Неверноподданный в Новом Свете

Владимир Владмели, 2023

Попав в Америку, Борис с большим трудом привыкает к новой обстановке. После многочисленных неудачных попыток ему наконец удаётся устроиться на работу. На корпоративной вечеринке он знакомится с членом правления своей компании, который, являясь консультантом в американском посольстве в Москве, занимается промышленным шпионажем. Коган признаётся, что в детстве мечтал разоблачить американского шпиона, и вот наконец осуществил свою мечту. Из дальнейшего разговора выясняется, что его новый знакомый, кроме своей основной работы, за бесценок скупал картины художников советского андеграунда. Купил он и несколько полотен очень близкого друга Бориса. В этот момент хозяин компании напоминает Когану, что он давно обещал поделиться с сотрудниками своими впечатлениями об Америке. Хорошо навеселе, Борис в очень ехидной форме критикует всё: и своего шефа, и порядки фирмы, в которой работает, и деятельность ЦРУ. Последствия его речи оказываются самыми неожиданными…

Празднование Рождества

Машина несколько раз чихнула, и мотор заглох. Борис успел свернуть на обочину, и старенький «Форд» встал. Коган почувствовал, что на сей раз реанимировать его не удастся. Выходить из машины не хотелось. В ней было тепло, а на улице — снег и холод.

«Вот и пришёл конец шинели»,  — подумал Коган. Он действительно относился к машине, как герой Гоголя к своей обновке. Разница состояла в том, что четырёхколёсная шинель Бориса была очень старая, постоянно рвалась и расползалась, а услуги портного стоили дорого, поэтому штопать и перекраивать её приходилось самому. Только благодаря этому, траты на содержание машины-шинели не выходили за пределы разумных. И вот теперь, в самый неудобный момент, машина пришла в полную негодность.

Борис застегнул куртку, нехотя открыл дверь и вышел. Увидев приближающийся автомобиль, он без всякой надежды поднял руку. Машина остановилась и из неё вышел Рик — хозяин компании, в которой Боря работал уже два месяца. Боря опешил. Виделись они не часто, но как раз сегодня в конце дня Рик провёл собрание, на котором поделился планами на ближайшее будущее и обещал премию, если они в срок выполнят все заказы.

Рик родился в пригороде Миннеаполиса, окончил колледж, несколько лет проработал в большой Нью-Йоркской фирме, вернулся в родной штат и начал собственный бизнес, а чтобы уменьшить расходы, сделал это в небольшом городке в Висконсине.

— Привет, Борис. Что случилось? — спросил хозяин.

— Машина сдохла.

— Поехали ко мне.

— А это удобно?

— Было бы неудобно, я бы не предлагал, садитесь. Жена будет рада с вами познакомиться. Я и раньше ей про вас рассказывал.

— Когда?

— Перед тем как принять вас на работу. Садитесь.

Дома, не успев открыть дверь, Рик крикнул:

— Крис, у нас гость из России. У него сломалась машина, и я подобрал его на обочине.

— Здравствуйте,  — сказала приятная женщина, подходя к ним,  — меня зовут Крис. Вы, наверно, хотите позвонить домой?

— Да.

— Пожалуйста,  — она указала на телефон.

Коган набрал номер и стал рассказывать Рае, что случилось, незаметно глядя по сторонам. Двухэтажный особняк был богато и со вкусом обставлен, а из окна открывался вид на озеро. На стенах висели картины, в середине гостиной стоял стейнвей, а по углам — несколько небольших оригинальных скульптур.

Хозяйка, сервируя стол, с интересом прислушивалась к звукам незнакомой речи.

— Я знаю одно слово по-русски,  — сказала она, когда Боря повесил трубку,  — на здоровье. Что это значит?

— Это ужасное ругательство, его употребляют только отбросы общества,  — ответил Борис.

— Надо же, как врут наши журналисты. Я и раньше знала, что они передёргивают факты, но чтобы так… Вы уж меня, ради Бога, извините.

— Я пошутил,  — сказал Борис,  — «на здоровье» значит, что вы желаете человеку приятного аппетита.

— А как будет ужасное ругательство, которое употребляют отбросы общества?

— Пошьёл на хьюй,  — сказал её муж.

— Откуда ты знаешь? — спросила Крис.

— Стив научил. Он работал советником по науке при американском посольстве в Москве. Кстати,  — Рик обратился к Борису,  — вы увидите его на рождественской вечеринке. Он совладелец моей фирмы и член совета директоров. Я говорил ему, что вы приехали из Советского Союза и очень напоминаете мне русского моряка, которого я встречал в молодости.

Я тогда служил во флоте, у нас были учения, которые состояли в том, что наши корабли шли параллельным курсом с советскими. Когда мы остановились в порту, то первым делом пошли в кабак. Там мы встретили русских моряков и стали общаться, в основном, языком жестов. Мы были молодые, здоровые и, естественно, хотели показать друг другу свою силу, поэтому устроили соревнование — кто кого перепьёт. Моим соперником был советский моряк, кажется, его звали Виктор. Мы выпивали по одной рюмке, вставали со стула и обходили вокруг стола, тем самым показывая, что ещё не пьяны. В середине второй бутылки Виктор встать уже не мог, а я прошёлся по бару, хлопнул своего соперника по плечу и выпил ещё одну рюмку — за свою победу.

Когда хозяин закончил, Борис уважительно кивнул. Нечто подобное он слышал от двоюродного брата, но в том рассказе победителем стал его родственник. Вероятно, эта история была расхожей байкой моряков разных стран, правда, в устах Рика она выглядела весьма правдоподобно. Он был высокого роста, прекрасно сложен и очень хорошо держался. В компании говорили, что детей у него не было, потому что он был старшим в семье и должен был менять пелёнки и мыть задницы своим многочисленным братьям и сёстрам. Ему это так надоело, что он уже не хотел иметь собственных детей, а чтобы быть подальше от дома и заработать денег на образование, достигнув призывного возраста, ушёл добровольцем во флот.

— Прошу к столу,  — сказала Крис.

— Спасибо, я сыт,  — ответил Борис и тут же вспомнил совет Зои, данный ему в день приезда в Америку.

— Тогда хоть посидите с нами, мы всегда в это время обедаем, а если захотите фрукты — на здоровье.

Она с удовольствием повторила это слово и придвинула к нему вазу с грушами и бананами. Боря сглотнул слюну. Вот что значит провинция. Вроде бы культурные люди, в доме картины висят, рояль стоит, друзья в посольстве работают, а сами всё равно прямолинейны, как валенки. Двери не запирают, на улице здороваются с каждым встречным, а к незнакомому человеку относятся как к родственнику, переехавшему на новое место жительства, но вот присоединиться к трапезе два раза не предлагают. Одно слово — периферия.

— Вы понимаете,  — сказал Рик, как бы читая его мысли,  — мы не настаиваем, чтобы не закормить вас до заворота кишок, но если вы передумаете и захотите попробовать — не стесняйтесь.

— Ну, если только попробовать,  — согласился Борис.

Его проба оказалась равной двум полным порциям с хорошей добавкой. Расправился он с этим гораздо быстрее хозяев, потому что они во время еды вели светскую беседу. Крис, в частности, сказала, что она окончила Нью-Йоркский университет по специальности современная Европейская живопись и все картины в доме — её произведения.

Когда с едой было покончено, она повела мужчин в мастерскую — показывать свои последние работы. Борис пытался сделать вид, что ему нравятся её невзрачные пейзажи с блеклыми одуванчиками и перезрелыми подсолнухами. Притворяться и выражать бурный восторг он не мог, но с глубокомысленным видом смотрел на картины и время от времени говорил:

— Это интересно, это оригинально.

Закончив осмотр, они вернулись в столовую, и Крис сказала, что недавно они видели фильм «Белые ночи». Картина произвела на неё сильное впечатление, но особенно её потряс танец главного героя, которого играл Барышников. Она знает в этом толк, потому что её племянница занимается балетом, и они не пропускают ни одного сколько-нибудь интересного представления. Да и музыка была удивительная, и она очень бы хотела узнать слова песни, под которую Барышников танцевал. Наверно, это сильные стихи, и, если бы её гость перевёл общий смысл, она была бы ему очень признательна.

Боря задумался. Барышников танцевал под песню Высоцкого «Кони». О чём эта песня? О том, что кони скачут по краю пропасти? Ведь если перевести дословно, получится какая-то бессмыслица. Иносказания поэта могли быть понятны только в сочетании со знанием условий советской жизни, когда самые простые вещи приходилось выражать эзоповым языком. Страсть барда Крис почувствовала, эмоции не требуют перевода, а вот текст…

Боря мог отнести эту песню и к себе. Подав заявление на выезд из Советского Союза, он сразу же оказался на краю пропасти, но как объяснить всё это Крис… Она никогда не боролась за выживание, и, возможно, самым тяжёлым испытанием для неё был отрицательный отзыв критиков о полевых цветочках на её картинах. Она не сумеет понять аллегории, она не оказывалась в ситуациях, которые ему приходилось переживать и там, и здесь. Но она продолжала вопросительно смотреть ему в глаза.

— В стихотворении важно каждое слово,  — медленно сказал Борис,  — я не настолько владею английским, чтобы передать даже общий смысл.

— Передайте, как сможете.

— Это песня о жизни и смерти, о борьбе за достижение цели, о добре и зле, о том, что зло очень сильно и коварно и часто побеждает, но всегда находятся люди, которые принимают вызов и идут в бой.

— Я так и думала,  — воскликнула сентиментальная хозяйка,  — я так и думала.

— Значит, ты думала правильно,  — сказал Рик и, повернувшись к Борису, добавил,  — если хотите, можете остаться у меня до завтра.

— Но завтра утром я должен быть на работе.

— Я тоже, так что решайте: либо вы ночуете у меня и завтра мы вместе едем на работу, либо сегодня я отвезу вас домой. Всего одна услуга.

— Тогда сегодня домой,  — сказал Борис и опять, уже второй раз за вечер, пожалел о своих словах. Ведь если бы на работу его привёз владелец компании, это произвело бы правильное впечатление на сотрудников.

Дома Рая сказала:

— Мы должны купить новую машину.

— На новую у нас нет денег,  — возразил Борис.

— Я посчитала, сколько мы тратили на ремонт старой, и выяснила, что ежемесячная плата за новую была бы меньше. Нам нужна небольшая машина, чтобы не разориться на бензине. Восьмицилиндровый динозавр, на котором ты ездил, жрал бензин, как ненасытный. Мы купим «Тойоту Короллу». Она лучше всех в своём классе.

— Нет, надо покупать американскую.

— У «Тойоты» только название японское. Многие части её сделаны в Мексике, собрана она в Канаде, а привезена на судах, приписанных к какой-то банановой республике.

— Рая, покупая американские вещи, мы создаём здесь рабочие места и в конечном итоге улучшаем собственную жизнь.

— У меня нет времени ждать конечного итога, я хочу улучшить свою жизнь сейчас, и мне всё равно, где эта вещь сделана, а в справочнике потребителя написано, что американские машины далеко не самые лучшие и в среднем японские более качественные.

— Всегда есть исключения. В среднем, например, девушка в двадцать лет гораздо лучше девушки в тридцать пять, и любой мужчина тебе это подтвердит, а я вот иду наперекор здравому смыслу.

— Ах-ах-ах, как смешно, я просто корчусь от судорог, катаюсь по полу, захожусь кашлем и дрыгаю ногами от твоих потуг на остроумие. Тебе срочно надо принять участие в конкурсе самых дурацких шуток. В качестве награды за первое место тебе как раз и дадут двадцатилетнюю девушку, которая сбежит от тебя после первой же твоей остроты.

— Это почему?

— Потому что человек в твоём возрасте не может кормить женщину шутками, он должен быть богатым и создать ей комфортабельную жизнь, а ты? Что у тебя есть?

— У меня есть ты — самое большое богатство.

— Ладно, Боря, потравили и хватит. Сегодня четверг, Ося обещал завтра подвести тебя до работы, а в субботу мы должны купить машину. В нашем распоряжении всего один день. Я узнаю, где находятся дилерства, и составлю маршрут.

На следующий день по дороге в Хадсон Ося сказал, что вечером у него важная встреча, и Боре придётся либо дожидаться его, либо взять такси.

— Думай, а днём я позвоню и узнаю, что ты решил.

— Договорились.

Когда Боря вышел из машины, его сотрудник, Курт Миллер, куривший на улице, придал лицу уважительное выражение, наклонил голову и спросил:

— У тебя уже есть личный водитель?

— Это мой друг, у него сегодня были дела в Хадсоне, и он согласился меня подбросить.

— А на чём ты поедешь обратно?

— Пока не знаю.

— Если хочешь, я тебя подвезу.

Борис понимал, что Курт ничего просто так не делает и эту услугу впоследствии придётся отрабатывать, но сколько надо будет ждать Осю, неизвестно, а платить за такси не хотелось.

* * *

Курт Миллер был опытный инженер, который помогал Борису войти в курс дела. Высокий, худой, немного сутуловатый, он, казалось, сошёл с карикатур, которые появлялись в Советском Союзе во время Второй мировой войны. Борису даже иногда казалось, что он и говорит с акцентом, хотя его произношение ничем не отличалось от произношения других жителей Миннесоты.

Дед Курта, обрусевший немец, имел под Питером большое хозяйство, приносившее очень приличный доход. После октябрьского переворота он успел унести из России ноги вместе с фамильными бриллиантами, а в Америке купил ферму, где использовал новые для своего времени машины. Во всём у него был идеальный порядок. Чистые ухоженные коровы с немецкой пунктуальностью точно по часам выходили на пастбище, а потом в назначенное время возвращались обратно. Они и траву щипали только там, где им было разрешено. Курт с раннего детства стал ремонтировать технику, а дед его с любовью и знанием дела обрабатывал землю. Любовь эту он привил и детям. Курт, наверно, пошёл бы по его стопам, но отец воспротивился. Он слишком хорошо знал, насколько трудна жизнь фермера и непредсказуем его доход. Сельское хозяйство очень ненадёжно: то погода выкинет фортель, то привередливая Европа откажется покупать генетически модифицированные продукты, то дядюшка Сэм издаст закон об эмбарго продовольствия в страны с диктаторским режимом. Гарантии нет никакой и никогда, поэтому отец отправил Курта в колледж. Курт стал инженером, устроился работать в Хадсоне, но в хозяйстве отца по-прежнему отвечал за исправность техники.

Сельское хозяйство было хорошо знакомо и Борису. В Советском Союзе по неписанному закону каждую осень государство отправляло горожан в колхоз, на помощь жителям деревни. Избежать осенних полевых работ не удавалось даже пианистам и хирургам, для которых пальцы были не только нежным и чувствительным инструментом, но и источником существования. Результат помощи был таков, что зерно закупали в Америке и Бразилии.

Курт с отцом однажды побывал на своей бывшей родине. Приехав в имение своих предков, Миллер-отец на ломаном русском языке подробно расспрашивал председателя тамошнего колхоза, а в конце визита, узнав, почему гость так всем интересуется, председатель сам задал несколько вопросов. Он никак не мог поверить, что в неизвестном ему штате Миннесота семья фермеров вместе с десятком сезонных рабочих обрабатывает примерно такую же площадь, как и его колхоз.

***

К середине дня Коганы побывали на нескольких дилерствах и перепробовали больше десятка машин, но так ничего и не выбрали. То им не нравился цвет, то слишком громко работал двигатель, то жалко было платить за ненужные опции. Каждый раз находился какой-нибудь предлог. В действительности же они просто боялись. Новая машина стоила дорого, и, хотя её можно было выплачивать в рассрочку, банк за свои услуги брал весьма ощутимые проценты. Коганы к этому не привыкли, а поскольку отдать всю сумму сразу не могли, считали, что их обманывают. «Тойота» была в большой моде. Времена, когда она продавалась по демпинговым ценам, давно прошли, и теперь она стоила не меньше своих американских конкуренток.

На очередном, пятом по счёту, дилерстве сейлсмен, встретивший их у входа, сказал:

— Здравствуйте, какую машину вы сегодня хотите купить?

— «Короллу»,  — ответил Борис.

— Вы приехали в правильное место.

Коган посмотрел на говорившего. У него был огромный нос, курчавые чёрные волосы и весёлые миндалевидные глаза.

«Наш человек,  — подумал Боря,  — куплю машину у него, пусть заработает, тем более что сегодня мы больше всё равно никуда не успеем».

Конец ознакомительного фрагмента.