Самоубийственное лето

Владимир Алексеевич Колганов, 2022

Роман стал продолжением трилогии – «Лулу» и «Дорога на Таити», посвящённые 1990-м и 2000-м годам, объединены в романе «Превратности судьбы», а «Уходящее время» описывает события 2010-х. Хотя нынешнее десятилетие пока ещё не подошло к концу, есть обстоятельства, которые вынудили автора поспешить. Хотя бы потому, что более важные заботы могут заставить на время отложить перо и заняться насущными делами. Как утверждает автор, эта книга не имеет никакого отношения к реальности – всего лишь плод его фантазии, попытка в доступной ему форме объяснить то, что объяснению не поддаётся. В книге рассказано о том, как главный герой мучается, поняв, что исчерпал свой литературный дар, и думает о том, что пора покончить с жизнью, но вдруг обретает новые силы, поскольку обязан спасти свою подругу от рук похотливого вельможи. Под влиянием этих обстоятельств у него возникает идея заняться просвещением ума и сердца, основав своё издательство, однако на этом пути возникают непреодолимые препятствия.

Глава 3. Призраки и наставления

Перед глазами возникла странная картина: будто стою на краю обрыва и не решаюсь прыгнуть. Море слегка штормит, волна то накатывает на берег, то уходит вспять, и возникает опасение — ну вот я прыгну, а в этот момент волна совсем уйдёт, и что тогда? Рухну на обнажившееся дно — даже если там песок, пока довезут до ближайшей клиники, будет уже поздно. Так и не смог преодолеть свой страх, а причиной всему моё воображение — рациональный ум в два счёта мог бы сделать вывод, что прыжок в воду с двухметрового обрыва ничем мне не грозит. Разве что упаду плашмя, но и это не смертельно.

Размышления на краю обрыва прервал странный звук, совсем непохожий на шум набегающей волны. Скорее уж, шелест листьев на деревьях или трепыханье занавесей на окне. Открыл глаза, и вот что я увидел. Передо мной стоял некто в чёрном сюртуке, каких давно уже не носят, лица я не разглядел, но он сам представился:

— Фридрих Ницше. Надеюсь, тебе это имя что-то говорит.

— Ну да! — на более внятный ответ я оказался не способен, ведь не каждый день меня навещают такие знаменитости.

— Вижу, тебя удивляет мой визит, но дело в том, что с недавних пор я получил возможность читать чужие мысли, — тут он скорчил презрительную рожу, видимо, был недоволен тем, что прочитал, и тут же пояснил причину недовольства: — Твоё намерение покончить с жизнью меня крайне огорчило.

— Но ведь надо вовремя уйти, так учил нас Заратустра!

— Не стоит все мои слова воспринимать всерьёз. На меня тогда повлияло расставание с любимой Саломе, а у тебя, судя по всему, нет с этим проблем, ведь так? — и, не позволяя мне ответить, продолжал: — Живи, пока есть такая редкая возможность, и твори, у тебя неплохо получается.

Приятно слышать слова одобрения от великого философа, но я попытался возразить:

— Так ведь писателей теперь хоть пруд пруди, одним больше или меньше, это ничего принципиально не изменит.

— Вовчик, не смеши! Да посмотри ты внимательно на нынешних писак. Это же сплошь воры, плагиаторы! Ни одной оригинальной мысли в голове, всё позаимствовано из чужих произведений. А журналисты… Они выблёвывают свою желчь и называют это газетой. В погоне за сенсацией родную мать могут продать!

— Вы преувеличиваете. Конечно, в семье не без урода, но…

Он не позволил мне договорить:

— Да нужно быть слепцом, чтобы не видеть, куда катится культура! Все эти ваши литераторы не более, чем шуты гороховые, помешанные на жажде славы и богатства. Ну вот и ты… Был у тебя один замечательный роман, а что потом? Ты стал писать ерунду на потребу незрелой части публики.

Я пытаюсь защищаться, хотя понимаю, что он прав:

— Не все же способны читать философские трактаты. Приходится важные мысли излагать в более доступной форме.

— Это отговорка! Что толку от детективных романов и мелодрам? Это не более, чем одноразовое чтиво — прочитал и напрочь всё забыл. Ну а твои якобы важные мысли в итоге оказываются на помойке! Проснись, Вовчик, и напиши что-нибудь значительное, на это ты вполне способен.

— Если я напишу большой роман, что-то вроде «Братьев Карамазовых», никто не станет это моё творение читать. Ну разве что старичьё, мои ровесники, истосковавшиеся по той литературе, которой в прежние времена славилась Россия.

Он задумался — то ли не знал, чем возразить, то ли искал какое-то решение. Затем помотал головой, словно бы признавая поражение, и молвил:

— Пожалуй, без психоаналитика нам не обойтись.

Тут в темноте что-то замерцало, и передо мной явился Фрейд, тот самый, собственной персоной.

— Я слышал, о чём тут говорили, и вот вам моё мнение. Причина всех нынешних невзгод человечества в том, что индивид невротизируется, не в силах вынести давление нынешней культуры на свою психику.

— Что вы имеете в виду?

— Дайте человеку жить, как он хочет! Конечно, если при этом он не нарушает закон. А мораль нынешнего общества пора бы сдать в утиль!

— Но, если наплевать на мораль, во что же превратится культура? Страшно представить!

Фрейд только замахал руками:

— Вы не там ищете. Вера в то, что культура является панацеей от всех бед, залогом процветания человечества — это пагубное заблуждение, предрассудок. Прежде всего надо ликвидировать разруху в головах, только тогда появится какая-то надежда на возрождение культуры.

Я опять не понимаю:

— Вы о хирургическом вмешательстве, лоботомии?

— Я бы не советовал доводить идею до абсурда, — Фрейд насупился, словно был оскорблён моими подозрениями, но после короткой паузы продолжил: — Речь идёт о том, чтобы освободить личность от нравственных запретов, которые сложились в обществе. Ваше Эго вынуждено подчиняться, а вот «второму Я» на все эти запреты наплевать, и в результате возникает внутренний конфликт, чреватый разрушением вашей психики.

Раньше такая мысль мне в голову не приходила, поскольку жил с alter ego в полном согласии, хотя и тут не обошлось без нервотрёпки. Впрочем, никакой разрухи я не замечал, разве что в последнее время… Вот потому и задал свой вопрос:

— Так что же делать?

— Тебе, Вовчик, для начала надо бы разобраться со своим либидо. Ну какое может быть творчество, если в соседней комнате обретаются две прелестные девицы?

— Вообще-то, там одна.

Насколько я понял, Анна на ночь уехала домой, и только Катрин присматривает за страдальцем. Но Фрейду это невдомёк — ему всюду чудятся сексуальные излишества. Ну чего ещё ждать от психиатра? Говорят, постоянно общаясь с психами, можно заразиться самому…

Фрейд ещё что-то говорил, но я его почти не слушал, и только последняя фраза дошла до моего не вполне здорового сознания:

— Взять на себя роль пророка мне не хватает смелости, увы. Я готов принять упрёк в том, что не в силах принести вам никакого утешения.

Сказав это, он вслед за Ницше растворился в полутьме. Близилось утро, и время призраков закончилось, они опять возвратились в небытие, так и не подсказав: то ли мне сигануть с обрыва, то ли книгу написать. Впрочем, Ницше немного обнадёжил…