Малахитовое отчаяние

Владимир Апарин

Михаил Алтарин вновь решает страшную загадку, от которой зависит жизнь его близких. Но теперь на кону жизнь всей человеческой цивилизации.

В. Высоцкий

© Владимир Апарин, 2019

ISBN 978-5-4496-9181-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Здесь я уже третьи сутки. Компания подходящая. Для того, чтобы затянуть время, лучшего не надо. Сейчас я лежу на теплотрассе, ощущаю нагретость остывающего кожуха труб вследствие того, что жестянка на толстом слое стекловаты остывает очень медленно, вместе с уходящим солнцем. Еще минут сорок можно понежиться, потом, милости просим, к костру. Тем более, что сегодня огонь будет гореть благодаря мне. Это я сносил за день десятка два овощных ящиков, позаботился обо всех и это в нашем коллективе очень ценится. Я лежу и жду, когда позовут сами. Таков этикет. Я всё ещё им чужой.

Три дня назад, едва скрылись габаритки «Ауди-100» моего другана Виктора Зебольдта, я шагнул навстречу двум «деятелям», внимательно наблюдавшим за моими движениями из-за жидковатой листвы кленовой поросли. На мне были больничные штаны, синяя куртка на голое тело и кроссовки. Ими меня снабдила охрана моего подземного «профилактория», когда я напросился на пробежки. Кроссовки, естественно, на босу ногу. В кармане куртки лежал пластиковый бейджик с застежкой на имя Кравчука Сергея Федоровича. Это было всё моя собственность. У небезызвестного Остапа Бендера было хотя бы нагретое яблоко. У меня дела обстояли хуже.

Сквозь траву и кленовую поросль я прорвался на бетонную подставку теплотрассы и, взобравшись на двутрубье, уселся на горячий от солнца кожух.

Я, конечно, «слышал», о чем беседуют эти двое. Слышал даже не ушами, а моими новыми способностями, стоило только повернуть в их сторону глаза, звук их мыслей усиливался. Первое, что я понял, они безопасны. Готовили какую-то снедь и обзывали меня «придурком». И они были правы. Во-первых, из-за моей одежды, во-вторых, из-за моего поведения.

На кой черт тебе эти «галеры», спрашивал я у себя уже в машине Виктора, когда решил стать на время бомжом. Учитывая, что я мог проделывать своими способностями, я бы даже через час имел и деньги, и документы. Но меня тянуло сделать этот шаг в неизвестность. За последнее время я стал доверять этому чувству, и оно меня спасало. Я даже не взял предложенную Виктором помощь и одежду. Чувство говорило, не надо этого делать. А вот бомжевать надо. Ну раз надо, так надо.

И я разлёгся на горячих трубах теплотрассы. Свобода и свежий воздух сделали своё дело и очнулся я в полной темноте от холода. Продрог я основательно.

Неподалеку горел огонек костерка, и я двинулся туда. У пламени было уже три фигуры и одна, как я догадался, женская. Когда я подошел, мужские фигуры даже не шевельнулись, они тупо смотрели на костер и ни о чем не думали. Подтверждаю, у них было состояние: ни петь, ни лаять. Пустые водочные бутылки свидетельствовали, что эти двое уже достигли нирваны. А бумажные затычки-пробки говорили, что не без помощи самопала или чего надежней, разведенного стекломоя. Увидев лицо третьего персонажа, я понял, что это женщина лишь по номиналу, сплошной синяк с узкими щелочками глаз. Курила гигантскую самокрутку и кашляла как стартер самосвала.

— Ты кто, мужик? — спросила она между затяжками.

— Человек, — ответил я.

— Ха-ха. Ну понятно, что не дух! Ха-ха! Ты откуда?

— Из психушки, — признался я, понимая, что доля правды в этом есть.

— Ха-ха! Так ты придурок! Ха-ха! Ты хоть не опасный? Ха-ха! А то начнешь нас тут резать.

Йоги синхронно повернули на меня головы и что-то муркнули.

— А! — махнула на них собеседница. — Он — чистенький и такой дурак, как я королева. Правда? — обратилась она ко мне. — Есть хочешь?

Я отрицательно покачал головой, ужаснувшись вида того, что она могла мне предложить. У костра стояла закопченная кастрюля с вермишелевым супом и одной ложкой на всех.

— А пить? — вновь спросила она.

Я опять отрицательно покачал головой.

— Брезгуешь?

— Нет, надо подождать сутки, а то издохну из-за лекарств.

— Железная логика! — протянула она мне свою руку. Пришлось пожать. Как ни странно, рука оказалась теплой и женственной.

— Как звать, придурок? — спросила она.

— Сергей, — ответил я.

— Ну раз ничего не хочешь, Сергей, тогда сиди и грейся. Принеси вон из кучи дров. Так мы и сидели почти до рассвета, пока моя собеседница тоже не ушла в астрал. Мне же как спички вставили. Так я и встретил пробуждение мира, подкидывая гнилые штакетины на съедение огню.

Женщину звали Людмила, а мужчин Александр и Семен. Это по цивильному между собой Людка-Шкура, Шурик — Кабыздох и Сеня — Сабля. Сеня-Сабля был мужем Людки-Шкуры, а Шурик — любовник. Такой вот романтический треугольник. Кабыздох был большой и рыхлый, по законам физики еды и питья ему требовалось больше, чем другим, а делилось всё по справедливости. Поэтому просыпался он первым. С метаболизмом не поспорить. И он не спорил, исчезал куда-то и часам к одиннадцати появлялся с добычей. Только тем, кто рано встает, Бог дает и моим новым друзьям Бог не давал. Они рано ложились, а вставали поздно. И они заботились о себе сами. Шурик, пошарив по мусорным бочкам местного микрорайона, весело сортировал добычу, что-то жуя. Самое ценное он тут же, не стесняясь «законного супруга», предлагал любовнице. Получается подавал прямо в постель. Она пинала его ногой спросонок, материлась как сапожник, где-то в глубине укрытой с головой куртки и наконец с криком:

— Ну надоел же пёс, — просыпалась и садилась, свесив ноги с теплотрассы. Тут же будила супруга лещом по лодыжке и приговаривала:

— Просыпайся, кавалерист, — и мне прокомментировала, — надо разбудить, а то приревнует, будут весь день драться в кровь.

В общем в этом «созидании» царили шекспировские страсти.

Между тем что-то следовало запихнуть в желудок и мне.

— Есть тут у вас рынок какой-нибудь? — спросил я, видя, что они принялись что-то жевать.

— Воровать будешь? — спросил «муж». — У нас не пройдет, договорились с участковым. Он нас не трогает, мы — рынок.

— Воровать не умею, но знаю волшебное слово.

— Ехе-хе-хе, это какое же?

— Пожалуйста, — улыбнулся я.

— Ну я же говорила — придурок, чего с него возьмешь, — довольная съеденным потянулась за бутылью с водой Людка. — Побираться будешь, а умеешь? Пойду с тобой, посмотрю, как тебе по шее надают.

— По шее? — пошутил я. — Никогда!

Мне выдали короткие штаны, как ни странно, у них в баулах была относительно чистая одежда, и куртку джинсовую. И я, похожий, как мне показалось, на моряка с разбитого корабля, был проведен на местный мини-рынок.

— Давай, проси здесь, туда нельзя, — показала Людка на входные ворота, — нам нельзя, — пояснила она.

— Слушай, Людмила, есть здесь среди торговцев урод, которого бы следовало проучить?

Она сделала удивленные щелочки глаз.

— Зачем?

— Ну спрашиваю, значит надо.

— Вот на углу с овощами в бейсболке Федька. Сволочь первая. Половина лотков на него работают.

— А чем он тебя огорчил?

— Подставил сволочь, а потом продал меня строителям. Я две недели подмахивала, пока не уползла от них на корячках. Хорошо хоть, Шурик не знает, а то давно убил бы его и сел дурачок.

— Смотри, мадам, что сейчас будет.

Я смело перешел на светофоре дорогу и растворился в рыночке. Напрямик подошел к длинному облому в бейсболке у овощного лотка.

— Чего тебе? — через губу процедил Федька и, рассмотрев наконец мои кроссовки без носок, отрубил: — А ну пошел отсюда, рвань!

Меня это задело, и я оторвался по полной.

— Слушай сюда, уродец, — посмотрел я ему в глаза, не произнося ни слова, — сейчас зайдешь в крытый рынок, купишь большой баул, положишь туда новые брюки моего размера, рубашку, футболку, ветровку. Я люблю кремовый цвет. И еще десять пар носков. Потом сходишь в бакалею и купишь три палки колбасы копченной, три палки сыра, шесть бутылок водки, хлеба, консервов, копченного сала, и вот отсюда наложишь огурцов, помидор по два кило, редиски, лука, бананов и киви. Перенесешь через дорогу, я буду ждать тебя за светофором.

Закончив фразу, я развернулся и молча пошел к ожидавшей меня Людмиле.

— Облом, — вздохнула она и скисла.

— Еще не вечер, девочка, присядем на ограждение клумбы.

— Ну чего мы ждем? — засуетилась от нетерпения мадам. — Сейчас городские менты подъедут, заберут в приемник.

— Не шелести, — ответил я и заметил, как в воротах рынка появился длинный человек в бейсболке. Сумку он еле нёс, согнувшись на бок.

— Пожалуй, я много заказал, — сказал я и заметил, как Людмила стала жаться ко мне.

Федька молча поставил сумку у моих ног и смотрел мне в лицо.

— Молодец, Федя! Молодец! — думал я. — А теперь иди назад, через дорогу. На красный свет. Дождись вон того джипа и прыгни ему под колеса.

— Бери за ручку, — оглянулся я на очумевшую Людмилку. И мы скорым шагом потащили наш улов во дворы. Позади раздался визг тормозов и удар! Но мы не оглянулись. Очень хотели есть…

Для моих новых друзей произошедшее казалось чудом. И мы гудели двое суток, проедая всё приготовленное заботливым гадом Федей. Правда, не обошлось без тучек на небосклоне наших отношений. Первые часы веселья, пока мои друзья еще пользовались членораздельной речью, они вдруг одновременно воспылали ревностью и попытались покачать права. И я им убедительно доказал в незаинтересованности по отношению к их Людмиле. Правда после этого неловко было держать стакан правой рукой, я её слегка вывихнул, но и претензии прекратились. И твердую копченную колбасу теперь ели только мы с Людмилой. Шурику и Семену было твердое противопоказано. Только жидкое! Сама причина конфликта была в восторге от всей этой истории и явно пыталась усесться поближе.

— Ты не смотри на лицо. Ты посмотри сюда, — задрала она футболку и оголила худой живот. — Мышцы как у спортсменки, я ведь рожала-то один раз. Я — чистая, — смотрела она мне в глаза.

Что я читал у неё в голове, я не буду передавать. Это пошло. А вот, что пьяный человек «хозяйке не по зубам» подтверждаю, там такая мешанина, с командой на выполнение не пробиться!

И еще из-за своих способностей я узнал, что сны у алкашей яркие, цветные, обязательно эмоциональные, видимо, нейроны гибнут с достоинством и героизмом, с музыкой! А уж сюжеты! Спилберг отдыхает! И еще у алкашей происходит какой-то пробой, они видят куски будущего. Искаженные!

Поскольку я своими способностями пользоваться еще не мог толком и мне было больно и неприятно, спать я от этих «Генераторов идей» уходил подальше.

На второй день гуляния мы послали Шурика за водой. Он вернулся с тремя пятилитровками и новостью, что Федю Сырца, так они его называли, сбили машиной и сейчас он в реанимации.

— Дааа? — удивились мы с Людмилой и Семеном.

— Ты на Людку не полагайся, — охнул от выпитого Семен. — У них с Сырцом какие-то делишки были. Шкура пропала где-то на две недели. Приползла и спала как кошка двое суток. Уличиха, ты где две недели ползала, едрит твою?!

— Почему Уличиха? — меня ударило молнией догадки, зачем меня потянуло в этот гаражный кооператив из машины моего друга Виктора.

— Потому что Улицкая её фамилия, — заглотнул стопарик Семен, — пусть она тебе расскажет.

— Дурак, болела я, потому и спала двое суток, — подсела к нам Людмила.

Но меня уже понесло, и я схватил её за руку.

— Ты — Людмила Улицкая? — чуть не заорал я.

— Тихо ты. Придурочный, — вырвала мою руку Людмила. — Не протягивай клешни. Ну Улицкая и что?

Это не могло быть совпадением. Понимаете, уважаемый читатель? Не могло!

— Ты откуда родом? — еле сдерживая себя, произнес я.

— Эко тебя захватило, посмотрите, мужики. Может тебя за это в психушку усадили?

— Брось! — отмахнулся я. — Я ведь серьезно спрашиваю.

— А зачем тебе? Уж не засланный ли ты к нам казачок?

— Не дури! — налил я ей в свой стопарик и подал. До этого я так не поступал, опасался подцепить какую-нибудь заразу. Она оценила мой поступок и, почти навалившись на меня, заглотнула жидкость.

— Дак ты только скажи, я тебе всю жизнь преданной буду.

Рыцари засопели и зашвыркали носами.

— О себе мы после поговорим, — посмотрел я ей в глаза, вернее в те щелочки, которыми она смотрела на мир. Но, увы, нейроны, как и нейронные связи в её мозгу, погибали, как гордый «Варяг», выдавали фейерверки информаций и понять, где ложь, где правда, уже было невозможно.

— Какая тебе разница, где я жила, с кем была до тебя? А? Дурачок!

— Нет, ты расскажи, — увернулся я от её объятий. — Ты же из Соколовского района Северо-Казахстанской области? Ну?

— Ну ты смотри, что происходит! Одни сюрпризы! Кто ты, олень северный? Да, я Людмила Александровна Улицкая. А ты, дай-ка я хорошенько посмотрю, — она пододвинулась поближе и всплеснула руками.

— Ну ты смотри! Есть правда на земле, загремел всё-таки в психушку, уродец! Я тебе и тогда говорила, что ты сумасшедший и родня твоя такая же.

По закону жанра в это время должна была ударить молния. Но небо было чистым, наступил последний вольготный денек лета. А я был разбит, как корыто. Это была моя Леночка…