Делириум. Проект «Химера»

Владимир Вишняков, 2023

В обыкновенном российском поселке возникает вспышка опасной болезни, быстро распространяющейся среди населения. С целью предотвратить полномасштабную эпидемию в зону заражения направляется группа врачей. Вскоре они понимают, что столкнулись с необычной инфекцией…

Часть вторая. Развитие и кульминация

Vivere est cogitare.

Жить значит мыслить.

Цицерон

Vivere est militare.

Жить значит сражаться.

Сенека

Аэропорт «Домодедово»

24 июля, вторник, 6:04

День обещал быть жарким. Игорь стоял на открытой площадке терминала аэропорта и курил уже далеко не первую сигарету. Тёмно-синей пачке, которая ещё недавно была целой и невредимой, вскоре предстояло отправиться в ближайшую урну. Делая очередную затяжку, доктор с видом внешне, мягко говоря, отсутствующим наблюдал за группой туристов, ожидавших своего рейса на родину. Судя по доносившейся речи, это были немцы. Они смеялись и бурно обсуждали что-то, наверно, делились впечатлениями от поездки в столицу загадочной страны с гордым именем Russia. Всего, что происходит в этой стране, им, конечно, не покажут. Да и не надо. Меньше знаешь — крепче спишь. А вот Покровский чувствовал, что скоро спать он будет гораздо беспокойнее…

Игорь был настолько погружён в свои мысли, что не заметил, как к нему подошёл его ассистент Свиридов. Андрей был одет в чёрную футболку с рисунком и серые джинсы. Вообще Свиридов выглядел моложе своих двадцати семи лет, а его пристрастие к молодёжному стилю в одежде ещё более усиливало эту «моложавость».

Покровский и Свиридов работали вместе два с половиной года. В конце две тысячи девятого Игорь приметил молодого эпидемиолога в одном из отделов управления Роспотребнадзора по городу Москве, где Свиридов занимал небольшой пост. Игорю Константиновичу, только что назначенному на должность заместителя директора Центра инфекционного контроля, требовался помощник. Покровскому было необходимо, чтобы на это место был принят эпидемиолог с практической хваткой, причём человек думающий, размышляющий и, что важно, имеющий своё собственное мнение, а не просто выполняющий то, что ему скажет начальник. Доктор Свиридов, несмотря на внешнюю взбалмошность, обусловленную исключительно врождённым темпераментом, сразу показался Игорю подходящей кандидатурой.

Покровский навёл об Андрее справки, ориентируясь на его деловые качества и реальные достижения в работе. Андрей Геннадьевич, по отзывам коллег и начальства, на деле показал себя квалифицированным специалистом, умеющим трезво оценить текущую обстановку и оперативно принять правильное решение.

Разумеется, были у «молодого таланта» и недостатки. Прежде всего, это касалось частых нарушений субординации и сомнительной славы весельчака и балагура, закрепившейся за Андреем среди его ближайших коллег. На первый взгляд гипертрофированное чувство юмора молодого доктора было неуместно в тяжёлой и ответственной работе эпидемиолога. Но Покровский, видя результаты работы Свиридова, понял, что за кажущейся легкомысленностью юного врача скрывается аналитический ум, подчас выдающий нестандартные умозаключения и даже гениальные догадки.

Игорь Константинович предложил Андрею должность своего помощника. Свиридов, разумеется, согласился. Выгода для него была очевидна: в свои двадцать четыре года молодой (весьма молодой!) эпидемиолог получил очень высокую для своих лет должность в федеральной службе, классный чин советника государственной гражданской службы — и достойный оклад в придачу. Правда, Игорь Константинович опасался, не станет ли доктор Свиридов страдать «головокружением от успехов» ввиду быстрого карьерного роста. Этого, к счастью, не произошло. Все поручения — как оперативные задания, так и скучную рутинную работу с бумагами — молодой эпидемиолог выполнял качественно и в установленные сроки. Покровский со временем стал доверять Андрею Геннадьевичу ответственные дела; благо, ассистент ни разу не подвёл Игоря Константиновича.

Кстати говоря, Свиридову не нравилось официальное наименование его должности: «помощник заместителя руководителя (директора)». «Что это за должность такая: «помощник», Игорь Константиныч? — любил выказать возмущение Свиридов, когда кто-либо употреблял это слово применительно к нему. — Я же не кофе ношу и не точу для вас карандаши!..»

Имея пристрастие ко всему западному, в том числе к англицизмам, Андрей Геннадьевич настаивал, чтобы его именовали «ассистентом». Покровский вначале только подшучивал над «капризами» младшего коллеги, иногда намеренно называя его в присутствии третьих лиц этим ненавистным «помощник», но потом заметил, что Андрей всерьёз обижается на это, и прекратил свои издевки. Постепенно и сам Покровский привык к неофициальному наименованию должности Свиридова — «ассистент».

— Игорь Константинович, утро доброе. — Андрей поставил на кафельный пол дорожную сумку спортивного покроя. — Вы что, здесь ночевали?

— Привет, Андрей Геннадьич, — оценивающе оглядев ассистента, ответил Игорь. — Ты как всегда остроумен. Ну, что, успел собраться?

— Шеф, если бы вы позвонили пораньше, я бы даже позавтракать успел…

— Ничего, в самолётах теперь хорошо кормят — успеешь ещё, — Покровский снова принялся разглядывать толпу туристов.

— Игорь Константинович, — произнёс Андрей, — а что вы мне вчера на работе не сказали, что мы летим на вспышку?

— Ты на ковёр к директору торопился, если помнишь, — ответил Покровский. — А потом ко мне не зашёл. Потому что снова с работы сбежал.

— Подумаешь, на двадцать минут пораньше ушёл, — попытался защититься молодой эпидемиолог.

— Свиридов, не наглей, — отрезал Покровский.

Андрей за два с лишним года работы с Игорем научился отлично понимать настроение шефа в конкретный момент. Сейчас, к примеру, Покровский был чем-то подавлен. Свиридову захотелось выяснить причину плохого настроения старшего коллеги.

— Игорь Константинович, можно вопрос? — стараясь быть непринужденным, спросил Андрей.

— Валяй, — не глядя на собеседника, вяло ответил Игорь.

— С этим кейсом что-то не так?

— «Кейс»? Умоляю. Дело как дело. Только сложное. Иначе обошлись бы без нас, — начальник снова закурил.

«Увернулся, — констатировал про себя ассистент. — Попробуем по-другому».

— Шеф, всё же не так что-то с вами, — Свиридов решил пойти напролом. — А, всё ясно — та красотка, что звонила вчера, оказалась не так проста? Бывает, шеф…

— Сменим тему, — резко ответил Покровский.

«Ага, угадал! Ясное дело — женщины…». Андрей остался доволен результатом своего импровизированного психологического эксперимента. Но злить начальника с утра — занятие, не сулящее ничего хорошего в перспективе. Сменить тему — действительно рациональное решение.

— Игорь Константинович, а что мы делаем здесь, в аэропорту?

— Ждём своего рейса, а ты что думал? — вопросом на вопрос ответил Покровский, что было ещё одним признаком его плохого настроения.

— Я подумал вот что: если военные привлекают нас к работе, очевидно секретной, почему мы тогда летим обычным гражданским рейсом? — с наигранным удивлением спросил Андрей.

Игорь посмотрел на ассистента, раздражённо ухмыльнувшись.

— Да, конечно. Ночью к тебе должны были на чёрном джипе подъехать парочка типов в костюмах а-ля «люди в чёрном» и сообщить: «Пройдёмте, Андрей Геннадьевич, на борт боевого вертолёта: вы летите спасать мир!».

— Нет. Конечно, на это я и не рассчитывал, — отрицательно мотнул головой Андрей.

— На что именно? — поинтересовался Покровский, — на вертолёт или на визит Уилла Смита и Томми Ли Джонса?

— Нет. На то, что я лечу спасать мир. Спасать мир летите вы, — картинно склонив голову в знак уважения, ответил Андрей. — А я, ваш скромный ассистент, просто помогаю.

Покровский, смягчившись, улыбнулся и также картинно положил Андрею руку на плечо.

— Ну, тогда вперёд и с песней: спасать мир, Андрей Санчо Панса. Ты готов?

— Всегда готов, шеф.

— Как вчера отчёт-то сдал? — спросил Покровский, посмотрев в сторону взлётного поля.

— Сам отчёт — нормально, — почему-то тихо ответил Андрей. — Только вот…

— Что? — с показным ожиданием взглянул Игорь Константинович на ассистента.

— Шеф, — в голосе Свиридова появилась нотка обиды. — Зачем вы меня так?.. Перед директором?

Покровский удивлённо приподнял брови:

— Да что случилось-то, ты говори.

— В общем, директор спросил, почему я в помещении… в летнее время… в пиджаке.

Покровский искренне рассмеялся, хлопнув Андрея по плечу.

— А потом, — продолжил, понурив голову, ассистент, — достал приказ номер двадцать три. Указал пункт 4.6.

— А там что? — улыбаясь, спросил Покровский.

— «Пункт 4.6, — процитировал на память Свиридов. — Разрешается ношение: 4.6.1. рубашки (блузки) с галстуком без пиджака (жакета) при летней парадно-выходной и летней повседневной форме одежды, а в помещениях — в любое время года; 4.6.2. рубашки (блузки) с расстёгнутой верхней пуговицей без галстука, без пиджака (жакета); 4.6.3. рубашки (блузки) с короткими рукавами с расстёгнутой верхней пуговицей, без галстука, без пиджака (жакета) при дневной температуре воздуха выше двадцати градусов».

— Запомнил, да? Значит, когда я тебе вчера посоветовал надеть пиджак, ты не знал, что этого лучше не делать, потому что невнимательно читал приказ. А сам перед этим мне говорил, что знаешь приказ номер двадцать три. — Покровский ещё раз хлопнул ассистента по плечу. — И чему тебя научил этот случай?

— Вам не верить, что ли? — обиженно ответил помощник.

— Нет. Всегда и всё проверять самому.

— Давайте ещё латынь вспомним… и этих, как их, «древних», — буркнул Андрей, скрестив руки на груди.

— Пожалуйста. Древние говорили: «Barba crescit, caput nescit» — «Борода выросла, а ума нет». А ты обиделся что ли, боец? — усмехнувшись, спросил Покровский.

— Пусть девчонки обижаются. Я понял урок, — уверенно и очень серьёзно ответил Свиридов.

— Молодец! Мужик! Моя школа, — Игорь снова посмотрел на взлётно-посадочную полосу.

— Когда наш рейс, шеф? — решил в свою очередь сменить тему Андрей. Что называется, счёт «один-один»…

— В восемь тридцать.

— Может, пока чего-нибудь перекусим, а? — надеясь на снисхождение со стороны Покровского, спросил Андрей, чувствуя неприятную пустоту под ложечкой: он действительно не успел позавтракать.

— Конечно. Только дождёмся одного человека, — Игорь выбросил наполовину недокуренную сигарету. По правде, его уже подташнивало от любимой «привычки».

— А, ясно. У нас будет сопровождение из Минобороны? Ну, конечно, куда же мы с вами без «большого брата»… Шеф, а там не он случайно? — Андрей посмотрел в сторону зоны досмотра, откуда по направлению к площадке уверенной и по-военному чёткой походкой шёл мужчина средних лет в армейской форме капитана.

— Да, он, — кивнул Покровский. — Не Уилл Смит, конечно. Но отчасти, как тебе и хотелось.

— Доброе утро, Игорь Константинович, — подойдя, офицер энергично пожал руку доктору и его ассистенту. — Если не ошибаюсь, Андрей Геннадьевич? Приятно познакомиться. Капитан Черкасов, Виктор Юрьевич, — представился военный. — Искал вас у зоны досмотра. Кстати, доктор Свиридов, ваш билет у меня. Итак, господа, у нас с вами в течение некоторого времени будут общие дела.

— Очень приятно познакомиться, товарищ капитан! — улыбнулся хитро во все тридцать два зуба Андрей. — Мы тут позавтракать собирались. Надеюсь, Министерство обороны поддержит гражданских консультантов в этом плане материально? Уж как всё дорого в этих аэропортах, а зарплата: сами понимаете…

До вылета самолёта оставалось более полутора часов. За это время эпидемиологи и капитан медицинской службы Минобороны успели не спеша позавтракать в одном из кафе, каких было предостаточно на территории аэропорта.

В семь пятьдесят привычный всем ожидающим вылета пассажирам женский голос объявил: «Уважаемые пассажиры, продолжается посадка на рейс номер 118 «Москва — Иркутск». Пассажирам, не прошедшим регистрацию, просьба пройти в зону досмотра для регистрации и оформления багажа…».

Пройдя досмотр, Покровский, Свиридов и Черкасов поднялись на борт самолёта. Игорь уже отметил, что посадочные места у них троих в одном ряду.

— Игорь Константинович, у вас 15А? — спросил Андрей, проталкиваясь между другими пассажирами.

— Да. А у тебя?

— Вообще-то 15В.

— Так что не так?

— Шеф, можно, я сяду у иллюминатора? 15А? Я посплю, а вы пообщаетесь с капитаном?

Покровский ухмыльнулся и уступил место ассистенту.

— Проходи, хитрец!

— Не хитрец, но прагматик! — Свиридов с удовольствием занял место у иллюминатора. — Так ведь всем удобнее.

Игорь уселся на место 15В, что посередине, и сразу пристегнул ремень безопасности.

— У места «С» тоже есть известные преимущества, — произнёс Черкасов, тоже пристёгивая ремень.

— Например? — поддержал разговор Покровский.

— Например, Игорь Константинович, — заговорщицки понизив голос, ответил ему Андрей (которого и не спрашивали), — с места «С» гораздо проще разглядывать симпатичных стюардесс.

— Об этом я и не подумал, — Черкасов оценил чувство юмора молодого эпидемиолога.

— Не обращайте внимания на его выходки, товарищ капитан, — слегка язвительно заметил Покровский. — В повседневной жизни доктор Свиридов даст фору любому резиденту «Комеди Клаб». А в рабочей обстановке весёлый и находчивый Андрей Геннадьевич умеет быть серьёзным. И он обязательно это продемонстрирует. Так?

— Вы мне льстите, шеф, — иронично ответил ассистент, надев наушники и включив свой mp3-плеер.

Игорь уже знал: если Андрей слушает свою музыку, окружающая действительность его практически не интересует. Что ж, чем ещё заняться во время почти шестичасового перелёта?

После предполётного инструктажа по безопасности авиарейса, проведённого стюардессами, самолёт благополучно взлетел, покидая Москву и направляясь на восток.

Когда авиалайнер набрал высоту, Черкасов достал из портфеля несколько скрепленных стандартных листов и подал их Игорю.

— Доктор, думаю, вам будет нелишним ознакомиться с планом карантинных мероприятий, развёрнутых в очаге. Этот план разработан в Министерстве обороны для случаев самых эпидемиологически опасных инфекционных заболеваний. Вы можете внести свои коррективы, если посчитаете нужным.

Покровский хотел попросить у капитана второй экземпляр — для Свиридова, но, взглянув на последнего, понял, что чтение для ассистента сейчас неактуально: Андрей крепко спал. «Хорошо. Пусть отдыхает. Как только прибудем в Иркутск, сразу же поедем в очаг, — подумал Игорь. — Там всем работы хватит — и Андрею тоже».

Покровский пару минут просматривал бумаги с описанием плана карантина. По выражению его лица Черкасов понял, что документ несколько удивил доктора. Наконец, Игорь Константинович поднял взгляд и пристально посмотрел на офицера:

— Знаете, товарищ капитан, карантин вообще считается в настоящее время крайней из всех крайних режимно-ограничительных мер. Я пока не уверен, что наложение карантина оправдано. Во-вторых, кто определял границы очага? Вы взяли в железное кольцо посёлок — что ж, неплохо. А кто будет отслеживать лиц — вероятно инфицированных — выехавших из посёлка по крайней мере за три недели до регистрации первого случая болезни? Что если болезнь уже вынесена за пределы посёлка?

Офицер на секунду опустил глаза, но потом снова взглянул на эпидемиолога:

— Такая работа уже проводится, — уверенно ответил Черкасов. — Ваша задача: взять под контроль эпидемиологическую ситуацию в пределах посёлка.

Покровский смерил военного оценивающим взглядом и продолжил:

— Ещё одно уточнение. Из плана я понял, что в организации вашего карантина не участвуют местные власти, внутренние войска МВД и гражданские санитарные службы — только военные. По какой причине? — спросил Покровский.

— Ситуация крайне сложная. В очаге объявлено военное положение — со всеми вытекающими последствиями. Силовое обеспечение операции осуществляется окружной мобильной бригадой войск РХБЗ — радиационной, химической и биологической защиты Министерства обороны, — понизив голос, чтобы не услышали другие пассажиры, ответил Черкасов.

— Товарищ капитан, генерал Ганин дал понять, что я буду руководить всеми мероприятиями в очаге, — Покровский перевернул документ на титульную страницу. — Это же не значит, что я теперь командир полка войск биологической защиты?

— Нет; то есть — не совсем, — с полуулыбкой ответил Черкасов. — Для непосредственного командования подразделениями есть штатный руководящий состав. Но всеми мероприятиями, в том числе распределением сил и средств, коим является и воинский контингент в зоне карантина, распоряжаетесь вы.

— Капитан, — посмотрев на офицера, серьёзно спросил Покровский. — Скажите мне честно, что там за чертовщина творится?

— Не знаю, доктор, не знаю. — Черкасов отрицательно покачал головой. — Мне известно не больше вашего. Только то, что есть в первичных отчётах. Однако надеюсь, что когда вы и ваша команда начнёте работать, у нас будет больше ответов, чем сейчас.

Покровский ещё раз внимательно посмотрел на офицера. Потом протянул ему бумаги с описанием плана карантина.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил Игорь. — Очень надеюсь.

Черкасов положил отчёт обратно в портфель.

Далее разговор не клеился. За оставшееся время перелёта доктор и офицер перекинулись лишь парой дежурных фраз.

По работе Покровскому часто приходилось летать на самолётах. Длительные перелёты через всю страну поначалу утомляли его, но — ко всему привыкаешь.

Игорь взглянул на Андрея — тот по-прежнему крепко спал, забыв выключить свой плеер. «Счастливчик», — невольно подумал доктор. Сам Игорь не мог спать в самолёте — не та обстановка.

Обычно он использовал время, уходящее на перелёт, для того, чтобы изучить ещё раз имеющиеся материалы по той вспышке, на ликвидацию которой он направлен. Но сейчас сосредоточиться на деле не получалось. По одной простой причине.

Несмотря на то, что Игорь сказал Марине вчера, несмотря на то, что он действительно желает ей счастья — он не может смириться. Смириться с тем, что теряет её. Она уезжает в Питер — теперь всё изменится. Да, он сможет видеть её иногда… Но… Этого мало! Ничего уже не будет как прежде — их дружба, это неповторимое чувство, когда почти осязаемо чувствуешь душу близкого, родного человека!.. Этому Коле (или как его там, неважно) ещё вздумается ревновать её. Ему всё равно не понять. Никому не понять… Кроме них двоих.

Игорь остро ощутил, что потерял самого близкого человека. И эта боль была почти осязаемой…

Дьявол! Чувства прямо захлёстывают! Да возьми же себя в руки…

Покровский попытался сосредоточиться на деле. Так. Три, два, один. Почти насильно он заставил себя ещё раз просмотреть первичный отчёт, предоставленный генералом. Итак, какие выводы могут быть полезны в дальнейшем? Во-первых, вспышка, мягко говоря, необычная. Посёлок на сто процентов контролируется войсками РХБ защиты. То есть почти полностью отрезан от внешнего мира: блокирована даже телефонная связь. Во-вторых, как и говорила Марина, странно, что военные…

Покровский закрыл глаза и потёр двумя пальцами переносицу. Нет. Сосредоточиться невозможно.

Сейчас Игорю очень сильно хотелось набрать её номер, услышать её голос… Здесь, в стратосфере, нет связи.

Что ж… Необратимо. То, что было… То — было.

«Прости меня, Марина, если можешь — прости. Всё когда-нибудь заканчивается. Видимо — это конец. Конец нашего с тобой эпизода».

Иркутск

квартира Ирины Николаевны Саратниковой

24 июля, вторник, 8:14 местного времени

Ирина, светловолосая девушка с карими глазами, стояла у плиты на кухне и разговаривала по мобильному телефону, успевая попутно готовить кофе.

— Мама, ты не волнуйся. Как только закончу работу, сразу приеду к вам. Я выслала немного денег переводом, ты ещё не получила?

— Нет, Ирочка, пока нет. Да ты бы не беспокоилась, нам с дедушкой пенсии хватает. Ты сама работаешь для себя, там в городе денег много надо на жизнь. Квартиры дорогие…

— Мамочка, не беспокойся, у меня тут всё хорошо, — Ира плотнее прижала трубку телефона к уху — связь неважная. — Как у папули здоровье?

— Да приболел что-то. Давление у дедушки подскочило, а так нормально.

— Мам, ну чего ты снова? Какой он дедушка? Ты там его ободряй. Следи, чтобы не курил и таблетки принимал, которые ему врач прописал. И сама тоже будь молодцом, о’кей? — громко произнесла Ира в трубку, взяв с полки кофейную чашку.

— Хорошо, доченька, за нас не беспокойся. Ты давно у нас не была…

— Я обязательно приеду к тебе на день рождения. Вообще планировала на прошлой неделе хотя бы на пару дней к вам, но тут вдруг появилось много работы — вспышка в детском саду. Думали, энтеровирус, а оказалось — псевдотуберкулёз. Ты по телевизору видела, наверно. Всех подняли, эпидотдел, конечно, в первую очередь. В выходные работали.

— Будь осторожней, — в голосе матери слышалось беспокойство. — И нравится тебе в этой твоей инфекции, будь она неладна… Вон, папа твой встал. Спрашивает, замуж ещё не вышла?

— Папа всё об одном. Замуж выйти — это не хомячка завести, — улыбнулась Ира.

— На примете никого нет у тебя? Там всё же город — можно парня приличного найти.

— Мне сейчас не до этого, мам. Я взяла четверть ставки в медуниверситете. Лекции студентам читаю. И работы много. — Ирина посмотрела на часы. — Ладно, мне уже пора. Как только поеду к вам, позвоню. Папе привет. Пока, мама, я вас люблю.

— Мы тоже тебя любим, Иришечка. Приезжай, мы тебя ждём. Ну, пока!

— Пока, мам.

Девушка сняла приготовленный кофе с плиты, прошла в коридор, положила мобильник на трюмо и вошла в комнату.

Ирина Николаевна Саратникова, врач-инфекционист Иркутского противочумного института, была родом из небольшого посёлка в Иркутской области. Там, дома, остались её родители. Она часто скучала по дому. Иркутск — город уютный, Ира с детства мечтала тут жить. Но родной дом ничем не заменишь. Освоившись в городе, Ирина хотела перевезти родителей сюда, но они отказались. Как никак, всю жизнь в деревне прожили. Ире очень не хватало матери и отца. Иногда даже хотелось бросить всю эту работу и вернуться домой. Но это просто эмоции…

Ирина подошла к большому зеркалу в комнате, оценивающе окинула взглядом своё отражение. Улыбнувшись себе, девушка поправила светлые волосы, собранные высоким «хвостиком».

— И правда — почему я до сих пор не замужем? — спросила она сама себя. — Да всё просто: потому что все мужики — ду-ра-ки!

Но не только поэтому. Работа отнимала почти всё её время. С утра до вечера она была на рабочем месте, а вечерами думала о том, что ей предстоит сделать на работе завтра. Да, Ира понимала, что её образ жизни несколько дисгармоничен, что должна быть какая-то личная жизнь. Но в целом её всё устраивало. Ну, может быть, иногда появлялось чувство одиночества. Но ненадолго. И это тоже просто эмоция.

Ирина открыла еженедельник. Сегодня много дел. Успеть туда, успеть сюда… От природы подвижная и активная, она успевала всё. За это её ценили коллеги и друзья. За это она ценила себя.

Раздался звонок мобильника. Девушка прошла в коридор и ответила.

— Алло, Ирина Николаевна? Здравствуйте, — раздался в трубке мужской голос.

— Доброе утро, Константин Владимирович, — Ира была удивлена: директор института вообще редко звонил ей на мобильный. А тут — с утра…

— Вы сейчас не заняты? Не отвлекаю? — осведомился начальник.

— Нет, что вы. Как раз собираюсь в институт. Что-то случилось?

— Есть тут кое-что, — серьёзно произнёс директор. — В одиннадцать часов зайдите ко мне, пожалуйста. С вами хочет поговорить человек из Министерства обороны. Нас попросили принять участие в одном важном деле. Остальное потом.

— Ясно, зайду, — ответила Ирина.

То есть не «ясно». Откуда-откуда «человек»? Ирина Николаевна, ты, кажется, влипла. Не в первый раз, но всё же.

Однажды доктора Саратникову привлекли в качестве эксперта в расследовании одного уголовного дела. В инфекционной больнице по вине врача заразились гепатитом трое больных. Ирине Николаевне как клиницисту пришлось дать объективное заключение. Вина врача была доказана. Ира тяжело переживала, что отчасти из-за неё у человека возникли серьёзные проблемы. Пусть он и был виноват, но у Иры никогда не было внутренней установки кого-то изобличать, обвинять или осуждать. Пусть этим занимаются другие: следователи, прокуроры, судьи. А она — врач, и её долг лечить людей.

Что ж, остаётся надеяться, что этот «человек из Министерства обороны» не подложит подобную свинью…

Так, доктор, хватит рассуждений. Пора идти.

Иркутский научно-исследовательский противочумный институт (НИПЧИ) Сибири и Дальнего Востока

24 июля, вторник, 11:25

— Ирина Николаевна, вы понимаете, что происходит? Я пока не совсем…

— Да, Катя. Признаться, это как «в том фильме».

Две девушки в белых халатах с несколько озадаченным видом вполголоса обсуждали только что услышанное в кабинете директора противочумного института, сотрудниками которого являлись.

— Просто не верится. Это будет моя первая ликвидация вспышки в полевых условиях! — разулыбалась вдруг микробиолог Екатерина Виноградова — молодая девушка с вьющимися каштановыми волосами. — И, судя по описанию, там не дизентерия в детском саду, а что-то поинтереснее.

Ирина, судя по всему, не разделяла радости коллеги по поводу предстоящего «вояжа».

— «Поинтереснее»? Катюша, ты хотела сказать: «поопаснее»? Это, скорее всего, действительно не дизентерия какая-нибудь, а настоящая особо опасная инфекция. Иначе бы они не привлекли московских эпидемиологов — специалистов из Центра инфекционного контроля. И едем мы не со своей противоэпидемической бригадой — наши ребята вообще ничего не знают. Да, а ты видела того типа в форме? Все мероприятия курирует медицинская служба Минобороны.

Катя как будто пропустила последние слова Ирины мимо ушей.

— А вы посмотрели досье этих москвичей? Дайте мне.

— Да, взгляни, — Ира подала Кате папку.

— А этот эпидемиолог Покровский серьёзный такой на вид. И фамилия звучная. Плюс симпатичный, — Катя хитро подмигнула коллеге. — Ирина Николаевна, небольшое приключение… и московская прописка, а?

— Ну, всё, Екатерина Витальевна! — улыбнулась Ира и отобрала досье у подруги. — Мы не на пикник едем, а работать. Вот сделаем свою работу, и тогда, если хочешь, забирай его себе!

— Не знаю, Ирина Николаевна… Одиннадцать лет разницы, — наигранно смутилась Катя.

Ира скрестила руки на груди и стала вдруг серьёзной.

— Значит, для тебя он староват, а мне, стало быть, подойдёт?

— Нет, просто… Я не то хотела… — замялась Катя, но, видя искреннюю улыбку Иры, махнула рукой, как бы пытаясь сменить тему разговора. — Ну, оговорилась.

— Ладно! Шучу я, — рассмеялась Ирина. — Пойдём пообедаем, пока время есть. Если завтра уезжаем, надо все дела закончить.

Ира была на три года старше Кати. Будучи в разных отделах, они, тем не менее, частенько сталкивались по работе. Когда Ире требовалась помощь микробиолога, она старалась работать именно с Катей. Екатерина Витальевна Виноградова, несмотря на юный возраст, знала толк в своём деле и часто удивляла коллег неожиданно точными догадками по поводу причины той или иной вспышки. При этом с ней было очень легко общаться. И не только на работе. Как-то раз Кате удалось заставить Ирину Николаевну (кандидата медицинских наук, между прочим!) посетить вечеринку в одном ночном клубе. Было весело. В общем, девушки были подругами. Но на службе Катя обращалась к Ирине на «вы». Это, скорее, из соблюдения субординации в присутствии посторонних.

Переодевшись в «уличную» одежду, Саратникова и Виноградова прошли в столовую института. Сейчас здесь почти никого не было. До обеденного перерыва оставалось ещё полчаса. Ира и Катя предпочитали обедать до наплыва посетителей. По оформлению и ассортименту столовая для сотрудников напоминала неплохое кафе.

В целом Ира считала, что ей повезло работать именно в этом институте. Во-первых, достойный оклад позволил девушке обустроиться в городе, снять квартиру в центре и, к тому же, материально поддержать родителей. Но главное, на работе Ира чувствовала себя как рыба в воде.

— Ирина Николаевна, что закажем? — спросила Катя, разглядывая меню.

— Я бы взяла порцию супа, бифштекс и двойную картошку-фри. Ещё можно салат с грибами и булочку. — Видя удивлённый взгляд Кати, явно прикинувшей в уме сумасшедшую калорийность такого ланча, Ира не удержалась и пошутила: — Не забудь граммов пятьдесят майонеза!

Катя наклонилась и почти шёпотом произнесла:

— Ирина Николаевна, потом расскажете, в каком фитнес-клубе занимаетесь.

Ира улыбнулась:

— Ты будто не знаешь. Четыре часа в противочумном костюме — вот и весь фитнес.

Широко улыбнувшись подруге, Катя отправилась делать заказ.

— Эй, про майонез я пошутила! — крикнула ей вслед Ира.

Катя махнула рукой, не оборачиваясь: «Поняла-поняла!».

Ирина посмотрела в окно. Солнце, казалось, плавило асфальт. Хорошо, что в столовой есть кондиционер. Тема затянувшейся жары в Иркутске уже много дней не сходила с экрана телевизора и первых полос местных газет. Иру крайне забавляли заголовки газетных статей: «Глобальное потепление», «Предвестье климатической катастрофы» и тому прочее. Что за существо такое — человек: никогда ничему не рад. Если жара — то плохо, если мороз — тоже плохо. А вот Ире лето нравилось, особенно это время — июль и август. Как говаривал отец, жар костей не ломит.

Справедливости ради стоит отметить, что Ира с детства не любила зиму и холод, пусть и не жаловалась никогда. Сибирь — не Канары, понятное дело, и в небольшой сибирской деревне, где прошло детство Саратниковой, зима часто выдавалась суровой. Девушка вдруг вспомнила, как холодными зимними вечерами они с отцом сидели у тёплой печи и молча смотрели на огонь, а мама готовила ужин, напевая какую-нибудь старую песню.

Замечтавшись, Ира не заметила, как принесли заказ. Взглянув на обед Кати, Ира покачала головой. Её подруга придумала для себя очередную низкокалорийную диету. Хотя с фигурой у Екатерины Витальевны было всё в полном порядке, она, как и многие девушки, болезненно относилась к показаниям своих напольных весов.

— Катюш, я всё это для нас двоих заказала, — кивнула Ирина в сторону стола. — Чтобы ты хоть в обед нормально поела. У тебя всегда салаты-салаты… Смотреть больно. В твоём «ланче» ни белков, ни жиров, ни углеводов — того, что люди называют «едой». Надеюсь, твои морковки-свёколки не претендуют на звание полноценного обеда?

— Почему бы и нет? — легко ответила Катя, расставляя на столе тарелки. — Сейчас углеводы и клетчатка. Утром — жиры, а белки вечером. В последнем номере «Cosmo» есть вариант раздельной диеты, вы не читали разве? По-моему, не лишено смысла. — Катя присела за столик и взяла салфетку.

— А по-моему, лишено. Я считаю, что раздельное питание нефизиологично, — Ира произнесла это тоном, каким преподаватель объясняет студентам прописные истины.

— Не скажите, вот в монографии Шелтона есть чёткое обоснование… — начала было Катя, но, заметив наигранно скучающий вид Ирины, улыбнулась. — Неважно. Приятного аппетита!

Ира улыбнулась в ответ.

— Катя, Шелтон не пишет монографий — только ненаучно-популярные книжки в мягких переплётах. Так что кушай. Приятного аппетита.

В столовую вошли ещё несколько сотрудников института, также освободившихся на обед пораньше.

— Всё-таки мне не верится, — произнесла Катя, трудясь над очередным салатом. — У нас с вами настоящий выезд в очаг. Я буквально чувствую себя экспертом Всемирной организации здравоохранения!

— Да, Катюша, какие твои годы, — ответила Ира. — По мне так и в городе работы хватает.

— Ну, Ирина Николаевна, что вы прямо как моя бабушка! Это не просто работа. Это, — Катя отчаянно жестикулировала рукой, забыв, что держит в ней вилку. — Это же приключение. Ну, как поход! Помню, в школе мы ходили в поход с классом. Я тогда дружила с одним одноклассником, его Виталиком звали. Так он все пятнадцать километров тащил мой рюкзак. Он мне не очень нравился, но настойчиво ухаживал. Так мило. А однажды, представляете, в любви признался, дурачок…

Ира часто думала, как Катюша умудряется есть и болтать одновременно. Причём, совершать оба действия одинаково эффективно. Хотя — болтает-то Катя действительно эффективно, ещё бы ела она что-нибудь стоящее, а то — салаты и прочая бутафория, на еду только отдалённо похожая…

–…Постоянно дарил цветы. Даже стихи писал… — не унималась Виноградова.

— Привет, девушки! Как идут дела? — к столику подошёл высокий блондин в белой футболке, сотрудник вирусологической лаборатории.

— Добрый день, Алексей. Всё нормально. Но всё-таки: дела у прокурора, а у нас — сплошной эпидпроцесс, — с какой-то холодной серьёзностью ответила Ира. И для её тона были основания.

— Ой, Лёша, привет! Слушай, у меня к тебе будет просьба, — быстро нашлась Катя.

— Что угодно прекрасной леди? — застыл в учтивом поклоне новоявленный «рыцарь».

— Получи, пожалуйста, тест-системы, ну те самые, на клещевой энцефалит. Юлька просила передать: она подойдёт завтра. Хочет серологию поставить какую-то.

— Будет сделано! — ответил Алексей и тут же перевёл взгляд на Иру. — Могу я быть полезным Ирине Николаевне?

— Конечно, можешь, — опередила Иру Катя. — Принеси доктору стакан сока. Персикового.

— Я мигом! — и «рыцарь» Лёша поспешил сделать заказ.

— Эх, мужики, — шёпотом произнесла Катя, когда парень отошёл. — Главное в отношениях с ними — вовремя скомандовать. А иначе толку от них мало…

Через минуту вирусолог Алексей поставил на стол два стакана с соком.

— Ирина Николаевна, а вы свободны сегодня вечером? — «рыцарь», кажется, перешёл в наступление.

— Мы с Ириной Николаевной уезжаем в командировку. Ещё нужно всё подготовить. Так что облом тебе, Ромео! — засмеялась Катюша.

Ира слегка улыбнулась.

— Ну, ясно, — Алексей был явно смущён. — В другой раз. Приятного аппетита!

И потерпевший фиаско «Ромео» поспешил к своему столику.

— Ирина Николаевна, а мальчик на вас запал, — удивлённо подмигнула Катя. — К тому же смелый…

— Не в моём вкусе, — ответила быстро Ира.

Но она, однако, слукавила.

Алексей работал в институте недавно, но уже не в первый раз проявлял интерес к Ирине Николаевне. Некоторое время намерения молодого человека казались Ире серьёзными. Этот парень даже начал ей нравиться. Но вскоре девушка поняла, что не она одна была объектом его внимания. Можно сказать, что флирт был для Алексея универсальным средством общения с противоположным полом, а не проявлением личной симпатии.

Честно сказать, Ира была разочарована.

С другой стороны, чего, собственно, следовало ожидать? Ещё один пример того, что все мужики — ду-ра-ки! Если не сказать хуже…

От последней мысли Ире вдруг стало смешно. Она вяло улыбнулась, видя, как Лёша делает какой-то изысканный комплимент молоденькой лаборантке.

«Все — одинаковые». Саратникова повернулась в сторону окна.

Квартира Ирины

18:45

Ира отдёрнула в сторону тюль. В комнату проникли тёплые лучи вечернего июльского солнца. Девушка открыла окно и посмотрела вниз. Вот-вот за ней должна была заехать машина и увезти в воинскую часть, откуда их с Катей на вертолёте должны доставить в посёлок Пятницк Иркутской области — в очаг неизвестного инфекционного заболевания.

Ирина уже позвонила родителям. Сказала, что едет в командировку. Надолго ли — не знает. Мама была взволнована — в общем, как обычно. Ира не рассказала ей главного: о том, что эта инфекция действительно особо опасная. Не стоит маму волновать лишний раз.

Девушка вздохнула. Сама-то она взволнована; ещё как «взволнована».

Ира любила свою работу. Даже выезды на вспышки в другие населённые пункты. Там люди ждут тебя, надеются. Рады твоему приезду, уверены, что получат от тебя помощь. И это, как ни крути, приятно. Приятно ощущать себя нужной. Саратникова ни разу не пожалела о выбранной специализации «Инфекционные болезни». Среди всего многообразия этих заболеваний обычно приходится сталкиваться с острыми инфекциями, которые при правильном подходе хорошо поддаются лечению и не оставляют последствий. Вот человек болен, начала лечение — и через недельку максимум поставила его на ноги. Как говорят медики, «Чем хороши многие инфекционные болезни — они благодарные», то есть хорошо поддаются лечению — при условии, что помощь пришла вовремя.

Ирина отошла от окна и села на мягкую кровать. Вставила в музыкальный проигрыватель диск с классической музыкой. Тихо заиграла одна из её любимых мелодий: адажио из «Лунной сонаты» Бетховена.

Девушка очень любила свой дом — двухкомнатную квартиру в центре Иркутска. Она вложила много сил в благоустройство дома: мебель, обои, декор, множество мелочей, создающих домашний уют. Единственное плохо — жила Ира одна. И поделиться этим уютом особо было и не с кем. Девушка очень хотела завести кошку или собаку, но домашнего питомца во время отъездов было бы абсолютно не с кем оставить. Иру часто очень тяготило её одиночество. Но это опять лирика…

Так вот — Ирина любила свою работу. Но сегодня почему-то очень не хотелось покидать свой дом. Сегодня её как никогда вдруг одолело желание взять отгул, посидеть дома, почитать книжку. Ира усилием воли всегда пресекала подобные приступы лени, но… Сегодня желание никуда не ехать, похоже, не было просто ленью. Это как предчувствие, что ли…

«Ну, вот, Ирина Николаевна! Ты поддаёшься каким-то необоснованным внутренним страхам! Эти чувства не имеют под собой никакого рационального обоснования, а потому не заслуживают твоего внимания! Если есть работа — надо идти и работать. Кто, если не мы».

Таким «аутотренингом», дополненным для уверенности глубоким вдохом и выдохом, Ирина настроила себя на рабочий лад и стала ждать машину.

Зазвонил мобильник, лежащий на журнальном столике. Это была Катя.

— Алло, Катюша, ты где?

— За мной уже заехали, Ирина Николаевна. Едем к вам. Будем минут через пять. Можете собираться и выходить.

— Какая машина, Катюш? — спросила Ира, попутно припоминая, все ли нужные вещи она собрала в сумку.

— Чёрная «волга». Номера чёрные, минобороновские. Увидите сразу.

— Хорошо, поняла тебя, Катя. Жду.

Ира положила мобильник на столик. Ещё раз прошла по квартире, проверив, не оставила ли что-нибудь включенным в сеть. Нет, всё в порядке.

Через семь минут подошла машина — чёрную «волгу» Ирина увидела из своего окна на четвёртом этаже.

— Всё, — сказала Ира самой себе, взяла в руку дорожную сумку и ещё раз окинула свою квартиру взглядом, почувствовав вдруг неожиданно острую тоску. — Всё. Уже выхожу.

Доктор подошла к журнальному столику и, взяв в руки фотографию родителей в обычной рамке, положила её в сумку. Потом ещё раз взглянула на своё отражение в большом трюмо в прихожей и, вздохнув, покинула свой дом.

Надолго.

Аэропорт Иркутска

19:07 местного времени

Полёт прошёл без задержек. Самолёт, на котором летели Покровский, Андрей и капитан Черкасов, приземлился в аэропорту Иркутска в девятнадцать часов по местному времени.

Трое мужчин с личным багажом в руках спустились по трапу самолёта.

— Семь вечера по местному, — отметил Свиридов со вздохом, взглянув на наручные часы. — Ненавижу восточные направления.

— Почему? — с полуироничной улыбкой спросил капитан.

— Сказку о потерянном времени в детстве читали? Тут то же самое, только без выдумок. — Тон Свиридова был не к месту серьёзным. — Летишь на восток — и пять часов твоего времени вдруг куда-то пропадают. Обидно даже: сели утром в самолёт, я чуть-чуть подремал — и на тебе, вечер уже.

Покровский недовольно взглянул на ассистента.

— Ничто в мире никуда не теряется. Вернёшься в Москву — получишь назад пять часов своих потерянных.

— Не скажите, Игорь Константинович, — возразил Андрей. — Вот Колумб обогнул земной шар однажды — и целые сутки потерял! Никто ему ничего не вернул. Товарищ капитан, — снова обратился Андрей к Черкасову. — Я вот в Иркутске в первый раз. Мы даже город не посмотрим?

— Обязательно посмотришь, — ответил за военного Игорь. — Как только вспышку ликвидируем, я тебя лично в лучший ресторан в городе поведу.

— Да я и сам могу кого угодно в ресторан сводить, — немного обиженным тоном отреагировал Андрей.

— Ну, тогда ерунду не спрашивай, — быстро произнёс Покровский и обратился к Черкасову: — Когда мы прибудем в очаг заражения?

— Не позднее полуночи, — ответил капитан. — Здесь, у аэропорта, нас ждёт машина. На ней сразу же поедем в воинскую часть, а оттуда — в очаг. Посёлок Пятницк. Северное направление.

Выйдя из здания аэропорта, эпидемиологи вслед за офицером направились к автостоянке. Вопреки ожиданиям Покровского, машина, на которой им предстояло ехать в воинскую часть, оказалась не уазиком прошлого века выпуска, а какой-то недорогой, но, тем не менее, иномаркой. За рулём своих пассажиров ждал водитель в полевой форме сержанта. Увидев приближающихся мужчин, он выскочил из авто и почти подбежал к ним.

— Здравия желаю, товарищ капитан! Разрешите ваш багаж?

— Сержант, вещи докторов в багажник, — не останавливаясь, скомандовал Черкасов.

— Есть.

— Куда предпочтёте сесть, Андрей Геннадьевич? На переднее сиденье? Оно самое удобное, — с оттенком иронии спросил Черкасов у Свиридова, помня распределение мест в самолёте.

— Нет, пожалуй, — как бы не замечая тона капитана, ответил Андрей. — Вы уж впереди присаживайтесь. Мы с Игорем Константиновичем сзади прокатимся.

Четверо мужчин сели в машину, и иномарка плавно тронулась.

— Андрей Геннадьевич, — не выдержав интриги, ехидно спросил у помощника Покровский. — Скажи давай, почему ты не сел впереди, когда предложили?

— Интересно, да? — с видом знатока ответил ассистент, глядя в окно. — По статистике при лобовом столкновении место рядом с водительским самое опасное. Мало кто выживает.

Сержант-водитель и Черкасов переглянулись.

— Знаешь поговорку: «Молчание — золото»? — вздохнул Игорь.

— Да, шеф.

— Ну, так молчи лишний раз, — раздражённо приказал Покровский Андрею.

— Вы сами спросили… — возразил было Свиридов, но, ощутив суровый взор начальника, вспомнил правило: «Не зли шефа» и кивнул. — Так точно, шеф…

20:02

До воинской части, которая располагалась почти в центре Иркутска, машина ехала чуть больше получаса — и то по причине пробок. Наконец, иномарка остановилась перед воротами с нарисованными на них двумя большими красными звёздами. На кирпичной стене у маленького окошка, откуда дежурному было видно, кто подъезжает к воротам, располагалась красная табличка с надписью: «Контрольно-пропускной пункт», а поодаль — ещё одна, с предупреждением посторонним лицам: «СТОЙ! Территория МО РФ. Проход запрещён». Дежурный военный в будке КПП быстро открыл ворота, и автомобиль заехал на территорию части.

Капитан и два врача вышли из машины и направились к одному из корпусов.

— А вещи? — спросил Андрей.

— О вашем багаже позаботятся, господа, — на ходу сообщил Черкасов. — Сотрудники Иркутского противочумного института уже должны быть здесь.

— Чур, та, с каштановыми волосами, Екатерина, моя, — шепнул Андрей Игорю.

«Он в досье только фотографии и разглядывал», — недовольно подумал Игорь.

— Ты уймёшься сегодня? — тоже тихо, но с нотой раздражения ответил ассистенту Покровский.

— Как же я уймусь, шеф? Мне всю ночь работать, не так ли?

— Да уже понял я, что ты не о работе думаешь…

Мужчины вошли в просторную комнату с партами и разными плакатами — видимо, это было помещение для учебных занятий личного состава воинской части.

За одной из парт сидели две девушки — блондинка и шатенка. Игорь и Андрей уже знали из досье, что это были сотрудницы противочумного института. Увидев вошедших мужчин, они встали и подошли к ним.

— Здравствуйте. Я капитан Черкасов, Виктор Юрьевич, — обратился к девушкам офицер. — Мне приказано сопровождать вас и эпидемиологов из Москвы до очага. Позвольте, представлю вас. Господа: Ирина Николаевна Саратникова, инфекционист, и Екатерина Витальевна Виноградова, микробиолог. Дамы: это Игорь Константинович Покровский и Андрей Геннадьевич Свиридов, эпидемиологи Роспотребнадзора.

Врачи по очереди пожали друг другу руки, обменявшись стандартным «Очень приятно познакомиться».

— Игорь Константинович, — произнесла Катя. — Не могу не спросить, а академик Покровский вам не…

— Нет. Однофамилец, — перебил её Игорь.

Этот вопрос его всегда раздражал. Следует отметить, что фамилия «Покровский» достаточно распространена в медицинской среде. Её носили несколько видных академиков и «просто известных» врачей. Игорь Константинович, как мог, старался дистанцироваться от своих знаменитых однофамильцев.

Катя почувствовала себя неловко, посчитав, что сказала что-то не то.

Покровский попытался проанализировать, почему сейчас он чувствует раздражение. Игорь отметил про себя, что обе девушки ему понравились внешне. С такой девушкой, как микробиолог Екатерина, он был бы не прочь познакомиться поближе, если бы они встретились где-нибудь в ресторане или парке. Зелёные глаза, яркая, завлекающая улыбка, вьющиеся каштановые волосы, чётко очерченная фигура; про такую внешность говорят: «Всё при ней».

А инфекционист Ирина Николаевна была ещё более симпатичной, чем на фото в досье. Очень внимательный и по-особенному живой взгляд, мягкий, немного грустный изгиб губ, светлые волосы, собранные в аккуратный высокий «хвостик».

Игорь вдруг поймал себя на мысли, что ему очень приятно смотреть на неё: её жесты, движения взгляда и губ. («Чёрт возьми — надеюсь, это незаметно…»). В самых простых и обычных движениях Ирины Игорь почувствовал вдруг что-то значительное именно для себя.

Стоп. Стоп. Игорь осознал, что сейчас сам себя плохо понимает. Так: не стоит пока это анализировать — нет времени, мотивировал себя Игорь. Суть в чём: с этими людьми ему предстоит работать, — а в деле личные симпатии только вредят. Этот факт и вызывал сейчас раздражение у доктора Покровского.

— Надеюсь, мы с вами продуктивно поработаем, — нейтральным тоном произнесла Ирина, глядя на Игоря Константиновича.

— А я надеюсь, быстро всё сделаем и разбежимся, — почти резко ответил ей Игорь, переводя взгляд на Черкасова. — Какие дальше у нас планы, капитан?

Ирина чуть не вздохнула, почувствовав обиду от такого, мягко говоря, не очень вежливого ответа. Она только опустила глаза.

— Предлагаю поужинать перед полётом, — ответил Игорю Черкасов.

— Полётом? — удивлённо спросил Свиридов.

— Да, — кивнул капитан. — До очага мы доберёмся на вертолёте.

— Здорово, — улыбнулась Екатерина. — Никогда на вертолёте не летала…

— Это типа «Чёрная акула»? — спросил Андрей.

«Детский сад и сзади бантик», — подумал Игорь, глядя на своего распоясавшегося ассистента, которого сегодня явно несло.

— Разочарую вас, — не сдержал улыбки Черкасов. — Просто небольшая вертушка для офицерского состава. Но вам понравится.

— Посмотрим, посмотрим, — надменно ответил Андрей. — Так как насчёт перекусить?

20:12

Капитан провёл четырёх медицинских специалистов в столовую для офицерского состава. В помещении никого не было — военнослужащие уже поужинали.

— Прошу садиться, — Черкасов пригласил гражданских коллег за стол. — Деликатесов не обещаю, уж простите.

На столе стояли блюда с простой, но весьма сытной пищей. Для врачей предлагалось первое, второе, а также компот и чай.

— О! Приятного аппетита, — пожелал всем Андрей, который уже успел проголодаться.

— Игорь Константинович, — начала Катя, когда все расселись за столом, — знаете, а я читала вашу кандидатскую диссертацию по крымской геморрагической лихорадке. Очень неожиданный вывод по поводу того, как вирус циркулирует среди грызунов в регионах юга России. Вас всё ещё интересует эта тема?

— Это было давно. Я защищал кандидатскую на Ставрополье. «Конго-Крым» там — обычное явление, — быстро ответил Покровский. — Думаю, мы обязательно обсудим мои научные труды на досуге, когда решим проблему со вспышкой в Пятницке.

Катя сделала для себя первые выводы о Покровском. Резок в общении. Конкретен. Последователен. В принципе, и внешность доктора соответствовала его поведению. Прежде всего, несмотря на перелёт, одет Покровский был аккуратно и строго: в чёрную толстовку и тёмно-серый костюм. Тем не менее, в его образе не было даже намёка на щегольство или напыщенность, которые нередко москвичи демонстрируют «провинциалам» в качестве некоего козыря.

Тёмные волосы Покровского были неявно, без чёткого пробора, зачёсаны направо. Росту около метра восьмидесяти. Телосложения плотного. Катя подумала вдруг, что мужчинам такой комплекции достаточно легко к среднему возрасту заиметь небольшой «пивной» животик, однако Покровскому это явно не грозило в ближайшем будущем (а вероятнее всего, не грозило и вовсе). Выглядел мужчина подтянутым, что выдавало регулярную работу над собой.

Тёмно-серые глаза Игоря Константиновича были глубоко посажены под выраженными надбровьями, что придавало его взгляду некую проницательность.

Хмурился Покровский, как показалось Кате, часто: это выдавали две стойкие морщинки между бровей. Да и сейчас вдобавок он выглядел то ли раздражённым, то ли несколько уставшим. Причём скорее — первое. Выдавались также глубокие морщины от крыльев носа до уголков рта, которые появляются у мужчин, разменявших четвёртый десяток. Из-за морщин Игорь Константинович выглядел старше своих тридцати пяти.

Катя отметила, что Покровскому была бы к лицу лёгкая небритость. Правда, сейчас он был гладко выбрит. С щетиной он был бы побрутальнее, что ли.

«Хотя в брутальности ему и так не откажешь. Идеальный мужчина, — Катя едва сдержала улыбку. — Пусть грубиян ещё тот…»

— Надеюсь, коллеги, все ознакомлены с первичным отчётом? — спросил Покровский.

— Я не читал, шеф, — ответил с набитым ртом Андрей.

— Меньше надо было спать в самолёте, — бросил ему Игорь. — Я коллег спрашиваю. Девушки?

Ирина с Катей переглянулись, как студентки на экзамене.

— Как микробиолог, пока не могу сказать ничего конкретного, — улыбнулась Катя. — Есть предположение с позиций общей эрудиции: учитывая воспалительную картину крови с высоким лейкоцитозом, можно лишь предположить, что инфекция вызвана какой-то бактерией. Но — нужно полное лабораторное исследование.

— Ирина Николаевна? — Игорь выжидающе перевёл взгляд на Саратникову.

— Инфекция распространяется достаточно быстро, вероятно, от человека к человеку, — чётко произнесла Ирина, глядя на Покровского. — Уверена я пока только в одном: это — антропоноз.

— Почему вы так уверены в том, что болеют только люди? — стараясь сохранять нейтральный тон, спросил Игорь Константинович. Он был раздражён: Саратникова, направленная на ликвидацию вспышки в качестве инфекциониста, сейчас рассуждала об эпидемиологии болезни, которая являлась его, Покровского, областью.

— В посёлке не было отмечено никаких необычных заболеваний или падежа скота. Также не было массовой гибели грызунов. Ведь так, Виктор Юрьевич? — Ирина взглянула на капитана.

— Да, — подтвердил Черкасов. — Никаких проблем с животными. По крайней мере, нашему ведомству об этом ничего не известно.

— А с чисто клинических позиций, — продолжила Саратникова, — я вижу в описании симптомов болезни картину острого сепсиса и, вероятно, менингоэнцефалита. Поражается головной мозг. Значит, это какая-то нейроинфекция. Больше ничего сказать не могу. Пока сама не увижу пациентов.

Андрей отметил, что Покровский не отреагировал сразу на мнение Ирины Николаевны. Что было необычно. Либо он был согласен, либо думал, что возразить. Или просто «завис»?

А дело было в том, что Игорь был абсолютно согласен с Ириной.

«Совершенно верно», — подумал Игорь.

— Не совсем так, — наконец, ответил Покровский. — Насчёт падежа скота и проблем с грызунами надо будет ещё прояснить. Если нам неизвестно что-то, это ещё не значит, что этого нет. Я о болезнях животных в очаге.

«Нашёл, к чему прицепиться, — с досадой подумала Ира. — Как с ним дальше работать?..»

— Это дело наживное, шеф, — легкомысленно произнёс Свиридов, продолжая налегать на еду. — Приедем в очаг — всё проверим. Хоть коров, хоть крыс, хоть домашнюю птицу.

— Этим и займёшься, — нейтрально отреагировал Игорь Константинович.

В столовую вошёл офицер местной части, выполнил воинское приветствие и обратился к Черкасову.

— Товарищ капитан, разрешите доложить. Вертолёт к вылету готов.

— Мы выходим, — ответил Черкасов.

20:50

Вопреки ожиданиям Ирины, внутри вертолёта было если не просторно, то, по крайней мере, не тесно. Справа и слева попарно располагались достаточно комфортные кресла. Первым на борт быстро поднялся капитан Черкасов, пригласив затем специалистов следовать за собой:

— Не споткнитесь, пожалуйста.

Ирина хотела сесть рядом с Катей, но, когда Катя заняла место по правому борту у иллюминатора, на соседнее сиденье быстро юркнул московский паренёк Андрей. Черкасов жестом пригласил Игоря и Ирину сесть рядом по левому борту, а сам расположился впереди них.

— Ирина Николаевна, — офицер, обернувшись, протянул Саратниковой пачку скрепленных стандартных листов. — Это план карантина и прочих противоэпидемических мероприятий. Полагаю, вы с ним ещё не успели ознакомиться.

— Спасибо, — Ирина взяла в руки документ. — Да, я ознакомилась только с первичным отчётом.

— Если возникнут вопросы, Игорь Константинович даст вам пояснения, — кивнул Черкасов и отвернулся.

Ирина покосилась на севшего рядом Покровского. Тот с рассеянной сосредоточенностью смотрел куда-то перед собой. «Уверена, пояснения будут исчерпывающими…», — подумала с грустью молодой инфекционист.

Саратникова достаточно быстро ознакомилась с документом. Судя по его содержанию, ситуация в посёлке была более чем серьёзной. Войска РХБ защиты устроили там не то что карантин — самое настоящее военное положение. Посёлок был взят в плотное двойное кольцо карантинного окружения; внутри населённого пункта — ни полиции, ни органов самоуправления. Только военные. Грешным делом, Ирина Николаевна подумала, что войска защиты решили совместить реальную ситуацию вспышки инфекционного заболевания с отработкой своих навыков, проводимой обыкновенно во время учений. Хотя в реальности такое вряд ли возможно. И если действия военных адекватны опасности болезни — дело действительно очень серьёзное. Болезнь особо опасна. Опаснее некуда…

— Игорь Константинович, — обратилась Ирина к по-прежнему безучастно сидящему рядом Покровскому. — Насколько я знаю, ваша работа связана именно с такими неясными вспышками. Чем, по-вашему, может быть вызвана эта болезнь?

— Если бы это было известно, военные не привлекли бы нас, — не глядя на собеседницу, ответил Игорь и замолчал.

— То, что инфекция передаётся от человека к человеку, исключает, что это «чистые» зоонозы, — стала рассуждать Саратникова, надеясь на реакцию Покровского. — Это не сибирская язва, не туляремия, не геморрагическая лихорадка с почечным синдромом, не лептоспироз. Может, чума?

— Сразу девяносто процентов первично-септических форм? — возразил, наконец, Игорь Константинович. — Это не чума.

— Какая-нибудь из контагиозных геморрагических лихорадок? Завозной источник? — предположила Ирина.

— Вряд ли в этот посёлок часто прибывают выходцы из Африки или Латинской Америки, — снова парировал Покровский. — Это не Эбола и не Мачупо точно.

— А если омская геморрагическая лихорадка?

— Слишком высокая заразность.

— Грипп, может? — уже с издёвкой предположила Ирина, пытливо глядя на всё отрицающего московского эпидемиолога.

— Не смешите меня, — серьёзно проговорил Покровский, повернувшись, наконец, к Саратниковой. — Нас бы тут не было. И их, — взглядом доктор указал на сидящего впереди капитана Черкасова, — и их тоже.

Ирину стало раздражать, что Покровский с самой их встречи занимался лишь тем, что старательно опровергал каждую её фразу.

— Если вы не согласны с моим мнением, предложите альтернативу, — с плохо скрываемым раздражением произнесла Саратникова. — Чем может быть, по вашему мнению, эта болезнь?

— Считаю, что сейчас эта дискуссия будет не более чем гаданием на кофейной гуще, — как-то холодно ответил Покровский. — Установим всё на месте.

Ирина поняла, что Игорь Константинович не собирается продолжать диалог. Раздражение в душе девушки теперь уступило место чувству обиды.

— Я подробнее ознакомлюсь с планом карантина, — тихо проговорила Саратникова. — С вашего позволения.

Игорь Константинович кивнул, даже не взглянув в её сторону. Тогда Ирина встала и пересела на задний ряд. Положив бумаги рядом с собой, она посмотрела в иллюминатор.

Там, за стеклом, медленно проплывали летние ландшафты: зелёные кроны лесов, разбавляемые иногда освещёнными солнцем полянами и просеками, голубые ветви рек, невысокие холмы и далёкие, покрытые синей дымкой горы. Яркое солнце всё ближе клонилось к западу, отдавая земле последние косые лучи. Вертолёт летел сравнительно низко, и через иллюминатор Ире было видно отчётливо каждое дерево, каждый изгиб берега реки.

Девушка чувствовала, что очень подавлена событиями последних суток. Как быстро может подчас всё вокруг измениться, особенно не в лучшую сторону. Ещё утром она была дома — и вот летит куда-то на военном вертолёте в не очень дружественном окружении. Под последним Ира подразумевала, естественно, грубого доктора Покровского. «Что я ему плохого сделала?» — думала Саратникова, не находя ответа. Наверно, некоторые люди ведут себя грубо только по одной причине — потому что сволочи… Хотя Ирина и не любила думать о людях плохо — пусть и приходилось сталкиваться с разными персонажами среди коллег и пациентов — всё же, как ни крути, сейчас она чувствовала острую обиду. Эх… Ладно. Без эмоций, Ирина Николаевна. Надо работать…

…Свиридов на сей раз галантно уступил Кате место у иллюминатора.

— Андрей, — улыбнувшись, посмотрела Катя на коллегу. — Если не против, давай будем на ты.

— Будем, — улыбнулся молодой эпидемиолог в ответ.

— Это мой первый настоящий выезд в очаг, — сказала Катя, располагаясь поудобнее в сиденье. — А у тебя?

— Да у меня такая ерунда почти каждый день, — небрежно махнул рукой Андрей. — Мы с Игорем Константиновичем почти всю Россию уже облетали.

«Скромность — не его проблема», — подумала Виноградова (без всякого негатива, однако).

— Слушай, Андрей, а твой шеф правда такой суровый или сейчас на публику играет?

— Ни в коем разе, — серьёзно и даже с некой гордостью в голосе ответил Свиридов. — Суров как никто другой. Таких специалистов в стране единицы. Заместитель директора Центра инфекционного контроля, кандидат наук. Шеф — серьёзный чел.

— Да уж. Не то что ты, да? — подколола собеседника Катя. — В смысле «серьёзности»?

— Ну, быть может, иногда его серьёзность — недостаток, — нашёлся Андрей. — Я вот этим делом не страдаю.

Парень подмигнул коллеге. Катя улыбнулась в ответ.

— А ты с Ириной давно работаешь? — спросил Андрей. — Она не замужем?

— Достаточно, не первый год вместе работаем, — ответила Катя на первый вопрос молодого коллеги, не сразу обратив внимание на второй. — «Не замужем»? Эй, ты это брось! — Катя шутливо толкнула Андрея локтем. — Даже и не думай! Она девушка хорошая…

— А ты? — лукаво поглядел на Виноградову парень.

— Я? — чуть не рассмеялась Катя. — Я тоже неплохая! Ну, и тоже не замужем, вот…

— Видишь, как здорово. Мой шеф аналогично — холост.

— Ты о чём? — спросила Катя, глядя на сидящих слева от них Игоря и Ирину.

— Посмотри на них, — почти шёпотом произнёс Андрей, наклонившись к Кате. — Они идеально смотрятся вместе.

— Ну, — с сомнением качнула головой девушка. — Видишь ли, просто «хорошо смотреться вместе» — этого мало.

Андрей посмотрел на Катю, хитро улыбнувшись.

— Катюша, остальное — дело наживное…

Свиридов и Виноградова видели, что Игорь и Ирина ведут какую-то беседу. Андрей и Катя из-за шума двигателя не слышали, о чём разговаривали их старшие коллеги. Но вскоре Ирина вдруг пересела на задний ряд.

— Чего это она? — с удивлением спросил Андрей.

— Пойду спрошу, — участливо произнесла Катя, собираясь встать.

— Стой, — жестом остановил её Андрей. — Я её, конечно, почти не знаю, но уверен — сейчас она хочет побыть в одиночестве.

— Не знаю, Андрей… — растерянно ответила Катя.

— Поверь мне, — парень серьёзно взглянул на собеседницу.

Девушка бросила взгляд в сторону Ирины. Та смотрела в иллюминатор.

— Ты прав, наверно, — с сомнением произнесла Катя.

Меньше чем через час вертолёт с медицинскими специалистами приземлился недалеко от внешнего кольца военного карантинного окружения, которое сейчас отделяло поражённый неизвестной болезнью посёлок Пятницк от остального мира.

За несколько дней до описываемых событий

Московская область, посёлок Московский

Лаборатория отдела биологической защиты при Главном военно-медицинском управлении Министерства обороны

19 июля

В лаборатории наивысшего — четвёртого — уровня биологической безопасности человек в громоздком пневмокостюме защиты голубого цвета производил какие-то манипуляции, понятные только специалисту. Но он выполнял конкретные действия: исследовал свойства опасной бактерии. Точнее — особо опасной. Опаснее некуда. Это (и некоторые другие, более конкретные сведения об исследуемом материале) предоставили сотрудники Службы внешней разведки, которые и достали образец бактерии — менингококка — где-то в Японии.

Человек в защитном костюме — капитан медицинской службы Егоров — был профессионалом своего дела. Но сейчас учёный был взволнован: здесь, на расстоянии вытянутой руки — смерть в непосредственном своём воплощении. Смерть, которую не почувствуешь. У неё нет цвета, запаха или вкуса. Это — одна из сущностей типа чумы или оспы. Эти сущности: бактерии, вирусы и прочие микроорганизмы — в прошлом вызывали эпидемии и моры. А сегодня они могут иметь конкретное назначение. Военное назначение, то есть возможность применения в качестве БПА — биологического поражающего агента.

Сотрудники СВР передали образец смертоносной бактерии и сообщили, что этот менингококк — необычный. Гораздо опаснее типичного возбудителя менингококковой инфекции, который чаще вызывает воспаление мозговых оболочек — менингит — у детей. Этот модифицированный менингококк, по информации разведчиков, обладает высокой заразностью и вызывает в девяноста процентах случаев тяжелейшую общую (генерализованную) инфекцию — сепсис — с бредом и обильными галлюцинациями. Убойная штука. Подходящая для применения по «конкретному назначению».

Но… Только что, внимательно изучив данные последнего теста, учёный убедился, что здесь что-то не так. Точнее — всё не так.

«Что это за ерунда? Я думал — ошибка. Три раза уже проверял…» — подумал капитан.

Человек в костюме повернулся и направился к выходу из герметичной максимально изолированной лаборатории. Двигался он несколько быстрее, чем это позволяли инструкции для работы в «горячей зоне» четвёртого уровня биологической безопасности. Хотя в помещении и старались создать предельно безопасные условия с целью предотвращения различного рода аварийных ситуаций, например, у оборудования и мебели не было острых углов, — всё равно, любое резкое или лишнее движение могло привести к повреждению костюма — со смертельными последствиями.

Егоров отсоединил гибкий гофрированный шланг подачи воздуха и прошёл в промежуточный шлюз для обеззараживания. После многократной обработки костюма дезинфицирующим раствором мужчина медленно — по инструкции — снял с себя голубой скафандр и вышел из шлюза в обычное помещение.

Военный учёный быстро снял трубку внутреннего телефона и набрал короткий номер соседнего отдела.

— Пятый лабораторный отдел слушает, — ответил мужской голос из трубки.

— Говорит Егоров из третьей лаборатории, — чётко проговорил учёный-микробиолог. — Пригласите Платонова.

— Платонов слушает.

— Здравствуйте ещё раз, — голос Егорова был официально сухим. — Вы провели генетическое типирование образца бактерии, который мы вам предоставили? Есть результат?

— Да, — ответил сотрудник пятого отдела. — Это менингококк. Нейссерия менингитидис. Генотип С. Сейчас отправлю вам подробный отчёт по свойствам бактерии.

Конец ознакомительного фрагмента.