8, 9 – аут. Потустороннее

Владимир Борисович Буров

Вторая книга трилогии про девушек-боксерш. В мире Потустороннего почти ничего нет, кроме, как сказано: покоя и маленьких радостей. Море, старый катер и дом с баром. Попасть на этот пляж просто. Надо только сделать так, чтобы вас убили. Туда прибывают только покойники. Но не все и не всегда. Иногда Поле Потустороннего затягивает находящегося рядом с убийством человека. Как Оно затянуло Алексея, главного среди мужчин героя этого романа.

Глава пятая

— Там кондиционеры есть?

— Кондиционеры? Сомневаюсь.

— Тогда я не поеду.

— Мы можем сами поставить кондиционер.

— Сколько там наших комнат, три?

— Мы можем взять отдельный домик. Там три комнаты внизу, и две наверху.

— Это сколько надо кондиционеров, пять? Там есть столько энергии? Провода не загорятся?

Алексей и София решили проверить вместе новые коттеджи Дома Отдыха имени Клары Цеткин и Розы Люксембург.

— Мне уже не понравилось, — сказала София.

— Почему? — полу обернувшись, спросил Алексей. —

Потому что нас не хотели пускать на мотоцикле?

— Да. Ты сколько заплатил охраннику?

— Сто рублей.

— Немного. Но все равно неприятно. Мы здесь не хозяева. Нам бы лучше поехать опять туда, на море, — сказала София.

— На море? — переспросил Алексей, когда они уже поднимались по ступенькам домика. Ключ с номером семнадцать им дал охранник. Ведь на руках у Алексея был Проект Путевки именно с этим номером. — Ты имеешь в виду в Палангу?

— Палангу? — переспросила София. — А мы там были одни, без Даши?

Они уже осматривали второй этаж, где был всего один кондиционер на две комнаты.

— Странно, — сказал Алексей, — мы действительно где-то были с тобой без Даши. Но где? Я не помню.

— Между прочим, здесь довольно тяжело жить, — сказала София.

— Почему? — спросил Алексей.

— Здесь полно разных маленьких зверей.

— Например? — спросил Алексей.

— Это комары, во-первых. Достаю-ю-т! Маленькие вампирищи. Мухи, слепни. Как здесь отдыхать, я не понимаю?

— По новым правилам оформления отдыха, мы имеем право, провести здесь одну ночь. Ты согласна?

— Надо проверить, есть ли в комоде постельное белье. Есть! — радостно воскликнула София. — Мы остаемся.

— Я выйду на минуту, — сказал Алексей.

— Зачем? — спросила София.

— Я только поставлю Харлей на сигнализацию.

— Прости, но мне почему-то страшно оставаться здесь одной. Я пойду с тобой, хорошо?

Они вышли в безветренную, душную ночь.

— А этим комарам безразлично, душно или нет, — сказала София. — Все равно кусаются. — Она шлепнула левой рукой по правой. — Будет чесаться. Я даже не замечаю, когда эти черти кусаются. А прихожу домой — болит.

Алексей не успел ответить.

— Мне кажется, я слышу шум моря, — сказал он.

— Да? И комары пропали, — сказала София. — Может быть, пойдем назад в дом? Мне стало страшно. Как… Я хотела сказать: перед грозой. Но ведь в последнее время перед грозой не страшно. Мы только и делаем, что ждем грозу.

— Прошу прощенья, — услышали они из-за кустов. София подпрыгнула, а Алексей схватился за сердце. — Может быть, вам это не нужно, — сказал, выходя из-за кустов, невысокий мужик, — но вам презент. — И он одной рукой вынул из-за спины другую. И не случайно. Я имею в виду, не случайно правая не шла сама из-за спины зам. начальника лагеря. Там была бутылка Камю.

— Это от кого? — спросила София. — От администрации города?

— Нет, — ответил Лука Лукич. — Откуда у администрации города свои деньги. — Это от нового владельца этого санатория.

— Неужели продают уже такие большие объекты государственной собственности?! — ахнула София.

— Нет, пока что только сдают в аренду, — сказал Лука, открывая штопором бутылку, — на сорок девять лет. — И добавил: — Подержите стаканчики. — И мягкие полиэтиленовые стаканчики появились в его руке, как по мановению волшебной палочки.

— Как насчет закуски, Лука Лукич? — спросила София.

— Дорогая София! — неожиданно воскликнул зам. нач. София опять вздрогнула, а Алексей только покачал головой. — Вот теперь разрешите презентовать вам, так сказать, презент. — И он подвесил на пальце ключи.

— Ключи от машины?! — изумилась София.

— Ноу, ноу!

— А что это? — так же, как и София, Алексей не понял назначения связки ключей, подвешенных на коробочке с кнопками сигнализации.

— Это ключи от вашей, так сказать, резиденции. Я поясню, — добавил зам. нач., видя, что друзья не догоняют.

Вы ведь спросили:

— Где закуска?

— Я ничего не спрашивала, — сказала София.

— Я тоже, — сказал Алексей. — Если не считать исключительного обстоятельства, что я говорил, но забыл.

— И я вам отвечу, — продолжал Лука Лукич, не обращая внимания на попытки гостей вставить своё слово в его доклад. — Я ее повесил. Да, друзья мои, у меня просто не было другого выхода. И знаете почему? Она стала слишком мягкой. По отношению к людям, я имею в виду. Настолько мягкой, что я повесил эту размазню на сучок. Итак, я думаю, все догадались, что это была шоколадка. Очень вкусная, горько-сладкая шоколадка. Но из-за жары она стала такой же податливой, как Венедикт Ерофеев после бутылки денатурата и двух коктейлей Субботник Комсомолки и Первая Девушка Комсомольца. Но не в них дело. Не в них, друзья мои. Просто… Жара! Я бы даже добавил по Шварценеггеру:

— Красная Жара!

— Мы понимаем, — перебил оратора Алексей Моцарт, — но пора уже перейти к самому тосту.

— Так выпьем за то, чтобы у нас всегда было чем закусить коньяк Камю, несмотря на жару, из-за которой расплавилась моя шоколадка, и я повесил ее на сучок, как повесил бы самого Виктора… прошу прощенья, Венедикта Ерофеева, если бы он выпил этот денатурат и эти два комсомольских коктейля. Если бы, — я прошу обратить на это особое внимание, — была такая жара, как сегодня, вчера и позавчера. Что было раньше, я просто не помню из-за этой жары.

— Ближе к телу, Лука Лукич, — сказала София, — я то у меня уже затекла рука с этим стаканчиком. Его, между прочим, тяжело держать. И знаете почему? Он слишком мягкий.

— Я вас понимаю, София, — сказал Лука Лукич, — ибо он такой же мягкий, как натуральная шоколадка Мы на Севере, которую я вынужден был повесить на сучок. Итак, друзья мои, у вас в руках подарок, который вам делает арендатор этого лагеря. Это ключ от вашего коттеджа. Вы думаете, что вам не нужен ключ. Вы думаете, что не запирали дверь дома, из которого недавно вышли? Нет! Ибо двери закрываются автоматически. Как в московском метро. Как дверь хорошего мерседеса.

— А разве бывают плохие мерседесы? — смогла вставить София несколько слов в речь зам. нача.

— Так я об этом и говорю, — смело резюмировал Лука.

Сейчас вы нажимаете кнопку на брелке, дверь открывается автоматически, вы поднимаетесь наверх, там в морозилке, которая стоит в вашей спальне, вы берете шоколадку. Твердую, как семга, пойманная белым медведем на Северном Полюсе, и замороженная на сильном морозе до завтра. Так сказать, впрок.

— Насчет семги… — хотел сказать Алексей, но Лука Лукич его остановил предупредительным поднятием руки ладонью вперед.

— Никаких семг! — Вы берете твердую горько-сладкую шоколадку Сияние Севера, и быстро спускаетесь сюда. Окей?

— Хорошо, — сказал Алексей, — я схожу.

— Лучше я, — сказала София.

— Я чувствую, что это будет слишком долгая песня, — сказал Лука, — пойдемте все вместе. Там выпьем, закусим, а потом уже дискутируйте хоть до самого утра. Хоть на полу, хоть прямо на кровати.

Наконец, они выпили почти всю бутылку. Пока не закончилась вся твердая шоколадка. Лука Лукич уже двинулся к двери, когда София спросила:

— Вы говорили, или я пропустила:

— Как звали того парня, который преподнес нам этот презент?

— Да, я не сказал. Его зовут Вилли Токарев. Именно, он взял в аренду на сорок девять лет этот санаторий. За что? За то, что поставил во всех номерах кондиционеры. А то, знаете ли, до чего дошли эти телевизионщики. На Урале у них тридцать шесть, а на юге, в Сочи — двадцать шесть. В Ялте у них двадцать два, а у нас тридцать восемь. Так должно быть, по-вашему?

Теперь этот санаторий называется не санаторий им. Клары Цеткин и Розы Люксембург, а:

— Курорт им. Вилли Токарева.

Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой. Солнце меня греет, но не сильно. Пока оно дойдет до меня! Я ведь такой маленький. Тем более, что в каждой комнате у меня кондиционер. И я никуда не выхожу. Все, что необходимо для моей жизнедеятельности, мне доставляется по специальному охлаждаемому до состояния снега тоннелю. Все такое холодное, холодное.

В общем, пишите письма. Жить можно!

София вышла одна на берег моря. Она встала пораньше, а Моцарта решила не будить.

— Пусть спит, — решила она, — парень неплохо вчера

поработал.

Она увидела вдалеке русалку, и помахала рукой. Кити сразу заметила новую подругу, и подплыла к берегу.

— На каком языке тебя лучше приветствовать? — спросила София. — На русском, или на английском?

— Да мне, в общем-то, по барабану, — ответила Кити. — Если ты не против, я буду слушать тебя…

— Можно, я буду иногда говорить с тобой по-английски? — перебила София. — И знаешь почему? Сейчас этот переводчик Петров обучает английскому за шестнадцать уроков. Ну, и я решила…

— Решила проверить, правду говорит, или так, врет больше? — усмехнулась русалка.

— Нет, нет, я ему верю. Поэтому я решила научиться английскому. Давай начнем сначала, — сказала София, — как будто ты только что подъехала. Ай мин, подплыла. Хай, — говорю я тебе. Теперь ты мне скажи что-нибудь веселое.

— Рли-и-з, — сказала Кити, и добавила: — Не правильно?

— Почти правильно, — ответила София. — Скажи что-нибудь другое.

— Вел. Велкам.

— Молодец! Правильно. Только тогда я сначала скажу тебе:

— Сенкью, сенкью вери мач. Ну, как будто я спела какую-нибудь хорошую песню. Из дэ эни бади гёл ту лиссон ту май стори олл вэ балд вэ гёл вэ кэн ту стей. А ты мне хлопаешь хвостом и отвечаешь…

— Велкам.

— Отлично! Теперь можно сказать, что наша встреча прошла в теплой, дружественной…

— Обстановке, — сказала русалка.

— Нет, нет, здесь нет никакой обстановки к сожалению. Просто в теплой… будем говорить: при теплой погоде. Хотя, если честно, это слово вызывает во мне негативные воспоминания. Почему, как ты думаешь? Может быть, раньше я жила на Солнце, и устала от жары? Такое может быть, по-твоему?

— Вполне возможно, — ответила Кити. — Говорят в аду очень жарко. И совсем нет воды.

— Ты права. Надо добиваться, чтобы и там тоже были кондиционеры. Обязательно! Так жить нельзя!

Впрочем, я заболталась, — сказала София, — а между тем у меня есть к тебе предложение. Ты любишь бокс?

Алексей появился, и София радостно сообщила ему новость:

— Я нашла боксера.

— Да? А мы разве занимаемся боксом? — ничего не понял Алексей.

— То есть, как? А чем мы тогда занимаемся?

— Я думал, мы просто отдыхаем, — сказал Моцарт. — И… и у нас нет никаких забот. Кроме одной: ты пишешь роман.

— Так вот именно! Милый друг! Как ты не понимаешь, что для романа мне нужно действие. Я не могу его просто так придумать, из головы. Мне нужна натура. Как Ван Гогу.

— Я не против твоего оригинального подхода, — сказал Алексей. — С натуры, конечно, писать легче. Но кто здесь согласился быть боксером?

— Кити, — ответила София. И добавила: — А я буду ее менеджером.

— Кити, — повторил Алексей. Он явно не понимал, кто это. — Кто это?

— Русалка, — невозмутимо ответила София.

— Русалка? — переспросил Алексей. — Чем она собирается боксировать, хвостом?

— Представляешь, она мне ответила также, — рассмеялась София. — Говорит, хвостом, что ли, я буду посылать в нокаут своих противников? Смешно, правда?

Моцарт решил промолчать.

— Нам главное перетащить ее в наше пространство, — сказала София.

— Ты думаешь, оно существует? — спросил Алексей. — Это не фантастический роман. А жизнь.

— Да? А мне показалось, что есть еще какая-то жизнь. Интересная, активная жизнь.

— Что там активного? — спросил Алексей.

— Там постоянно дерутся. Бокс, знаешь ли. Ты помнишь удар Лемана?

— Удар Лемана?

— Да. Ты меня научил этому удару. Помнишь?

— Нет. Ведь если я вспомню какой-то там несуществующий удар Лемана, то, боюсь, могу забыть это уединенное место.

— Правда, оно похоже на финальную сцену из фильма Побег из Шоушенка?

— Да. Но у нас нет даже старого катера.

— Зато у нас есть русалка. Она обещала достать катер. Только его надо отремонтировать, сказала она.

— Нам не нужно обольщаться. Русалка может использовать нас в своих интересах. И да: я думаю, что никакого другого пространства не существует. И знаешь почему?

— Нет.

— Потому что в одном пространстве забываешь о существовании другого.

— Это великолепная идея только подтверждает существование как минимум еще одного пространства, — сказала София. И добавила: — И мы можем найти связь между мирами.

— Как? По приметам? — спросил Алексей. — Тогда здесь должно быть что-то из другого мира. Но что?

Да нет, я и искать не буду, — сказал Алексей. — Давай лучше развлекаться.

— Как?

— Запечем семгу.

— Приготовим капонату, — сказала София.

— Я согласен.

— А ты не забыл, что сначала мы должны писать роман?

— Я не писатель.

— Я — писатель. А ты мой герой. Поэтому без тебя я — никуда!

— Сегодня нам доставили треску? — спросил Алексей.

— Русалка уже была, — сказала София. — Наверное, она положила треску в холодильник. На лед.

И да: у нас два письма.

— Ты ничего не говорила, — удивился Моцарт. — Кто мог узнать наш адрес? Ничего не отвечать. Это подозрительно.

— Ты не хочешь узнать, что нам предлагают? Скорее всего, это совершенно незнакомые лица. Наверное, не одним нам они рассылают такие письма. Рассылают многим, а потом выбирают лучших.

— Непонятно, как они, не видя, могут выбирать лучших, — сказал Алексей. И добавил: — Ну, хорошо, скажи, что там они предлагают.

— Первое, это переправить двадцать китайцев на Кубу. По тысяче двести баксов с каждого.

— Где только они берут деньги? — вздохнул Алексей.

— Меня не это удивляет, — сказала София. — Зачем им на Кубу?

— Думаю, хотят шить на нейтральной территории спортивные костюмы для олимпийской сборной Америки. А то находятся некоторые, и возмущаются, что, мол, опять нам подсовывают китайское дерьмо. Хотя знают, что оно ничем не хуже настоящего американского. Ибо его шьют такие же американские фабрики, что и в Америке. Только в Китае это без налогов. Как помощь развивающимся странам. И, следовательно: намного дешевле. Вывод: зачем платить лишнее? В данном случае патриотизм ничего не стоит, кроме денег налогоплательщиков. Но чтобы избежать шумихи, которую из ничего поднимают противники Белого Дома, решили шить на Кубе. Пока еще раскочегарят пропаганду, что Куба — это тот же Китай, пока до этого додумаются! Можно шить, как у себя дома. Ведь Куба близко. Это не Китай. Я думаю, поэтому.

— Что поэтому? Ах, поэтому! — радостно воскликнул Алексей, потому что, наконец, все понял. Понял, как работает патриотизм, и как мировая экономика.

— Второй вариант будет по сложней, — сказала София. — Предлагается найти пиратскую базу и разоружить или перебить пиратов. База находится на острове в океане.

— Что это за остров? — спросил Алексей. — Что это за пираты? Сомалийские?

— Не знаю. Может быть. По секретным сведениям, это один из трех незаселенных островов Мальтийского Архипелага.

— Второе предложение нам явно не подходит, — сказал Алексей.

— Почему?

— Ну, для такого дела надо иметь, как минимум, торпедоносец с отрядом матросов.

— Да, — согласилась София, — у нас есть только отремонтированный, покрашенный катер, и… и никакого оружия.

— Разве что двустволка. На уток. Патроны — пятерка. Правда, можно самим зарядить кусками нарезанных гвоздей. Вместо пороха использовать головки от спичек.

— Может быть, тогда согласимся на первое предложение? — спросила София.

— На первое? Напомни, пожалуйста, о чем там шла речь.

— Про китайцев, работающих на Америку без уплаты налогов. А за это они шьют им дешевые, но качественные спортивные костюмы. В том числе и для олимпийской сборной.

— Так нам, куда их везти? В Китай, или в Америку?

— Ты что? Все забыл? На Кубу! Помнишь? Куба — любовь моя! Вижу, идет Бурбудас. Тада-татада-татада-тата. Тата-тата-та-та!

— Хорошая песня. Надо подумать. Этот вариант может нам подойти. Только…

— Только поднимет ли наш катер двадцать китайцев за раз?

— В случае чего можно съездить два раза. Но, думаю, поднимет. В маршрутку вон положено сажать только по тринадцать человек. По чертовой дюжине, так сказать. А на Черкизовском рынке при Лужке сажали по двадцать пять. А это уже дюжина плюс чертова дюжина. Почти две чертовых дюжины. Скорее всего, было даже две полных чертовых \дюжины. Кто их там считал. Только по времени засекали. Как начинают выходить на этом пресловутом рынке, ждать надо десять минут. Не меньше.

— Давай лучше не будем вспоминать эти печальные страницы нашей истории, — сказал Моцарт.

— Если нам придется перевозить китайцев на Кубу, — сказала девушка, — воспоминания о Черкизоне покажутся кинокомедией.

Катер еще не был спущен на воду. Они подошли к нему, погладили теплые бока, заглянули вниз. С берега раздался протяжный вой.

— Как будто воют голодные волки, — сказала София. — Ужас.

Они уже знали, что это Кити.

Алексей сказал:

— Ты спускайся к берегу, а я захвачу в баре бутылку холодного шампанского.

После положенного по Проекту Путевки завтрака в столовой, они поехали на Харлее в город.

— Мы берем путевку или нет? — спросила София с заднего сиденья.

— Обязательно, — сказал Алексей. — Если ты хочешь.

— Да. Очень хочу. Мы можем помириться с Дашей.

— И?..

— Будем жить впятером. Ты, я, Даша и два боксера, которых мы будем готовить к чемпионскому турниру. Я тоже хочу получить лицензию менеджера. И я ее получу. В любом случае. Захочет эта выдра с нами тренироваться или нет.

— Ты про Дашу?

— Да, про нее. Думаю, она не захочет работать вместе со мной.

Алексей промолчал.

— Пусть занимает тогда другой коттедж. И одна тренирует своего боксера. А я буду своего.

— Лишь бы тебе дали лицензию, — сказал Алексей.

— Дадут.

— Говорят, там женщин не приветствуют.

— Одной дали, и мне дадут.

— Лицензию может, и дадут, но надо еще добиться права на бой. А то подставят тебе такого боксера, что с первого боя нокаут, носилки, больница.

— Алексей, а ты не хочешь быть моим боксером?

— Стар я для этого дерьма уже, — ответил парень.

— Тогда, может быть, я буду твоим боксером?

— Ты пишешь роман.

— Роман? Какой роман? Кроме тебя у меня нет другого романа.

— Че-то у меня крыша, что ли, едет? — спросил Алексей. — Почему-то я решил, что ты пишешь роман.

— Хорошая идея, — сказала София, — надо подумать. Сначала, правда, надо писать научиться, А то я после школы уж и забыла, как это делается. Ты это, меня с Дашей не перепутал? Она ведь филолог. Не я.

Как бы не слыша ее, Алексей ответил:

— И знаешь, почему-то ко мне идет информация, которую я совершенно не понимаю.

— Что именно?

— Песня. Эти глаза напротив, тада-да-да-дада. Эти глаза напротив. — Откуда? Я такой песни никогда в жизни не слышал.

— Я тоже. Может быть, ты композитор?

— Не думаю.

Они проехали сразу до Спортклуба.

— Где здесь Председатель? — спросил Алексей. Они поднялись на второй этаж.

Далее, кто Председатель лицензионной комиссии.

Навстречу им попался Семен Валерьевич. Он шел уткнувшись в какую-то бумажку, и не узнал их. На нем был настоящий фабричный китайский костюм Монтана. Отлично сшитый. Как для всех европейцев. Ну, и американцев, само собой.

— О! Привет! — воскликнула София, едва войдя в кабинет. Она просто увидела знакомое лицо на торце стола. На месте Председателя. Но имена закружились перед ней, как листья в ноябре. София растерялась. Она не могла вспомнить, как звать этого солидного мужика. Но это бы еще ничего. Она забыла, где раньше его видела. Что-то очень знакомое. Но из другой жизни. Тем не менее, находится в какой-то опасной близости. Случайный секс? Нет, не было. Кто же это?

— Здравствуйте, София Леонидовна, — сказал, вставая, мужчина. — Здравствуйте, Алексей Викторович.

— Добрый день, Павел Александрович, — сказал Алексей.

— О! — опять воскликнула София, — вы отец Даши. А я все ищу связь на Небе. А она — на Земле. — После этих слов девушка хлопнула Председателя по руке. — Бывает же. Паша, — продолжала она, — можно я буду тебя так называть? Простите, я просто так рада встретить в таком страшном месте знакомое лицо. Вы себе не представляете. Как будто я спустилась в ад. А там — никого. Никого такого знакомого, чтобы можно было вместе выпить, покурить, может быть, даже… ну сейчас не будем об этом. И знаешь почему?

— Почему? — только и мог вымолвить Паша.

— Нам, — она показала пальцем на Алексея Моцарта, — нужна лицензия.

— Я не выдаю — может быть, к сожалению — лицензий… э-э на убийство.

— Нет, нет, — заторопилась София, — это нам пока что не нужно. Просто лицензия на право выставить своего боксера в Лиге. Может быть, мужчину, может быть, женщину — я пока не знаю.

— Для вас… всегда пожалуйста, — сказал Павел. — Но дело в том, что я только подписываю лицензии.

— Кроме вашей подписи мне больше ничего и не нужно, — сказала София.

— Я тебя понимаю. Но здесь, как в мэрии. Ты помнишь, каким я был мэром? Я был первостатейным… Впрочем, здесь, я хотел сказать, как в мэрии.

— А как в мэрии? — вставил свое слово Моцарт.

— Обязательно, кто-то сидит на хвосте. Вот и здесь у меня есть помощник. Можно сказать, заместитель, который принимает экзамены на менеджера по боксу. — Павел Александрович показал вытянутой вперед ладонью в угол. И действительно, там сидел человек. Они его даже не замечали до сих пор. Прошу любить и жаловать:

— Эдуард Денисович Закубанский — тренер боксерской Ассоциации. Здесь главный тренер по боксу. И мужской и женской секции. Непосредственно тренирует женскую команду. Как главный тренер.

— А Семен? — спросил Алексей. — Семен Валерьевич, кого тогда тренирует.

— У него есть своя боксерша. Кажется, — добавил Павел Александрович. — Он тоже тренер. Но второй.

— И поэтому он взял себе отдельную лицензию менеджера? — спросил Алексей.

— Да, — ответил Павел. — Но все равно считается, что он выступает от Спорткомитета. — И добавил: — А вот Эдуард Закубанский — главный тренер.

И… и он же принимает экзамены у будущих менеджеров. Он примет, а я подпишу, — засмеялся Павел.

— Я ничего не поняла, — сказала София. — Надо дать взятку, что ли? — она открыла сумочку.

— Здесь дело не во взятке, — наконец высказался Эдуард Закубанский. — Взять, а тем более дать взятку — дело не хитрое. Надо сдавать экзамен.

— Неужели это обязательно? — удивился даже Алексей. — Мы…

— Я все понимаю, — сказал Эдуард, — но это не моя личная прихоть. Надо учить правила, законы, показывать бокс. Это обязательно.

— Опять вы начинаете лицензировать бани?! — рявкнула София. — Ну, я вам — слово на букву б — устрою полевые учения по программе Военного Округа.

Паша схватился за голову руками. Теперь он отчетливо вспомнил, что София — дочь геройски погибшего командира местной дивизии. Отца нет, брат — герой афганец — тоже убит. Но ее могут поддержать бывшие друзья ее отца и брата, закончившего в звании полковника академию генерального штаба. Коррупция — она и в Африке коррупция. В данном случае, имеется в виду, предполагается, пока что, как гипотеза, что коррупция существует не только между живыми людьми, но возможно и между живыми и мертвыми. Почему и не удается ее так быстро победить. В коррупции погрязли все. Так сказать, от самого верху, и аж до самого низу. До царства мертвых. Но это знал, так как понял на собственном опыте, Павел Александрович. Но не Эдик. Ибо он сказал:

— Экзамены у меня будут сдавать все.

София вдохнула побольше воздуху, и приготовилась ответить. Но Эдуард Денисович неожиданно прервал течение ее мыслей:

— А хотите, можете сдать мне экзамены прямо сейчас. Вы должны попасть мне в лицо три раза в течении трех минут. Сможете?

— Без перчаток? — спросила София, и уже занесла руку, чтобы дать наглецу пощечину.

— Перчатки у нас всегда здесь, — поспешно сказал Паша, и открыл сейф. — Какие выбираете: красные или синие?

— Красные, — сказала София.

Они надели боксерские перчатки. Алексей сказал:

— Может быть, лучше спуститься в зал, на ринг?

— Не имеет смысла, — сказал Эдуард, и кивнув на Софию, добавил: — Все равно она не попадет. А я сильно бить не буду.

София встала напротив Эдуарда. Он увидел ее прекрасные, зеленые, как у козы, глаза, излучающие проникающую в душу энергию, и понял, что надо было дать ей лицензию менеджера по боксу просто так, без экзаменов. Но поздно. Да и не положено, опять повернул он на своё. Последовало четыре удара, и один промах.

Эдик махнул, но София пригнулась. И тогда последовали ее четыре удара. Каким из них был удар Лемана, не понял даже Алексей. Должен был быть последним. Но это по логике. Говорят, художники древности сначала изображали события по очередности их возникновения. Потом так уже не делалось. Все события были — если говорить по-русски — свалены в кучу. Ибо:

— Роман этот все уже знали наизусть. — Кажется, что только поэтому. Что все и так знают последовательность. Но у такого, любого, размещения предметов — есть и более серьезные, фундаментальные основания. Так сказала бы филолог Даша. Если бы она была здесь сейчас. И возможно, ее ссылка была бы на этот раз не на Вильяма Шекспира, а на Льва Толстого.

Именно из-за попытки проследить всю цепочку ударов Эдик и не смог понять, когда последует нокаутирующий удар. Почему-то его развернуло в противоположную сторону. Главный тренер боксерской ассоциации сломал несколько стульев и весь длинный стол, ведущий к руководящему столу бывшего мэра. А ведь этот детина точно весил больше ста килограммов. Сто-то уж точно.

— Чай, кофе, квас? — поспешно спросил Паша. — Сэндвичи есть. С сыром, с красной рыбой. Будете? Ну, пока ждем. Это здоровый парень. Скоро он поднимется и подпишет лицензию. — И добавил с улыбкой: — Зато все по-честному. Без коррупции.

— Кстати, вы можете зайти к нам с бутылочкой Хеннесси, — сказал бывший мэр. — Мы с Пестелиной будем рады.

Но София была еще в пылу боя. Она была еще очень зла на бюрократию вообще, и на спортивных бюрократов в частности. Поэтому она ответила:

— У вас все еще та же жена?