какие-то записи по посещению? — уточнил дознаватель.

— Теперь уже нет, система сама все фиксирует, данные хранятся десять лет! Ну а если заявление о преступлении, розыске или явка с повинной — тогда регистрируем на месте. Все хранится в электронном журнале — Книге Учета Сообщений и Преступлений (КУСП).

Дежурный говорил с таким чувством, словно сам создал эту систему или же подал идею к ее созданию. Все-таки прав оказался подполковник Дерябко, руководитель кафедры психологии и эффективной коммуникации, когда утверждал, что любой человек готов слушать себя часами. Главное задать правильный вектор монолога.

— А могут записи пропасть? Техника все-таки…

Рассказов напустил на себя налет дилетантства. По своему небольшому опыту он знал, что людям это нравится. Каждому хочется выглядеть экспертом на фоне других.

— Тройная система сохранения информации. Просто так не исчезнет.

— Значит, если гражданин вошел через КПП, информация о нем сразу же фиксируется в системе и хранится несколько лет?

— Точно!

Во взгляде сержанта появилась подозрительность. Дальше разыгрывать простофилю казалось бессмысленным и опасным, а потому Рассказов решил говорить напрямую:

— Я не просто так интересуюсь. Веду первое дело. Появилась информация, что проходящий по нему гражданин позавчера был у нас в Управлении. Есть подозрение, что именно это посещение спровоцировало его на неадекватные действия… Разрабатываю данную версию. Можно узнать, к кому он обращался?

Дежурный на мгновение задумался, затем дружелюбно кивнул. Молодой офицер вызывал у него симпатию, а предоставляемая информация не несла в себе никакой секретности.

— Когда это было?

— Где-то в обеденное время.

Рассказов перекинул голограмму Иванова в Дежурный Отдел. Сержант ввел запрос в Журнал Посещений и удивленно вскинул взгляд на дознавателя:

— А я его помню! Я смену сдавал, с отчетами разбирался, а тут этот Иванов… Наглый такой. Настаивал, чтобы его непосредственно к начальнику ОВД допустили. Заявил о пропаже своей знакомой. У нее фамилия такая необычная… Юдолева, кажется.

Сержант удивленно посмотрел на свой рабочий монитор, потом посмотрел на Рассказова.

— Странно, записи нет. Сменщик же точно вводил его заявление в систему! У нас с этим строго. Отчетность.

Он суетливо забарабанил пальцами по сенсорной панеле.

— А может системный сбой? — участливо предположил Сергей.

— Да быть такого не может. Тройная система сохранения информации! Запись из КУСП может исчезнуть только при зачитке!

— И часто такие зачистки бывают? — осторожно поинтересовался дознаватель.

— Да никогда! Это же дело подсудное! Я об этом чисто теоретически знаю.

Сержант выглядел по-настоящему обеспокоенным. Все его попытки выудить информацию о позавчерашнем событии не давали никакого результата. Рассказов, несмотря на отрицательный результат, в душе ликовал. Интуитивно он верил словам сержанта Ступина, и сейчас нашел подтверждение недавнему посещению Ивановым Управления Полиции в словах дежурного на КПП. Как учили молодых курсантов в Институте — два независимых свидетеля лгать не могут. Получается, что ошибаться могут не только люди, но и машины. Хотя это больше походило не на ошибку, а на сознательное искажение фактов. Такое не могло делаться просто так, за такой серьезной подтасовкой должен находиться очень серьезный мотив. Вот и ниточка, за которую можно потянуть!

— Так и думал, что с этим Ивановым что-то не так будет! — В сердцах заявил дежурный. — Он когда позавчера пришел, ни в какую не хотел к дежурному инспектору идти, все к начальнику рвался. Всю смену на уши поставил. И нашу в том числе. Теперь еще вот — заявление и данные куда-то пропали. Хорошо хоть не в мое дежурство!

Заработал селектор внутренней связи. Из-за стойки Рассказов этого не видел, но мог догадываться, кого увидел на экране сержант, вытянувшийся струной в кресле. Долетевшие до Сергея слова не оставляли никакого сомнения — его поиски не остались незамеченными.

— Федоров, прекращай трепаться!

Селектор странно хрюкнул и замолчал.

— Этого еще не хватало! — раздраженно рявкнул сержант.

Рассказов не сразу понял истинную причину произнесенных слов и только угасающий шум отключающихся кондиционеров навел его на возможную разгадку, вырвавшейся из уст дежурного фразы.

— Опять электричество отключили! — пояснил полицейский, видя недоумевающий взгляд коллеги.

— А резервные генераторы? — Сергей действительно удивился, что возможно обесточить госучреждение в разгар рабочего дня.

— А как же! — хмуро усмехнулся дежурный. — Включатся через пару минут. А пока даже контроль доступа по всему Управлению не работает!

И как в подтверждение собственных слов, он встал навстречу подходящему к КПП офицеру:

— Проходите, гражданин капитан. Опять электричество отключили.

Рыжеволосый капитан понимающе кивнул и беспрепятственно проследовал через нефункционирующую рамку КПП. Пока сержант окончательно не загрустил от полученного от начальства нагоняя, Рассказов решил отвлечь его разговором.

— И часто такое случается?

— Дважды в день. Ровно в 12:10!

Видя непонимающий взгляд дознавателя, дежурный оживился и пояснил:

— Со стороны двора новый жилой квартал строится. Говорят, проектировщики что-то напутали с подключением к магистральной электросети. Теперь уже полгода переоформлением документации занимаются, а стройку, естественно, останавливать никто не собирается. Вот у них там постоянно какие-то сбои. Пиковая нагрузка, и все такое. А страдаем от этого мы!

Гулко набирая мощность, заработала система кондиционирования. Электронные устройства удовлетворенно заурчали.

— А вот и генераторы подключились, — ухмыльнулся дежурный, и тут же его лицо вытянулось от удивления.

Рассказов догадался, что появившееся электричество запустило все работающие системы, в том числе и не отключившейся селектор внутренней связи.

— Федоров, ты все еще треплешься?! — долетели слова дежурного офицера. — Будешь у меня устав изучать!

Селектор отключился. Сержант растерянно глядел на рабочий монитор, стараясь не смотреть на Рассказова. Очевидно он уже пожалел о своей откровенности. Рассказов его хорошо понимал. Оставлять сержанта в таком состоянии не хотелось, поэтому Сергей глубоко и громко вздохнул и опустив глаза, словно оправдываясь, произнес:

— Эх, хотел успешно первое свое дело закончить — да куда там…

— Не расстраивайся, младший лейтенант, сколько еще этих дел будет. Справишься!

Сержант смотрел на дознавателя сочувствующие, с поддержкой. Ничто так не поднимает собственное настроение, как утешение других в их затруднительных ситуациях. Рассказов благодарно кивнул дежурному:

— Спасибо за помощь следствию!

— Одно дело делаем! — охотно откликнулся сержант, оживляясь и кивая в ответ на прощание.

10

Понедельник 21 июля, 12:40

Пребывание Иванова на территории Управления Полиции явно пытались скрыть. Делалось это грамотно и на очень серьезном уровне.

Оставался вопрос: что пытались скрыть на самом деле? Исчезло два документа: запись в электронном журнале о посещении Ивановым ОВД и его заявление о пропаже Юдолевой. От того, что являлось главной целью злоумышленников зависит правильность направления в расследовании.

Мозг напряженно работал, выстраивая различные схемы.

Без факта посещения гражданином Управления Полиции заявление об объявлении в розыск его подруги выглядит нелепо. В то время как отсутствие заявления об исчезновении женщины сложно связать с самим нахождением Иванова на территории ОВД. А потому если главной целью являлось сокрытие заявления, то оно легко ликвидировалось без всякой привязки к записи в журнале посещений. Тогда отчасти становилось понятно почему из биографии Иванова удалили все сведения о знакомстве с Юдолевой.

В любом случае связь между исчезновением Юдолевой и гибелью Иванова выглядела весьма прочной. А само событие очень походило на происходившее полтора года назад. Массовые самоубийства и массовые исчезновения. Рассказова бросило в жар от одной мысли, что удастся раскрыть настолько крупное дело. Оставалось лишь разобраться с делом Иванова.

Но тут же другая мысль сотрясла ознобом все тело. Кто-то в Управлении Полиции причастен к гибели гражданина, и активно препятствует следствию. Расследование перестало казаться легкой прогулкой.

По счастью, Иванов решил поделиться информацией с общественностью. Для этого выбрал независимую и даже оппозиционную (согласно информации из Оперативной Сети) редакцию медиакорпорации «Городская Звезда». Хотелось надеяться, что текст сообщения прольет свет на многое. На запрос в редакции ответили стандартной отпиской: «Приезжайте, все покажем». Поэтому посещение медиахолдинга стояло первым пунктом в плане мероприятий. Но прежде предстояло решить некоторые сомнения на месте. Закралось подозрение в технической составляющей исчезновения документов. И это тоже предстояло проверить.

Не дожидаясь лифта, Рассказов помчался на четвертый этаж по лестнице, по дороге чуть не сбив с ног неторопливо спускающегося седеющего майора и темноволосую сотрудницу административного отдела. Извинившись и выслушав короткое назидание о спешке от седеющего офицера, Сергей добрался до двери Технического Отдела Поддержки Системного Обеспечения ОВД.

Младший лейтенант встал перед закрытой дверью и внезапно осознал тщетность собственных усилий. Оказалось, что войти туда можно лишь имея специальный доступ. Он таким доступом не обладал.

Находясь перед наглухо закрытыми дверями, обшитыми бронированными листами, Рассказов понимал, что на официальные запросы времени просто нет. Постучаться и войти тоже не получится. Предстояло найти иной путь проникновения в закрытый Отдел. Он внимательно огляделся. Никаких новомодных биометрических систем допуска не наблюдалось. Вход оберегал старый добрый электронный кодовый замок, не менявшийся уже пару десятков лет. Вычислять числовую комбинацию или изготавливать дубликат электронного ключа времени не имелось. Действовать приходилось быстро, а потому проникнуть внутрь предстояло с использованием специального механического ключа.

Рассказов знал, что такие замки имеют возможность экстренной разблокировки в случаях поломки замка, полной разрядке батареи или потери электронного ключа и утрате цифровой комбинации. В таких случаях использовался специальный механический ключ, который прятали поблизости от самого электронного устройства. Обычно ключ не рекомендовали скрывать в одном помещении с замком, но в действительности редко кто следовал инструкции. Разве что когда дело касалось сейфовых замков, оберегающих материальные ценности. В глазах ответственных лиц Технический Отдел Поддержки Системного Обеспечения материальной ценностью не являлся.

Внимание Сергея привлек вмонтированный в стену щиток с кнопкой противопожарной сигнализации. Конструкция располагалась в двух метрах от двери, и кроме нее поблизости не наблюдалось ничего подходящего для хранения аварийного ключа. С замирающим сердцем Рассказов подошел к щитку и заглянул внутрь небольшого углубления. Матовый ключик покрывала белая мохнатая пыль. Он пролежал в неприкосновенности долгие годы с момента последней установки противопожарной системы оповещения. Сейчас пришло его время.

Извлечь заглушку на лицевой панели замка не представляло труда. Ключ легко встал в скважину и замок загудел. На дисплее высветилась надпись: «Открыто». Рассказов, не теряя ни секунды, нажал на ручку и вошел в раскрывшуюся дверь.

Молодой лейтенант в круглых очках и с не по уставу длинными волосами, собранными в хвостик, удивленно уставился на вошедшего. В этом отделе все жило по каким-то иным, своим собственным законам, в которые не вписывалось появление на их территории посторонних. Лейтенант так и застыл с приоткрытым ртом, когда Рассказов шагнул за порог небольшого офиса в царство компьютеров. Из мебели здесь находились только письменный стол, стеллаж да офисный стул. Все остальное пространство занимали громоздкие шкафы, расцвеченные мириадами разноцветных огоньков.

— Вы как сюда попали? — отошел от первого приступа оцепенения лейтенант.

— Через дверь, — усмехнулся Рассказов, понимая, что ему безмерно повезло проникнуть в это помещение. Казалось, сегодня удача полностью на его стороне. А значит, стоило поторопиться, используя все предоставляемые этой капризной особой возможности. Разыгрывать комедию и тянуть время не имело никакого смысла, и Сергей заявил прямо:

— Мне нужны записи посещений гражданских лиц за 19 июля. В период с двенадцати до семнадцати часов.

— На каком основании? — полицейский уже полностью справился с волнением.

— Следственные мероприятия по делу…

Раз уж так везло, могло повезти и в этом случае. Рассказов перекинул информацию с собственного МУНа на Отдел Техподдержки. Окружённый многочисленными мониторами лейтенант не стал активировать собственный МУН, поправил очки и внимательно изучил графу доступа.

— Почему не направили официальный запрос, младший лейтенант Рассказов?

— Потому что ничто не заменит личного общения. — быстро нашелся Сергей. Кажется, он действительно начинал верить в этот принцип.

Лейтенант Техподдержки удивленно посмотрел на молодого коллегу. Но лишь на мгновение, а затем вновь погрузился в знакомую работу.

— Вот список тех, кто проходил в Управление.

В предоставленном списке Иванов Степан Кириллович не значился.

— Никто не мог пройти мимо системы? Не регистрируясь?

Лейтенант вновь удивленно посмотрел на Рассказова голубыми близорукими глазами. Сергей на миг задумался, почему этот полицейский не сделает себе коррекцию зрения, а продолжает носить старомодные очки, но затем переключился на более важные вещи.

— Точно нет! Но для верности можно просмотреть видеоряд с камер наблюдения. Есть голограмма?

— Вот этот человек.

С тем уровнем возможностей и скоростью реагирования, а также после случая на КПП, Рассказов понимал, что его наверняка уже отслеживали и знали, где он находится. Конечно же, знали и какую информацию он собирает. Но Сергей продолжал по возможности отсрочивать неизбежное, и потому старался не произносить имя Иванова вслух.

— Сейчас установим.

Лейтенант уверенно и хищно набросился на панель управления и его пальцы запорхали по ней, как пальцы искусного пианиста по клавишам.

— Странно. Сканер опознает этого человека, но файлы видеозаписи отсутствуют.

— Что это значит? Сбой?

— Вероятность ошибки — менее одного процента. Он зафиксирован камерами. Система распознавания лиц отвечает на запрос положительно, но файлы вырезаны. Во временной ленте есть разрывы. Это похоже на монтаж.

— Такое допускается?

— Конечно же нет.

Полицейские переглянулись и поняли, что оба мыслят одинаково.

— Зачистили? — решил уточнить Рассказов.

— Кому это может понадобиться? — лейтенант ошарашенно уставился на дознавателя.

Заработал селектор внутренней связи. На экране возникло изображения начальника отдела техподдержки:

— Добрынин, что у тебя там происходит?

— Проводим следственные мероприятия по запросу Отдела Дознания. — Голос лейтенанта звучал уверенно и твердо. Рассказов удивленно посмотрел в спину полицейского: первоначальное представление об этом сотруднике положительно менялось.

Начальник на миг замолчал, словно ожидал чьей-то подсказки, затем спросил:

— Что-нибудь установили?

Лейтенант быстро взглянул на Рассказова, тот отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Вот и хорошо. Заканчивайте.

Сеанс связи завершился. Рассказов благодарно кивнул лейтенанту.

— Спасибо за сотрудничество.

— Похоже, нашу систему кто-то хорошенько зачистил. — заявил лейтенант, и Рассказов удивился энтузиазму в его голосе. Произошедшее настолько задело технаря с профессиональной и, возможно, этической стороны, что он и сам захотел во всем этом разобраться. — Сделано умело, но грубо. Если хочешь найти доказательства присутствия гражданина в Управлении, попробуй просмотреть камеры с улицы… Если до них еще не добрались.

Рассказов еще раз взглянул в голубые подслеповатые глаза и с благодарностью протянул руку:

— Спасибо, Иван!

В эпоху МУНов, когда персональная информация легко скачивалась с личной странички пользователя в Нейросети, знакомиться стало проще, но зато и вступать в контакт люди стали крайне редко. При этом использовать имя собеседника, даже не представляясь, стало обычным делом, не вызывающим никаких угрызений совести или этических терзаний. Предполагалось, что и вторая сторона при желании может поинтересоваться личными данными визави, доступными к просмотру.

Полицейские охотно пожали друг другу руки. Рукопожатие оказалось крепким. Лейтенант на миг задержал ладонь Рассказова в своей:

— Сергей, если удастся раскрутить это дело сообщи, пожалуйста, мне. Я переслал тебе личные контакты, звони в любое время дня и ночь. Уж очень хочется этого крота прищучить!

11

Понедельник 21 июля, 14:12

Получить данные с уличных камер наблюдений оказалось еще проще. Суточный сторож — пожилой мужчина с высоким лбом и сияющей лысиной — не задал ни единого вопроса. Косого взгляда на полицейскую форму ему оказалось достаточным, чтобы пропустить Рассказова в небольшую бытовку. Обстановка включала в себя маленький холодильник, старую видавшую виды кушетку и угловой стол, используемый как для приема пищи, так и для организации рабочего пространства. На нем разместился старенький ноутбук для ведения отчетности и монитор для приема сигнала с камер наблюдения. За этот стол и уселся дознаватель, где ему продемонстрировали записи последних дней. Записи не попадали напрямую в Глобальную Сеть и хранились на сервере ноутбука. Это позволило найти нужную информацию, не отредактированную и не удаленную недоброжелателями.

Камеры просматривали служебную парковку, но располагались таким образом, что показывали главный вход в ОВД под двумя разными углами. Обе камеры четко зафиксировали вход и выход Иванова, с указанием конкретного времени вплоть до секунды. Этот неоспоримый факт разрушал всякую попытку представить посещение Ивановым ОВД как несуществующее событие, придуманное молодым и неопытным сотрудником.

На всякий случай Рассказов сделал копию записи с камер наблюдения и, довольный собой, направился к припаркованной машине. Его охватил азарт. Это расследование виделось прекрасной возможностью проявить себя, доказать свою состоятельность и добиться успеха. Перевернуть, если понадобится, систему.

Следующим шагом в плане сыскных мероприятий значилось посещение медиакорпорации, куда гражданин Иванов отправил свое самое последнее сообщение в жизни. Послание могло оказаться пустышкой — из серии «меня обидели» и «вокруг одни недостойные люди!». А могло стать бомбой. Интуитивно Рассказов ощущал, что сообщение окажется поворотной точкой расследования. Этого он страстно желал и на это очень надеялся.

Желудок подал робкий сигнал об обеденном времени, но все душевные и эмоциональные порывы требовали деятельности, и потому голос плоти на время умолк. Рассказов, не колеблясь ни минуты, завел машину и выехал с парковки. Через мгновение автомобиль вырвался на простор четырехполосного проспекта и влился в общий плотный поток машин. Большинство автомобилей вокруг двигались в режиме автопилота, но Сергей предпочитал ручное управление. За годы учебы он успел соскучится по езде, а потому с удовольствием водил старенький отцовский Хюндай.

Вождение требовало концентрации, но сейчас голову занимало расследование. Он располагал лишь косвенными доказательствами, больше похожими на смелые выводы, чем на реальные факты. Ситуацию могло изменить заключение судебных медиков и предсмертное сообщение самого Иванова. Он нетерпеливо ожидал и того и другого. А пока вновь и вновь прокручивал ленту событий, пытаясь нащупать путеводную нить. Сильно смущали последние полтора дня жизни самоубийцы. Где тот находился и чем занимался установить оказалось не просто. Вначале Иванов сам отключил МУН, чтобы скрыть свои передвижения, затем другие ликвидировали всякое упоминание о его деятельности. Взлом Системы Контроля Доступа Управления Полиции и манипуляции с биографией в Оперативной Сети показывали возможности и силу противников. А также говорили о том, что гражданин Иванов оказался серьезной фигурой, достойной такого внимания и усилий.

МУН издал призывный сигнал. Сообщение пришло от Игнатьева, и сам этот факт заставил Сергея напрячься. Интуиция не подвела — его срочно вызывали в Управление. До означенных 18:00 оставалось достаточно времени, и оттого закрались недобрые предчувствия. Рассказов уже практически доехал до медиахолдинга, но перечить непосредственному начальнику не решился. Пришлось ехать до ближайшего разворота и возвращаться в ОВД.

Игнатьев сидел за своим столом и увлеченно работал. Взглянув на вошедшего, он коротко бросил:

— Подожди меня в переговорной.

Рассказов безропотно повиновался и уединился в комнате за стеклянной перегородкой. К счастью здесь находился кулер и Сергей с огромным наслаждением осушил два стакана воды. Сегодня он уже выбился из собственного питьевого режима. Приходилось наверстывать, и принимать оргвыводы на будущее. Кардинально менять сложившиеся привычки не хотелось.

Сергей удобно расположился в жестком кресле и осмотрелся. В Отделении помимо начальника находился только один сотрудник — лейтенант Круглов, тощий и сутулый, совершенно не соответствующий своей фамилии. Дознаватель сбросил статистическую информацию о коллеге с экрана МУНа и ввел запрос на дело Иванова в Ведомственную систему. Интерфейс отреагировал мгновенно, засветив сообщение от начальника Отдела: «Доступ к информации закрыт». Сергей попытался повторить попытку, но результат остался прежним. Чего-то подобного, после столь срочного вызова, он и ожидал. Оставалось выяснить причину, и понять, что делать дальше.

Через несколько минут в переговорную протиснулся майор Игнатьев. Дверной проем был достаточно широк, но ширина могучих плеч офицера создавала иллюзию именно такого его вхождения в это помещение. По взгляду начальника Рассказов понял, что разговор будет трудный и неприятный. В голове, словно у нашкодившего школяра, возник вопрос — что же я сделал не так? Ответа оставалось ждать не долго.

Игнатьев грузно уселся на жесткий стул.

— Пришло заключение от судмедэксперта, — без предисловий заявил начальник. — Ознакомься.

На экране появилось окно. Рассказов углубился в изучение документа.

Результаты вскрытия не добавили ничего существенно нового от первичного заключение судмедэксперта по Иванову с места происшествия. Кроме одной очень важной детали — вскрытие мозга определило у гражданина Иванова прогрессирующую шизофрению.

Сергей удивленно поглядел на начальника:

— А зачем вообще делали изучение мозга на предмет шизофрении?

Карие глаза майора пристально смотрели в лицо подчиненного. Голос звучал твердо:

— Не наше дело вмешиваться в работу патологоанатомов. Подтверждение факта суицида есть. Так что нам еще нужно? Согласно регламенту, если нет серьезных фактов для продолжения процедуры дознания, дело необходимо передать следователю. А чем там болел или не болел гражданин, уже не наша забота.

Рассказов вспыхнул и вновь отругал себя за несдержанность. Тем ни менее решительно сказал:

— Это новая попытка увести следствие в сторону. Дескать, потерпевший ненормальный, что с него взять.

— А это не так?

В глазах майора блестела сталь, но вместе с тем и явно различимые теплые нотки. В этом взгляде Рассказову почудилось родное и близкое. Всплыли воспоминания из такого теперь далекого детства. Так на маленького Сережу смотрел отец, провожая в школу и давая полусерьезные-полушутейные напутствия. Как давно повзрослевший Сергей не видел этого родного взгляда!

Отставив сентиментальные воспоминания в сторону, Рассказов погрузился в Оперативную Сеть и через минуту перебросил на МУН руководителя выписку из медицинской карты Степана Кирилловича Иванова. Персональная информация по Иванову оказалась местами отредактирована, но те, кто этим занимался, имели по видимому очень узкую цель, оставив целые нетронутые пласты.

— С заключением судмедэксперта я не согласен. Иванов более двадцати лет обследовался в одной и той же поликлинике. И ничего у него не выявлялось. Даже жалоб не было. А тут такое!

— Твое согласие или не согласие к делу не пришьешь. — Очень хладнокровно заявил Игнатьев. — Нужны факты, а их нет.

— Как нет? — возмутился Рассказов. — У меня два взлома системы контроля доступа и хранения информации. Оба связаны с Ивановым.

— Ну узнали мы, что Иванов был в полиции, и что с того?

— Важнее, что мы узнали, что кто-то не хотел, чтобы мы это узнали. Есть версии, которые нужно отработать. Но нам этого сделать не дают!

— А какими фактами мы располагаем? Нужны доказательства. Пока все это только домыслы.

На имеющиеся факты все пытались закрыть глаза. Оставалось последнее — предсмертное сообщение Иванова. Но не имея текста, наличие самого сообщения казалось двусмысленным. Поэтому Рассказов предусмотрительно решил не напоминать о нем начальнику Отдела. На это имелась веская причина: после заключения судебных медиков такое сообщение только утверждало во мнении о шизофрении погибшего гражданина. Хотя для самого Рассказова этот вопрос окончательно не разрешился. Диагноз Иванова, озвученный патологоанатомом, выглядел весьма вероятным, но не вполне доказанным. Это обстоятельство тоже предстояло расследовать.

Но так как именно сейчас и решался вопрос о дальнейшей судьбе официального расследования, Рассказов спустя несколько мгновений все же сказал:

— Но последнее сообщение Иванова…

— Гражданин дознаватель, какую юридическую ценность могут иметь слова шизофреника, покончившего собой, согласно заключению следственных органов и судебно-медицинской экспертизы? — Взгляд майора не изменился. Стальной, твердый и понимающий. Голос спокойный, без надрыва. — Дело передано следователю, и он пришел к заключению — дело закрыть.

— Но факты?

— Техническая неисправность, сбой системы — это не факт, а случайность и… разочарование.

— Но вы же понимаете, что такие случайности — повод к открытию уголовного дела? Взлом системы в Управлении Полиции — это…

— Это повод замять дело, чтобы не было огласки.

— Но…

— Рассказов, ты человек новый, а мы так работаем.

Начальник оставался терпеливым и непреклонным. Это еще больше злило молодого полицейского. Ситуация рисовалась предельно ясной. Дело закрыли, и пока у Сергея не будет на руках стопроцентного факта к пересмотру, никто не шевельнет и пальцем, чтобы выудить из архива документы по самоубийце Иванову. Конец.

Но что-то в тоне майора бросало слабые лучики света в этом непроглядном мраке. Почему-то начальник говорил так, словно уговаривал молодого сотрудника согласиться с этими выводами. Значит тоже понимал, что дело нечисто.

Словно в ответ на размышления подчиненного, Игнатьев полушепотом, но отчетливо произнес:

— Рассказов, если хочешь остаться работать в нашем ведомстве, забудь об этом деле! Дело по самоубийству Иванова закрыто. Если, Сергей Петрович, тебе удалось нарыть какие-либо дополнительные сведения — передай все следователю.

Сказанное не оставляло никаких сомнений — у дознавателя Рассказова никаких дополнительных сведений для следователя Слепцова найтись не могло.

— Если никаких сведений нет, — продолжил руководитель, — Забудь об этом деле и сконцентрируйся на текущей работе. Я передал тебе в разработку необходимые материалы. Проверь на Устройстве.

Рассказов сдерживался из последних сил, чтобы не взорваться от негодования, и, казалось, Игнатьев ясно считывал состояние его души. Слегка прищурив глаза, начальник отдела добавил:

— Я вижу, ты хороший сыскарь! Отлично отработал версию с…

Майор замолчал, понимая, что следующие слова станут противоречием того, что они обсуждали буквально пару часов назад. Рассказов понимающе кивнул, дав обратную связь начальнику Отдела. Тот благодарно улыбнулся.

— Рад, что будешь работать под моим руководством. Но тебе, Сергей, нужно научиться доверять старшим. Даже если ты пока что чего-то не понимаешь. Мы так теперь работаем. Хочешь ты этого или нет.

Начальник все также внимательно и изучающе глядел на дознавателя. Рассказов молчал, не веря, что это происходит в действительности. Происходящее шокировало. Масса всевозможных эмоций, начиная от искреннего непонимания и заканчивая безудержной яростью, нахлынула на него, пытаясь потопить. Внутри разгоралась буря, но Сергей, во чтобы то ни стало, пытался ее сдержать. Игнатьев дал время на размышление, затем сказал:

— Ценю решимость идти до конца. Но иногда стоит остановиться, пока не наломал дров. Сейчас именно эта ситуация.

Рассказов видел, что начальник лишь исполняет приказ вышестоящего руководства и сам не в восторге от случившегося. Дальнейшее только укрепило Сергея в этом мнении.

— Не подставляй меня! — почти шепотом проговорил майор полиции. На несколько мгновений в переговорной воцарилось молчание. Затем Игнатьев продолжил:

— Есть факты, о которых я должен знать?

— Нет, гражданин майор.

— Ну и хорошо.

Рассказову почудилось, что Игнатьев даже задышал спокойнее и ровнее. Едва заметно и уловимо, но Сергей это подметил, и оттого смятения и непонимания стало еще больше. Начальник Отдела Дознания продолжал:

— За работу спасибо, отработал отлично! И выводы правильные сделал!

Окончание фразы прозвучало двусмысленно, как впрочем и весь разговор с начальником. Рассказову не терпелось поскорее отсюда вырваться.

— Я могу идти?

— Если ко мне никаких вопросов нет…

Нужно было молчать, но соблазн оказался слишком велик, поэтому Рассказов не сдержался:

— Только один: и часто такое бывает?

Игнатьев смотрел пристально, но по-доброму и даже с какой-то симпатией. Все это не вязалось с общей канвой разговора, как и слова, произнесенные затем руководителем:

— Мой тебе совет: такого рода вопросы лучше не задавать. Работаем так, пока не прикажут работать иначе. Ты — как человек новый — старайся не высовываться. Со временем поймешь.

Сергей вышел из переговорной, словно из камеры пытки. Внутри все клокотало и бурлило. Он не понимал ничего из происходящего. Как возможно, что следствие не обращает внимание на многочисленные неувязки с места осмотра? Почему не проводятся следственные мероприятия по разъяснению обстоятельств дела, не ведется работа с соседями, очевидцами? Почему руководитель Отдела, в чьи обязанности входит контроль за соблюдением законности, благосклонно к этому относится, да еще и учит своих подчиненных, что так правильно? Рассказов этого не понимал, а принять и смириться с этим, как недвусмысленно советовал Игнатьев, не мог и не хотел.

Он не совсем понимал, куда идет и чем собирается заняться, но, выйдя из переговорной, неожиданно для себя оказался прямо перед столом майора Игнатьева. На рабочем мониторе начальника Отдела отображалась первая страница личного дела младшего лейтенанта Рассказова.

Как вспышка пришло озарение: его как молодого сотрудника проверяют на стрессоустойчивость или управляемость. Возможно, здесь заведено работать такими методами.

Но тут же пришло отрезвление: даже это не может оправдывать искажение фактов с места преступления! Быть может он сам что-то перепутал, недосмотрел, выдал желаемое за действительное?

Стоя столбом посреди кабинета Рассказов еще раз вошел в архив Операционной Системы и пробежал глазами подписанный им самим документ. В официальном заключении по делу Иванова стоял статус «закрыто». И в этом не могло быть никакой шутки.

Холодок пробежал по спине, и Сергей осознал, что это не просто физиологическая реакция организма. Источник находился вне его, но каким-то непостижимым образом пытался в него влезть, вызывая ощущение обжигающего холода и приступ необоснованного страха.

Рассказов оглянулся. От стеклянной двери переговорной на него все также внимательно смотрел начальник Отдела. Поборов сковывающий страх, Сергей решительно двинулся к выходу из Отдела. Что бы здесь ни происходило, какие бы силы в это ни оказались вовлечены, Рассказов решился окончательно. Дело у него забрали, но никто не сможет запретить ему исполнять свой долг и проводить собственное расследование.

Тяжелая рука опустилась дознавателю на плечо, и он от неожиданности вздрогнул. Майор Игнатьев неслышно догнал Рассказова и сейчас находился за спиной молодого полицейского. Как начальнику отдела удалось такое проделать, Рассказов не понял. То ли майор обладал особой бесшумной техникой передвижения и молниеносностью, то ли, что более вероятно, Сергей слишком глубоко погрузился в свои невеселые мысли и на мгновение потерял ощущение реальности. Так или иначе, теперь за ним массивно возвышался его непосредственный начальник. Рассказов обернулся.

— Тебе пришел вызов из поликлиники на дообследование. — мягко сказал Игнатьев и, сменив интонацию, добавил: — Я бы сказал: тебя попросили прибыть в поликлинику!

Игнатьев вновь сделал паузу, чтобы до подчиненного дошел смысл сказанного.

— Предоставляю выходной на завтрашний день. А сейчас просмотри переданные в разработку материалы.

Молодой дознаватель несколько раз моргнул. Майор с минуту глядел ему прямо в глаза, затем, развернувшись на одних каблуках, отошел к своему рабочему столу.

Рассказов понимал, что его пытаются сослать, чтобы окончательно замять дело. Что же в случившемся с Ивановым оказалось такого опасного, что приходится оказывать давление на начальника Отдела Дознания? Сергей видел, что в целом Игнатьев к нему расположен и даже готов его поддержать, но какое-то давление извне не позволяло ему это сделать. Происходило такое, чего Рассказов пока не понимал, но о чем ему настойчиво сигнализировали его коллеги.

С этим предстояло разобраться, и решимости в Сергее только прибавилось. Кто бы за всем этим ни стоял, они даже не догадывались, каким бывает настойчивым в достижении цели младший лейтенант Рассказов. Это им и предстояло узнать в ближайшее время.

12

Понедельник 21 июля, 18:08

Медиахолдинг «Городская Звезда» располагался в двух кварталах от дома Иванова. Рассказов предположил, что это обстоятельство вполне могло послужить выбором адресата отправки. Уже скоро это прояснится. А пока молодой полицейский уверенно взбежал по высоким ступеням старого, но еще очень крепкого здания из красного кирпича. Оказавшись в просторном холле он огляделся.

Редакция занимала первые три этажа. Электронное Удостоверение сотрудника Отделения Дознания позволило без задержек проникнуть в обитель независимого гласа общественности. Рассказов поднялся на лифте и оказался в просторном помещении на втором этаже. Обычная офисная мебель, широкие плазменные мониторы и стеклянные перегородки. Это помещение напоминало его собственное рабочее место. За одним исключением: в редакции находилось значительно больше людей, и их деятельность осуществлялась куда активнее.

На экране МУНа вырисовывался маршрут, предложенный регистратором при входе. Сергей двинулся в этом направлении, обещавшем привести его к нужному человеку. Он остановился перед стеклянной дверью, на которой белыми буквами значилось: заместитель главного редактора Орлова Ю. П. МУН мгновенно предоставил всю информацию о данном руководителе, и с голограммы на Сергея воззрилась пожилая женщина. На ее губах играла дружелюбная улыбка, но в потускневших глазах не замечалось ничего приветливого. Обладая огромным опытом в медийных сферах, она научилась видеть всех вокруг насквозь, и потому глядела снисходительно-безразлично, а улыбалась лишь оттого, что собеседникам это нравится и «так у нас принято». Стоило ли ждать иного от работника, отправляющегося через двадцать дней на пенсию по выслуге лет?

Рассказов уверенно вошел в стеклянный аквариум, громко называемый кабинетом, и понял, что хозяйка кабинета, несмотря на полученное сообщение о посетителе, продолжает находиться в виртуальном мире.

— Младший лейтенант полиции Рассказов, — громко представился Сергей, пытаясь таким способом вернуть женщину к действительности.

— Минуточку, молодой человек, — промурлыкала она на удивление приятным и твердым голосом.

Сергей понял, что дожидаться приглашения сесть придется долго, и потому уверенно пересек кабинет и подсел к столу заместителя. Несколько минут ничего не происходило. Сергей пытался нетерпеливо барабанить по столу, покашливать, ерзать на стуле. Но быстро понял тщетность всех этих телодвижений. Прошло еще несколько минут, прежде чем женщина мелко затряслась и разочарованно выдохнула:

— Гады! Срезали на предпоследней станции!

Рассказов удовлетворенно вздохнул и мысленно поблагодарил «гадов» за то, что они «срезали» игроманку на предпоследней, а не на последней станции. Чем бы все это не являлось.

— Итак, молодой человек, чем могу помочь? — зам. генерального редактора заинтересованно посмотрела на полицейского, сузив экран МУНа до абсолютного минимума.

— Я направлял вам запрос на получения доступа к сообщению от гражданина Иванова Степана Кирилловича.

— Вижу, вижу, — проворковала женщина. — Это вам в отдел обработки корреспонденции.

Перед глазами на экране МУНа появилась новая точка назначения. Рассказов решительно встал и направился к стеклянной двери кабинета-аквариума. После столь радушного приема оставаться здесь дольше не имело никакого смысла.

Оставался один шаг чтобы оказаться за порогом кабинета-аквариума, когда за спиной Рассказова возникло голографическое изображение стройной рыжеволосой красавицы.

— Юлия Петровна, есть вопрос по сетке вещания на следующей неделе…

Зам. главного редактора скосила взгляд на удаляющегося полицейского. Журналистка обернулась и восторженно возгласила:

— Сергей Рассказов!

Дознаватель замер перед сдвинувшейся в сторону дверью кабинета. Затем медленно обернулся. Хорошо поставленный голос, рыжие волосы. Рассказов даже слегка задрал подбородок, пытаясь различить под потолком сияющий софит дрона-оператора. Но небосвод был пуст. Без сомнений, перед ним стояла голограмма той самой корреспондентки, что сегодня утром вела репортаж от подъезда Иванова. На лице молодой журналистки сияла искренняя приветливая улыбка:

— Как хорошо, что вы пришли. Можете уделить мне несколько минут?

То, как журналистка это сказала, и сама просьба ввели Рассказова в ступор. Он ожидал чего угодно, но только не к такой реакции на собственное появление в редакции медиахолдинга.

— Я освобожусь через две-три минуты. — Заявила молодая женщина, видя нерешительность полицейского. — Подождите меня в холле. Пожалуйста.

Красавица мило склонила голову на бок и еще раз повторила просьбу одними губами. Рассказов понял, что отказать ей не сможет. По крайней мере не сейчас.

Выйдя из кабинета-аквариума, дознаватель оказался в небольшом холле. Массивная кожаная мебель манила и обещала приятный отдых. Пальмы в горшках добавляли уюта и радовали глаз. Диваны и кресла казались расставленными практически идеальным кругом. Островок безмятежности в суетливом мире журналистики.

Рыжеволосая красавица грациозно выпорхнула из-за разлапистой пальмы и с сияющей улыбкой подошла к полицейскому. Рассказов уже справился с волнением и решительно встал навстречу журналистке. Ее рука утонула в его мускулистой ладони. Она выглядела такой хрупкой, что он забеспокоился — не повредит ли ее своим рукопожатием.

— Меня зовут Екатерина Семенова. Я корреспондент «Городской Звезды».

— Предполагаю, что мне представляться не надо. — Рассказов не торопился отпускать миниатюрную руку журналистки. Та не торопилась высвобождаться от рукопожатия.

Их взгляды встретились и на несколько мгновений застыли. Избыточная информация из Нейросети, высвечивающаяся на виртуальных экранах МУНов отвлекала. Полицейский отключил Устройство, и тут же погас экран журналистки. Теперь они видели лица друг друга без помех электромагнитных полей. И обоим это нравилось.

— Я видела вас на месте гибели гражданина Иванова, — быстро и уверенно заговорила Екатерина, — Очень рада, что в наших следственных структурах появляются молодые одаренные специалисты.

На ее губах играла спокойная улыбка. Глаза смотрели открыто и приветливо. Столь громкое заявление не могло иметь под собой серьезной почвы, но лесть из прекрасных уст журналистки Рассказову определенно нравилась. Тем не менее, принимая авансы, он продолжал себя настраивать на рабочий лад, чтобы оставаться собранным и внимательным. За красивыми словами могло скрываться что-то совершенно иное.

— Мы многие годы сотрудничаем с вашим Управлением. Но часто от нас, как и от любых городских СМИ, отмахиваются. В лучшем случае предоставляют лишь сухую официальную информацию. А общественность требует детали, подробности. Сейчас такое время.

— Мне кажется, в Управлении есть люди отвечающие за связь с общественностью…

— Сергей Петрович, — нетерпеливо прервала Екатерина, чуть склонив голову, но не отводя глаз от дознавателя. — Именно об этом я и говорю. Люди, оторванные от оперативной работы, передают нам официальные релизы и не более того. Обычным людям куда интереснее услышать информацию из первых рук. Так сказать, вести с полей. С передовой…

Рассказов удовлетворенно провел рукой по голове. Сравнение его работы с боевыми действиями понравилось. Собственно, он и сам думал так же. Каждый сотрудник полиции ежедневно и ежечасно находился на передовой, в непримиримой борьбе с извечной человеческой бедой — преступностью.

— Понимаю, — отозвался Рассказов и замолчал, ожидая продолжения.

Екатерина выдохнула и заметно расслабилась, словно преодолела какой-то внутренний барьер.

— Начну издалека. Как представитель Медиа, я могу проникать в такие места, куда вам, Сергей Петрович, как полицейскому просто так не попасть. У меня есть некоторые связи и некоторые источники информации, которые могут вам пригодиться в вашей профессиональной деятельности! Эти связи помогли мне самой продвинуться в нашем медиахолдинге. Уверена, они могут оказаться полезными и вам!

Сергей не удержался и активировал МУН. На экране появилась биография журналистки, извлеченная из Оперативной инфосети. Карьерный рост Семёновой впечатлял. Начиная помощником журналиста, она за три года смогла дорасти до ведущего журналиста в рейтинговом Медиахолдинге. В июне ей исполнилось двадцать три, на что он особенно обратил внимание. Но также, быстро проанализировав увиденное, согласился, что рыжеволосая красавица действительно многого добилась и может представлять пользу в получении информации.

Заметив манипуляции полицейского с МУНом, Екатерина самодовольно улыбнулась. В этой улыбке сквозило осознание собственной значимости, словно она точно знала, какую информацию сейчас видит Рассказов.

— Зря недооцениваете связь с Медиа, — самоуверенно заключила журналистка, — Я смогу предоставить вам информацию, которая поможет быстрее и эффективнее раскрывать дела. А это ускорит ваше продвижение по служебной лестнице.

Дознаватель внимательно следил за журналисткой. Она говорила именно то, во что свято верила. И то, что она говорила, действительно имело для него значение. Информация и связи — необходимые составляющие успеха. Особенно в начале карьерного пути. А также применительно к расследованию дела самоубийцы Иванова.

Но где-то внутри мелькнула тень сомнения. Пряник, предлагаемый красивой обольстительницей, выглядел замечательно. Как бы он не превратился в морковку, за которой ему придется идти туда, куда поведут погонщики. Очень не хотелось выглядеть наивным школяром. Особенно в глазах этой молодой, привлекательной женщины.

— Вы что, Екатерина, детективов начитались? — сказал Рассказов, стараясь говорить снисходительно и вальяжно. Давая понять, что он читает ее как открытую книгу. — Вы предлагаете мне стать вашим внештатным корреспондентом?

— Зачем вы так… — журналистка искренне обиделась и опустила глаза. Но уже через мгновение вновь решительно поглядела на молодого полицейского. Она не боялась конфронтации. А еще — не любила проигрывать. — Я предлагаю вам взаимовыгодное сотрудничество. Выгодное обеим сторонам.

Он мог казаться молодым и неопытным, но кое-что в жизни понимал. А потому безусловно верить в бескорыстные жесты судьбы не собирался. Возникал правомерный вопрос: зачем столь успешной и настырной (в хорошем смысле этого слова) журналистке понадобился он, молодой «необстрелянный» сотрудник Отдела Дознания? Ответа Рассказов пока не знал.

— Ну и какого рода взаимовыгодное сотрудничество? — Сергей слегка прищурил глаз, не переставая фиксировать любое движение тела и мимику лица собеседницы.

— У нас с вами будет много интересных дел, где мы сможем обмениваться информацией, — Екатерина искренне улыбнулась, и улыбка вернула ей женственность и обворожительность, стерев налет деловитости и серьезности. — Например, случай самоубийства. Или не самоубийства Иванова?

Рассказов напрягся. Такого поворота он не ожидал. Вот уже несколько минут он боролся с искушением распрощаться с рыжеволосой красавицей и, наконец, добраться до отдела обработки корреспонденции, чтобы получить интересующую информацию по делу Иванова. Но услышать это имя здесь и сейчас оказался решительно не готов. Подозрение разгорелось с новой силой. И он почувствовал как кровь прилила к щекам.

Журналистка чуть заметно сузила глаза, словно пыталась считать нужные сведения с лица Рассказова. Сергей расстроенно смотрел на нее, ругая себя за то, что выдал себя слишком бурным проявлением эмоций. Сдерживаясь и стараясь говорить как можно медленнее, он произнес:

— Что вы хотите сказать, говоря «не самоубийство»?

Глаза Семеновой вспыхнули счастливым огнем:

— Так я и знала! — выдохнула она. — Это не самоубийство, ведь так?

— Что вы хотите сказать, говоря «не самоубийство»? — жестко и настойчиво повторил Рассказов.

— Как насчет взаимовыгодного сотрудничества? — игриво, но решительно вопросила Семенова, словно перекинула на интерфейс полицейского договор необходимый к ратификации.

— Екатерина Алексеевна, — еще более жестко сказал он. — Я сотрудник полиции, при исполнении. Если вы обладаете какой-либо информацией относительно этого дела, вы обязаны сообщить ее мне!

С минуту они смотрели в глаза друг другу. Рассказов твердо и вопросительно, Семенова — твердо и оценивающе.

— Сокрытие…

Журналистка примирительно вскинула вверх руки, прерывая речь полицейского, предупреждающую о гражданской и уголовной ответственности.

— Я за наше сотрудничество! — Ее голос звучал так, словно она уже добилась всего, чего хотела. — Когда капитан Феоктистов заявил о предварительной версии самоубийства, я сомневалась в правильности его слов. Так как позавчера вечером на сервер нашей редакции поступило сообщение от гражданина Иванова. Текст сообщения вызывает сомнения в его добровольном уходе из жизни.

— Почему не передали это сообщение в полицию? — сурово спросил Рассказов, но ничуть не смутил Екатерину. Та даже улыбнулась.

— Вот для этого и нужно сотрудничество! Правда?

— Есть закон…

Семенова вновь вскинула вверх руки:

— Мы знаем законы! В сообщении не было призывов о помощи, не было указаний на убийцу, ничего такого…

— Мне нужно получить это сообщение, — Рассказов решительно встал, но Екатерина продолжала сидеть, всем своим видом показывая, что и полицейскому незачем куда-либо бежать.

— Когда Феоктистов заявил о предварительной версии самоубийства, я засомневалась, — повторила она. — А когда сегодня утром наши серверы оказались взломаны и пропала вся переписка за позавчерашний день, я утвердилась в своих сомнениях!

Рассказов снова сел на диван.

— Вы заявили о взломе? Нашли взломщиков?

Семенова устало махнула рукой.

— Нас пытаются взломать по нескольку раз на дню. До сих пор взломать удавалось лишь три раза. И все это было несколько лет назад. Инженер по Безопасности Сети проинформировал, что нас зачистили так, что искать следы бесполезно и… даже не безопасно.

Рассказов удивленно приподнял бровь, и это движение не ускользнуло от журналистки. Она беззлобно усмехнулась:

— Как раз дело по вашему профилю.

— Что было в сообщении Иванова? — игнорируя замечание, спросил Рассказов. Сейчас его интересовало только это. — Кто-нибудь может восстановить?

Журналистка игриво прищурила глаза:

— Да.

— Кто?

— Я!

Рассказов молчал и ждал. Семенова не стала глумиться над молодым дознавателем и перекинула на его МУН текст сообщения.

— Имею привычку все копировать и дублировать, — пояснила она. — Читайте сами.

Рассказов жадно набросился на послание, на время забыв где и с кем он находится.

«Меня убили. Это секта! За всем стоит „Левиафа“. Их покрывает полиция. Голубь принесет ответ.»

Рассказов перечитал несколько раз. Смысл доходил с трудом. Написанное очень походило на бред шизофреника. Сергей колебался. Конечно, смерть Иванова наступила при не вполне выясненных обстоятельствах. Существуют косвенные улики, подтверждающие версию об инсценировки самоубийства. Его собственное признание подтверждает версию убийства. Потерпевший бросает подозрение на некую организацию, имеющую религиозное основание и опирающуюся на поддержку полиции. И завершает сообщение неоднозначным утверждением. Но все эти заявления разбиваются о суровый вердикт патологоанатомов. Слова шизофреника не имеют юридической силы.

Екатерина внимательно следила за полицейским, когда тот вдумчиво и молчаливо разбирал текст.

— Ну и что вы обо всем этом думаете? — не выдержала журналистка. Рассказов вернулся в реальный мир.

— Почему Иванов обратился в вашу редакцию? — неторопливо заговорил он, продолжая анализировать информацию. — У вас с гражданином Ивановым были какие-то контакты до этого?

— Если и были, то я об этом ничего не знаю. А обратился к нам потому, что мы единственные в городе говорим правду, не взирая на лица!

Прозвучало пафосно. Екатерина даже горделиво вздернула подбородок. Рассказов подумал, что любой журналист скажет то же самое о своём медиахолдинге. Но благоразумно промолчал об этом. В ответ сказал:

— Это делает вам честь. Тем приятнее будет с вами сотрудничать.

Екатерина чуть заметно улыбнулась. Лесть оценила и явно обрадовалась словам о сотрудничестве.

— Так есть, что сообщить общественности о деле Иванова? Из того, что, конечно, не помешает следствию?

Семенова не любила откладывать дело в долгий ящик. Рассказов подметил в ней эту черту и понял, что эта характеристика помогла ей добиться положения ведущего корреспондента в крупном городском медиахолдинге.

— Как и положено в данных обстоятельствах: идет следствие, работа со свидетелями, изучаются обстоятельства произошедшего.

Он специально говорил уклончиво, не собираясь делиться собственными размышлениями. Екатерина терпеливо ждала.

— Если говорить об этом сообщении: то написано или слишком много или слишком мало. — Осторожно продолжал Рассказов. — Что можно сказать? Писалось в высокой степени возбужденности, спешно — оттого отдельные мысли не сочетаются.

— Но мы же с вами не критики эпистолярного жанра. — Резонно заявила Екатерина. — Вполне возможно, что Иванова преследовали. И он написал то, что успел. Скорее всего самое важное.

— Важное? — Рассказов оценивающе поглядел на молодую женщину. — «Голубь принесет ответ» — что в этом может быть важного? Звучит как «гуси спасли Рим». Больше на метафору похоже.

Сергей разглагольствовал о сообщении Иванова, и в то же время отправил в Сеть запрос. Поиск в Нейросети выдал весьма прозаическую информацию. Если убрать все, что относилось к орнитологии и способах разведения птиц, оставалось следующее. С самых древних времен голубь считался символом плодородия, а впоследствии и мира. К ним относились как к священным птицам и вестниками богов в странах Востока. В Древнем Риме символом мира считались голубки Венеры, которые, по легенде, свили себе гнездо в опрокинутом шлеме Марса. Так же голубь символизировал материнские чувства. Иногда являлся знаком мудрости.

В Библии голубь, выпущенный Ноем, принес ему оливковый лист как символ того, что появилась суша после великого потопа. Пророк, посланный Господом в Ниневию, носил имя Иона, что переводится с древнееврейского как голубь. В христианстве голубь считается символом Святого Духа. В средневековье голубь был непременным атрибутом Благовещения, Крещения, Сошествия Святого Духа и Троицы. Считалось, что дьявол и ведьмы могут принимать любые обличия, кроме голубя, осла и овцы.

Упоминание о секте добавляло определенный интерес к религиозной составляющей. Особенно к голубю, принесшему послание Ною. Но о чем из всего этого мог знать Иванов и на что мог намекать в сообщении предстояло выяснить.

Журналистка задумалась, потом спокойно и уверенно сказала:

— Мне кажется, что больше похоже на указание о каком-то конкретном голубе.

Эти слова направили размышления в другом направлении. Рассказову вспомнился голубь в кармане брюк самоубийцы. На самом бумажном голубке никакого ответа не имелось и это он знал точно, так как лично изучал улику. Изготовление голубка могло оказаться лишь порывистым действием, вызванным нахлынувшими воспоминаниями о пропавшей невесте. Но два голубя — это куда серьезнее, чем просто эмоциональный жест. В этом виделось планирование, попытка дать подсказку.

Рассказов решил дать высказаться журналистке, так как она подавала весьма интересные идеи. Поэтому намеренно небрежно спросил:

— С чего вы это взяли?

— Не будет человек перед смертью писать метафоры.

— Если он нормален.

Ответ вырвался быстрее, чем Рассказов осознал необходимость сохранять мысли в тайне.

Екатерина испытующе поглядела на полицейского:

— Считаете Иванова ненормальным?

— Слишком странное сообщение. — Рассказов ответил уклончиво, потому что и сам еще не пришел к окончательному решению по этому вопросу. А посвящать Семенову во все обстоятельства дела пока не собирался. — Не логичное какое-то.

— А по мне так все вполне логично, — возразила журналистка. — Иванов знает, что его убьют и сообщает кто это сделает.

— Почему вы полностью доверяете его сообщению?

Екатерина оценивающе поглядела на Сергея, затем уверенно сказала:

— Допускаю, что указание на полицию, покрывающую преступников звучит весьма провокационно. Но вот «Левиафой» пренебрегать не стоит.

Это замечание Рассказова удивило. Нейросеть сообщала, что «Левиафа» небольшое кадровое агентство. Абсолютно не выдающееся, а потому совершенно непонятно каким образом фигурирующее при данных обстоятельствах. Возникало предположение о связи Кадрового Агентства «Левиафа» и Ларисы Юдолевой. И это направление выглядело перспективным. Тем более, что на его запрос о Юдолевой откликнулись 16 городских агентств, а промолчали только два. Одним из них оказалось «Левиафа».

Журналиста подождала отклика на свои слова. Затем нетерпеливо спросила:

— Ну и что вы собираетесь делать с «Левиафой»?

Рассказов заглянул в ее сияющие глаза. В них застыли неуемная жажда деятельности и вопрошающая надежда. Эти глаза заставили его сердце сжаться. Вводить Екатерину в заблуждение совершенно расхотелось. Но раскрывать карты и рассказывать о расследовании Сергей не собирался ни при каких обстоятельствах.

— Так как Агентство фигурирует в предсмертной записке погибшего, — холодно сообщил он, — мы проведем все необходимые мероприятия по выяснению…

— Только не надо со мной разговаривать протокольным языком!

Екатерина сказала это слишком резко, но затем смягчилась и объясняясь добавила:

— «Левиафа» — не простое Кадровое Агентство.

— Левиафа… — очень осторожно, словно пробуя слово на вкус, произнес Рассказов. Он еще раз ознакомился с информацией об агентстве. По данному учреждению Нейросеть выдавала на удивление мало. Все документы в порядке, весь минимум данных в сети соблюден, но за всей этой презентабельной вывеской скрывалась какая-то пустота. Минимум необходимой рекламы, минимум отзывов от осчастливленных клиентов, нашедших работу. «Левиафа» и правда казалась непростой организацией. Если предположить, что слова Иванова не просто эмоциональный всплеск вызванный помутнением рассудка, тогда Агентство с такими данными вполне может оказаться организацией, работающей под прикрытием, и осуществляющей иную деятельность. За таким фасадом вполне могут скрываться спецслужбы. Если это так, то понятно почему Агентство покрывает полиция. А также отчасти можно «объяснить» сокрытия некоторых фактов при расследовании. Но при здесь секта? И при чем здесь гражданин Иванов?

Сергей пристально посмотрел на журналистку. Ему показалось, что она что-то недоговаривает.

— Вы что, свято верите каждому слову в сообщении? — спросил он. — На каком основании?

— У нас одно время была серия репортажей о Кадровых Агентствах. Даже думали рейтинг надежности сделать. В наше время актуально, знаете ли. Так вот, заслали нашего молодого сотрудника в Агентство. Я хотела сама пойти, но меня бы «раскололи». Обратная сторона публичности — тайным покупателем не прикинешься. Так вот, в «Левиафе» следующая история приключилась… — Екатерина входила во вкус и заговорила, как обычная рассказчица. — Легенда была такой: девушка приехала из села, чтобы найти работу в городе. С документами у нее все в порядке, СГ высокий. Все Агентства ухватились за соискателя, наперебой стали предлагать варианты трудоустройства. Не сказать, что много. Роботизация, конечно, серьезно о себе заявляет, но тем не менее варианты по трудоустройству были.

Рассказов терпеливо слушал.

— А вот в «Левиафе» у нее даже Статус Гражданина не проверили. Никакие данные им не требовались. Они ее сразу направили анализ крови сдавать! Даже направление выписали в Поликлинику МВД!

— Выписали направление на анализы крови? — удивился Рассказов. — Это Кадровое-то Агентство?

История звучала забавно. Кадровое Агентство, направляющее людей на анализы. Конечно, мог существовать спецзаказ на работников, обладающих определенными характеристиками и состоянием здоровья, но так, чтобы с порога выдавать направления… Это казалось анекдотом!

— Больше мы ничего из этого Агентства выжать не смогли, — призналась Семенова, и Рассказов почувствовал в ее голосе досаду. Похоже она не принадлежала к тем, кто смиряется перед неразрешимой задачей. — Может быть вместе что-нибудь сможем выяснить?

Рассказов задумался. Кадровое Агентство, направляющее людей на анализы крови. Это достаточно необычно, но не криминально. Конечно же журналисты посчитали подобное обстоятельство требующим расследования. Журналистов понять можно: найти хоть что-нибудь необычное и сенсационно подать материал — это их работа. Быть может и Иванов тоже прознал про эту странность и намекал на нее, как на что-то важное. От Иванова тоже можно ожидать такого рода высказывания. Человек переживал тяжелый эмоциональный период — изменение привычного образа жизни, потерю подруги. Не стоило забывать и про возможную шизофрению.

Но как объяснить факты зачисток информации в ОВД и редакции медиахолдинга, учитывая что оба события непосредственно касались Иванова? Чем мог оказаться опасен безработный Степан Кириллович, если на ликвидацию всего связанного с ним приложено столько усилий? И если кто-то заинтересован в искажении событий последних дней жизни гражданина и обстоятельств его гибели, значит не стоит игнорировать озвученные им в сообщении мысли. И, получается, стоит сомневаться в его добровольном уходе из жизни?

Но что во всем происходящем такого из-за чего могут гибнуть люди?

Вопросов появлялось много, ответов пока не находилось.

Видя, что раздумья дознавателя затягиваются, Семенова поспешила добавить:

— Я знаю, что вы недавно вернулись после учебы. Я могу предоставить информацию о нашем городе совершенно другого уровня, чем та, что вам доступна в полиции.

Рассказов встал. В голове зрели планы о дальнейшем расследовании. Рыжеволосая красавица в эти планы не входила.

— Я с вами свяжусь, Екатерина Алексеевна. Спасибо за сотрудничество.

Журналистка проводила молодого полицейского долгим грустным взглядом. Он не оглянулся, а она этого ждала.

13

Вторник 22 июля, 8:32

Июль вошел в пору зрелости. Дышал зноем и купался в летнем солнце. Воздух прогрелся с раннего утра, и бездвижимой пеленой укутывал город. Пыльным вкусом тополиного пуха и сочной зрелой листвы пропитал все вокруг.

С востока к городу медленно и величественно подползала грозовая туча. Крупные темно-зеленые листья тополей с ленивым шелестом переговаривались друг с другом.

Рассказову предоставили целый свободный день. Расходовать его на посещение поликлиники не хотелось. Сейчас им владело одно желание — разобраться с делом Иванова. Его не смущало, что расследование официально завершили. Более того страстно хотелось доказать вышестоящим начальникам, что дознаватель Рассказов не даром ест государственный хлеб. А помимо честолюбивых мотивов у него в душе росло стремление понять происходящее и разобраться в нем.

А потому перед визитом к врачам Рассказов решил заскочить на квартиру Иванова и собрать дополнительные сведения, которые так не хотел видеть майор Игнатьев и кто-то еще.

Он стоял у знакомой девятиэтажки. На лавочке перед подъездом сидели бабушки и немногочисленные мамаши с колясками. Несколько разновозрастных детей, копирующих своих мам, погрузились в МУНы на детской площадке. Двое малышей шустро перемещались, развлекаясь игрой. Но играли они не друг с другом, а каждый в своем виртуальном мире. Другие дети тоже пребывали в ином измерении, отделенные не физическими расстояниями, а бесконечными непроницаемыми эпохами, уровнями, сообществами. Ярко раскрашенный робот-няня выгуливал толстенького карапуза, звонко хохочущего от просмотра чего-то занимательного на собственном Устройстве.

Двор совершенно не изменился. За исключением двух деталей — исчезла полицейская машина и машина СМИ. А все присутствующие мирно прибывали в Сети, а не тревожно пялились в открытый проем входной двери.

Полицейский шагнул в сторону лавочки и сразу же заметил его. Годы учебы не прошли даром и профессиональный взгляд определил объект, которого в этой идиллической картине по определению находиться не должно.

За мощным стволом высоченного тополя, растущего напротив соседнего подъезда, стоял высокий тощий парень с нетипично бледным для этого времени года лицом. Застиранные джинсы, застегнутая до подбородка грязная олимпийка, старая затертая бейсболка, застывший взгляд не определяемых по цвету глаз. Понять находился ли он под кайфом или занимался ему одному известным делом не представлялось возможным.

МУН у парня не функционировал. Сам он неотрывно смотрел на подъезд, куда собирался подойти Рассказов. Это могло означать, что за подъездом, где жил и окончил жизнь самоубийством Степан Иванов, установлена слежка. Идея казалась странной. Для чего в век высоких технологий понадобилось использовать для наблюдения человеческий ресурс? Но другого предположения Рассказов придумать не смог. А ломать над этим вопросом голову не собирался.

Сюда Сергей пришел для поисков ответов на более важные вопросы. Этим он и намеревался заняться, а потому решительно шагнул в сторону лавочки. Его окрыляла уверенность, что никакая одурманенная наркотиками личность на наблюдательном пункте не помешает. А то, что о расследовании узнают другие «заинтересованные» лица, не так плохо. Это может спровоцировать их на ответные действия. Что также поможет выйти на преступников. Начиналась игра, а значит нужно действовать разумно, но решительно и уверенно.

— Добрый день! — поздоровался с «хозяйками» приподъездной лавочки Рассказов. Он благоразумно отключил МУН, чтобы ненароком не оскорбить представителей старшего «досетевого» поколения.

— Здравствуйте! — чуть ли не хором ответила троица.

Рассказов не удержался и мысленно сравнил их с тремя прославленными русскими богатырями, зорко обозревающими охраняемую территорию. Посередине восседала дородная бабушка, всем своим видом демонстрирующая главенствующее положение. Сергей определил, что именно она будет вести с ним разговор, а потому задержал на ней чуть больше внимания.

Бабушка, словно былинный богатырь, приставила ко лбу правую руку и, защищаясь от одиноких проникающих сквозь густую крону тополя лучей солнца, пристально разглядывала подошедшего. Ее серые, слегка выцветшие глаза смотрели уверенно и внимательно. Тонкие губы, окруженные глубокими складками морщин, подчеркивали решительность характера и намекали на нелюбовь хозяйки к пустопорожней болтовне. Хотя большое, все еще полное лицо говорило о добром нраве и приветливости.

Пожилая женщина слева с интересом надела старомодные очки, намереваясь лучше разглядеть подошедшего полицейского. Сухощавая до худобы, она смотрелась совершенной противоположностью дородной соседке. Третья выглядела полноватой, но тоже уступала телесами восседающей в центре. Все они внимательно изучали Рассказова, и в их подслеповатых взглядах читалось ожидание, смесь легкой подозрительности и уважение к представителю власти.

Сергей сделал короткую паузу, пытаясь понять, как лучше начать разговор, но дородная бабушка заговорила первая:

— Вы хотели об Иванове из шестьдесят девятой квартиры спросить? Я вас вчера здесь видела.

— А вы очень наблюдательны! — Рассказов слегка улыбнулся, по опыту зная, какие чудеса способна творить его располагающая улыбка.

Бабушка так и не отняла руку ото лба, а ее тонкие губы остались плотно сжатыми:

— Так я больше тридцати лет в Отделе Кадров отработала. Научилась наблюдательности и лица запоминать. Меня Марией Федоровной звать.

— Светлана Григорьевна, — поспешила добавить сухощавая бабушка.

Третья обитательница приподъездной лавочки промолчала, решив не участвовать в беседе. Сергей настаивать не стал.

— Рассказов Сергей, — представился он, поколебавшись, стоит ли добавить отчество для солидности. Решил, что в данном случае солидности и официальности вполне достаточно. — Веду дело по факту гибели гражданина Иванова. Вы хорошо его знали?

— Как не знать, — продолжала солировать Мария Федоровна. — Ведь мы с ним в одном подъезде лет двадцать бок о бок прожили.

— Дык какой двадцать! — вступилась Светлана Григорьевна. — Восемнадцать лет!

— Скажите, что за человек был Иванов? Вы бы как его охарактеризовали?

Рассказов задал вопрос всем, но посмотрел на Марию Федоровну, как вызывающую больше доверия. Прием оказался безотказным — бывший кадровик тут же заговорила.

— Твердый, решительный, целеустремленный. Но и упрямый. Если что себе втемяшил — ничем не перешибешь!

— Токо в жизни никак устроиться не мог, сердешный, — сразу же добавила сухощавая, словно главная оппонентка Марии Федоровны.

— Эт точно! — вставила третья бабушка.

— Что значит «не мог в жизни устроиться»? — уточнил Сергей. — Мало зарабатывал?

— Это тоже. Но главное — все ему не везло как-то. — Мария Федоровна не собиралась сдавать свое лидирующее положение.

— Что так? — уточнил Рассказов.

— Ну, знаете, как это бывает — вроде бы парень с головой, и руки из того места растут, а все что-то не складывается.

— Шубутной он был, покойничек-то, — опять вставила сухощавая, и третья поспешила вставить свое:

— Точно!

— Да не шубутной, — решительно заявила кадровичка. — У Степана часто новые идеи возникали. Это правда! А если он что-нибудь надумал, то остальное бросал, чтобы новым заниматься. Потому и работу часто менял.

Указание на частую смену работы в персональных данных гражданина Иванова сохранилось. Активировать МУН Рассказов не решился. Пришлось полагаться на собственную память, что оказалось не таким уж простым занятием для человека, привыкшего мгновенно извлекать любую информацию из Нейросети. Но Сергея сейчас интересовала не статистика и факты смены работ, а психологический портрет погибшего. Поэтому он не преминул спросить:

— Бросал незаконченные дела?

Мария Федоровна решительно покачала головой:

— Нет, Степан не такой. Если что пообещает, сделает. Да и с работы он увольнялся только потому, что всему научился и хотел чего-то нового.

Слова требовали проверки. А потому Сергею пришлось активировать МУН, чтобы проанализировать список рабочих специальностей, полученных Ивановым за последние пять лет. Гражданин освоил шесть абсолютно разных профессии, и со всех мест работы увольнялся по собственному желанию. Это само по себе вызывало недоумение и восхищение, учитывая сложную ситуацию с трудоустройством. Частая смена деятельности и те специальности, что избирались Ивановым, не приносили ему больших доходов. Но мужчина не гнался за заработком, предпочитая избирать то, что ему казалось по душе. По крайней мере создавалось такое ощущение при беглом осмотре сухих статистических данных из его биографии. И лишь на последнем месте работы его постигла неудача: согласно выписке из Службы Судебных Приставов, гражданина Иванов уволили с Металлообрабатывающего Завода за преступную халатность и нанесение существенного ущерба предприятию. СГ понизили до критического, и его рекомендовали к поселению в ПГП сроком на один год.

Частая смена деятельности характеризовала Иванова как человека легко увлекающегося и непостоянного, но также могла говорить о том, что он любознателен и разносторонен. Не стоило забывать и то, что гражданину исполнилось сорок лет, а кризис среднего возраста даже современные успехи в психологии и медицине нивелировать пока что не могли.

— А то, чему он учился, потом как-то в жизни использовалось? — уточнил Рассказов, вспоминая убранство квартиры погибшего гражданина. При осмотре он заметил несколько вещей меблировки явно ручной работы, но тогда не обратил на это должного внимания.

— Конечно, — бабушки расплылись в довольных улыбках и закивали головами.

— Мне он раму для зеркала сделал, — пояснила Мария Федоровна.

— А мне все старые видеофайлы смонтировал в голографический фильм. — восхищенно заявила сухощавая. — Я теперича со всей родней общаться могу! Даже с собой в детстве!

Бабушка по-детски хихикнула. То, что Иванов делал для других, приносило людям вокруг удовольствие и радость. Об этом вспоминалось по-доброму и с благодарностью. Значит, гражданин вел активный социальный образ жизни, что по современным меркам являлось редкостью. А также это говорило о его хорошем душевном и психическом состоянии, по крайней мере, в последние месяцы жизни.

— А мне Федора сделал. — добавила третья обитательница лавочки. Рассказов непонимающе поглядел на бабушку. Мария Федоровна объяснила:

— Это ее умерший кот. Степан биочучело сделал.

— Он теперь как живой! Токмо не ест и не спит.

И эта информация также нашла подтверждение. Какое-то время Иванов работал лесничим, а затем в Мастерской Анатомической Пластики. Полученные знания пригодились и использовались. Удивительно, но, пообщавшись лишь с тремя соседками погибшего гражданина, стало ясно, что все приобретенные навыки Степан Кириллович реализовывал в жизни. И не только для самого себя.

— А в последние месяцы его поведение не изменилось? Может быть он начал себя как-то иначе вести?

Бабушки многозначительно переглянулись. Первой заговорила Мария Федоровна:

— Он вообще переменился, когда с Ларисой начал встречаться.

Информация о личной жизни гражданина отсутствовала напрочь. Такого в век постоянного пребывания в Сети, когда фиксировалась и анализировалась любая активность, просто невозможно представить. Этому существовало лишь два объяснения. Первое, человек действительно замкнут и нелюдим. Второе, его пытаются представить таким, отфильтровав биографию.

— А когда они начали встречаться? — поинтересовался Рассказов.

— Четыре месяца назад, — твердо заявила Мария Федоровна.

— Какие! Два. После Пасхи, — настаивала сухощавая.

— Да нет, Пасха в этом году в конце апреля была, а они Майские вместе встречали, — аргументировала кадровичка.

— Точно! — словно подводя итог, заключила третья пенсионерка.

Рассказов решил, что дата установлена. Конец апреля-начало мая. До тех пор Иванов вел социально-адаптированную жизнь. Что являлось хорошим предзнаменованием в установлении его психического здоровья.

— Токо это их последние праздники были. — опередила Светлана Григорьевна Марию Федоровну, и Рассказов решил поощрить ее «волю к победе», обратившись непосредственно к ней:

— Светлана Григорьевна, а как изменился Степан Иванов после встречи с Ларисой Юдолевой?

— Дык так же, как все влюбленные меняются.

— Да только опять ему не повезло! — не собиралась сдавать позиции Мария Федоровна. — Они вскоре оба работу потеряли.

— Первая Лариса, — тут же откликнулась Светлана Григорьевна.

— Эт точно!

Ларису Юдолеву уволили в начале мая, а следом за ней, с разницей в неделю, лишился работы и Степан Иванов. Оба трудились на Металлообрабатывающем Заводе, и этот факт сейчас обратил на себя особое внимание. Юдолева работала на предприятии больше десяти лет, а Иванов устроился на новое место работы только за два месяца до увольнения. И это обстоятельство тоже казалось интересным, и по срокам совпадало со временем знакомства Ларисы и Степана. Рассказов на мгновение задумался, но тут же продолжил опрос:

— Как они переживали сложившуюся ситуацию?

— Да как все, — пожала плечами кадровичка. — Расстроились, переживали, даже ссориться начали.

— А причины ссор не знаете? Может быть Иванов как-то начал себя неадекватно вести?

Мария Федоровна окинула Рассказова оценивающим взглядом. Казалось, в ней возникло какое-то сомнение. Но ничего сказать она не успела, так как минутным затишьем воспользовалась Светлана Григорьевна, категорично заявившая:

— Дык это все из-за пингвинов в галстуках!

— Точно.

Рассказов решил, что ему послышалось. Но подтверждение от третьей «словоохотливой» бабушки развеяло его сомнения. Он удивленно спросил:

— Что за пингвины?

— Да появлялись тут. Такие в костюмах, при галстуках, на дорогой машине, — ответила Мария Федоровна.

— На черной БееМВе, — добавила сухощавая старушка.

— Точно! — заключила третья бабушка.

— Приезжали к Иванову? Часто?

— Нет, — продолжала лидировать кадровичка. — Раза два.

— Три! — уверенно заявила Светлана Григорьевна.

— Когда они появились впервые?

— Три месяца назад.

— Два с половиной, Лариску как раз с работы уволили.

— Точно!

— А еще они позавчера вечером приезжали, — словно пытаясь реабилитироваться за неточности в датах, заявила Мария Федоровна.

Рассказов пристально посмотрел на кадровичку:

— В какое время приезжали, не помните?

— После шести, — уверенно заявила Мария Федоровна.

— В шешть пятнадцать, темнеть уже начало.

— Да тебе всегда темно, — усмехнулась кадровичка. — Светло еще было!

— В шешть пятнадцать! — настаивала на своем Светлана Григорьевна, поправляя очки с толстыми линзами.

— Точно! — решительно вставила третья пенсионерка.

Ситуация вырисовывалась любопытная: позавчера днем Иванов два часа находился в ОВД, где у него состоялась неустановленная встреча. Предположительно этот разговор не привел ни к каким значимым для гражданина результатам, но заставил всполошиться влиятельные силы. Те смогли уничтожить информацию о посещении Управления Полиции Ивановым, взломать Систему Безопасности независимой медиакорпорации и надавить на следствие. Эти же люди могли стоять и за смертью Иванова. Теперь это становилось еще более очевидным так как в момент гибели Степана Кирилловича у его подъезда оказалась примечательная машина с примечательными пассажирами. Та же машина и те же люди появлялись здесь еще несколько раз. Впервые — когда Юдолева потеряла работу. Потом еще. Появление этих людей каким-то немыслимым образом связывало два события — потерю работы Ларисой Юдолевой и предположительную ликвидацию Степана Иванова. И это не казалось простой случайностью и совпадением.

— Они заходили в подъезд?

— Да. Были с полчаса. И что там только делали?

Рассказов подумал, что лучше Марии Федоровне об этом не знать, но сказать ничего не успел, так как в разговор вступила Светлана Григорьевна:

— Сорок минут. Степан домой зашел, пингвины через десять минут вышли!

— Эт точно!

— А вы каждый вечер здесь сидите?

— Пока жара — каждый день, — ожидаемо первой ответила Мария Федоровна. Затем вставила свое ее оппонентка:

— Почитай с утра до вечера!

— Позавчера тоже сидели?

Бабушки согласно кивнули.

— Никаких подозрительных личностей помимо «пингвинов» не заметили?

— А как же! Был тут один. — Кадровичка театральным жестом указала куда-то в сторону подъезда. — Стену баллончиком измарал!

— Вонищи нагнал! Хулиган!

Бабушки уставились на третью пенсионерку. Та, замешкавшись, кивнула:

— Точно.

Рассказов обернулся. Фасадная стена цокольного этажа слева от входа в подъезд сияла свежестью недавней покраски. Помнится, вчера утром здесь красовался выполненный по трафарету знак роботоборнической организации.

— В какое время появился хулиган?

— Где-то в полшестого.

— А потом эти, пингвины, появились, — добавила Светлана Григорьевна, которой разговоры о цивильно одетых людях на дорогом авто приходились особенно по душе.

— Обратили внимание, как выглядел хулиган?

— Неприятный такой. Тощий и серый, как смерть.

— Кофточка спортивная на ем. Грязная. И шапка… эта… бесбойка.

— Точно!

Дознаватель непроизвольно оглянулся в сторону тополя, который несколькими минутами ранее подпирал худой бледнолицый парень. Там его уже не наблюдалось. Очевидно, на сегодня он свою миссию выполнил. В чем та заключалась и какова вообще его роль во всей этой истории, теперь точно предстояло выяснить.

— Вы сказали, что «пингвины» появлялись еще раз? Когда это было?

— С неделю назад, — предсказуемо ответила кадровичка.

— Пять, — ответила оппонентка. — У Лариски день рождения был.

— Точно!

— Но Ларисы уже не было, — обращаясь к Светлане Григорьевне, заявила кадровичка.

— Поэтому Степан и расстроился! А потом пингвины приехали и его увезли!

— Эт точно!

Рассказов встрепенулся:

— Как Степан Кириллович себя вел? Что он делал?

— Да как вел… Ругался. Обещал всех на чистую воду вывести. Наказать хотел! Говорю же, если что себе втемяшил, не переубедишь.

— Он упоминал кого-то конкретно? — Сергей продолжал задавать вопросы, надеясь на удачу.

— Нет.

— Он был пьян?

— Кажется, да, — ответила за всех кадровичка, остальные закивали. — Но вообще он не пил. Это он так, с нервов.

Рассказов подметил, что гражданин Иванов располагал к себе обычно весьма придирчивых и принципиальных соседок. Располагал настолько, что его поступки пытались объяснять, выставляя в более приглядном свете. Вслух спросил:

— Что было потом?

— Пингвины приехали и забрали его.

— Степан ехать не хотел. Брыкался! — добавила Светлана Григорьевна. — Они заломали его, сердешного. И в машину. Мы даже полицию вызвать хотели.

— Точно!

— И что было дальше?

— Ничего, увезли. А позавчера Степан опять приехал, и вот…

— Точно, — с глубоким вздохом заключила третья бабушка.

История не прояснила психическое состояние потерпевшего. Когда Иванов предположил, что Юдолева пропала, он повел себя объяснимо. Но звучавшие из его уст угрозы могли являться как реакцией нормального человека на произошедшее преступление, так и плодом больного воображения.

Ситуация с «пингвинами» история другого порядка. Такие люди никак не могут принадлежать к Службе Соцзащиты, которые приезжают к потерявшим работу гражданам, чтобы утешать. И не занимаются доставкой людей в Поселение Гражданской Помощи, откуда те уехали по семейным делам. Они больше похожи на тех, кто способен проникнуть на сервер «Городской звезды» и в Систему Контроля доступа в Управлении Полиции.

Троекратное появление таких людей в особые, судьбоносные моменты жизни Юдолевой и Иванова говорило об их пристальном внимании к этим гражданам. И если смысл их появления после потери работы гражданкой Юдолевой не вполне ясен, то их прибытие к гражданину Иванову имело четко обозначенный мотив — убрать его с дороги. Но какую помеху мог он из себя представлять для таких, казалось бы, могучих и влиятельных людей? И кто вообще эти люди?

Сомнительно, что соседки Иванова помогут найти ответ на эти вопросы. А вот пролить свет на общее душевное состояние Степана Кирилловича они определенно могли.

— Скажите, вы в последнее время замечали за ним какие-нибудь изменения в поведении и привычках?

Глядя на Рассказова кристально честными глазами, лавочный бомонд лишь пожимал плечами.

— Может быть он кого-то боялся или стал чрезмерно подозрительный? — настаивал Рассказов.

— Сериал начался! — взбудоражено воскликнула «точная» бабушка и, включив экран МУНа, развернула его на весь допустимый размер. Ее голову словно окутало электрическое сияние, рассеивающееся к затылку. Лицо все же оставалось видно, и по его выражению стало понятно, что бабушка находилась уже не здесь, на деревянной лавочке возле подъезда российской девятиэтажки, а где-то в других пространствах и мирах Нейросети.

— Дык понятно, кого! — быстро ответила Светлана Григорьевна. — Пингвинов!

— Он об этом говорил?

— Ничего он не говорил, — сухо сказала Мария Федоровна. — Очень он расстроился, что Лариса пропала. Хмурый был, недовольный. Ведь он ее очень сильно любил. Голубкой называл.

Рассказов ухватился за последнюю фразу. Опять все смешалось. Возможно Иванов сделал бумажного голубя по привычке и вспомнил о своей пропавшей возлюбленной. Это сподвигло его к желанию добровольно покинуть этот мир. Такое предположение подтверждало версию о самоубийстве.

Но как в таком случае относиться к предсмертной записи: «Голубь принесет ответ»? Снова воспоминания о возлюбленной? Или же это нелепая фраза, подтверждающая шизофрению?

— Мария Федоровна, вам не показалось, что Степан Иванов в последнее время стал каким-то замкнутым?

— Нет. — кадровичка смотрела жестко, словно перед ней не представитель полиции, а кандидат на увольнение. Казалось, она поняла, чего добивается дознаватель, и собиралась отстаивать доброе имя Степана Иванова до конца.

— Да. — сразу же отреагировала Светлана Григорьевна. — Третьего дня прошел мимо, поздоровкался рассеянно!

Светлана Григорьевна удостоилась быстрого предупреждающего взгляда кадровички. Этот знак не ускользнул от Рассказова, и он понял, что пришло время менять темп и направление неофициального допроса.

— Светлана Григорьевна, а вы когда Иванова в последний раз видели?

— Третьего дня вечером.

— Где?

— На лавочке сидели, он мимо нас быстро прошел.

— Как он выглядел?

— Как всегда, — быстро ответила Мария Федоровна, но Светлана Григорьевна по всей видимости не поняла или не заметила ее взгляда и также быстро добавила:

— Хмурый он был.

— Просто был расстроен, — отреагировала кадровичка.

— Светлана Григорьевна, а как вы считаете?

Сухощавая бабулька вскинула на полицейского подслеповатый взгляд. Линзы очков вызывающе блеснули. Ответила за нее Мария Федоровна. И голос ее звучал холодно и твердо:

— Не сомневайтесь, гражданин полицейский, Степан был очень хорошим человеком. Да, он делал ошибки, но и сделал много добра. Он даже у нас во дворе голубятню своими руками поставил!

Словно подтверждение слов бывшей кадровички среди деревьев и зарослей кустов тревожно заворковали голуби, предчувствующие надвигающуюся грозу. Только теперь Рассказов разглядел высовывающийся из-за разросшихся на площадке кустов бок небольшой голубятни, исписанной немногочисленными граффити.

Какая-то смутная, несформировавшаяся мысль вспорхнула, как неугомонная птаха, и понеслась ввысь. Рассказов попытался ее ухватить, но лишь осознал тщетность попытки. Кроме этого создалось устойчивое ощущение, что большего из этого разговора извлечь невозможно.

Словно завершающий аккорд, первые тяжелые капли упали на землю, ставя жирную точку в разговоре. Бабушки заохали и засобирались. Рассказов проводил их до крыльца и искренне поблагодарил за полезную информацию.

Двор пришел в движение. Мамы засуетились, собирая детей и скрываясь под спасительными козырьками подъездов. Бабушки с соседних лавочек, ворча, поднимались с насиженных мест и, поглядывая в потемневшее небо, ковыляли по домам. Через пару минут тугие струи июльского ливня разогнали со двора последних его обитателей — шустрых неугомонных подростков, с визгом разлетевшихся в разные стороны, ища сухое укрытие от разбушевавшейся стихии.

Старенький Хюндай отца стоял на небольшой парковке в начале дома, метрах в ста от Сергея, но яростно вгрызающийся в землю дождь отрезал всякую возможность добраться до машины сухим. Стоя под козырьком подъезда, Рассказов анализировал полученные сведения, пытаясь уловить единую нить происходящего. К сожалению, итог неутешительный: пока у него оставалось больше вопросов, чем ответов на них.

Хрупкая нить расследования настойчиво вела в Кадровое Агентство «Левиафа». Приходилось надеяться, что ключи к разгадке могут находиться там.

Дождь стих так же резко, как и начался. Черная туча двинулась дальше. Небо прояснилось. Редкие капли устало упали на мокрую землю. Первые солнечные лучи осветили мокрые спины широких тополиных листьев. Сначала робко, а затем все увереннее защебетали птицы. Стая пестрых голубей взметнулась вверх в безоблачную синь небес, превратившись в темные точки в безбрежном океане небосвода.

Рассказов покинул свое укрытие и двинулся в сторону Опорного Пункта. Вчера участковый приглашал зайти для разговора. Стоило воспользоваться представившейся возможностью.

Двухкомнатная квартира на первом этаже многоэтажки была выделена под местопребывание участкового с незапамятных времен. Казалось, и все оборудование участка существовало с тех самых лет. Своей новизной и современностью отличались лишь средства связи да персональный компьютер на рабочем столе полицейского. Справа, как и положено, стоял древний, выкрашенный грязно-зеленой краской сейф. Всю стену за спиной участкового занимала крупная интерактивная карта города.

Пожилой полицейский быстро взглянул на вошедшего, и на его губах Рассказов заметил легкую улыбку:

— Младший лейтенант, — участковый взял ручку и начал бегло писать на листке бумаги. — Мне сообщили, что дело самоубийцы Иванова закрыто. Квартира опечатана до решения суда.

Сергей уловил слегка выраженное ударение, сделанное участковым на слове «самоубийца». Его взгляд упал на лист бумаги, аккуратно перевернутый участковым в его сторону. Адрес и время. Рассказов посмотрел в глаза правоохранителя и чуть заметно кивнул.

— Так что вам не стоит себя утруждать, господин дознаватель, — заключил участковый и потерял всякий интерес к Рассказову.

14

Вторник 22 июля, 11:05

Шины мягко шуршали на высохшем после короткого летнего дождя асфальте. Город блестел, как отмытая игрушка. Но проносящиеся мимо дома нисколько не задерживали на себе взгляд. Рассказов сконцентрировался на дороге, не переставая размышлять о расследовании.

Конечно, версия самоубийства выглядела весьма вероятной. Причины к уходу из жизни на первый взгляд отчетливо видны. Низкий Статус Гражданина, безработица, скудное пособие. Но если посмотреть на эти причины непредвзято, все они легко опровергались обоснованными доводами.

Со своим низким Статусом, согласно отчетам Службы Реабилитации Граждан, Иванов успешно боролся в Поселении. Судя по тому, что Рассказов узнал о гражданине Иванове, ни безработица, ни отсутствие денег его не страшили. Кроме того, современная виртуальная реальность решала многие экономические проблемы. Любой мог создать свой собственный комфортный и обеспеченный мир и существовать там годами, даже не задумываясь, что у него в реальной жизни серьезные финансовые и социальные проблемы. Может именно это и имел в виду Владимир Лисов, когда говорил о потере интереса к жизни?

Но даже это утверждение в судьбе самоубийцы опровергалось. Интерес к жизни, со слов соседок, у Иванова имелся. И в последнее время этот интерес возрастал в большей мере благодаря Ларисе Юдолевой. А вот ее судьба до сих пор оставалась неизвестной. Хотя именно она, судя по всему, очень серьезно повлияла на все последующие события.

Если же всерьез рассматривать идею суицида из-за потерянной невесты, то и эта версия не выдерживает никакой критики. Они познакомились около трех месяцев назад, из которых полтора Иванов провел в изоляции в ПГП. Там ему предстояло находиться еще более полугода. Конечно, соседкам на лавочке кажется, что это любовь на века, но современное общество относится к таким отношениям иначе. Даже отсутствие всяких отношений сейчас не считается проблемой, пока не становится таковой. Само по себе одиночество для нынешнего времени явление нормальное. Для того и создали виртуальный мир, куда многие добровольно уходят, разрывая все связи с миром физическим.

В версию самоубийства также никак не вписывались многочисленные нестыковки при осмотре квартиры потерпевшего, в способе его ухода из жизни и окружающих это событие обстоятельствах. Также опровергали данное заключение взломы Систем Контроля в Управлении Полиции и «Городской Звезде» и появление черного БМВ возле подъезда гражданина в период времени, совпадающем с его гибелью.

В целом вырисовывалась весьма мрачная картина. Казалось, что преступники обладали безграничной властью и влиянием на правоохранительные органы. Иначе как объяснить, что из дежурной части ОВД исчезает какое-либо упоминание о посещении человека и даже заявление об объявлении в розыск. Оперуполномоченный очень «своеобразно» проводит осмотр места происшествия. На руководителя Отдела Дознания давят, требуя определенных действий. Следователь спешно закрывает дело. А участковый, находясь на своем рабочем месте, опасается говорить вслух то, что думает.

Чтобы понять картину целиком, предстояло ответить на многие вопросы, отмести массу не относящихся к делу фактов и переквалифицировать имеющиеся косвенные улики в доказательства.

Для себя Рассказов определил план мероприятий по сыску. Прежде всего требовалось навести дополнительные справки о Кадровом Агентстве «Левиафа», и определить местонахождение неожиданно пропавшей подруги Иванова.

Его нисколько не смущало, что дело успели благополучно закрыть за отсутствием состава преступления. Он не отступит и докопается до истины. Сергей чувствовал, что это его шанс заявить о своих способностях и умениях. Возможность проявить себя. И эту возможность он упускать не собирался. Именно такое необоримое упрямство и настойчивость сделали его лучшим дознавателем на курсе, а сейчас поможет стать лучшим дознавателем в городе.

Тем не менее, всю дорогу он боролся с двумя противоположными желаниями. С одной стороны казалось проще все забыть, как советовал вышестоящий руководитель, и продолжить спокойно заниматься работой, к которой влечет сердце. С другой стороны страстно хотелось дойти в этом деле до конца, ведь сердце и влекло к тому, чтобы разбираться в трудных запутанных ситуациях.

Смятение в душе и анализ создавшейся ситуации не помешал Рассказову заметить на дороге приметный черный БМВ, следующий за ним от самого дома гражданина Иванова. Сергею не преподавали искусство определения «хвоста», но заметить автомобиль преследователей не составляло никакого труда. Никто не пытался прятаться. Более того, казалось, даже очень хотел чтобы его заметили.

Настойчивые преследователи заставили Рассказова нервничать. Эта неприкрытая наглость заводила до предела. Он поймал себя на том, что глядит в обзорный экран заднего вида чаще чем вперед на дорогу. Внутри понемногу начинал закипать вулкан негодования. Кем же они себя возомнили и за кого держат его?

Поездка завершилась раньше, чем Сергей успел прийти к окончательному решению по поводу собственного будущего. Рассказов въехал на парковку ведомственной поликлиники и вышел из машины. БМВ припарковался метрах в пятидесяти от Хюндая Рассказова. Из салона выбрались два крепких молодца в белых рубашках с короткими рукавами и при галстуках. Не оставалось никаких сомнений — это те самые посетители Юдолевой и Иванова. По крайней мере, согласно описанию, полученному от бдительных подъездных соседок.

Проверив данные Оперативной Сети, Рассказов обнаружил, что машина зарегистрирована на частное лицо: некоего Сапронова. Ни один из приехавших на машине молодчиков Сапроновым не являлся. Информация о их личностях выглядела весьма прозаично — обычные среднестатистические граждане, коих вокруг миллионы.

Крепыши замерли по обе стороны автомобиля и, рассеяно осматривая толпу, явно наблюдали за ним. У Сергея возникло желание разобраться со всем сразу, подойдя к этим бравым ребятам. Но он отмел это побуждение и шагнул на первую ступеньку лестницы. Если они что-то замыслили пусть начинают действовать, а он постарается найти достойный контраргумент.

Возле поликлиники оказалось людно. Сюда приезжали лечиться и обследоваться полицейские и их родственники со всего района. Многие ждали очереди неделями, а то и месяцами, а потому даже жаркий летний месяц не прекращал этот людской поток. Войдя в просторный холл, Сергей оценивающе окинул все помещение разом. Несмотря на многолюдство, его наметанный глаз распознал среди множества лиц знакомые черты. Высокий подтянутый молодой человек с опрятной темной бородкой, одетый в светлые бриджи и белую футболку показался ему знакомым. Рассказов внимательно вгляделся в загорелое лицо и встретился взглядом с молодым бородачом. Их разделяло не более тридцати шагов. Бородач узнал Сергея и улыбаясь двинулся навстречу. Душу Рассказова всколыхнули противоречивые чувства. Он сделал пару неуверенных шагов. Еще мгновение и надо будет на что-то решаться. Их так многое связывало в прошлом. Но теперь между ними лежала пропасть отчуждения.

— Серега, как я рад тебя видеть! — искренне воскликнул бородач, вскидывая руки для объятий. — Ты сейчас в городе? Здорово!

— Две недели назад выпустился из Института. — Рассказов уклонился от объятий, ограничившись рукопожатием.

— Поздравляю! Медкомиссию проходишь? — Бородач кивнул в сторону поликлиники.

— Нет, Виталий, я уже устроился. — холодно ответил Сергей. — Работаю в Автозаводском ОВД.

Разговор о работе вернул Рассказова к суровой действительности. Метнув быстрый взгляд в сторону бравых ребят в галстуках, оставшихся на парковке, он нашел их на том же месте. Те делали вид, что лениво рассматривают прохожих, но, безусловно, не спускали внимательных глаз с мирно общающихся за стеклянными дверями поликлиники приятелей.

— Торопишься? — по-своему истолковал блуждающий взгляд школьного друга Виталий. — У меня тоже время ограничено. Наша церковь проводит здесь изучение Библии среди работников поликлиники. Через десять минут начало.

Рассказов удивленно уставился в сияющее лицо Виталия:

— Ах, да… я что-то слышал…

— Слушай, давно не виделись. Давай встретимся, — уверенно заявил бородач. — Приходи ко мне в гости, я живу все там же. Адрес помнишь?

Рассказов кивнул, вспоминая знакомую трехкомнатную квартиру, где в школьные годы они компанией проводили практически все свободное время. Родители Виталия всегда благосклонно относились к этим шумным посиделкам, и Сергей очень завидовал другу — тот жил в полноценной семье, в хорошей квартире, с понимающими родителями. Сергею повезло меньше.

Гибель мамы разделила жизнь его семьи на «до» и «после». Полноценная семья, хорошая квартира, понимающие родители — все это осталось в прошлом. В настоящем появились загнанный непосильной работой отец, новое дешевое жилье и неполноценная выживающая семья. Теперь от всего этого Рассказов имел старую однокомнатную квартиру, отцовский Хюндай и тяжелые воспоминания.

— У тебя когда выходной от службы? — улыбнулся Виталий.

— Сегодня выходной.

— Отлично. Вот мои контакты, — не переставая улыбаться, Виталий проделал какие-то несложные манипуляции на своем МУНе. — Свяжемся вечером?

На экране МУНа Рассказова появилось новое сообщение. Значок призывно запульсировал, ожидая разрешение на активацию. Сергей разрешил доступ и внимательно рассмотрел раскрывшуюся картинку. Отличное голографическое изображение уменьшенного формата передавало визуальную информацию, содержащуюся в Глобальной Сети — это открылся доступ к странице Виталия. На лицевой стене красивым, легко читаемым шрифтом значилось: «Пастор Церкви „Благая Весть“ Виталий Иннокентьевич Петров». Далее реквизиты, контакты, ссылки.

— Правда, очень рад встрече! — все так же улыбаясь, заявил Виталий, протягивая руку. — Нужно обязательно встретиться, посидеть, пообщаться.

Сергей еще раз пожал протянутую руку:

— Нужно встретиться, — повторил он, периферийным зрением продолжая следить за ребятами на БМВ.

Обстоятельства его жизни теперь складывались таким образом, что возможность встречи со школьным товарищем могла оказаться под большим вопросом. Но взбудораженные противоречивые чувства не оставляли в покое, мешая размышлять здраво. Все перемешалось. Не вовремя и не к месту!

Неожиданная встреча удивительным образом перевернула мироощущение. Рассказов думал, что школьные разочарования остались в прошлом. Все годы учебы в столице он не вспоминал ни Виталия, ни последний год жизни в родном городе. Наложил табу, запретил себе думать. И получалось. Лишь иногда предательски ныло сердце, но он умел его утихомирить. Первый звоночек прозвучал позавчера, когда сосед по купе спросил его о друзьях. Сергей все вспомнил. А встретив сегодня школьного товарища понял, что и не собирается забывать. Товарищ его подвел, он бросил его тогда когда Сергей в нем особенно нуждался.

Получается, что встретились они не зря. Значит пришло время разобраться и с этим. Сейчас же Рассказов удивлялся лишь одному — почему возникло желание броситься обнимать Виталия. Сиюминутная слабость? Или нахлынули прошлые чувства, более сильные чем обида и злость? Но разве такие чувства существуют? Что это — привязанность, дружба? Скорее всего такой поступок объяснялся импульсивным действием, реакцией на раздражение вызванное наглым преследованием. По крайней мере, он успокаивал себя таким объяснением.

«Нужно обязательно встретиться» — ну что ж, встретимся! Сергею найдется, что высказать школьному товарищу.

15

Вторник 22 июля, 11:48

Стены в поликлинике выкрасили в светло-желтый цвет с комбинированными темно-коричневыми вставками шириной в полметра, сделанными по обе стороны коридора на уровне пояса. Трехместные кресла стояли вдоль левой стены от входа. Над каждым местом ожидания на противоположной стене висел плоский плазменный экран. Голографические экраны, по вполне понятным причинам, здесь не устанавливались.

Двери в кабинеты размещались в шахматном порядке по обе стороны и светились приглушенным красным или зеленым кантом вдоль всей двери в зависимости от того, являлся ли кабинет занят или в него можно зайти.

Пройдя обследования у двух специалистов, Рассказов добрался до кабинета биохимических анализов крови. Казалось удивительным, что несмотря на бурное развитие современных бесконтактных диагностических методов обследования старая добрая биохимия оставалась одним из самых действенных и обширных исследований человеческого организма.

Дверь кабинета призывно светилась зеленым цветом. Но ярко-красная надпись словно выжигала слова прямо в мозгу: «Отключите свой МУН!».

Молодая стройная медсестра показалась весьма симпатичной. Большую часть ее лица скрывала марлевая повязка, но это не мешало различать правильные черты ее лица. Голубые глаза были большими и глубокими. Она старалась казаться серьезной, но искорки, проскальзывающие во взгляде, указывали на приподнятое, веселое настроение. А может просто говорили и о ее легком задорном нраве.

— Какие красивые вены, — мечтательно заявила она, вводя иглу в кровеносный сосуд полицейского. Темная густая кровь закапала в пробирку.

Рассказов вопросительно уставился в большие веселые глаза медсестры.

— В каждой работе есть своя красота, не находите? — пояснила девушка.

— Я как-то не смотрел на это под таким углом зрения, — ответил Сергей.

— Вам не нравится ваша работа? — искренне удивилась медсестра.

— Не вполне в этом разобрался, — невесело усмехнулся он. — Сама работа мне очень нравится, но вот руководство…

— Руководство приходит и уходит, а призвание остается! — глубокомысленно констатировала девушка, наполняя следующую пробирку кровью.

На пластиковой подставке стояла батарея из трех пробирок. Наполнялась четвертая.

— Наверное, ко всему можно привыкнуть, но порой руководство такое выкидывает. — пожаловался Рассказов и, к своему стыду, почувствовал себя обиженным школьником. Дальше распространяться не стоило. Нужно учиться держать себя в руках, а язык — за зубами.

— Это точно, — беспечно продолжала медсестра, ее совершенно не мучила совесть. Похоже ей, лишенной возможности пользоваться МУНом, просто очень хотелось общаться. — У нас год назад сменился главврач. Так вот первый приказ Савельева касался именно нашего отделения. И знаете, что это был за приказ?

Очевидно, соглашения для продолжения монолога не требовалось. Рассказов скучающим взглядом поглядел на девушку. Как она восприняла этот взгляд осталось загадкой, но монолог она продолжила:

— «При обнаружении четвертой отрицательной группы крови немедленно передавать все данные пациента непосредственно главврачу». Можете себе такое представить?!

Рассказов мог себе представить все, что угодно, но сейчас хотелось одного: закончить процедуру и отправиться по своим делам. Девушка чуть прищурила восхитительные большие глаза и выпалила:

— Более бестолкового приказа в нашем отделении еще не было с самого создания Поликлиники!

— И что такого удивительного, что вы передаете данные обследований вашему главврачу? — по выработанной годами учебы привычке спросил Сергей. В Институте преподаватель по теории коммуникации натаскивал студентов постоянно задавать открытые вопросы, всегда поддерживать интересную для собеседника тему и никогда не терять важную для себя нить. Важную для себя нить в разговоре Рассказов пока не видел, но поддержать интересную для собеседника тему разговора мог.

— Ну, четвертая отрицательная группа крови самая редкая, — вдохновилась медсестра, наполняя пятую пробирку. Глаза ее лучились счастьем. Она нашла благодарного слушателя и с видимым удовольствием продолжала беседу. То ли истосковалась по человеческому общению, то ли строгий приказ об отказе пользоваться МУНом на рабочем месте побуждал к поиску новых развлечений вне Сети. — Но зачем кому-то сейчас нужна информация о группе крови? Лет пятьдесят назад, конечно, создавали общую донорскую базу. Но тогда еще не научились регенерировать кровь, а потому нужны были доноры. И конечно же, информация о них. А сейчас-то зачем?! Особенно только для одной группы крови. Четвертой отрицательной.

— И что такого особенного в четвертой отрицательной группе крови? — спросил Сергей, следуя своей профессиональной привычке. Полковник Хомяков, преподаватель теории коммуникации, в этом диалоге наверняка остался бы своим учеником доволен.

— Кроме того, что она очень редкая, ничего такого, — пожала плечами медработник, завершая манипуляции со шприцами и пробирками. — По статистике, от пяти до десяти процентов населения Земли обладает этой группой крови. При этом реципиентами могут быть только люди с такой же группой крови, а донорами все другие группы. Но сейчас-то доноры вообще не нужны. Зачем тогда отдельная база данных? Вообще не понятно!

Медсестра подсела к рабочему компьютеру. Присутствие в кабинете пациента более не требовалось, но девушка не торопилась его выпроваживать.

— Быть может военным данная информация понадобилась? — подкинул идею полицейский, медленно застегивая рукав форменной куртки.

— Да, мы это уже с девочками обсуждали, — протянула медсестра так, будто дознаватель рассказал прошлогоднюю новость. — В нашей армии те же десять процентов носителей четвертой группы.

— Может быть страны третьего мира? — повторил попытку Сергей. Девушка отрицательно покачала головой:

— У других народов процент может меняться, но в незначительном диапазоне — где-то до пяти процентов. Биохимики такое количество крови за короткий срок могут регенерировать. Тут что-то другое!

Медсестра заговорщицки взглянула на Рассказова, ее глазки блеснули веселым огоньком. Ей нравился этот разговор. И где-то внутри Сергею подумалось, что возможно не в последнюю очередь это связано и с его персоной.

— Мы часто выезжаем на различные предприятия для проведения профосмотров. И вот Юля Сидоренко после такого выезда пропустила одну носительницу АБ-группы. А это как раз после восьмого марта было. Ну сами понимаете… Главное, других внесла, а эту — пропустила. Так Савельев лично прибегал и орал на нее как потерпевший! А потом еще и уволил!

Девушка передернула плечами, вспоминая неприятную сцену, которую ей довелось лицезреть. Ее пальцы тем временем ловко порхали над клавиатурой, заполняя знакомые формуляры.

— С тех пор я каждого пациента по три раза перепроверяю! А имя той злополучной дамы по сей день помню — Юдолева Лариса! Главврач раз двадцать это имя выкрикивал, как будто Юля Героя России в список не внесла! Хорошо хоть Статус Гражданина не так сильно понизили при увольнении. Юля на хорошую работу смогла устроиться! — завершила рассказ медсестра и, поставив точку в медицинском отчете, развернулась в кресле к Сергею.

— У вас все хорошо, Сергей Петрович, — большие голубые глаза так же весело искрились. Воспоминание о неудаче, постигшей ее бывшую коллегу, нисколько не испортило ее настроение. — Желаю вам успехов в службе!

— И где хранится эта база данных? — голос Рассказова предательски дрогнул. На лбу выступила испарина.

Девушка пожала плечами, укладывая пробирки в центрифугу.

— Наверное у Семена Борисовича. Главврача. Он очень трепетно к этому относится. Чрезмерно!

Рассказов вышел из кабинета совершенно обескураженный. Бывает же такое: находишь там, где не искал. Ах, как же оказался прав опытный оперативник полковник Хомяков! Значит, не зря в них, молодых курсантов, столько лет вдалбливали эту ненавистную теорию. Естественно, только на оперативных просторах можно по-настоящему научиться сыскному делу. Но без глубокой базы в виде теории и наработанных навыков, обретенных на нудных практических заданиях, сложно в любом деле, а тем более в этом тяжелом и напряженном труде!

Воспользовавшись возможностью включить МУН, Рассказов сразу же направил запрос о группе крови Ларисы Юдолевой. Но ни в Глобальной, ни в Оперативной Сети таких данных не хранилось за ненадобностью. В эпоху мыслеуправляемых устройств и нейронных сетей вопрос сохранения свободных массивов оперативной памяти выходил на первое место. Информация, не являющаяся жизненно необходимой, безжалостно удалялась. Таковой оказались и данные о группе крови.

Донорство крови кануло в лету, в связи с развитием биоинженерии. Теперь плазму крови не хранили, а изготавливали по мере необходимости. Процесс изготовления осуществлялся достаточно быстро. Как только возникала нужда, за считанные секунды экспресс-тестом определяли группу крови и тут же начинали вливать свежеприготовленную плазму. Такими компактными аппаратами регенерации крови оборудовались все кареты Скорой Помощи и даже мобильные пункты оказания Первой Помощи.

Криминалисты также отказались от хранения многих антропологических и биологических данных, сделав упор на ДНК, сетчатке глаза и отпечатках пальцев. В мире что-то менялось, а что-то так и оставалось неизменным.

Рассказов успокоил разбушевавшиеся эмоции и задумался.

Получается, по всему городу целенаправленно проводятся медкомиссии, где отбираются люди с АБ-группой крови. С какой целью это делалось — непонятно. Но четыре месяца назад на такое обследование попала Лариса Юдолева и оказалась в сугубой базе крови, предположительно хранящейся у главврача Поликлиники МВД. Через два месяца Юдолева теряет работу и оказывается в списке соискателей в Кадровом Агентстве. Предположительно в «Левиафе». Кажется, что именно на это указывал Иванов в своем последнем сообщении.

Связаны ли поиски людей с четвертой отрицательной группой крови с деятельностью Кадрового Агентства? Согласно нахождения Ларисы Юдолевой в обоих списках можно ответить на этот вопрос утвердительно. Но утверждение выглядит весьма преждевременным и необоснованным. Ведь ни существование базы по группе крови, ни связь Юдолевой с «Левиафой» пока что ничем не подтвержденные догадки.

Реальны лишь парни на БМВ, удивительным образом появлявшиеся в самые судьбоносные моменты жизни Юдолевой и Иванова, а теперь преследующие Рассказова. Все подозрения казались зыбкими, но даже они создавали неясный образ силы, обладающей способностью влиять на полицию и медучреждения на самом высоком уровне.

Повеяло зловещим предзнаменованием. Фантазия рисовала мрачную тайную организацию. За ней чудилась угроза и опасность. И эта фантасмагорическая картина не казалась такой уж оторванной от жизни. За всем происходящим ощущалась пугающая мощь.

Избежать столкновения не представлялось возможным. И Рассказов не собирался отступать. Пришло время наведаться в «Левиафу».

16

Вторник 22 июля, 13:20

Для осуществления задуманного существовало две преграды. Первая: «наглое сопровождение» в лице ребят в белоснежных рубашках. Рассказов словно чувствовал, что они все так же демонстративно стоят на парковке перед парадным входом в Поликлинику МВД. Вторая: полицейская форма дознавателя Рассказова. Заявиться в такой одежде в «Левиафу» означало не получить ни единого ответа.

Первая преграда решалась просто — в таких общественных заведениях всегда имелся второй выход. А вот вторая преграда так просто устраниться не могла. В разговоре с соседками на лавочке форма являлась преимуществом. Сейчас оказалась препятствием. Поездку домой для переодевания Рассказов отклонил сразу. Нужно искать другое решение. Сергей огляделся по сторонам.

Дверь справа с легким шелестом отошла в сторону. Пневмопетли работали исправно, и скорее всего не последнюю роль в этом играл выходящий. По комплекции мужчина походил на Рассказова, слегка превосходя того ростом. На нем красовался костюм работника Технической Службы казенного зеленого цвета. Но сейчас Сергея интересовал не он сам, а помещение за его спиной. В нем виднелись индивидуальные шкафчики для одежды. Как успел разглядеть Рассказов, створки некоторых оказались приоткрыты.

Дверь плавно закрылась, отделяя Сергея от заветного шкафчика. Но в действительности это не являлась серьезной преградой. Наверняка дверная панель оборудована простым замком, открыть который не составляло особого труда. Рассказов хорошо запомнил часто повторяемые слова подполковника Веревкина, преподавателя по оперативно-розыскной деятельности: «Плох тот следак, кто не знает „приемы работы“ преступника». С «работой» медвежатника Рассказов познакомился на практике в подмосковном Управлении Полиции.

Однажды на уроке профессиональной этики на втором курсе состоялась дискуссия по теме: «Допустимо ли сотруднику правоохранительных органов идти на прямое нарушение закона для окончательного свершения Правосудия». Естественно, как и при любом этическом вопросе возникли крайне полярные мнения и еще несколько пограничных идей. Для себя из того урока Рассказов вынес, что иногда, когда очень нужно, можно. Кажется, кто-то сказал, что это точка зрения великого сыщика Глеба Жеглова, но Сергей лично эту версию не проверял.

Сам он практически постоянно следовал словам руководителя кафедры сыска генерала Афанасьева: «Уважающий себя следователь всегда предан делу, а расследование любого дела требует личной инициативы». Эти слова всегда мотивировали и вдохновляли Сергея в учебе и службе. И поэтому взятые из бытовки коричневые брюки в мелкую полосочку, розовая в красную полоску рубашка и черный пластиковый пакет не вызывали у него никаких угрызений совести. Более того, Сергей даже решил не брать обувь, а остался в своих форменных ботинках, хотя мог прихватить прекрасно начищенные модные туфли. С такими брюками и рубашкой туфли смотрелись естественнее, чем элегантные, но все же рабочие офицерские ботинки сотрудника МВД. Но Рассказов решил, что в этот раз можно не гнаться за стилем.

Из дверей служебного входа в Поликлинику МВД вышел обычный молодой человек, несущий в руках большой черный пакет. Через несколько десятков метров он растворился среди спешащих по своим делам разночинных и разнородных людей. Лишь опытный наблюдать различил бы в его одежде некоторую несуразность, но наблюдатели отсутствовали.

Рассказов спокойно проследовал к остановке общественного транспорта и вскоре уютно устроился в комфортабельном салоне автобуса. Беспилотный транспорт тронулся в путь, увозя Сергея от преследователей.

Через полчаса он стоял перед двухэтажным зданием Бизнес-Центра, выстроенном недавно с использованием современных светопоглощающих облицовочных панелей и зеркальными фасадными окнами. Каждый угол по всему периметру здания венчали модные башенки-ретрансляторы. По обе стороны от сверкающего хромом и стеклом входа мерцали информационные голографические стеллы. Сергей с минуту понаблюдал за сменяющимся калейдоскопом информационных вывесок. Кадровое Агентство «Левиафа» имело прекрасную пятисекундную голографическую презентацию. Достаточную, чтобы обозначить свое присутствие, но недостаточную, чтобы привлечь к себе внимание. Еще одна странность организации, позиционирующей себя на рынке трудоустройства. Другие конторы использовали все тридцать секунд разрешенной рекламы.

Выходя из поликлиники Сергей настроил свою Систему Охраны Личного Пространства (СОЛП) таким образом, чтобы исключить возможность визуальной идентификации по месту работы и Статусу Гражданина. Это позволяло обмануть персонал Агентства, но создавало другие трудности. Само внесение изменений в СОЛП от регламентированных данных допускалось, но могло вызвать дополнительные вопросы у систем доступа и полицейских патрулей. В ситуации, если на КПП и в службе ППС окажутся живые люди, получится отделаться лишь дополнительной проверкой через Единую Гражданскую Базу-идентификатор, что займет пять минут. Но а если на пропускном пункте или в патруле окажется полицейский андроид, тогда три часа в ближайшем отделении полиции обеспечены. Андроиды исполнят все предписанные алгоритмы действий при задержании подозрительного гражданина. И раз в регламенте прописано, что для выяснения личности можно задержать до трех часов, то он сделает все, чтобы идентификация длилась ровно три часа. Все это Рассказов знал, но для чистоты эксперемента с «Левиафой» решил пойти на этот небольшой риск.

Сергей двинулся в сверкающий новизной холл Бизнес-Центра. Двери бесшумно скользнули в разные стороны, и его заключила в объятья освежающая прохлада.

— Здравствуйте, — откликнулась из-за невысокого, выделанного под мрамор ресепшн темноволосая девушка в безупречном офисном костюме темно-синего цвета.

— Добрый день, — Рассказов уверенно шагнул ей навстречу. — Мне в Агентство «Левиафа». Это второй этаж?

Черные подкрашенные брови девушки изящными стрелками вспорхнули вверх:

— В «Левиафу»? Меня не предупреждали о вашем визите.

Администратор не могла скрыть удивление. Она опустила глаза на стойку, где располагался сенсорный жидкокристаллический дисплей, и попыталась выловить на нем нужную информацию. Ее МУН не функционировал. В Бизнес-центре тоже действовали строгие ограничительные правила для администраторов.

— Неужели агентство знает, кто к ним придет? — искренне удивился Сергей.

— Они всегда извещают нас, когда кто-то должен прийти, — пролепетала девушка, так и не сообразив, что ей делать в сложившейся ситуации. — На этой неделе вас в списке посетителей «Левиафы» нет.

— То есть, посетители у них не часто бывают? — уточнил дознаватель и по выражению лица администратора понял, что так оно и есть.

— У нас пять дней назад неприятный инцидент с одним посетителем произошел.

Администратор заговорила быстро, как будто оправдывалась. Чувствовалось, что она не совсем понимала стоит ли об этом говорить, но не могла удержаться. Все-таки удивительные вещи делал запрет на использование МУНа с людьми, привыкшими к постоянному пребыванию в Сети.

— Вы меня пугаете, — решил подыграть Рассказов. — Может мне не стоит…

— Да нет, проходите. Тот мужчина просто буянить начал.

— Что вакансия не понравилась?

— Не знаю. Но его быстро служба безопасности агентства увезла.

Рассказов решил, что данный инцидент стоит расследовать подробнее. Это тоже поможет узнать Агентство. Поэтому спросил:

— Увезли в полицию?

— Навряд ли. У них такая охрана. Больше на бандитов похожи.

Рассказов удивился. Парни на БМВ на бандитов не походили. Если, конечно предположить, что они связаны с «Левиафой». В любом случае стоило выяснить кто занимался обеспечением безопасности Агентства.

— Но вообще-то они про ПГП говорили. — продолжала болтать администратор. — Мужчина просил чтобы его не увозили, но те настаивали на Поселении.

Рассказов уже собирался сделать первый шаг от ресепшн, но услышанное заставило передумать. Он развернулся и поинтересовался:

— А этого посетителя случаем не Иванов Степан зовут?

Администратор опустила взгляд к монитору, затем резко вскинула округлившиеся глаза на Сергей. Необходимость в ее ответе отсутствовала.

— Так я могу пройти?

— Да, конечно, — девушка растерянно кивнула, затем взяла себя в руки и деловито улыбнулась, — Второй этаж, офис 213.

Бизнес-центр построили в лучших современных традициях. Во время прохождения практики Рассказову доводилось бывать в подобных столичных центрах. Но сейчас отделка и обустройство центра интересовали его в последнюю очередь. Все внимание сосредоточилось на офисе 213.

Двигаясь по пустому, освещенному ярким электрическим светом коридору, Рассказов приближался к заветной двери. С каждым метром чувствовалось нарастающее ощущение страха и желание держаться от этого места подальше. Но он вновь и вновь делал очередной шаг, с усилием преодолевая себя и физически незримое сопротивление.

Он застыл перед полупрозрачной дверью офиса Кадрового Агентства «Левиафа». От пота рубашка прилипла к спине. Мышцы болели от напряжения. Он чувствовал себя так, словно только что поднял практически неподъемный груз, пробежав перед этим супермарафонскую дистанцию. Сердце стучало в бешеном ритме, гулко отдаваясь в висках.

Дверь медленно, словно во сне, сдвинулась в сторону, открывая взгляду внутреннее убранство помещения. Повинуясь какому-то мистическому ритму, будто копируя движение входной двери, также медленно спало гнетущее давление, отползая в сторону.

Рассказов облегченно вздохнул и огляделся.

Ему представился типовой офис — большие витражные стекла, матовая перегородка, отделяющая переговорную, минимум офисной мебели. Информационные стенды светились яркими картинками, презентующими новые рабочие места. Высвечивались какие-то диаграммы и таблицы. Антураж агентства по подбору персонала воспроизвели полностью. Не хватало главного — отсутствовали клиенты. Но сейчас Рассказова это особенно устраивало.

В офисе находилась лишь офис-менеджер. Стройная темноволосая девушка склонилась над компьютером и даже не взглянула на входящего.

— Добрый день. — Сергей шагнул к столу, расположенному практически по центру комнаты.

Девушка подняла взгляд на Рассказова. Заглянув в ее глаза он вздрогнул. Ясные светло-серые глаза. При других обстоятельствах Сергей посчитал бы их очень даже привлекательными, но сейчас в этих красивых глазах виделось что-то… чертовское. В самом прямом смысле этого слова. Он даже не мог объяснить причину такого ощущения. Красивое молодое лицо, гладкая ухоженная кожа, хороший макияж, уверенный взгляд, но эти глаза… Где-то глубоко внутри находилось другая сущность пугающая и отталкивающая.

Ее МУН не функционировал, никакого эффекта искажения, и тем не менее…

— У вас пригласительный? — приятный голос звучал по-деловому, но нотки удивления Сергей уловил четко. Взгляд изменился, перестав сбивать с толку. Теперь девушка смотрела недовольно, словно ее оторвали от важного дела пустяковой просьбой.

— Я просто работу ищу, — просительным тоном начал Сергей. — А что, к вам только по пригласительным можно?

— Боюсь, у нас нет для вас работы, — сухо отрезала офис-менеджер, окончательно справившись с удивлением.

— Но вы же Агентство по подбору персонала! — продолжал играть выдуманную роль Рассказов. — У меня все документы в порядке, СГ высокий.

— Очень за вас рада, — ее взгляд блеснул сталью. Слова звучали твердо. — Но у нас нет для вас работы.

— Я готов почти на любую должность, — мило улыбнулся Сергей. — Могу работать в такси или экспедитором.

— Извините, но у нас для вас нет работы, — стали в голосе девушки стало больше, а легкое движение правой рукой не укрылось от наблюдательного взгляда полицейского.

Не понятно чем являлось это Агентство. Но абсолютно ясно, что оно не занималось подбором трудовых кадров. Сложно представить, чтобы люди, зарабатывающие на поиске работников, отказывались от бонуса, самостоятельно пришедшего и готового практически на любую работу.

Это обстоятельство вызывало множество вопросов, над которыми предстояло поразмышлять, но времени на это уже не осталось. Из-за перегородки вышел внушительного вида молодой мужчина в безукоризненно белой рубашке с коротким рукавом и в черном галстуке. Глядя на такого молодца, Рассказов вспомнил двоих, оставшихся на парковке перед главным входом в Поликлинику МВД. Если это просто совпадение, то совпадение весьма знаковое.

— Покажите гражданину выход из здания, — прозвучал приговор офис-менеджера.

Охранник безапелляционно двинулся на Рассказова. Сергей встретился с ним взглядом и во второй раз за последние несколько минут вздрогнул. Черные, слегка раскосые глаза смотрели враждебно, но не агрессивно. А вздрогнуть его заставило зловеще-загадочное свечение внутри глаз — то ли в зрачках, то ли значительно глубже.

Начала бить мелкая дрожь. Удивляясь самому себе, Сергей вновь ощутил панический приступ первобытного страха. Хотелось бежать сломя голову, но ноги предательски не слушались. Губы охранника растянулись в злобной гримасе. Темная простыня ужаса плотно завернула Рассказова в сковывающие и давящие объятья.

Офисная дверь раскрылась, издав сигнал оповещения — нелепая дань прошлому, прошедшая эволюционный путь от дверного колокольчика до электронного звонка. В помещение Агентства неуверенно вошла женщина. Она старалась выглядеть на уровне, но весь ее облик демонстрировал сложный период жизни, который ей приходилось переживать.

— Мне пришло приглашение, — произнесла она, оглядывая присутствующих и стараясь при этом никому не смотреть в глаза. Типичный признак человека, побитого жизнью.

Офис-менеджер вскинула на вошедшую удивленный взгляд, в следующий миг ее взгляд скользнул по экрану компьютера и лицо озарилось радушной улыбкой.

— Добрый день, Вероника Васильевна, проходите, — оживилась она. Оказывается, девушка могла выглядеть доброжелательной и приветливой.

Рассказов сделал вид, что заинтересованно изучает информационный стенд. Придвинулся к нему, встав в пол-оборота к рабочему столу грозного офис-менеджера. Ледяные пальцы ужаса конвульсивными движениями еще вцеплялись в него, но уже сдавали свои позиции, уползая в свое логово и оставляя на коже отпечатки, как залог скорых новых встреч.

Охранник в нерешительности замер посредине офиса. Создавшаяся ситуация являлась для него новой и не отработанной.

Немолодая женщина порывисто пересекла офис и села в предложенное ей кресло перед столом офис-менеджера. Она старалась держать себя в руках, но справляться с эмоциями не удавалось.

— Я во многие Агентства обращалась, уже три месяца работу ищу, — затараторила она. — Но у меня низкий СГ, и никто не хотел меня брать, а вы предложили такую хорошую работу. Вы же меня возьмете?

Она спохватилась, что наговорила лишнего, и с испугом поглядела на представителя «Левиафы». Та успокаивающе улыбнулась в ответ:

— Конечно же мы вас берем. Вы же получили Пригласительный!

Продолжая ласково глядеть на взволнованную женщину, офис-менеджер метнула гневный быстрый взгляд на охранника. Тот вновь неуверенно двинулся в сторону Рассказова. Запала ему хватило лишь на пару шагов. Затем он снова замер на месте, не понимая, как же все-таки себя вести. Навязчивый посетитель не выражал никакого желания самостоятельно покидать территорию офиса и вел себя благопристойно. Применять силу при другом клиенте охранник, по-видимому, не решался.

— Ведь у меня скоро день рождения, и для меня ваше предложение такой подарок! Я как получила пригласительный так сразу к вам! — продолжала вещать Вероника Васильевна.

Офис-менеджер быстро пробежала тонкими, унизанными кольцами пальцами по сенсорной панели, вводя необходимую информацию, и вновь требовательно посмотрела на охранника. Тот принял окончательное решение и уверенно шагнул к Рассказову. Требовалось что-то срочно предпринимать, ведь оставаться в офисе именно теперь представлялось чрезвычайно важно. Поведение сотрудников, оказавшихся в неожиданной для себя ситуации давало очень много информации о том, что же здесь в действительности происходит.

— Вот же та вакансия, что я искал! — резко воскликнул Сергей, указывая на светящееся табло предательски подрагивающим указательным пальцем. Его возглас прозвучал как разрыв снаряда. Вероника Васильевна подскочила в кресле и всем телом обернулась к нему. Недобрые взгляды работников офиса колко вцепились в надоедливого посетителя.

Рассказов делал вид, что ничего не замечает и внимательно изучает понравившуюся вакансию. «Повар-кондитер» — значилось в названии сводки с рынка труда.

— Что здесь происходит?

Властный голос, заполнивший офис, принадлежал плотному невысокому мужчине, появившемуся из-за матовой перегородки. На нем красовался очень дорогой костюм из до сих пор еще крайне редкой ткани, производимой только на орбитальных фабриках в невесомости. Этот материал легко определялся по импульсным проблесткам от преломления света на нанокристаллах сверхпрочных тканых нитей. Рассказов видел такие костюмы только на некоторых генералах из руководства ВУЗа, да изредка на столичных чиновниках. Возникал законный вопрос — как человек с таким достатком мог оказаться в подобной конторе? Золотые часы, блеснувшие на руке мужчины, еще раз подчеркнули его социальный уровень и правомочность подобного вопроса.

Мужчина оставался на виду несколько секунд, но и этого оказалось достаточно, чтобы понять, кто здесь хозяин положения. Манера держаться говорила за себя. Тем удивительнее, что, заметив посетителя, уверенный в себе господин в удивлении замер. Немигающий взгляд застыл на Рассказове. Отблеск ярости мелькнул в глазах, и тут же исчез.

Образ мужчины зафиксировался в памяти Сергея, словно загруженная в МУН голограмма. Обычный славянский тип — слегка кругловатая форма лица, серые глаза, густые темные брови, прямой нос, слегка оттопыренные уши, темно-русые волосы, точно посередине разделенные седой дорожкой шириной в пару сантиметров. Очень примечательная отметина. Именно такая, согласно сведениям всезнающей Глобальной Нейросети, имелась у учредителя Кадрового Агентства гражданина Мельникова.

— Уберите отсюда этого легавого!

Слова звучали властно и надменно. Сама фраза заставляла задуматься. Мельников не находился в Сети, его МУН был отключен. Он не мог идентифицировать Рассказова по визуальному скану, даже если у него такой установлен. К тому же Сергей изменил настройки СОЛП, что не позволяло узнать место его работы. Выходило, что учредитель Кадрового Агентства опознал Рассказова самостоятельно. Не понятно как такое возможно, но Мельников его знал! А ведь Сергей отсутствовал в городе пять лет, и по прошлой жизни не помнил, что пересекался со столь примечательным человеком.

Конечно, при входе в офис мог стоять биометрический скан, который идентифицировал Сергея. Но так как СОПЛ настроили определенным образом, все что они получили — это имя, возраст и вкусовые предпочтения. Такая информация в обязательном порядке поступала на пульт администратора. Но даже если это так, то Мельников ее не получил. Иначе зачем ему вообще понадобилось выскакивать из кабинета?

А учредитель Кадрового Агентства определенно знал, что Сергей из полиции.

И вдруг его осенило. В организации хорошо поставлена передача информации. «Левиафа» — часть преступной сети, и, по всей видимости, часть весьма важная. «За всем стоит „Левиафа“». Создавалось ощущение, что сюда стекаются все данные, необходимые для их деятельности. А это значит, что личность дознавателя Рассказова попала в сферу этих интересов даже раньше, чем он сам лично до них добрался. Такая мысль слегка потешила его самолюбие. Но в целом, придя к такому выводу, Сергей даже не знал, стоит ли этому радоваться.

— Наведите порядок! — сказал Мельников голосом, привыкшим повелевать.

— Да, Анатолий Петрович, — мгновенно отозвался охранник и решительно двинулся на Рассказова. Теперь их разделяло не более восьми шагов, и, казалось, уже ничто не могло отменить неизбежную встречу.

— Вероника Васильевна, пожалуйста, пройдите в кабинет руководителя, — офис-менеджер услужливо вспорхнула из кресла и, подхватив растерянную женщину под локоток, мягко, но настойчиво, повела за матовую перегородку.

Дальше оставаться в удивительном Агентстве казалось бессмысленно, и даже опасно для здоровья. Кинув напоследок: «Я уже ухожу!», Рассказов ретировался в коридор. Оттуда, сопровождаемый суровым взглядом охранника, в холл. Спустившись на первый этаж Сергей торопливо прошел мимо ресепшн. Администратор взглянула на него мельком, но он успел уловить тревогу в ее глазах. Девушка тут же перевела взгляд в сторону выхода из бизнес-центра, затем еще раз предупреждающе поглядела на него.

— До свидания! — попрощалась администратор, но в ее голосе так же ощущалась тревога.

Сергей благодарно кивнул. Что-то ожидало его за стеклянными дверями. Это тревожило девушку за ресепшн и ее тревога передалась ему. Осторожно и с оглядкой Рассказов вошел в яркий июльский полдень.

Они стояли в тени раскидистых тополей, метрах в пятнадцати от входа. Трое плечистых ребят бойцовского вида и бандитской внешности. Удивительно как лицо способно выдавать причастность человека к сообществу. Для этого даже не приходилось сдвигать брови и напускать на себя грозный вид. Одного взгляда на этих молодцов оказывалось достаточно, чтобы появилось желание держаться от них подальше.

Они не двинулись с места, провожая Рассказова тяжелыми взглядами. Демонстрация силы. То же самое, что он уже наблюдал на парковке перед поликлиникой МВД. Вот и связь парней на БМВ и Агентства.

Его не преследовали. Пока этого не требовалось.

Мыслей в голове набралось предостаточно. Из уроков судопроизводства Сергей помнил многочисленные судебные разбирательства начала века с участием так называемых Микрофинансовых Организаций, целенаправленно кредитующих под непомерно высокие проценты граждан, имеющих плохую кредитную историю. Таким людям отказывали в кредитах официальные банки, а микрофинансисты с удовольствием снабжали кредитами этих бесперспективных клиентов, чтобы затем выбивать из них деньги, часто переходя грань дозволенного и иногда забирая последнее — вплоть до жилья и всех средств к существованию. С этим покончили более десяти лет назад.

Сейчас, оценивая деятельность Агентства Сергей задавался вопросом: могла ли подобная схема работать в сфере трудоустройства? Агентство «Левиафа» обращало внимание на людей низкого Статуса Гражданина. Такие, попав в тяжелые жизненные обстоятельства, оказывались готовыми практически на все ради улучшения собственной жизни. Но любое мошенничество всегда преследует единственную цель — извлечение выгоды. Какую выгоду могло извлечь Кадровое Агентство, привлекая неинтересные работодателю трудовые кадры? Зачем нужно целенаправленно разыскивать людей с низким СГ, при этом отказывая в рассмотрении нормальному соискателю, желающему трудоустроиться?

Возникла идея с благотворительностью. Но в Уставных документах, изученных Рассказовым во время пути в «Левиафу», благотворительности как вида деятельности не заявлялось. Более того совершенно необъяснима настойчивость и даже жестокость, с какой сотрудники Агентства пытались избавится от зашедшего «с улицы» соискателя. Такое отношение к посетителям и такие методы организации работы не вписывались в общепринятую модель организации творящей благо.

«За всем стоит «Левиафа» — написал гражданин Иванов. Пока понимания происходящего не имелось.

Незаметно для себя Сергей вновь оказался в хорошо кондиционированном салоне беспилотного автобуса. Городской транспорт за последние годы обновился и по-настоящему вышел на новый уровень обслуживания и комфорта. Если бы не тягостные размышления о «Левиафе», Рассказов мог вполне наслаждаться поездкой и радоваться за родной город.

Его отвлек легкий зуммер МУНа. Сообщение пришло от школьного друга Виталия. Звучало оно удивительно: «Господь обещает: Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти; буду руководить тебя, око Мое над тобою». Превосходно оформленная голограмма: разлетающиеся ангелочки, райские пейзажи и все такое возвышенное. Слова тоже вдохновляли. Помощь свыше сейчас будет не лишней.

Хотя, если хорошо подумать, он и сам способен со всем этим разобраться. Без всякой потусторонней помощи!

17

Вторник 22 июля, 15:08

Последняя мысль оказалась очень самонадеянной.

Уже через мгновение возникла голограмма Игнатьева. Майор выглядел встревоженным, и по голосу руководителя Сергей безошибочно определил, что офицер нервничает:

— Рассказов, я же тебе говорил не лезть в это дело! — вместо приветствия заявил Игнатьев.

Сергей удивленно посмотрел на начальника. Он догадывался, что произошло. Единственное, что удивляло и пугало, быстрота, с какой разворачивались события. Те, с кем решил тягаться Рассказов, вновь показали, насколько серьезными людьми они являлись. Осознавая это, он не нашел ничего лучшего, как честно заявить:

— Я исполнял свой долг!

Игнатьев, с трудом сдерживаясь, медленно и по слогам произнес:

— Сейчас тебе объяснят про твой долг, — и перешел на официальный, а оттого еще более пугающий тон: — Младший лейтенант Рассказов, вас вызывает к себе начальник ОВД! Немедленно!

Внутри похолодело. Он допускал, что возможна реакция на его несанкционированное расследование. Но вызова к столь высокому начальнику не предполагал. Рассказов с замирающим сердцем пытался предугадать вероятные последствия. Не для дружественной же беседы приглашает полковник в свой кабинет зеленого сотрудника. Выходит дело «самоубийцы-шизофреника» Иванова потревожило весьма серьезных людей.

Медленной волной накатил страх. Но не тон руководителя и не неожиданный вызов вышестоящего начальника заставили молодого полицейского испытать такие переживания. Какой-то необъяснимый ужас охватил его, вонзившись в него сотнями холодных иголок. И он имел явно иное, нечеловеческое происхождение.

— Мой тебе совет, Рассказов. — понизив голос, сказал Игнатьев. — Не вздумай спорить с Геннадием Степановичем. И надень форму!

Сергей кивнул и сглотнул подкатывающий к горлу ком. Такого бурного начала карьеры он не ожидал.

Вспомнилось сообщение от Виталия. «Господь обещает: Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти; буду руководить тебя, око Мое над тобою». Слабый лучик надежды пролился в его душу. Приступ беспричинного страха, стремительно возникший, мгновенно исчез, растворившись в небытии.

Конец ознакомительного фрагмента.