Граф. Повесть. Часть 1

Владимир Викторович Райберг

Эта книга о становлении личности юного героя, безграничная любовь к бабушке – бывшей немецкой аристократке, странная встреча с китайцем в изгнании по имени Ли, неизгладимые впечатления, неожиданные повороты судьбы… Шаг за шагом, боль потери на фоне бед и потерь нашей многострадальной России.

Глава 2

Из города Благовещенска прислали грузовую машину для вещей, а для нас автобус. В данный момент повторилось, только Пират бежал за нашим автобусом без устали. Мы попросили водителя остановиться и взять его в автобус, он отказал, говорит, что от собак плохо пахнет. Пока отца с нами не было, его мы должны били подождать в городе, мы Пирата посадили в шифоньер, на грузовой машине. Всю дорогу он не издал ни единого звука. Так мы из одного города на реке Зея, переехали в другой город Благовещенск на реке Амур. И здесь нам повезло, нам дали и квартиру, и частный дом, по дороге мы уговорили отца, что бы жить в частном дому, уже думая определить Пирата. В дальнейшей жизни без него не было бы встречи с Чен Ли, но о нем я расскажу позже. Устроились мы на новом месте очень хорошо, при разгрузке мебели открыли дверку шифоньера, а из него на удивление отца выскочил Пират, как отец сильно ругался, но здесь деваться было некуда, и его оставили, ведь все равно ему некуда было идти, ведь местность чужая, незнакомая. Пират остался с нами, облюбовал себе место в углу коридора, за газовой плитой. В феврале 1965 года мне исполнилось четыре года, жизнь шла своим чередом, в округе местность мало гористая, то есть высокие, частые сопки, налегавшие одна на другую, насыщенные густым, лесным ландшафтом. Вместе со старшим братом ходили на лыжах, спускались со склонов, прыгали на небольших самодельных трамплинах, выискивали спуски, все сложней и сложней. На одной из сопок мы заметили много лыжников, кто просто катался, кто на трамплинах, а группа мальчишек стояли на верху почти вертикального склона и смотрели в низ что — то, обсуждая, но, не решаясь спуститься. Мы подошли к ним, услышали обсуждение спуска, когда я опустил взгляд в низ по склону, то в первый момент меня охватил страх, пацаны смотрели на нас с ухмылкой и неприязнью, у одного из них было написано на лице — слабо. Я присмотрелся к спуску, он уже не казался таким опасным, я рискнул, встал на край обрыва и плавно оттолкнулся, не успел даже испугаться, как скатился в низ, на удивление удержался на ногах. Развернулся, посмотрел вверх, и у меня появилась дрожь в ногах, мальчишки смотрели на меня с открытыми ртами, я и сам не мог понять, как у меня получилось. Мне захотелось попробовать еще раз спуститься, я, растопырив ноги, полез по пологому склону вверх, забрался, подошел к мальчишкам и услышал восторженные высказывания в свой адрес, это меня подстегнуло, я рискнул еще раз. Склон был уже не таким страшным, как в первый момент, оттолкнулся, покатился медленнее, чем в первый раз, в самом низу зацепился правой лыжей за веточку, торчащую из снега, это выбило меня из равновесия, и я покатился кубарем, сломал изгиб лыжи, пришлось идти домой на сломанной лыже. По приходу домой, в наказание за сломанную лыжу, отец заставил меня ухаживать за птицей так, как с работы родителей, безвозмездно дали кур, уток и корову, а корм в любом количестве, носили с тока, благо он находился не далеко, а для коровы привезли огромные деревянные сани сено и солому. Обеспечивали всем необходимым, только живи и работай. В обязанности ухода за птицей входило, насыпать в кормушку зерно, а поилки наполнить водой. Проходя мимо стога с сеном, заметил гнездо с маленькими мышками, мне показалось, что они такие маленькие, беззащитные и находятся на сильном морозе одни, решил сделать им домик, побежал домой, взял меховую рукавицу отца, отрезал от нее палец и вернулся к гнезду, там остался только один мышонок. Посадил его в меховой домик, игрался с ним, строя из сена дом, где были и окна, и двери, а меховой домик стал кроваткой. Выдергал приличных размеров нору, я перенес домик из сена внутрь, так, как я птице носил зерно не только в ведерке, но и в карманах пальто, то естественно покормил зерном мышонка. В этот момент меня позвали на обед, когда я вернулся, то мышонка на месте уже не было, он убежал. В этот день стояла тихая, морозная погода, за домом были огромные сугробы, мы с братом приступили к прокопке тоннелей. Несколько дней усердного труда и мы перекопали все, были изготовлены коридоры, комнаты, что бы снег ни осыпался, мы жгли небольшие костерки в железной кастрюле. Постепенно все стенки были покрыты ледяной коркой, в одну комнату принесли соломы, укрыли покрывалом, а вход закрыли деревянным щитом. Если на улице портилась погода, то у нас в снежном замке было тихо и тепло, а для освещения нам хватало свечки. С нами постоянно находился Пират, он разваливался на покрывале, а мы сидели рядом и читали сказки или интересные рассказы. На реке Амур очень суровые зимы, температура зачастую опускалась около минус пятьдесят — шестьдесят градусов, когда безветренно, то мороз практически не ощущался. Когда поднимался ветер, все сидели дома, в такую погоду сложно быть на улице из — за плохой видимости. Оказалось, что в такую погоду сломалась военная машина, два военных ремонтировали ее всю ночь, изредка греясь у костра. Под утро метель стихла, отец их заметил и пригласил в дом погреться, бабуля покормила солдат, они обогрелись, одежда просохла и вскоре за ними пришла машина для буксировки. Они поблагодарили за гостеприимство, а по разрешению офицера они подарили нам по пилотке со звездочками, несколько военных пуговиц, мы были безумно рады, сказали спасибо и помахали на прощание в окно. Через некоторое время военизированная колонна возвращалась назад, мы, облачившись в пилотки, прикололи пуговицы и значки к пальто, выбежали из дома к обочине дороги и как заправские солдаты отдавали честь проезжавшей мимо колонне. С машин военные бросали нам кто звездочки, кто значки, а кто отдавал нам честь, подбадривая отдельными фразами, которые было плохо слышно за гулом машин и пением солдат. Нам было очень приятно, что на нас обратили внимание, изрядно замерзли, собрали со снега подарки, отправились в дом с замерзшими руками и головой, уши казалось вот — вот отвалятся, в эти минуты мечтаешь о теплой, весенней погоде, с нетерпением ждешь ее прихода. На Амуре весна не приходит крадучись, как в других регионах, а в один из весенних дней, сразу под прямыми солнечными лучами снег начинал быстро оседать, на дорогах появляются проталины, а по ним оттаявший снег переходит в маленькие текущие ручейки. День за днем становится все теплее и теплее, ветер если и поднимается, то уже ни такой пронизывающий и холодный. За огородом находится дом культуры, рядом построенная из брусьев и досок высокая горка с пологим, залитым водой спуском. В теплые дни здесь собирается много детворы разных возрастов, кто с фанеркой, кто со спинкой от сидений из кинотеатра, а многие, просто сидя на льду, скатывались, протирая штаны. Приходили на горку и взрослые с детьми, а, входя в азарт, и сами становились в очередь на подъем по лестнице, для того, что бы с большой скоростью спуститься в низ по скользкой поверхности. Только к вечеру смолкал смех и бурные разговоры, понемногу начинали расходиться, кто по домам, кто на вечерний сеанс очередного фильма в кинозал дома культуры, от шестнадцати и старше. На детские фильмы и мультики хотя и редко, но ходил, а здесь совсем другое, это другое запрещенное притягивало, я рискнул проникнуть в кинозал, но перед дверью стоял суровый дядя и проверял билеты. В один из моментов произошло столпотворение, я на четвереньках прошмыгнул между ног билетера и оказался в одном полупустом ряду. Для полной уверенности спрятался под сидение и просидел там, пока не выключили свет, зашумел проектор, донеслись первые звуки фильма, я соизволил покинуть нагретое место. Хорошо разместился, стал смотреть какой то Французский фильм, так ничего и не понял, не заметил, как уснул. Проснулся от шума хлопающих сидений, вскочил и ринулся на выход, по натоптанной тропе, часто передвигая ноги, что бы ни упасть, добрался домой, как ни странно моего отсутствия, ни кто не заметил, кроме бабули, расспросила меня, где я был, отругала и предупредила, что бы так больше не делал. На следующий день я был приглашен соседями в гости на чай с домашним пирогом, мне умышленно не положили ложечку, а предложили достать из ящика, кухонного стола. Я открыл ящик, оттуда извиваясь, поднялась шипевшая змея, я отскочил от стола как ошпаренный, смеялись все сидящие за столом, но мне было не до смеха. Я не боялся ни пчел, ни змей, ни какой другой живности, ведь я полез в ящик за ложечкой, а не за змеей. Однако быстро пришел в себя и понял, что это игрушка, а не настоящая, хотя очень похожа. Даже после этого, я с осторожностью подошел к еще шипящей игрушке, рассмотрел ее поближе, после этого потрогал ее, взял ложечку и вернулся к столу. Пирог оказался на удивление вкусен, не успел его доесть, как, мне предложили еще один, кое — как осилил его, я поблагодарил за чай с пирогом и вышел из стола. По приглашению Леши отправились в его комнату, когда я вошел, то увидел, то был ошеломлен таким количеством игрушек, такие в обычном магазине не найдешь, я мог только мечтать хотя бы об одной из них, ведь кроме лыж и резинового мяча у меня ничего не было. Родители по капризам братьев исполняли их желания, а я не мог по желанию бабули пользоваться вымогающим методом, так, что приходилось играться в чужие игрушки. Велико было мое удивление ребенка, когда после пожара в доме культуры оставили библиотеку открытой, из нее все кому ни лень брали книги, мы с Лешей оставили санки на улице, а сами вошли в библиотеку, мой взгляд окинул полки и остановился на самых больших и толстых книгах. Эти книги я загрузил в санки, вынося по одной, так как они были очень тяжелые, с трудом уложил их, хорошо, что санки большие, но как их стронуть с места, с трудом сорвал и оттащил за угол дома культуры. Немного отдышался, еще и на сытый желудок, в этой ситуации пирог был лишним, дождался Лешу, который нагрузил свои маленькие, магазинные санки, в два голоса стали звать на помощь Пирата, он как будто ждал команды, уже несся со всего духа к нам. Я запряг Пирата, к своим санкам привязал санки Леши и уселся по верх книг, домой скомандовал Пирату, он с необычайной легкостью тронулся с места и повез нас домой. В начале разгрузили мои книги, так как Пират привез нас к себе, после отвезли к Леше, а по окончанию разгрузки я отвязал Пирата и мы пошли доедать пирог и рассматривать привезенные книги, в основном нас интересовали книги с картинками, но таких у него было мало, решили посмотреть мои. Перед выходом на улицу я захватил кусочек пирога, оставленный специально для Пирата, когда мы оказались на улице, я отдал ему за хорошую работу, похлопав его ладонью по спине, говоря, что он самый верный и сильный пес на всем свете. Я зацепил веревку от санок за собачку на ошейнике Пирата, он потащил их домой, а мы поплелись следом за ним, обсуждая просмотренные книги с картинками. Мои книги оказались намного интересней, из за множества документальных снимков, сделанных в Великую Отечественную войну и собранных материалов из Немецких и Русских архивов, составленных маршалом Жуковым. Многое увиденное захлестнуло детский разум восторгом, а многое ужасом — на снимках были карты сражений двух сторон, какое оружие применялось с какой стороны, а для детского ума было все одинаково, обсуждались только красивые танки, самолеты, пистолеты, пушки и многое другое. В ужас привело большое скопление худых скелетов, сваленных в кучи, в ямах их закапывал бульдозер или сталкивал кучи трупов лопатой в траншеи, засыпая землей, трамбуя своей тяжестью. Очень много таких снимков, каждый наводил ужас, иначе это не назовешь. Другая книга рассказывала, что в довоенное время были массовые расстрелы, проводились акции по преследованию национальных меньшинств, Немецкой и Еврейской нации по всему Советскому Союзу. Мы до позднего вечера сидели, рассматривая последние из двенадцати томов, их формат, пятьдесят на тридцать пять, на шесть сантиметров. Рассматривая книгу за книгой, увлекаешься, все больше и больше, они и подбили меня к обучению чтения, одно смотреть картинки, а другое прочесть, о чем пишут. Мы с Лешей пошли к нему домой, его мама работала учителем в школе, я попросил ее научить меня читать, она согласилась, придвинула стул к столу, пригласила присесть и достала книжку с крупными буквами и картинками. С этого и началось, буква за буквой, мне пришлось учить алфавит, Татьяна Ивановна задавала за один раз по две, три буквы. А минут через пять спрашивала, как они называются, если правильно, то задавала следующее задание, из нескольких букв, а за тем спрашивала и первое задание и второе, что оказалось сложней, но я справился и с этим. На первый раз мне пришлось выучить семь букв, что бы закрепить, Татьяна Ивановна выписала их на листок столбиком, что бы я их дома написал до конца строчки и запомнил произношение каждой буквы. Когда я пришел домой, сразу сел за стол и приступил к домашней работе, выводил каждую буковку, стараясь подражать написанной Татьяной Ивановной, но первые азы грамоты выходили, то пухлые, то тощие, а к концу строчки стали выходить аккуратней. Когда все закончил, произношение стало правильным и быстрым, даже в разброс, но на этом я не успокоился, взял чистый листок и продолжил писать букву за буквой, успокоился, когда написал весь лист поздно вечером, только тогда лег спать с мыслями — не забыть бы выученного домашнего задания, с этим и уснул. Поднялся рано по утру, почистил зубы, умылся и отправился и отправился к столу, повторять то, что выучил. За окном было темно, пришлось включить свет, за что меня отругала бабуля. « До ночи сидел, а теперь и с утра спать не даешь». Я переключил свет, над столом висел небольшой светильник, от которого свет падал точкой, только туда, куда его направляешь, повторил на удивление быстро, меня поразило то, что я ничего не забыл. Когда за окном рассвело, я не заметил, ко мне подошла бабуля, громыхая костылями, только тогда до меня дошло, что нужно выключить свет, я щелкнул кнопкой и повернулся к бабушке, она подошла и села на стул. « Чем занимаешься?». « Да вот, бабуля, грамоте обучаюсь». Ответил ей словами дедушки, рассказал все подробно, по моей просьбе она проверила работу, похвалила, дописала три буквы и растолковала их значение и произношение, мне осталось их записать, произнося каждую в слух. Меня звали на улицу, и завтракать, но упорство к знанию было сильней прогулок и голода, рядом со мной опустилась тарелка с кашей и стакан с чаем. « Поешь профессор, помрешь с голоду и писанина твоя никому будет не нужна, да и с полным желудком лучше работать, что я скажу дедушке, когда он приедет, ведь ты у него любимый внучок». С этими словами бабуля отошла от стола, немного погодя я поел и снова приступил писать, я хотел удивить знаниями Татьяну Ивановну, что у меня получилось. По договоренности с Лешей, он должен был придти ко мне тогда, когда Татьяна Ивановна придет из школы. Она посмотрела на мою работу и спросила буквы, я ей рассказал и дополнительно выученные, за что и была похвала. Пока Татьяна Ивановна проверяла тетради, я тихо сидел рядом и выводил букву за буквой, произнося их про себя. Так продолжалось и повторялось каждый день, работать приходилось много, ведь грамота так просто не дается, отказывая себе во времени, которое в основном проводил на улице, на сопках, на реке, на озере, по которому плавали травянистые острова, когда на улице была весна и до самой зимы. Мы ходили проведать, когда они оттают от остатков ледяного покрова и поплывут носимые ветром по большому, искусственно сделанному озеру. Когда — то здесь был небольшой, но быстрый ручеек, его перекрыли дамбой и построили шлюз для сброса воды, если уровень поднимался выше отметки, то шлюз открывали, вода вырывалась бурным потоком на заболоченное место, которое подпитывалось водой редкими родничками. Сидя за столом, борясь с искушением вырваться на улицу погулять и увидеть собственными глазами то, о чем рассказывал дядя Коля, отец Леши, ведь это первая весна в моей жизни, на Амуре, но знание грамоты оказалось было сильней и я усердно трудился, пропуская день за днем, а когда втянулся в занятия, то уже на улицу и не хотелось выходить, выучил алфавит полностью и письменно, и устно, после этого Татьяна Ивановна учила меня складывать буквы в слова, слова в предложения. После усердных занятий я начал читать по слогам, но уже понимая смысл прочитанных слов. На улицу я выходил редко, только когда переходил двор, направляясь к своим соседям, или присаживался на качели, прочесть книгу во многом с не понятными словами, которые я выписывал в тетрадь, затем показывал Татьяне Ивановне или бабуле для пояснения их смысла. Дошло до того, что бабуля стала прятать от меня ручки и тетради, а в особенности книги, так как я с книгой просыпался и с книгой ложился спать. Остальное время я тратил на письмо, ведь писать мне всегда нравилось, я переписывал текст из книги, а мне объясняли, почему стоит запятая, тире или другой знак препинания. В общем, я достал своей учебой всех домашних, только Татьяна Ивановна терпимо переносила мое присутствие и спокойно объясняла непонятное, для моего детского разума, книги были совсем ни детскими, поэтому она предлагала различные детские издания, но для меня было таинство именно этих моих первых книг. Когда бабуля прятала от меня все мое богатство и выпроваживала на улицу, а до возвращения Татьяны Ивановны, было, много времени, то я уходил на обрыв глубокой балки. Оттуда разглядывал интересное, нигде ранее не виданное мною строение, его крыша напоминала мне шляпу от древнего мундира, с рисунка Наполеона, а совместимость крыши и шляпы я не мог. Сидя на густой траве так, как снег давно сошел, ведь я просидел над учебой долгое время и не заметил, как началась весна, я пропустил все прелести перемены времени года, ухода зимы и как приходит весна, такая теплая, цветущая и мягкая как трава мурава, у нас во дворе и обрыве.