Растерянный. Записки. Письма. Повесть

Владимир Владыкин

Сборник прозы В. А. Владыкина под общим названием «Растерянный» относится к раннему периоду творчества. К повести с одноимённым названием также примыкают — «Записки плохого семьянина», «Письма к девушке» и др. События происходят в эпоху «развитого социализма». Автору близок жанр психологической прозы.

НА ИСХОДЕ ТОГО ЖЕ ЛЕТА…

Ах, как жаль, что уходят последние минуты, и мы с тобой расстанемся. Четыре дня в твоём доме, как волшебная сказка, а ты для меня как добрая фея. Я прощаюсь с тобой, с твоим домом, с твоей мамой. Ты даже не подозреваешь, как мне сейчас нелегко уходить от всего того, к чему привык, живя с тобой каких-то неполных трое суток.

Сколько мы узнали друг о друге, это только было известно нам двоим. Сколько мы с тобой перемучились. Ты думами обо мне, я — о тебе. Сколько мы слёз пролили то я от любви к тебе, то ты ко мне. Ты узнала во всех подробностях мою жизнь, ты узнала, как я мучился, ты узнала всё то, что меня связывало с тобой в те два годы нашей переписки, как я часто думал о тебе. А в последний месяц жизни с женой метался, мучился и запоздало думал, почему я не сумел в переписке с тобой заговорить о любви и о том, как мне теперь поступить, когда с женой отношения разладились? И я, как ты знаешь, отважился тебе написать о своей жизни. И ты весьма мило ответила. Своим письмом ты мне дала понять, что всё поняла правильно: он женат, потому не стал писать. И мне позволила приехать к тебе, таким образом, развеяла мои сомнения и колебания.

И в один из дней позднего жаркого августа, я бросил всё: семью, работу, друзей, был сожжён мой первый роман на радость тёщи. Хотя она тогда ворчала: «Вот писал, писал и нате вам — сожгу! Ну, разве так поступают нормальные люди?!» А сами же меня погоняли презрительно: «Навязался на нашу голову, писака! Ещё что-нибудь о нас напишет и выставит на весь свет! Выгнать его надо! И где ты его встретила на свою и на нашу голову?»

И вот я уехал, никому о поездке не сообщил, получилось для всех, как в воду канул. Я жаждал с тобой встретиться. Я приехал, зная, что ты будешь ждать письма или телеграммы. Мы знали оба, что эта встреча должна нам многое прояснить. И особенно для меня был важен вопрос, смогу ли я исправить ошибку, односторонне прервав с тобой переписку.

Я ещё много буду тебе рассказывать о себе, а ты мне о себе. Мы с тобой станем главными героями моих записок.

И через твои, и через мои переживания и раздумья будет проходить один человек, который когда-то был в моей жизни. А иначе нельзя, ведь невозможно отрицать того, что было, а это значит, истину чувств, всех переживаний, ход мыслей…

Я приехал вечером, во вторник. На перроне меня встречала Вера, как звезда всех моих исканий, заблуждений и порывов. Солнце ещё не село и светило косыми порывистыми и тёплыми лучами, прорываясь яркими бликами сквозь ветви деревьев, наталкиваясь на стены и крыши домов, и вырываясь в небо, где с отчаянным свистом носились стрижи.

С железнодорожного вокзала, дождавшись троллейбуса, мы поехали через весь большой город домой к ней… мы обменивались улыбками, она объясняла какой у неё несдержанный на выражения отец и какая робкая мать.

Нас встретила в передней Софья Андреевна. Затем к нам вышла старшая сестра Веры Зоя. Обменялись с ней вежливыми фразами, и Вера повела меня в свою уютную, старомодно обставленную комнату. До ужина слушали музыку. После были на улице. Я рассказывал о себе, она — о себе. Нам было несказанно хорошо. Уже наплывали вечерние сумерки, потягивало прохладным ветерком. Перед домом росли высокие толстые тополя.

На второй день до полудня просидели у неё дома. Вера читала стихи своих любимых поэтов. Кстати, она несколько раз отдыхала на юге, купалась в море, затем, как это бывает на курортах, познакомилась с мужчиной, который писал стихи. О нём она так интеллигентно писала ещё в письме два года назад. Но у них не дошло до любовного романа. Они просто вдвоём отдыхали, он читал стихи. Она попросила переписать ей. Он принёс свиток бумаги. Я тогда даже не ревновал, что она ездила на море, знакомилась там с мужчинами, и у неё удивительно, ни с одним не завязался роман, во что было трудно поверить. Но тогда я об этом не задумывался. И мысли не приходило, что я должен претендовать на её сердце и руку, мы просто переписывались и только. Я считал её для себя недосягаемой, если у неё такие знакомые, с некоторыми из них она даже, как и со мной, поддерживала переписку.

Но тогда я так не думал, поскольку был донельзя наивный, верил всем людям. А интеллигентных женщин считал самыми порядочными. Такой мне казалась и Лара, хотя своим происхождением она не из интеллигенции. Причёской, нарядами Лариса подражала модной певице. Далеко не такой была Вера. Она вела себя естественно и выглядела намного женственней и проще Лары.

И вот она читала «курортного поэта», а я чувствовал, как в сознании крепла к нему ревность. Я спросил, почему у неё с ним не сложились близкие отношения? Оказалось, он был женат. И у меня пропало всякое желание о нём говорить. Я продолжал перед ней исповедоваться о своей незавидной участи. У меня на глазах выступали слёзы, но я себя сдерживал.

После обеда она предложила погулять по городу. За время службы в армии я был в увольнении всего один раз с группой сослуживцев. Это случилось за полтора месяца до отправки нас в запас. Но это не значит, что я, как и мои товарищи, был необразцовым воином. Просто наше начальство не баловало подчинённых не только увольнениями, но и не отпускало на побывку домой, поскольку боевых расчётов не хватало, и мы несли дежурства в две смены.

Правда, однажды нас вывозили в театр драмы, на Партизанскую поляну. И вот я ходил по улицам с Верой и почти ничего не узнавал, хотя одно место возле кинотеатра «Октябрь» мне припоминалось тем, что здесь было фотоателье, в котором мы сфотографировались на цветные снимки. Правда, мне ни одного не досталось, поскольку мои сослуживцы выманили у меня все шесть.

В душный от дневной жары вечер, мы с Верой заходили в парк, в скверы. А на Кургане Бессмертия обошли всю прилегающую к нему территорию, которая тогда ещё только складывалась, как образцовая зона отдыха..

Здесь росли совсем молодые клёны, каштаны. Напротив парка была как раз наша воинская часть. Четыре года назад в Мюнхене проходила летняя Олимпиада. Мы сидели в автобусе после игры в футбол и слушали по радио трансляцию баскетбольного матча между США и СССР. И мы тогда издавали ликование, когда наши за три секунды до окончания тайма забросили победный гол в сетку американцев.

С Верой мы долго бродили по улицам и площадям, пока не село тёплое солнце. Нам было так хорошо вдвоём! На третий день Вера вышла на работу. Она была телеграфисткой в агентстве Аэрофлота. Я обещал к ней приехать на троллейбусе. И в час дня вышел из троллейбуса. После её смены мы ходили на двухсерийный кинофильм «Табор уходит в небо», снятый по мотивам ранних рассказов Алексея Максимовича Горького. Домой я улетал самолётом ЯК-40. Меня провожала Вера, со мной была книга Виктора Гюго «Собор парижской Богоматери». Почему именно эта книга, я не задумывался. Никакого символа она для меня не имела. И читал её почти без особого интереса во время полёта из Блинска в Ревск…

1976.