8, 9 – аут. Таинственная река

Владимир Буров

Третий роман о девушках-боксершах трилогии «8, 9 – АУТ», приключения, детектив в некотором смысле, потому что в каждом романе существует киллер, который неизвестен, и надо его вычислить. Поединки происходят не только на обычных рингах. В ресторане, например, вместо танцев на шесте. Иногда даже между столов по желанию гостей ресторана. Сама Зона, куда попадают девушки, тоже не совсем традиционная. Больше похожа на Зону будущего, когда на заработанные деньги можно сходить в бар, и так далее.

Глава четвертая. Наследница

— Проведи ты ей, в конце концов, удар Лемана. — Мама! Это слово прозвучало. Одна девушка за столом нервно дернула рукой, и рюмка с водкой упала. Упала прямо на пол. Витя обслуживал и этот стол. Он не стал вызывать уборщицу, сам протер салфеткой пол у ног красавицы, вымыл руки и принес даме новую рюмку.

— Не прошло и часа, как вы всё быстро сделали, — сказала девушка.

— Это было долго? — спросил Витя. — Я с вами не согласен. И знаете почему? Бой на ринге еще продолжается. А это последний раунд, и он еще продолжается. И да: разрешите налить коньяку?

— Я сегодня пью только водку.

— Мне.

— Что?

— Налейте мне коньяку,

— Вам? Но у меня нет коньяка.

— Я найду, вы только закажите.

— Ну, окей. Сто хватит?

— Сто пятьдесят.

— Может быть, тогда уже двести?

— Спасибо.

— Но только не французский. Пять звезд вас утроит?

— Это как раз то, что мне нужно.

Крик ужаса прервал их задушевный разговор. Это закричал, как ужаленный Грибоедов. Черная Мамба упала и не могла встать. Судья еще не досчитал до десяти, и она продолжала попытки подняться выше. Два раза она уже пробовала, но не получилось. Один раз ей удалось поставить ногу на ринг, но вторая сорвалась, и Черная Мамба, поняв, что таким образом не встанет, поползла к канатам. Но и этот второй раз был неудачным. Она добралась до второго каната, но опять рухнула на пол. Было еще время для третьей попытки. Судья продолжал считать:

— Шесть, семь… — Он каждый раз делал резкую, но не спешную отмашку рукой, сгибаясь прямо к телу боксерши. Вероятно, хотел, чтобы она не только умом, но сердцем уразумела:

— Времени осталось совсем мало.

И в третий раз она поняла, что не сможет еще раз доползти до канатов, а с колен уже самостоятельно не подняться. Тогда боксерша зацепилась за белые брюки судьи. Потом за ремень. Некоторые в зале ахнули. Одна дама даже спросила:

— Это что, стриптиз? Или как-то по-другому называется? — Разумеется, Черная Мамба не собиралась ни с кого снимать брюки, тем более с судьи. Более того: она даже не думала об этом. Тем не менее, ремень на брюках у судьи почему-то расстегнулся, и они упали. Ничего страшного, ибо судьи никогда не ходят в одних брюках. Внизу всегда находится спортивная форма. Однако, голоса:

— Ай! — И:

— Ой, — раздались. Более того, сам Афанасич даже крикнул:

— Меняю судью на импортный шампунь! — В том смысле, что не надо помогать спортсменке, не надо подсуживать. — Где возьму? В Березке.

Уж полетели пуговицы на такой же белой, как брюки рубашке, а боксерша все еще продолжала карабкаться вверх.

— Сучка, — сказала Марго. И добавила: — Запомни, что после удара Лемана еще никто не вставал.

— После этих слов судья сказал:

— Десять, — и Мамба упала к его ногам.

Судья, не торопясь, оделся и поднял руку Марго.

Грибоедов был не доволен. Он сказал:

— Че-то здесь не то. Как она могла проиграть этой корове? Я не понимаю. — В принципе ничего страшного. Все так говорят. Но его услышала Марго. Она спустилась со сцены, подошла к столу, где сидел этот богатый парень, и сделала предъяву:

— Сто тысяч.

— Вам в долларах, в этих, как их, евро, или в это время дня вы предпочитаете какую-нибудь другую валюту мира?

— Я люблю рубли, — сказала девушка.

— Рубли? Отлично, — обрадовался Гриб. — Получите, — И тут же отсчитал деньги.

— Ты че так быстро расплатился? — спросила Аннушка. — Испугался, что она передумает, и захочет взять фунтами стерлингов? — И не дожидаясь ответа, добавила: — Между прочим, я тоже люблю рубли.

— Хочешь, я и тебе дам сто тысяч? — спросил Гриб.

— Давай. — И он отсчитал еще сто тысяч рублей. — Я пойду?

— Куда?

— Ты меня проиграл.

— Только половину. Тебе придется побыть со мной до следующей пятницы. — Тут Афанасич крикнул со своего стола:

— Предлагаю провести второй бой сейчас. Или хотя бы завтра. — И добавил: — Или ваша Черная Мамба не в стоянии… в том смысле, что не в состоянии сейчас провести еще один бой? — И он радостно засмеялся.

Из-за столов начали кричать:

— Хотим еще боксу!

— Мы ждем продолжения банкета! — А при чем здесь, собственно, банкет?

— А по пятницам всегда было два боя!

— Ответьте людям, — сказала Аннушка. И добавила: — Народ просит.

— Это еще не мой ресторан, — ответил Гриб. — Пусть думает тот, у кого голова большая. — И он указал на Мишу Булгакова.

Афанасич растерялся. Он и забыл с нервами, что могут потребовать еще один бой. В ресторане было четыре боксерши: Зойка, Марго, Черная Мамба, Аннушка. Кто-то из них должен был выступить еще раз. Аннушка была пьяная. На нее нельзя было рассчитывать. Тем не менее, она первая полезла на ринг.

— И знаете почему? — обратилась она к публике со сцены. — Мне нужны деньги. — А Гриб и Миша уже объявили, что победитель получит пятнадцать процентов от ставки. Проигравшая — пять. Сколько ставка, пока еще никто не знал. Но вот судья объявил:

— Пять миллионов!

Тут же стали ставить другие гости ресторана. На кого только? Вот в чем вопрос. Никто не знал. Ставили, как в рулетке: наугад. Кто на красное, кто на черное. И боксерши поднялись на ринг именно в таких халатах, и такой же, соответствующей халатам форме. Это были:

Далее, представление, например:

— Она любит футбол и ванну с еловой пеной.

Это были:

— Зойка и Неизвестная. Оказалось, здесь была еще одна боксерша. Но ее никто не знал. Кроме официанта Виктора. Именно она разбила рюмку водку, а он вытирал эту водку у ее ног. — Эта последняя сказала, чтобы ее объявили, как:

— Лишенная наследства. — Многие ничего не поняли. Некоторые ахнули.

— Мне это напоминает Вальтера, — первым опомнился Миша. И добавил: — Нашего Скота. — И обратился к Берлиозу: — Я на кого поставил?

— На Зойку, естественно, — ответил метрдотель.

— Сколько?

— Всё, что было.

— Что значит — всё, что было?

— Всё, что было нажито непосильным трудом.

— Ага. Значит, что-то еще осталось. — Ибо: не все же было нажито непосильным трудом. Что-то досталось легко. Как Манна Небесная евреям. Что означало:

— Довольствуйся легкой победой!

— У меня плохое предчувствие, — сказал он Марго, которая уже в бальном платье сидела рядом. — Надо было выступать тебе.

— Я устала, любимый. Ты в курсе, что значит, провести удар Лемана?

— Что?

— Это то же самое, как лазить по звездам и стирать с них пыль.

— Звездную пыль? — решил уточнить парень.

— Разумеется.

— И это трудно?

— Разумеется. Ты протирал когда-нибудь лампочки? Так вот это еще труднее. Также трудно, как лечить туберкулез. Кох открыл свою палочку когда? Давно. А толку? Никакого. Оказалось, что многим палочкам по барабану все враждебные атаки. И более того, пока их определишь, проходит еще два месяца. За это время человек, больной туберкулезом, заражает еще десяток людей. Многие даже не знают, как пользоваться лекарствами. А как их обучишь? Вон до сих пор яблоки не могут выращивать, чтобы их могли есть люди. Так — слово на букву х — какая-то для скота да для барматухи. А ведь все известно, сколько в них должно быть сахара, а сколько кислоты. Люди не умеют хранить даже капусту и морковь. А тут:

— Туберкулез! — Это очень трудно. Хотя вроде бы всё ясно. Между прочим, я думала, что его давно вылечили.

теперь мне ясно — нет.

— Неужели провести удар Лемана так же трудно, как вылечить туберкулез? — удивился Булгаков, и даже записал это в маленький блокнот.

— Тому, кто делает это часто, может, и нет. Но я думала, что уже забыла его.

— До завтра ты сможешь восстановиться?

— До пятницы? — переспросила Марго.

— Не до пятницы. Я хотел завтра закончить это дело.

— Побыстрее хочется стать богатым?

— Разве я уже им не был?

— Тогда еще хуже. Хочется все вернуть, чтобы…

— Чтобы?

— Чтобы опять проиграть!

— Значит, завтра ты выступать не сможешь?

— К сожалению, нет. Я уже расслабилась. Ты любезно купил мне Хеннесси.

— А я уже помолился.

— Помолился за вчерашний день?

— Почему? Почему ты так подумала?

— Сегодня нельзя молиться.

— Разве? Впрочем, ты права. А ты знаешь, как я молюсь?

— Как?

— Шифровкой. Груша, яблоко, апельсин. Груша, яблоко, апельсин. Груша, яблоко, апельсин!

— Фантастика! С какой стати? Тебе приснился сон?

— Да, ты права, мне приснился сон, как надо молиться. Жаль, что я забыл, почему так надо делать. Вероятно, это была какая-то шифровка.

— Кстати, ты знаешь, что следующая пятница — это Тринадцатое?

— Именно поэтому, возможно, я боюсь биться с этим Грибом в пятницу.

— Ты боишься черной магии?

— Разве она делится на черную и на красную?

— Ты думаешь, это одно и то же?

— Итак, Зойка! — объявил организатор соревнований. — Она любит белое вино.

— У нас в ресторане двенадцать видов белого вина, — сказал Берлиоз. Он, как метр, тоже влез на сцену, и взял на некоторое время микрофон в свои руки, но быстро отдал назад, чтобы раньше времени не достукаться до чего-нибудь неприятного. Как-то… впрочем, не будем о неизбежном.

— Она любит высоких кудрявых блондинов, — опять начал ведущий. И добавил: — А также проводить отпуск в Лондоне, где много, много диких обезьян! — И парень засмеялся так, что Миша вынужден был опять вынуть блокнот и записать:

— Соврал.

— Долой со сцены товарища Соврамши! — крикнул он. Точнее, хотел крикнуть, потому что Марго закрыла ему рот ладонью.

— Не будь глупее паровоза, — сказала она, — ты сорвешь представление, любимый. Это обычная традиция конферансье: пороть чушь.

— Я не согласен.

— Тогда запиши в свой блокнот, что я в качестве компенсации должна тебе один лишний поцелуй.

— Твои поцелуи для меня не бывают лишними.

— Лишенная наследства! — теперь объявил конферансье. Любит побеждать в боксерских поединках.

— А какое у нее хобби? — спросили из зала.

— Это и есть ее хобби, — ответил конферансье. Девушка наклонилась, и что-то прошептала на ухо ведущему. — И да, — сказал он, — она любит плавать. У нас есть свой бассейн, — продолжал конферансье, — поэтому… — Народ безмолвствовал. Просто никто не понял, чего она хочет.

— Она хочет искупаться в нашем бассейне с рыбами, — сказал Булгаков.

— Серьезно? Ты так думаешь? — удивилась Марго.

— Вот сейчас увидишь. — И точно, Лишенная наследства полезла в бассейн. После того, как Булгаков, видя, что никто не понимает ее безмолвной просьбы, крикнул:

— Прошу искупаться в нашем бассейне вместе с осетрами!

Девушка улыбнулась и тоже пошутила в духе лондонских обезьян:

— Осетры копченые? — Миша, к сожалению, растерялся. Но когда девушка, обтекаемая водой, вылезла из бассейна, опомнился, и сказал:

— Нельзя ли показать какой-нибудь фокус с разоблачением?

— Номер с разоблачением? — переспросила дама. — И добавила: — Разумеется.

Она сняла прилипшее к телу платье. Повернулась. Нагнулась. И сделала несколько движений попой вправо-влево. Для людей, привыкших к стриптизу на шесте, это не было новым фокусом. Тем не менее, никто не пошутил:

— А теперь, пожалуйста: разоблачение. — Все замерли, как загипнотизированные. Им показалось, что в воздухе просвистела гильотина. Многие схватились за горло. Даже Марго отшатнулась, и сказала:

— Она победит.

— Ты уверена? — спросил Миша.

— Ну, надеюсь, что да. Эта Лишенная наследства, владеет магией.

— Красной или черной?

— Вот ты дошутишься, и проиграешь все на свете. И знаешь: надо поговорить с Грибоедовым.

— Насчет чего?

— Надо поменять ставку. Мы на нее, а он пусть ставит на Зойку.

— Не согласится.

— Можно, я пересяду за его стол, и объясню этому Грибу, как надо правильно выбирать победителя?

— Можно-то, можно. Да только нельзя, — повторил Миша известную фразу.

— Почему?

— Боюсь, как бы ты не осталась там навсегда. — Хотел сказать Булгаков, но побоялся, что дама обидится за недоверие, и потом придется долго ее уговаривать, чтобы она простила его. — Хорошо, попробуй, — сказал он.

За столом Грибоедова сидела Черная Мамба, которая еще иногда покачивалась, после проведенного ей Марго удара Лемана. А также Аннушка на высоком, барном, табурете. Теперь еще села Марго.

— Крысы бегут с тонущего корабля, — сказала пьяная Аннушка. Черная Мамба пока промолчала. От умственного напряжения у нее начинало стучать в висках. Но в ответ на предложение Марго поменять ставку, не вытерпела, и тявкнула:

— Ой, не надо песен. Не выдумывай. Более того, не делай, пожалуйста, из нас неудачников!

Марго не стала отражать этот выпад. Она опять начала посмеиваться над Лишенной наследства.

— Послушайте, она не знает, как надевать перчатки.

— Бой уже идет, — мрачно ответила Мамба.

— Но вы не видели, как она надевала перчатки. Она как будто не только перчатки — руки свои давно не видела.

— Вы намекаете, что она вообще может не человек, а так какая-нибудь Панда? — спросил Грибоедов.

— Да, мне кажется, да, она похожа…

— На стерлядь, — добавил Грибоедов. — Ее бы поджарить, да съесть!

Некоторые были шокированы таким продолжением банкета. Но некоторые, в частности, Марго, сказала:

— На свадьбе?

— Что, простите?

— Они хочут, чтобы вы на них женились, — расшифровала Аннушка со своего высокого стула потребности Марго.

— Напрасно, — сказал Гриб, — ибо…

— Так как место забито, — сказала Аннушка.

— Причем дважды, — добавила Мамба.

Грибоедов не стал разъяснять свою позицию, что мог бы, хотел бы, согласен бы жениться, но ведь Марго — это шпионка, как Мата Хари. Обманет. Но Марго не отстала. Она сказала:

— Ну так согласен?

— Честно? Нет.

— Ну и дурак! — ляпнула Марго.

— Ну, ты чё, в натуре, оборзела, здесь что ли? — спросила Аннушка. И добавила: — Я вызываю тебя на бой.

— На бой? С кем? С тобой? Ни за что. И знаешь почему? Ты проиграла Зойке, следовательно, мне тем более проиграешь.

— Я?! Да я таких Зоек, и таких Марг… Маргов съедаю на ланч! — рявкнула пьяная Аннушка со своего высокого стула.

— Тогда, может, разберемся прямо сейчас? — спросила Марго. — Я готова. Впрочем, лучше завтра.

— Окей. Встретимся завтра. А теперь вали отсюда. Гриб, скажи ей. Это шпионка. Не веришь? Посмотри внимательней. Не видишь? Смотри! Смотри на лоб! Видишь? Видишь, написано:

— Шпи-он-ка. — Грибоедов протер глаза. Ему действительно показалось, что на лбу Марго на мгновение вспыхнула надпись. Но что там было, он не успел разобрать. — Попроси ее уйти. Иначе потом будешь жалеть всю жизнь.

— Да, — промямлил парень, — Прошу вас, пересядьте назад к своему Булгакову. Не компрометируйте ни его, ни себя.

Между тем бой продолжался, и Зойка уже два раза падала на пол. Но пока что вставала.

— Все кончено, — решили многие. Некоторые даже попросили оркестр сыграть какой-нибудь танец в перерыве между раундами.

И оркестр заиграл:

По долинам и по взгорьям,

Шла дивизия вперед,

Чтобы с боем взять Приморье —

Красной Армии оплот.

Лишенная наследства села за свой стол, а Зойка за стол Афанасьевича.

Какой-то парень подошел к оркестру и попросил сменить песню. Но его послали подальше. И он отошел. Правда, спросил:

— Почему Армия — Красная?

Далее, кто это был?

Это был Алексей. Некоторое время он был женат на Лишенной наследства. Не по документам, а так, чисто по любви. Потом она вышла замуж за заезжего англичанина по имени Борис Лев. Кто додумался до этого имени — неизвестно. Наверное, он был масоном. Теперь она вышла замуж по документам. Когда Бориса грохнули при переходе границы, оказалось, что ее имени нет в завещании. Хотя она точно знала, что:

— Было. — Она сама его видела перед самым отъездом из Лондона.

— Не мог Борис меня кинуть! — горячо доказывала она адвокату.

— Почему? — просто так, только чтобы поддержать разговор, спросил адвокат Семен Семеныч Семенов. Это был самый лучший адвокат. И именно его Лишенная наследства выбрала для ведения ее дела. Не задумываясь о том, что он же составлял и завещание Бориса Льва. Теоретически можно предположить, что он был в доле с махинаторами, решившими обмануть добрую девушку.

Она решила принять титул:

— Лишенная наследства. — И называться так до тех пор, пока не вернет, принадлежавший ей по праву завещания… Зеленый Лёд!

Да, она знала, что Борис вложил все свои заработанные непосильным и не только трудом деньги в плантации Зеленого Льда, находящиеся… неизвестно где. Она решила сама узнать координаты этого места, нарушив правила общежития. Как она узнала, всех злостных нарушителей общественного порядка в последнее время направляли именно туда, на плантации Зеленого Льда.

— Наверное, мы опять выиграли право на проведение чемпионата мира по футболу, — решила девушка, не заморачиваясь расследованием на эту тему. Главное, что возник легкий способ попасть на Зону. То, что оттуда не возвращаются, ей не приходило в голову.

Она могла бы попросить бывшего мужа, Алексея, помочь ей, но стеснялась:

— Вдруг он обиделся на меня так сильно за то, что вышла замуж официально, но не за него, а за миллиардера, что не захочет больше видеть? — Более того, дама не знала, где теперь находится ее бывший муж.

А он был здесь. Правда, под личиной не только лишенной наследства, но просто лишенной элементарного жилья при выпуске из детдома, не мог узнать ее. Она пила водку, и ела, как это раньше — давно уже — бывало картофельное пюре с котлетой. И — что самое примечательное — клала недокуренную сигарету прямо на тарелку с картофельным пюре и недоеденной котлетой. Алексей это заметил, но разум его не додумался вернуться в прошлое, и как следует идентифицировать эту ситуацию. Все, что он придумал, это пригласить бедную девушку на танец. Ну, чтобы ей не было так грустно и одиноко в ресторане. Где в круглом, как фонтан в Гуме, озере плавали благородные осетры, и богатые мужики делали большие ставки на знаменитых девушек — боксерш.

Говорят, еще Никита Сергеевич Хрущев предлагал и в Гум запустить осетров. Чтобы знали, особенно там, в Лондоне:

— У нас не только молока и мяса завались, но и черной икры. — Но не собрал большинства на Президиуме. Видимо, уже тогда ему не доверяли. Так если подумать:

— Кто? — Кто мог ему не доверять, если он был самым главным? Вот в чем вопрос. Мы привыкли доверять. Никто ведь не сказал:

— Я ему не доверяю, — когда один парень сказал, что, мол:

— Не вижу тьму, скопившуюся на нашей границе танков и самолетов.

А действительно:

— Видеть может почти каждый. — Не видеть — только избранные.

Говорят, еще с семнадцатого года стояли в бункерах под Москвой дальнобойные сорокатонные грузовики битком набитые молоком и мясом, только в девяносто первом году им не дали пробиться к Белому Дому, чтобы показать всем:

— Нате, обожритесь! У нас всё есть.

— Вы хотите восстановить свою репутацию? — спросил руководитель оркестра. И добавил: — Тогда платите.

— Сколько?

— За репутацию? — улыбнулся руководитель оркестра.

— За любимую песню.

— Одна цена, мил человек, одна цена.

— У нас на все одна цена, — поддакнул певец.

— Ну, окей. Тогда я сам спою, — сказал Алексей.

— Нельзя, милок, нельзя. Мы поем только сами. Вы знаете, какой тут беспредел начнется, если все полезут на сцену?

— А вы?

— Знаем! — радостно воскликнул руководитель оркестра.

— Да! — даже засмеялся певец. — Было дело. Кому рассказать — не поверят.

— Хорошо, пойте. — И добавил: — Тогда, может быть, договоримся за полцены?

Все погрустнели.

— Нельзя, дорогой.

— Мы потеряем марку.

— Чего?

— Мы откроем дверь, понимаете? Настежь откроем дверь халявщикам. И вы будете виноваты. Вам это надо? — спросил руководитель.

— Нет, думаю, что нет. Пойте так.

— Как так?

— За всю сумму.

— Так вы нам еще ничего не дали!

— Да? Хорошо, сто хватит?

— Сто у нас за минус единицу.

— То есть без музыки? — спросил Алексей.

— Это на выбор, — ответил певец. — Можно и, наоборот, без слов.

— Как это?

— Промурлыкаю просто:

— Мур-мур-мур-мармур-ки. — И так далее, и тому подобное.

— Ладно. Лучше все вместе, за двести.

— Тогда, конечно.

И началось:

Я в японских ботинках

Разрисован, как картинка.

В русской шляпе большой!

И с индийскою душой.

Я в носках американских,

В узких брюках я в британских.

В русской шляпе большой!

И с индийскою душой.

Мур-мур-мур-мурмур-ки

Муру-муру-муру-ки.

Алексей погрозил пальцем певцу. Мол:

— Зачем халтуришь? Деньги-то за всё заплачены. Что это за мурлыканье?

Я качу на мерседесе

Не завидую принцессе

И по-прежнему пою:

Я в японских ботинках

Разрисована-а! Как картинка!

В русской! шляпе большой,

И с английскою душой!

— Я люблю дождь, лэдис энд джэнтльмэн.

В аэробусе лечу

И как раньше залечу:

И в Америку, как Чкалов,

И в Россию, как Хузалов.

Имеется в виду Говард Хьюз, Авиатор.

В перерыве Лишенная наследства подошла к музыкантам и спросила, кто заказал этот танец.

— А вы интересуетесь? — спросил бас-гитарист.

— Да, конечно, — ответила девушка.

— У нас за все платят, — сказала соло-гитара. — Ритм-гитара уже не успела ничего сказать, потому что Лишенная наследства перевернула стол, за которым коротали перерыв за бутылкой водки с закуской из помидоров и огурцов музыканты.

— Зачем вы это сделали?! — удивился руководитель оркестра. Его не было во время разборки. Он ходил для себя лично за оставшимся от обеда супом по системе Кремлевская диета, с креветками.

— Я боялась, что мне предложат расплатиться натурой, — ответила боксерша.

— И что бы тогда было? — все-таки смог вставить свое слов ритм-гитарист.

— Я бы вас всех убила.

— Как это? — решил уж сказать свое слово аккордеонист.

— А вот так. — И она ударила этого последнего члена оркестра, предварительно спросив:

— Он не очень вам нужен? — И получив утвердительный ответ, убила его. По крайней мере, парень не встал даже тогда, когда бой на ринге завершился.