Нулевой уровень. Книга первая

Владимир В. Кривоногов, 2023

Клетиан – обычный техник из закрытого города. Он живет своей скучной жизнью до тех пор, пока в их мир не вторгается могущественное существо, поглощающее материю и энергию. Правительство отправляет экспедицию, чтобы выяснить, насколько оно опасно. К группе ученых присоединяется и Клетиан. У него образовалась связь с существом из другого мира, и теперь только он может его остановить.

Книга первая

Черное небо

Высокое голубое небо с проседью облаков на мгновение сделалось черным — ни единой звездочки или просвета, сплошной черный бархат. Каждый, кто находился на улице в этот момент, вздрогнул, будто потемнело у них в голове. Испуг испарился сразу, оставив дымиться обожженное пятно где-то глубоко внутри. Но и оно со временем сошло на нет.

Клетиан Шин тоже внутренне содрогнулся, хотя и не понял из-за чего. С его рабочего места не было видно неба. Все, что отвлекало от наблюдения за экраном компьютера, считалось ненужным и отсекалось. Длинное прямоугольное помещение, разделенное пополам массивными квадратными колоннами, было тесно заставлено столами, окруженными высокими перегородками. За каждым столом сидел оператор, отслеживая меняющиеся на экране компьютера показатели. Клетиан следил за работой посевной, поливочной и уборочной техники, что трудилась без устали на полях поселенцев. И в тот миг, когда небеса покрылись черным бархатом, он ощутил слабый отголосок, словно некто могучий затронул струну, на которой держалось само мироздание, и она болезненно завибрировала. Клетиан поднял голову, огляделся — кажется, никто больше не почувствовал этой перемены. За перегородкой напротив всё так же размеренно пыхтел толстяк Магорыч. Клетиан снова посмотрел на экран — показатели техники и ее программного обеспечения в норме.

— Показалось, — прошептал он, и тут же увидел над перегородкой потный лоб и изрядные залысины Магорыча.

— Ты мне что-то сказал?

Магорыча тяготила его работа. Он уже сорок лет сидел за этим столом и только и искал повода, чтобы поговорить. К тому же, процентов на девяносто он состоял из любопытства, а остальные десять процентов занимала нелюбовь к тому, что он делает. Клетиан понимал, что его друга скоро спишут в утиль.

— Нет, ничего, — Шин бросил на него короткий взгляд, — показалось просто.

— Что показалось?

Так легко от него не отделаешься, поэтому Клетиан встал, надавил на макушку Магорыча и затолкал его обратно в его же отсек, где царил беспорядок. И как раз вовремя — его монитор замигал красным. Магорыч запричитал, выругался и принялся проворно бегать по кнопкам толстыми пальцами.

По коридорчику между рядами столов переваливаясь, будто откормленный сверх меры престарелый гусь, торопился начальник корпуса — не менее толстый и потный, чем Магорыч. Залиман впился маленькими круглыми глазками в лицо Клетиана, словно хотел на расстоянии передать некую мысль, но не мог. Из отсеков, мимо которых он пробегал, высовывались головы и провожали своего шефа взглядами. Одни недоуменно, другие с улыбкой, третьи безразлично — короткий взгляд, и они снова возвращались к работе. Получилась своего рода человеческая волна. Клетиану даже показалось, что эти головы всплыли над поверхностью моря, как буйки, а затем погрузились назад. Он улыбнулся.

Добежав, Залиман, отдуваясь и с сипением после каждого слова, заговорил:

— Шин… завтра… после… работы, — начальник сделал глубокий вдох, выдохнул и заговорил быстрее, — зайди ко мне. Подождешь в приемной, пока не вызову. Может и не вызову… — задумался он, вытирая со лба пот мятым платочком, — хорошо бы, если не придется. Просто будь там на всякий случай.

— Хорошо.

— А что случилось? — вынырнул из-за перегородки красный лоб Магорыча. Ему было лень подниматься со стула полностью, поэтому толстяк каждый раз привставал, держась руками за столешницу.

— Не твое дело, — обозлился Залиман. Но Клетиану тихо и доверительно ответил, — Большое начальство приезжает. Очень большое! — он зачем-то указал пальцем в потолок и зашлепал губами. — Просили список составить. Интересуют работники с идеальными или близкими к идеальным, показателями.

Залиман довольно похлопал Клетиана по плечу. Он гордился тем, что взрастил безупречно работающий винтик сложной системы.

— Хорошо, — повторил Клетиан. — Я приду.

Когда начальник переваливаясь выкатился из помещения, над перегородкой снова появился Магорыч.

— Повысят тебя, друг Как пить дать, повысят! — круглое лицо его расплылось в улыбке, глаза сияли.

— Или заберут, — раздался голос из-за перегородки справа.

— Куда заберут? — Магорыч покраснел еще сильнее, запыхтел и постарался разглядеть говорившего, вытягивая коротенькую шею.

Его звали Павис. Он устроился на эту должность раньше Клетиана, но позднее Магорыча. Был нелюдим, неразговорчив и бледен. Всегда здоровался, когда приходил, и прощался перед уходом. Иногда Клетиану казалось, что Павис здесь лишь для того, чтобы не пустовало место.

— Туда же, куда и других до него.

Теперь уже и Клетиан поднялся над перегородкой. Павис не отрывался от монитора и говорил сухо, будто жевал солому.

Почувствовав на себе взгляды коллег, он решил пояснить.

— Я уже пятый десяток в нашем управлении служу, — Магорыч округлил глаза, но промолчал. — Видел, как троих лучших работников вызывало большое начальство. После этого они не возвращались.

Он отвернулся к монитору и потерял всякий интерес к соседям.

— Пятый десяток, — хмыкнул Магорыч. — Я тоже не первый день лямку тяну! Ах ты чёрт! — что-то запищало, замигало и он кинулся к компьютеру и застучал по клавиатуре. — Чертов Павис, заболтал меня…

Клетиан сел на место, ощущая смутное беспокойство, а Магорыч продолжил ворчать. Минуту спустя он подскочил над перегородкой и бросил:

— Повысят тебя, друг! Даже если переведут, начальником станешь!

Затем он исчез и не появлялся добрых полчаса.

Клетиан не знал, что на это ответить. Он просто опустил взгляд к монитору и задумался, не видя меняющихся в пределах нормы показателей.

Шин не хотел уходить отсюда, ему здесь нравилось, он знал свою работу на зубок и гордился тем, что за восемь лет службы в его смену не было ни одной аварии. Ему нравился Магорыч, его шутки на грани дозволенного, разговоры в столовой, когда к ним присоединялись ребята из отдела статистики. Он любил свой стол, где каждый карандаш, каждый листок бумаги и коробочка со скрепками лежали на своем месте. Ему всего хватало, он был всем доволен. Зачем что-то менять?

С другой стороны — Клетиан взглянул на всё еще улыбающегося соседа — он не хотел просидеть здесь до пенсии, не хотел превратиться в толстого и неуклюжего клерка, неспособного прожить дня без аварии или сбоя. Клетиан боялся, что начнет совершать ошибки, они будут копиться, словно жир на боках Магорыча, Залимана или десятка других старожил их офиса. Шин любил свою работу только до тех пор, пока она приносила радость. Так может, стоит согласиться, если предложат повышение?

От необходимости принимать решение его отвлекла кривая графика эффективности капельного полива в теплицах. Она поползла вниз, к желтой зоне, и почти коснулась ее. Если бы Клетиан не скорректировал объем подаваемой воды, сверившись с текущей температурой и влажностью снаружи, а также с прогнозом на завтра, овощи могли погибнуть. Секунду спустя график выровнялся, кривая осталась в зеленой зоне, поползла вверх и остановилась рядом с зоной максимальной эффективности.

Магорыч исчез. Он пыхтел и тихо ругался, пытаясь исправить очередную ошибку. Клетиан был уверен, что друг в этот момент опасливо озирается, как-бы кто не увидел. Но проверять не стал — если Магорыч снова заговорит о повышении, придется что-то отвечать, а он пока не решил, он хочет еще несколько часов побыть в своей привычной шкуре.

Однако в душе у него было неспокойно. Что-то тревожило его, что-то, связанное с недавним помутнением и внутренней дрожью. Клетиан вдруг осознал, что это нечто может испортить все его планы на будущее.

***

Пока Клетиан сомневался, стоит ли ему соглашаться на повышение, которое еще не предложили, на окраине города на территории поселенцев случилось нечто странное.

Слушая музыку в своей неприбранной комнате, завешанной постерами звезд, Рокси Тофид услышала голос. Она перестала грызть неровный ноготь безымянного пальца, сдвинула массивные, мягкие наушники сначала на виски, а затем стянула их на шею, прислушалась. Голос доносился снаружи, и Рокси поднялась с не заправленной кровати, открыла окно и насторожилась. За оградой, окружающей их трёхэтажку, шумел лес — деревья раскачивались от ветра, листва шелестела, а временами начинала шипеть, словно волны, накатывающие на песчаный берег.

Рокси посмотрела вниз — ровные грядки с клубникой, помидорами, кабачками и зеленью, между ними утоптанные черные дорожки со змеящимися зелеными шлангами для полива. За спиной в соседней комнате бубнит телевизор — это мама смотрит новости.

Рокси уже хотела закрыть окно, но тут снова услышала этот голос. Мужской, глубокий, не терпящий возражений. Она не могла разобрать ни слова, но почувствовала, как всё в ней готово подчиниться обладателю голоса. Он звал ее, гудел внутри головы, в груди, постепенно разливался по всему телу, завладевал каждой частицей, каждым органом. Из наушников гремели гитары, задавали ритм ударные и завывая хрипел женский вокал, но Рокси ничего этого не слышала. Не слышала она и шума листвы, и телевизора за стеной, и даже собственных мыслей. Всё её существо звучало в унисон вибрациям этого голоса.

Рокси развернулась, не видя ничего перед собой, вышла из комнаты, прошла мимо мамы — отец ещё не вернулся с работы — и направилась к выходу.

— Ты надолго? — мама отвлеклась от экрана, рассеянно посмотрев на дочку.

— Нет. Прогуляюсь немного.

Женщина ещё что-то сказала, но Рокси не ответила. Она взяла ветровку и закрыла за собой дверь.

Улица встретила её прохладным ветерком и слепящими лучами заходящего солнца. Рокси сощурилась, оббежала дом и устремилась к ограде, выходить за которую с наступлением ночи строго воспрещалось. Небо над лесом окрасилось в холодные тона и покрылось румянцем, но где-то далеко — Рокси видела это так ясно, что невозможно было поверить — разрасталась тьма, будто дым от костра, в котором жгут пластмассу. И чем громче звучал голос, тем чётче становилось это дымчатое облако.

Рокси хлопнула калиткой, забежала в тень деревьев и устремилась к нему. Спустя час и двадцать минут она встретилась с обладателем голоса и перестала существовать навсегда.

***

Когда прозвенел звонок, сообщающий об окончании дневной смены и начале ночной, сотрудники отдела, где работал Клетиан, засуетились, принялись выключать компьютеры, надевать куртки и пиджаки, кто-то натягивал кепки и шляпы. Люди поднимались со своих мест, переговаривались, улыбались или угрюмо приводили в порядок рабочие столы. Клетиан уже забыл о недавнем визите шефа, он предвкушал возвращение домой, ужин, вечер у телевизора и приятный, глубокий сон.

Он попрощался с коллегами, не спеша спустился на первый этаж, отметился на проходной, проведя пластиковой карточкой по считывающему механизму, и вышел через крутящуюся дверь. Потоки служащих девятого корпуса растекались тонкими струйками в разные стороны. Кто-то останавливался покурить, щурясь от заходящего солнца, кто-то торопился на автобус, а кто-то, как Клетиан, ждал друзей, чтобы вместе отправиться домой.

Магорыч, как всегда, задержался. Клетиан готов был поклясться, что несмотря на все его старания, стол соседа по офису так и остался в беспорядке. Магорыч натягивал на ходу свой пиджак с заплатками на локтях, поправлял взъерошенные ветром волосы и хмурился.

Жили они в разных домах, но до остановки всегда ходили вдвоем.

— Ну и ветер сегодня, — проворчал Магорыч, запахивая пиджак на выпирающем животе и поднимая воротник.

Клетиан кивнул, посмотрел на небо и на секунду замер.

— Ты чего?

Внутренности Клетиана будто смерзлись и тут же оттаяли с неприятным хрустом, и теперь с них капал холодный конденсат, заполняя тесное пространство между органами. Ему почудилось, что небо снова почернело, сделалось мертвым и обожженным, как лес после пожара. Но это было всего лишь видение, порождение его испуганного разума. В нем еще тлел отпечаток ужаса, что Клетиан ощутил днем, хоть и не помнил, что стало его причиной.

— Эй, Кле, ты в порядке?

— Да, задумался что-то, — выдавил из себя Шин, и догнал Магорыча.

В троллейбусе он не проронил ни слова. Магорыч тоже мало говорил, хотя поначалу и пытался развить тему общественного транспорта (он был уверен, что троллейбусов слишком мало, а людей слишком много). Затем он вышел, и Клетиан остался стоять, зажатый десятком усталых работяг, у двери.

Клетиан жил на окраине. За высокой бетонной стеной начинался другой мир, который он никогда не увидит — мир поселенцев. Ее ровная бежевая поверхность походила на крем в последних лучах светила. В тон ей окрасился и двухэтажный дом, где жил Клетиан. Он поднялся на второй этаж, повернул направо и пошел к одинокой двери в конце длинного коридора с дощатым скрипучим полом. За дверью его ждала Капса — большая, пушистая и пятнистая кошка, больше похожая на миниатюрную панду. Она принялась мяукать и тереться о его ноги, выпрашивая угощение. Клетиан рассеянно почесал ее за ухом, умылся, покормил Капсу, а потом и себя, и включил телевизор.

Как раз начинались местные новости. Наевшись, Капса запрыгнула к нему на колени и принялась наводить чистоту.

Клетиан любил свою кошку, наверное, больше кого-бы то ни было в этой жизни. Настоящих друзей, кроме Магорыча, конечно, у него не было. Родители умерли рано, оставив ему эту старенькую, но все же уютную квартиру. В доме жили в основном старики-затворники, пожилые семейные пары, с которыми Клетиан здоровался, возвращаясь с работы (они усаживались у подъезда рядками и о чем-то тихо беседовали), и такие же одиночки, как он.

Если бы Клетиан увлекался хоть чем-то, то, может быть, у него появились бы друзья, но единственным его увлечением была Капса и три телевизионных канала (два местных и один центральный — его транслировали на все города).

Новости закончились прогнозом погоды, от которого Клетиану снова стало не по себе. Отголоски пережитого ужаса всплывали на поверхность, когда привлекательная и крепко сбитая ведущая рассказывала о безоблачном завтрашнем дне. Страх исчез лишь при звуках викторины, которую всегда показывали по вторникам. Эти же звуки донеслись и из-за стены — старик по соседству был глуховат.

Когда стемнело, Клетиан выключил телевизор, осторожно переложил свернувшуюся клубком Капсу с колен на диван, и пошел спать. Он любил свою спокойную и размеренную жизнь. В ней было все, чего он когда-либо желал. И главное — Клетиан точно знал, что будет завтра. Это в своей жизни он ценил больше всего, даже, наверное, больше Капсы.

Представляя, что завтрашний день начнется в точности, как сегодняшний, Клетиан тихо уснул с улыбкой на лице. И ничто в этом мире не способно было потревожить его сон.