Гладиаторы: Сумерки Аида

Владимир Александрович Андриенко, 2009

Роман "Сумерки Аида" вторая книга серии "Идущие на смерть". Является продолжением романа "Гладиаторы". Рим времен императора Веспасиана.

Глава 2

Оружие.

Придорожная харчевня.

Аристомен и Клеобул.

В просторном зале было светло. На каждой из четырех стен хозяин укрепил по пять факелов.

Аристомен вошел и сразу направился к очагу, в котором горели большие сосновые поленья. Они давали тепло, но заполняли комнату сизоватым смолистым дымом. Перед очагом располагался длинный стол, сколоченный из досок, заваленный блюдами, тарелками и амфорами. Здесь совсем недавно гуляла и веселилась крупная компания.

— Аристомен? — к нему вышел толстый грек в промасленном хитоне. — Вот послали боги хорошего гостя. Ты давно не захаживал в мой уголок.

— Далеко от Помпей. А я ведь еще раб и не могу располагать своим временем по своему разумению, Клеобул. К тебе заходил мой посыльный?

— Смешной грек верхом на осле? Был. Сожрал целое блюдо колбас, двух куропаток, выдул амфору фалернского и завалился спать. Он и сейчас здесь. Храпит наверху.

— Проклятый пьяница и чревоугодник, — без злости в голосе произнес старый раб. — Он сказал тебе, зачем я послал его?

— Нет. Напился в стельку и не успел.

— Ну и пусть себе храпит. Я сам все тебе расскажу. Этот пьяница все равно ничего толком не знает. Ты один?

— Да. В этот час здесь никогда никого не бывает. Мое заведение совсем не процветает. Садись за стол.

Аристомен уселся на ближайший стул и запустил руку в ближайшую тарелку. Он прямо пальцами выудил мясо из подливки и стал его жевать.

— Угощайся, старый друг. Я могу предложить тебе вина. Настоящего хиосского.

— Давай, — ответил раб, прожевав мясо. — От глотка вина не откажусь.

Раб выпил большой фиал вина залпом как простую воду.

— Ты видно уже понял, что я пришел к тебе не просто так? — спросил Аристомен. — Я хоть и послал к тебе человека, но затем подумал, и решил прийти сам. Он, тот пьяница, что спит у тебя, знает мало. А в таком деле не стоит никому доверять.

— Неужели ты снова задумал бежать? — удивился толстяк.

— Бежать? Нет. В этот раз я вляпался в кое-что похуже.

— Похуже? Не понимаю тебя.

— Заговор против Римской империи и против цезаря.

Клеобул вздрогнул от услышанного и огляделся по сторонам.

— Страшные вещи ты говоришь, друг мой. Это попахивает оскорблением величия, и раба за это ничего хорошего не ждет.

— Да погоди ты дрожать, — Аристомен выпил еще вина. — Я тебе еще ничего не рассказал, а ты уже оглядываешься по сторонам. И чем ты меня думал напугать? Что они смогут отнять у меня теперь? Жизнь? Да плевал я на такую жизнь. Я встретил настоящих людей, и они предложили мне бороться. Понимаешь? Я смогу умереть в борьбе за свободу. А не сдохнуть на конюшне моего господина толстобрюхого римского всадника.

— Аристомен! Опомнись! Ни слова более!

— Значит, я пришел к тебе напрасно, и твоя некогда горячая кровь превратилась в воду.

— Нет. В воду моя кровь не превратилась, но не верю я в возможность борьбы с Римом. О чем ты говоришь, Аристомен? Десяток рабов задумали удить надсмотрщика? Это что ли твоя борьба за свободу?

— Скоро ты увидишь, как наши провинции запылают в огне рабского восстания! И тогда ты поймешь, что я был прав.

— Хорошо, чего ты хочешь от меня. Если денег, то их у меня нет.

— Нет не денег. Мне нужны лошади.

— Лошади? — удивился Клеобул. — Но зачем? Чтобы драпать от римских когорт было удобнее?

— Для нашей конницы. У нас будет немало отличных всадников из сарматов, аланов, фракийцев, даков. Но нам нужны лошади!

— Как много?

— Больше сотни голов.

Клеобул даже присвистнул.

— У меня на конюшне стоит мерин с разбитыми ногами. А ты говоришь о сотне кавалерийских лошадей. Да ты хоть знаешь, сколько они могут стоить?

— А мне плевать на то, сколько они стоят. Я же не собираюсь их покупать. Но у тебя под боком есть конюшни Аэция Флака.

— Есть. Но этот купец продает лошадей для ипподромов.

— Вот именно. И значит это отличные лошади и вполне нам подойдут. Выясни, когда к нему доставят новых лошадей. Это ведь легко?

— Купец Флак ведет свои дела открыто. А в Риме при новом императоре Веспасиане эта потеха вошла в моду больше, чем гладиаторские бои.

— Вот именно! И поэтому я здесь. Мы должны отогнать его табун в нужное место и когда начнется восстание посадить на него наших воинов. Успех восстания во внезапности! В захвате первоначального преимущества.

— А оружие для воинов у тебя есть? Ведь посадить на коней сотню-две рабов мало — их нужно еще и вооружить.

— За это не беспокойся. Первоначально они отберут оружие у стражи, а затем добудут его в бою.

— Хорошо. Я по старой памяти помогу тебе, но дальше в дело меня посвящать не стоит. Мало ли что.

— Твое имя знаю только я, и не назову его ни под какими пытками. Не переживай.

— Я передам тебе сведения в Помпеи. Тебя можно найти на старом месте?

— Именно там. Ты пришлешь человека или сообщишь мне самолично?

— Пришлю человека. Не беспокойся — он никогда ничего не расскажет. Немой. И подаст только условный знак. Начертит вином вот такой знак на столе. Это значит, что лошади в конюшнях купца, и ты можешь срочно присылать людей, которые захватят их. Но ты обещал мне, что мое имя, ни при каких обстоятельствах не всплывет.

— Обещаю! Клянусь Зевсом и Герою! Клянусь Афиной Палладой! И да покарают меня боги за нарушение этой клятвы. А человеку, что спит у тебя, отдай вот эти десять сестерциев, и выстави его за двери. Пусть убирается из Помпей.

— Ты считаешь его ненадежным, Аристомен?

— Нет. Но он слаб и не выдержит пытки. А дело вступает в решающую фазу и от таких людей стоит избавляться. Пусть уходит подальше…

Помпеи.

Винная лавка.

Гладиатор Келад.

Келад сидел в небольшой виной лавке и пил вино. Но пришел он сюда совсем не затем, чтобы напиться. Сегодня начиналась реализация планов гладиаторов. Он был убежден, особенно после последних событий, что нужно начинать восстание. А так Децебала могут и убить, и тогда у них не будет вождя.

В последнее время фракиец все больше убеждался в организаторских талантах дака и верил, что боги избрали именно этого человека, для того чтобы возглавить их борьбу. И понимал, что без него ничего не получится.

К Келаду подсела женщина.

— Воин скучает? — спросила она. — Я могу составить компанию. И всего за несколько сестерциев ты недурно проведешь время.

— Лутация? Я жду тебя уже около часа.

— Был выгодный клиент, и я не могла его упустить, Келад.

— Когда ты только насытишь свою плоть, Лутация. Но ближе к делу — ты достала мечи?

— Десять штук. Отличное оружие.

— Никто не спрашивал, зачем тебе мечи?

— Торговцам все равно лишь бы деньги платили. Да и никто не знает о моей связи с гладиаторами. Я спрятала их у себя в каморке. А как ты думаешь переправить их в ваши казармы?

— Не знаю пока. Но что-нибудь обязательно придумаю.

— Но этого слишком мало для восстания, Келад? — спросила женщина. — Разве с десятью мечами можно начинать борьбу за свободу?

— Нам бы только перебить стражу. А там мы захватим склады и казармы. Вооружимся и начнем борьбу.

— Кстати мой сегодняшний клиент, упомянул при мне нечто интересное и для тебя.

— Вот как? — удивился фракиец.

— Некто ищет в ваших казармах гладиаторов-заговорщиков.

— Что? Как это?

— Он сказал, что заплатит мне неплохие деньги за информацию о заговоре гладиаторов.

— Кто же это такой?

— Скользкий тип и пьяница. В последнее время у него появились деньги. Называет себя разными именами. Но ему самому ваш заговор не нужен. Он исполняет чье-то поручение.

Келад задумался. Очевидно, некто из братьев под винными парами в таверне сболтнул лишнее, и власти решили заняться проверкой информации при помощи фискалов. Эти люди бродили среди толпы на рынках, толкались в винных лавках и тавернах. А куртизанки отличные источники информации.

— Скажи, Лутация, а почему ты помогаешь мне, а не ему? Он же хорошо платит.

— Наш храбрый Келад слишком подозрителен. Я была рабыней и ненавижу своих хозяев больше, чем ты можешь себе представить. И не стоит меня подозревать в измене. Я потеряла своего ребенка! Хозяин отобрал моего мальчика и продал за море египетскому купцу. Ты понимаешь, что это такое потерять своего ребенка? Научись доверять.

— Разве я сказал, что не верю тебе?

— Вот и не станем больше возвращаться к этой теме. А тому я сказала, что стану шпионить для него. Пусть узнает информацию через меня. Ведь он может обратится, и к кому-то иному. А в интересах нашего дела знать как можно больше о наших врагах.

— Это ты верно сказала. Нам нужно знать все. Кто и зачем шпионит за гладиаторами и откуда знает о нашем заговоре.

— Я поняла. Но теперь мне пора. И подумай о способе переправки оружия к вам. Найди место, где его можно будет спрятать.

Женщина поднялась и скрылась в толпе. Келад остался один. Ему было о чем поразмыслить. Делу борьбы за свободу угрожала серьезная опасность…

Помпеи.

Винная лавка.

Фискал Сатерн.

Сатерн видел, что Лутация о чем-то оживленно беседовала с гладиатором.

«Она воплощает мой план в жизнь или ведет собственную игру? — думал он. — Эх! Слышать бы, о чем они там говорят. Но в этой таверне такой страшный шум. Но девка ведет себя слишком эмоционально. Она прямо вулкан страстей. Нет. Она не так проста, как прикидывается. И этот громадный гладиатор, не похож на покорную овечку, которую из себя строит. Определенно заговор гладиаторов существует. Ну, может и не полноценный заговор, а так — группа этих скотов собралась бежать. Но ведь это можно подать под соусом настоящего заговора. А это принесет мне деньги. Нужно проследить за этим громилой и узнать с кем он общается».

К фракийцу подсел раб, одетый в грязное рубище. Это не гладиатор, а скорее всего домашний раб в доме господина средней руки. Такие служили привратниками, или выносили помои и чистили нужники.

Сатерн видел, как жадно раб накинулся на вино и жаренные битки. Если узнать имя его хозяина, то можно ухватиться за ниточку, которая приведёт к самому центру заговора.

Гладиатор поговорил с ним, бросил на стол несколько сестерциев и удалился. Раб продолжал насыщаться.

«Пора!»

Сатерн подошел к рабу и произнес:

— Привет тебе, друг. Разреши мне угостить тебя вином.

Раб подозрительно покосился на незнакомца.

— Я сегодня заработал несколько сестерциев и хочу их пропить. Деньги вызывают столько соблазнов, что самое лучшее побыстрее от них отделаться. Но мне нужен товарищ. Не смотри на меня с таким осуждением, друг, — Сатерн подозвал хозяина и потребовал амфору фалернского и жареных колбасок.

— С чего это ты решил выбрать меня? — спросил раб.

— Я философ и сразу вижу человека склонного к размышлениям.

— Философ? — раб криво усмехнулся. — Ты больше смахиваешь на доносчика-фискала.

— Фискала? Почему ты так думаешь, друг мой?

— По твоей роже видно, что ты законченный мошенник.

— Человек умеющий читать по лицам — умный человек. Я не ошибся в выборе собеседника. Для начала я представлюсь тебе, друг. Меня зовут Критий. Я философ и принадлежу к школе стоиков.

— Стоиков? — раб захохотал. — Ты пьяница и чревоугодник. Я, до того как стать рабом, был писцом в славном городе Коринфе, а затем в Афинах. А это родина философии.

— Но, тем не менее я стоик. Разве страсть к вину противоречит учению стоиков, друг? Ничуть. Но скажи мне твое имя. Оно есть у тебя?

— А зачем рабу нужно имя? Какое дело вам свободным до тех, кто беден и нищ?

— Ты прав, назвав меня свободным, но я столь же нищ, как и ты сам. У меня так же нет своего угла. Ты даже в этом плане счастливее меня. Твой хозяин кормит тебя. А я никому не нужен. И моя свобода в том, чтобы однажды умереть под забором. Хотя не подумай, друг, что я жалуюсь на жизнь. Для моих размышлений о человеческой природе и смысле бытия достаточно бочки, какая была у Диогена.

Произнеся эту речь, Сатерн рассмотрел на ошейнике раба имя хозяина. Помпедий Руф! Ниточка была в его руках. Он чувствовал, что напал на след. Главное не упустить его.

— Но сегодня ты пьешь вино, Критий.

— Сегодня да.

В этот момент служанка поставила на стол амфору, фиал и целое блюдо кровяной колбасы.

— Угощайся, друг. Если ты желаешь, чтобы я именно так называл тебя.

— Я тоже привержен к вину, Критий, — раб щедрой рукой до краев наполнил свой фиал.

— Как все философы. А что привело столь образованного человека так далеко от Афин?

— Судьба и злой рок. Я проиграл доверенные мне деньги. Затем пытался бежать, но меня схватили и продали в рабство в уплату долга. Я люблю игру не менее чем вино.

— Игра есть обман, — назидательно поднял вверх палец Сатерн-Критий. — Невежды думают, что можно обогатиться просто так, без всяких усилий.

— Вот в этом ты прав. Невежда — слепец, а обман — пелена на его глазах. Распиши пелену в любой цвет, но она останется пеленой. Правда же прозрачна, как родниковая вода. И правда в том, что я теперь одет в рубище и выполняю чёрную работу.

— Но судьба ведь может измениться, — сказал Сатерн. — Сегодня ты раб, а завтра свободный человек. Не так ли? На все воля бессмертных богов.

— Я не верю в богов, Критий. Все ваши развратные боги суть выдумка ограниченных людей. И не они правят миром.

— Но кто же тогда? Кто правит нашим людским муравейником, если не Юпитер?

— Разум! Он распределен в природе по частицам. Он есть и у нас людей. Хотя я сомневаюсь, что у людей его больше, чем у пчел.

— Ты так думаешь? Это мне нравится. Но если нами правит Разум, то все в жизни должно быть подчинено законам разума и выгоды.

Они снова выпили по полному фиалу.

«Этот раб не часто пьет вино и опьянеет раньше, чем я, имеющий столь солидную практику. И тогда я постараюсь узнать, зачем он приходил к гладиатору!»

— А если так, — продолжил Сатерн-Критий, — то мне нечего бояться страхов загробного мира. И если нет никаких богов, то нет и жизни после смерти! Земная юдоль — вот наш Олимп и наш Аид.

— Ты говоришь страшные вещи, Критий, — произнес раб. — А как же божественный цезарь?

— А что цезарь? Ты думаешь, что философа-стоика можно напугать цезарем? Что мне могут сделать — убить? Это совсем не пугает меня. Все мы умрем когда-нибудь. Сегодня или завтра. Не все ли равно когда.

— Но человеческие существа стремятся продлить свою жизнь любой ценой. Разве ты станешь это отрицать?

— Нет. Но это люди глупые. Они не понимают глубокого смыла человеческой жизни.

Они снова выпили. И Сатерн решил перейти к цели которую преследовал.

— Я бы отдал свою жизнь во имя цели. Но вот где найти такую цель? Хотелось бы погибнуть с великой славой. Как Евн-Антиох⁶!

— Евн-Антиох? — удивился раб. — А кто это такой?

— А ты разве не знаешь? — Сатерн поднял на раба глаза. — Это вождь рабского восстания на Сицилии. Простой раб из Сирии поднял восстание и рабы, провозгласили его царем Сицилии под именем Антиох. Он правил в течение нескольких лет.

— Расскажи мне о нем подробнее.

— Тссс! — Сатерн приложил палец к губам. — Такие разговоры крайне опасны. Ты не боишься? Я лично ничего не боюсь, но если нас с тобой схватят, то отвечать будешь и ты. Только за то, что слушал.

— Говори! — раб выпил еще вина.

Сатерн поведал ему историю давнего сицилийского восстания рабов, которую знал очень хорошо. Раб слушал его с замиранием сердца и фискал понял, что сейчас плод сам упадет к его ногам…

Помпеи.

Казарма гладиаторов школы Акциана.

Децебал принес Кирну в камеру небольшую корзину с продовольствием и амфору с вином. Охранник охотно пропускал его за небольшую плату, и они могли общаться с узником.

— Это ты, Децебал? Рад твоему приходу, друг.

— Я хочу угостить тебя вином. Отменное.

— Спасибо. Здесь кормят очень плохо. Да ты и сам отлично это знаешь. Но я перестал быть чревоугодником и вкушаю любую пищу со словами благодарности господу. Ведь жить мне осталось совсем мало, Децебал.

— Не говори так, Кирн. Я не дам тебе просто так погибнуть.

— Ты еще не оставил мысли о восстании?

— Нет. Теперь эта мысль стала моей основной целью. Освободить гладиаторов и привести их к свободе. Пусть даже большое восстание у нас не получится, но мы попытаемся нанести удар по Риму, или хотя бы вырваться из душных для раба объятий Италии.

— Это правильно, друг. Господь поможет тем, кто стремится к свободе, хоть ты и не веришь в него.

— Я верю в Спартака. Он мой бог и мой гений. И он укажет мне истинный путь к свободе. И тогда я приду за тобой, и мы уйдем вместе…

***

Келад вернулся в казармы и первое, что он увидел — это были вязанки дров, сложенные во дворе для кухонной надобности.

«Вот оно! Я нашел, как и куда спрятать мечи!»

Он пошел искать Децебала, чтобы поделиться с ним своей догадкой и сообща проработать план действий. Но по пути он столкнулся с громилой, вооруженным железной палкой.

— Стой! — приказал тот, и слюни полетели из его беззубого рта. — Ты гладиатор? Имя?

— Келад-фракиец.

— Слышал о тебе, фракиец. А я новый старший рутиарий школы. Мое имя Бал.

— Я тоже слышал о тебе, рутиарий. Не скажу, что это были хорошие слова.

— Ты смел, фракиец. Я люблю смелых бойцов, но теперь в школе будет наведен порядок. Авл совсем распустил вас. Иди к себе. Уже вечереет. Теперь камеры гладиаторов будут запираться на ночь.

Келад кивнул и пошел к себе. Эта новость огорчила его потому, что встречаться с друзьями по борьбе станет сложнее. Теперь каждый из них вынужден будет проводить ночь в тесной каменной келье и только утром, охранники выпустят их на проверку.

— Келад! — гладиатор оглянулся и увидел Децебала.

— У нас мало времени. Бал здесь!

— Я знаю, но пойдем вместе к нашим камерам. Вот возьми, — дак протянул ему длинный металлический гвоздь.

— Это зачем? — спросил тот, пряча гвоздь. — Это вместо оружия?

— Нет. Пробуравь в твоей двери небольшое отверстие у самого засова. Это даст возможность открывать его изнутри небольшим изогнутым крючком. Я видел, как это делал Юба, когда его запирал Квинт. И гвоздь этот его.

— Хорошо. Займусь этим отверстием сегодня же. За три-четыре дня сделаю.

— Я сейчас в камере нубийца и у меня выход есть. В день восстания мы откроем наши камеры и освободим остальных.

— Но, когда он настанет этот день?

— А разве уже есть оружие? — усмехнулся Децебал.

— Есть. И я уже придумал, как его переправить. Десять гладиусов!

— Вот как? Это отличная новость. Но где они сейчас?

— Это необязательно тебе знать. Мечи в надежном месте. Главное их в нужное время переправить в наши казармы. Это можно сделать, спрятав мечи в вязанках дров для кухни. Но если они будут там лежать долго, то…

— Я понял, их могут легко обнаружить. И это нужно будет сделать перед самым восстанием.

— Вот поэтому я и хочу узнать о дате.

— Я получил от Аристомена хорошие новости. Скоро у нас будет конница и это позволяет ускорить час освобождения. Начинай через неделю. Как раз будет завоз дров. И будь осторожен. Со мной не встречайся, только по крайней необходимости. Никто не должен знать о нашей дружбе из посторонних. Особенно новый старший рутиарий.

Помпеи.

У храма Юпитера.

Сатерн встретил Квинта у храма Юпитера. Тот был, как всегда, в длинном плаще с капюшоном. Бывший рутиарий не любил показываться в городе в общественных местах, боясь, что его узнают люди Акциана.

— Привет тебе, Квинт! Я сразу же узнал тебя, несмотря на капюшон.

— Тихо. Не стоит так орать! — Квинт приложил палец к губам.

— Я нащупал нить гладиаторского заговора.

— Отойдем в сторонку. Итак, что ты там обнаружил?

— Гладиаторы Акциана готовят восстание и у них уже есть связи с рабами по всему городу. Заговор созрел.

— Насколько достоверна эта информация? У тебя есть доказательства заговора?!

— Есть! Мне все разболтал раб Помпедия Руфа и я знаю где его искать. Можно еще последить за заговорщиками, а можно и сейчас взять раба развязать ему язык. Но мне нужны деньги.

— Ты тянешь деньги постоянно, Сатерн, но результаты твоей деятельности ничтожны. Мне кажется, что ты специально придумал этот заговор, чтобы пить и жрать за мой счет. Ты уже постоянно говоришь мне, что нашел нить заговора, но доказательств у тебя нет. А мне нужны доказательства. Один раб! И это все? Да мало ли чего мог наболтать спьяну один раб? И это нить заговора? Не смеши меня, Сатерн.

— Не хочешь платить? Тогда я продам свой секрет другим. Например, отправлюсь к Помпедию Руфу.

— Ладно. Сколько тебе нужно?

— Триста сестерциев для начала.

— Здесь пятьсот. Но ровно через три дня я жду результатов. Вот на этом месте. Мне нужна нить заговора. Связи заговорщиков и место где они готовят оружие. Хоть один склад.

— Получишь результаты.

Сатерн спрятал кошелек и пошел по направлению к первой виной лавке. Ему было нужно подумать, а думалось легче всего за чашей фалернского или хиосского. Вот какое заведение сегодня выбрать, когда есть деньги? И то и другое хороши. А впрочем, все равно, главное чтобы вино было не моложе 20 лет! А то в последнее время появилось множество поддельных амфор запечатанных фальшивыми клеймами. Нальют какой-то кислятины и продают как настоящее хиосское.

По правде говоря, никакого заговора он не нащупал. Разговор с рабом-философом не принес ему ничего кроме эстетического наслаждения. Редко встретишь знающего человека среди таких подонков общества.

Язык раб умел держать за зубами или ему действительно не о чем было рассказывать, и к заговору рабов он имел самое отдаленное отношение. Его разговор с фракийцем мог быть простой случайностью. Хотя Сатерн нюхом чувствовал, что именно в этом направлении нужно действовать. А его чутье отпетого мошенника его никогда не обманывало. Он как охотничья собака шел по следу дичи.

Помпеи.

Таверна «Борода Агенобарба».

Ноги сами привели Сатерна к таверне «Борода Агенобарба». У папаши Диокла водилось хорошее винцо.

— Эй, Диокл! — с порога позвал он хозяина заведения.

— Это ты, Сатерн? Мы в последнее время часто видимся. У тебя завелись денежки? Тебе опять старого вина?

— Ты догадлив, старый хрыч. Фалернского 20-летней выдержки!

— А денежки у тебя есть? Кредит на такие вина недоступен. Ты же знаешь.

— Никакого кредита, папаша Диокл. Плачу наличными, — Сатерн выбросил на руку хозяина несколько десятков сестерциев.

— Снова богат? Ты нашел отличного покровителя!

— А ты не лезь не в свое дело, Диокл. Считай деньги и держи язык за зубами.

Сатерн уселся за стол и в этот вечер набрался вином до самых краев. Он даже не нашел в себе сил или желания уходить и заснул здесь же под лавкой. Впрочем это никого не удивило. Такое случалось с ним часто. Диокл даже бросил ему старую кошму под голову.

Когда он проснулся, то первое что предстало перед его взором, был старый башмак на деревянной подошве. Пьяница потряс головой, не понимая, что это и где он находится.

— Ты говоришь, что они готовят мечи? — послышался голос.

Сатерн понял, что он под лавкой, и над ним сидят за столом какие-то люди. Он решил не шевелиться и послушать.

— Готовят. Я говорю тебе, что они скоро поднимут восстание. А разве это не то, что мы с тобой хотели? Разве это не шанс для нас вырваться на свободу?

— Еще какой шанс. Если мы промедлим немного, то можем отправится в Аид. Если завтра нас с тобой сошлют в деревенский эргастерий, или чего доброго отправят в каменоломни? Что тогда?

— Вот я и предлагаю тебе связаться с ними. Они в казарме, там, где ты работаешь на кухне.

— Но кто они?

— Этого я не знаю. Но этим заправляет гладиатор-фракиец.

— Знаешь сколько там фракийцев?

— Этого ты сможешь узнать…

Собеседники перешли на шёпот, и Сатерн ничего не мог больше разобрать, хотя весь превратился в слух. Вот он заговор гладиаторов сам плывет к нему в руки и раскрыть он его может сам. Никому ничего не нужно платить, а все денежки Квинта оставить себе! Хотя этот Квинт стал до невозможности скуп…

Примечания

6

Евн-Антиох — раб сириец, возглавивший в 137 году до н. э. восстание рабов в Сицилии. Был провозглашен царем. Его царство рабов существовало около пять лет.