Протокол допроса. Смерть командарма

Владимир Александрович Андриенко, 2022

Противостояние немецкой разведки, советской контрразведки и подполья ОУН во время войны. События в книге разворачиваются в начале 1944 года. Разработана операция по ликвидации видного советского военачальника, командующего 1-м Украинским фронтом… Автор просит обратить внимание на то, что роман является художественным произведением, а не учебником истории.

Глава 3

СМЕРШ.

Луцк.

Контрразведка СМЕРШ¹⁹.

Февраль, 1944 год.

Влад Коваленко уже два месяца скрывался вместе с Еленой Музыкой в городе Луцк в скромном домике на окраине, где ранее жил часовщик Михайло Нестеренко.

Сам Нестеренко в доме не появлялся, после того как там поселились эти двое. Пока в Луцке были немцы, он сидел тихо и про гостей и свой дом не вспоминал. Но 2 февраля в город Луцк вошли советские войска.

Коханка (любовница) Нестеренко, у которой тот жил, сказала ему:

— Ты слыхал, что в городе вчера троих арестовали?

— Кого?

— Дак людей из газеты «Украинское слово», что при немцах выходила.

— И нам что до них?

— Ты не понимаешь, Михайло?

— А чего мне понимать? Какое мне дело до «Украинского слова»?

— Те люди, что их взяли из СМЕРШа. И права у того СМЕРШа как у господа Бога! Журналистов тех мы больше и не увидим никогда. А у тебя в доме двое живут.

— И чего? Это люди что пришли от самого Ястреба. А Ястребу я обязан. Он меня от смерти спас, глупая ты баба.

— Но девка, что у тебя в гостях живет тоже из газеты.

— Чего? И какой газеты?

Сожительница достала прошлогодний номер газеты «Волынь» и показала статью «Кто есть первый враг Украины?», подписанную именем Олены Музыки.

— И чего? — не понял Нестеренко.

— Не будь дураком. В твоем доме живет Олена Музыка, журналистка «Волыни». Я хоть и мельком её видела, но узнала сразу.

— Та девка журналистка?

— И статейки писала такие, что советы ей будут недовольны. И если завтра её возьмут то и тебя следом, дурак. Спросят, отчего она в твоем доме живет. Что скажешь? Что она от Ястреба? Так тебя к стенке и поставят.

— И чего советуешь?

— Донеси на них в СМЕРШ.

— Чтобы потом меня люди Ястреба прирезали? Хлопцы из леса меня везде достанут, если я выдам этих двоих.

— Ну и дурак ты, Михайло. Ты не говори, что она Олена Музыка. Ты скажи, что в твоем доме тайно живут подозрительные люди. А они там пусть сами потом разбираются. Главное, что ты уже чист и перед советами, и перед Ястребом. Мало ли кто донес про них?

Нестеренко задумался над словами коханки…

***

Роман Лавров после смены власти вышел в город и осторожно прощупал обстановку. Он прошелся по городскому рынку, который ожил первым и местные пошли покупать и продавать. Вернее, менять одно на другое, ибо деньги теперь стоили мало.

У лавки обувщика он увидел знакомого. Поначалу он даже прошел мимо. Но потом вернулся.

«Я где-то вдел его лицо».

И Лавров вспомнил! Это был «русский» немец Михаил Вернер. Тот самый, которого майор Абвера Лайдеюсер завербовал в 1942 году в Харькове.

«Это же Вернер! Вот так встреча! И с чего ему торчать в обувной лавке в Луцке?»

Он немного понаблюдал за лавкой, но ничего подозрительного не увидел. Обувщик занимался своим делом. Людей к нему подходило много. В большинстве случаев консультировались по ремонту обуви. И Вернер давал им советы настоящего сапожника. Очевидно, что дело он знал.

«Ничего я тут не выстою. Этак можно и три дня простоять. Понятно, что Вернер здесь не просто так. Но мне выходить на него сейчас не стоит. Подождем»…

***

Вернувшись домой, он сказал Елене Музыке:

— У нас есть неделя, Лена.

— А что случилось?

— СМЕРШ, — коротко ответил Лавров.

— И что?

— Они благодаря партизанам и подпольщикам уже взяли городок на контроль. А те работали здесь при немцах и знают, кто и чем дышит. Я знаю, как работают службы НКГБ и НКВД.

— Но почему нам не явиться самим? Мы же работали на советскую разведку? Пусть свяжутся с полковником Стерненко. Или с майором Лурье. Они скажут кто мы такие.

— Твоего Стерненко нет на старой базе. Слышно, что партизан далее перекинули. В сторону, занятую немцами. Они ныне там нужнее.

— Но они могут запрос сделать!

— Я уже говорил тебе, что нас сдали.

— Но не могут же они…

Лавров прервал Музыку:

— Меня сдали именно наши, Лена. Центр пожертвовал мной ради своих целей. Я узнаю товарища Нольмана. Толку от меня стало мало, и он решил меня разменять в своей игре. Я должен был умереть. Но благодаря тебе я остался жив, Лена. Ведь если бы сотенный Ястреб не захотел тебя спасти, то меня бы уже давно расстреляли и закопали тело в лесу.

— Но ты не объяснил, почему нас с тобой вдруг решили ликвидировать? Ястреб сказал тебе, что мы обвиняемся в предательстве. Значит, в подполье ОУН узнали, что я не Лена Музыка? Но как они могли узнать?

— Этого я знать не могу. Но не думаю, что тебя рассекретили люди из ОУН. Легенда у тебя отличная и сходство твое с Музыкой удивительное. Словно вы родные сестры. Думаю, что это многоходовка Нольмана.

— Да кто такой этот Нольман? Злой демон?

— Хуже. Старший майор госбезопасности. На хорошем счету у самого Берии. Это он меня в 1941 году «пристроил» в Абвер. И сделал это грубо. Но учитывая его прошлое, человеческая жизнь для него — ничто. Он играет в опасные игры. А мы с тобой пешки в его партии.

— Нольман отдает приказы полковнику НКВД Стерненко?

— Да. Когда я был в отряде «Молот», они связывались именно с Нольманом. «Общий Друг» это он.

— И что теперь, Влад? Что нам делать? Он знает, что мы живы?

— Не думаю. Мы пропали в лесу. Я тогда убил троих парней из СБ националистов, которые везли нас в краевой штаб, дабы там расстрелять.

Елена хорошо помнила, как быстро разделался Влад с парнями. Затем они спрятали трупы, выпрягли лошадь из саней и отпустили её. Сани откатили сами за пять-шесть километров от места. И сбросили в овраг. Как раз пошел снег и замел все следы.

— Думаешь, тела парней нашли?

— Их найдут не раньше весны. Снега растают и только тогда. Но в том состоянии будет трудно узнать кто они. Да и обстановка сильно изменилась. В Ровно Красная Армия. И у хлопцев из леса много проблем. Им точно не до нас.

— Но что нам делать? Сидеть и прятаться? Нас все равно найдут. Красные станут проводить мобилизацию, и ты под неё попадешь. У тебя какие документы? Из немецкой управы.

— Мобилизация? Это не так скоро. Неделя у нас есть и даже две. Но здесь оставаться нам нельзя. Нужно уходить из Луцка.

— Куда?

— Уходить за линию фронта.

— К немцам?

— Именно. Только если мы докажем свою нужность, Нольман оставит нам жизни. Он человек практичный. А на этой стороне мы ему совсем не нужны.

— А зачем мы немцам?

— Думаю, что с майором Абвера Лайдеюсером я смогу договориться, после того что произошло. Мне нужно только с ним переговорить. И я сумею его убедить в нашей с тобой нужности. А затем, когда мы снова внедримся, то и Нольману станем нужны.

— Влад! Ты подумай, что нас с тобой двое и сейчас никакой поддержки у нас нет. Как мы сможем куда-то внедриться. Ранее у меня были связи и пароли. Но что сейчас?

— Я все же разведчик, Лена…

В двери постучали. Коваленко и Музыка замерли.

— Кто это? — тихо спросила она.

— Стучат властно. Это явно не соседи!

— А кто?

— Возможно те, кого мы с тобой опасались.

В двери снова постучали, и послышался голос:

— Открывайте! СМЕРШ!

Лавров понял, что бежать бесполезно. Путей отхода он не приготовил. Никак не ожидал, что все произойдет так быстро.

— Что делать? — спросила Лена.

— Придется открыть. Если их немного, то можно попробовать уйти. Но ты сама ничего не предпринимай. Я дам сигнал в случае чего.

— А если много?

— Тогда придерживайся версии, что ты Галя Нелепа, как написано в твоих немецких документах. Тебя хотели отправить в Германию, но ты вместе с другими бежала с этапа. Меня почти не знаешь. Познакомились случайно в лесу.

— Значит, не говорить о моей работе на партизан?

— Нет. В случае чего тебе ничего не грозит. Даже если меня раскроют. Галя Нелепа ничего советам не сделала в отличие от Лены Музыки.

Снова стук в двери и крик:

— Открывайте! Дом окружен! Последнее предупреждение! Я прикажу высадить двери!

Лавров отрыл и на пороге увидел офицера и несколько человек с автоматами.

— Дом полностью окружен! — сказал офицер. — Не советую делать резких движений. А то мы откроем огонь.

— Я и не собирался оказывать сопротивление, товарищ лейтенант…

***

Елена Музыка сказала на допросе лейтенанту СМЕРШа, что она Галя Нелепа.

— Я была насильно мобилизована для выезда в Германию.

— Когда это было? — спросил лейтенант.

— Дак полгода тому.

— И как же вам удалось избежать отправки в Германию, товарищ Нелепа?

— Я с тремя девчатами сбежала с этапа.

— Сбежали?

— Да. Во время пересадки в другой поезд. На станции в Станиславе наш эшелон задержали и всех выгнали из вагонов.

— Зачем?

— Нужно было расчистить завалы. Партизаны взорвали железнодорожное полотно. И нас погнали на работы. И там мы с подругами сумели сбежать.

— Имена и фамилии ваших подруг?

— Я знаю только имена, товарищ лейтенант.

Музыка назвала имена и рассказала, как они пробирались через лес, и как их пути потом разошлись. Лейтенант выслушал её, не перебивая, но потом сказал:

— Один сознательный гражданин донес, что в его доме скрываются двое подозрительных. И мы среагировали быстро.

— Мы скрывались от немцев.

— Но уже неделю в городе советская власть! И вы все еще сидите в доме тихо как мыши. зачем вам бояться нас, гражданка?

— Мы не боимся советской власти. Чего нам бояться?

— А вот этот вопрос я задаю вам, Галя. Почему вы боитесь советской власти?

— Я была схвачена немцами и меня…

— Я уже слышал эту историю, товарищ Нелепа, если вас и правда так зовут. Но товарищ, в доме которого вы проживали, сказал, что люди вы странные. А наша задача проверять всех подозрительных. Ни у вас, ни у вашего приятеля нет нормальных документов. Справки на бумаге без фотографий. Такие где угодно можно сделать.

В кабинет вошел молодой человек в форме с погонами сержанта.

— Разрешите, товарищ лейтенант?

— Заходи, Иванов. Принес?

— Так точно. Здесь копии дел всех известных колаборантов, и фото, которые нам удалось найти к сегодняшнему дню.

Лейтенант принял папку и отпустил сержанта.

Он стал просматривать материалы и сразу наткнулся на биографию и фото Елены Музыки журналистки из Ровно. Он туже прервал допрос и приказал увести задержанную.

— В камеру её!

Музыку увели. Лейтенант тоже сорвался с места. Решил доложить начальнику майору Кравцову.

«Если это она, то я поймал крупную рыбу в мутной водичке! Нужно спросить санкции майора Кравцова. Он самодеятельности не любит».

В приемной у майора сидела секретарь сержант Синицына.

— Товарищ Кравцов у себя? — спросил лейтенант.

— Да. Но он занят и просил никого к нему не пускать.

— У меня дело срочное. Он приказал о таком докладывать немедленно! Доложи ему, Синицына.

Сержант поднялась с места и вошла в кабинет. Вскоре она пригласила лейтенанта.

— Он вас ждет, товарищ лейтенант!

Офицер вошел.

— Разрешите, Григорий Михайлович?

— Заходи, лейтенант. Что у тебя?

— К нам вчера доставили двух людей, товарищ майор. Мужчину и женщину.

— И что?

— Похоже, что одна из них Едена Музыка журналистка из газеты «Волынь».

— Музыка?

— В нашей картотеке по колаборантам она есть. Даже есть информация, что она в составе местного руководства ОУН, товарищ майор.

Лейтенант показал Кравцову документ.

«Музыка Олена Станиславовна. 1923 года рождения, уроженка села Радошевка Деркальского района Тарнопольской области., по национальности украинка, гражданка СССР, с 1940 по 1941 год комсомолка, по происхождению из крестьян. Дед Музыки Омельян был крестьянином середняком и занимался С/хозяйством. Отец Станислав Музыка получил образование в тернопольской гимназии, а затем в Станиславском училище для учителей.

С осени 1941 года Олена Музыка активный участник организации ОНУ-Б (Бандеры). Работала корреспондентом в газете «Волынь». Поддерживала связь с сотней УПА-Север «Перша Варта» (Первая стража). По сведениям наших агентов состояла в связи с сотником Ястребом, командиром «Первой стражи».

В декабре 1943 года против Музыки О.С. люди из ОУН выдвинули обвинение в предательстве. Но подробности неизвестны. С января 1944 года числится среди пропавших без вести».

— Ты уверен, что у тебя в камере именно вот эта девица? Она что призналась?

— Назвалась другим именем. И документы имеет на другое имя. Но очень похожа.

— А кто с ней?

— Молодой мужчина. Из наших военнопленных.

— Военнопленный?

— Бывший сержант Красной Армии. Содержался немцами в лагере для военнопленных в Квитчанах.

— В Квитчанах? А это интересно, лейтенант. У нас уже пять человек проходит по Квитчанскому лагерю. И все агенты Абвера. Где он у тебя?

— В камере, товарищ майор.

— Давай его сюда!

***

Лавров на допросах решил не называть себя. Стал придерживаться легенды, которую для него придумали в Абвере, что он бывший сержант Красной Армии, который попал в плен и бежал из немецкого лагеря для военнопленных в Квитчанах. Затем раздобыл справку из немецкой управы на имя Остапа Штрока.

И вот его снова вызвали на допрос. Уже в третий раз. На этот раз говорить с ним захотел лично начальник отделения СМЕРШа в Луцке.

— Выходи! Тебя начальник требует! Живее!

Лавров вышел из камеры.

— Лицом к стене! — прозвучала команда.

Лавров выполнил требование. Щелкнул замок камеры. Бывший лейтенант НКГБ мог легко уложить двоих конвоиров и завладеть оружием. Но делать этого не стал, хотя вызов к начальнику его удивил.

— Вперед! — прозвучала команда.

Лавров пошел.

Пожилой конвоир сказал молодому тихо, но Лавров мог его слышать:

— Сам вызывает! Отбегался парень. После майора ему только одна дорожка.

— Верно! — отозвался молодой. — К стенке.

В кабинете Лавров сразу узнал офицера, который его вызвал. Еще бы! Это был Кравцов! Он ведь служил под его началом в Харькове в 1941 году, и затем они пересекались в 1942-ом.

— Лавров? — искренне удивился Кравцов. — Вот кого он никак не ожидал здесь встретить.

— Товарищ капитан? — Лавров назвал его по старому званию.

— Майор, — поправил его Кравцов. — Хотя ты ведь погоны не носил еще. В 1943 году ввели. Я майор контрразведки СМЕРШ. Садись, лейтенант.

Лавров сел.

— Откуда ты здесь, лейтенант?

— Был сотрудником Абвера, если ты не забыл.

— Как такое забыть. Но я не про Абвер, лейтенант, а про наше управление, в котором ты служишь. В отделе у Нольмана в НКГБ? Меня после в 1943-ем году перевели в новую структуру СМЕРШ. Хотя Нольман отдавать не хотел. Хорошо мы с тобой тогда в 1942-ом поработали в Харькове.

— Я после Харькова снова оказался в разведшколе Брайтенфурт под началом у майора Абвера Лайдеюсера. Получил задание в Ровно и через штаб партизанского отряда связался с Нольманом в ноябре 1943 года.

— А здесь как?

— Я был внедрен в один из отрядов УПА. Но мне пришлось бежать. Вместе с Еленой Музыкой.

— Так она все-таки Музыка? А то мой лейтенант сомневается.

— Я не могу тебе всего рассказать, майор. Но она также сотрудник нашей разведки. И нам с ней пришлось бежать. Нас приговорили к смерти за измену. Меня и её.

— Кто приговорил?

— Служба безопасности националистов. Слышал про эс-бэ?

— Как не слышать.

— Я перебил охрану, и мы с Еленой бежали.

— В Луцк?

— Да. Скрываемся здесь с января 1944 года. Сидим без связи и без дела.

— Я доложу о тебе и о ней. Завтра же доложу, лейтенант.

— А можешь оказать мне услугу, майор?

— Какую?

— Не докладывай пока ничего.

Кравцов не понял Лаврова:

— Ты о чем, лейтенант? Как не докладывать? Ты офицер НКГБ. И твой начальник должен знать, что ты в Луцке.

— Боюсь, майор, что меня списали.

— Что это значит?

— Как отработанный материал. Как у нас списывают агентов? Ты не забыл?

— Но с чего ты взял?

— Мои позиции в отряде УПА Варта были довольно крепкие. И вдруг все кончилось. И сразу поступил категорический приказ о моей ликвидации. И даже мой начальник сотник Ястреб ничего для меня сделать не смог. А это значит одно — меня сдали со всеми потрохами. И сделать это мог Нольман. Через него к немцам попали сведения, дискредитирующие меня. А от немцев они попали в штаб УПА.

— Это твое предположение?

— Почти уверенность, майор. Мой начальник в Абвере мне не верил и, похоже, использовал только для игры с Нольманом. Нольман это понял и решил меня «слить».

— Для какой цели?

— Этого я не знаю. Но ты знаешь многоходовки Нольмана. В его планы не входит то, что я жив. И если ты доложишь обо мне, то боюсь я и недели после этого не проживу.

Кравцов задумался. После операции по барону фон Рунсдорфу он был на хорошем счету и все его прежние неудачи пока забылись. А если сейчас он не выполнит свой долг и скроет Лаврова, то неизвестно как все может повернуться. Он ведь совсем не в курсе работы Нольмана сейчас.

— Ты не понимаешь, Лавров. Я сотрудник СМЕРШ. Здесь мой отдел работает по выявлению вражеской агентуры и местным предателям. ОУН и УПА в зоне приоритетного интереса. А ты имеешь отношение к этому. И ты работал как агент НКГБ. Это докажет твою полезность, лейтенант.

— Я готов отдать тебе весь расклад. Все что я знаю по УПА. Но не сдавай ни меня, ни Лену Нольману.

— Но, если я так сделаю, что станешь делать после этого ты?

— Снова стану работать и докажу свою нужность. Только так я смогу сохранить жизнь и себе, и ей. Ведь никто не знает, что ты меня узнал, майор.

— Но мой лейтенант Васильев узнал Музыку. Полностью он не уверен, что это она. Но скрыть этот факт я не могу. Она в нашей картотеке как враг! А если она агент НКГБ, то я должен доложить.

Лавров пожал плечами.

— Хорошо. Выполняй свой долг, майор. Прости, что попросил. Я тебя понимаю.

— Да ты погоди, Лавров. Поспешных выводов делать не будем. Пока тебя в камеру отведут. А я стану думать, что делать.

— Думай не думай, но доложить тебе придется, или нас отпустить.

— Этого не могу, лейтенант. Если бы тебя взял лично я, то другое дело. Но я могу сделать так, чтобы Нольману затруднительно было тебя убрать…

***

Москва.

Управление НКГБ СССР

Февраль, 1944 год.

Комиссар государственной безопасности Максимов снял трубку с телефонного аппарата.

— Максимов.

— Это Абакумов.

Звонил сам заместитель народного комиссара обороны и начальник Главного управления контрразведки СМЕРШ.

— Слушаю вас, товарищ Абакумов.

— Вы уже получили сообщение из Луцка, товарищ Максимов? Начальник тамошнего СМЕРШа захватил важного агента вашего управления.

— Вы говорите про лейтенанта Лаврова? — Максимов знал про этот инцидент со вчерашнего вечера.

— Что у него за дело в Луцке?

— Дело в том, что Лавров числится у нас в списках погибших, товарищ Абакумов, — ответил Максимов, хотя знал, что Абакумову это хорошо известно.

— И что это значит, Владимир Иванович? Мы помешали какой-то вашей операции?

— Нет. Мы сейчас работаем над этим, Виктор Семенович.

— Но мой майор говорит, что хорошо знает этого лейтенанта. Они работали вместе в Харькове.

— Точно так, Виктор Сёменович, Нынешний майор Кравцов, тогда капитан, был начальником у лейтенанта госбезопасности Лаврова в Харькове осенью 1941 года.

— Значит сведения о его смерти ошибка?

— Похоже на то, Виктор Семенович.

— Я готов оказать вам, Владимир Иванович, всяческое содействие в этом деле.

— Спасибо, Виктор Семенович. Буду иметь в виду.

Максимов положил трубку. Абакумов уже все знает. Но разве могло быть иначе…

***

Старший майор государственной безопасности Иван Артурович Нольман был удивлен новостями еще больше Максимова. Оказывается, его списанный агент Лавров жив, и сейчас попал к СМЕРШУ.

Нольман сразу пошел к своему начальнику комиссару госбезопасности 2-го ранга Максимову.

— Владимир Иванович, у нас неприятности.

— Ты про Лаврова? — спросил Максимов.

— Да.

— Мне только недавно звонил Абакумов.

— Абакумов? По поду Лаврова?

— Да.

— Не его уровень.

— А вот представь себе, что Абакумов снизошел до такого уровня, Иван Артурович. Лавров выжил. Твоя комбинация не сработала. И теперь я сомневаюсь в эффективности агента, которого мы внедрили благодаря «ликвидации» Лаврова.

— Не согласен, Владимир Иванович. К агенту это отношения не имеет.

— А к операции «Крыса в норе»?

— Лавров не имел к ней прямого отношения.

— Его взяли люди СМЕРШа, старший майор. Не наши. Доклад о Лаврове и Елене Музыке ушел к Абакумову. И ему принимать решение. Ему, а не нам. И Берия тебе в этот раз не поможет, Иван. Ты знаешь какое у тебя задание!

— Знаю.

— А если Абакумов что-то пронюхает? А этот умеет. Можешь не сомневаться.

— Ничего Лавров ему не даст, Владимир Иванович. Это не та ниточка, что может вывести к настоящей цели «Крысы в норе».

— Но узнать о том, что инициатива сдать Лаврова исходила от нас, он может. Если еще не знает этого. Слишком уж он был со мной любезен сегодня.

— Про Красную вдову он может и узнать. «Красная вдова» — это только часть операции. Не больше.

Максимов сказал:

— Но основное твое задание — ликвидация, Иван Артурович. И этого провалить мы с тобой не можем! Здесь иного выбора нет. Или сделаем, или нас с тобой «спишут».

— Все идет по плану, — заверил Максимова Нольман.

— Но медлить нам не стоит, Иван. Чем быстрее сделаем, тем лучше для нас. Уберем и спрячем концы. И тогда пусть кто угодно копается в этом деле. Когда все будет сделано, нам с тобой ничего грозить не будет.

— Лаврова взяли люди майора Кравцова. И Кравцов задумал сохранить жизнь Лаврову. Но я могу заняться этим сам, Владимир Иванович.

— Сам? Что это значит?

— Я могу отправиться в Луцк.

— Ты? Иван Артурович, у тебя мало работы здесь? Ты мозг операции!

— Но моя командировка как раз для работы. Я работаю по ОУН-УПА. И мое присутствие на месте делу только поможет в нынешней ситуации.

— Не думаю, что ты прав.

— Владимир Иванович, Ты знаешь, что «Красная вдова» там. Операция продолжается. Но в Луцке начались осложнения. Я должен сам за всем проследить. Сам!

— Иван!

— Майор Кравцов из СМЕРШа работает по УПА. Это имеет прямое отношение к моей операции.

— Скажи, чего ты хочешь, Иван Артурович? Зачем тебе эта поездка?

— Мне нужно осмотреться на месте.

— Иван Артурович, тебя знают. И если ты там появишься, то это многих напряжет. А ты ключевая фигура Ликвидации! Ты мозг операции!

— А мы и не станем сильно афишировать мое присутствие…

Примечания

19

СМЕРШ — «Смерть шпионам» — военная контрразведка. Днем рождения военной контрразведки «СМЕРШ» принято считать 19 апреля 1943 года, именно тогда Иосиф Сталин подписал приказ о ее создании. «СМЕРШ» было его созданием, как говорят, что название организации он придумал сам лично. Дело было в Сталинском кабинете в Кремле, где как раз обсуждался вопрос о цели и структуре контрразведки. Кроме Сталина в кабинете был будущий начальник «СМЕРШ», Виктор Абакумов, который предлагал Сталину дать название в нескольких вариантах. Но Иосиф Сталин сурово ответил: надо так назвать чтобы стало страшно, что бы тебя боялись, и предложил назвать «СМЕРШ» от сокращенного — смерть шпионам.