Рунные витражи

Владимир Венгловский, 2018

Новая книга серии «Зеркало» – это витраж, где каждый рассказ – как яркий осколок, отличающийся своим цветом и жанром. А собранные вместе, они складываются в одну большую картину иной реальности. В узорах рунных витражей встречаются со смертью, теряют счастье, ищут любовь и вопреки всему верят в чудо. И порой это чудо случается. Иллюстрации Екатерины Елисеевой.

2

Манназ — Дагаз

Особые, уникальные способности, умение вызывать перемены и влиять на других.

♂ Лучшее из времен

— Возьми меня с собой в лучшее из времен, — сказала она и опустила голову мне на плечо.

Пахнущие жасмином волосы щекотали нос и щеку. Мои руки лежали на ее талии. Сквозь легкую ткань багрового платья чувствовалось тепло ее тела. Вокруг нас кружились другие пары: дамы, разодетые в бальные наряды, кавалеры в парадных костюмах — калейдоскоп красок, драгоценностей и расфуфыренных щеголей.

«Раз-два-три. Раз-два-три».

Мне казалось, что все взоры обращены к нам. Где-то на периферии стоял покрасневший герцог.

— А как же твой муж? — спросил я.

— К чёрту герцога, — сказала она.

* * *

Двое мужчин вышли из зарослей вечного кустарника, преградив мне путь.

— Стой, Чернушка, — сказал первый, здоровяк в безрукавке из шерсти гриммокапуса, хватая моего Буцефала под уздцы. — Слезай.

— К-конечная остановка, — ухмыльнулся второй. Солнце блеснуло в его круглых очках, нацепленных на сломанный в нескольких местах нос.

Очкарик сжимал дезинтегратор армейского образца три тысячи пятидесятого года. Раструб оружия беспокойно вздрагивал в такт дрожи его рук. Буцефал таращился на грабителей, ожидая моего позволения откусить хотя бы кусочек от одного из них.

— Господа, — сказал я. — Какой я вам Чернушка? Вы меня с кем-то спутали.

— Да мы тебя хоть пришельцем с Центавра назовем! — рассмеялся здоровяк. — Хотя ты и есть Чернушка: черная ворона на черном коне. Ладно, давай кошелек и езжай себе дальше. Мы люди не злые.

— Д-добрые, — сказал очкарик, пошевелив кончиком носа.

С губ Буцефала на землю начала капать слюна.

— Что взять с бедного торговца временем?

Я бросил в дорожную пыль «дежурный» кошелек, в котором хранилось несколько мелких монет и дохлый таракан. Удобная вещь, оставленная на виду для защиты от карманников. Здоровяк подобрал кошель, заглянул внутрь и недовольно поцокал языком.

— Обижает, — сказал он, вытаскивая из-за пазухи кристаллический нож.

— Обманывает, — поддакнул очкарик.

Он похлопал ладонью по шее коня, немного отведя в сторону раструб дезинтегратора, и Буцефал откусил ему руку по локоть. Грабитель повалился на землю, заливая кровью пожухлую траву. Здоровяк замахнулся ножом.

Я раскрыл капсулу черного времени. Миг — и вокруг разлилось бесконечно далекое будущее. Багровое небо над головой вспыхивало молниями. Земля, прогибающаяся, словно резина, под копытами Буцефала, шевелилась черными щупальцами. Впереди холмилась темная масса.

Я сосредоточился, и хрономираж стал реальностью.

Одно щупальце, выросшее из горы плоти, обвило раненого очкарика, второе захлестнулось вокруг шеи здоровяка. Нож, превратившийся в кусок чего-то мерзкого и вздрагивающего, упал на землю. Здоровяк, чья безрукавка изменилась в накидку из листьев вечных кустов, схватился за щупальце в тщетной попытке освободиться.

— Простите, — сказал я, глядя, как грабителей тащит к живым холмам. — Лучше бы вы взяли кошелек.

Это продолжалось недолго. Я слез с Буцефала и заставил себя смотреть на процесс еды, борясь с тошнотой, пока черное время не развеялось и не вернулись пыльная дорога и степь с выгоревшей под солнцем травой до самого горизонта. Буцефал с откушенной рукой во рту отбежал в сторону.

— Стой, — прохрипел я. — Стой, коняга. Сейчас же брось.

Буцефал скосил на меня сердитый взгляд, пожевал руку и положил на землю. Я выкопал ямку у дороги и похоронил останки неудачливого грабителя.

* * *

К вечеру справа от дороги показался старый космодром, представляющий собой нечто среднее между свалкой и кладбищем кораблей. Старик в изодранном скафандре и платке-бандане из кожи огненной ящерицы сидел у костра в кресле-качалке и жарил на вертеле кролика. Колени старика накрывал потрепанный, в заплатках, клетчатый плед. Я спешился и сел к огню, отпустив Буцефала в степь.

— Павел, — протянул мне руку старик.

— Алексей, — пожал я его сухую мозолистую ладонь.

— Живу здесь, — добавил Павел. — Наверное, считаюсь сторожем.

— Продавец времени, — продолжил я знакомство. — Еду в Бримир, приглашен на свадьбу герцога, товар везу, — похлопал я по сумке на поясе. — Хорошее время, старое, гостям понравится.

— Удачных торгов.

Быстро смеркалось. Из-за горизонта выглянула Первая Половина Луны. Второй осколок появится спустя полчаса. Они — словно несчастливые возлюбленные, которые вечно ходят друг за другом, но так и не могут встретиться. На небе зажглись звезды. Во тьме степи загорелись блуждающими холодными сполохами огненные ящерицы. Было слышно, как трещат в костре сучья вечных кустов да где-то далеко стучат копыта Буцефала — мой конь-зомби охотился на кроликов. В его венах вместо крови течет бальзамирующая жидкость, пища ему не нужна, но он ловит добычу для удовольствия и для меня.

— Угощайся, — кивнул Павел на мясо, по которому стекали в огонь капли жира.

Я отрицательно покачал головой.

— Спасибо, не голоден. Я лучше тебя послушаю. Как ты живешь здесь один?

— Да живу вот, сторожу никому не нужную рухлядь. Кстати, есть и достопримечательности. Видишь тот высокий корабль? — Павел ткнул полуобглоданной косточкой куда-то позади себя. — «Гордость Земли». Говорят, что именно на нем когда-то пробралась на Землю Королева таймпиров. Выжила тварь. На любой из планет Королевы притворяются местной жизнью, пока не нажрутся временем до отвала. Интересно, как они в действительности выглядят?

Я вспомнил темную шевелящуюся массу и вновь испытал приступ тошноты.

— Тебе плохо? — забеспокоился Павел.

— Всё нормально. Так что там с Королевой?

— Будто не знаешь.

— Долго еду, — пожал я плечами. — Вдали все по-другому.

— В городах предпочитают не замечать, как гибнет наш мир, — Павел подбросил в костер пучок сухой травы, и взметнувшееся пламя отразилось в его глазах. — Люди за высокими стенами думают, что колдуны и экстрасенсы почувствуют и не пропустят врагов. Но они ошибаются. Таймпиров уже не остановить. Когда потомство Королевы перебили, то оказалось, что таймпиры были и в прошлом. К нашему времени они расплодились настолько, что бороться стало бесполезно. Может быть, продавцам времени известно, как эти твари попали в прошлое?

Я пожал плечами.

— Мы же не гуляем по времени. Мы только заглядываем в него, консервируем и устраиваем представления.

— Ходят слухи о продавце, что сам может путешествовать. Том, кого лично инициировала Королева, отдав часть себя.

— Да? — сказал я. — Не слышал. Но уже ничему не удивлюсь.

— Я тоже разучился чему-либо удивляться. За последние столетия Земля сильно изменилась. Раньше, в лучшие времена, всё было по-другому. Ни инопланетных тварей, ни мутантов. Хотел бы я хоть раз увидеть то время. Может быть, ты мне его покажешь?

— Нет, старик, — сказал я. — Оно тебе не по карману. Очень старое, хорошей выдержки.

— Ну, нет так нет.

Вдалеке завыл степной волк. Потом к нему присоединились еще несколько. Кто-то тяжело и протяжно вздохнул, порыв ветра всколыхнул траву, и вой прекратился.

— А ты разве не боишься таймпиров? — спросил я.

— Чего их бояться? — хитро посмотрел на меня Павел. — Я уже старый, всего ничего времени осталось. Да и невкусное оно. Тебя, видишь, не испугался.

Я усмехнулся, но ничего не сказал.

— Думаешь, я не знаю, что сегодня на дороге к Бримиру сгинули двое мерзавцев? — продолжил Павел. — Степь полна слухов, надо только уметь их слышать. Понимать шепот ветра и язык маленького народца. Они о многом могут рассказать… Например, о том, как кто-то открыл портал и выбросил в будущее двух грабителей.

К костру подошел Буцефал и принес трепыхающегося кролика. Я схватил зверька за загривок и начал поглощать время его жизни. Кролик старел прямо на глазах, его шерсть облетала клочьями. Наконец он дернулся и затих. Я выбросил мертвое тельце во тьму.

— Яне питаюсь людьми, — сказал я Павлу.

— Догадался. Иначе бы с тобой не сидел, — Павел откинул плед и показал лежащий на коленях дезинтегратор. — Может быть, тебя этим не убьешь, но потрепал бы изрядно.

Мы еще долго сидели у костра, разглядывая горящую огоньками степь. На горизонте она встречалась со звездным небом, и казалось, что это огненные ящерицы взбираются в небеса. Я достал из сумки собиратель времени, разложил треногу и установил пустую капсулу.

— Зачем? — спросил Павел. — Всё слишком обычно.

— Обычно сейчас. Но в другое время этот хрономираж может стать моим шедевром.

Я собрал свет звезд и мерцание огненных ящериц, степной ветер и треск костра, возвышающиеся остовы ракет и стук копыт Буцефала. Павел молча стоял рядом и старался не дышать. Я закрыл капсулу и сказал:

— Спасибо.

— За что? — удивился Павел.

— За то, что не испугался таймпира.

* * *

— Возьми меня с собой в лучшее из времен, — она опустила голову на мое плечо, и я утонул в мягких локонах, пахнущих жасмином.

Мы кружились в вальсе, не замечая никого вокруг. Где-то на границе зрения стоял ее муж, с которым сегодня она разделит брачное ложе. Но сейчас она была только моя, и я трепетно и властно держал ее в руках. Сквозь глубокий разрез платья на спине, стянутый завязками, пальцы чувствовали теплоту ее кожи.

— Я не краду чужих жен, — сказал я.

— А ты попробуй, — сказала она.

* * *

Я увидел башни Бримира издалека. Город тысячи рас и миллиона красок лежал на перекрестке торговых путей. Сюда съезжаются песчаные корабли из далекого Сабару, где люди выращивают бабочек, чтобы получать пряжу из их коконов. Сюда идут караваны вьючных драконов из Дзангибада, охраняемые мрачными чернокожими стражниками. Здесь находится Большой Университет, и лучшие умы мира считают за честь попасть на его ежегодные ученые собрания. Нет оружия острее, чем то, что куют оружейники Бримира. Говорят, что мотылек разрежет себя пополам, если сядет на лезвие такого меча. И ни один таймпир, как утверждают местные колдуны, не может переступить высоких стен этого города.

Но я прошел спокойно.

— Дворец вон там, — показал выпачканной в глине рукой гончар, лепящий вазу. — Иди по главной улице и не ошибешься.

Сколько раз я уже ходил к этому дворцу? Сколько раз время возвращалось на свой цикл, словно комок глины на круге, превращающийся в произведение искусства? Гончар изображал на чаше змея Уробороса, заглатывающего собственный хвост. Мы, словно это глупое пресмыкающееся, обречены вечно повторять свои же ошибки, не в силах вырваться из порочного круга.

Дворец выглядел слишком напыщенно со своими химерами на стенах и башней-обсерваторией. Сомневаюсь, что знать пользуется ею до сих пор, скорее, она служит лишь для декоративных целей. Пережиток прошлого.

— Ты торговец временем? — спросил стражник у ворот дворца. — Чего так долго? Тебя уже давно ждут. Его сиятельство не терпит ожидания.

Герцог походил на спустившегося с небес альва. Тонкие удлиненные черты лица, густые волосы — как по мне, он был слишком похож на женщину. Или на змею — кончик его раздвоенного языка постоянно высовывался изо рта. Не думаю, что в предках герцога действительно побывали жители Сириуса, скорее, древняя генная модификация, попытка походить на звездных гостей. Сейчас, когда кости альвов давно сгнили в земле, а на месте их планеты осталось лишь туманное облако, такое подобие выглядит насмешкой.

Но я недолго разглядывал владельца замка. Мое внимание привлекла его молодая жена. В глубоком декольте ее платья висел сделанный из звездного золота кулон в виде Уробороса. На руках она держала ручного представителя маленького народца, который то и дело снимал свой шутовской колпак и корчил гримасы гостям. В глубине ее глаз клубилась чернота с багровыми вспышками, и я не в силах был отвести от них взгляд. Я понял, что покажу ей любое время, даже самое лучшее.

После ужина, где коронным блюдом служил дракон из далекой пустыни Дзангибада, запеченный в собственном панцире, все танцевали. Хозяин замка кружил в вальсе со своей женой, а я ловил на себе ее взгляды.

«Я хочу танцевать с тобой».

«Но ты уже жена подделки под альва».

«Думаешь, это меня остановит?»

— А теперь уважаемый продавец прошлого покажет нам свое самое выдержанное время!

Я не сразу понял, что герольд сказал это обо мне. Я поднялся, глядя на обращенные ко мне глаза. Маленький уродец запрыгал передо мной на столе, мерзко хихикая.

— Что хотят увидеть господа? — сказал я. — Может быть, время первых межзвездных путешествий, когда небо окрасится стартовыми шлейфами, а ваши души наполнятся гордостью за будущее Земли?

Они смотрели на меня, как на замороженный экспонат выставки мадам Рикко. Однажды я ходил мимо ее глыб вечной нетающей мерзлоты, в которых покоились мертвецы из прошлого — люди, застигнутые врасплох падением ледяной кометы. Я прогнал возникшее видение.

— Конечно же, вы достойны лучшего. Может быть, подойдет время безудержных генных модификаций, когда вы сможете разглядывать друг друга, словно в кривом зеркале, летать под потолком и нырять в глубокое море? Ваши тела будут непостоянны, и вы испытаете радость полного изменения.

Раздвоенный язык владельца замка жадно облизал губы и кончик носа. Маленький уродец подскочил к краю стола и принялся карабкаться по моей куртке. Острые коготки царапали кожу. Я поднес ладонь к его шее, карлик замер, сжался, затем завизжал и скрылся под столом.

— Нет, сейчас не время для безудержного веселья. Сейчас вечер романтики, надежд и ожиданий, а значит, подойдет лучшее из времен, капсулу которого я берег ради такого случая. Сегодня вы почувствуете себя частичкой прошлого.

Я вынул из сумки капсулу и подержал на ладони. Плененное в ней время рвалось на свободу.

«Только для тебя», — поднял я взгляд.

«Я знаю», — улыбнулась она.

Капсулы продавцов времени никто не может раскрыть, кроме самих владельцев, на чьи ДНК настроен шов. В моих пальцах она дала трещину, как куколка бабочки, разломалась на две половины, и древнее время освободилось. Дыхание перехватило от нахлынувшего хрономиража.

Зал изменился. Камень превратился в сталь и пластик. На больших экранах возникли движущиеся картинки, герои которых жили собственными жизнями. Они смеялись и пели, ссорились и дрались, демонстрировали какие-то товары, но это было неважно. За ними можно было просто наблюдать, вновь и вновь переживая их истории, словно нам всем показывали психотрансляции колдунов. Гостей окружила фантасмагория красок и чувств. Непонятно откуда доносился гомон толпы.

«Покупайте лучшие платья от Сен-Женев. Скидки до конца месяца».

«Праздничная распродажа удовольствия. Подарите вашей даме духи страсти».

«Скорый поезд Москва — Петербург отправляется с третьего пути».

«Правда, что торговца временем нельзя убить?»

«Говорят, за убийцей явится невидимый мститель, от которого не защититься никакими стенами».

Свет отражался от тысяч зеркал, освещая танцующие пары. Одежда гостей неузнаваемо изменилась. Она стала… дикой, непонятной и необычной. Невидимый оркестр играл незнакомую музыку, и ее переливы наполняли зал, кружили вместе с парами и уносились в небо сквозь цветные витражи. И с этим временем пришли спокойствие и надежда, словно не было межзвездных войн, взорванной Луны и безудержных изменений.

— Потанцуешь со мной? — сказала она, протягивая мне руку.

На ней было багровое, будто сполохи черного неба, платье. И лишь Уроборос по-прежнему висел на ее груди. Казалось, сделай хрономираж реальным — и мы сможем умчаться вместе на подъехавшем поезде.

— Я не умею танцевать, — покачал я головой.

— А ты попробуй.

Бурлящий вокруг нас хрономираж составлял я сам. Немного безумия и суеты двадцатого века, щепотка щегольства восемнадцатого, смешавшиеся надежда и тревога, красота и ожидание. В отличие от других продавцов, я умею возвращаться в прошлое и вновь и вновь проживать те же события. Но являются ли они теми же самыми, или каждый раз все происходит немного по-другому?

«Раз-два-три. Раз-два-три».

Мы кружились, как время, проглатывающее собственный хвост. Сколько раз это повторялось? Сколько раз ее пахнущие жасмином волосы касались моей щеки? Я помнил будущие и прошлые события, как легкий сон, которого никогда не было.

— Ты возьмешь меня в лучшее из времен? — спросила она.

— Я не могу, — ответил я. — Яне краду чужих жен.

— Жаль, — улыбнулась она.

Герцог облизывал губы, наблюдая за нами. Его пальцы то сжимались в кулаки, то скрючивались когтями хищной птицы.

* * *

— Уходи, — сказал слуга, проводивший меня на ночлег. Мне выделили помещение в старой обсерватории.

Сквозь дыры в куполе светили звезды, и в темноте неслышно носились летучие мыши.

— Беги, не стоит искушать судьбу. Это мой тебе совет. Слуга напоминал карлика из маленького народца.

Он выглядел грустным уставшим клоуном, который смыл грим и снял шутовской колпак.

— Никто не убьет торговца временем, — сказал я.

— Ты не знаешь нашего герцога, — покачал головой мой провожатый.

Он захлопнул дверь, и я остался наедине с темнотой. Кровать была жесткой, я ворочался и долго не мог уснуть. Наконец, я поднялся и подошел к окну, наблюдая, как по саду бегает вырвавшийся из конюшен Буцефал. Вместе с ним метались раздвоенные тени. Я стоял и смотрел их тревожный танец. На подоконнике примостился уродец из маленького народа и молча сидел рядом со мной.

Сейчас она в спальне вместе с герцогом, и мне казалось, я слышу их сладостные стоны.

Небо прочертила падающая звезда. Через минуту раздался далекий гул. Это где-то в степи упал очередной спутник. На рассвете его бросятся искать целые команды авантюристов. Некоторым из них улыбнется удача, и они вернутся с сокровищами, но многие найдут лишь черную смерть.

Уродец захихикал, схватил запрыгнувшего на подоконник кузнечика, открутил ему голову и принялся с хрустом жевать.

— Земля гибнет, — сказал я.

Уродец с удивлением посмотрел на меня. Из его рта торчали зеленые лапки.

— Во что превратились люди? Мы так хотели быть похожими на кого-то другого, что перестали быть самими собой. Все приходит в тлен. Все кажется бессмысленным и глупым, как жрать собственный хвост.

Уродец вынул изо рта лапу кузнечика, придирчиво ее осмотрел и выбросил за окно.

— Какой смысл повторять одно и то же? — я заглянул в его огромные круглые глаза со слабыми проблесками разума. — Это ведь уже происходило бессчетное число раз. Королева таймпиров нашла приют в этом городе, и, к сожалению, я ее полюбил. Она придет ко мне этой ночью. Я не смогу устоять, и мы будем любить друг друга долго и страстно. А потом я возьму ее в двадцатый век. Она сделает меня таймпиром, самым сильным, способным путешествовать во времени, чтобы змей пожрал свой хвост, чтобы я в будущем забрал ее с собой в спокойное время, где она сможет растить потомство. А в далекой бездне времен, когда на Земле уже не останется людей, Королева таймпиров примет свой истинный облик. Знаешь, как выглядит планета, полностью покрытая биомассой, поглотившей все остальные формы жизни? Но я так и не понял за все эти годы: Королева разумна, или ее разум — лишь форма притворства, мимикрия? И второй вопрос — все это правда, или эта история мне лишь когда-то приснилась?

Уродец задумчиво пожевал кончик своего колпака и спрыгнул за окно.

— Ну и черт с тобой, — бросил я ему вслед.

Она пришла неслышно, и ее руки коснулись моей шеи, расстегнули пуговицу на горле, опустились ниже.

«Возьми меня в лучшее из времен».

— Ну и черт с тобой, — повторил я, поворачиваясь и впиваясь в ее губы.

* * *

— Ломайте дверь!

Сильный удар вырвал меня из сна, сбросил с кровати. Жена герцога лежала рядом, а в дверь били чем-то тяжелым.

— Открывай, сын гриммо!

— Пустите, я вырву ему кишки!

Новый удар. Лезвие топора проломило толстые доски у самой щеколды.

Я накинул на себя одежду, схватил за руку свою любовь, потащил к окну. Снаружи гарцевал рвавшийся в дорогу Буцефал.

— Прыгай! — закричал я.

Моя Королева прыгнула. Дверь с грохотом упала, и в обсерваторию ворвались вооруженные люди. Позади стоял багровый от гнева герцог.

— Не убивайте! Он нужен мне живым!

Голый по пояс бугай успел первым. Он подбежал ко мне, замахиваясь топором. Я перехватил руку с оружием и опустил ладонь на его грудь. Я был голоден. Изрядно голоден и зол. Здоровяк постарел за мгновения. Его волосы поседели, кожа покрылась морщинами, топор выпал из ослабевшей руки, и мой противник со стоном опустился на колени.

Зачем? Зачем я это делаю? Он мне не враг. Он лишь подчиняется герцогу, я не хочу его убивать. Я с усилием оторвал ладонь, разрывая временные каналы, как невидимую паутину.

Ворвавшиеся люди испуганно смотрели на меня.

— Таймпир!

Не позволяя им опомниться, я выпрыгнул в окно. Приземлился грубо, неуклюже шлепнувшись на четвереньки возле Буцефала, на спине которого уже сидела Королева. Поднялся и вскочил в седло позади нее.

Через мгновение мы мчались — навстречу ветру и осени лучшего из времен, чья последняя капсула лежала у меня в сумке. Я остановил Буцефала у старого кладбища кораблей, где никто не помешает и можно будет спокойно превратить хрономираж в реальность. Расседлал своего коня.

— Беги! — похлопал его по шее.

Буцефал недоверчиво скосил взгляд.

— Беги давай! Свободен!

Конь отбежал на некоторое расстояние, остановился и нерешительно потоптался на месте, глядя на меня. Затем умчался в степь.

Я стоял и держал капсулу с плененным временем на ладони. В далеком прошлом я сам собрал это время — осень, когда у нас родился сын. Падали кленовые листья, и я смеялся, гуляя в сквере перед роддомом, ожидая, когда она выглянет в окно. Мне хотелось поделиться своим счастьем со всеми.

Я раскрыл капсулу, и лучшее из времен вырвалось на волю. За пределами хрономиража простиралась выгоревшая под солнцем степь и возвышались ракеты. Королева таймпиров стояла у «Гордости Земли», касаясь кончиками пальцев ее корпуса. А вокруг меня осень кружилась вихрем желтых листьев. Между усыпанных листвой скамеек гуляли влюбленные парочки. Сосредоточься, преврати хрономираж в реальность, и шагнешь в далекую и столь близкую осень. Где же Павел, вспомнил я. Он хотел увидеть лучшее из времен.

— Павел! — позвал я. Сквозь меня проходили призрачные люди. — Где ты?

Я нашел старого сторожа на краю хрономиража. Высохший скелет в скафандре лежал на земле и смотрел в небо пустыми глазницами. Голый череп обтягивала бандана. Руки вцепились в дезинтегратор. Я нагнулся. Не думаю, что это сделала моя Королева. Она все время была со мной и просто не успела бы. Здесь побывал кто-то из других таймпиров.

…Наших потомков.

Как всегда неслышно, она подошла и остановилась у меня за спиной. Я ощутил жасминовый запах ее волос.

— Ты заберешь меня в лучшее из времен?

Она смотрела на мертвое тело, и в ее глазах не было сочувствия, лишь нетерпение и далекие багровые вспышки.

— Не помню, видел ли мертвого Павла в прошлый раз, — задумчиво сказал я.

Она обвила мою шею руками.

— Пойдем.

— Но если я его не видел, значит, история каждый раз происходит по-новому.

Она поцеловала меня в губы, сладостное тепло растеклось по телу, но мне почему-то представился раздвоенный язык герцога.

— И значит, все можно изменить.

Я мягко отстранил ее, до хруста сжимая в кулаке капсулу черного времени.

Хрономиражи наложились друг на друга. Впереди возникло бесконечно далекое будущее с багровым небом и шевелящейся горой биомассы. Я зажмурился, превращая хрономиражи в реальность, и оттолкнул Королеву от себя. Черные щупальца захлестнулись вокруг ее тела, Королеву потащило к голодной плоти.

Я открыл глаза и с криком бросился за ней. Но остановился на границе времен и заставил себя смотреть, как ее поглощает биомасса. Королева пожирала саму себя. Где-то безумно смеялся Уроборос, выплюнувший свой хвост, а по моим щекам текли слезы.

Потом я шагнул в осень, навсегда закрывая за собой становящийся иллюзорным мир.

* * *

Осень кружилась желтым листопадом. Осень гуляла вместе с влюбленными, не замечающими холодного ветра.

— Простите.

Рассеянный молодой человек в черном плаще случайно задел плечом парочку и, неловко извиняясь, поспешил прочь. Затем он вдруг остановился и обернулся. Девушка, слушая возмущения своего попутчика, тоже оглянулась. В ее глазах виднелись багровые сполохи, но, может быть, это было всего лишь отражение заката.

♀ Кукольник

Карл появился в городе зимним утром, таким тёмным, что казалось, ещё не кончилась ночь. Безлюдная улица зябко куталась в сугробы, подернутые сединой дорожной грязи, колючий ветер жалобно подвывал в подворотнях. Панельные многоэтажки вяло подмигивали редкими желтыми глазами окон. По обледенелым рельсам мимо остановки, на которой застыла одинокая фигура, промчался, сердито звоня, пустой трамвай с табличкой «Следует в депо».

Карл вздохнул, перекинул большую дорожную сумку на плечо, взялся за саквояж на колёсиках — и пошёл вслед трамваю.

* * *

Небольшой старинный особняк, который арендовал Карл, почти затерялся среди высоких, хромово-стеклянных многоэтажек делового центра. Старожил города, в окружении современных зданий этот дом смотрелся чужеродно и немного нелепо.

Впрочем, горожанам было не до архитектурной нелепости, они были слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам. Им нужно столько всего успеть — учиться, заниматься карьерой, искать прибыльные сделки, завязывать полезные знакомства, обрастать перспективными связями, посещать курсы повышения квалификации, показываться на важных мероприятиях и репетировать нужные речи. Их дни были распланированы до самой последней минуты, и, несясь от одного пункта своего расписания к другому, они вообще не замечали, что на главной улице города в давно пустующем старинном здании впервые за долгое время завелся новый жилец.

И только когда над входом появилась неброская вывеска «Кукольный театр», старинное здание начали понемногу замечать.

Самым первым посетителем оказался вихрастый мальчишка лет десяти. Он пробежал между стойками с игрушками и, не задержавшись ни у одной, вернулся к поджидавшей его в дверях пожилой, скромно одетой женщине.

— И чего ты меня сюда притащила? Нужен мне сто лет какой-то дурацкий магазин с куклами. Что я, маленький, что ли? Нет, правильно мой папка говорит, самый лучший отдых — это компьютерная стрелялка. Пошли отсюда!

Следующий посетитель оказался тоже мальчиком, ровесником предыдущему. Он вошёл в магазин — и замер у стойки с большим, в половину его роста, замком с остроконечными башнями, высокой крепостной стеной и смотровыми площадками, на которых замерли металлические фигурки рыцарей.

— Нравится? — спросил незаметно подошедший Карл.

Мальчик кивнул, не отрывая восторженных глаз от стражников у ворот и волшебника с хрустальным шаром в окружении конников. Маленькие фигурки были так хорошо сделаны и раскрашены, что казались почти живыми.

— На вывеске написано «Кукольный театр», — решился спросить мальчик. — Но внутри совсем как обычный магазин. Где же тут сцена и зал? Где проходят спектакли?

— Да везде, — ответил Карл, протянул ему нарядного конника, а сам принялся передвигать остальные фигурки. — Прямо сейчас один и начнется, и ты даже можешь поучаствовать. Как тебя зовут?

— Мартин.

— Значит, слушай, Мартин. Рыцари собираются в поход за сокровищем, которое охраняет дракон. Вон тот, на соседней стойке. И ты — командир отряда.

На славный поход за сундуком с драгоценностями ушло минут двадцать. Конники доставили сокровища в замок, а изящный сторожевой дракон с изумрудными глазами остался в живых, потому как командир отряда жалобно попросил голосом Мартина:

— А давайте не будем его убивать — смотрите, какой он красивый.

Когда спектакль закончился, мальчик сказал:

— Спасибо! У нас в городе никогда не было театра — ни кукольного, ни обычного. Я и не знал, что это так здорово!

— Никогда не было театра? — удивился Карл. — Почему?

— Ну, потому что для отдыха есть компьютерные игры и реалити-шоу по телевизору. А по-другому развлекаться нельзя.

— Почему? — еще больше удивился Карл.

— Ну, — снова протянул Мартин, — говорят, что такой отдых — самый полезный, а все остальное — пустая трата времени… Вы меня извините, мне пора помогать маме — она после работы газеты разносит, ей одной тяжело.

В дверях мальчик спохватился:

— Ой, я же не заплатил за спектакль. Сколько я вам должен?

— Нисколько.

— А разве кукольный театр — это бесплатно?

Карл улыбнулся в ответ и протянул ему фигурку рыцаря.

* * *

Молодой мужчина в дорогом тёмно-синем костюме рассеянно поглядел на стойки с игрушками и осведомился:

— Вы продаете свои поделки?

Карл слегка наклонил голову и не ответил.

— У матери сегодня день рождения, мне надо срочно купить ей подарок. Помогите мне что-нибудь выбрать, она любит такие безделушки, а потом курьер заберёт покупку и доставит маме.

— А почему бы вам не отдать ей подарок самому?

Молодой мужчина удивленно взглянул на владельца магазина:

— Когда? У меня через пятнадцать минут совещание, а потом деловой ужин.

— Да, но ведь это же день рождения мамы.

Мужчина раздраженно пожал плечами:

— Это очень важная встреча, которая может обеспечить мне повышение… Так что посоветуете?

— Позвольте, я покажу вам маленький спектакль.

— Я же вам говорю, у меня через четверть часа совещание!

— Спектакль займёт всего пять минут, и вы прекрасно успеете на свое совещание. А в подарок маме купите главного героя представления. Уверен, ей очень понравится.

Молодой мужчина нехотя направился вслед за Карлом к невысокой стойке.

Там, в уютной крохотной комнатке, оклеенной веселыми обоями в цветочек, у старинного резного трюмо напротив оконца, затянутого перламутровой слюдой, в кресле-качалке сидела обезьянка-старушка. Одетая в длинное ситцевое платье, с седыми волосами, забранными в клубок на затылке, в очках, спущенных на самый кончик носа, она смотрела в окошко. В руках ее шустро летали спицы, и из-под них на колени выползал теплый мохеровый шарф. Старая обезьянка качалась в кресле и вязала, не глядя на спицы. Смотрела в окно и думала, что как раз тогда, когда она закончит теплый мохеровый шарф, непременно раздастся стук в дверь. Она откроет её, и на пороге будет стоять сын. Он живет очень далеко, на Севере, и именно поэтому редко её навещает. Она проведёт сына на кухню, и пока на плите разогревается чай, сбегает в комнатку и принесет теплый мохеровый шарф. Сыну на Севере непременно сгодится — ведь там очень холодно…

В наступившей тишине молодой мужчина долго вглядывался в раскрашенную фигурку обезьянки-старушки в кресле-качалке. Протянул руку, но так и не дотронулся до неё. Выудил сотовый, приложил трубку к уху и, забыв про Карла, неуверенно пошел к выходу. Прежде чем за ним закрылась дверь, Карл успел услышать:

— Мама? С днем рождения. Я скоро буду.

Фигурка старушки-обезьянки смотрела ему вслед через слюдяное оконце, тихонько качаясь в своем кресле.

* * *

— Здравствуй, русалочка! — обратился Карл к нарядной девчушке, с любопытством разглядывавшей тряпичных кукол.

— Здравствуйте, — вежливо ответила она. Оглянулась на маму — та стояла около входа на улице и сосредоточенно говорила по телефону — и спросила: — А как вы догадались про русалочку?

— Очень просто, — улыбнулся Карл. — У тебя в волосах заколки в форме морских звездочек, на цепочке — кулончик-ракушка, на руке браслетик из рыбок и дельфинчиков. Да и кофточка на тебе синяя, как морская вода. Кроме русалок, так больше никто не одевается.

Девчушка заулыбалась и, бросив быстрый взгляд на по-прежнему занятую беседой маму, прошептала:

— Меня зовут Эльвира. Только маме не говорите, пожалуйста, а то она меня ругать станет. Мне нельзя притворяться русалочкой.

— А кем же тебе можно притворяться?

— Ну, например, брокером. Или топ-менеджером.

Карл улыбнулся бы, если бы девочка не была так серьёзна.

— Не скажу, — заверил он. — А пока мама занята, хочешь посмотреть спектакль?

— Хочу! — обрадовалась маленькая русалочка. — Очень хочу!

Мама Эльвиры обнаружила свою дочку у витрины, оформленной под зеркальное озеро в кувшинках. Девочка зачарованно разглядывала вырезанных из дерева тритонов, русалок, моряков и рыбаков и выпиленных из разноцветных камней рыб, черепах и ракушек. Казалось, будто все они только-только замерли на своих местах.

— Эльвира! — укоризненно воскликнула мама. — Ты же у меня уже совсем большая, на следующий год в школу пойдешь. Сколько раз я тебе говорила — нечего тратить время на такие глупые игрушки. Лучше давай запишу тебя на курсы французского.

— Не хочу, — вздохнула девочка. — Мне хватает английского, музыки и хореографии.

— Ну, пойдем, я тебе новую компьютерную игру куплю, — предложила мама и, взяв дочку за руку, вывела её из магазина.

* * *

Прошло несколько недель, и в кукольный театр стали регулярно заглядывать любопытствующие. Кто-то покупал игрушки, на смену которым позже Карл непременно мастерил новые, но чаще всего люди приходили ради спектаклей.

Дети упоенно разглядывали тряпичных кукол и фарфоровых божков, вырезанных из дерева русалок, отлитых из разноцветного стекла лебедей, выпиленных из полудрагоценных камней черепашек, вылепленных из глины и умело раскрашенных викингов и скоморохов. Вязаные совы, вышитые бабочки, бумажные мышата и металлические рыцари, песчаные замки, восковые фонарики, горы из гальки, лабиринты из спичек и озера из стекла — все они оживали, едва к ним подходил Карл. Каждая фигурка рассказывала свою удивительную историю, а затаившие дыхание дети, будущие риэлторы и аудиторы, не отводили взглядов от самодельных игрушек и, кажется, не вспоминали, что самые полезные отдых и развлечение — это компьютерные игры и реалити-шоу, и что языковые курсы куда важнее кукольных спектаклей.

Бывало, что и родители, снисходительно усмехаясь, подходили поближе. Подходили — да так и оставались до конца импровизированных спектаклей, глядя на оживающие самодельные игрушки, передвигаемые умелыми руками Карла, и слушая будто впервые сказки и истории, которые они знали уже давно и потому давно уже перестали в них вслушиваться и забыли, о чём они на самом деле.

В кукольных историях никто слыхом не слыхивал о топ-менеджерах и брокерах. Герои спектаклей не торопились успеть в тысячу мест, где им вовсе не надо было быть. Они работали там, где хочется, а не где престижно, дружили с теми, кто нравится, а не кто занимает важную должность. Говорили о том, что любили, а не о том, что положено. Отдыхали там, где красиво, а не где модно. Беспокоились не о нужных связях и о курсе валют, а о семье и о друзьях.

Это были истории и сказки не о карьерных успехах и больших заработках, а о подвигах и предательствах, о мужестве и о трусости, о дружбе, преданности и любви, о борьбе и о вызове, об отчаянии и об утрате, о горе и о простом человеческом счастье — истории о жизни, той, которая была совсем рядом, но на которую катастрофически не хватало времени в упорядоченных, распланированных, расписанных по минутам днях жителей этого города.

* * *

Слухи о кукольном театре распространились среди горожан. Иногда в небольшое помещение набивалось так много народу, что Карл отодвигал многочисленные этажерки и витрины к стенам, освобождая пространство в центре комнаты, а стенд, который служил сценой, ставил посередине, чтобы всем было видно.

Зрителям не хватало стульев, так что чаще они садились просто на пол, не беспокоясь об отглаженных платьях и строгих деловых костюмах.

Уступив настойчивым просьбам, Карл установил у входа большую малахитовую шкатулку с прорезью на крышке. Каждый желающий мог опустить туда монету — любую, какую может. Или сочтет нужным.

* * *

Прошло больше месяца, прежде чем в дверях театра снова появился Мартин. На этот раз он привёл с собой маму. Усталая, поникшая женщина равнодушно ходила между стойками и стеллажами вслед за восторженным сыном, безразлично кивнула в ответ на предложение посмотреть спектакль и, усевшись на жёсткий стул, едва не заснула от усталости.

Но в самый разгар представления, когда стеклянные фигурки, умело передвигаемые руками кукольника по импровизированной сцене, разыгрывали незатейливую сказку — историю об удачах и потерях, об одиночестве и о душевной силе, в глазах мамы Мартина утихла тревога. Забыв на несколько минут о том, что ждет её за дверьми старинного дома в центре города, женщина смотрела спектакль. А Карл смотрел на её лицо, озаренное чем-то отдаленно напоминающим счастье, и видел, что на самом деле усталая женщина была намного моложе, чем ему сначала показалось.

Когда спектакль закончился, мама смущенно поинтересовалась, когда Карл устраивает следующее представление, и всё порывалась заплатить.

А Карл упорно отказывался от мелких монеток, которые та протягивала ему, и приглашал на следующий спектакль.

* * *

Ранней весной, когда город по щиколотку погрузился в лужи талого снега, в магазине снова появилась Эльвира.

— Я сбежала! — торжественно сообщила она Карлу. — Мама тут через дорогу, прическу делает — для вечернего… Забыла слово. Ну, папа вечером устраивает какой-то важный… торшер?

— Фуршет, — подсказал Карл с улыбкой.

— Точно! — обрадовалась девочка. — Можно, пока маме волосы делают, я русалочку проведаю? Как там они с тритоном поживают?

Разумеется, Карл показал ей новый спектакль. А Эльвира заверила, что теперь собирается приходить сюда регулярно.

— Мама меня не пускает, но я папу попрошу. Буду плакать — ион согласится.

А на следующий день снова появился Мартин. В руках у него была огромная коробка, внутри которой обнаружился целый зверинец из папье-маше.

— Меня мама научила, — гордо сообщил мальчик, доставая свои поделки. — Из старых газет сделал, почти сам, мама только немножко помогала, — похвалился он. — Склеил, раскрасил, и, представляете, вот они, — мальчик кивнул на бумажных зверей, — захотели показать мне спектакль. Я маму позвал и ей показал. Она сказала, что ей очень понравилось. И еще посоветовала вам показать. Только почему-то заплакала. Не пойму, почему… Хотите посмотреть?

Карл с трудом сглотнул и молча кивнул. Он понимал, почему заплакала мама Мартина.

* * *

Прошло чуть больше года с момента открытия кукольного театра, и Карла снова навестил его самый первый посетитель. Вихрастый мальчишка подошел к кукольнику и, не поздоровавшись, спросил:

— Вы покажете мне спектакль?

— Конечно, — кивнул Карл и повёл его к стойке с целым лесом деревьев из сердолика, хрусталя, аметиста и кораллов.

— Нет, — возразил ему мальчишка. — Я не хочу этот, я хочу, чтобы вы показали мне тот спектакль, который хочу я.

— И какой же ты хочешь?

Вихрастый мальчишка тут же ответил:

— Хочу про войну. Чтобы было много сражений, чтобы солдаты друг друга постреляли, а потом пошли на штурм вот того дома, где куклы сидят. И чтобы всех кукол замочили. Но только не понарошку, а по-настоящему.

— Это как?

— Ну, если солдат кинет гранату в дом, — мальчишка схватил ближайшую фигурку в ярком мундире, — то она попадет в куклу, и та взорвется — вот так, — и мальчишка столкнул одну из фарфоровых кукол на пол. Тонко звякнул фарфор, осколки брызнули в разные стороны.

— Нет, такого спектакля здесь не будет, — вымолвил Карл.

— Это почему?

— Потому что куклы не хотят его показывать, — отрезал Карл.

— Что я, глупый, что ли? — возмутился мальчишка. — Куклы не хотят! Это же вы их передвигаете, и вы за них говорите!

Карл вздохнул и решительно выпроводил сопротивляющегося мальчишку за дверь.

Но не прошло и недели, как тот вновь появился в кукольном театре. Да не один, а с отцом. Не обратив внимания ни на дюжину зрителей, ни на то, что спектакль был в самом разгаре, отец мальчишки подошел прямо к Карлу, достал из кармана чековую книжку и спросил вместо приветствия:

— Сколько?

— Простите?

— На сколько, говорю, выписывать чек? Я покупаю у тебя всю твою рухлядь, и ты будешь играть с моим сыном во что ему вздумается.

— Игрушки не продаются.

— Пытаешься торговаться? Не знаю, что тут такого нашел мой сын, но учти — я запросто могу выписать сюда настоящий театр, из столицы. И тебе тогда не достанется ни гроша.

— Я открыл кукольный театр не из-за денег.

— А для чего?

— Боюсь, вам этого не понять, — вежливо улыбнулся Карл.

Мужчина побагровел, рванул к выходу и уже в дверях прорычал:

— Я этого так не оставлю!

Громко хлопнула дверь.

В наступившей тишине к Карлу подбежала Эльвира и тихо сказала:

— Этот дяденька — он большой начальник. Я знаю, потому что папа его к себе приглашал, а папа — начальник большого банка и приглашает к себе только других больших начальников.

— Это бургомистр, — пояснил незаметно подошедший Мартин. — У вас теперь будут неприятности, да?

Карл ободряюще улыбнулся и ничего не сказал.

* * *

Неприятности появились в лице сухонького человечка с портфелем под мышкой, ни на миг не отрывающего взгляда от толстой кипы бумажек.

— Я пришел уведомить вас, что договор аренды на помещение досрочно расторгается по причине…

— О, даже причина нашлась! — усмехнулся Карл.

— По причине, — невозмутимо продолжил чиновник, — муниципальной необходимости. Вчерашним постановлением совета города решено изъять данное помещение из частной аренды и переоборудовать его под новый зал для компьютерных игр с целью наиболее полного удовлетворения нужд горожан в полноценном и гармоничном отдыхе. У вас есть неделя на то, чтобы освободить помещение.

* * *

Весть о том, что Карл дает последний спектакль, разнеслась по городу за считаные часы. Целыми днями в кукольный театр приходили люди, предлагали помощь, собирались вмешаться, выразить протест, написать в соответствующие инстанции, потребовать…

Карл с улыбкой качал головой и говорил короткое:

— Не стоит.

Накануне спектакля к Карлу пришли Мартин с мамой. Мартин грустно бродил среди стеллажей и стендов, гладил знакомые фигурки. Потом подошел к Карлу.

— Вы теперь уедете, и все опять станет как прежде, да? — спросил он, едва сдерживая слезы.

— Не станет, — заверил кукольник. — Помнишь, какой ты однажды показал мне спектакль? Ты смастеришь свои игрушки — из папье-маше, из глины, из дерева — да из чего угодно. И откроешь свой кукольный театр. Сначала у тебя будет всего один зритель — мама. А потом — кто знает?

Мартин задумался, потом кивнул и несмело улыбнулся.

А после появилась Эльвира. Зареванная, растрепанная, она подошла к Карлу и протянула ему небольшой сверточек.

Когда кукольник его развернул, то обнаружил там самодельную игрушку. Сшитая из лоскутков куколка в руках держала морскую звезду — одну из тех заколок, что Эльвира всегда носила в волосах, — и была одета в голубенькое платье, из-под которого выглядывал рыбий хвост. Русалочка.

* * *

Зрители едва уместились в кукольном театре. Сидели на полу и на подоконниках, стояли у стен и в дверях. Смотрели на сцену — смотрели внимательно. Там шел кукольный спектакль — самый большой спектакль из всех, что они видели. В нем участвовали все, абсолютно все игрушки театра. В каждой из них кто-то из зрителей непременно узнавал себя.

Спектакль рассказывал про маленький город, в котором каждый день его жителей был похож на предыдущий. Горожане заранее знали, что с ними будет завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Знали, на кого пойдут учиться, кем будут работать, с кем станут дружить, на ком женятся. Наизусть повторяли заученные фразы — готовые на все случаи жизни. Жили и были счастливы. Или просто не успевали задуматься, счастливы ли они.

И вот однажды зимним утром, таким пасмурным, что казалось, еще не кончилась ночь, в город пришел человек с большой дорожной сумкой на плече и с саквояжем на колесиках и открыл там кукольный театр.

Поначалу никто не приходил к нему — ведь в расписании жителей города не было ни одной свободной минутки. Но прошло время, и в театре появились зрители. Они смотрели спектакли и учились жить по-новому. Они приходили туда, потому что там, на представлениях, разыгрываемых самодельными игрушками, они учились чувствовать, любить, сопереживать, сострадать, радоваться, несмотря ни на что, и каждый день находить повод для счастья.

А потом, когда в кукольном театре прошло множество разных спектаклей, главный кукольник огляделся вокруг, улыбнулся и решил, что теперь-то ему можно идти в следующий город и давать представления уже там.

На прощание он устроил самый большой спектакль, собрав всех зрителей, кто хотя бы раз побывал у него в театре. А после представления он раздал всех своих кукол, повесил на плечо большую дорожную сумку, взял за ручку саквояж на колесиках и ушел по заснеженной улице вслед за громыхающим пустым трамваем, спешащим в депо.