Федьмак, или НеБредсказуемый Диагноз

Владимир Владимирович Нащёкин, 2021

Когда мир оказывается на краю гибели – землянам придётся принять участие в смертельно смешном турнире, чтобы спасти культуру, образование и последние запасы здравого смысла.

Настоящая культура

— Весь этот бардак из-за того, что мы потеряли настоящую культуру и образование! — возмутился Сергей Иванович, когда разговор с репетитором Алексеем опять зашёл о проблемах в школе. — Вот раньше и образование было лучшим в мире, и доступным для каждого, не только блатным и богатым! А сейчас что? Культуру заменили ваши зомбофоны — молодёжь сидит в них и дуреет часами! Чему они там научатся?!

— Гуглить и смайлики ставить, — улыбнулся Лёша, чтобы перевести разговор в более миролюбивое русло: если Барахолкин заводился, его было трудно остановить. Парень понимал, что Иваныч по-своему прав, но в его категоричности сквозила непримиримая злость ко всему современному — словно именно смартфоны, интернет и прочие блага цивилизации виноваты в том, что у инженера Барахолкина сломана ручка на двери, до сих пор не сделан ремонт в квартире, а на даче не растут помидоры.

К тому же, сегодня домой надо пораньше, а если опоздать на автобус, рассуждая о мировой деградации молодёжи, то он может потерять целый час — впрочем, такие мелочи Иваныча волновали слабо. Такое ощущение, ему требовалось не столько согласие Алексея, обсуждение проблем образования, сколько возможность выговориться, не спрашивая на то разрешения жены.

Варю как единственного и позднего ребёнка Сергей Иванович старался обеспечить всем, чего ему самому не хватало в её возрасте — благо, приличная зарплата инженера это позволяла. Но усталая душа работяги требовала культурной революции, образовательного диспута, а может — всего и сразу, поэтому эмоции били фонтаном.

— А что они сейчас читают?! — вена на шее Барахолкина вздулась, лицо напряглось, словно он собирался силой Советской мысли, волевым напором наконец-то пробить так раздражающий его образовательный тупик. — Этих… гарри поттеров своих и престолы, где одни извращенцы! Где там культура? Когда на экране голым задом королева перед варваром крутит?

— Здесь согласен, — искренне ответил Алексей. — Чтение развивает мышление, фантазию, речь и многое другое, поэтому надо ненавязчиво, но грамотно продвигать нашу культуру, повышать интерес к хорошей литературе, чтобы…

— Конечно, прививать! Ненавязчиво и как следует! А ну стоять! — рявкнул Барахолкин так, что у Лёши мигом вылетели из головы все мысли о культуре, книгах и развитии молодёжи. — Положи пирожное! Положи, я сказал! Опять жопу наешь — кто тебя замуж возьмёт потом, корову такую? Ой, это я не вам, — С интеллигентной улыбкой заметил он парню, вновь повернувшись на кухню как коршун. Там на месте преступления застыла Варенька, держа пирожное с открытым ртом, словно боясь, что отец в порыве ярости за упадок культуры сиганёт к ней и выхватит источник соблазна.

— Па-ап, ну чё ты начинаешь опять? — заныла доченька, решив давить на отцовские амбиции с другой стороны. — Леша… кхм, Алексей Петрович тебя ждёт, чтобы ты выслушал, какие у меня успехи по этому инглишу.

— А, да! — спохватился Сергей Иванович, одним глазом следя за Варенькой. — Так что, чтение для подготовки к «ОГЭ» получше стало?

— Сегодня с большим трудом прошли один текст, но пришлось повозиться с лексикой, потому что Варя не прочитала прошлый рассказ и не сделала перевод незнакомых слов, как я просил. А там материалы связаны — если не усвоить лексику из первого задания, то прочитать более сложные тексты…

— А я и говорю — читать надо больше! Заставлять этих лоботрясов! Вот мы — читали раньше! Я из библиотеки не вылезал! Книги взахлёб перечитывал! — голос Барахолкина повышался с каждой фразой, словно он пытался волевым напором самоутвердиться за лень дочери. — Я сказал, положи пирожное! Морда треснет! Разумеется, это не вам, но культуру надо повышать, это несомненно… ты что, это мне на зло делаешь?! — Образованное лицо инженера Сергея Ивановича побагровело, когда девочка потянулась за вторым пирожным — и мечта сделать из неё фотомодель, чтобы пристроить к богатому жениху таяла буквально с каждым укусом.

— Ты с учителем будешь разговаривать, балабол хренов или изо рта дочери еду отнимать?! — не выдержала сидящая на кухне жена, её властный, прокуренный бас прогремел по комнате раскатом грома.

— Я сейчас воспитываю Варю! Она должна понимать…

— Ты сейчас замолкнешь. И обсудишь успехи дочери с учителем, а то после твоих воплей с Варенькой никто больше не станет заниматься индивидуально. Ты это понимаешь?

— Понимаю… — Барахолкин сразу съёжился, поник, а тени под его усталыми глазами стали ещё темнее. Он тяжело вздохнул и добавил шёпотом. — Вот видите, как они со мной ведут? Видите? Никакой культуры, абсолютно никакой…

— Ну, держитесь, — ободряюще кивнул Алексей. — Прорвёмся…

— А куда деваться-то? — Иваныч расправил плечи и надул щёки. — Дочь у меня вообще умница, на золотую медаль идёт. Но в школах сейчас один разврат, ничему не учат! Абсолютно ничему, понимаете?

— Иначе не стал бы репетитором, — многозначительно ответил Лёша.

— Варя подходит ко мне после урока истории, глазки опускает, держит новый айфон и спрашивает: «Папа, а красные и белые за кого воевали во Вторую Мировую?»

— Картина Репина «Приплыли», — усмехнулся преподаватель Алексей, с тоской понимая, что на автобус ему уже не успеть. — А тогда айфон ей новый и крутой инет зачем? Нагуглить нельзя? — Не выдержал репетитор, постепенно теряя терпение.

— Вот и я о чём. Не учат ничему в школах, абсолютно не учат. Ни культуры, ни образования…

— Пап, отвали уже от Лёши! — вступилась дочь, отвлекая внимание отца. — Все мозги ему забил, теперь вместо этого дибильного инглиша будет мне твоих красно-белых втирать…

— Ты там скоро, балабол?! — рявкнула жена, а Варенька от неожиданности уронила пирожное, но под грозным взглядом матери тут же сделала умильное выражение лица золотой медалистки. — Щи остывают, а он всё бубнит: «Бу-бу-бу-бу-бу!!!», всего ребёнка затюкал, она, бедная, кушать боится! Уже не знаю, на чём штаны держатся! Похудела, козочка моя! А всё ты!

— Вот! Видите — я же и затюкал! — со слезами на глазах пожаловался Барахолкин. — Ни во что меня не ставят совсем!

— И как дальше жить? — улыбнулся Алексей.

— Ой, и не говорите: ни культуры, ни образования — беда-а-а…

Посвящается всем, кто ценит культуру,

образование и домашние щи!

Липецк, 16-е апреля 2019-го

Альтруист

— И вся эта грязь, пошлость современная вылезает из-за того, что слишком многое стали измерять одними деньгами, — заметил Барахолкин с важностью профессора, который выдаёт чужой материал за собственную лекцию наивным студентам. Сергей Иванович рассказал репетитору дочери любопытную историю о том, как соседи отняли у паренька-сироты дом. Пока племянница, с которой учитель тоже занимался английским, с пыхтением собирала в портфель тетрадки (обычно у неё это занимало минут пятнадцать, учитывая слабую моторику девочки), мужчина любил пообщаться с Лёшей, которого все считали новым членом семьи.

— Кошмар, — вздохнул учитель. — И куда он теперь?

— Куда глаза глядят, — Барахолкин нахмурился, затем словно съёжился, вспомнив о чём-то важном и, судя по выражению его лица, крайне неприятном. — Кхм! Вот что, Алексей… мы… я поставил Вареньке в комнату отдельный телевизор… а тут мы ещё затеяли ремонт на даче… — Мужчина взял паузу, словно обдумывая стратегию на три хода вперёд.

— Надеюсь, не в кредит телевизор? — Лёша уже догадался, к чему клонит Сергей, поэтому мысленно представил милейшую картину: Варенька закатила папочке истерику из-за того, что у неё в комнате нет отдельного ТВ, как у многих более состоятельных друзей. Папа разразился социалистическими лекциями о пользе альтруизма, наорал на дочь, на него наорала жена — и чтобы загладить вину перед обеими, отец тут же помчался в магазин за новой игрушкой. Разумеется, в кредит, а поэтому репетитор должен потерпеть оплату за урок ещё пару недель до зарплаты — в общем-то безобидная просьба, однако Лёшу подташнивало от странной патетики, с которой Сергей это преподносил. Иваныч всегда был обязательным и отдавал долги, но в последнее время находились всё более серьёзные причины для «отсрочки».

— В кредит, но там немного — всего лишь двадцать пять процентов переплаты. Зато Варенька теперь сможет учиться и смотреть образовательные передачи! Для развития! Она же у нас на золотую медаль идёт, понимаешь? — добавил альтруист Барахолкин, будто дочери собирались вручить медаль за просмотр сериалов и попсовых клипов.

— Да не вопрос, — кивнул Лёша, которому уже надоели причуды Сергея — то он орал как ошпаренный на дочь и требовал, чтобы та читала и зубрила часами, отправляя её в школу даже с небольшой температурой, а потом баловал, позволяя крутить собой как обручем, называя Варю примером для всех и каждого.

— Ты уж извини, — мужчина опустил глаза, а его узловатые руки опустились ниже колен. — Ну… надо ей. Надо, она же у меня умница. Лучшая в классе по английскому стала! А кто выучил? Ты же с ней с третьего класса! Вот это — уровень! В общем, через две недели отдам, хорошо? Сам видишь — положение у нас непростое… по-человечески прошу, потерпишь?

— Хорошо, — улыбнулся Лёша. — Свои люди — сочтёмся. Не в первый раз ведь, — от этой фразы Иваныч съёжился ещё больше.

— Ну вот и договорились, значит, а то мне даже неловко…

— Пустяки, не такие большие деньги.

— Ага… вот и договорились, — закивал отец, словно не мог отцепиться от самой мысли, что вновь оказался должен молодому учителю, а с каждым неловким извинением долг как будто немного уменьшался.

— Алексей Владимирови-и-ич, я готова! — пропела отличница, до смешного точно копируя реплику из какого-то молодёжного сериала. — Я гото-ова! — Повторила она, оценивая произведённый эффект: в коротком топике и ужасно модных шортиках, не прикрывающих и половину воспитания будущей медалистки, она напоминала скорее актрису, проходящую пробы для пикантной сцены, чем ученицу.

— Эх, выросла доча! — с гордостью заметил Сергей Иванович. — Вся в меня!

— Ага, а кое-кто ещё орал на меня как Ленин на буржуазию из-за дешёвого телика! — хмыкнула девушка и походкой от бедра направилась в комнату, кивнув обалдевшему Лёше.

— Стоять, кавалерия! — выдал репетитор, понимая, что в таком провокационном виде занятия проводить нельзя.

— Эт чё за наезды ещё? Я что, на лошадь похожа? — надулась Варя.

— Не лошадь, а культурная девушка, — нашёлся парень. — А культурная девушка быстренько переоденется в более интеллигентный образ, пока мы с твоим папой обсудим вопросы дальнейшего финансирования образования.

— Пф-ф-ф! Жарища ведь!

— Жара, да, — поддакнул Сергей Иванович. — Пусть так занимается, Лёш. Вот вымахала — невеста уже! Летит время, а дети наша гордость, дети наша отрада…

— Значит, я уже не нравлюсь в нормальном стиле? Раздражаю, как День Победы — либералов? И какие же образы вштыривают нашего Лёшеньку? Вот правда, от каких героинь прёт современных учителей английского? — глаза Вареньки метали молнии. Надвигалась буря.

— Жара ведь, Алексей. Ле-ето, — промямлил Барахолкин, пытаясь повысить авторитет перед доченькой.

— Алексею Владимировичу нравятся культурные. Интеллигентные. Как…

— Ну-ну, и как кто же? — Варя уморительно прищурилась, напоминая любопытного енотика.

— Как… Суворовские Единороги! — выдал учитель. Барахолкин загоготал так, что задрожали стёкла — отец понял каламбур по-своему: Лёша готов потерпеть плату за уроки ещё пару раз, ведь иначе не стал бы шутить с настырными должниками. Чутьё Советского инженера уловило этот мотив, и отец уцепился за него, хохоча от души. Больше никаких неловких извинений. Отбой.

— Ах-ах-ах! Ну вы и мочите, суворовцы! — засмеялась девушка, побежав переодеваться.

После занятия Варенька подошла к отцу и долго мурлыкала около него — так девушка делала всегда, когда ей нужно было получить выгоду от папы.

— Ну что такое, доча? — довольный отец расплылся от такого внимания. — Ты сегодня гулять пойдёшь, денег дать?

— Не-е-а, вот ты же изучал историю?

— Конечно! Радость моя, Советское образование было лучшим в мире! Мы обошли США! Оставили за спиной Германию и Францию, мы…

— Пап, слушай… а в истории раньше прям вот все Суворовские Единороги были этими, альтруистами?

— Э-э-э… чего-о? — отец расхохотался и прижал к себе дочь. — С чего ты взяла?

— Ладно, забей. Тогда дай денег.

Посвящается всем старательным ученикам,

учителям с чувством юмора и просто

отзывчивым единорогам!

Липецк, 27-е апреля 2019-го

Весенний ветер

— Вот ты как считаешь, почему люди становятся агрессивней с каждым годом, будто у них день пропадёт, если кому-то не докажут, что кирпич — это версальский замок, а ёжик умеет летать быстрее воробья, когда его пнуть со всем апофигеем? — Барахолкин сладко улыбнулся, предвкушая очередной диспут, в котором он сможет в отсутствии жены выступить сразу доктором наук, философом и дирижёром невидимого оркестра собственных мыслей. — Да потому что мы профукали всё воспитание, понимаешь? — Он зажмурился как деревенский кот от вида сметаны — не ясно, что именно его так порадовало: выражение согласия на лице репетитора Лёши, собственная правота или возможность самоутвердиться таким нехитрым способом, когда не даёшь оппоненту ответить на вопрос.

— Везде бывают перегибы, — уклончиво ответил учитель, пытаясь направить отца Вареньки в более конструктивное русло, но после занятия его всегда пробивало на пламенные речи, особенно если дочь убегала куда-то с друзьями как сейчас. — И сегодня есть одарённые, замечательные дети с хорошим воспитанием. А родители нередко встречаются, увы, такие, что просят «побольше орать на их детей», только потому что у них дома других методов воспитания не знают.

— Именно! Именно! — закивал Барахолкин. — Всё от воспитания зависит: вот моя Варенька одарённая и воспитание получает лучшее, не то, что у этих современных орангутанов с планеты Картавых Рэперов ПТУ. — Он мотнул головой куда-то в сторону, давая понять, что орангутанами считает всех, кто не восхищается его дочерью также, как он. — Она у меня и танцует, и поёт! Недавно выступала знаешь где с танцевальным коллективом?

— Неужели заграницей? — с тёплой иронией уточнил Лёша.

— В Польше! Понял уровень? — фраза прозвучала так, будто помимо Варькиного коллектива не выступал там никто, а это был сольный концерт: девочку лично во втором ряду танцующих высмотрел президент и наградил только что утверждённым орденом «За заслуги родителей перед заслугами прародителей».

— О, неплохо. И какое же место заняли?

— Десятое. Из двадцати, — Барахолкин помрачнел и с презрением оттопырил нижнюю губу, невольно напоминая тех самых «современных орангутанов», которых упрекал в отсутствии воспитания. — Но ты сам понимаешь, Польша — какой там уровень? Так, задворки Евросоюза, кто там наши таланты оценить сможет?

— Ну почему же… в этом году наши программисты заняли первое место на международном конкурсе, — учителю стало немного стыдно за привычные до боли, но всегда резкие перепады настроения Сергея Иваныча, который был немного старше матери репетитора. Барахолкин повышал голос до крика, а в его по-детски искренних фразах это звучало так, будто именно Алексей кого-то не оценил, засудил, недоучил — если, конечно, вздумал не согласиться с праведным гневом отца Вареньки.

— Да-а, программисты эти, — он поморщился, махнув рукой, словно отгоняя навозных мух. — По клавишам стучать не мешки ворочать! И не у станка наяривать всю смену, как я! Если все станут на кнопки нажимать, то кто будет заводы поднимать?!

— Инженеры как вы. Каждому своё, — мягко не согласился Лёша, зная, какой фонтан эмоций может вызвать любое полярное мнение у нервного Барахолкина. В нём удивительным, порой необъяснимым образом сочеталась слепая любовь к дочери, критика любых современных порядков — и противоречивое желание, чтобы Варя в этих трендах, течениях, секциях и конкурсах была только первой, вызывая восхищение остальных. Отец оплачивал дорогие секции, не понимая, что этим не просто балует, а портит дочь, пытаясь вылепить из неё всё, что сам не успел в молодости. Она физически не сможет стать разом олимпийской чемпионкой по танцам, лучшей «по пению заклятой попсы с рэпом» и одновременно вытягивать на отлично английский, потому что эти занятия всё чаще пропускала из-за бесконечных отъездов, конкурсов, танцевальных фестивалей и прочих чудовищно модных, распиаренных секций.

— Вот пусть пару вагонов разгрузят, тогда и увидим, какие они программисты, — хмыкнул Барахолкин, будто именно «задроты компухтеров» не дали выиграть Вареньке фестиваль в Польше, а ещё заставляли её пропускать уроки и с криком, скандалами выпрашивать у отца новый смартфон после очередного разбитого. — Каких-то дрищей-очканавтов показывают в пример! Ну что это такое? Даже на мужиков не похожи! Ты знаешь, что сам Билл Гейтс отключил дома детям тырнет — чтобы не подсаживались на эту заразу, а учились зарабатывать! — Это прозвучало так, будто товарищ Гейтс жил в одном подъезде с Барахолкиным и лично советовался с ним по вопросам воспитания.

— Первое правило наркодиллеров — не сидеть на своём товаре! — ляпнул Лёша. Барахолкин моргнул, забавно мотнул головой и с минуту прислушивался, словно пытаясь переварить услышанное. Потом загоготал так, что зазвенели стёкла, а всю его депрессивную хмурь мигом сняло, даже морщины на лице разгладились. Взгляд стал дружелюбнее, будто отцу Вари не хватало именно этой фразы, чтобы сбросить маску презрительности.

— Ха-ха-ха-а-а! С тобой поговоришь — и жизнь становится теплее. Всё-таки воспитание сейчас на вес золота.

— И не говорите, буду на рынке на помидоры обменивать, если по такому курсу, — не удержался репетитор, но у Сергея Ивановича это вызвало новый взрыв хохота.

Учителю стало жаль этого измученного, подавленного мужика: какие же у него тогда проблемы дома, если даже плоские шутки Алексея вызвали у него такой фонтан эмоций? И поговорить не с кем, а душа требует общения, бьётся как птица в клетке.

— Полезное качество, будешь меня тогда свежими овощами снабжать! — восхитился Барахолкин. — А я без работы сижу, нас опять на заводе оставили в подвешенном состоянии, но кого это волнует? Один ты настроение поднимаешь!

— Это часть моей работы, — кивнул Алексей. — Я так понимаю, занятия вновь переносятся на неопределённый срок?

— Эх, сам видишь. Такая ситуёвина. Как на заводе дела наладятся — позвоним. Извини за простой. Варьке скажу, чтобы учила сама, а то обленилась! Ничего страшного, да?

— Конечно, любой пропуск не идёт на пользу, — не стал юлить Алексей. — А у Вари в прошлом месяце из-за танцев и хора половина занятий отменились. — Учитель заметил, как нахмурился Барахолкин, явно удивлённый таким поворотом.

— Половина?!

— Да, у меня всё отмечено.

— Вот так вкалываешь, хочешь дать дочери всё самое лучшее… горбатишься на работе — а для чего?

— Мы в ответе за тех, кого…

— Воспитали, воспитали! — перефразировал Барахолкин с довольной ухмылкой. — Ещё раз извини за простой, Лёш. Если можно, перенеси занятия на следующий месяц.

Так нельзя. Вредно для учебного процесса, но делать нечего — учитель кивнул. Один вид измученного, выжатого как лимон лица Сергея Ивановича вызывал дикую жалость. При всех закидонах, чудачествах и перегибах, часто свойственных людям старой закалки, Барахолкин был одним из самых адекватных отцов, с какими репетитору приходилось сотрудничать. А на фоне отдельных товарищей Сергей Иванович казался почти образцом.

Но главное не в этом — Алексей уже сдружился с Барахолкиными, занимаясь с Варей больше пяти лет, стал частью их семьи. Ему доверяли бытовые тайны, к нему обращались за советом и помощью — пусть он в очередной раз потеряет материально, однако сохранит доверительные отношения с родителями, чей сложный, нередко конфликтный характер требовал порой особого подхода.

На улице Алексея встретила весна, удивляя теплотой, разлитой вокруг — это казалось маленьким чудом на фоне прошлых холодных, капризно-переменчивых дней. В этом солнечном шёпоте учителю казалось, что всё самое лучшее впереди, потому что сама природа раскрывалась с новой силой. Ветки деревьев зеленели и будто обнимали прохожих, чтобы те почувствовали это невероятное весеннее счастье и почаще могли идти на компромисс друг с другом.

Услышать и понять — это почти помочь, а значит, уже кое-что. Совсем немало, если немного задуматься.

Улица ожила от задорного ветра, который взлохматил волосы на голове молодого учителя.

Посвящается всем, кто слышит

весенний ветер.

Липецк, 18-е мая 2019-го

Планета «Номер Цирк!»

Поднимаясь по лестнице в квартиру Барахолкиных, репетитор услышал такой шум, будто толпа туземцев сражалась с амазонками за последнюю нитку бесценных бус, чтобы бешеными танцами отмечать каждый год победу за трофей.

Крики взрывали лестничную площадку, кто-то из соседей открыл дверь, чтобы проверить: не упал ли метеорит, не случилось ли нашествие сектантов? Нет, просто в соседней квартире шумят, наверное, с воодушевлением делают уроки — обычное дело для этих чудаков.

Спокойно, товарищи — образование дело тонкое.

Алексей постучал, но дверь оказалась открыта, его ждали. Мелочь, а приятно. Главное, чтобы дружная семейка не передралась перед занятием: в последнее время Барахолкин стал на удивление ранимым. Ранить его самолюбие могло любое чужое мнение или несогласие дочери с уникальными педагогическими талантами отца.

— Ты хоть что-то можешь понять, лошадь с глазами? — кричал Сергей Иванович, размахивая учебником как саблей. — Физика для меня самый простой предмет! Я до сих пор помню со школы всё! А потому что учился на совесть, не скакал с айфоном как козёл по деревне! И получил лучшее образование, о котором ваше поколение может только мечтать! Лучшее образование, повторяю!

— Па-а-ап, ну не бубни! Объясни нормально!

— Не папкай мне, ты зубрить должна, грызть гранит науки! — разошёлся Барахолкин, как обычно переходя на пламенные речи вместо спокойных аргументов. — А ты всё сигаешь с места на место! Рассказывай параграф! Живо! Раз-два! Ну?!

— Да ну его, он тупо скучный, — заявила Варенька, надув губки. — Ты объяснять не умеешь, а только свой бубен включаешь!

— Что ещё за бубен? Ты как с отцом разговариваешь?! Я в твоём возрасте вагоны разгружал! Вагоны, можешь себе представить? Вкалывал как Буратино на лесопилке, чтобы помочь родителям! И не требовал особого подхода! Не требовал, как некоторые делают и клянчат себе дорогие сотики, чтобы выкладывать бестолковые фото в соцсети!

— Бу-бу-бу-у-у-у-у!

— Что за шум, а драки нет? — Алексей постучал, давая понять, что давно пришло время английского и пора зарыть топор войны, поменяв нелюбимую Варей физику на менее взрывоопасный и психически стабильный предмет. Барахолкин нахмурился так, словно у него отбирали зарплату.

— Всё пап, проваливай, у меня инглиш уже! — радостно завопила ученица, пряча учебник физики с таким видом, словно из книги могли выскочить огромные тарантулы или скорпионы, если долго заниматься такой жестью. По лицу девочки было заметно, что крики и давление отца легко превращают нелюбимый и трудный предмет в ненавистный, поскольку Барахолкин считал терпение и спокойствие признаками слабости. Настоящий мужик всегда сможет сломать об колено любого и навязать мнение — даже если этот любой родная дочь.

На этих глубочайших мыслях держались его высокие воспитательные принципы.

— Вот и как с ней обращаться? — не выдержал отец, глядя на репетитора с усталой неприязнью. Любовь отца к дочери напоминала капризного хамелеона, меняющего цвет и характер в зависимости от ситуации: Барахолкин сначала горячился, пытаясь доказать Варе, что она его личная собственность, обязанная воспринимать всё с таким же пионерским энтузиазмом, как он в своё время, а потом с такой же страстью баловал её, пытаясь загладить вину любыми способами. — Ну и как же обращаться с такими яркими индивидуальностями, позвольте уточнить у мэтра современной педагогики?

— Терпеливо и с подходом.

— Ей не подход, а ремень нужен, — Барахолкин посмотрел на тетрадку с формулами и вздохнул. Его мечта стать для дочери «Наставником Номер один» таяла как весенний снег. Но ничего, мы ещё поборемся и покажем зарвавшейся молодёжи, что отцы способны на многое.

— Ага, кое-кто мне новый ноут для учёбы обещал, а теперь свой ремень драный втюхивает, — напомнила ученица. — А чё, нормально так слился: я буду училке твой ремень показывать, когда реферат попросит. Нормальный расклад, офигеть можно!

— У тебя уже есть отличный ноутбук, Варюша, — отец резко сменил тон на заискивающий, понимая, к чему клонит предприимчивая Варенька, но девочка топнула ногой как породистая кавалерийская лошадь и бросилась в атаку, зная, что при Лёше занудный родитель вынимает «любимый бубен» гораздо реже, пытаясь брать эрудицией для самоутверждения.

— Эта рухлядь бомжатская за двенадцать тыщ с экраном как у забздыщного калькулятора? Эта развалюха, которая ни одну игру не тянет?! Его надо трижды перезагружать, чтобы запустился!

— Ну-у… за двенадцать триста. Хороший ноутбук, кнопки ещё не все выскочили. Надёжная вещь — надо учиться смотреть на содержание, а не на внешний вид, верно, Алексей?

— Давайте мы всё-таки проведём занятие, а потом обсудим технику.

— Ага, он потом мне ещё три года будет обещать! Вот увидите! Я же говорю! — разошлась Варенька. Пока отец размяк, надо выбить обещание при свидетелях — почему-то при Лёше родитель не любил показывать жадность, наоборот, часто напоказ демонстрируя всё, что делал для любимой дочери, пытаясь впечатлить учителя широтой души и глубочайшим пониманием моделей современной техники.

— Бе-бе-бе-е! — передразнил Барахолкин, копируя мимику дочери. — Ой, не купит! Ой, всё пропало! Бе-бе-бе-е-е-е! Ах, какой плохой отец! Ничего не покупает, всего два шкафа забиты дорогими шмотками! Совсем нечего надеть нашей бедной овечке! Бе-бе-бе-бе-е-е!

— Чего ты дразнишься-а-а?! — Варя мигом превратилась в обиженного выдрёнка, на глазах выступили слёзы, а лицо уморительно скорчилось, выражая вселенскую обиду. Но девочку ранило не столько высмеивание отца, сколько его удивительная находчивость: обычно твердолобый Барахолкин шёл на поводу у любых капризов дочери. А сейчас вдруг раскрыл ужасный актёрский талант, так легко обломав гениальный план по разводу его на новенький ноут. — Эт чё значит, я типо овца тупая? Чё за наезды опять?! Овцой на дочь обзываться при учителе — это нормально уже?

— Конечно! Моя любимая дикая овечка! — ухмыльнулся отец, пытаясь обнять дочь, но та оттолкнула его и насупилась ещё больше словно хомяк, которому не дали схомячить всё, что плохо лежит.

— Если я овца, тогда ты ваще баран!

— Ты как с отцом раз…

— Бе-бе-бе-е-е-е! — заголосила Варя, украдкой посмотрев на реакцию репетитора. Лёша не знал, падать от смеха или попытаться прекратить этот цирк — в любом случае последствия могли стать плачевными. Воспитательные эксперименты Барахолкина могли взорваться настоящей эмоциональной бомбой, доводя любую ситуацию до абсурда.

— Хрю-хрю-хрю! — гаркнул отец, запрыгав по комнате. Дочь приняла вызов, продемонстрировав, что знает немало звериных языков. Через минуту они принялись полушутя толкаться в комнате, издавая звериные звуки всё громче и явно позабыв про занятие.

Репетитор лихорадочно соображал, пытаясь придумать, что делать — после такого представления урок с перевозбуждённой девочкой проводить, мягко говоря, сложно.

Наконец, Варя подпрыгнула и ловко боднула отца, заставив того попятиться и плюхнуться на диван.

— Во! Видал, что эта коза египетская творит? — с гордостью заметил Барахолкин, словно дочь получила золотую медаль на областной Олимпиаде и степень кандидата наук в восьмом классе за такие виртуозные бодания невидимыми рогами.

— Давайте все немного успокоимся, — Лёша кивнул на учебник английского языка, переключая внимание дикарей. — Посмеялись, это хорошо. Теперь пора заниматься.

— Ой, извините! — спохватилась Варя, поправляя юбочку. — Это всё бебенатор начал, вы же видели! А я сегодня нормально себя вела!

— Отключили бебенатор и приступаем к занятиям. Варя — проверяем домашнее задание. А всех посторонних прошу не мешать образовательному процессу! — репетитор добавил в голос металл, чтобы заставить себя не взорваться хохотом. Смех замахал белым флагом из-за укрытия, обещая вести более дисциплинированно.

— Понял. Решил вспомнить молодость, хе-хе! Всё, ухожу-ухожу… — но уже в дверях солидный инженер обернулся с лукавой и по-мальчишески озорной улыбкой. — А потом ты… хм, вы сможете выступить судьёй в нашем соревновании? Понимаете, жена не очень одобряет мои выступления и актёрские выкрутасы с дочерью, считая их легкомысленным дурачеством. Но в вас я вижу не просто наёмного учителя, но настоящего ценителя воспитательных экспериментов. Могу на вас рассчитывать после урока?

— Хорошо, только недолго, — Лёша вздохнул, словно его ожидал настоящий образовательный штурм.

Но занятие прошло довольно неплохо: такое ощущение, Варя выплеснула часть подросткового упрямства, недовольства и обычных капризов, поэтому выполняла упражнения с усердием, старательно выговаривая самые трудные слова, что с ней случалось только в самом хорошем настроении. Неужели бебенатор сработал или просто совпадение? Интрига кружила в воздухе, атакуя учителя сложными вопросами.

Девочка включила режим ангелочка и сидела с таким видом, словно в её головушке созрел очередной коварный и беспощадный план. Впрочем, домашняя работа тоже оказалась сделана на редкость старательно — видимо, ещё до прихода бебенатора Варенька придумала цель.

Алексей проверял задания, ощущая какой-то подвох.

— А между прочим я текст училке ответила лучше всех в классе, — пропела Варя, хитровато прищурив глаза. Вот оно что — наконец-то проснулись амбиции. Репетитор улыбнулся, ощущая, как внутри девочки заёзрзала довольная обезьянка, которой так не терпелось выпрыгнуть из клетки. За годы работы с детьми он научился чувствовать это состояние. — Между про-о-очим, тот самый супер-мега-сложный доклад про кино, который вы мне помогали делать на прошлом занятии. Только я всё сама, конечно, сделала, а вы… просто немного помогли. Ну помните же?

— Помню, конечно. Умница.

— И Наталиванна сказала, что это уровень говорения по «ЕГЭ», там весь класс чуть не обделался от зависти, но я, не стала хвастаться. Не фиг им наши секреты раскрывать.

— Сможешь стать крутым разведчиком. А кто ещё в классе сдал этот доклад?

— Никто, конечно, — фыркнула Варя, довольная, что разговор за три минуты до конца урока перетёк в обсуждение её достижений, а не домашнего задания. — Чё эти олени ещё напишут, они же лоси!

— Некрасиво обзываться на одноклассников, — мягко поправил Алексей, едва удержавшись от смеха. Ему представились сидящие за партами одноклассники ученицы — двухголовые чудики с мордами оленей и лосей. Олелоси смотрели на учительницу томными глазами, смешно покачивая рогами. В их банде считалось, что если нарисовать рогами в воздухе сияющую фигу, пока педагог открывает журнал — тебя не спросят.

***

Многие верили в такие странные чудеса, поэтому усиленно жевали, мотая мордами, а между рогами включали смайлики, которыми общались как по телепатической связи. Способность включить сразу три и больше смайлика считалась очень крутой у этого племени, так олелоси выбирали вожака.

— Ну кто сегодня приготовил доклад? — спросила Наталиванна с видом Гоголевского Ревизора.

Класс замер, в этой напряжённой тишине было слышно, как мысли олелосей материализуются в завитушки на рогах. Существовало поверье, что училка не спросит тех, кто научился растворяться в классе, притворяясь мухой, учебником, партой, а лучше всем сразу.

— Повторяю, кто подготовил доклад? — Варя с расчётливым видом поглядывала на англичанку, наслаждаясь паузой. Пока эти парнокопытные притворяются, нужно сделать из её доклада маленькое шоу, чтобы отжечь по полной. А значит, отвечать надо только после третьего вопроса, когда в стальном голосе училки прозвучат нотки безумного отчаяния, поэтому крутизна ответа возрастёт в разы. Сейчас начнётся… ещё немного, ещё… ух, как сердце колотится — путь к славе нелёгкий, столько всего приходится вытерпеть. Ну давай, Наталиванна, мочи их уже! Не зря же я с Лёшей столько парилась над этим текстом! Пора уже гнать пламенную жесть про лодырей и беспонтовых неудачников. Ух, как же это круто!

Сердце сладко замирало в предвкушении триумфа. Варя обожала эти моменты, наслаждаясь драматичными паузами больше, чем билетами в кино на первый сеанс.

— Вы меня знаете, поэтому лучше отвечайте честно! — фраза прозвучала настолько комично, что на задних партах загигикали, когда уши англичанки выросли вдвое. Теперь маленькая Наталиванна напоминала Чебурашку, который вышел к доске, не выучив урок. Это была тоже правда — папа объяснял Варе, что «учителя не должны выезжать на репетиторах, ведь им платят за обучение детей». Пусть в несколько раз меньше, чем папе, но платят, а значит на фоне Барахолкина учителя работали почти забесплатно — поэтому Варя немного жалела молодую училку: она честно старалась и вдалбливала правила, но знала этот сумасшедший инглиш гораздо хуже Лёши, который работал переводчиком и готовил к «ЕГЭ». Папаня сам чудил от души: трепал нервы Вареньке физикой и алгеброй, чтобы не платить другим репетиторам. В итоге не смог решить пример за восьмой класс и так распсиховался, что у соседей волосы встали дыбом от его пионерской речи. Папаня долго бубнил про коммунизм, но в итоге нанял репетиторшу — правда, не оставляя попыток замучить ребёнка воспитательными лекциями и занятиями в духе «упал-отжался-выучил». Папаня редкий жмот и зануда, но его можно обдурить, правда, он последнее время стал таким подозрительным, что каждый раз приходится выдумывать что-то новенькое.

— А чё сразу отвечать? — промычал кто-то с задних рядов. — Опять развод какой-то… не, мы ни чё не обязаны!

— Не «чё», а «что»! — Наталиванна легко повелась на это, позволив олелосям выиграть ещё несколько минут. Варенька вздохнула: её триумф откладывался, ожидание укололо самолюбие в самое сердце. — Вы должны учиться говорить культурно, чтобы производить впечатление порядочных детей, а не рэперов каких-нибудь! Порядочные дети напряглись, приняв такую формулировку за оскорбление.

— Ну и чё? Зачем нам этот ваш инглиш? Мы даже русский не знаем — типо мы профессора такие, да?

— В натуре!

— Во, блин, жесть!

— Английский необходим для межкультурного общения, его учат во всём мире, поскольку он расширяет горизонты! — не сдавалась вредная училка, ещё больше отдаляясь от учеников и проверки задания. — Посмотрите, сколько возможностей открывает… нет, Барахолкина, в туалет нельзя! Петров, перестань жевать, ты культурный парень, а не жвачное животное! Сколько перспектив открывает знание английского: вы можете ездить путешествовать, смотреть фильмы в оригинале, а главное — общаться с носителями языка как с родными!

— Чё мне, своих родных мало в деревне? Вы ещё мне этих англосексов навязываете!

— Да вы только подумайте, как это интересно! — уши Наталиванны выросли ещё раза в полтора и покраснели как помидоры, вызвав широкие улыбки всего класса, который выступал теперь единым фронтом против общего врага — проверки мерзкой домашки. — Вы сможете составлять предложения в разных временах и рассказывать о себе.

— А на фига мне в ПТУ их сто времён?

— Ваще оборзели эти америкосы, уже нам своё время навязывают! За людей не считают!

— Вот козлы вонючие! — ёмко резюмировали с задней парты.

— Не волнуйтесь, ребята, мы не дадим наши родные времена в обиду, — пообещала учительница. — Мы будем учить английский исключительно в шпионских целях!

— Это как ещё? — заинтересовался класс и немного притих как штирлицы на спецзадании.

— А вот как: учили французский — гнали до Парижа, учили немецкий — гнали до Берлина, теперь учим английский…

— Будем гнать до Лондостана! — закричал весь класс, воодушевившись идеей. Лица мальчишек засияли почти как у пиратов, которые наконец-то нашли настоящее дело для всей бандитской команды, а девочки стали стрелять глазками на атаманов, пытаясь определить прицелом, кто будет удачливее в будущем походе.

— Ну что ещё Барахолкина? — вздохнула Наталиванна, почесав огромное розовое ухо, которое теперь напоминало парус.

— Я по теме. Можно про кино уже ответить?!

— А? так что же ты весь урок молчала? Конечно можно! Скорее-скорее! — обрадовалась учительница, что урок, безнадёжно проваленный олелосями, чудесным образом будет спасён единственным подготовленным докладом. Словно камень с души свалился.

— У-у-у-у! — заныл восьмой класс: перспектива победы над воображаемым Лондостаном казалась им куда интересней, чем выслушивать выступление выпендрёжной Варьки.

— Не «у-у-у!», а так точно. Кого вы там собрались побеждать, орлы мои ненаглядные, если даже про кино не можете рассказать? Сейчас двоек всем понаставлю — сразу запрыгаете у меня! Давай, Варенька, мы внимательно слушаем. Верно, пираты мои?

Пираты сдержано вздыхали, пока Барахолкина с видом звезды «Инстаграма» прошествовала к доске.

Варя рассказывала про кино и любимых режиссёров с такой страстной уверенностью, что сама поверила, будто написала всё одна. Восьмиклассники слушали её с открытыми ртами, позабыв даже про несметные сокровища фантастического Лондостана.

Класс медленно расширялся, увеличиваясь в размерах, стены оплетали экзотические растения, а откуда-то издалека раздавались манящие, грозные и одновременно вдохновляющие крики диковинного зверья.

Лица детей вытянулись от восхищения. А вечно неугомонный двоечник Петров напоминал ребёнка, в душе которого светлое чудо боролось с цинизмом и недоверием.

Тем временем новые приключения захватили внимание всего класса — да, это оказалось покруче последних серий «Мстителей», ведь здесь ребята не просто видели всё, но чувствовали волнующие запахи трав удивительной Пандоры, у их ног скакали светящиеся насекомые, а парты обвивали живые лианы.

Перед Барахолкиной с дикими воплями пробежали грациозные синекожие аватары, потрясая копьями, и выстроились в боевой порядок, чтобы атаковать отряды пришельцев.

Класс наполнился звуками выстрелов, когда мерзкие капиталисты начали захват Пандоры, вынуждая наивных индейцев отступать всё дальше в глубь леса.

Наталиванна лихо засунула два пальца в рот, вызывая боевого грифона — посадила Варю на спину зверю, и он бросился на ряды захватчиков, расшвыривая их лапами, сбивая могучими крыльями и круша экзоскелеты противников страшными челюстями.

Мальчишки замерли, затаив дыхание — они не могли представить, что домашнее задание может привести к настоящему приключению. Вот это настоящий урок!

— Мочи их, Варька! — закричали с задней парты.

— Давай, Барахолкина, жги! — поддержал Петров, вскакивая и обнимая ползущую по парте лиану как боевую подругу.

— Пора их вытурить обратно в Лондостан! — не выдержали на первом ряду, где всегда сидели отличники.

— Вот это я понимаю — домашнее задание! — довольно загудел весь класс, требуя продолжения.

Но захватчики не собирались сдаваться, они ранили грифона, пробив его крылья из лазерных пушек и стали окружать перепуганную девочку, выстраиваясь в боевой порядок.

— Вот козлы! — заревел восьмой класс, не в силах сдержаться.

— Нужно им помочь! — ахнули девчонки.

— Да помогите же им кто-нибудь!

Но вмешиваться в такую бойню никому не хотелось — вон у Наталиванны целый грифон, и что с ним сделали? Тут полезешь и самого пустят на шашлыки.

Однако учительница не растерялась, подняла указку и как амазонка прокричала что-то на английском.

— Сейчас она их проклянёт домашкой на неделю… — решили двоечники, но случилось то, чего никто не ожидал.

Раненый грифон издал воинственный клёкот и ударил могучими лапами, повалив деревья на космодесантников. Наталиванна прочитала правило под кодовым названием «Презент Пёфект» — и деревья вокруг стали превращаться в гигантских носорогов, чёрных львов и пантер, которые кинулись на врагов со всей образовательной мощью.

Класс взрывался яркими сценами битвы, содрогался от рёва защитников Пандоры, свистел стрелами туземцев, плевался ядом, шипел на тридцати языках и показывал всё новые сцены сражения, одна эффектней другой.

Вот двое космодесантников ранили благородного чёрного льва, но их тут же анакондами оплели гигантские лианы так, что захрустели дорогие экзоскелеты.

По лианам ударили из огнемётов, заставляя растения корчиться, а сверху на поджигателей обрушились грациозные баньши, хватая захватчиков и кидая в обрыв.

Дети привстали на партах — в огромных от удивления глазах недавних хулиганов отражались сцены битвы, диковинные звери, а главное, настоящие приключения.

Носороги сшибали рогами наглых космодесантников, топтали с рёвом дорогие экзоскелеты, а львы и пантеры окружали оставшихся врагов. Но оказалось, это ещё не конец — класс с возмущением ахнул, когда противник подготовил новое коварство.

Главарь наёмников кинул дымовые гранаты, убегая — и дети оглушительно загудели, требуя расправы. Всем хотелось увидеть полную и безоговорочную победу, пусть и добытую чужими руками. А тут что, опять к следующей домашке готовиться, чтобы узнать продолжение?

Несправедливо! Так не договаривались!

Наконец, усталая Наталиванна слезла с грифона и принялась осматривать его рану — животное положило голову ей на плечо, поэтому прекрасное создание напоминало человека, только с крыльями.

— Он тяжело ранен, — сообщила учительница, вытирая пот со лба. — А лекарство взять негде.

— Но неужели нельзя его спасти? — со слезами на глазах спросила светловолосая девочка с косичками.

— Грифон принял на себя удар, потому что кроме Вари никто не подготовил задание, из-за этого наш защитник оказался в меньшинстве. Никто не прислал ему подмогу. Вы уже взрослые ребята и понимаете: за грубые ошибки и разгильдяйство приходится дорого расплачиваться.

— А если мы подготовимся на следующий урок? — в голосе девочки звучало столько надежды, что учительница вздохнула.

— Тогда у него останется шанс, — объяснила педагог. — Только не откладывай на долго: чем раньше ты отправишь защитника грифону, тем скорее он принесёт лекарство.

— Да ну-у-у, какую-то фигню вы придумали! — заныли двоечники. — При чём тут мы, уроки и всякое фуфло? Грифон же не обязан отвечать за какие-то задания!

— Всё вы врёте опять! — подтвердили троечники, с цинизмом глядя, как в глазах раненого зверя отражается боль и обида: он спасал их всех, а теперь ему, раненому, измученному и со сломанными крыльями никто не хочет отправить лекаря, кроме одной белобрысой девчонки. И то лишь через несколько дней.

Люди очень странные существа. А их дети ещё и невоспитанные. Но грифон не жалел о том, что помог учительнице — он делал это от души, не ради наград.

Знал, на что шёл, рискуя жизнью. Но почему тогда ему так горько? Внутри боль от непонимания сильнее, чем от ран. Хочется верить, что он сражался не зря, и когда-нибудь люди научатся ценить дружбу выше собственных ленивых задниц.

Грифон издал протяжный клёкот и начал растворяться, таяли гигантские цветы и сияющие растение, а вместе с ними пропадала сказочная Пандора, превращаясь в обычный класс.

Усталая учительница выглядела под конец урока гораздо старше своих лет, она побледнела, кивком попросив Варю садиться. Страшно хотелось в отпуск на море, не видеть пару месяцев наглые лица двоечников, не слышать оправдания троечников и жалобы хорошистов, чтобы им натянули оценку. Как же всё надоело… как же хочется просто пожить, а не проводить каждый урок будто последнюю битву на чужой планете.

— Спасибо, Барахолкина, мне очень понравился твой доклад, — похвалила Наталиванна, усмехнувшись уголком рта: девочка выходила к доске с таким видом, будто написала всё сама, но ей наверняка помогал опытный репетитор. Однако признать это — значит расписаться в собственном бессилии, а оно бьёт по самолюбию больнее, чем поражение от космодесантников. Значит, сделаем вид, что всё это — заслуга одной Вари, а следовательно, и самой учительницы, которая подготовила такую чудесную отличницу. Правда, единственную в классе — но это мелочи и сейчас они никого не волнуют. — А вам, ребята, понравилось?

— Круто!

— Супер!

— Офигенно!

— Да ну, спецэффекты слабоваты и кровищи мало, какая-то ерунда для наивной малышни, — проворчал вечно недовольный Петров, скрестив руки на груди с видом всемирного знатока.

— А что конкретно тебе не понравилось? — вздохнула учительница, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. Ей столько сил понадобилось, чтобы собрать класс, найти мотивацию — и вот одна глупая реплика может легко всё испортить. Спокойно, до конца урока осталось совсем немного — и финальную битву с Петровым она выиграет, каких бы нервов она не стоила!

— Да всё! Вы думали, типо мы поведёмся на такой бред и будем зубрить как дураки после жалостливой сценки с грифончиком?

— Почему же как дураки? Разве тебе не понравилось спасение Пандоры и битва с космодесантниками?

— Ну понравилась, сойдёт, конечно, — со снисходительным тоном заметил Петров, давая понять, что он-то сделал бы всё гораздо круче, раскидал врагов одной левой по двадцать человек, только лень было вставать из-за парты. — Но чё вы намутили с моралью столько? Бред же, никто не поверил. — В поддержку ему с задних парт авторитетно загудели остальные двоечники. Отличный доклад грозил обернуться катастрофой вселенского масштаба.

— Так, успокоились! Это не класс, а цирк натуральный! — не выдержала учительница.

— Давай, Петров, иди к доске и покажи всем нам как нужно жечь глаголом тему доклада!

— А чё сразу я-то? — авторитет ухмыльнулся под одобрительное гигиканье наёмников с Планеты Лоботрясов. — Это Варька у нас любит выпендриваться, пусть второй раз и отвечает.

— Ай-яй-яй, Петров, я-то думала, ты у нас будешь первым защитником Пандоры. Уложишь всех космодесантников на обе лопатки, а ты за слова не хочешь отвечать, ещё и тянешь время урока.

— Ничё я не тяну, вот привязались ко мне! — огрызнулся парень. — Вы сначала мнение спрашиваете, а потом гасите морально. На фиг тогда спрашивать? Чтобы все вашу лабуду хвалили? Не, я пас! А потом будут охать, что ученики, типо, «безынициативны и не обладают навыками критического мышления».

— Раз ты сам признался, что пас, то получаешь двойку за урок! — нервы учительными начали сдавать: она понимала, что её ждёт неприятный разговор с завучем, ведь родители Петрова обязательно нажалуются — их «умного и воспитанного сына обидела эта молодая училка». Видимо, это учительница виновата, когда бывший хорошист Петров стал курить за школой, прогуливать половину уроков, приставать к отличницам и хамить учителям.

— Ну вам же хуже, сами напросились, — многозначительно добавил Петров. — Всё равно сами же будете мне исправлять оценочку, так что не надо «ля-ля» тут.

— Заканчиваем этот цирк, я сказала! — закричала учительница, хлопнув журналом по столу так, что со стен посыпалась штукатурка, попав на очки сидящего на первой парте отличника.

***

— Ого! Так всё и было? — с удивлением спросил Алексей.

— Точно-преточно так. Ну-у-у… почти, — Варя хитровато улыбнулась. — Я совсем немного поменяла, чтобы рассказ выглядел… эстетичней. Как вы учили, да.

— Рад, что ты это усвоила. Записала домашнее задание?

— Конечно — выучить двадцать новых слов, составить с ними, предложения, текст по таблице и подготовить высказывание. На-и-зусть приготовить. А если подглядывать — только одним глазом! Ой, чуть не забыла! Какое будет дополнительное задание? — ангелочком пропела девочка, сделав кошачьи глазки.

— Ого, ты уже рвёшься в бой за новыми победами, я смотрю? — в душе учителя немного потеплело от инициативы Вари, которая впервые за все их занятия спросила допзадание, но сердце терзало ощущение смутного подвоха. — Хорошо, по выбору найди в словаре ещё десять выражений по нашей теме и составь с ними предложения. Если будет желание.

— Будет-будет! — пропела отличница, словно ничего в жизни не доставляло ей такой восторг, как работа со словарём.

— Уже закончили? — дверь приоткрыл Барахолкин, деловито прищурившись. — А то мне жена не верит, что вы оценили мои педагогические таланты! Понимаете? Называет их дешёвой клоунадой! Уверен, вы как человек интеллигентный поможете мне выиграть этот принципиальный диспут? — В странной, витиеватой речи отца прозвучала такая обида, что Алексей со вздохом согласился.

— Помогу, только недолго, — согласился репетитор, выходя из комнаты. Он по личному опыту знал, что в семьях понимание порой держится на неуловимой грани — откажи он сейчас Барахолкину в психологической поддержке, тот со свойственной ему твердолобой импульсивностью начнёт вдалбливать дочери собственные комплексы, а это скажется на успеваемости. Варя козочкой поскакала за учителем, напевая выученную на уроке английскую песню в честь бравых защитников Пандоры.

— Итак, Алексей, вы должны оценить уровень! — отец потирал руки в предвкушении концерта. Но по лихорадочному блеску в глазах было видно — он больше хотел самоутвердиться перед женой и снять с себя позорное бремя «воспитателя-дуболома», каким душевная женщина награждала мужа при любой возможности. — Что же мы должны показать? Не стесняйтесь, мы готовы к любым творческим испытаниям!

— Для начала покажите… — репетитор сделал паузу, наблюдая, как загорелись глаза у Вари. Она действительно верила, что странные эксперименты отца сделают из неё Олимпийскую чемпионку, а может быть даже — лихую наездницу на грифонах, не важно, главное, чтобы получилось весело и можно пошуметь на весь дом, не боясь командирского рёва матери. — Покажите любимое животное, а судьи должны будут угадать его.

— Хрю-хрю-хрю-у-у-у! — выдал Барахолкин, зачем-то подпрыгнув дважды.

— Варя, твоя очередь!

— Ты как зверей показываешь, животное? — рявкнула из кухни жена так, что зазвенели стёкла.

— У нас педагогический эксперимент, — с достоинством начал отец. — Поэтому попрошу…

— Сейчас я тебе этот эксперимент на одно место натяну! Кто так играет? Где подача? Художественный уровень? Экспрессия?! Ты что меня позоришь перед учителем?

— Мама, ну папа же старался, — попыталась заступиться Варя, но тут же осеклась, увидев выражение лица матери.

— Я ему за такие старания устрою взятие Берлина! Что удумал, свинопас — цирк мне тут устроил с кабанами! А что соседи подумают?

— Не с кабанами, а с маленьким свинюшонком.

— Молчи, животное, не буди во мне зверя! — гаркнула она, давая понять, что разговор окончен. — Учитель подумает, что ты совсем поехал кукухой от радости. Кто к нам ещё приедет с Варей заниматься?

— Вы не волнуйтесь так, — вступился Лёша. — У детей сейчас такая нагрузка, что накапливается стресс.

— Ты слышал, пень стоеросовый? У дочери от твоих выкрутасов уже стресс! Как только тебя на работе терпят, клоун недобитый! И за что мне этот свинтус беспородный?

— Нормальный свинтус, перспективный, — одобрил Алексей. — А если с ним поработать, то и на «Золотой глобус» потянет.

— Вы так считаете?

— Абсолютно уверен. Только представьте: у всех после работы свинтусы скандалят, а тут театральная постановка. Кстати, отлично поднимает настроение.

— Так, Варенька, тебе свинтус поднял настроение?

— Очень! А то эти уроки уже задолбали. Мам, ну можно мы ещё похулиганим?

— Только если Лёша проследит, — вздохнула женщина. — У меня и так от вас голова кругом.

— Договорились, — репетитор понял, что может объединить семью следующей фразой или накалить и без того сложные отношения, поэтому задумался. — Покажите самое… воспитанное и культурное животное, которое вы знаете.

— Мя-а-а-а-у! — тут же нашёлся Барахолкин, сделав глаза как у кота Матроскина, который выпрашивает заначку у дяди Фёдора.

— Молодец, уже до мультиков дорос, скоро совсем эволюционировать начнёшь! — одобрила жена.

— А чё на-ам эволюциони-и-ровать, мы же эти… олело-о-оси-и-и-и! — растягивая слова, смешно протянула Варя.

— Что ещё за лоси? Вас этому на уроках сейчас учат? — ужаснулась мать. — Ни культуры, ни воспитания — вся в тебя, Барахолкин, свинтус ты последний.

— Я, между прочим, уже перевоспитался, — обиделся отец. — И не свинтус, а попугай.

— И при чём здесь он? — жена впервые удивилась.

— У нас раньше жил попугай, который таким тоном пародировал кота, когда хотел стырить что-нибудь из его миски. Тот мчался на мяв, а Кеша с наглым видом бултыхался в его миске и кричал: «Васька дур-р-рак — зашибу дар-р-рмоеда!!!»

Жена захохотала хриплым, раскатистым басом, за ней Варя, потом Сергей Иванович. Наконец, не удержался и Алексей, но он хохотал не столько от шутки, сколько от осознания, что скандалы и ссоры в семье наконец-то прекратились хотя бы на время, поэтому ему не нужно выступать третейским судьёй.

Как же он вымотался за этот урок! Только сейчас почувствовал — такое ощущение, Барахолкины специально устраивали подобные сцены при нём, чтобы получить бесплатный билет на юмористическое шоу в дополнение к Вариным занятиям.

— Уже уходите? — с явной обидой заметил Сергей Иванович. — А я так хотел обсудить с вами новые методы повышения интеллекта смехом. Учёные открыли, что это безумно эффективно.

— Случайно, не британские гении открыли? — устало улыбнулся Алексей, выходя в коридор.

— Именно так! А вы тоже слышали? Практикуете на занятиях? Очень рекомендую! Если нужно, готов поделиться собственными наработками: вы не поверите, но когда в цеху рассказывал анекдоты — КПД повышалось на 30-50 процентов. Правда, некоторые так увлекались, что… хм, лишались пальцев — но методика в этом не виновата. Потрясающее открытие, говорю вам! Непременно стоит его запатентовать!

— Цирк уехал, а клоуны остались, — вытирая слёзы, заметила Светлана. — Отстань уже от человека, ирод, ему домой пора — а ты ещё со своими патентами по отрубанию пальцев всю голову продолбишь.

— Вот всегда так, слышал? Только с нормальным человеком хочешь поговорить — и сразу угрожают все пальцы отрубить. И как с ними общаться? — взвыл Барахолкин.

— С юмором и терпением, — Алексей попрощался и уже спускался по лестнице, но неугомонный Сергей Иванович заорал ему в спину:

— Им не юмор, а дрын по заднице нужен — взяли моду зубоскалить как бабуины! Вот до чего мы дожили! Сегодня над мужем смеются, а завтра что — начнут ноги вытирать и скакать козлами?! Нет, что бы вы ни говорили — но в Союзе такого не было! Не было! И при Брежневе не было! Вот так! Взяли моду хамить — и она мне ещё: «попугай, голову продолбишь»! Вас не учить, а мар-р-р-ршировать надо заставлять! И на завод! На завод, чтобы научить культуре, труду и уваже-е-ению к старшим! Вот так!

Пламенная речь Барахолкина гремела в спину, а Лёша ещё не догадывался, что на сегодня сюрпризы не закончились.

— Здрас-сьти! Гы! — к нему обратился внушительного вида амбал неопределённого возраста.

— Здравствуйте, что вы хотели? Извините, я очень спешу!

— Да ни чё, успеете. Это вы Варькин репетитор? — учитель после этой фразы сразу узнал Петрова. И что мордоворот задумал?

— Я, а что вы хотели?

— Возьмите меня в ученики, я стараться буду.

— Ясно. Будешь стараться. Мотивация?

— Ну все в классе обсуждают Пандору. Это же типо вы придумали? Я только с виду такой, а тут сразу просёк — у Варьки мозгов не хватит. А она хвастается до сих пор, хвостом крутит перед старшаками, типо у нас в классе больше никто инглиш не знает, одни долбодятлы и олелоси.

— А ты хочешь Барахолкину впечатлить?

— Не-а, — Петров хмыкнул, поведя могучими плечами. Явно штангист, такому в тяжёлую атлетику или борьбу надо, а не доклады писать, но в глазах парня читалось столько просьбы, что Лёша решил не язвить — он уважал инициативных учеников. — Не-а, Барахолкина просто соска и выпендрюга, а в башке ни фига. Я на Пандору хочу. С вами.

— Э-э… куда-куда? — учитель едва удержался чтобы не рассмеяться: стоит такой конопатый детина, на голову выше его самого и верит в сказки. Хочет заниматься английским, чтобы спасти местную природу от захватчиков-колонизаторов, летая на грифоне. Ну а что, нормальная мечта — всё лучше, чем курить и бухать на районе.

— На Пандору. Научите меня?

— Хорошо, вижу ты серьёзно настроился. Сделаем так: ты подготовишься, а на следующей неделе составляем с тобой высказывание на английском: «Аватары против космодесантников», как тебе идея?

— О-бал-ден-на-я! — казалось, Петров сейчас кинется на Лёшу и задушит его медвежьими ручищами, но парень вовремя сдержался. — А вы точно не кинете как другие преподы?

— Я, Петров, очень профессионально отношусь к своим…

— Стойте! Стойте! Уфф! — Барахолкин едва не врезался в учителя, размахивая сотовым телефоном как гранатой, которой собирался подорвать последний воображаемый немецкий танк. — Мы так чудесно разговорились, что вы забыли!

— Спасибо большое, у меня на смартфоне материалы, аудио — без него как без рук.

— Я и говорю — так наорался культурно, такое ощущение, помолодел лет на десять! Ха-ха-ха! — Сергей Иванович буквально сиял. Петров нахмурился, явно приняв мужчину за конкурента.

— Да, чуть не забыл, — спохватился Алексей. — Вы не увлекайтесь… шумовыми экспериментами дома, это плохо влияет на самочувствие и психику ребёнка. Между прочим, даже британские учёные это подтвердили.

— Да какие это учёные! — Барахолкин махнул рукой. — Что они могут понимать в воспитании? Без хорошего, мужского крика не будет дисциплины, а значит — уважения в семье. — Он забыл, как жена его легко переорала и заткнула за пояс чудесным фирменным басом, и как ненаглядная Варенька разбивала вдребезги отцовские причуды коронным визгом. — Вот я не хочу хвастаться, но у нас, сами знаете, Алексей, культурная семья и воспитание — не чета современному. Что вы так ехидно хмыкаете, молодой человек? С вашей, простите, рожей только на заводе подметать, а не хмыкать, когда старшие разговаривают!

— А вы не хамите, я же к вашей морде не цепляюсь, — парировал Петров, слегка набычив мощную шею. — Вы по делу к учителю или опять ему мозги трахать решили? Он и так из-за вас на полчаса опаздывает, я задолбался ждать тут!

— Попрошу не гр-р-рубить! Вот хамло! Иди на заводе поработай несколько лет — там из тебя гонор выбьют! — распалялся Барахолкин, получив отпор от школьника: ранимая душа Сергея Иваныча требовала унизить кого-нибудь, чтобы окончательно поднять настроение, но борзый до зубовного скрежета подросток лишил его триумфа. Хотелось однозначной победы: обматерить, поскандалить и покуражиться над переростком, но разница в весовой категории лишала Барахолкина привычного энтузиазма.

— И чё? Я на заводе давно подрабатываю грузчиком, а вот вашу жену что-то в цеху не видел, только бумажки перебирает, поэтому и жопу наела как у слона. Вот валите и её стройте дома, на улице не фиг скандалить — я по делу к учителю, — на удивление рассудительно выдал Петров, многозначительно сжав кулачищи.

— А вот и не подерётесь! — вступил Алексей, а Иваныч благоразумно спрятался за спину худенького учителя. — Кто первый извинится… э-э… полетит со мной на Пандору!

— Гы! Не вопрос! Мир — дядя? — парень протянул Барахолкину ручищу, а тот моргнул и пожал её.

— Вот видите, как приятно пообщаться с культурными и образованными людьми! Пандору не раз воспевал в своих произведениях Шолохов, Булгаков, Есенин и Пастернак, — выдал Иваныч таким тоном, будто писатели жили с ним в одном подъезде, а при написании книг консультировались лично с ним. — И попрошу заметить, невероятно талантливо отстаивали права рабочего класса! Вы читали «Тихую Пандору» Шолохова, молодой человек?

— Не-а, нам только этот… «Дикий Дон» задали на лето, — смутился Петров.

— Рекомендую для прочтения! А, скажем, «Марватара и Маргариту»? Удивительно многослойное произведение! Его просто нельзя пропускать, это вам подтвердят все британские учёные!

— Мужик, тя так жена достала, что не с кем побазарить уже? — вздохнул Петров. — Поиграй в компьютер хотя бы! Кстати, офигенно поднимает настроение.

— Хм… а давайте, молодой человек, заключим с вами пари? — не унимался Барахолкин, в котором вновь проснулся энтузиазм и тяга к экспериментам.

— На Варьке не женюсь, даже не просите! — Петров расхохотался, а Иваныч неожиданно поддержал его звонким, сочным гоготом.

— И не прошу, самого уже достал дома этот бабий батальон с прицепом, — усмехнулся мужчина. — Предложение такое: вы за лето читаете «Тихий Дон», а я прохожу любую игру по вашей рекомендации. Разумеется, если её потянет мой драндулет.

— Зачётное предложение, — протянул парень, явно предчувствуя подвох. — И этот «Дикий Дон» по-любому на три кирпича потянет.

— Чуть меньше, — ободряюще вставил Лёша. — Я в тебя верю, Петров, ты меня не подведёшь.

— Ясень пень, я же не зря на качалку хожу, — с достоинством отметил парень. — Тогда Иваныч пусть «Ведьмака 3» проходит. Вот у него жена перебесится от ревности.

— Ммм… неужели игра настолько интеллектуальная? — глаза Барахолкина загорелись почти как два фонаря.

— Более чем, уверяю, — разбил пари репетитор и добавил для мотивации. — А кто первый закончит, полетит на Пандору туристом!

— Замётано! Иваныч, вы в пролёте — вам такую жесть не пройти за лето даже на минимальной сложности!

— Это мы ещё посмотрим. Вы не представляете, с кем связались! Инженеры советской закалки способны удивить любого охотника на чудовищ, вот увидите!

— Не сомневаюсь, — ответил учитель, когда Барахолкин отправился домой, крича про грозу образования, упадок культуры и как он наведёт порядок в прогнившем средневековье. — Так что ты ещё хотел, Петров? Я так на все автобусы опоздаю.

— А вы обещаете Варьке не показывать? — с неожиданной многозначительностью в голосе спросил парень.

— Конечно. В чем же дело? Надеюсь, ты не сейф директора взломал?

— Хуже, — парень вздохнул. — Я его уничтожил.

— Так… — Лёша почувствовал, как спина похолодела. — Давай по порядку. Кого ты уничтожил. Зачем. И в каком он состоянии. Может, всё ещё легко поправить. — Не веря самому себе, продолжил учитель. Он вспомнил, как Петров в прошлом году попал в милицию за драку с пьяными около школы.

— Да как тут поправишь? — Петров медленно вытащил из кармана огромное, сапфировое перо грифона, вспыхнувшее на солнце. Середина пера оказалась надломана, поэтому вверх пробегали короткие вспышки. — Лететь мне надо только с вами, а то Варька грифона совсем замордует!

Возвращение на Пандору,

или

Федьмак из Липецка

Когда раздался оглушительный грохот, а на пол полетели кастрюли со сковородкой, со стороны могло показаться, что случилась драка, землетрясение или, ещё того хуже, нашествие инопланетян.

Но всё оказалось гораздо ужасней.

Светлана от хохота задела шкаф, когда её муж, Сергей Иванович Барахолкин, выдал очередную гениальную мысль, достойную древнегреческих философов.

— Лично мне такой низкий, я бы даже сказал, бездуховный уровень знаний говорит только о слабом образовании нынешнего малохольного поколения! — усмехнулся Иваныч после просьбы дочери объяснить, зачем Шолохов писал «эту огромную книгу, когда можно было ограничиться аннотацией?» — Ты только посмотри, чему сейчас учат, а? Это же всё равно что ловить лосей в лесу на удочку! Лучше бы послушали умного человека! Я старший инженер и лучше других знаю — чем книга больше, тем удобней ею подпирать шкаф!

— Слушай ты, лось на удочке! Не забивай ребёнку мозги своими байками, а объясни уже по-человечески! — басом прервала из кухни Светлана, угрожающе гремя сковородками. — Или мы ещё репетитора по литературе нанимать будем пока ты учишь родную дочь ловить лосей?

— А ведь какие у нас были учителя! — вздохнул Барахолкин. — Помню, Зоя Филипповна сразу отучила мальчишек травить анекдоты на уроке! Одним махом, ха-ха!

— И как же? — не выдержала Варя, уже мечтая о том, чтобы скорее приехал репетитор по инглишу — он хотя бы не бубнил как туземец перед охотой на Советских мамонтов (папа ей любил увлечённо рассказывать, что в Союзе существовала уникальная технология, поэтому учёные выращивали даже таких замечательных зверушек — не то что нынешние дети оболтусов, способные только делать селфи на капиталистические айфоны).

— А очень просто! Зоя Филипповна с разворота, прямо от доски — ты не представляешь, что за чудо-женщина была — метнула хулигану и нарушителю комсомольской дисциплины мелом в глаз. Р-р-р-аз! И в десятку!

— Ой, а он хоть выжил? — Варенька вздрогнула, представив такую картину.

— Мел-то? Раскрошился, конечно, пришлось за новым бежать. Зато мальчишка с одним глазом остался — а мог ведь и череп такой снаряд пробить. Ты представляешь, каким надо быть профессионалом, чтобы рассчитать настолько точный выстрел и не задеть мозг? Куда там нынешним учителям! Только и могут на шторы клянчить! Вы там что, шторами всю школу и улицы заворачиваете, Варя?

— Ага, и автобусные остановки с тубзалетами, — фыркнула ученица. — Тебе, кстати, директуся просила сдать на линолеум. И на компьютеры в учительскую!

— Совсем оборзели, капиталисты! Никакой культуры абсолютно!

— Она тебе передала лично, что твои бабосики пойдут это… как их там… «исключительно на социалистические нужды». Во-о-от! — пропела Варя, хитровато прищурившись.

— А-а, ну тогда конечно. Тогда я сдам на три тысячи больше! Нет, лучше на пять! Чтобы приблизить светлое будущее! Све-е-ет, как думаешь, хватит? Или ещё добавить?

— Ты им ещё резинку от трусов подари, они оценят и грамоту вручат! — рявкнула из кухни жена. Варенька по тону поняла, что мамуля уже подумывает, а не кинуть ли в папулю сковородкой, поэтому закрыла учебник по истории, чтобы не провоцировать ранимое тщеславие отца и одновременно конец света семейного значения.

— Пап, ты это… не надо слишком светлого будущего. Мы, поколение олелосей, всё равно испортим. Ты лучше подумай, как будешь выигрывать спор у Петрова — он уже задолбал со своим «Диким Доном».

— Чего-о-о? — глаза Барахолкина стали огромными от удивления. Каким ещё доном?

— Ну этим, диким! Ты же сам ему такую книгу посоветовал для вашего пари — он уже половину библиотек облазил. Его библиотекарши узнают и ржут с него. Там сколько гигабайт в этой книге? Может, ему лучше скачать? Дай торрент, короче! А он тебе диск с «Ведьмаком» одолжит, лицуху.

— Варя, я Советский инженер, мне, если ты ещё не поняла, чужие лицухи не нужны! Меня своя в зеркале вполне устраивает, хотя шестой десяток уже идёт!

— Да мне-то по фиг, ты хотя бы игру запускал эту? А то Петров сказал, что ты не мужик, всё равно включишь задний привод, как и все мутные разводилы.

— Настоящий мужчина, Варя, сам решает, выполнять ему обещание или нет! — ноздри у Иваныча раздувались всё сильнее, поэтому дочь вспомнила о мамонтах. Наверное, они тоже все были настоящими мужиками, раз до сих пор не вымерли, а где-то бродили весёлыми стадами на окраинах Союза. — Твой Петров кто? Может быть, старший инженер как твой отец? Или политрук, чтобы мне перед ним… хм, не важно!

— Нет, конечно, Петров круче — он авторитет в школе, на него даже директуся боится орать, — вздохнула Варенька не без явной зависти.

— Вот и замечательно, — слегка дрогнув голосом, заметил Сергей Иваныч. — Поэтому объясни ему, что культурные люди не решают споры кулаками… э-э… они вообще не спорят. Ты же умная девочка, не подводи папу!

— Ага, это типо такая офигительная отмазка, чтобы не покупать мне «самый наворочанный ноут», между прочим, обещанный любимой дочери два года назад?

— Что ещё за ноут? Ты всё не так поняла, солнышко! — Барахолкин на всякий случай отступил на шаг, лихорадочно вспоминая, когда же мог сморозить такое — обычно он к деньгам относился в высшей степени щепетильно. В традициях Советской бережливости, разумеется.

— Выходит, я ещё и тупая такая, да? А для кого тогда вся эта фигня, что «мужик хочет — выполняет, а хочет — нет»?! Я два года жду, жду, у этого старого ноута уже кнопки отвалились, и половина букв стёрлась, жестяк барахлит давно и даже фиговенькие презентации еле грузит. Мне на чём заниматься? На светлом будущем? Ма-а-а-а-ам! Ну чего он, опять?!

— Так, не мамкай! Размамкалась тут мне, коза безрогая! — поморщился Иваныч, ощущая отголоски семейной бури. Где-то в глубине души у него шевельнулось подозрение, что он мог сдуру и пообещать — Варя обычно хитрила виртуозно, но вот насчёт этих трижды проклятых гаджетов не врала. А значит, нужно было как можно быстрее заболтать своих прекрасных дам и перескочить на другую тему — иначе будет ого-го. — Ну вот, раз ещё не все кнопки отвалились, значит, ноут почти новый. А если что папа починит и всё скрепит изолентой, чтобы корпус не развалился как в прошлый раз. Папа у тебя инженер, Варя. Папка всё легко решит! И не надо сразу бежать покупать, если новый ноут не отработал хотя был лет десять-пятнадцать!

— Ты что нам опять зубы заговариваешь, индюк болтливый? — не выдержала Светлана и громыхнула сковородкой дважды, что означало последнее китайское предупреждение. — Раз обещал, организуй ребёнку технику. Ты мужик или кто?

— Я, Светочка, специалист широкого профиля — от футбола и хоккея, до колхозных работ и починки ноутбуков.

— Слушай ты, специалист широкого профиля! — гаркнула Светлана так, что задрожали стёкла. — Напомнить, как ты при друзьях обещал дочери? У неё уже эти… гигабайты отваливаются!

— Отвалятся — поймаем новых, делов-то? Папка ваш голыми руками родил Олимпиаду, запускал Гагарина в космос, разваливал колхозы! Э-эм… поднимал колхозы, вы меня правильно поняли! И вы отца ещё попрекаете каким-то ноутом? У отца эрудиция как у академиков! Он никогда не врёт, понимаете, девоньки мои?

— Понима-а-а-ю, придётся, наверное, дяде Свету звонить, чтобы кое-кому память освежил, — пропела Варенька, многозначительно скрестив руки на груди.

— Кому-кому? Хрюкину? Доча, зайка, зачем ты вспоминаешь всякую ерунду? Тем более, это случилось каких-то два года назад!

***

— А затем, Иваныч, что с тобой по-другому нельзя, — ласково улыбнулся Хрюкин, сжимая своей лапой руку хозяина так, что тот посинел. — Ты же без дружеского внимания захиреешь, опять начнёшь бубнить про старые порядки и забивать дочери голову идеологическими пирогами, — его низкий, бархатистый голос обволакивал и так ласково заполнял всё помещение, что спорить с Пересветом не хотелось. — А что нужно, дружище, для поднятия морального духа в семье?

— Ммм… посмотреть «Лигу Чемпионов» по нашей традиции и как следует поорать, чтобы соседи оглохли? — предположил Барахолкин, зная, что от друга можно ожидать чего угодно.

— Нет, Иваныч. Футбол — это вишенка на торте, а её ещё надо заслужить, поэтому…

— Ой, хватит уже хорохориться, Хрюкин, — перебил Подселайкин, который только вернулся из Испании, где у него, по слухам, был небольшой бизнес. — Всё равно твоих коней порвут сейчас как мадридские тигры дохлых тузиков.

— Поэтому нужно как следует разогреться перед важным матчем, — не обращая внимания, заметил Пересвет. — Будем сейчас транслировать, так сказать, несгибаемый русский дух нашим футболистам, чтобы у них не отвалились духовные скрепы, а ноги летали по полю. Итак, отжимаемся! Варенька — считай!

— Раз! Два! Три-и-и! — певуче затянула довольная Варя, что ей наконец-то дали возможность покомандовать, ведь в доме появился тот, в кого даже мама испугается кинуть сковородкой.

Вздохнув, друзья опустились на пол, едва поспевая за Хрюкиным, который отжимался с хлопками, кидая на приятелей строгие взгляды — видимо, чтобы духовные скрепы не отвалились раньше времени.

— Не филонь, Лайкин, моральный дух понижаешь! — заметил он, стоя на одной руке.

— Я… Под… селайкин! — не выдержал Николай и рухнул на пол, обливаясь потом.

— Ваши ещё не продули, а ты уже подселать собрался? Ну-ка ещё десяток отжиманий, не позорь меня перед детьми!

— Вот-вот, дядь Коль! — Варя запрыгала на месте, глядя, как здоровые мужики впадают в детство, пытаясь догнать спортивного как беговая лошадь Хрюкина. — Покажите нам европейского супермэна!

— Я… о-ох… лучше посмеюсь, когда мои «Галктикос» ещё в первом тайме накидают вашим деревянным футболёрам пяток голов! Ну что, Хрюкин, держим пари? Ставлю сто штук, что ваши обормоты пролетят как фанера над Крыжополем!

— Не веришь ты в русский дух, морда заграничная, значит. Иваныч, разбей, пожалуйста!

— Ой, дядь Пересвет… может, не надо? — от такой суммы у практичной Вареньки округлились глаза.

— Надо, Варя, надо! — прогудел Хрюкин с неподдельной обидой. — Вот увидишь, сегодня будет отличный матч!

— А откуда вы знаете?

— У меня, знаешь, с утра ухо чесалось так, будто его кто когтями драл, — авторитетно заявил гость, выпятив могучую грудь, словно более весомого аргумента не существовало. — А в ушах звенело как перед Мамаевым побоищем.

— Ого… а что, этот Мамай Побоич тоже за «ЦСКА» играет? — ахнула Варя — она слышала про этого футболиста. Или похожего на него, очень симпатичный и явно ездит на «Феррари».

— Нет, лапонька моя, — ухмыльнулся Хрюкин. — Просто у меня ухо чешется только когда армейцы выигрывают. А в ушах звенит если с крупным счётом. Народная примета такая. Шах и мат, Подселайкин, понял?

— Хрюкин, ты архаичный, абсолютно неисправимый свиномут, но я тебя люблю как друга, — оскалился Николай. — Если ты согласишься болеть за «Реал» сегодня, я, так и быть, откажусь от пари. Не дури, дома мадридцы не проигрывают никогда. И не важно, что там у тебя чесалось с утра. Сдаёшься, Пересвет Батькович?

— Русские не сдаются! Барахолкин, разбей пари!

— Ну-у началось, — Светлана вышла из кухни и смерила спорщиков таким взглядом, словно боялась за их психическое здоровье. — Вы только мне квартиру не разнесите!

— Не разнесут, — пообещал Сергей Иваныч. — А я прослежу: у меня такая дисциплина, что муха не пролетит, солнышко.

***

Тем временем из вечерних сумерек с тихим шелестом выползли лианы, медленно двигаясь к подъезду, словно шпионы, которые собирались подсмотреть все самые горячие семейные секреты.

Побеги засияли в сумерках и потянулись к окну Барахолкиных, бесшумно заглядывая в него.

Вспыхнул зеленоватым свечением портал, раскрывая внушительные тёмные силуэты. Послышался топот десятков ног.

Затем стало тихо. Операция должна пройти идеально, командир это отлично понимал.

Этому варварскому мирку нужна хорошая забота.

***

— А я не понимаю, как можно так играть! Ну как можно? Это ведь дрова, а не футболисты, от них мяч как от забора отскакивает! — не выдержал Сергей Иваныч, когда мадридцы с лёгкостью отобрали мяч у армейцев и штурмовали ворота россиян как голодные львы.

— Ща вкатят вашим олухам, — заявил Подселайкин с ухмылочкой. — И кое-кто мне продует сто штукарей. Ну куда вам, лапотникам тягаться с самим «Реалом»? Пупок развяжется!

— Чего ты такой желчный, Матюгавкин? Ну нет у нас мировых звёзд, зато мы духом сильнее! Смотри, как игроки кидаются под мяч!

— Аа-а-а-а, украли мой гол, заразы! — скрипнул зубами Подселайкин. Его коммерческий успех оброс легендами: благодаря связям отца он сумел пробиться в руководство крупной фабрики, которую непосильным трудом довёл до банкротства, неожиданно всплыв в Испании с приличным состоянием. Но всем рассказывал, что такого успеха добился сам. Подселайкин любил приезжать к друзьям под видом ностальгии, чтобы унизить их своим положением — это позволяло ему чувствовать особый статус хозяина жизни.

— Посмотрите, какой высокий класс у наших соперников! — подливал масла в огонь комментатор. — Из двух таких неочевидных эпизодов они создали очень опасные моменты! Напряжение у ворот «ЦСКА» нарастает… не просто нарастает, там уже целая буря!

— Ой, что сейчас будет! Что будет! — Барахолкин начал ходить по комнате, причитая. — Да разве это игроки? Ну кто такой этот Чалов? Одна фамилия говорит, что ему только скамейку запасных протирать задницей!

— А кого ещё тренеру выпускать? — спросил Хрюкин, сохраняя удивительное спокойствие.

— Как это кого! Великих Советских мастеров — Стрельцова! Симоняна! Ярцева! Бышовца! — загибал пальцы Сергей Иваныч с таким видом, словно лично тренировал их, а они готовы были по взмаху руки материализоваться на поле в молодом возрасте, чтобы спасти неопытную армейскую команду от грядущего позора.

— И сколько же таких Стрельцовых лично ты родил, воспитал и сделал мировыми звёздами? — прогудел Хрюкин, сжав кулаки от досады: испанцы возили его любимцев по полю, выдавая такие передачи, что стадион взрывался рёвом аплодисментов. Гол назревал, но Акинфеев снова выручил, вытянувшись в умопомрачительном прыжке. Стадион застонал от разочарования — испанцы с безумной страстью гнали своих звёзд вперёд, требуя красивой расправы.

— У меня дочь — отличница! Разбирается во всём подряд, как и отец! Она по английскому такой доклад подготовила, что весь класс на Пандоре оказался от счастья! Вот кого надо выпускать на поле — мою Вареньку, а не этих лоботрясов безногих!

— А что, Варёныш, пойдёшь в футболистки? — Хрюкин подмигнул девочке. — Закатаешь этот Мадридский «Реал» в траву так, чтобы они от зависти бутсы порвали?

— Да без базара! Только у меня по физре не айс — там же это, гонять как лошадь заставляют. А физрук на меня орёт, что попа тяжёлая!

— Полная попа — это ещё не приговор! Главное талант и отцовская мудрость! Я тебя потренирую пару недель — станешь олимпийской чемпионкой у меня! — распалялся Барахолкин. — Будешь бегать в сто раз быстрее, чем эти недобитые кони с гирями на копытах!

— Да кто бы спорил, Иваныч, — усмехнулся Хрюкин. — Только в футболе бегать надо гораздо быстрее, чем в школе от физрука, а ещё думать головой, иначе…

— Да у них одни деньги в голове, а не идея! Нет идеи, понимаешь? Куда он пасует, куда? Я и то лучше пас отдам! Что они делают на поле за такие миллионы?

— Како-о-ой уда-а-а-ар! А-акинфеев в тигрином прыжке отбивает мяч на угловой! На поле становится жарко! — выдал диктор под рёв трибун. Весь многотысячный стадион замер в ожидании гола, но русский вратарь убедил их немного подождать.

— Готовь бабки, Хрюкин! Твои кони уже не вывозят, а больше вратарь не отобьёт! — Подселайкин захохотал, толкнул приятеля в плечо и стал потирать ладони в предвкушении разгрома.

— Не говори гоп, пока не Акинфеев! Понял, Матюгавкин? — Пересвет хлопнул себя по щеке, напоминая боксёра, который пытается очнуться после нокдауна. При этом легендарные оттопыренные уши Хрюкина налились малиновым цветом — казалось, ещё минута, из них потечёт лава как из вулкана. — Так, все отжиматься! Варенька — считай!

— Раз-два-три! — затараторила девочка, одним глазом наблюдая за битвой по телевизору.

— Это конец! Нет, просто ужас! — простонал Барахолкин, с болью глядя, как армейцы в очередной раз с трудом отбились от ураганной атаки ретивых испанцев. — Они даже центр поля не могут перейти! Где полузащита? Где первый пас? Да я бы лучше команду подготовил!

— И всё-таки согласитесь, если бы эта атака «Реала» завершилась голом, она могла быть представлена в музее «Прадо»! — восхитился комментатор, когда огромный стадион вновь ахнул от разочарования. — Портретные, такие ранние работы Гойи, уникально чёткие мазки! Это было потрясающие красиво… и первый момент в матче, когда мадридцам удалось по-настоящему вскрыть оборону армейцев!

— Да он игру анализирует или хвастается своей эрудицией, я не пойму?! — взвился Барахолкин. — Я Советский инженер, родил Олимпиаду, построил тысячи заводов и фабрик! Без ложной скромности да — запускал в космос Гагарина! А мне тут этот телевизионный прыщ бубнит про какого-то Гойю! А его даже на поле нет! В Сибирь его отправить, пусть там про своего Гойю рассказывает!

— Папа, ну не кричи ты так! Дай нам спокойно посмотреть! Смотри, как Чалов старается… такой симпати-и-ичный…

— Этому Чалову в СССР даже не разрешили бы мячи подавать! Тьфу, понабрали тут всяких дуболомов! Никакой культуры паса! Всех на завод, пусть там лес валят! — заорал Барахолкин стукнув кулаком по ноге так, что Варя подпрыгнула. — А потом в колхоз! Ракеты запускать из картофельного поля! Вот так, я считаю! Понабрали тут сопляков никчёмных в состав! Не команда, а стадо лошадей! Одним словом — кони безрогие!

— Иваныч, ты прям поэт, я смотрю, — захохотал Подселайкин. — От твоих комментариев душа поёт! Ха-ха!

— Спокойно, — Хрюкин, весь красный после отжиманий и хлопков сделал пассы руками как в кунг-фу и выдохнул. Уши покраснели ещё больше, теперь им мог бы позавидовать любой светофор. — Сейчас всё будет, смотрите! Хоба-н-на-а!!! — По странному совпадению именно в этот момент армейцы отобрали мяч у не в меру раздухарившихся испанцев и дикими единорогами помчались вперёд «получив точную передачу» от самого Хрюкина.

— О-отличный проход! — оживился комментатор. — Сигурдссон! Дальше в штрафную! Пас на Чалова! Нет, слишком сложная позиция! Будет ли удар по воротам?! Ну же?! Уда-а-р! Го-о-ол! Го-о-о-о-о-л!!!

— Повезло как лохам, — скривился Подселайкин. — Ему дай так сто раз пробить, один раз прокатит. Впрочем, это даже лучше: пора «Реалу» заиграть в полную силу и размазать недоносков по полю. — Услышав своего фаната соперники так насели на ворота российской команды, что казалось — можно прикуривать без огня. Весь стадион превратился в жерло огромного вулкана, чья лава била в ворота российской команды.

— Они даже не могут отвести игру от ворот! — возмутился Барахолкин. — Да если бы не вратарь, мы бы уже проигрывали пять-один! В моё время тренеры за такую игру выгоняли с поля! Что там тренеры — я во дворе с консервной банкой лучше играл!

— Поверь мне, через десять минут ты будешь мечтать о таком счёте! — Николай ухмыльнулся, когда испанцы стали с особым остервенением возить российскую команду около её штрафной.

— Хватит уже ныть, паникёры! — попросил Хрюкин. — Дайте игру посмотреть!

— А что это ты так разошёлся, дружище? Хочешь поднять ставочку? Для меня это копейки, конечно, но если ты без потери штанов потянешь двести… — пропел Подселайкин, не глядя на приятеля.

— Двести? Да легко! По рукам! — в глазах дяди Пересвета горел такой азарт, что Варенька заразилась его безнадёжной верой. Конечно, легко поддерживать самую сильную команду мира, но по-настоящему круто — любить свою страну, даже если уши превращаются в настоящие факелы с каждым неточным пасом. Девочке показалось, что ещё минута такого напряжённого матча, и дядя Хрюкин начнёт выпускать дым из ушей. Но в отличие от отца, который ругал всё российское из гордости, дядя Пересвет болел искренне — не ради самоутверждения, но чтобы поддержать и передать немного собственной веры спортсменам.

— Не вздумайте! Послушайте мудрого человека! — опять встрял Барахолкин. — Что вы как дети? «Реал» сейчас сравняет, конечно. Ой! Ну куда ты даёшь, чучело кривоногое? Тут хоть бы ничью удержать! Просто у вас, молодёжи, ещё нет такого высокого вкуса, как у меня. — Сорокалетнего Пересвета Иваныч называл так, словно речь шла о личной собственности: вот это новый шкаф, достался от бабушки, ему всего сорок лет. Прослужит хотя бы полвека — можно иногда прислушиваться к его мнению. А так разве слушают шкафы? Нет у вещи таких прав по маленькой выслуге лет!

— А я тоже хочу пари! — не выдержала Варя. — Если наши разгромят этих реальщиков, ты мне купишь крутой ноут!

— Варенька, ну кого мы разгромим с таким составом? Меня потренируй — и то лучше бы сыграл. Один случайный гол, и вратарь пять раз уже спас! Кошмар, а не команда!

— А вот возьмут и выиграют! Я в это верю! — она топнула ногой, не отрывая взгляда от дяди Пересвета: его уши стали слегка подрагивать, словно жили своей жизнью. — Обещаешь?

— Ну конечно! Ради такого события я тебе куплю самый лучшй ноутбук, только успокойся, пожалуйста… вот у нас в СССР были команды, и какие игроки! Ого-го! — последнее «гхо-гхо!» Иваныч произнёс с таким напором, будто лично выиграл Чемпионат Мира раз десять. — Я просто не вижу никаких перспектив, они ведь вчистую проигрывают центр и не могут отдать точный пас, поэтому я как специалист со стажем…

— Внимание! Перехва-ат! Фернандес! Уда-а-ар! Мяч отлетает к Щенникову… пустые ворота! Абсолютно пустые! Успеет или нет наш защитник? Давай, Григорий! Ну дава-а-а-ай же-е-е! Уда-а-ар! Го-о-ол! Го-о-о-о-ол!!!

— Видали, а? Хоба-на! — Хрюкин подхватил Вареньку, и они затанцевали по комнате, подпрыгивая и хохоча. — Вот вам, нытики и «Реальский Мадрид». Ха-ха-ха!

— Тьфу, детский сад! — поморщился Подселайкин. — Чему тут радоваться? Ну воткнули два случайных гола, сейчас пропустят пять или семь! Ты на команду посмотри — ни культуры, ни игры! А то у испанцев — что ни игрок, мировая звезда, художественный уровень паса! Все красавцы и мастера! Не то что эти дубари безногие! Я не пойму, чему тут можно радоваться? — На самом деле его разозлили не пропущенные голы любимой команды, а то что Хрюкин посмел посчитать колхозный «ЦСКА» ровней его «Реалу». Такой беспредел подрывал европейское тщеславие Подселайкина, разрушая болезненные иллюзии морального превосходства успешного бизнесмена, вовремя свалившего из «этой Рассейской глухомани».

— А ты вспомни, когда твой «Реал» пропускал дома дважды? — улыбнулся Хрюкин. — И Николай замолчал, стиснув зубы. — И сейчас третий пропустят, только посмотри на мои уши! Они никогда не врут!

***

— Всё-таки в картине отсталой Земли есть нечто по-варварски очаровательное, вы не находите, лейтенант? — полковник Тан Шунг остановился у ночного подъезда, со снисходительной улыбкой разглядывая улицу. Самые непролазные трущобы Пандоры выглядели гораздо красочней, чем центр этого странного городишки.

— Вы абсолютно правы, командир, — поспешно согласился здоровенный вояка, чтобы его не засыпали гениальными инструкциями. — Но что мы делаем здесь, ведь нас ждут сокровища Пандоры?

— Мы проложим путь, по которому сможем легко возвращаться сюда в любое удобное время.

— Зачем, чтобы пугать аборигенов фотографиями Земли?

— Не только, — командир усмехнулся, доставая небольшое устройство, похожее на серебристого паучка с циферблатом. Затем аккуратно установил его в тени подъезда — паучок тут же вспыхнул, цифры на его табло замигали, пока не установили дату. Механический шпион тут же слился цветом со стеной, таинственно заурчав. — Мы приготовим для землян приятный сюрприз. За него можно просто повеситься от счастья.

— Я люблю сюрпризы, командир, — согласился вояка. — А ещё ядерную пиццу с бабах-колой. Зачем нам эти земляне, если у них нет даже бабах-колы? Какие-то совсем отсталые племена здесь. Может, мы зря ищем кандидатов для нашего проекта? Вдруг они начнут орать как приматы, испортив все наши старания?

— Гоо-о-о-о-о-о-ол! Го-о-о-о-о-о-о-о-ол!!! — из открытого окна донёсся такой рёв, что датчик угрозы на шлеме бравого космодесантника замигал красным, а паучок выглянул из убежища, сканируя квартиру и записывая голос, чтобы проанализировать странную речь землян. — Порвали этот «Реал»! Пор-р-р-вали как грелка тузика! Варя, включай музон, будем колбаситься по полной! Подселайкин! Не кисни! Ха-ха! Я куплю тебе шарф «ЦСКА» на выигрыш!!! Ур-р-р-а-а-а!!!

— Ноутбук! Новый Ноутбу-у-ук!!!

— Ты прав, лейтенант, разорви меня грифон! — Тан Шунг пытался расшифровать речь, но его сверхмощный процессор уже третий раз завис при попытке перевода этих воплей. Получалось, что земляне болели за каких-то чудовищ, из которых Грелка загрызла Тузика, а их древний вождь по имени Ноу-Тбук обещал подарить что-то победителю. Но как понять кислого Подсе-Лая и Ва-Рю, которые так обрадовались, что их пустят… хм на колбасу? Пожалуй, они недооценили землян, и нужно передвинуть таймер ещё на год, чтобы как следует подготовиться к вторжению. Но тут последняя фраза окончательно добила капитана:

— Неплохой матч, как я и предсказывал! Конечно, мы во дворе консервными банками и то лучше играли, сшибая носы, колени и ворота! Не за буржуйские миллионы, попрошу заметить! Не за регалии прогнившего капитализма с его пошлым отношением к личности, разрываемой обществом потребления словно крючьями бездуховности! А за идею, да! Где сейчас эти апологеты энтузиазма, способные взорвать мир светом духовности? Где все эти великаны волюнтаризма?! Победители птеродятлов и патриархи пандашмёлов? Настоящие, не побоюсь этого слова — киты культуры, осьминоги образования и монстры могучего рыка над пустыней неравенства?! Вот как надо играть, да! С душой и сердцем! Отличная команда! Гениальный матч! А как сыграл никому не известный Чалов? Дорогу талантливой молодёжи, чтобы они не скамейки протирали, но творили вот такие победы! Блестящая тактика — я сразу знал, что мы выиграем с таким тренером, но не хотел портить интригу!

— Па-а-а! Ты главное не отмазывайся, а ноут мне гони!

— За хорошую игру, Варенька, не жалко. Но ты должна понимать, что мы болеем не ради техники и каких-то подарков, но ради… ммм… самого ощущения внутренней свободы от красоты игры, понимаешь?

— Та-а-к! Опять твои отмазки?!

— Мой многосторонний анализ показывает, полковник, что земляне непригодны для нашей Миссии, но есть и хорошая новость, — отчеканил вояка, приняв обычную ругань Барахолкиных за прелюдию к жестокому сражению. Во всяком случае, все племена аборигенов Пандоры перед вызовом сначала также орали, отплясывая дикие танцы, а потом начинали превращать себе подобных в капусту. Это было очень удобно, ведь после них можно легко захватывать земли и любые ценности: оставшиеся в живых варвары теряли всякую склонность к сопротивлению.

— Какая же? Учти, лейтенант, у нас катастрофически мало времени! Не забывай, нам ещё нужно разобраться с восстанием Грифонов, а тут ещё эти бабуины не хотят культурно отдаваться в рабство. В их воплях я отчётливо слышу угрозы, хотя приборы показывают, что они нас даже не заметили! Ну что за примитивный народ!

— Именно, командир! Нам нужно всего лишь подогреть их амбиции и ненависть, тогда они с радостью перебьют друг друга за это… первое право поклонения их древнему вождю Ноут-Буку, Ай-Фонию и прочим варварским божкам.

— Недурный план, лейтенант, — Тан Шунг кивнул, не ожидав от простоватого вояки такой прыти. — Проработай эту идею детально, чтобы через два года мы взяли их тёпленькими. Нам нужны тысячи новых душ — наши патриархи стареют, поэтому им необходим качественный товар для омоложения.

— Есть, командир. Я загрузил на ваш прибор для начала пару простых миров, которые покажут потенциал землян.

— Отлично. Главное не переборщи с визуальными эффектами и уровнем угрозы, эти приматы нужны нам живыми.

***

— А спинку тебе, Хрюкин, пармезаном не намазать? Неужели ты действительно подумал, что эта случайная победа дала какое-то право указывать мне, за какую команду болеть? — Подселайкин побагровел и сжал кулаки, надвигаясь на огромного приятеля. Варенька испугалась, что дядя Пересвет оторвёт ему голову, но Хрюкин усмехнулся и кончиками пальцев аккуратно развернул Николая к самой двери.

— Успокойся, это всего лишь игра, верно? Когда нас втаптывали в газон мы же терпели — а сегодня вся страна порадуется. Не кисни, Подселайкин, жизнь продолжается! — Николай скривился от одного вида сияющей морды Пересвета.

— Свинья ты, Хрюкин, и шутки у тебя все свинские! А поэтому у вас здесь никогда! Слышишь — никогда не будет европейской культуры! Так вы и будете гордиться тем, что пихаете пакеты в пакеты, оставаясь мировой бензоколонкой! Нет у вас ни «айфонов», ни «мерсов», даже выиграли вы только благодаря вратарю! — Подселайкина разозлил не сам проигрыш, просто игра ударила по самому дорогому, что у него было — европейскому превосходству над «отсталой Россиюшкой». Игра показала, что при хорошем настрое, дисциплине, тактике, физической готовности и везении, можно громить лучший клуб Европы даже наполовину молодёжным составом. А больше всего бесило, что армейцы сделали это сегодня настолько красиво, что хотелось залезть на крышу и выть от зависти на Луну.

— А нам чужого не надо, Лайкин, — Хрюкин засмеялся и хлопнул Николая по плечу. — Просто сегодня Акинфеев летал по воротам аки фея. Посмотри на это с культурной стороны: мы собственными глазами видели исторический феномен в спорте. Скучно, когда постоянно выигрывают одни и те же.

— Плевал я на твой феномен! У вас что, от него экономика поднимется? Ты ещё хрюкни мне, как победа ваших безногих буратин запустит корабли в космос, улучшит экологию и победит нищету!

— Моё благосостояние улучшит точно, — Хрюкин подхватил Вареньку и они стали отплясывать дикий танец. — Урр-р-а-а-а-а! Победа-беда-беда! Маба-даба-ду-у-у-у!

— Бабуины вы, больше никто! — Подселайкин выругался и хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка. Но через минуту снова открыл и высунул абсолютно спокойное, интеллигентное лицо, видимо, просвещенное размышлениями. Николай смотрел на удивление ласково, заискивающе и со слезами на глазах, словно только что похоронил самого близкого человека. — А выигрыш отдам через два месяца, ладно? По-братски прошу — сейчас не могу, кредит нужно ещё выплатить.

— Не вопрос. А я найду запись матча в отличном качестве и пришлю тебе диск с замечательной красно-синей ленточкой…

***

— Потрясающая история! — Сергей Иваныч расхохотался после рассказа Вареньки, когда она два года спустя напомнила ему про обещание. — И как же я мог забыть такое? Тем более, сам нисколько не сомневался в нашей победе: сразу увидел, что тренер ещё Советской закалки. Кремень. Великий тактик. А игроки тренировались по моим методичкам, которые я сам написал в детстве с Антохой Бышовцем и Саней Бубой!

— Только ты не забудь про обещание, а то опять начнёшь мне заливать, типо я про ноут всё придумала!

— Всё я помню, Варюша! Папа обещал пройти игру, чтобы этот некультурный Петров больше не спорил с такими спецами как я… — Барахолкин взял у дочери внешний жёсткий диск, присланный необразованным, но удивительно запасливым одноклассником дочери, повертел его, понюхал и подключил к ноуту, сообразив, что сбоку есть похожие отверстия. — Ага… обрати внимание, солнце, какое поэтическое название у этой игры: «Зе витхер сри!» — наверное, она на немецком? — С улыбкой уточнил отец, радуясь возможности продемонстрировать глубочайшую эрудицию.

— Не-а, на ведьмачьем. Но Петров сказал, что там это… типо полная ло-ка-ли… лопердизация, поэтому даже такой совок как ты разберётся.

— Пусть твой Петров сначала Шолохова осилит, тоже мне Эрих и Маруся Ремарк нашёлся! Так… тут какие-то папки и морда с волком! Никакой игры нет! Твой Петров даже нормально запаковать не может вещь! Нет чтобы на диске прислать, он мне сунул свой несчастный коробок! Как его открыть хоть? Тьфу, деревня!

— Не знаю, я чё, типо программистка? — надулась Варя. — На танцах нас такому не учили!

— Меня тоже не учили из колхоза картошку тырить, но папа же как-то справлялся!

— Ну вот и позвони ему сам, ты же на спор напросился! — никто не заметил, как в окно бесшумно потянулась лиана, медленно заползая в комнату.

— Ты как с отцом разговариваешь? Чему вас в школе учат! Какие-то понты, ведьмаки, зевитхерысри — бездуховность одна!

— Пап, ты объясни спокойно, чего ты от меня хочешь?! Я с Петровым связываться не хочу — с него даже директуся боится брать бабло на шторы! А ты меня втравливаешь в эту фигню!

— Если спокойно, то никакой духовности не будет уже. Духовность — это когда мудрый отец кричит, чтобы искренне наставить непослушную дочь-овцу. Кричит в праведном духе, потому так и называется: «духо-овность», — объяснил Сергей Иванович, глядя на экран старенького ноутбука, который совершенно не желал выполнять задачу и самостоятельно устанавливать «Зе витхера». Это ранило самолюбие Советского инженера гораздо сильнее капризов дочери и скандалов жены, ведь он мог проиграть спор какому-то сопляку.

— А когда мама на тебя орёт, это типо супердуховность уже?

— Нет, Варенька, это уже полная лопердизация…

***

— Здра-а-асти, у вас этот, «Дикий дон» есть? — обратился Петров к скучающей библиотекарше.

— Есть, но вам уже не поможет, — вздохнула она и покачала головой, глядя в огромные, вытаращенные глаза парня.

— Это чё за подстава ещё?

— Вы, молодой человек, сначала разберитесь, что вам нужно, зачем и больше не пробуйте эту дрянь, мой вам совет. Не обижайтесь на старую женщину, я всё повидала, а у вас ещё жизнь впереди. У вас будет счастье и красивые девушки, всё будет, — ласковым голосом пообещала эта странная тётка. — Никакие дикости вам не нужны, лучше найдите себе подружку.

— Э-э-э… — только и смог выдавить обалдевший Петров на такую искреннюю тираду. — Типо совсем жесть такая? Только честно! Скажите честно, мне для спора нужно!

— Же-е-есть, — послушно согласилась старушка и вежливо улыбнулась. Она насмотрелась за долгую работу в библиотеке на всяких чудил, поэтому по опыту знала: главное не отказывать им, ни в коем случае не давать понять, что неграмотная молодёжь глупее табуретки. Ведь тогда они совсем перестанут ходить в библиотеки, и те начнут тихо умирать без посетителей, их внимания, ласковых прикосновений пальцев к потёртым корешкам книг. За читателя нужно бороться. — Вы только не волнуйтесь. Я вам обязательно помогу, что у вас за спор?

— Да Иваныч этот задолбал, если честно! — признался Петров, приняв обаятельную, тихую старушку за союзницу. — Он мне всю тыкву похреначил своими удобрениями мозготравными! Не мог сразу книжку дать, жмот колхозный!

— А-а, так вы тоже садовод? — библиотекарша широко улыбнулась, представив широкоплечего, харизматичного парня в огороде — ему надо на танцы ходить, за таким девки толпой побегут, а он не жалеет себя и вкалывает. Ну хоть кто-то из молодёжи заботится о светлом будущем, не всё ещё потеряно, значит.

— Ну, когда предки валят на дачу, типо садовод, ага, — многозначительно хмыкнул Петров. — Иначе не слезут. Так чё за дичь этот «Дон»?

— Вам всё-таки Шолохов нужен или энциклопедия про птиц? — терпеливо переспросила она, пытаясь прочесть ответ на широком лице Сашки.

— Да я не в теме ваще, — признался он, пожав могучими плечами, чем сразу покорил сердце библиотекарши: открытый парень напомнил её первую любовь, поэтому старушка твёрдо решила помочь. Тем более, Петров оказался первым посетителем за несколько дней.

— Вот, возьмите книжку про бакланов на всякий случай.

— Ага, покажу Иванычу, там точно про него, гы!

— Есть ещё про хохлатого питохуя, она же дроздовая мухоловка, — старушка буквально помолодела от такого внимания и тёплого ощущения, что она ещё кому-то нужна в этот суетливый век гаджетов и компуктеров. — Удивительная птица, но с очень вредным характером!

— Ы-ы-ы! Вылитая Варюха Барахолкина, — согласился Петров. — У вас что, про всю их семью есть?

— Ну конечно! — обрадовалась библиотекарша — такого внимательного читателя она не встречала давно. — У нас есть всё, только заходите почаще! Даже про голубоногую олушу есть!

— Во, эт прям про нашу директусю. Она обожает со всяких олухов на шторы и линолеум собирать по сто раз в год!

— Видите, сколько всего полезного можно найти в нашей библиотеке? Даже не представляете, какие сокровища ещё есть — ничего из этого в интернете не найти!

— Ага-а-а… — мрачно протянул Петров. Старушка смотрела на него с такой теплотой, что не хотелось уходить, хотя «Дикий Дон» сам себя не отыщет. Вот же неугомонный баклан этот Иваныч, не мог сразу книжку дать. — А этот, как его… Шмелелохов тоже про нашего директора писал или про лохов каких-то? Мне просто надо все варианты проверить.

— Шолохов? — вежливо поправила библиотекарша.

— Ну да, у меня этот, типо дизлексус или как там его. Пуквы бутаю иногда. Короче, Варькин репетитор объяснял, что мне нужно читать больше, иначе на Пандору не возьмут с такой шизой, — услышав про лексус какие-то девушки тут же подбежали и стали фоткать обалдевшего парня на сотики.

— Какой же вы всё-таки решительный, — восхитилась библиотекарша. — А ещё говорят, молодёжь у нас неактивная. Я вот тоже мечтала в вашем возрасте в космос полететь, но меня не взяли.

— Вот же козлы вонючие! А почему?

— Надо было колхоз поднимать, потом на заводе в две смены… да чего уж там — вот всё здоровье и отдала. Но у вас всё получится, только обещайте мне одно, хорошо?

— Хорошо, — кивнул Петров, критически рассматривая стопку книг про птиц, которую ему соорудила эта бабуся. Он решил, что говорить надо поменьше, иначе она его завалит книгами по самые помидоры — он в школе за три года столько не читал, даже когда на второй год оставался.

— Никогда не отступайте перед своей мечтой, что бы вам ни говорили — просто цепляйтесь за любую возможность, и мечта сама прилетит к вам! Вы замечательный парень, это сразу видно!

— Ну чё есть, того не отнять — когда какую-то фигню надо грузить, меня всегда первым замечают. Только меня в психушку упекут, если рассказать, что я мечтаю покататься на живом грифоне и улететь на Пандору!

— А в наше время модными были «Волги», — кивнула библиотекарша. — И полететь в космос. Вот видите, почти ничего не изменилось!

— Ага, в натуре, ни фига не изменилось. Ну чё, мне этого… Шмелелохова тоже брать или у меня от него совсем процессор зависнет?

***

— Как завис, так и развиснет сейчас! Дрянь капиталистическая! Я Советский инженер и знаю, что делаю! — заявил Барахолкин, когда после подробного объяснения Петрова по установке «Зе витхера сри» многострадальный ноут написал на экране, что для установки потребуется две с половиной недели. Сергей Иваныч не зря считал себя специалистом во всех областях, поэтому ударил по клавиатуре кулаком, моментально сбив ожидание до полутора дней.

— Может ему налить? — предложила жена, наблюдая за страданиями мужа и дочери.

— Рано, Светочка, он ещё не заслужил. Вот как поможет мне утереть нос этому Петрову, я ему не только налью, но и сам выпью за компанию! Сделал дело — налей смело!

— Опя-а-ать два дня-а-а! — заныла Варенька. — Пап, мочкани его ещё! Эта рухлядь совсем шурупами не шуршит уже!

— Ты будешь устанавливать «Зе витхера сри», паразит? Будешь или нет? — экран монитора мигнул после удара, что-то щёлкнуло, а вредный ноут «сделал скидку» на целый день, напоминая жадную бабку на базаре. — Вот так! ты у меня попляшешь, коробок буржуйский! Узнаешь силу рабочего кулака! Получил, ведроид? Нравится?

— Втащи ему как следует! — одобрила Светлана. — Он только силу понимает, — в азарте битвы с инопланетной техникой Барахолкины не обратили внимания, как из-за шкафа секретными агентами выглянули сияющие лианы, с любопытством наблюдая за увлекательным сражением.

— Ты у меня сейчас лезгинку станцуешь, понял? — Иваныч опустил на ноут кулак с таким хрустом, что экран мигнул и почему-то сверкнул голубым светом, явно выбрасывая белый флаг перед таким напором.

— А это чё значит — рекламная пауза? — удивилась Варенька. По информатике ей натягивали «пятёрку», потому что она вымотала нервы всем учителям. У директора существовало негласное правило — у кого по основным предметам отлично, по остальным ставили «зерр гут» с закрытыми глазами. В итоге, учителя уже сами забыли, кто на что заработал и молились, чтобы легендарный «Восьмой Бе» поскорее закончил школу.

— Это значит, всё, доча, социализм победил — установка завершена! Видела, как папка его уделал?

— Ага-а-а… — монитор ноутбука с хрустом отвалился и упал к ногам Иваныча, почему-то напоминая башню подбитого вражеского танка. — Капец, как мне теперь домашку делать?

— Ничего, папка у тебя кто — старший инженер! Папка починит, ещё лучше станет! — когда Барахолкин пошёл в соседнюю комнату за изолентой, лианы юркнули в шкаф.

Тем временем таймер на замаскированном пауке космодесантников мигнул: осталось двадцать три часа.

***

Алексей любил проверять домашнее задания ночью: мысли проветривались от дневной суеты, а душа требовала небольшого морального подвига, поэтому он обычно не так переживал из-за ошибок учеников.

Но Барахолкины сегодня превзошли себя.

— Лёша, ты только не ругайся, но я задание сегодня делала без инета! Короче, папка расфигачил мой ноут, а сотик я разбила опять — мама обещала отдать на ремонт, но как всегда забыла! — раздался знакомый голос ученицы, записанный на диктофон. Алексей часто задавал школьникам записывать собственный голос, чтобы они научились контролировать произношение — некоторым это помогало. — Ты же не сердишься? Ладно, я начина-а-а-ю! Приём-приём! Я очень любить писать письма моему сумасшедшему другу по переписке! Привет, Джон! Очень рада, что ты ещё жив: недавно в новостях показывали, как вас припечатало ураганом, поэтому я до конца надеялась, что ты не ответишь, а мне не придётся больше записывать эту занудную лабуду. Кхм, но я рада как слониха на соревнованиях по лёгкой атлетике. Ты спрашивал, как мы проводить праздники? На самом деле, понятие праздника у каждого своё: например, мой папа считает праздничным днём любой, когда на него не орёт мамуля.

— Кстати, Барахолкин, ты репетитору долг выплатил? — раздался такой резкий бас, что Алексей едва не упал со стула. Обычно он занимался с Варей, когда родители были на работе, но порой ему приходилось мирить Сергея Иваныча со Светланой. — Или опять начнёшь мне заливать, как ты рожал олимпиады и запускал космонавтов на Марс? Чего молчишь, олень безрогий? Опять на Марс улетел к своим инопланетянам?

— На Луну, солнышко моё лесное, — промычал Барахолкин. — Я рассказывал тебе про случай, когда к нам на завод приехал Гагарин и лично советовался со мной, как лучше проектировать космические корабли? Так вот, дело было так…

— Мне плевать, что у тебя было! Ты за прошлые две недели занятий вернул долг или тебе башку оторвать сразу?!

— У нас очень культурная страна, потому что все любят говорить, какие они культурные и образованные, особенно мой папа, — наспех проговорила Варя, пользуясь тем, что мамуля взяла драматическую паузу, позволив дочери продолжить «звуковое письмо». — А ещё больше у нас любят традиции: после работы мама обычно гремит посудой, соседи начинают сверлить, потом папа орёт, что раньше трава была зеленее, и он бы стал академиком, если бы его ценили по заслугам. Когда папулю никто не перебивает, он может говорить часами — это настоящий праздник для него!

— Солнышко, вот чего ты опять начинаешь? У нас с Алексеем полное взаимопонимание: он уважает мои глубокие педагогические принципы, поэтому согласился подождать оплату ещё неделю.

— Ты что из себя клоуна строишь? Давно сковородкой по лбу не получал? Он же учитель! И приезжает к нам зарабатывать! А не слушать твою похвальбу с баснями!

— Ну какой Лёха учитель, зайка моя? Так, репетитор почти без стажа. Будь у него стаж хотя бы лет сорок — да, я бы мог относиться к нему с уважением. Как к настоящему учителю. А так сопляк он, конечно. Я в его годы уже из колхоза мешки воровал, в задницу от сторожа из ружья получал, а он репетиторствует! Это что, профессия? Тьфу!

— Образование у нас тоже на высоте, — старательно промурлыкала Варенька, используя выученные фразы на прошлом уроке и вставляя собственные замечательные наблюдения. — Директор каждый месяц заставляет нас сдавать на шторы, линолеум, принтер и всякую лабуду. Это такая неубиваемая традиция. Папка говорит, что он бы этих упырей пересажал, но не может, потому что у директуси знакомые крутые, поэтому он сдаёт отдельно деньги ей на все праздники, иначе у меня не будет позолоченной медали. Я очень люблю описывать наши замечательные традиции, а ты, Джон? — Послышалось усталое, сердитое сопение, затем Варенька пнула портфель под столом.

— Ты ещё ему об этом расскажи, лишимся последнего репетитора! — рявкнула Светлана, раздался грохот — видимо, в ход пошла тяжёлая кастрюльная артиллерия. — Забыл, как от неё учительница математики отказалась? А тренер по фитнесу?

— Это просто совпадения, милая! Просто совпадения! — Лёша удивился, ведь голоса родителей звучали гораздо громче их дочери, хотя Варя занималась в комнате с закрытой дверью. — Ну а учительница по вокалу просто не ценила редкий талант Варюши, не хотела обучать её рэпу! А какое она имела право, я спрашиваю? Какое право? К ней приходят двадцать человек — вот пусть эти девятнадцать идиотов поют классику, а моя дочь станет настоящей рэп-звездой! И кто этому мешает? Какая-то там сопля, мымра малолетняя! Что она может понимать в музыке в свои сорок лет? Ты сначала разгрузи вагон-другой как я в молодости! Вспаши гектар в колхозе — потом я посмотрю, что ты за учитель пения! Вот так!

— У нас очень дружная семья, — забубнила Варенька, тоном давая понять, что бы она сделала с авторами таких заданий, будь у неё право на избиение людей. — Настолько дружная, что родители всегда поддерживают меня, когда я выполняю домашку.

— Так, Барахолкин! Ты сегодня же позвонишь Лёше и объяснишь ему ситуацию! Иначе получишь жаркий поцелуй от моей сковороды!

— Твои поцелуи для меня больнее зарплаты, солнце, — вздохнул Иваныч. — Просто из-за развала страны я вынужден обращаться ко всяким хапугам!

— У Лёши средняя цена за урок! Забыл, сколько мы платили за уроки по вокалу?

— Нет! Но если он настоящий учитель — то обязан приезжать и заниматься с Варенькой за идею! Художник должен быть голодным, сдавать кровь на еду, а не покупать дорогую технику как этот репетитор хренов! Мне просто стыдно ему в глаза смотреть, тьфу!

— А из колхоза тебе было не стыдно воровать, дурень?

— Мне можно, потому что я делал это за идею и кормил семью! В смысле — будущую! И если начистоту, тот наш чистоплюй Лёшенька обязан мне платить за каждое занятие! Где он ещё найдёт такую ученицу? Спортсменка! Эрудитка! Комсомолка! Да после занятий с ней можно докторскую защищать, а то и две сразу!

— Ага, особенно по психиатрии! — загремела Светлана. — Не беси меня, Барахолкин! — Раздался угрожающий звон.

— Молчу-молчу.

— И чего ты молчишь? Кто наш ноут раздербанил? Чтоб пулей решил проблему — мне сериалы не на чем смотреть! А Варюше заниматься! Из-за тебя вон на диктофон упражнения пишет, до чего ты дочь довёл!

— Вот такая у нас дружная, крепкая семья, особенно… — но тут в звуковое письмо вмешалась песня. Запела соседская дрель.

От хохота Алексей едва не упал со стула, но вовремя успел ухватиться за стол. Такими титулами его не награждали даже перед сдачей «ЕГЭ».

Чистоплюй. Хапуга. Сопляк.

Но по крайней мере, его уже повысили до «художника, который обязан сдавать кровь за еду» — а это заметное продвижение.

В душе репетитора что-то перевернулось, сердце закололо, а в глазах заблестели слёзы от обиды. Нет, не из-за отношения Иваныча — к такому от давно привык и отрастил у себя броню.

Из всех его клиентов за последний год Барахолкины были, пожалуй, самыми адекватными. Почти.

Во всяком случае, они не пытались насиловать детей нетрадиционной медициной до полной потери здоровья. Не упражнялись в использовании нецензурных секретов воспитания. И даже не соревновались в любимых аргументах семейных споров — разбивании табуреток об чужое мнение.

Да, Барахолкины при всех причудах неплохими клиентами, поэтому приходилось идти на уступки, чтобы не потерять работу.

А что будет через несколько лет, когда большинство превратится в таких скандальных, своенравных барахолкиных?

Не с кем на Пандору будет лететь.

От грустных мыслей его отвлёк телефонный звонок.

— Алексей, я не отвлекаю? — раздался знакомый, вкрадчивый голос Иваныча, который контрастировал с воплями на записи как опера в «Большом театре» с дикими криками туземцев. — Полагаю, работаете над планами уроков?

— Нет-нет, всего лишь проверяю задание Вари.

— Замечательно, а я как раз по делу! Помните, вы рассказывали, что собирались продать ноутбук?

— Помню, но у вас же кредит после покупки волшебных парников для дачи, — учитель усмехнулся, вспомнив, какими фантастическими эпитетами его награждал этот любитель правдорубной шизотерики.

— А я ещё сделал двойной взнос в школу для ускорения постройки светлого будущего! — с гордостью добавил Барахолкин, явно напрашиваясь на орден.

— Поздравляю, но боюсь, с этим не могу помочь, поэтому извините, мне нужно проверять…

— Ещё как можете! С вашим педагогическим талантом и глубочайшим энтузиазмом вы могли бы сделать мне небольшую скидку, — голос буквально обволакивал, массажировал голову приятными нотками и лился бальзамом на душу.

— Вы же мне за прошлые две недели должны, — напомнил Алексей. Ему стало безумно смешно и грустно, ведь Иваныч искренне верил, что «хапуга и сопля» не слышал его пламенных разборок с женой.

— Именно так! А буду должен ещё и за ноут! Вы же работаете за идею, поэтому понимаете, как ребёнку необходима современная техника для подготовки к занятиям и прокачки навыков в «Зе витхере сри».

— Э-э… в чём-чём? — тут до Алексея дошло, и он расхохотался, вспомнив спор Барахолкина с Петровым. Настроение сразу улучшилось на сто пунктов и захотелось отдать ноут в долг — лишь бы увидеть, чем закончится это эпическое пари. — А-а, так вы заинтересовались современными играми?

— Не только заинтересовался, но и почти установил! Не поверите, Алексей, но жена опять вмешалась в мои педагогические принципы, а наша старая колымага не выдержала такой ахтунг. Только вы можете представить, как мне сейчас тяжело!

— Даже боюсь представить, — усмехнулся репетитор.

— Сколько же стоит ваш ноут? Разумеется, для хороших клиентов и друзей.

— Шестьдесят тысяч. Разумеется, для очень хороших клиентов.

— Кхе-кхе! — сотовый закряхтел, едва не взорвавшись от обиды. — Кроме вас больше некому на деле поддержать наше пикирующее образование, с присущим только вам тактом, пониманием и высочайшей культурой, поэтому уверен, что могу рассчитывать на сорок?

***

— Ага, только морда не треснет от борзоты? — Петров хмыкнул, глядя как Варька трепыхает ресницами, когда они встретились на следующий день после занятий. Случилось страшное — будущей Мисс Вселенной Варюхе поставили трояк за подтягивания. Препод козёл мягкотелый, обязан был ставить кол, но пожалел эту жопастую лошадь, хотя весь класс падал на пол от ржача. Программу индивидуальных занятий Барахолкина променяла на сериальчики и пирожные. — На фиг мне надо тебя по физре тренировать! Пусть твоя батя тебя погоняет — он же спец, блин, родил Олимпиаду и лично консультировал этого… писателя Шмелелохова!

— Ну Са-а-аш, чего тебе стоит, а? Ты вон какой сильный! — замурлыкала Барахолкина, выпучивая глаза, как это делала мамуля, когда нужно было выпросить у папы заначку или заставить взять очередной кредит.

— Сильный, только ни фига не терпильный. Мне и так из-за твоего упёртого бати читать «Дикий Дон» — и то спасибо одна бабуся помогла. Не мог книжку дать.

— Я уверена, ты справишься лучше и обыграешь моего отца! — пропела Варенька, сделав идеальное личико. Петров поморщился от такой наглой лести и хотел было послать настырную Барахолкину в увлекательное путешествие, но его отвлёк странный шум. — Ты вон как здорово объяснил всё! Даже мой отец со второго раза установил твоего ведьмачилу. Правда, они с мамулей раскурочиили мой старый ноутбук…

— А новый ноут твой батя с работы скоммуниздил?

— Не, у репетитора, — Петров хмыкнул, закатив глаза. — Папуля так эпично ездил ему по мозгам, что Лёшенька уступил ноут со скидкой.

— Слушай, вы совсем оборзели, Борзохолкины? — не выдержал Петров. — Преподы итак копейки получают, а ещё вы доите последних нормальных учителей!

— Ну а чё мне теперь в библиотеку как нищебродка топать? Я типо отличница, мне надо с инета всякую фигню скачивать по-бырому — рефераты эти, доклады и другую муть! Иначе золотая медаль — тю-тю!

— Ага, конец света случится, если ты сходишь в библиотеку. Помоги-и-ите! Пласти-и-ите! Подайте ноут на плопита-а-ание, вледные учителя-а-а!

— Чё ты ржёшь, конь? А как ещё отец тебе обещание выполнит, на балалайке игру запустит?

— Каком кверху! Есть такие люди, Борзохолкина, они иногда ходят в магазы и там технику покупают, а не клянчат у преподов. Небось твой батя нытьём половину цены сбил!

— И чё? Лёшка добрый, на нём хоть можно отыграться за наших упырей и припадки директуси с её вымогательством на линолеум. А тебе типо жалко его, да? Жалельщик фигов!

— Жалко у пчёлки в жопке! — Петров выругался и пнул камень так, что он пролетел рядом с Варькой, но та даже не дёрнулась. — Вот из-за таких как вы наше образование превращается в… оборзевание! Поняла, лошадь Пржевальского? Ради директуси вы готовы на шторы хоть каждый месяц скидываться, она уже вторую иномарку меняет! Потом сами же орёте, как развалили Советскую систему, а на деле хотите из последних нормальных преподов шнурки вязать и заставить на вас даром вкалывать! И всё, завтра останутся одни директуси и такие ленивые лошади как ты. Вас завоюют инопланетяне, и никто таким козлам лицемерным не поможет! Ни ведьмаки, ни писатели Шмелелоховы!

— Ва-а-у, вы так чётко ругаетесь, поцелуйтесь уже! — проходящие мимо девчонки стали снимать пламенную речь Сашки на сотики, но он передразнил их и скорчил такую антигламурную рожу, что этих накрашенных коз сразу сдуло попсовым ветром перемен.

— Ты закончил, оратель? — фыркнула Варя.

— Не оратель, а орангутанг, отличница ты липовая!

— Пф-ф-ф! Знаешь чё, Петров? Я поднимала колхозы вот этими вот руками! — она показала ему холёные ручки с идеальным маникюрчиком с видом специалиста, который получал ордена и премии за одно раздутое самомнение.

— Чего-го-о? — Сашка обалдел. — У тебя температура или шизофрения как у бати твоего?

— Я разгружала по сорок вагонов в день, пока ты, молокосос, ещё под стол пешком ходил! — Варька набычилась и покраснела от ощущения собственной крутизны, хотя Сашка был на два года старше её. — Со мной Брежнев лично советовался, как айфоны делать! Гагарин, можешь себе представить — сам Гагарин консультировался, как запускать корабли в космос! Вот! А чего добился ты, сопля зелёная?

— Не поехал кукухой в школе как некоторые, — расхохотался Петров. — А татаро-монгольское иго-го ты случайно не организовывала вместе с батей и партией сбежавших из дурдома?

— Пф-ф-ф-ф! Аж три раза! На Чудском озере, — Варя задрала нос и загибала пальцы, демонстрируя глубокую эрудицию. — На Мамаевом курганце и в Нижнем Парке! Там было самое крутое иго-го, с ручными мамонтами и красивыми лошадками. Смотри не лопни от зависти, а то слюни потекли от такой королевы игов как я! Что, больше нечего…

Закончить Барахолкина не успела: прямо позади школы вспыхнуло, ударили ослепительные лучи, разрывая грани реальности на десятки скандальных школьниц.

Послушалось нарастающее гудение, начал раскрываться зеленоватый портал, из которого строем выходили уже знакомые по первому посещению Пандоры космодесантники.

— Бежим! Скорее! — Петров схватил Варю за руку и утащил за угол. А сам осторожно выглянул. Дыхание Сашки перехватило от удивления, сердце бешено забилось, когда из портала вылетел грифон, взмахивая могучими крыльями, чтобы оторваться от преследователей.

— Огонь! — скомандовал лейтенант космодесантников, и небо разорвали колючие очереди, но грифон резко сменил направление полёта, виртуозно уворачиваясь. Затем издал оглушительный клёкот, обрушив на выходящих противников каскад молний. Первые космодесантники закричали, роняя оружие и разлетелись клочьями тумана.

— Эт чё за дичь? — выдохнула Варя. — Твои шуточки опять?

— Ага, у меня в портфеле карманная армия с ручным грифоном! Всегда ношу с собой!

— Они нас что… завоюют теперь?

— Смотри внимательней, — Петров хоть и не был отличником, всегда отличался рассудительностью. — Видишь, у них силуэты бледные? Как у призраков?

— Ой, ма-а-ма… они нас точно завоют!

— Ни фига! Я им не дам, это мой грифон — мы на нём с Лёхой полетим на Пандору.

— Совсем с ума сошёл, а ведь раньше был нормальный второгодник… — вздохнула Варя, не переставая держаться за руку Петрова — так ей казалось безопасней обзываться на него, когда рядом творилась всякая жуть.

— Ну ладно, сейчас ты увидишь нормального второгодника, мухоловка дроздовая! — Сашка отдёрнул руку и выбежал из-за угла. Снайпер космодесантников уже взял на прицел грифона, поэтому мешкать было нельзя. Главное, чтобы получилось.

— Ты что, Петров? Назад! Я не специально! — в глазах Варьки заблестели слёзы, едва она представила, что с ней сделают эти вояки, когда Сашку… нет, он же всё специально, чтобы позлить её.

— Эй! Я здесь! Оставьте моего грифона, иначе порву на тевтонский орден, живодёры!

— Идио-о-от… — прошептала Варя, увидев, как призрачные вояки повернулись в сторону Петрова.

— Ловите гранату! — Сашка размахнулся и кинул булыжник в портал, он сверкнул, но ничего не произошло. Грифон воспользовался моментом и взмыл вверх, набирая скорость. Петрову показалось, что это прекрасное животное повернуло голову, с благодарностью поглядев на него умными золотистыми глазами.

На космодесантников упал сверкающий шар, сорвавшийся с крыльев грифона — сфера подпрыгнула и ощетинилась потрясающей воображение стеной из молний, преграждающей путь атакующим. Варя обратила внимание, что силуэты вояк уплотнились, словно они становились реальнее в этом мире. Уже можно было разглядеть блестящие шлемы и грубые лица нападающих, суровые лица и холодные глаза.

— Это вам за Пандору! — Сашка прицелился и швырнул огромный камень с такой силой, что на этот раз он попал точно в пульсирующий центр портала. Провал задрожал, съёжился под напором наступающих молний.

Длинное щупальце ударило из него, захватывая выбравшихся космодесантников словно язык голодного чудовища.

Через минуту всё стихло, только на месте сражения остался небольшой вихрь.

***

— А я предупреждал, что так будет! Предупреждал сотни раз! Сегодня ноутбук новый, а завтра что — огород перестанешь сажать и отца родного инопланетянам продашь? — бушевал Сергей Иваныч, когда Варя вернулась из школы и не оценила гениальную отцовскую махинацию, когда тот с гордостью потирая руки показал ей трофей.

— Твои инопланетяне и так здесь давно! — проворчала дочь, с гримасой глядя на немного потёртый Лёшкин ноут. В голове тут же взорвалась полная ехидства реплика Сашки про шторы, лицемеров и шнурки из нормальных преподов. — А ноут ты мне обещал новый!

— Так этот гораздо лучше нового, послушай отца. Твой репетитор ходит к нам заниматься за деньги, хотя он учитель. Забирает последние копейки у народа, а я сумел заставить его снизить цену вдвое — вернув наши деньги за твои занятия! Поняла теперь? Отец у тебя альтруист, чужого не возьмёт, но и своего не упустит.

— Это что получается, учителя уже не народ? — удивилась Варя.

— Конечно нет, доченька! Народ только мы с тобой, а все остальные — так, сопли зелёные, не заслуживающие уважения.

— А мама тогда кто?

— Ух мама… — Барахолкин с опаской покосился на дверь, но жена ещё не возвращалась с работы, иначе в коридоре послышалось бы грозное цоканье её каблуков. — Мама наша председатель колхоза, а я жертва её тирании. Всем жертвам положена компенсация за моральный ущерб от деспотизма, ударов сковородками и моральные репрессии, поэтому твой репетитор с радостью компенсировал мне всё это!

— Ммм… выходит Лёшенька всё-таки народ, раз он помог нам? — Варя никак не могла понять отцовскую логику, а тот приплясывал вокруг ноутбука как вождь перед бусами колонизаторов сверкая глазами и предвкушая будущую победу над Петровым.

— Когда я его уломал сбить цену — твой учитель сразу стал народом. Но только на сегодня, а то морда треснет. Он мне ещё благодарен должен быть за то, что я его так повысил в статусе, а то так и был бы простым зелёным репетитором.

— Же-е-есть, — только и смогла вымолвить Варя. Папуля готов сожрать мозг лучшему репетитору по инглишу, лишь бы не раскошеливаться на новый ноут и не выполнять обещание.

— Теперь ты понимаешь, на что готов пойти отец ради тебя? Давай, мой руки и скорее за стол! Стоп! Нет, сначала поставь мне этого… «Зе витхера сри», пусть установится как следует. Ух и задам же я Петрову, когда стану первым ведьмаком на районе!

— Ладно, только не бухти! — вздохнула Варя. Из-за этого пари отец стал сам не свой: если раньше он мог просто наорать, а затем баловал её, чтобы загладить вину, то теперь ещё оправдывал это сумасшедшими идеями. Иногда ей казалось, что по сравнению с родными второгодник Петров — пример адекватности.

— Эх, видели бы меня Хрюкин и Подселайкин! — мечтательно произнёс Барахолкин, расхаживая из одного конца комнаты в другой с видом председателя партии. — Они бы лопнули от зависти!

— А чему завидовать-то?

— Ну помнишь, как у нас Хрюкин выиграл спор? Вот на эти деньги он открыл какой-то бизнес, что-то связанное с древнерусскими рецептами. Ерунда в общем, это понятно любому специалисту.

— А почему сразу ерунда? Может он будет семью кормить на этот бизнес, и детям покупать не подержанные, а новые ноутбуки!

— Капиталист он и мошенник, твой дядя Пересвет. У нас даже последние двоечники знали, что есть только Советский народ, а никаких русских, марсиан и прочих птеродактилей не существует. Значит и никаких древнерусских рецептов не может быть, включай логику! — закричал Иваныч, размахивая руками так, что торшер отлетел в сторону и чудом не разбился. — Это просто до омерзения удобный коммерческий ход, чтобы выколачивать деньги из народа.

— Ага, как ты выколачивал ноут у препода, — хмыкнула Варя. — Свежо предание. Только нас в школе учили, что русская литература одна из самых… это… ну, гениальных и глубоких в мире.

— Чему вас только в школе учат! — возмутился Иваныч. — Вся так называемая русская литература выросла из Советской! Считать иначе — значит признаться в умственном развитии на уровне приматов!

— Каких матов? — у Вареньки изо рта выпал пирожок. Когда кто-то имел наглость с ним не соглашаться, отец жестикулировал и возмущался с такой эмоциональностью, что даже простые слова казались какими-то древнерусскими рецептами птеродактилей.

— Таких как ваши неграмотные молодые учителя! Щенки, лодыри и тунеядцы, вот кто! И он ещё мне, инженеру не хотел делать скидку на какой-то ноут! Да твой репетитор обязан мне его даром продать за то, что я даю ему возможность позаниматься с моей дочерью! Да он обязан мне сапоги…

— Па-ап, так что с литературой? Нам как раз реферат задали! А как ты больше никто не расскажет! — хитро прищурилась Варенька, стараясь перевести разговор в более мирное русло как учил её совсем молодой и необразованный репетитор Лёша.

— А какая в моё время была литература, доча? Самая высокодуховная и нравственная, не то что эти древнерусские рецепты марсиан как у нашего Хрюкина! Например, «Девчата: Скорпион и Саб-Зиро меняют профессию» — о силе духа простых Советских ниндзя, которые под видом наёмных убийц поднимали колхозы!

— И ещё: «Иваныч разносит инфекцию», — в дверях стоял ухмыляющийся Петров. — Это, внештяк мой верните, Барахолкины, по-бырому, пока не скоммуниздили как ноут у препода.

— Точно! Отличная книга, я по ней в детстве докторскую диссертацию защищал, за это мне лично Гагарин обещал показать Луну — брал за уши и поднимал над головой! Ух, как я орал! От восторга, конечно! А весь класс хохотал. Ясное дело — от зависти!

— Теперь ясно, почему вы до сих пор орёте как резаный, — хмыкнул Сашка. — Здорово, Вареник! Гони внештяк, а то твоего батю опять накрыло. Больше не давай ему таких мухоморов.

— Привет, Петруха, — Варенька затрепыхала ресницами и выпучила глазки. — Тут такое дело, твой ведьмачила ещё не установился, из-за него папуля у меня даже пирожок украл. Восток дело тонкое. Подождёшь полчасика? А то меня съедят нравоучительными тирадами, и я уйду в мужской монастырь. Сам понимаешь, тебя тогда обвинят в развале монастырей страны, так что лучше прими дружеское предложение.

— Даже не знаю, Ватруха, даже не знаю… а чё мне за это будет?

— Допустим, я никому не расскажу в школе, что ты веришь в грифончиков и прочее аниме, — ухмыльнулась она.

— Шантаж, Борзохолкина? Гы! Эт мы любим!

— Чай будешь?

— Только без мухоморов! И ватрушки не прячь, Вареник, мне за моральный ущерб положена компенсация, — Петров уселся и одним махом спас половину ватрушки, которую приятельница не успела спрятать в шкаф.

— Ты что, птеродятлов ловил? В Чернобыле?

— Нет, твоего предка услышал, у него кислота похлеще.

— А какие у нас комедии воспитательные были! Для детей! «Милина и Макаренко наносят ответный удар» — про уважение к страшим и любовь к людоедам, братьям нашим меньшим!

— Ага, людоеды они как Иваныч, только спокойные, — подтвердил Петров. — А я Шмелелохова читаю. Нереальная жесть, мозги прокачивает офигенно. Суровый мужик, да.

Конец ознакомительного фрагмента.