Кодекс имиджмейкера

Владимир Виссарионович Цимбалистов, 2022

Действие романа разворачивается с головокружительной быстротой. И вот уже весь город втянут в избирательную кампанию. Кандидаты, организаторы выборов, журналисты, представители правоохранительных органов, студенты, политологи и избиратели оказываются участниками веселых, драматичных, а порой и жутких событий. Потенциальным кандидатам придется крепко подумать, а хватит ли у них сил, здоровья, да и просто смелости реализовать задуманный поход во власть города Свободно. Раскрывая профессиональные тайны работы имиджмейкеров, эта книга может оказаться полезной в понимании происходящего вокруг вас в дни избирательных кампаний. Содержит нецензурную брань.

Глава 1. Вспоминая, забывай

Память у меня превосходная, но короткая.

NN

Писем Михаил Иосифович Профатилов не ждал, газет не выписывал и поэтому в почтовый ящик заглядывал крайне редко. Те же, кто хотел порадовать его своими эпистолами, давным-давно переселились в Интернет и шлют на мыло всякую белиберду. Сообщения эти Михаил удаляет не читая, жалуется на спам, но они всё равно шлют. И зачем только столько времени и сил тратят?

Сегодня был как раз тот самый редкий случай, когда Профатилов заглянул в почтовый ящик, освобождая его для новой порции яблочных огрызков, пустых сигаретных пачек, семечковой шелухи, стёклышек, палочек и другого мусора, натасканного неутомимыми соседями и их детьми. В пепле рекламного сора, сожженного накануне почтовыми санитарами — добрыми пироманами, на пол парадной выпал неброский казённый конверт. Внутри — угрюмая бумага, повестка с лиловым штампом в левом верхнем углу и скучным текстом: мол, уважаемый гражданин М.И. Профатилов, вам надлежит явиться в такой-то кабинет к дознавателю такому-то. В случае неявки вы можете быть доставлены принудительно. «Принудительно — это как?» — задумался Михаил Иосифович. — «Буду упираться ногами в дверные косяки, цепляться за портьеры, хватать руками лестничные ограждения, обдирая ногти, а меня будут волочь, охаживая сапогами по ребрам? Вываляют в грязи, бросят бесчувственным кулем в грузовик, усядутся сверху, прижмут задами к занозистым доскам кузова и увезут в непроглядную ночь? Произошла нелепая ошибка, иначе какого им от М.И. Профатилова, надо?»

Телефон дознавателя оказался общим. И поговорить с самим, выяснить причину вызова на дознание, никак не удавалось: то он вышел, то на совещании, то на задании, то позвоните завтра. А завтра трубку брал другой человек и объяснения начинались сначала — замкнутый круг, разорвать который, видимо, могло только личное появление у дознавателя. А дата явки неукоснительно приближается. И вот уже завтра. И хотя выползать из дома на летний солнцепёк не было ни малейшего желания, придётся ехать.

«Ладно уж, с утра по холодку мотнусь, выясню, в чём дело.» — решил Михаил.

Дознаватель оказался молодым здоровенным детиной — косая сажень в плечах. Румян, светел и радостно лучист от молодых лет своих и наполняющей силы.

— Василий, — представился он, и быстро поправился, залившись юношеским румянцем от щеки к щеке, — Василий Николаевич Рябоконь.

Карьерная скачка начинала в этом прокуренном сослуживцами обшарпанном кабинете призовой забег, и он намерен в нём участвовать. Там, далеко в конце, за финишной чертой, сияли большие звёзды на шитых золотом погонах, мерцали рядами ордена, бронзовели под муаром медали на суконной груди. Там ждали его просторные полутёмные начальственные кабинеты, большие и быстрые командирские автомобили со спецсигналами, хорошие зарплаты и уютное жильё. И много чего ещё, что и не разглядишь пока в голубой дали этого завтра.

Жизнь даёт каждому свой шанс, и мало того, что шанс этот нельзя проглядеть, проспать — вот он, бери! — его надо ещё суметь реализовать. А иначе так и простоишь, ссутулясь, скукожась, вглядываясь из под старческой пергаментной руки в коричневых пятнышках слезящимися глазами в беспросветную безнадёгу.

Начинающий дознаватель решил чуть-чуть подтолкнуть судьбу в дряблые ягодицы — чего ждать? Эта жизнь принадлежит молодым! Из под вороха пустых и гиблых дел, которые на него, свежеиспеченного красно-дипломного выпускника спихнули старшие товарищи, он выдернул одно — о подмётной листовке на выборах мэра приморского города Свободно. Походя в никчемной бумажонке зацепили известных и уважаемых людей, чьи имена слышны от столицы до окраин. И, задав делу правильный политический вектор, румянощёкий Василий Николаевич решил, что это он и есть — его шанс. С этого момента пустяковую бумажную канитель, не стоящую и выеденного яйца, он рьяно попытался завинтить в круто сваренное дело.

Спустя время после окончания избирательной кампании сосущая душу черная досада от поражения никак не давала проигравшим покоя — мы, такие классные, сильные, умные, богатые и замечательные во всём, чего не коснись, и вдруг проиграли. Почему? Кто в этом виноват, кто возместит немереные затраты? И хотя пересматривать результаты выборов никто не намерен, упаси Боже, и победившему мэру поклялись служить верой и правдой — в доказательство чего готовы хоть землю жрать, но… осадочек остался. Ведь кто-то же всё-таки виноват. И если не мы, так кто же? А так выходит — сами дураки. Но это же не так. Скорее всего, виноваты вороватые штабисты, растащившие потными, липкими ручонками по карманам-мешкам кандидатские денежки. А ещё ленивые агитаторы, сваливавшие агитки прямиком в помойку вместо того, чтобы нести их по домам. И, конечно же, виноваты беспринципные черные пиарщики — подонки без чести и совести, вывалявшие их, таких непорочных, в дерьме — не отмыться. А честное имя — единственное, что у них осталось, и марать его никому не позволено, а посему требуем сатисфакции. Уж больно хочется за свой позор кому-нибудь по мордасам нахлестать.

Рвение молодого дознавателя проигравшие выборы фигуранты заметили и недвусмысленно намекнули, что готовы замолвить словечко о нём там, наверху, чуть ли не в самих лазурных небесах, после успешного завершения здесь, на земле, этого скандального дела. Негодяев надо найти и наказать!

Но от сказанного до сделанного — большой шаг. Как не тужился дознаватель, подонки не находились. Перепуганные бабки-агитаторши на негодяек явно не тянули. Штабистами у кандидатов, как выяснилось, были люди свои — родственники да подчинённые — тоже не то. Пиар-команды и пиар-специалисты растаяли после выборов мэра, как утренний туман, рассеялись бусинами по стране — поди собери. И хотя избирательная кампания мэра Свободно отдавала криминальным душком, выкатить лошадиные предъявы абсолютно некому.

Дознаватель усадил Профатилова в самый дальний угол за расшатанный стол, сам сел напротив и потянул из серой папки бланк протокола.

— Хочу поговорить с вами, Михаил Иосифович, о вашей недавней работе в городе Свободно.

Вместе с бумагой, как бы невзначай, вывалилась пачка фотографий, рассыпалась веером по столу, не увидеть изображения нельзя. Жуткие снимки трупов.

— Узнаёте кого? — спросил Рябоконь. — Тут и ваши хорошие знакомые есть. Вот, например, — он радостно ткнул пальцем в какую-то скрюченную чёрную головешку, сфотографированную на белой простыне, — ваш друг Звонарёв.

Таким Серёгу Михаил не видел никогда — хоронили его в закрытом гробу. Профатилов отпрянул назад, сбросив фото на пол, вскочил из-за стола.

— Ну-ну, Михаил Иосифович, спокойней! — прикрикнул Василий Николаевич. — Шагаете по трупам, господин имиджмейкер? — то ли спросил, то ли констатировал дознаватель, собирая рассыпавшиеся по полу фотографии.

— Что?

— Многовато покойников для одной избирательной кампании. Кошмары по ночам не мучают?

— Да как вы…

— И мальчики кровавые в глазах?

— Что вы несете? — ступор от неожиданного ментовского наезда смыла волна накатившего бешенства. Голос Профатилова звенел от негодования. — Да что вы себе позволяете, товарищ?

— Ну-ну! Не кипятитесь, — дознаватель широкой улыбкой отодвинул румяные щеки к ушам, поднял руки вверх, словно капитулируя под натиском Михаила Иосифовича. — Я же пошутил. Без протокола. Пока.

Глава 2. Где тебя черти носят?

А что, если я лучше своей репутации.

Пьер Бомарше

Профатилов понял, что на этот раз крепко влип. Надо что-то делать. Спасаться. Но невозможно даже пошевелиться. Кто-то держал голову, не давая повернуть ее ни в право, ни влево. Да так цепко, что занемели затылок и шея. Лоб взмок. Он хотел смахнуть пот с лица, но руки тоже держали. Капельки скатывались в ложбинки уголков глаз. Как слезы. А может, это слезы? К затылку приставили дрель. Сверло зло хватает волосы, кожу, череп. «Гыр-р! Гры-р-р-ры!» Голову дергает рывками. «Гыр-р! Гры-р-р-ры!» От ужаса Михаил пытается кричать, но язык намертво присох к небу, и вместо крика получается слабый, неслышный миру стон.

Разевает беспомощно по-рыбьи рот, давится стоном и, наконец, глубоко и судорожно вздохнув, просыпается, раскисший в поту. Его нехотя отпускают те, невидимые, так и не показав лиц. Отпускают руки и ноги. Отводят от башки сверло…

По столу, как заведенный, елозит на виброзвонке мобильник: «Гыр-р! Гры-р-р-ры! Гыр-гыр!»

— Чтоб ты провалился, сука!

Телефон словно принял команду и пополз к краю стола. Немного задумался на краю, и кинулся на пол, расколовшись спелым орехом на две половинки. Виброзвонок стих.

— Так-то будет лучше.

Но лучше не стало. От поднятой над подушкой головы замутило все остальное. Вразнобой затрепетало в груди сердце и затряслись поджилки. Новой волной накатил холодный, мерзкий пот. Дико болело справа под ребром.

«Ну, вот и все! Похоже, подыхаю…» — пронеслось в голове — «Интересно, где?»

Михаил огляделся. «О, хоум! Свит, хоум!» Родной и знакомый до боли офисный кабинет. Он встал и нетвердой походкой шалтая-болтая направился в ванную, держась за стены.

«С какого хрена я так нажрался водки? Или вина? Зачем я вообще нажрался-то?» Профатилов пытался вспомнить, что он пил вчера, и никак не мог. «Можно подумать я семь лет не пил… водки? Или все-таки не водки? Судя по сушняку, напитки были разные. Боже мой, неужели все люди с перепою страдают так же?»

И тут Михаил вспомнил все. И что пили, и с кем, и по какому поводу…

Его старинный приятель грек, со странным в наших землях именем Одиссей, получил сигнальный экземпляр своего романа и хороший по провинциальным меркам гонорар от какого-то столичного издательства. Книгу он писал долго и мучительно, изводя Михаила расспросами о выборах, кандидатах и пиарщиках — требуя фактуры и подробностей. Бесконечно переписывал, то вводя новых героев, то «убивая» старых. Роман получился живой и динамичный. Схватки, погони, убийства круто замешанные на выборах депутата парламента. Все, как водится, по законам жанра. И читался роман легко и с удовольствием. Первый раз. Но так как Одиссей все время что-то переделывал, то постоянно просил Михаила перечитать то один вариант романа, то другой.

Где-то на пятом варианте Профатилов взбунтовался и отказался читать Одиссеевы повествования напрочь.

— Пойми, Одиссей, ты убиваешь мою веру в тебя как гениального писателя.

Слова эти литератора потрясли, и больше ничего на читку другу он не приносил.

И вот, наконец, роман вышел в свет.

— Это надо отметить! — кричал счастливый Одиссей в телефонной трубке. — Сегодня же!

Он закатил ужин в ресторане. Собрались хорошие, интеллигентные люди, большинство из которых Михаил Иосифович знал. Гости во всю нахваливали Одиссея, сплетничали о знакомых и налегали на рыбное и мясное. Писатель просто лоснился от счастья. Все складывалось замечательно.

К полуночи за столом остались только самые стойкие. «Искровцы», как назвал их Михаил. Ужин себя исчерпал, но хмельной народ требовал продолжения банкета. Решено было где-нибудь догнаться. Веселая компания сначала зарулила в тесный бар, где даже у стойки все не поместились. Пришлось пить вино, меняя друг друга, как часовые мавзолея. «Пост сдал! Пост принял!»

Потом махнули в казино — но там полный скушняк и уныние за столами. Выпили за удачу. Но, видимо, сегодня не перло. И, наконец, попали в ночной клуб, где веселье вспыхнуло с новой силой. В компанию сами собой органично вплелись яркие, лёгкие и шумные клубные девицы. Народ отрывался на танц-поле и у барной стойки. Пили разноцветные коктейли. Всем было хорошо и весело. Компания стала таять, когда уже светало. Первым исчез Одиссей с эффектной блондинкой.

Профатилов взялся отвезти домой какую-то девицу. Такую же пьяную и дурную, как и он сам. Она попыталась раздеться в салоне, но передумала. Сделала быстрый, судорожный минет и выпорхнула из авто. Ни лица, ни имени он не запомнил.

На автопилоте добрался до работы. Бросил на стоянке машину и направился в офис. Было неприлично рано, и в пустом здании дежурил только вахтер.

— Шли бы вы домой, Михаил Иосифович, отдохнуть, — мягко посоветовал он, видя состояние вошедшего.

— Какое там отдохнуть! Работать надо! Работать! — решительно прошел к лифту Михаил.

— Так ведь суббота сегодня, Михаил Иосифович, суббота! — добавил в след вахтер.

Но Профатилов уже поднялся к себе в офис. На этом «завод» кончился. Не снимая пиджака, он прилег на диван, и тут же обрубился.

«Надо позвонить жене, — встрепенулся Михаил и двинул к столу. По-прежнему мутило. — И подлечиться, — на полу что-то хрустнуло. Он посмотрел под ноги, — …и купить новый мобильник».

— Ты — свинья! — ледяным тоном заявила жена и повесила трубку.

Михаил набрал снова.

— Маня, я помираю!

— Выживешь! Это хорошие люди быстро умирают! А ты будешь жить долго и нудно!

— Тебе привет от Одиссея!

— Вы оба свиньи! — тем же тоном подвела итог разговора жена и снова повесила трубку. Больше к телефону она не подходила.

Михаил разворошил аптечку, выклевал оттуда цитрамон и запил его флакончиком боярышника. Подошел к зеркалу и оглядел себя, помятого с головы до пят. От красавца-мужчины средних лет и приятной наружности не осталось и следа.

«Судя по морде лица, вчера мы дали джазу». Мягкий льняной костюм был, как из жопы, сказала бы Маня. На брюках, где неловко тыкалась пьяными губами его новая знакомая, остались следы яркой помады. Пиджак икрился блестками, осыпавшимися с клубных девиц в «грязных танцах».

— Да уж, погуляли! — сказал себе в зеркало Михаил и пошел переодеваться.

Миша и Маня познакомились несколько лет назад. На чужбине. Случайно. Так думал Михаил. А Маня его не разубеждала.

Хотя у неё была своя версия.

Вылет задерживался. С чартерными рейсами всегда хоть что-то да не так. Выяснить же причину задержки практически невозможно. Да и не у кого. После часа тупого ожидания в аэропорту Ататюрк, представитель турфирмы, молодой парняга в шлёпанцах на босу ногу, майке и мятых льняных штанах, отвечавший за самолёт, исчез. Правда весь этот час он честно пытался успокоить занервничавший народ. Звонил на родину. Требовал объяснить. Повышал голос. И даже пару раз сорвался на визг. Но, кто его будет слушать? Тем более, объяснять. Родина привычно послала куда подальше. Ишь, рассобачились на чужбине! Представитель потускнел лицом и, видимо, отправился туда, куда его послали. Туристам же наказал:

— Не расходитесь!

Народ тут же потёк в разные стороны.

Маня, сделала несколько зигзагов по залу, волоча за собой чемодан на колёсиках и, услышав родную речь, остановилась рядом с соплеменниками. Тонюсенькая и хрупкая, с копной иссиня чёрных волос, она походила на подростка, оставленного родителями сторожить багаж.

Шла регистрация рейсового домой.

Маня мысленно пилила себя: «Вот я дура так дура! Съэкономила. На чартерную дешевизну повелась. Надо было лететь регулярным рейсом. И ва-а-а-ще всё делать самой. Отель бронировать по нету. Сделать это заблаговременно и неспешно, как взрослая и разумная девочка. Ведь проще пареной репы! Так нет же, припадочная — кинулась в последний день на горящую путёвку. Налетай, подешевело! Благо в туретчину визу получать не надо и загранпаспорт не просрочен. Ну почему бы турфирмам лажаться не в конце поездки, а в начале? За дни отдыха горячее солнце прижжет ранку досады, море нежно залижет её, а курортные поклонники покроют флёром поцелуев — и следа не останется. А теперь все впечатления от поездки — коту под хвост. И надо же было турфирме обделаться именно в тот момент, когда уже машут гостям: «До свиданья! Приезжайте к нам ещё!» Ну, кто же к вам, засранцам, теперь поедет? Лично я — никогда!»

Маня так была увлечена самоедством, что не заметила начала странной возни на регистрации рядом с собой.

Размеренная процедура дала сбой на молодом человеке, материализовшемся невесть откуда в очереди. Парень как парень. Блондин. Высокий и широкоплечий. Недоумение турецких погранцов и таможенников вызывало нечто, выпиравшее со страшной силой из джинсов пассажира. Трусы шахида? Сканер, через который молодого человека заставили пройти несколько раз, оружия и взрывчатки не выявил. Подозрение служивых усилило отсутствие багажа. Из вещей высокий блондин предъявил только паспорт на имя Михаил Иосифович Профатилов, кредитку и зубную щётку. Молодой человек голубоглазо улыбнулся проверяющим, похлопал по джинсовому бугру и на ломаном турецком произнёс:

— Не мутлу русия дийене!

Граница захлопнулась. Профатилова поволокли на личный досмотр.

«О-го-го!» — восхитилась выдающемуся достоинству неизвестного туриста Маня. Женским взглядом она вмиг увидела то, что мужики-пограничники не углядели сканером — чудо природы. Чудо, о котором есть упоминания в устных памятниках культуры: былинах, сказах, песнях, легендах, анекдотах. Свидетельствах естествоиспытательниц и рассказах древних очевидцев. Чудо, о котором слышала почти каждая женщина от бабушки, а та — от пробабушки, а та — от своей, но не видела никогда. Как не видели никогда наши современники фолклендскую лисицу, тасманского сумчатого волка, диковинную африканскую кваггу. Они вымерли.

Маня, как женщина закидная, — «какого чёрта, живём один раз!» — решительно направилась в кассы. Ей повезло — она купила билет на рейс с Профатиловым.

С момента посадки и до взлёта Маня краем глаза следила за Михаилом, и, стоило тому направиться в туалет, она метнулась следом. Буквально втолкнула его в тесную кабинку. Скользнула одной рукой в джинсы, другой расстегнула неподдающийся ремень и выпустила на свободу гигантера.

Она отдалась ему с радостной болью. Безудержно и обморочно. Под океаном неба. Над бездной моря. Кричали через дверь стюардессы. Рвали дверную ручку. Кричала Маня, скользя руками по запотевшему зеркалу туалета. Рычал Михаил, вздымая Маню в космос. Пилот выравнивал лайнер по тангажу.

Из аэропорта она поволокла его на дачу. Профатилов оказался совершенно свободен. Его никто не ждал. И делать ему, казалось, абсолютно нечего. Отпуск продолжался.

Вечерами холодало, и они жарко топили камин ароматными смолистыми поленьями, коих Михаил наколол немеренно. Душистое тепло от камина катило волнами по комнате, лизало пятки, выставленные ему навстречу из под одеяла. С ночью в комнату входили незванные тени. Откинувшись на подушки, любовники следили за ними. Прячась от пламени камина, тени сиротливо жались по углам, бестолково бродили по потолку, натыкались друг на друга, замирали на мгновение, и тут же бешено начинали скакать от стены к стене.

Маню накрыло откровение: «Тени, как люди, такие же суетливые и мимолётные».

Миша восхищал Маню. Весёлый, сильный, красивый. Неутомимый в сексе. Возможно, она идеализировала его. Или влюбилась с дуру в совершенно не знакомого парня? Он засыпал быстро и тихо. Спал на спине, раскинув руки — так могут спать только беззаботные дети и доверчивые мужчины. Она слушала его лёгкое дыхание. Любовалась мощным гигантером. Лёгким касанием целовала волосы, губы, плечи, живот. Она боялась потерять Профатилова.

В свои годы она уже успела побывать несколько раз замужем. И хотя пользовалась успехом у мужчин, жизнь как то не складывалась. На тонкую юношескую фигурку Мани, с маленькой крепкой грудью и попкой с два кулачка, западали латентные гомосексуалисты и педофилы. Вот и последний муж ушел к другому.

— Стас. Стасик, — представлялся муж, знакомясь. Но все звали его Тасик.

Тасик пламенно любил балет. Он самозабвенно танцевал в народной студии балета имени Жана Жоржа Новера. Каждый день после работы, легко по-балетному касаясь земли, летел в студию на репетицию. Маня забеспокоилась. Первое время подозревала измену. Уж не пытается ли муженёк помочь народным балеринам освоить батман тандю? Даже выезжала пару раз на слежку за благоверным. Но нет, балерины его не интересовали. Как-то, застав Тасика дома в балетной пачке и пуантах, выделавшего перед зеркалом пируэты, сильно огорчилась: муж свихнулся. И напрасно потом он бегал за ней по квартире, стуча накрахмаленными носками балетных туфель по паркету, и пытался объяснить, что у него другое видение «Лебединого озера». Старинную немецкую легенду перевели не так. Одетта — не она, а он. Зигфрид борется с Ротбартом за счастье быть с любимым — с Одеттом. А более четверти пар лебедей гомосексуальны и хранят верность любимому даже после смерти, подтверждением чему могут служить научно зарегистрированные факты гомосексуальной некрофилии.

Маня совсем затосковала: «Уж лучше бы Стас волочился за балеринами».

Расстались они в одночасье. Тасик заехал за женой в салон красоты, и… уехал оттуда с каким-то пожившим кренделем с наманекюренными ногтями.

— Извини, это — любовь, — объяснил Мане.

— Шлюха! — влепила она наотмашь звонкую пощечину изменнику.

Маня, как человек, оскорблённый в лучших чувствах, но очень практичный, закатила вселенский скандал. И надо же, ей удалось надоить козлов!

Любовник мужа оказался крутым банкиром. Не желая огласки своей нетрадиционной сексуальной ориентации, дал Мане щедрые отступные за отнятого мужа. Бывший муж, преуспевающий бизнесмен, тоже не поскупился. Назначил солидную ежемесячную то ли ренту по жизни, то ли алименты по потере кормильца. Одним словом, Маня не нуждалась.

На эти деньги брошенка, сжигаемая праведным гневом, запустила ежемесячный иллюстрированный журнал «Русский гомофоб». К всеобщему удивлению проект оказался жизнеспособен. А спустя некоторое время, и прибыльным. Тираж рос. В журнал потянулись рекламодатели, звёзды шоу-бизнеса и политики. Идея оказалась трендовой и только ленивый не засветился на его страницах.

Голубые и розовые активисты пару раз вламывались в редакцию. Разбивали оргтехнику, обливали всё желтой краской и расписывали стены дурацкими радужными флагами — символом гей-прайда. Обвиняли Маню в раскачивании лодки, сексизме, разделении общества на правильно, гендерно ориентированных и неправильно, ущемлении прав и свобод сексуальных меньшинств. Называли Манькой-шовинисткой, зараженной отвращением к людям и больной иррациональным страхом перед неведомым. Предлагали лечение сексуальными практиками.

«Русский гомофоб» ответствовал садомитам, что выражает мнение большинства о гомосексуальных отношениях, и поэтому в деятельности журнала не видит ничего предосудительного, оскорбительного или ненормального. И, в свою очередь, обвинял разноцветных секс-радикалов в развале способных к репродукции семей. Разрушении моральных норм и традиционных ценностей. В посягательстве на безопасность страны через осквернение национального самосознания. Ведь какая такая историческая миссия есть в смысле существования садомии, как не показать, насколько отвратительно и бесплодно уродство? Еще журнал предлагал свою, гендерную, концепцию национальной идеи. Попутно обвинил садомитов в давлении на свободную прессу и использовании затасканных идеологических клише. И посоветовал тем, кому не нравится «Русский гомофоб», издавать свой журнал. К примеру, «Вестник гомосексуализма». Или просто — «Гомосексуалист». Кто мешает?

Набеги прекратились, как только в редакционном подъезде заступили на бессменную вахту бородатые хоругвеносцы и бритые парни в цепях, с арматуринами в руках. Первое время Маня их пугалась. Ждала, что они вдруг ворвутся в редакцию со всеми своими желязяками и хоругвиями. Позже попривыкла, как к части интерьера. Однако, каждый раз, оказываясь в вестибюле, старательно глядя в пол, норовила быстренько прошмыгнуть мимо. И встреть она кого из своих нештатных защитников на улице — не узнала бы. Разве, что по начищенным хромовым сапогам или тяжёлым армейским ботинкам.

На фасаде кто-то намалевал граффити: «Из любого гомосека воспитаем человека!» Вокруг «Русского гомофоба» закипела своя, теперь уже Мане неподвластная и не очень понятная жизнь.

Неделя на даче пролетела, как один день. Настала пора возвращаться в суету рабочих будней. Понедельник начинается сегодня. Боясь потерять Михаила, Маня позвала его поработать в журнале. Профатилов согласился, проявил недюжинные творческие и организаторские способности, и вскорости, возглавил отдел рекламы и антирекламы.

Куражась, выдавал «на гора» нетленку: «А что это у тебя, Петрович, за провода из задницы торчат? Да вот, анальный массажёр заполз, не вытащить ни как».

Или: «Грузчики. Всегда синие, но не голубые».

Засыпая на груди Миши, Маня вспомнила вдруг, о чём хотела спросить его все дни знакомства:

— А что ты сказал тогда на турецком?

— В аэропорту?

— Да.

— Какое счастье быть русским!

Михаил помолчал и добавил:

— Когда-то давным-давно Федор Михайлович Достоевский сказал замечательные слова: «Стать русским значит перестать презирать народ свой. И как только европеец увидит, что мы начали уважать народ наш и национальность нашу, так тотчас же начнет и он нас самих уважать». И это так верно. Понимаешь?

Маня не ответила. Она спала.

Новый мобильник ожил сразу же, как только в него вставили сим-карту.

— Где тебя черти носят? — кричал в трубку его приятель и заместитель Виктор Борисенко. — Звонил тебе вчера весь день!

— Да я тут… У меня мобильник гакнулся. Но теперь я снова на связи.

— С тобой люди хотят встретиться!

— Какие люди?

— Нормальные, Миша, нормальные!

— Люди эти за власть или против? А то, знаешь, мне как-то не хочется последнее время дристать против ветра. Напряжно и весь в дерьме.

— За! За власть! Более того — они сами власть!

— Что ж, отлично! Договаривайся о встрече. Я готов приехать в любое время.

— Миша, я тебе на мыльный ящик отчетец о командировке скинул, ты погляди.

— Сейчас же, — отозвался Михаил, раскрывая нотик. — А как там водичка морская?

— Пока не знаю. Не до моря мне, брат. Я же все эти дни работал! — посуровел голосом Борисенко.

— Ну-ну… Поработал — отдохни! Домой когда?

— Завтра буду.

Михаил радостно потер ладони: «Не зря Борисенко заслал в командировку в Свободно, пощупать биение пульса на местах. Похоже, начались движняки. Я эти движняки каким-то необъяснимым образом почувствовал. Кстати, я их всегда чувствую. Откуда это у меня? Интуиция? Опыт? Кто знает? Один Бог! В этот раз народ, похоже, не ждет до последнего, а начинает готовиться к выборам заранее. И это радует».

Михаил кликнул мышкой последнее сообщение и на экране компа появился Витин отчет: «Так, так, дружочек! И что ты тут накропал?»

Михаил Иосифович Профатилов был директором небольшой провинциальной фирмы, которая, как говорила Маня, занималась выборами. Выражение это Михаилу Иосифовичу понравилось и он, накануне очередной командировки, обращался к подчиненным:

— А что, коллеги, не позаниматься ли нам выборами?

Собственно, фирма начиналась как рекламное агентство полного цикла, выросшее из отдела рекламы «Русского гомофоба», но потом, со временем, сосредоточились на планировании, организации и проведении избирательных кампаний разных уровней. Все другое стало неинтересно, да и не столь прибыльно.

«Вы работаете за мои деньги себе в удовольствие!» — как-то упрекнул Профатилова один из заказчиков. «Да, в удовольствие! И что в этом плохого? Почему работа на вас должна быть скорбью?»

Команда вокруг Михаила собиралась мучительно долго. Хотя Профатилов был ненапряжным руководителем, платил щедро, оберегал своих спецов от пустых командировочных хлопот и глупых искушений, текучка в коллективчике была. Специфика работы требовала от людей порой большего, чем они могли дать. Не выдерживали нагрузок. И слабые ломались. В какой-то момент в башке плавились предохранители и человек слетал с катушек. Особо нянькаться с рехнувшимися в условиях идущей избирательной кампании было некогда. Если не помогали краткосрочный отдых, психолог кампании или алкогольная терапия, с человеком прощались.

— Какая, к черту, работа? Разве это работа? Я пашу, как лошадь, головы от компа не поднимаю! Наваляла агиток, а ты их заворачиваешь! Кто их, вообще, читать будет? Местные, похоже, алфавита не знают! А мне некогда выйти из кабинета! Да и некуда! Здесь же нет нормальных магазинов! Зачем мне деньги, если я ничего не могу купить? Вокруг степи! — потрясала пачкой купюр перед лицом Профатилова собкор столичной газеты Марина Носова. Потекли слезы. Начиналась истерика.

— В номере у меня душ! Я моюсь стоя, как лошадь! А я хочу принять ванну! Понимаешь, ванну? И кочевники вокруг потнючие! Я уже месяц не трахалась! А отдыхать когда?

Они были знакомы много лет и Марина из года в год упрашивала взять ее на кампанию журналистом. Заработать деньжат «по-легкому». Уговорила. И вот результат. Месяца не протянула и теперь сбегала домой. Рассчитываясь с Мариной за сделанные материалы, Михаил девушку почти не слушал. Он думал о том, как из этой жопы мира доставить Носову на большую землю. И как теперь сюда, в самую путину, затащить хорошего журналюгу?

— Все вы здесь психи! Адреналинщики! — размазывала купюрами слезы по лицу Носова. — И никакая это у вас не работа! Выборы — это образ жизни!

Так ведь никто и не спорит…

Глава 3. Власть берут сильные и решительные люди

Нельзя все время обманывать всех, да и не нужно:

одного раза в пять лет вполне достаточно.

NN

Отправляясь на первую встречу с возможным заказчиком, Профатилов думал о странностях жизни страны. О том, что после десятилетий политического и идеологического монополизма у нас начал формироваться политический рынок. И хотя он снова в узде партноменклатуры, и на этом рынке маловато пока новых политических партий, лидеров и идей, и прежнее единомыслие мешает новому мышлению, «процесс пошел». Более того, кое-кому удалось в мгновение ока сколотить на этом рынке огромный политический капитал. И безвременно зависнуть в общественно-политическом вареве страны, всплывая на поверхность под острым или сладким соусом разных политпроектов. И чаще всего, несмотря на оглушительный финальный бульк! или пук нового проекта, не потерять и части своего капитала. А все потому, что наш политический рынок практически не подвержен конъюнктурным колебаниям. Ничто не способно повлиять на него. И никто. Рынок и конъюнктура в нашем случае так же далеки друг от друга, как Южный полюс от Северного. А зарубежная политическая действительность нам не указ. Вестями с Марса звучат иностранные новостные передовицы о том, что в связи с чьим-то прошением об отставке разразился политический кризис. Посыпались министры. Рухнуло правительство. Смешно. Наши не то чтобы рухнуть, даже не пошатнутся. И пусть это будут громкие разоблачительные коррупционные дела, вскрывшиеся связи с криминалитетом, факты моральной деградации. По хрену! Ты ему хоть плюй в глаза… Ничто не способно сбить с размеренного шага. Так и идут эти деятели непотопляемыми дредноутами по мутным водам нашей политической действительности под стягами вовремя и правильно выбранной партии.

Встречу назначили в придорожном ресторане на полпути в Свободно. Опаздывать было нельзя, но и приезжать заранее неправильно, клиент не должен почувствовать заинтересованность в заказе. Поэтому Профатилов ехал по часам, то разгоняясь, то притормаживая. Поглядывая на циферблат, он, как пилот, высчитывал расчетное время в пути до места назначения. К ресторану они подъехали почти одновременно. Но Профатилов чуть раньше, для того, чтобы выказать свое уважение. Следом на стоянку вкатила черная «бэха» с тонированными стеклами. Семерка с козырными административными номерами встала бампер к бамперу с профатиловским авто. Хищная морда качнулась и замерла, словно принюхиваясь: «А ты кто такой?» Пора выходить на встречу клиенту, изображая радость.

Они чуть-чуть задержались в машине, рассматривая Профатилова через затемненные стекла, прежде чем открыть двери. Но этого «чуть» вполне хватало, чтобы пояснить, где чье место.

«Ну-ну. Смотрите. Должны же бачить очи шо купують». Сегодня Профатилов был хорош, впрочем, как и всегда. Легкий летний костюм ладно лежал на плотной, слегка полнеющей фигуре.

Первым из «бэхи» вынырнул зам. Несмотря на чрезмерную полноту, висящий над брюками живот не мешал двигаться шустро. Обежав авто, открыл дверь шефу. Щурясь на яркий солнечный свет, из прохлады кондиционированного салона появился сам — Иван Иванович Кутовой, мэр города Свободно. Он был высок, статен и широкоплеч.

Поздоровались и, не задерживаясь на солнцепеке, прошли в ресторан. Профатилов оглядел новых знакомых. Темно-синий шелковый костюм шитый на заказ великолепно сидел на спортивной фигуре мэра. Рубашка и подобранный тон в тон галстук были Кутовому к лицу. Его гардеробом явно кто-то занимался. «Одной проблемой меньше», — подумал о предстоящей работе Профатилов. У вице-мэра костюмчик прет-а-порте, но тоже не из дешевых.

Иван Иванович Кутовой явно не хотел стареть. Он красил волосы и зачесывал их на лысину, щедро лакируя. Судя по крепкому рукопожатию и поджарой мускулистой фигуре, он активно занимался спортом. Пожалуй, он не курит. Однако, возраст сложно скрыть. О себе он говорит в самых неподходящих местах — беспомощное старческое увядание коснулось шеи. «Пора делать пластику, — отметил Профатилов. — А то прямо индюшачья шейка».

Заместитель мэра Сергей Васильевич Звонарев был прямой противоположностью своего шефа. Абсолютно невыразительный, невысокий толстяк. Белесый и рыхлый, со смазанными чертами лица. Единственная запоминающаяся примета — очки в золотой оправе. Он намного моложе Кутового, и пока культа из здоровья не делал, судя по полноте и сигарете, которую закурил по пути к ресторану.

— Серега, кончай курить! — тут же скомандовал мэр. Зам, не донеся до рта, бросил окурок. Очень похоже на ритуал, исполняемый по сто раз на дню: один приказал, другой безоговорочно исполнил.

— Так как, ты говоришь, тебя зовут? — переспросил Кутовой, когда все уселись за ресторанный столик.

— Михаил Иосифович Профатилов.

— Иосифович? — рот Кутового поплыл в улыбке. — Папа, наверное, юрист?

На шутку шефа радостно гоготнулнул Звонарев.

— Нет, папа чекист, — ответил Профатилов. — Полковник КГБ СССР.

Зам тут же подавился смехом и закашлялся, а Кутовой беспокойно оглянулся на зал и произнёс неопределённое «гм-м-м…»

Любуясь произведенным эффектом, Михаил Иосифович смягчил резкость ответа.

— Сейчас на пенсии. Но член Совета ветеранов. И дед был чекистом. Ему Ежов за безупречную службу именные «испанские сапоги» с бронзовой табличкой выдал. А прадед до самой смерти рядом с партбилетом ВКП(б), пистолетом и ампулой с ядом, хранил обмылок, коим мылил петлю, затянутую на шее мировой масонской закулисы.

Мэр привык во всем быть главным. Пассаж с папой-чекистом и прогон о грозных родственниках сбили его с толку. Словно кто-то столкнул на секунду с вершины, где он был «хозяином горы».

Кутовой зыркнул на Профатилова. Хмыкнул, давая понять, что чувством юмора не обделён — мол, оценил. Разгладил руками скатерть. Взявшись за столешницу, попытался качнуть стол, словно проверяя, крепко ли тот стоит. И оставшись недоволен проверкой, слегка потянул стол к себе. Он снова был хозяином положения.

— Что господа желают? — подошел официант.

— Мясо и водки! — гаркнул Кутовой, и засмеялся своей находчивости.

Видимо, норму дня по «шутке юмора» он сегодня еще не выполнил. Эхом захихикал Звонарев.

Кутовой пустился с места в карьер.

— Весной следующего года будут выборы мэра города. Я решил идти на третий срок. Предыдущие две кампании я выиграл в чистую, без всяких там пиарщиков. Но теперь, говорят, — он кивнул в сторону зама, — времена изменились, и помощь хорошего специалиста мне не помешает.

— За «хорошего специалиста» спасибо. Рад буду помочь.

— Сразу хочу предупредить, чтобы ты губы не раскатывал, мы общаемся еще с несколькими твоими коллегами. Хотелось бы узнать видение предстоящей избирательной кампании каждого из вас. Ну, и цена вопроса? Позже решим, с кем будем работать. Понятно?

— Понятно.

— Тогда давай чего-нибудь закажем, а ты нам, — мэр снова хохотнул, — под горячее, мысли свои изложишь.

Профатилов на секундочку задумался, глядя на чиновников. Хамская манера общения ему совершенно не нравилась. «Ох, и намучаюсь я с ним. Встать, да уйти? Стоп! А с чего это я решил, что буду работать с ним? Или они со мной? Первый разговор». Но это было не так. Решение уже принято. Профатилов это чувствовал. И сам он никуда не уйдет — нужен заказ. Нужны деньги. И что бы они сейчас за столом не говорили, все решено, хотя заказчик об этом еще не знает. Значит, остается лишь красиво исполнить «серенаду».

Михаил Иосифович расслабился и, улыбнувшись в тридцать два зуба, начал:

— На мой взгляд, выборы ближайших лет обещают быть беспрецедентно жесткими и тяжелыми. И причин тому достаточно много. Тут и формирование новых политических, административных, промышленных и финансовых элит. И рост национального самосознания народов нашей многонациональной страны. И защита коммерческих интересов. И многое, многое другое.

Так как вы уже участвовали в двух избирательных кампаниях, думаю, что ничего нового я вам не скажу. Просто освежу вашу память. Возможно, что-то забылось. Для начала давайте определимся. Что такое избирательная кампания? Это — период со дня официального опубликования решения органа государственной власти или местного самоуправления о назначении выборов до дня официального опубликования их результатов.

Профатилов глянул на Кутового и Звонарева. Они молча кивали головами в знак одобрения. Вступление, похоже, чиновникам понравилось.

Он продолжил.

— Сам избирательный процесс можно условно разбить на этапы, — Михаил Иосифович поднял над столом руку и загнул большой палец. — Назначение даты выборов. Так как выборы у вас в марте, то объявить их по закону должны в декабре перед Новым Годом. Не лучшее время для избирательной кампании.

— Почему не лучшее? — тут же переспросил Звонарев.

— Потому что народ будет отмечать вначале Новый Год. Затем Рождество. После Старый Новый Год. И плевать на выборы до середины января. Так что, две недели из кампании можно смело вычеркнуть.

Кутовой недовольно поджал губы и качнул головой. Профатилов загнул следующий палец.

— Нарезка избирательных округов. В нашем случае округ будет один — городской.

Звонарев согласно кивнул головой. Профатилов загнул средний палец.

— Создание избирательных комиссий.

— Сергей, мне помнится, что у нас создана и работает комиссия?

— Да, территориальная.

— Иван Иванович, я говорю об участковых избирательных комиссиях. Их у вас будет несколько десятков, так как по закону на избирательном участке не может быть больше трех тысяч избирателей, — Профатилов качнул рукой и загнул безымянный палец. — Уточнение списков избирателей. Избиратели, кстати, главная цель нашей предстоящей кампании. Им предстоит, в конце концов, выбрать мэра.

Кутовой скривил губы. Слова эти ему не понравились. Он должен кому-то довериться и потерять контроль над всем? Ну, уж нет.

— И, наконец, выдвижение кандидата, — Профатилов загнул мизинец.

— От трудового коллектива, — продолжил за Профатилова Кутовой.

— Нет, Иван Иванович! Нет больше такой формы выдвижения, как выдвижение от трудового коллектива или группы граждан. По федеральному закону непосредственное выдвижение кандидатов может быть осуществлено путем самовыдвижения, выдвижения избирательным объединением. И все. И никак иначе.

— То есть, проще говоря, я выдвигаюсь сам или меня выдвигает партия? Так?

— Так!

— А подписи собирать надо?

— Если идти путем самовыдвижения — надо. Два процента от числа избирателей. А по партийной линии — нет.

— Иосифович, а я, кстати, член политсовета партии.

— Иван Иванович, это может быть и не кстати.

— Ну, да! Стоит подумать. Ладно, продолжай!

Профатилов принялся загибать пальцы на другой руке.

— Официальная регистрация вас и других кандидатов. Сама предвыборная борьба, знакомящая избирателей с кандидатами и их программами.

— Чего со мной знакомиться? — перебил Профатилова Кутовой. — Меня и так все знают! Я уже восемь лет как мэр города!

Михаил Иосифович не ответил. Секунду помолчал и продолжил.

— Затем само голосование. Подсчет голосов. И кульминация всего действа — определение результатов выборов. Вот, так сказать, коротенько о том, что нам предстоит.

Профатилов улыбнулся собеседникам.

— Теперь насчет того, Иван Иванович, что вас все знают. Как знают? С какой стороны? Вы превратили город за годы своего мэрства в город-сад? Или горожане стали жить лучше? Уверен, что нет! Уровень жизни большей части ваших горожан не растет параллельно росту в экономике. И доходы у них не растут так же стремительно, как золотовалютный запас страны. Естественно, это вызывает нарастание социальной напряженности. И как следствие — прогрессирующий политический нигилизм. Неверие народа в способность и желание власти изменить что-либо к лучшему. Не зря отменили порог явки. Не ходят больше люди голосовать.

Кутовой заерзал в кресле. Слова Профатилова попали в точку.

— Что ты предлагаешь?

— Найти «врага»!

— Ну, врагов у меня хватает!

— Нет, я говорю о «враге народа». Лучше, если враг будет не один. Тем труднее борьба и весомее победа. Я говорю о тех, кто мешает людям жить лучше. Из-за кого люди бедствуют, а порой и голодают! Вот уже восемь лет вы боретесь с врагами! Нет воды — враг! Отключение электричества — враг! Волокитят ваши чиновники? Замечательно! Вот вам и саботажник, и предатель, и враг в одном флаконе! Царь хороший — бояре плохие. Есть, кого публично «выпороть и повесить». Вокруг саботаж и предательство! И если бы не вы, то городу давным-давно пришла бы задница.

Звонарев с Кутовым переглянулись. Идея им явно нравилась.

— Ну-ну! Дальше.

— Будем сражаться за интегрирование власти в гражданское общество. То есть, повысим социальный статус горожанина за счет реального участия каждого свободнинца в управлении делами города. Превратим человека из объекта в субъект общественной жизни. А это возможно только с очередным вашим избранием мэром города. Ведь никто иной, а Кутовой сумел сместить приоритеты в работе городской администрации, поставив во главу угла принцип «Городская власть — для свободнинцев с их ежедневными и конкретными проблемами».

— Красиво излагает, собака! — толкнул локтем заместителя Кутовой. — Учись, Серега!

— Красиво! — согласился Звонарев. — Ну, и как сказанное реализовать на практике? С чего начать? Когда? Что сейчас важно?

Профатилов поковырял вилкой в тарелке. Он говорил уже около часа. Горячее давно остыло. Вокруг некогда запотевшей рюмки образовалось темное мокрое пятно. Михаил Иосифович отложил вилку. Налил себе минеральной воды и после нескольких глотков ответил Звонареву.

— Что же сейчас важно? Да, пожалуй, все. Но чтобы не сойти с ума от обилия дел, которые нужно будет сделать в очень сжатое время избирательной кампании, надо уже сейчас разработать общий план действий и, последовательно, детализируя этапы и задачи каждого из них, шаг за шагом реализовать его.

Кутовой и Звонарев внимательно слушали Профатилова.

— Сейчас у вас есть неоспоримое преимущество перед любыми другими потенциальными участниками выборов — время и тот самый пресловутый административный ресурс. Есть возможность изучить избирательный округ, выявить «ваших» избирателей. Но самое главное — возможность формирования общественного мнения в поддержку действий мэра с помощью городских электронных и печатных СМИ. Это должна быть широкая информационная поддержка социально-значимых программ, проектов, акций и других инициатив Кутового. Если о мероприятии с вашим участием не написали заметку, не сняли сюжет или не сделали радиоочерк, то считайте, что его не было! В конце концов, не важно, что вы сделали — важно, как об этом сообщили журналисты!

Профатилов замолчал: «Хватит с них сегодня — пусть переварят сказанное. Главное не перегнуть палку. Не утомить клиента заумью».

Повисла пауза. Кутовой думал о чем-то своем, разглаживая рукой скатерть на столе. Его холодные серые глаза смотрели сквозь Профатилова. Наконец он встрепенулся.

— Какова цена вопроса?

Михаил Иосифович оглянулся на ресторанный зал, взял солфетку, написал цифру и повернул её Кутовому. Тот равнодушно скользнул взглядом по бумажке. Через руку шефа на салфетку заглянул Звонарев.

— Это за все? — похоже, Кутовой был даже разочарован.

— Нет, это зарплата моей команды. Вся же кампания выльется приблизительно вот во что, — Профатилов снова написал цифру. — Вы должны понимать, что это не официально. А по закону есть сумма предельного расходования средств из избирательного фонда и ни копейкой больше. И еще о деньгах. Непременным условием нашей работы является стопроцентный аванс.

— То есть, отдать все и сразу? — вмешался Звонарев. — А вы возьмете денежки и сдрысните! Только вас и видели!

Он явно исполнял перед мэром танец по охорону хозяйских денег.

— Да куда они денутся с подводной лодки, Серега? — Кутовой хмыкнул и махнул рукой.

— Значит так. Сколько тебе времени надо планчик накидать? Недели хватит? Вот и хорошо! Через неделю приезжай к Сергею с планом. Он будет ответственным за выборы от мэрии. Связь через него. Если план понравится — будем работать. С деньгами поступим так. Десять процентов от обозначенной тобой суммы получишь у Сергея через неделю, а остальное — когда заедете к нам в город всей командой.

Иван Иванович потянулся с хрустом. Взял рюмку водки.

— Ну, что? Теперь и выпить можно. За знакомство.

Выпили.

— Еще по одной? — спросил Звонарев.

— Нет, мне для запаха хватит! — отозвался Профатилов. — Я же за рулем!

Глава 4. Избирательная кампания как промежуток между выборами

Политическая кампания — это искусство

слушать пульс нации открытым ртом.

Фил Тьюсет

Через неделю, как было оговорено, Профатилов с планом работы был в Свободно.

За парадной входной дверью городской администрации Михаил Иосифович наткнулся на стальной турникет, паспортный контроль и гоблинообразного милиционера, метнувшегося к нему на перерез с огромными красными руками в растопырку.

— Куда-куда-куда? — Загавкал он. — До кого?

Профатилов куражась, ответил так же, как и спросили.

— До мэра!

Постовой принялся толочь словесное месиво:

— Зачем?

— По делу.

— По какому?

— По важному.

— Сегодня неприемный день.

— Меня ждут.

— А вы записаны?

— А вы проверьте у секретаря.

Милиционер задумался. Лишний раз звонить в первую приемную он явно не хотел. Но и оплошать было чревато потерей козырного места дежурства. Беспокойство овладело постовым. Он подтянул кобуру. Поправил пилотку. Переложил бумаги на столике. Оглядел внимательно Профатилова с головы до ног. Нет, не местный. Этого человека он раньше не видел. Ну, и что? Мало ли кто по администрациям шарахается? Милиционер решительно одернул китель и сжал губы ниткой.

Профатилов понял — народ в присутственное место приказано не пущать! Ну, что ж, тем интересней.

Начался второй раунд.

— А вы, собственно, кто?

— Профатилов Михаил Иосифович.

— А паспорт у вас есть?

— Есть. Товарищ, у меня с документами все в порядке.

— Покажите.

Паспорт изучался основательно и неспешно. До той страницы, куда Михаил вложил визитные карточки мэра города и его заместителя. Визитки с орлами и триколорами выпали из дрогнувшей руки постового — все-таки оплошал. Но зато уже через минуту к Профатилову вышел Звонарев, широко улыбаясь и обнимая его, как старого знакомого.

— Сейчас шеф занят. Мы идем ко мне. Ну, а потом.., — вице-мэр неопределенно махнул рукой в воздухе. — Посмотрим. Хорошо?

— Как скажете, Сергей Васильевич.

— Ну, вот и славно. Прошу! — Звонарев, пропуская гостя вперед, распахнул дверь своей приемной.

Вскочили и вытянулись, как по команде «смирно», две грудастые секретарши.

— Окромя шефа, меня ни для кого нет. Ни с кем не соединяйте. Ну, и чайку-кофейку нам с Михаилом Иосифовичем приготовьте.

— Кофейку.

— Ну, а мой вкус, девочки, вы знаете — зеленый чай с жасмином. И пусть водитель мотнется за сигаретами — у меня опять пустая пачка.

Фраза «меня ни для кого нет» ровным счетом ничего не значила. Связь с внешним миром не оборвалась. Заместитель мэра кивнул Михаилу на кресло у стола.

— Располагайся. А я сделаю пару звонков.

Пара звонков затянулась на полчаса бесконечных телефонных переговоров. Если не звонил сам Сергей Васильевич, то звонили ему. Стоило выключить мобильные, как звонили по коммутатору, «вертушке» мини-АТС или одному из разноцветных прямых.

Первые минут двадцать эти звонки раздражали Профатилова, не давая начать разговор, а потом стали забавлять.

«Вот удивительно — у нас, чем круче начальник, тем больше у него на столе телефонов. Зачем? Ведь одномоментно он говорит только по одному телефону. Сюда добавить еще мобильные и служебные, и личные. Получается уже и не чиновник, а какой-то узел связи». Профатилов чуть приподнялся в кресле и пересчитал звонаревские телефоны. Шесть. «А у мэра их, наверное, будет с десяток. Интересно, как с начальственными телефонами дело обстоит за границей? Например, в Евросоюзе? Не поверю, что прагматичные европейские чиновники обкладываются аппаратами, как наши».

Наконец назвонившись вволю, Звонарев подсел за приставной столик к Профатилову, на который шустрые секретарши натаскали чай, кофе, сливки, печенье с пирожными, бутерброды с сыром и ветчиной.

— Михаил Иосифович, давай на ты, а? Мы с тобой, вроде, ровесники? Да и для дела нашего общего так лучше будет.

— Давай, Сергей Васильевич!

— Ты какого года рождения?

Профатилов показал паспорт.

— А что я тебе говорил? Ровесники! Миша, будем проще, и к нам потянутся люди!

Похоже было, что Звонарев цитировал шефа.

— Ты выпить хочешь под бутерброды? — Звонарев обвел рукой столик.

— Пока нет, Сергей. Мне еще сегодня домой возвращаться, надеюсь.

— Ну-ну. А я, пожалуй, вдарю вискаря. А то мне что-то нездоровится. Звонарев достал из шкафа початую бутылку двенадцатилетнего «Чиваса», плеснул в стакан и одним махом выпил. Подхватил бутербродик с ветчинкой, пожевал ломтик сыру. Откинулся на спинку кресла и закурил. Щеки его зарумянись, глаза заблестели.

— Ух, хорошо-то как! — откинув прядь белесых волос с влажного лба, глянул на Профатилова внимательными, злыми глазами.

— Ну что, Миша, планчик избирательной кампании готов?

Звонарев, кажется, был потрясен. Он стоял перед развернутым планом, внимательно изучая содержание. Простынеобразная бумага со скучным заголовком «План подготовки и проведения избирательной кампании мэра города Свободно» заняла целую стену кабинета Звонарева.

Профатилов пояснял из-за спины зама.

— Кое-что из предлагаемых мероприятий я прописал тезисно. В дальнейшем, при утверждении текущих планов, тезисы я пропишу отдельными программами действий. Местами мой план схематичен, но это и понятно — в нашем уравнении еще много неизвестных. Но он дает главное — видимый каркас построения избирательной кампании, то есть, крепкий хребет, кости, на который мы нарастим мясо.

Звонарев цепко изучал документ, время от времени переспрашивая. Вставал на стул, читая вставки и пояснения мелким шрифтом.

— Так-так, Миша. Ты попей еще кофейку, а я схожу, доложу шефу о твоем документе. Может, он нас примет.

Звонарев, почитав бумагу Профатилова еще раз утвердился в том, что не зря убедил мэра привлечь специалистов к проведению избирательной кампании. Самому, увы, такой пласт не поднять. И если вначале он было хотел все замкнуть на себе, в надежде заработать «лишнюю копейку», то теперь старательно уходил из под прямой ответственности. «Если дело пойдет плохо — за все ответят варяги. Рублем. Захотим — не заплатим. А то и под откос, под статью пустим. Некуда им пойти пожалиться. Ну, а если все пойдет хорошо, то оттереть их в сторону — всего лишь дело техники. Надо бы еще в нашу кашу губернаторских умников затащить. Пусть курируют и о процессах губеру докладывают. В нашей дыре свободнинской они сидеть не будут. Ну, приедут раз-другой. Шашлыков поедят, вина попьют. И на этом все. Этакие столичные кураторы выходного дня. Перед губером закроемся. Если какой косяк — так это ваши, губернаторские, накосячили! Они нам советы советовали! Политтехнологи хреновы. И тогда все будет в шоколаде. И задница, и передница прикрыты. Ну, а деньги никуда не денутся — все пойдет через меня».

Томная секретарша мэра осадила Звонарева в приемной.

— Подождите, Сергей Васильевич, у него Мураков, первый зам.

Звонарева от этих слов передернуло. А он тогда какой зам? Кому, как не ему, шеф поручает самое главное? С кем, если не с ним, делится сокровенным? Кто, вообще, придумал эти дурацкие считалочки? Первый зам, второй зам, третий…

— Люда, у меня люди, которых приглашал Иван Иванович. Позвони мне, когда Кутовой освободится от Жмура… Тьфу! Прости меня господи! От Муракова!

Секретарша прыснула от смеха в кулачок.

Иван Иванович Кутовой, мэр города Свободно, был удивлен не меньше своего зама, когда познакомился с профатиловским планом. Правда, в детали он не вникал, а прошелся по основным пунктам документа и вопросительно уставился на Звонарева.

— Ну, Серега, что скажешь о документе?

— Хорош! Впечатляет документец.

— А что остальные претенденты-имиджмейкеры?

— Не убедительны, шеф.

— Планы работ представили?

— По сравнению с этим планом — детский лепет.

— Ну, что ж.., — Кутовой оглядел Профатилова, словно видел впервые. Задумчиво покусал дужку очков, поглядел на бумажную простыню, висящую на стене.

— А справитесь с планов громадьем?

— Справимся!

— А ты как считаешь, Сергей Васильевич?

— Думаю, Михаил Иосифович справится. Здесь нет сомнений. Иначе мы бы его и не приглашали. Но кое-что мы в наших планах упускаем.

Кутовой за столом подался вперед. Надел очки. Зыркнул на зама.

— Ну? Что тебя смущает, Серега?

— Я бы добавил пункт о взаимодействии с губернаторской администрацией. Мы — часть губернаторской команды. И что бы мы не делали в рамках подготовки к избирательной кампании или в ее ходе, мы, как говорится, не должны нарушать строй. Было бы неплохо, если бы нам выделили какого-нибудь специалиста. Пусть приглядывает за равнением в строю.

Кутовой сделал пометку в ежедневнике.

— Так, Серега, дело говоришь. Завра же позвоню заместителю губернатора. Что еще?

Профатилов поморщился. Неужели кидалово? Мол, спасибо вам, Михаил Иосифович за планчик! Дальше мы уже сами как-нибудь. Вот черт! А ведь как все красиво начиналось.

Звонарев профатиловскую гримасу заметил. Продолжил говорить, глядя в глаза Профатилову. Он снова перешёл на вы.

— Вас не должно смущать присутствие куратора, Михаил Иосифович. Избирательной кампанией руководите вы, и только вы. Мы даем вам карт-бланш. Мы доверяемся вам полностью, но вы должны осознавать до конца ответственность, что берете на себя. Вы понимаете, о чем я говорю?

Злые глаза Звонарева сверкали ярче золотой оправы очков.

Профатилов поморщился еще раз.

— Ну, и что вы, Сергей Васильевич, хотите услышать от меня? Спасибо за оказанное доверие? Или, что избирательную кампанию успешно выполним и перевыполним? Я прекрасно понимаю, что вам есть, что терять. Но я говорил при нашей первой встрече и скажу теперь — гарантий победы я не даю! И никакой нормальный мейкер их вам не может дать. Я гарантирую наш профессионализм и порядочность! Если же к вам придут какие-то люди, попросят денег и гарантируют победу в избирательной кампании — гоните их в шею. Это — аферисты.

Профатилов развернулся к Кутовому и закончил свою тираду, обращаясь уже непосредственно к мэру.

— Сегодня в Свободно есть всего лишь два человека, больше чем кто-либо заинтересованные в победе предстоящей избирательной кампании. Это вы, Иван Иванович, и я.

Теперь уже скривился Звонарев.

— А вам не все ли равно, Михаил Иосифович, какой будет результат? Деньги вы свои получите. При любом итоге.

Кутовой засмеялся и поднял руку.

— Брейк! По углам! Тут Серега ты не прав. Деньги деньгами. Но репутация дороже. Если они у нас проиграют, то кто ж их на новую избирательную кампанию позовет? Кому нужны слабаки? Так что, работать они, думаю, будут не за страх, а за совесть.

— Я прав, Иосифович?

— Да, Иван Иванович.

— А вот когда они выиграют, Сережа, то впишут еще одну строчку в свое резюме о победной избирательной кампании в Свободно.

— Так?

— Так.

Кутовой улыбнулся и то ли попросил, то ли приказал.

— Ты, Иосифович, обязательно выиграй. А резюме я тебе сам потом напишу и всем знакомым мэрам разошлю. Сделаю тебе паблисити в полуторе тысячи малых и средних городов нашей необьятной.

Мэр глянул на Звонарева.

— Ну, что, Сергей Васильевич, принимаем за основу план Михаила Иосифовича?

— Принимаем с поправками.

— Вот и славно. Ты ему тогда денежку дай. Пусть начинает.

Зам послушно кивнул.

— И еще. Город у нас небольшой. Появление нового человека рядом со мной не останется незаметным. Надо подумать, как его подать. Не хотелось, чтобы тема выборов прозвучала раньше времени.

Профатилов тут же предложил.

— Сделайте меня советником мэра. Звучит весомо и непонятно. Советник — это то, что надо. И барьеры вхождения в администрацию будут сняты. А с началом избирательной кампании я уйду в отпуск без содержания, чтобы не нарушать закон. Но зато тогда каждый чиновник, каждая квартальная, каждый дворник в городе будет знать, что я свой. И в табели о рангах нахожусь где-то недалеко от мэра. Если что не так, могу и самому на ушко шепнуть.

Звонарев тряхнул прядью волос.

— У нас в штатном расписании нет такой должности.

— Ну, так возьми его, Сергей, по договору.

Профатилов тут же написал заявление о приеме на работу в мэрию Свободно.

Вызвали секретаршу. Мэр кивнул на заявление:

— Оформить. Немедленно.

Секретарь кивнула и непонятно откуда вынув цифровой фотик полыхнула в глаза Профатилову вспышкой, запечатлела его удивлённое и слегка растерянное лицо для служебных документов.

Когда к Михаилу Иосифовичу вернулось зрение, мэр спросил:

— Что еще?

— Помещение для работы, транспорт, связь.

— Это все в рабочем порядке с Сергеем решите.

Кутовой помолчал. Повертел в руках очки. Спрятал их в футляр, давая понять, что аудиенция окончена.

Легкой тенью скользнула по кабинету секретарша мэра и положила на край стола краснокожую книжицу.

Профатилов покосился на ксиву. Это было его удостоверение. О, как! Оперативно.

Кутовой встал из-за стола. Встали и Звонарев с Профатиловым. Мэр, вручая удостоверение, стальным рукопожатием стиснул кисть Михаила Иосифовича.

— Добро пожаловать в Свободно. Завтра, советник, к семи утра на планерку. Представлю тебя своей администрации. Ну, а сегодня обустраивайся, знакомься с городом, людьми.

Глава 5. Только не поймите меня правильно!

Если мы хотим создать новый мир, материал для него готов. Первый тоже был создан их хаоса.

Роберт Куиллен

Утром следующего дня, к семи утра, Профатилов был на планерке городской администрации. Хотя далось это новоиспеченному советнику крайне нелегко. Вчера они со Звонаревым отмечали начало совместной работы. Начали с ужина в милом ресторанчике на набережной, а продолжили уже в гостиничном номере Профатилова. Как выяснилось в процессе пития, оба были большими поклонниками виски. Принялись ревизовать запасы гостиничного бара. Разошлись далеко заполночь. Поэтому сегодня Профатилову хотелось забиться в какой-нибудь уголок и подремать. Мэр задерживался. Планерка все не начиналась, и чиновники шушукались за столами. В зале висел гул от тихого бормотания. Убаюкивал. Михаил Иосифович клевал носом. Время от времени ловил на себе любопытные взгляды собравшихся. Наконец появился мэр и собравшийся чиновничий люд, как по команде, затих, преданно глядя на шефа.

Кутовой, чуть заметно кивал собравшимся. Был он явно в плохом расположении. Отыскав глазами кого-то в зале, он обрушился на чиновника с бранью, неособо выбирая выражений. Несчастный встал из-за стола и, глаза долу, молча слушал оскорбления. Немолодой уже дядька вспотел и покраснел, как школяр.

Интересно, подумал Профатилов, это уже, собственно, планерка началась, или пока лишь прелюдия к ней? Михаил Иосифович глянул на Звонарева, сидящего по правую руку от мэра. Тот сурово супил брови, зыркая красными после вчерашнего глазами.

Мэр пообещал дядьку выгнать с работы, если тот что-то там не закопает. Чиновник мямлил в ответ. Кутовой полыхал еще несколько минут. Досталось кое-кому еще. Потом, подустав, стал тише. Закончил свое выступление словами о том, что если кто не хочет хорошо работать, то может прямо сейчас увольняться из мэрии на хрен. Таковых в зале не нашлось.

Затем планерка плавно вернулась в накатанную колею подобных мероприятий. Выступали замы. Обсуждали месячные планы. Говорили о подготовке котельных к отопительному сезону, о ремонте школ, реконструкции городского пляжа. Изыскивали средства на дотации городскому общественному транспорту. И так битых два часа. Профатилов уже подумал, что о нем забыли, но тут мэр города представил Михаила Иосифовича своей администрации.

— Прошу любить и жаловать — Профатилов Михаил Иосифович — мой новый советник, — Профатилов поднялся в своем уголке. Чиновники обернулись, зашушукались. Кто-то из зала деловито спросил:

— Советник по каким вопросам?

Кутовой вопроса не ожидал. Пытаясь разглядеть в зале спросившего, ответил с многозначительной недосказанность, прозвучавшей почти угрозой:

— Советник по вопросам!

Народ захихикал. Профатилов в сердцах чертыхнулся. Теперь он будет «советником по вопросам» до самого окончания избирательной кампании. Судя по лицам, заместителям мэра появление нового советника явно не понравилось. Мураков недоуменно поднял бровь. Еще один человек, имеющий свободный доступ к телу самого! Плохо. Теперь придется подумать, как успокоить замов, чтобы не думали о нем, как о конкуренте. Чиновничьей карьеры в Свободно Профатилов не планировал.

После планерки Звонарев подхватил Профатилова под локоть и потащил в приемную мэра. По пути шепнул на ухо:

— Шеф тебя требует пред ясны очи.

Кутовой, увидев Михаила Иосифовича, тут же спросил в лоб:

— Ну, как тебе планерка? Дал я перцу?

— Иван Иванович, сегодня вы были эмоциональны и ярки.

— И это все, что ты можешь сказать? А как мой имидж? Как я выглядел принародно? Хороша ли прическа? Ну, а рубашка с галстуком сочетаются? Ну, скажи что-нибудь. Ты же имиджмейкер!

Профатилов тяжело вздохнул. Меньше всего он желал бы сейчас кого-то чему-то поучать. Недурно бы прилечь на часок.

Во-первых, вчера они все-таки перебрали. И этот перебор Михаил чувствовал каждой клеточкой отравленного виски организма.

Во-вторых, еще не делали социологию и говорить об идеальном образе мэра совершенно преждевременно.

И в третьих, отвратительно, что сегодня Кутовой не помнит вчерашнего разговора о том, что есть план избирательной кампании. План — закон. И сам мэр его вчера утвердил. И сегодня по этому плану предстоит обустройство помещений под штаб. А завтра туда уже приедут сотрудники Профатилова. Но делать было нечего. Клиент горел общением. Раз так, будем общаться.

— Иван Иванович, я и в первую нашу встречу, и теперь, обратил внимание на то, что вашим гардеробом кто-то занимается. И замечательно, что рядом с вами есть человек с чувством стиля. Надеюсь, вы меня познакомите в ближайшее время с этим человеком.

Мэр сделал какой-то беспокойный жест рукой, а его зам сжал губы, отвел глаза в сторону и недовольно засопел. Профатилов уловил тревогу: «Так-так! Похоже, не жена костюмчики Иванычу на работу отглаживает». Он продолжил.

— Однако, хочу сразу же пояснить, работа и стилиста, и визажиста, и косметолога порой может быть важна в избирательной кампании. Но путать ее с работой имиджмейкера ни в коем случае не надо.

Звонарев решительно тряхнул белесой прядкой, откинул волосы со лба и зло перебил Профатилова, исполнив обиду за шефа.

— Вы что, считаете нас идиотами?

— Нет. Я предлагаю, Сергей Васильевич, договориться о терминах, а не строить друг другу обиженные козьи морды.

Мэр неожиданно громко рассмеялся.

— Как, как? Козьи морды? Ха! Молодец! Про козьи морды я запомню. Ну, продолжай.

Профатилов помолчал, успокаивая себя, не давая заводиться, и продолжил.

— Я говорю об этом вовсе не из желания кого-либо унизить или выказать свое превосходство. Упаси боже! Но я встречал в своей практике деятельных парикмахеров, пользовавшихся наивностью начинающих политиков.

Звонарев молчал, яростно протирая очки бархоткой. Молчал и мэр, внимательно глядя на Профатилова.

— Так вот, о терминах. Имидж политика — это сложное понятие. Многосоставное. Прежде всего — это легенда. Миф. Звонкая песня, напеваемая народу на марше. А если надо — то колыбельная. Набор реальных или мифологизированных жизненных событий. Ряд судьбоносных свершений, отрывающих политика от обывателей. Программа действий. Его убеждения. Профессия. Должность, в конце концов. Все, что поднимает политика над простым народом, так называемым электоратом. А по сему, дающее законное право этими самыми обывателями управлять.

— Звучит цинично, — перебил Профатилова Кутовой.

— Цинично, — подхватил Звонарев. — Ой, как цинично, Иван Иванович! Но, правильно.

— Ты думаешь?

— Уверен, шеф.

— Более того, в создании имиджа необходимо ориентироваться на установки населения. Какие качества личности идеального лидера желает народ сегодня, сейчас? Выявив эти особенности с помощью социсследования, подгоняем образ под ассоциацию с этими характеристиками. Имидж или образ политика — это также биография, семья, увлечения. Внешность, с которой мы начали этот разговор. И многое, многое другое. Та же манера общения, Иван Иванович.

— А что с моей манерой общения не так?

— Ну-у-у… — Профатилов замялся, подбирая подходящее слово. У него чуть не вырвалось «хамская». Но, он вовремя прикусил язык.

— Грубая? Так ты хотел сказать?

— Резкая, я бы сказал, Иван Иванович. Излишне резкая.

— Ну, это ты брось. Ты о планерке говоришь? Не соглашусь. Если их не драть, — мэр махнул рукой на Звонарева, — они же работать не будут. Им надо вставлять по самые помидоры! Надо! Правда, Серега?

Сергей Васильевич состроил кислую рожу, покорно кивая головой.

— Кстати, о планерке. Тот чиновник, которого вы ругали, ценный специалист? Если нет, то увольте его. Выпорите, как следует, за ту же яму, которую он не засыпал, и увольте. Но сделайте это в присутствии журналистов. Напомним горожанам, кто в доме хозяин. Помните, мы говорили об этом?

Кутовой поднял вопросительный взгляд на Звонарева. Тот сделал пометку в блокноте.

— К следующей планерке мы подготовимся. И с кадрами на увольнение, и с журналистами.

Мэр перевел взгляд на Профатилова.

— Что еще?

— Еще я прошу придерживаться плана, вами же утвержденного, Иван Иванович.

— Согласен.

— В таком случае отпустите меня сейчас работать по плану. Завтра заезд в Свободно моей команды.

Кутовой откинулся на спинку кресла. Смерил Профатилова взглядом.

— Ну, ты — советник, простой, как логарифмическая линейка. Ладно, иди, работай.

Профатилов прекрасно понимал, что в таком городе как Свободно, где все на виду, шило в мешке не утаишь. Стоит команде приступить к работе, как об этом узнает весь околоток. В том числе и оппоненты. Вычислят сотрудников и штаб будущей избирательной кампании. По этому он сделал то, что до него не делал никто — не стал прятаться. С помощью Звонарева он подыскал и снял в центре города громадный офис. Третий этаж — с улицы в окна не заглянешь. Да и залезть тяжело — мало того, что высоковато еще и стальные решетки на окнах. Войти в помещения можно только через коридор, в котором расположен банковский офис с круглосуточным милицейским постом и камерами видеонаблюдения. Профатилов сменил замки во всех дверях и установил сигнализацию. Входную дверь, декоративно-картонную, заменили на стальную сейфовую с кодовым замком и переговорным устройством.

— То, что доктор прописал! — радовался Михаил Иосифович, обходя комнаты. — Самая настоящая контора. Такая, как и прочие в этой офисной высотке.

Поэтому заезд команды прошел совершенно незаметно для посторонних. Ну, зашли какие-то люди в здание. Занесли оргтехнику. Ну и что? Так таких тут сотни каждый день по этажам шарахается.

Большинству кандидатов социологические исследования кажутся лишними, а порой и совершенно ненужным. К тому же они и денег стоят немалых. Кутовой не стал исключением. Услышав о чем речь, резко ответил Профатилову:

Конец ознакомительного фрагмента.