Шут императрицы: Халиф на час

Владимир Александрович Андриенко, 2009

Третий роман серии "Шут императрицы" о приключениях итальянского музыканта Пьетро Мира, который стал шутом в знаменитой кувыр коллегии императрицы Анны Ивановны. Является продолжением романов "Дело государево" и "Ледяная свадьба".

Глава 2

Смерть императрицы.

Год 1740, октябрь, 8-го дня. Санкт-Петербург.

В покоях императрицы.

Эрнест Иоганн Бирон оделся в новый красного бархата камзол, богато расшитый золотом. Он украсил себя орденами и летами Андрея Первозванного, Черного орла, Святой Анны. Пышный черный парик спускался на плечи герцога.

За ним шел в сером кафтане и седом парике Лейба Либман, опираясь на легкую трость.

— Челобитная вельмож уже у императрицы, — прошептал Либман Бирону.

— Моя жена не отходила от Анны этой ночью и предала мне, что она уже подписала указ о моем регентстве, — признался герцог.

— Хорошо если так.

— Тебя это не радует? Ты столь спокойно воспринял сие, Лейба.

— Я стану радоваться, когда указ о твоем регентстве будет провозглашен публично.

— Это будет сейчас. Ты уговорил даже фельдмаршала просить за меня, Либман. Я никогда не ожидал подобного от Миниха!

Слуги распахнули двери перед Бироном и Либманом. Они вошли в покои императрицы. Анне стало в этот день немного легче, но с постели она, по-прежнему, не вставала. Рядом с ней суетились врачи Рибейро Санчес, Кондоити, Фишер, Каав-Беургаве.

Императрица сидела на кровати, опершись на подушки, и фрейлины расчесывали её волосы. Рядом с ней сидела верная подруга Бенингна Бирон.

Бирон и Либман поклонились. Анна, увидев фаворита, улыбнулась.

— Эрнест! Рада тебя видеть.

— Анхен, я рад, что тебе стало легче, — сказал Бирон.

— Подойди ближе, Эрнест. И ты, банкир, подойди.

Они приблизились к кровати царицы.

— Я умираю, Эрнест, — произнесла императрица. — И уже не поднимусь с кровати.

— Анхен!

— Не нужно слов, Эрнест. Мне рано умирать. Мне всего 46 лет. Ты вот в таком возрасте еще полон сил и здоровья. Но я умру мужественно. Богу угодно прервать мои дни. Вон и лекари так говорят.

— Мы будем молить бога о твоем здоровье, Анхен! — Бирон сел на кровати и взял свою подругу и любовницу за руку.

— Я уже пекусь не о себе, Эрнест. Я пекусь о тебе. О тебе о Бенингне и о ваших детях. Мне принесли челобитную, где тебя желают видеть регентом. Вице-канцлер также просил меня о том. И сам Миних слезно молил сделать герцога Бирона регентом. Ты желаешь того?

— Да, Анхен! Я готов служить твоему племяннику императору Иоанну III, — решительно заявил Бирон.

— Эрнест, они сожрут тебя после моей смерти. Я советую тебе ехать в Курляндию. В нашей Митаве ты будешь герцогом. А что будет здесь?

Анна откинула голову.

— Анхен.

— Вижу, Эрнест. Ты сам желаешь этого. Ну да как знаешь. Тебе выбирать! Либман! Подойди ближе!

Банкир приблизился.

— В сем документе сказано, что мой кабинет министров, генералитет, Сенат и вся нация желает светлейшего герцога Бирона видеть регентом. Так сие?

— Точно так, ваше величество.

Анна усмехнулась.

— Знаю я все хитрости твои, банкир. Ну да будь, по-вашему. Я подписала документ. Быть герцогу Бирону в регентах. Можете объявить о том моим подданным.

Либман схватил бумаги и положил их в бархатную папку. Он был готов плясать от радости, но вида не показал. Он отступил на шаг и низко поклонился.

— Иди! — Анна отпустила его. — Иди, банкир. Делай свое дело.

Когда Либман вышел, Анна отогнала от себя всех кроме Бенингны и Бирона.

— Вы знаете, что у меня нет никого дороже вас. Ты Бенингна любила моего сына Карлушу как своих детей. Ты никогда не попрекнула меня ни чем.

— Что ты, Анна. Ты моя подруга и всегда была добра ко мне.

Бенингна взяла левую руку императрицы и приложилась к ней губами. Она плакала.

— И ты, Эрнест, был всегда рядом, — продолжала Анна. — И потому я желаю вам двоим добра. Хочу дать вам совет. Уезжайте из России.

— Анхен! — выдохнул Бирон.

— Анна! — Бенингна сжала её руку.

— И ты желаешь, чтобы Эрнест стал регентом, Бенингна?

— Желаю, Анна. Я больше всего этого желаю.

— Тогда живите, — Анна подняла глаза вверх. — Живите, как знаете. Я сделала все что могла. Но помните что вы в России. А это не Митава…. Не Митава…

***

Год 1740, октябрь, 16-го дня. Санкт-Петербург.

Смерть императрицы.

Утром 16 октября 1740 года императрица смогла немного заснуть. Уже два дня она мучилась нестерпимыми болями. Врачи ничем не могли ей помочь. Рибейро Санчес уверенно заявил, что императрица до вечера не доживет. Другие с ним согласились. Лейб-медик Каав-Беургаве приготовил свой эликсир и сказал, что сие облегчит страдания больной.

— Когда императрица проснется, она должна это выпить.

— Пусть будет так, — согласился грек Кондоити. — Хуже уже не будет.

Анна проспала недолго и сразу потребовала к себе Остермана. Пить лекарства она отказалась.

— Подите вы прочь со своими лекарствами. Мне уже ничего не поможет. Смерть пришла за мной. Остермана ко мне! Пошлите за Остерманом! Сколь можно повторять! Я желаю видеть вице-канцлера.

Рибейро Санчес передал приказ императрицы дежурному камергеру. Императорский курьер отбыл в дом вице-канцлера. Остерман ехать не хотел, но Анна была еще жива, и спорить с ней было опасно.

Его сразу допустили до императрицы. Анна осталась с вице-канцлером империи наедине.

–Ухожу я, Андрей Иваныч. Костлявая пришла за мной.

–Матушка….

–Не надо, Андрей Иваныч, не говори ничего. Знаю, что смерть пришла. И я готова встретить её. Беспокоит меня судьба империи и судьба наследника.

–Но регентом стал герцог Бирон. Он станет младенца оберегать.

–Того и боюсь. Ты и Миних камень за пазухой против него держите. И я то вижу, вице-канцлер. Вижу. Не любите вы Бирона. Но не про то тебе сказать хочу, зная хитрость твою.

— Я стар, матушка-государыня. Стар. Что я могу? Болезни одолевают меня.

— Вот что я скажу тебе, Андрей Иваныч. Если Бирон падёт, и вы с ним падете. И ты и Миних. Ты думаешь, что сможешь удержаться у власти при Лизке? После того как ты был моим вице-канцлером и кабинет-министром она тебя к себе не приблизит. Ты же оракул. Неужто, того не понимаешь?

— Я все понимаю, матушка, — ответил Остерман. — Но Елизавета не наследница. И я помогу Бирону привести придворных к присяге императору Иоанну III.

— Это одно, Андрей Иваныч. Но нужно вам всем держаться герцога Бирона. Лизка девка хитрая. Жалею, что не уничтожила её. Не сгноила в монастыре. При ней гвардейцы толпятся. И то опасно.

— Всякая мелочь, матушка. Сержанты да солдаты. Генералов при Елизавете нет.

— И что с того? Меня верховники на трон посадили, и власть мою урезали. А самодержавной меня сделали именно сии рядовые да сержанты гвардии. Помнишь про то?

— Помню, матушка. Но кто тех гвардейцев организовал тогда дабы они «Виват Анна» орали? Я твою партию тогда направлял. И я главного верховника Дмитрия Голицына поддержки лишил. У Елизаветы нет своего Остермана.

–Напрасно ты так думаешь, Андрей Иваныч. Стоит только гвардии на своих штыках Лизку на трон возвести, как и генералы и сенаторы к ней толпой сбегутся. Али русских не знаешь?

–Про то не беспокойся, матушка. Остерман не даст Елизавете взойти на трон. Да и Либман при герцоге Бироне состоит. А умнее человека я не знал, матушка.

— Смотри Андрей Иваныч. Я тебя предупредила. Держитесь за Бирона и за Иоанна. Не дайте обидеть младенца. Иначе и вы обижены будете. А сейчас пусть войдут другие. Хочу попрощаться.

Анна почувствовала, что смерть пришла. И это её последние минуты. Разговор с Остерманом завершил её государственные заботы. Большего для своей империи она сделать не могла.

Звеня шпорами на ботфортах, к ней приблизился Миних.

— Фельдмаршал, — прошептала она. — Вот оно как вышло….

— Матушка! Твое царствование будут помнить. Я счастлив тем, что служил тебе.

— Прощай, фельдмаршал. Прости, ежели, обидела чем.

— Прощай, государыня.

К ней с другой стороны подошла Бенингна Бирон и упала на колени перед ложем императрицы.

— Анна! — горбунья зарыдала.

— Не плачь, Бенингна. Не по мне плакать надобно, а по вам. Вижу, что ваши горести токмо начинаются.

Биронша схватила Анну за руку и прижала её к губам. Слезы катились и по глазам герцога Бирона. Он понял, что императрица уходит от него навсегда.

— Прощай, Эрнест! — слабеющим голосом произнесла Анна. — Прощайте все!

Это были её последние слова. Императрица Анна Ивановна умерла. Царица отправилась в небытие. Её царствование закончилось.

***

Сразу, как только закрылись глаза императрицы, потеряла свое значение придворная кувыр коллегия. Многочисленные шуты и шутихи Анны, болтушки, арапчата никому стали не нужны. И можно было бы на этом закончить роман, но еще не зашла звезда герцога Бирона, который стал в русской истории «халифом на час»…