Жужик. Сборник журнальной прозы

Владимир Анатольевич Пшеничников

Произведения о любви и смерти, о поисках человеком смысла в разное время публиковались в журналах «Новый мир», «Урал», «Нева», «Москва», альманахе «Гостиный двор». Хорошо приняты читателями и критикой. Собранные под одной обложкой, они приобретают новое качество, новую жизнь.

Машка

Вера Павловна подмазывала глиной угол сарая, сбитый до самана овцами, когда заглянула к ней Тамара Шевелилка.

— Ты, тёть Вер, как волчиха! Чуть где какая царапина — скорей лизать, подмазывать!

Вера Павловна рассмеялась.

— Скажи уж, как собака, а то — волчиха! Чё такая весёлая?

— Счас и ты повеселеешь! Внуки у тебя есть? Молоко просят? А его можно море надоить! Не веришь? Я со своим мужичьём второй день в раю живу.

— Да ты толком скажи.

Вера Павловна ополоснула руки в ведре с водой, осушила их наспех полой рабочего халата, глянула на соседку с интересом.

— Колхоз начал скот принимать, — Шевелилка сделалась серьёзной, — а коров, пока базы пустые, к нам сгоняют. Кормочка-то ещё дают, зелёнку эту, а доить их просто так никто не захотел. Тугосисие, норовистые, ну, сама знаешь, каких на мясо сдают.

— А-а, так, так, — припомнила Вера Павловна. — Это ж они всё утрами ревут?

— Да что утром, что вечером — приучены как-никак доиться.

— И ты их доить пошла?

— Да если б одна! Нынче Геннадий меня в четыре отвёз с флягами, а там уже и Губаниха, и Катерина со снохой орудуют, потом ещё подошли. Молоко разрешили себе забирать, говорят, председатель велел.

— Конечно, жалко, добро пропадает, — покивала головой Вера Павловна.

— А то разве нет. Я две фляги за два раза надоила — это, посчитай, сколько всего? Масла да сметаны? Геннадий ребятишкам и цыпки, и носы облупленные вчера намазывал — вольные! — Взмахнув руками, Шевелилка уронила их и потишила. — Ты не думай, теть Вер, я не жадная. Да ведь Ласточка моя за все лето ни на стакан молока не прибавила. И мало, и нежирное, а за столом — трое мужиков. Я рада, хоть масла припасу.

— Да конечно, чё там говорить!

— А у вас, теть Вер, корова хорошая, у Павлика тоже есть… Я чего: подмогни мне одно утро, а то их, говорят, завтра на мясокомбинат отправлять начнут.

Вера Павловна почувствовала от этих слов на своем лице жаркую краску, тронула даже щеку, вроде как прилипший кусочек глины сковырнула.

— Ты ведь знаешь, Тамар, я сроду, — заговорила смущённо, — сроду я не отказывала. А сейчас прямо не знаю. Самого надо со смены дождаться, а то говорил, как бы в ночь к зятю не уехали. Он ему какие-то железки к машине нашёл, выкупить у людей надо, а я хоть на внучонка гляну.

Шевелилка молча покивала.

— А если не пустят его, — торопливо прибавила Вера Павловна, — я сама к тебе забегу. В четыре, ты говоришь?

— Ну да, — не показав особой досады, подтвердила Шевелилка. — Геннадий нас на машине подвезет, если что. А когда ж, тёть Вер, Любка-то родила, ты вроде все помалкивала. Видали ее! Третий раз бабкой стала — молчит!

Вера Павловна улыбнулась и перевела дух. Лёгкая у неё была соседка.

Конец ознакомительного фрагмента.