Вижу поле

Владимир Буров

Герой романа – Владимир Королев. Здесь он уже в двадцать лет за победу на Олимпиаде случайно не получил награду. А потом восемь лет официально не играл. Был на зоне, а на самом деле играл под другим именем. Это роман про игру в футбол. На зеленом большом поле, на лужайке, на песке в хоккейной коробочке, в бане, в милиции, на зоне, в буре, на танцплощадке. Есть также несколько глав про его отца, который играл в футбол с немцами, попав в плен по спецзаданию. Слова его звучат, как мантра: «Вижу поле».

Глава четвертая

— О чем задумался, капитан?

— Вот думаю, как я ни старался, а все равно нас одиннадцать. Несчастливое число. Правильно, я говорю, Берлинская?

— Берлинская? Нет. Я — Белинская. Вы нарочно путаете?

— При фамилии Белинская — Белинский, мне сразу так и хочется сказать вам:

— Любите ли вы меня так, как вас люблю я!

— Это вопрос?

— Нет, нет, это беспрецедентное утверждение.

— Но я люблю другого, — сказала Зина.

— Кого?

— Старшего лейтенанта. — И девушка смело хлопнула по плечу Эвенира.

— Я так и знал, что ты полюбишь меня перед расстрелом.

— Нас расстреляют? — спросила девушка. — Это правда?

— Пугает. Мы не будем сдаваться, — сказал Борис.

— Не зря я ему не верила раньше. Говорил, болтал без умолку, что он мне только ни говорил, что только ни обещал, обманщик.

— Что он говорил? — поморщился Борис.

— Говорил, что очен-но хочет стать академиком. А для этого, говорит:

— Мне надо жениться на дочке академика. — Я ему вроде:

— А ты постарайся так, без дочки пробиться! Своими силами, своим умом. Как Ландау. Открой плоскость симметрии у позитрона. Че ты будешь со мной мучиться?

— Это правда. С тобой я мучаюсь, — сказал Эвенир.

— Хотел с помощью моего отца стать доктором наук, — сказала Зина.

— Да, — подтвердил Эвенир. — А потом и академиком.

— Своего-то ума нет ни хера, вот и лезет к моему телу, — сказала Зина, и добавила: — Вы взяли для меня папиросы Герцеговина Флор, товарищ Первый?

— У нас один товарищ Первый, — буркнул Эвенир Киселев.

— Нэт, — рявкнул Борис Королев. — Здесь я Первый.

— А я какой? — спросил Киселев.

— Да, второй, Кисель, успокойся, — сказала Зина, — я согласна быть третьей.

— Она согласна! Да, я должен быть Первым. Главный не тот, кто изобрел ружье, а тот, кто может сохранить секретность операции. Он не сможет в случае чего всех перестрелять! А надо будет это сделать, чтобы не попали в плен, и не разгласили цель нашей вылазки.

— Это будет и так ясно, если наша установка будет пробивать лобовую броню Тигров. Ты чего собрался скрывать? Херлок Холмс нашелся. И вообще, отойди от меня. Я люблю только Первого. Нет, честно, отвали, отвали. Ты здесь не начальник оперотряда, чтобы преследовать меня по всем углам.

— На самом деле, Второй, иди, замкни колонну.

— Какую колонну? Все здесь одиннадцать человек.

— И вообще, не понимаю, как тебя взяли? Я ведь не просил Первого, чтобы тебя зачислили в группу.

— А и не надо было. Я тебя немножко обманул. Ты вообще знаешь, почему просить ничего не надо?

— Потому что нам и так приготовлено все, что хочешь, — сказала Зина. — Я это чувствую.

— Это и не мудрено, — сказал Борис, — у… прошу прощенья. — Борис просто вспомнил, что отец Зины арестован, и, скорее всего, находится на Зоне.

— Лишь бы никто не помещал, — закончил свою мысль Эвенир. — Вот ты мне и не помешал. Хотя все равно спасибо, что не попросил.

Борис промолчал. Он просто забыл.

— За что ты его благодаришь? — спросила дама.

— За то, что спас тебя от ссылки в котлован Беломорско-Балтийского Канала, — сказал Эвенир.

— Какого канала? А разве он еще не построен?

— Дак ремонтировать надо.

— Мы пришли, — сказал Борис. Их выбросили с парашютами, которые все закопали в лесу. Хорошие парашюты, жалко. Один из двух сержантов даже спросил:

— Может, возьмем с собой?

— Зачем? — удивился Эвенир. — На портянки? Так по портянкам тебя и узнают эсэсовцы. Тех, кто в портянках, они пытают с особым пристрастием.

— А мы, чё, будем сдаваться? — спросил этот сержант, по фамилии Поляков. — Я так думаю вернуться.

— За звездой героя.

Все промолчали. Они тоже так думали, но уже сильно сомневались. Это место показалось им, какими-то задворками Вселенной.

— Это какая-то энергетическая яма, — сказал второй сержант. Все его звали Валера. Он был взят в отряд, как снайпер-любитель. А до этого не успел закончить Энерго-механический институт, ушел с четвертого курса. — Мы не вернемся, — резюмировал он. — И я бы хотел взять с собой парашют именно по этой причине. Хотя бы какое-то время он будет напоминать мне о существовавшем где-то в прошлом будущем.

— Парашюты с собой брать нельзя. — сказал Борис. На это была специальная инструкция.

Они вошли в Прохоровку, расположились во втором доме от края — он был пустой, как, впрочем, и первый.

— Прочему не в крайнем? — спросила Зина.

— Если снаряд попадет в дом, нас в нем не будет, — ответил Второй, старший лейтенант Киселев. Так-то, по жизни, майор нквд. Но об этом знали только Борис и Зина.

Как и предполагалось, немцы пошли в прорыв между Куском и Белгородом. Здесь и была Прохоровка. Бойцы батареи Душина жили не в Прохоровке, а прямо у пушек, в траншее, точнее, в блиндаже, построенном из разобранного дома. Они, как и было запланировано, не знали о второй группе, посланной навстречу пошедшим на прорыв немцам.

Как только появились танки, батарея открыла огонь.

— Душин, — сказал его друг, сержант Крылов, — что толку стрелять? Ведь известно, что наши снаряды не пробьют броню Тигров.

— А это Тигры? — спросил наводчик у пушки. Он крепко взялся за станину и сцепил зубы.

— Ты чего, наводчик? — спросил Душин.

— Боюсь, — товарищ капитан. — Очень бежать хочется. Ведь Тигры очень страшные.

— Как американский небоскреб? Как китайская стена?

— Думаю, как вулкан Кракатау.

— Ты его видел? — спросил Крылов.

— Разумеется.

— Где?

— На спичечной коробке. Дым-м! До неба.

— На, парень, посмотри в бинокль, и скажи, они такие большие, как ты думаешь? — сказал капитан.

— Да, — ответил наводчик, поглядев в бинокль. — Очень.

— Ну, что ты врешь! Они даже в бинокль маленькие! — рявкнул капитан.

— Я вру?! Так они же ж далеко. И, очевидно, намного больше, чем Кракатау на спичечной коробке. Я собирал спичечные этикетки, и хорошо помню, какая там гора, — упрямо повторил наводчик. — И да, сейчас надо будет стрелять, поэтому, прошу вас, привяжите меня к станине, а то убегу.

— Я те, блядь, убегу, — Душин вынул наган и потряс им перед носом наводчика. — Впрочем, изволь, — капитан убрал наган назад в кобуру, вынул веревку и привязал наводчика к станине. — Давай, привяжи и всех остальных, — сказал Душин сержанту Крылову.

— Конечно, — ответил Крылов, — веревка-то есть! — Они, между прочим, заранее приготовили по больше веревки. — Заградотряда-то здесь нет! — радостно констатировал сержант. — Придется самим управляться.

— Давай, давай.

— У нас бойцы сознательные, никто не откажется. Наоборот, все сами просят, чтобы их приковали к пушкам.

— А то, говорят, стрелять надо, а руки трясутся. Так будет спокойней. Даже вообще, говорят, будет хорошо. Как в могиле.

Даже песню придумали такую:

— А на кладбище все спокойненько. Не души, и не Душина здесь не видать.

Впрочем, все мечтали стать героями. За семь подбитых Тигров им обещали награды. Половине ордена Красного Знамени и Красной Звезды, а половине Героев СС. — Как пошутил в последнем слове инструктор на базе: — Одному Героя, и одному Орден. — И добавил: — Шутка.

— Хотя каки тут шутки, — сказал наводчик, когда командир крепко привязал его к пушке. — Хорошо, если и так-то получится. А вот один я получу Героя, а остальные погибнут.

— Типун тебе на язык, — сказал Душин.

— Никаких типунов, — сказал наводчик, — и знаете почему? Они бьют на убой с полтора километра. А мы сможем попасть только с пятисот метров, да и то в бок. Только, я уверен, что бок нам никто подставлять не будет. Так что я надеюсь, конечно, но только на Авось.

— Откуда у тебя такая информация? — спросил Крылов.

— Инструктор на базе сказал по секрету.

— Таких инструкторов к стенке надо ставить, — сказал сержант. — Ибо пугают бойцов без основания. Нет таких танков, которые не может пробить наша пушка. Ты понял?

— Конечно. Будет сделано.

— Почему же тогда они не стреляют? — спросил капитан, прищуриваясь в бинокль.

— Так известно почему, — ответил наводчик.

— Ты думаешь, известно?

— Да, они думают, что в деревне замаскированы наши танки и орудия. Сейчас начнут бить. Но не по нам, а по деревне. Мы для них мертвому припарка.

— Да, — сказал капитан, — ты прав. Деревня-то пуста, все жители ушли в лес. Из-за этой тишины танкисты решили, что в деревне скрывают танки и орудия. Дети. Были бы у нас здесь танки и орудия, кроме этих четырех, — Душин кивнул на свою батарею и тяжело вздохнул.

— И че было бы? — спросил вернувшийся Крылов. — Победили бы, думаешь?

— Без сомнения. Расстреляли бы прямо на границе. А то выстроились, падлы, как на парад. Мы бы им преподнесли парад с громовой музыкой, — сказал капитан Душин.

— Кажется, начали, — сказал сержант. Снаряд пролетел над их головами, и взорвался перед первым домом в деревне.

— Не стрел-я-я-блядь! — крикнул Душин. — Подпустим поближе.

— Почему? — спросил Крылов. — Один хер наши снаряди их не пробьют.

— Так дольше знать не будут, что мы бессильны, — сказал вдохновенно Душин.

— Будем брать на испуг, — резюмировал наводчик.

— А чё ты тогда там смотришь? — спросил сержант наводчика, убегая по траншее к другим пушкам.

— Так это, — сказал наводчик: — Смотрю на поле.

— И что там? — тоже спросил капитан.

— Вижу поле, — ответил наводчик пушки.

После первого снаряда, взорвавшего перед крайним домом в Прохоровке, последовали еще три.

— Вилка, — сказал Королев. — Сейчас попадут в дом. Нам тоже надо уходить. Лейтенант Киселев, спускайтесь в погреб со всей группой. Следующий снаряд будет наш.

— Ребята, погрелись, хватит! Всем вниз, — скомандовал Эвенир. И добавил: — И называйте меня, пожалуйста, старшим лейтенантом.

— Давай, давай, вали! — крикнула Зина. — Дай нам вдвоем…

— Умереть спокойно, — ты хотела сказать? — прервал ее Эвенир.

— Любить спокойно, — ответила Зина. — Иди, иди вниз. Мы будем здесь, наверху трахаться. Я не шучу. Я сказала, иди в подпол, мальчик. И не подглядывай, прошу тебя, на этот раз!

— Ты засекла расстояние? — спросил Борис.

— Да, капитан. Две тысячи метров.

— Точно?

— Да.

— Нет, совсем точно, или точно? — Зина не успела ответить, снаряд разорвался на другой стороне улицы. Большой дом разлетелся в щепки.

— Я так и думал, — сказал Борис Королев, — что этот выстрел будет произведен в дом на другой стороне улицы.

— И ради этого ты рисковал? Чтобы посмотреть, куда ударит снаряд?! Нас могли убить.

— Нет, — ответил Борис Королев, — нет, крошка. Я знал, что в нас не попадут. Пока. А вот сейчас надо уходить.

— Куда? Боря.

— Так на ту сторону.

— Нас увидят через эти, через перископы наводчики немецких Тигров.

— Пусть. Пусть думают, что мы забегали.

— Но они будут в нас стрелять!

— Не попадут.

— Почему?

— Здесь много домов, а нас мало. Мы для них это иголка. Маленькая иголка в Большой Вселенной. Они Большая Черная Дыра. Но они нас не найдут.

— Ты в это веришь?

— А вот давай сейчас, и проверим, — сказал Борис Королев. Они вышли из дома, и осмотрели пустую, дымящую улицу.

— А как же они? — спросила Зина.

— Кто-то должен вытаскивать их из-под завала. Бежим. — И он взял за руку девушку.

Начался обстрел левой стороны улицы. Левой это, если отсюда, а от них, наоборот, справа. Майор Гейдрих, командир танкового отряда, решил не гадать, а обстрелять деревню методично. Но не так, чтобы сначала всю левую сторону разрушить, а потом всю правую, а по уму. А именно:

— Один, четыре, два, четыре. — И Борис скоро это понял.

— Командир танкового отряда Тигров до войны играл в футбол, — сказал он.

— Как и ты, — сказала Зина. — За сборную университета. Насколько я помню, у нас была система: один, три, пять.

— Один, три, два, пять, — подтвердил, немного уточнив насчет полузащитников, Борис. — У нас в нападении меньше пяти нападающих иметь было запрещено.

— Зачэм защищаться? Нападать будэм! — со смехом передразнила Зина. Кого? А кого еще передразнивать кроме Первого. Услышит — Магадан. Нэ услышит — можно посмеяться. Не все же плакать. Не знали ребята, что он:

— Всё слышит. — Как в сказке:

— Высоко сижу — далеко гляжу.

— Они играли по бразильской системе, — сказал Королев.

Действительно, так и получилось. Они разгадали код стрельбы. Ну, и немного еще повезло. Дом, в подвале которого укрылась часть бронебойного отряда, не попал под алгоритм стрельбы, поэтому не пришлось разбирать завал, чтобы их освободить.

— А жаль, — сказал, отряхиваясь Эвенир. — Лучше бы нас расстреляли. Ушло бы напряжение.

— Сомневаюсь, — сказал Борис.

У них было две Стрекозы. Борис Королев расположил их на одной стороне улицы, но в разных домах.

— Лучше бы на разных, — сказал Киселев.

— Балда, — сказала Зина, — Борис лучше знает.

— Он, что, маг?

— Да.

— Немцы тоже так подумают, как ты, — сказал Борис.

— Значит, ты думаешь, как русский, а я как немец? — спросил Эвенир. — Или наоборот?

— Послушай, отвали, — сказала дочка академика, — иди в свой дом.

— А ты?

— Я его люблю, и останусь с ним до конца.

Эвенир, сержант Поляков и два бойца ушли в соседний дом.

— Стреляем одновременно с выстрелами батареи Душина, — сказал Королев.

И началось. Наводчик пушки, которая была рядом с капитаном Душиным, прицелился в Тигра, который шел немного впереди.

— Выстрел! — Капитан посмотрел в бинокль.

— Ну че там?

— Бесполезно! — Душин оторвался от бинокля и тут же опять приложил к глазам. — Нет, горит.

— Так может это не Тигры? — спросил наводчик.

— Послушай, как тебя звать, все забываю, — сказал Душин, — наводи, мать твою. А то гадает: Тигры — Пантеры. Хуеры! Огонь!

— Опять горит, — сказал наводчик. — Отсюда вижу.

Остальные три пушки тоже стреляли, но ни разу не попали, как констатировал сержант Крылов. Капитан Королев его, разумеется, не слышал, но и сам понял, что надо бить и правее. Скоро и напротив других пушек батареи Душина загорелись танки. Зина смотрела в мощный бинокль, и только успевала командовать:

— Стреляй по правому флангу, капитан!

— Огонь по левому краю, Борис.

— По центру, Королев.

Большие бронебойные пули прожигали лобовую броню Тигров. Второй гранатомет молчал.

— Пусть будет в запасе, — сказал Королев Эвениру. — Пока не стреляй.

— Тем более, — добавила Зина, — если нас засекут — будут думать, что у нас только одна огневая точка.

Эвенир согласился. Согласился, когда уходил в другой дом. Но сейчас начал стрелять.

— Тварь, — сказал Борис. — Ни хера не слушает, что ему говорят.

— Не вытерпел, — подтвердила Зина, — хочет показать себя. — И тут же, еще раз приложив бинокль к глазам, выдохнула: — Он не попадает.

Скоро к ним прибежал огородами сержант Поляков от Эвенира, и сообщил, что у них:

— Систематический недолет.

— Может быть, вы плохо наводите? — спросил Борис.

— Как ни наводи, но чтобы с десяти раз не попасть ни разу! — воскликнул Поляков, — так не бывает.

— Придется выдвинуться вперед. Передай мой приказ старшему лейтенанту Киселеву. Передислоцироваться в расположение батареи Душина.

— Так они нас не знают! — воскликнул сержант. — Перестреляют на подходе из автоматов.

— Во-первых, у них нет автоматов, — сказал капитан Королев.

— А во-вторых?

— А во-вторых, третьих и четвертых, там уже никого нет в живых.

— Танки расстреляли батарею, — сказала Зина.

— Мы стреляли по Тиграм, а Тигры по батарее Душина, — сказал Борис.

— Они до сих пор не поняли, откуда в них ведут огонь.

— Сколько танков мы уже подбили? — спросил сержант Поляков, пришедший от Эвенира. — Вы считали?

— Девятнадцать, — сказала Зина. И добавила: — Они подбили девятнадцать Тигров.

— Они будут так думать? — спросил сержант Валера, снайпер. Пока что он не стрелял — далеко. Ждал своего часа.

— Нет. Может быть, думали, — сказала Зина. — А теперь нет. Там все убиты.

Все, да не все. Наводчик орудия Душина Паша был жив. Пушка еще стреляла, и он опять открыл огонь, потому что в атаку пошла вторая волна танков.

— Выстрел! Второй! Третий! — но танки шли, и шли, неумолимо накатывая на батарею, как волна цунами. Ни один не загорелся.

— У меня осталось всего семь патронов, — сказал Королев. — Почему Эвенир не выдвигается вперед, мать его?

И тут опять прибежал сержант Поляков. Он сказал, что Стрекоза Эвенира заела.

— Патрон перекосило, и он намертво засел в затворе, — сказал Поляков.

— Идиотизм! — рявкнула Зина. И добавила: — Тащи сюда его патроны!

— Не надо, — махнул рукой Борис. — Ружья разные. — Это были экспериментальные образцы, и они были разного калибра.

Капитан Королев начал стрелять, и наводчик Паша на батарее Душина опять начал попадать. Он подбил семь Тигров, уже на задумываясь, почему пробивает лобовую броню, прежде чем сам был отброшен далеко от разбитого орудия взрывной волной. Майор Гейдрих, Тигр которого был подбит еще в первой атаке, резюмировал:

— Заебал, падла! — правда, по-немецки. Танк Гейдриха был подбит, но не загорелся. Экипаж контузило. Когда Гейдрих очнулся, на батарею пошла уже вторая волна танков. После семи подбитых Тигров, эта вторая волна не пошла даже в обход. Просто повернула назад. Полковник Маркс, командовавший этим наступлением, сказал:

— Надо сделать передышку. — Он не понимал, что происходит, и поэтому на свой страх и риск решил отложить атаку на Прохоровку. И кстати, не указал в сводке, что были подбиты еще эти семь танков. Могут сказать:

— Если вы знали, что атака, которую вы остановили, будет неудачной, зачем вообще было ее начинать? — И бесполезно было бы объяснять, что поэтому он и определил, что она будет неудачной, что подбили еще семь танков.

Как скрыть от командования семь лишних подбитых танков? Коррупция. Ведь это всем выгодно. Всем, кроме русских бойцов, защищавших это направление на Курской Дуге. Теперь будут считать, что танков было только девятнадцать. Но и это неплохо. И знаете почему? Было бы гораздо хуже, если бы кто-то додумался, что ничего вообще не было. Как будто на карте и Прохоровки-то нет. Конечно, немцы через свою разведку Абвер, могли проверить, сколько на самом деле было подбито Тигров. И, что удивительно, всё бы сошлось. Потому что русские всегда первыми проверяли через Доктора Зорге, или других законспирированных в немецких штабах разведчиков, сколько было подбито в том или ином бою танков, самолетов и другой техники. Немцы нет.

Иногда даже вообще не проверяли. Вот вам и хваленая немецкая точность. Они, например, верили, что их самолетные Ассы сбили по триста пятьдесят самолетов! В том смысле, что верили, не проверяя. На слово. А русские нет, пока Доктор Зорге не подтвердит — никаких наград. Например, Покрышкин сбивал, сбивал — сбивал, сбивал немецкие самолеты, а ему записали реально сбитыми штук шестьдесят, кажется, не больше. Более того, и Зорге-то верили не всегда. Например, он передал сигнал СОС, мол, война началась! Никто не поверил. Фантастика. Хотя с другой стороны, какая фантастика? Титанику вон тоже говорили, чтобы сильно не разгонялся, айсбергов полно на пути. По барабану. Полный вперед! Ну, и нарвался, естественно.

Так что Марксу лучше было соврать, чем говорить правду.

— Что происходит? — спросил его по рации генерал Гудериан, который у нас учился когда-то стратегии и тактике ведения танковой войны.

— Прошу прощенья, генерал, но я не могу подобрать другого слова, кроме известного вам русского слова:

— Херация! — Тигры горят, как бенгальские огни в Рождество.

Гейдрих очнулся в своем не загоревшемся танке, навел пушку Тигра на пушку наводчика Паши и разбил ее вдребезги.

Это была победа.

— Жаль, нет шампанского, — сказала Зина.

— Рано радуетесь, — сказал Эвенир, наконец, появившись из небытия.

— А в чем дело? — спросила Зина. — Ты собрался еще что-нибудь сломать?

— Я здесь ни при чем, — ответил старший лейтенант. — Несовершенство затвора Стрекозы.

— А почему у нас ничего не заело? У хорошего танцора всегда что-нибудь мешает. — Зина презрительно посмотрела на бывшего начальника оперотряда общежития университета. — Ты болван, Штюбинг, — добавила она.

— Нет, это вполне возможно, — сказал Борис. — Вторая Стрекоза не только другого калибра, но с другим механизмом посылки патрона. Это экспериментальные образцы. Мы их испытываем в боевых условиях.

— Ну, а до этого же она стреляла? — потребовала дополнительных доказательств Зина. Но не услышала. Вместо них был упрек Эвенира:

— Рано радуетесь, — и предложил Зине посмотреть в свой бинокль.

— У меня есть свой, — ответила девушка. В окулярах немцы шли длинной шеренгой на разбитую батарею капитана Душина. — Поступай в отношении себя так, как бы ты хотела сделать для других, — сказала Зина.

— Я и поступлю, — ответил Эвенир. — Вы видите, что позади шеренги автоматчиков идет небольшой отряд, всего семь человек.

— Я вижу, — сказал Борис.

— Да, — подтвердила Зина.

— Это отряд Анэнербе, — сказал Эвенир. — Они в курсе, что мы здесь. И теперь хотят захватить нас.

— Ну ты… — начала Зина, но Борис перебил ее:

— Этого следовало ожидать.

— Мы взорвем гранатометы, — сказала Зина.

— Гранатометы взорвем, но они возьмут нас, — сказал Эвенир. И, сделав перекошенную рожу, добавил: — Пытать будут.

— Не ври, — сказала Зина, — мы ничего не знаем. Только один Борис. Он делал этих Стрекоз. Его одного будут пытать.

— Нэт, — спокойно сказал Киселев. — Они будут пытать тебя, чтобы он нарисовал все чертежи.

— Да? Тогда лучше пристрелите меня, пожалуйста, а? — сказала Зина. И добавила: — Тогда нам надо бежать. Они не знают точно, где мы. И можно успеть скрыться в лесу.

— Похоже, нельзя, — сказал Борис.

— Почему? — удивилась Зина.

— Думаю, что есть план, который был мне неизвестен. Мы должны сдаться в плен. Правильно, я говорю, Эвенир?

— Не совсем так, капитан. Не в плен, — сказал майор нквд, Эвенир Таганский. — Я представлю вас, как мою диверсионную группу.

— И тебе поверят?

— Дело в том, что я двойной агент. У меня есть с собой даже форма офицера Анэнербе. Вот и удостоверение.

— И это известно Первому? — спросил Борис.

— Зачем? Зачем всё делать самому? Когда можно разделить себя на маленькие кусочки. Эти маленькие Первенцы сами сделают всё так, как запрограммировано в большом Первом. Он изучает военное искусство по глобусу. Такие тонкости наша работа.

— Чья, ваша? — спросил снайпер Валера.

— Кому неизвестно, кто еще не понял, прошу любить и жаловать:

— Майор нквд, Таганский Эвенир.

— Да, знаем, знаем! — махнула рукой Зина. — Заколебал уже своими полномочиями. — Она помолчала, и добавила: — Я сдаваться не буду. Я не разведчик, чтобы заниматься этой херацией.

— У меня есть полномочия ликвидировать всех тех, кто не согласен идти со мной в немецкий тыл.

— Ликвидировать всех! — воскликнула Зина, и ударила Эвенира по лицу. Потом добавила: — Мы Герои, и твои приказы нас не касаются. А то: ликвидировать всех! Хер тебе!

— Не всех, а всех тех, кто… — Эвенир не успел договорить. Сзади его ударил сержант Валера. Он держал в руках старый огнетушитель, который зачем-то здесь висел. Правда, не в самом доме, а в сенях, в пристройке. Сержант специально за ним сходил. И ждал только кивка Королева, чтобы применить этот тяжелый предмет по назначению.

Продолжение уже только в рассказах спецслужб и т. п.