В рай через адовы врата

Владимир of Владимир

Старомодный роман про любовь. В героях романа есть нечто, позволяющее им коснуться настоящей любви. Автору просто хотелось напомнить, мы, и только мы устраиваем своё счастье. Книга содержит нецензурную брань.

© Владимир of Владимир, 2022

ISBN 978-5-0059-3577-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Глава 1

Солнечные лучи, заливающие стены и пол кабинета, играли тенями, отбрасываемых ветками деревьев, растущих за окном. С ласкающим ветерком, через приоткрытое окно залетел шмель, своим натужным жужжание унося в детство. На письменном столе, среди аккуратно сложенных карандашей, ручек и бумаг, мило ютятся полевые цветы, в стеклянной вазочке. Сидящий за столом человек, с благодушной улыбкой, достал и положил перед собой лист бумаги, вырванный из тетради. Мужчина едва за сорок, был хорошо сложенный брюнет, с лицом артиста, из-за тоненьких усов над губой. Зелёный китель затянутый ремнём и портупеей, выразительно контрастировал с красными петлицами, украшенными парой ромбов с обоих сторон, оценивался достоинством майора. Побарабанив пальцами по столу, майор задал вопрос, сидящему на против него военному:

— Что же вы, Владимир Владимирович, ведёте себя аморально. Обманываете девушек, я бы даже сказал ломаете им жизнь, в результате воспользовавшись их беззащитностью, сбегаете. Как-то не по мужски, вы не находите? — Солнечный свет не проникал в глаза майора и напротив сидящему старшему лейтенанту, с петлицами танкиста, это не понравилось.

— О чём это вы, товарищ майор. — Доверительно изображая удивление, изумился танкист.

— Да ни о чём, о ком.

— Ну и кто у нас потерпевшая?

— Крыса…

— Брехня товарищ майор…

— Перебивать будешь, накажу.

— Так я, это. Понял. — Пряча взгляд ответил танкист.

— Крыса, Оксана Николаевна, двадцать четыре года, работает у нас буфетчицей. Знакомый персонаж?

— Это что, фамилия Крыса, или..?

— Фамилия. — Терпеливо ответил майор.

— Ну, буфетчица Оксана всем известна, а то что у неё такая иезуитская фамилия, слышу впервые. А, начинаю догадываться, решила традиционным путём сменить фамилию.

— Хорошо. Ну и почему же ты не хочешь помочь девушке?

— Какой девушке?

— Оксане Николаевне.

— Простите, почему я?

— Ну как же, вот у нас заявление от гражданки… — Майор не стал произносить фамилию, откашлявшись: — Здесь она сообщает, что вы использовали и бросили…

— Кто я?

— Именно, ты. — Улыбаясь подтвердил Майор.

— Но она сама предложила мне, убраться у меня в комнате. Застарелый холостяк, знаете.

— Знаю. Но вы же с ней спали.

— Кто сказал? Не помню.

— Ну хорошо, может это освежит вашу память. — Майор положил перед старшим лейтенантом жалобу: — Вспомнили?

— Товарищ майор, но это же не серьёзно. — танкист перешёл на шёпот: — Ну может что и было, я пьяный был, ничего не помню. Оксанка сама мне проходу не давала, когда её помощник комполка Липикин бросил. Понимаете он разведён, в творческом поиске.

— Не дури Владимирский. Телегу Оксана Николаевна на тебя накатала, а не на Липикина.

— Ну да, Липикин герой испанской войны. Послушайте, тогда может женить лейтенанта Крыленко, он с этой особой до майора Липикина был.

— Ну, долго будешь ещё фантазировать?

— Товарищ майор, я не могу на ней жениться.

— Это ещё почему?

— Так уж и быть, откроюсь вам. По тому что Оксана натуральная блядь. Ну посудите сами, я на полигон, а она к вам в койку. А потом я ваших детей корми.

— Ну ты не забывайся. — Голос майора стал не хороший и он поднялся из-за стола: — Дядя её у нас в дивизии старший батальонный комиссар.

— Вот беда-то у старшего батальонного комиссара, племяшка потаскуха. Товарищ майор, вы меня отпустите и я ни кому не скажу.

Прямой удар в подбородок, сбил танкиста со стула.

— Ты ещё кочевряжишься, выкормыш белогвардейский. Напомнить тебе каких ты кровей? У кого папашку в тридцать седьмом шлёпнули?

— Сын за отца не ответчик, — так говорил наш товарищ Сталин.

— Ах ты сука, Сталина нетрожь. — Легко подпрыгивая, майор ногой нанёс пяток ударов в брюшную полость танкиста.

— Так значит я прав. — Подал голос с пола Владимирский, поманив к себе майора: — Это у вас личный интерес, Оксанка шалава под вас подлегла всё таки. На удивление майор после сказанного, сразу успокоился. Помог встать на ноги танкисту и отряхивая его форму, неожиданно нанеся тому удар в солнечное сплетение. Владимирский беспомощным образом повис на НКВДешнике, странным образом вытягивая у того силы. Майор отшвырнул Владимирского на стул:

— Затаился гадёныш, только я белую кость за версту чую.

— Ошибаетесь гражданин майор, нет у нас в стране больше класса дворян, я сын госслужащего. Обвинять меня в дворянстве, всё равно что вас в иудействе, только по тому что ваши предки исповедовали иудаизм. Религия это опиум для народа, так говаривал наш незабвенный Владимир Ильич. Кстати, тоже по происхождению дворянин.

— Слишком умный, думаешь. Закончил танковое училище, инженерное, в сороковом стажировался на танковом заводе. Тебе весной исполнилось двадцать восемь лет, а ты ещё не в партии.

— Хотите дать направление?

— Нет. Хочу дать по роже, но не стану, из педагогических соображений. Пока не стану, потому что хорошо служишь. Свободен. Танкист резко встав со стула, подобострастно произнеся:

— При много благодарен.

— Это за что же? — Глядя в глаза старшему лейтенанту, спросил майор.

— Как же, за то что не воспользовались услугами мордоворота, дремлющего в прихожей.

— Я ещё могу воспользоваться. — В глазах НКВДшника появились солнечные лучики.

— Понял. Есть. Можете не сомневаться, насчёт вас и гражданки Крысы, молчок. Бой идёт не на жизнь, а за власть.

— Владимирский подобрал фуражку и тихо вышел из кабинета, размышляя: — Это просто проверка, он меня прощупывал. — Он вспомнил про отца, расстрелянного в тридцать седьмом, машинально посмотрел на свои руки, ходившие ходуном, постепенно стал приходить в себя, успокаиваясь.

Старший лейтенант Владимирский, обожал технику и был технарём, до мозга костей. Будучи командиром танковой роты, самолично, участвовал в починке техники, которая к сожалению часто ломалась, из-за не совершенства и неумелого пользования ею. Попутная машина подвезла его к штабу и он с лёгкостью горного козлика, перепрыгнул через задний борт.

— Лёгок на помине бродяга. — Из штаба вышел заместитель командира полка Лепикин, с орденом красной звезды на груди: — Разобрался что у меня с мотором?

— Разобрались… — Майор Липекин удовлетворительно шлёпнул рукой в плечо Владимирского и не дав договорить, сообщил:

— Слушай, не в службу а в дружбу, меня Дружинин отправил на вокзал. Профессор с дочкой приезжает, нужно встретить. Профессор из Москвы, он операцию делал кому-то из штаба округа. В общем, наш комдив вроде как болен, ну и профессор приехал его осмотреть.

— Товарищ майор. — Владимирский показал пальцы, с чёрной каймой под ногтями, Липекину: — Пошлите кого-нибудь…

— Никого нет, выходной. Слушай, я бы сам, но не люблю я эти политесы. Особо дочек профессорских, очкастых, с худыми лопатками за спиной, вместо крыльев. — И майор, вручил Владимирскому белые перчатки: — Давай, поезд уже прибывает.

ГАЗ-М1 подкатил к железнодорожному вокзалу Шепетовки. Среди разношёрстной публики с чемоданами и баулами, старший лейтенант сразу узнал интересующую его пару. Она была как будто с картинки заграничного журнала. Лёгкое французское пальто на одной пуговице, туфельки лодочки и в такую жару чулки, как и положено барышне. Будто бы от преломления солнечных лучей, через статную и стройную фигуру дочки, профессор с барственными движениями, седеющего и полнеющего человека, расплачивался с носильщиком:

— А вот и машина. Вы наверно за нами, молодой человек.

— Профессор… — Владимирский почтительно склонил голову.

— Полежаев Сергей Игнатьевич. Моя дочь Светлана. — Девушка протянула ему руку. Их взгляд встретился. Танкист в белых перчатках, припал к руке девушки, чем её несколько смутил:

— Guel est ce paon. (Что это ещё за павлин) французский. — Фраза девушки адресована была отцу.

— Vous vous trompez d arrosage. (Ошибаетесь, я мышь полевая) — Неожиданно для девушки, показал знание французского танкист.

— Дети мои, давайте не будем привлекать внимание. Сядем в машину. — Пришёл на помощь растерявшейся дочке, профессор.

— Владимирский подхватил их чемоданы, помог все расположить. Сам сел на переднее сидение, сразу же услышав сзади наставительные слова профессора:

— Светочка, как это не благоразумно изъясняться на иностранном языке, находясь в приграничном округе. Народ прост, могут нас и за шпионов принять. Вы тоже хороши, молодой человек.

— Извините, не успел представиться… — Но Владимирского прервала студентка:

— Поручик Райевский.

— Света. — Укоризненно произнёс профессор.

— Не угадали мадемуазель. Старший лейтенант Владимирский. — Равнодушно глядя за окно движущегося автомобиля, сообщил танкист.

— Может у полевой мыши есть имя, отчество? — Косясь на водителя, проявляя интерес, спросил Профессор.

— Ну откуда у мыши отчество. Фамилия есть производная имени и отчества.

— Как таинственно… — Буквально пропела девушка. Но Владимирский не сомневался, что профессор прикрыв рукой свой рот, склонившись к дочери своей, едва слышно, одними колебаниями воздуха, сказал ей в ухо:

— Похоже это сын покойного Владимир Владимировича.

— Дальше они ехали молча. Прибывших, разместили в гарнизонной гостинице. Владимирский помог отнести чемоданы в номер и уже там спросил:

— Будут ещё какие-нибудь распоряжения?

— Вы что же, находитесь в нашем распоряжении? — Съязвила девушка.

— По долгу службы, Светлана Сергеевна.

— Ах по долгу службы. Но тогда мы вас не задерживаем.

— Как прикажете.

— Светлана Сергеевна, озорная девчонка. — Вмешался в разговор профессор: — Владимир Владимирович, как мне связаться с полковником Катуковым?

— Возле номера вас ждет дневальный, он вас и доставит до места.

— Через пол часа я буду готов. Послушайте Владимир, я так к вам могу обращаться?

— Несомненно.

— Послушайте. — Профессор перешел на шёпот: — Мне бы не хотелось, что бы Светлана пошла на прогулку одна, по не знакомому городу. Вы меня понимаете?

— Вполне.

— Могу я на вас рассчитывать?

— Более чем.

— Света, попроси Владимира Владимировича показать тебе город.

— Город? — Светлана копалась в своем чемодане.

— Нда, Шепетовка не Москва, но после ужина будут танцы в доме офицеров. — Сообщил танкист, сделав физиономию каменной.

— Танцы. Желаете ангажировать на танец?

— А что желаете вы сами?

— Желаю что бы вы не отвечали вопросом на вопрос.

— Так я зайду за вами?

— Попробуйте. — Светлана усмехнулась: — Узнать в орфографическом словаре, что значит слово дерзкий.

— Непременно попробую воспользоваться этим полезным изданием, что бы ещё узнать значение, заносчивая.

— Вот как? А павлин в белых перчатках, вы там не поищете?

— А нет там никакого павлина, потому что он ушёл на танцы. — Они некоторое время смотрели друг, дружке в глаза и когда Светлана отвернулась, танкист добавил: — С маленькой взбалмошной девочкой.

— Идите уже. — Не поворачиваясь ответила Светлана, с появлением отца.

— Какое счастье, что это не надолго. — Неопределённо ответил Владимирский, закрывая за собой дверь. Он был уверен, что девушка думает сейчас о нем, ну или хотя бы о его последнем ответе.

Придя к себе Владимирский тщательнейшим образом отмывал свои руки, царапая ногтями мыло, затем его оттуда выковыривая. Когда он чистил китель, в дверь постучали:

— Разрешите?

— Заходи тёзка. — В комнату Владимирского заглянул его подчинённый, молодой лейтенант, только что окончивший курсы офицеров. Блохин был одного телосложения с командиром роты, оба подтянутые, на этом их сходство заканчивалось. Удивительным образом, живой ум Блохина, не отражался на его внешности. Его карие глаза, скрывали богатый внутренний мир:

— Бойцы говорят что вы привезли артистку и вместо танцев в доме офицеров будет концерт.

— Однако, нет слов. — Натягивая гимнастёрку хмыкнул Владимирский.

— Так это правда.

— Придётся огорчить тебя. Студентка медицинского, к тому же профессорская дочь. — Владимирский налил одеколон на руку и освежил щеки: — Прости старик, мне нужно к ней.

— Свидание?

— Служба.

Представ перед дверью гостиничного номера, не раздумывая, Владимирский громко постучал. Не сразу, но дверь отворилась и от увиденной красоты, у танкиста зарябило в глазах. Светлана была в коричневом шёлковом платье, с жёлтыми цветками и таких же жёлтых туфлях с коричневыми задниками и носами, на каблучке. Платье с рукавами чуть ниже локтя, плотно обтягивало грудную клетку, где ниже тонкого ремешка, свободно струилось вниз, закрывая колени, возможно такие же красивые как и ноги в тонких чулках. Светло русые волосы, заколотые у висков, спускались на спину. На руках были перчатки с длинными раструбами и алые губы. Такие наряды носили жены дипломатов и высокопоставленных чиновников. Они молча стояли друг перед другом, пока танкист наконец молвил:

— Порода, грация и простота.

— Надеюсь это комплимент не для лошади?

— А вы жестоки, как и любая красота.

— Жестока я?

— Ну как же, на вас коллексион Пари. Какая зависть, пересуды, в душе родятся офицерских жён.

— Не думала что здесь в глуши, следят за модой. Платье из Парижской коллекции весна-лето сок первого года. А вы чего же без перчаток? — Девушка улыбнулась и закрыв за собой дверь, направилась по коридору. Владимирский двинулся чуть сзади, безуспешно пытаясь оторвать свой взгляд от её воздушной фигуры:

— Перчатки были лишь уловкой, скрывающие траурную кайму под ногтями. Простите. — Нехотя признался он.

— За что же?

— За серость. — Девушка остановилась, повернувшись к нему, произнесла с сарказмом:

— Юродствуете. Значит мышь полевая.

— Серая.

— Кто серая?

— Мышь.

— Любите зоологию?

— Как говаривал старик Дарвин, куда же без неё, раз люди произошли от обезьян. — Девушка хмыкнула и они двинулись дальше:

— Что же, я тоже произошла от обезьяны? — Озорно произнесла Светлана.

— Упаси Господь. От самого красивого ребра Адама.

— Умеете вы делать комплименты. — В голосе девушки слышалось разочарование.

— Простите. Девушки не мой конёк.

— А я это уже заметила. — Они вошли в столовую, где став объектом всеобщего внимания, она с достоинством произнесла: — Неужели вы меня будете кормить здесь?

— Щи да каша — еда наша. Впрочем у нас есть буфет.

— Да. Пожалуй буфет сгодиться.

— Владимирский ты сбрендил. — Перед ними очутился майор Липикин: — Какой буфет? Михаил Липикин. — Представляясь, он протянул девушке свою руку: — Заместитель командира полка. Холост.

— Светлана Сергеевна Полежаева, студентка медицинского. — Девушка мило улыбнулась, но не подала руку майору, нарушившему этикет.

— Так вы профессорская дочка. Вот ведь служба. Знал бы что приедет такая красавица, сам поехал бы встречать. Как говориться, поздно лучше чем никогда. Светлана, может поужинаем в ресторане?

— Как неожиданно, после знакомства из десяти слов.

— Ну а что тянуть кота за хвост. В нашем деле напор и натиск определяет успех. — Липикин потеребил свой орден красной звезды.

— Простите, а кот у нас кто? — Сарказм читался на лице Светланы.

— Какой кот? Причём тут кот? Ах кот. Это образно.

— Вы значит Македонский. Пришёл, увидел, победил.

— Ну, вроде того. Соглашайтесь.

— Может вы, Владимир Владимирович придёте к нам на помощь?

— Товарищ майор, Светлана Сергеевна готова принять ваше предложение, только будучи в статусе невесты.

— Спасибо объяснили. — Сарказм вылился на Владимирского: — Товарищ майор, девушкам не прилично ходить в ресторан, с мало знакомыми мужчинами. — Светлана сделала милую улыбку Липикину.

— Ну простите, политесам не обучен. Зато обучен кой чему другому. Пройдёмте в буфет. — Удалившись майор вернулся через десять минут, пока Владимирский со студенткой пили чай с коржиками. Перед Светланой на стол была поставлена тарелка с пюре, обложенная домашними котлетами, зелёным горошком и репчатым луком. Самым удивительным здесь был литровый кувшин молока. — Приятного аппетита.

— Спасибо. Я правда ужасно проголодалась, но здесь всего очень много. Разрешите мне поделиться с вами. — Светлана раскидала содержимое из своей тарелки, в тарелки из под коржиков, на равные части. А так как котлет было пять, себе оставила одну. Некогда шикарное блюдо, теперь казалось более чем скромным.

— Вы извините Светлана Сергеевна, вы гость, к тому же с дороги. — И котлетка из тарелки старшего лейтенанта, перекочевала к Светлане.

— Поддерживаю. — Подтвердил Липикин и у студентки в тарелке теперь были три котлетки. — Девушка хотела что-то возразить, но услышав Владимирского засмеялась:

— От перестановки мест слагаемых, сумма не меняется. Красота в гармонии. — Владимирский принёс чистые стаканы под молоко и стал ковыряться вилкой в своей тарелке.

— Ах Света, знали бы вы, что мне стоило обратиться к поварихе. С тех пор как я развёлся, она проходу не даёт мне. — Набивал себе цену Липикин.

— Бедненький. — Смеялась Света.

— Напрасно иронизируете. Мне это ещё аукнется. Видите нашу буфетчицу. Женщина в теле. Так вот, если сложить двух буфетчиц к ряду, это и будет повариха.

— Так вы у нас ходок. От этого наверно разошлись с женой?

— Понимаете Светлана, жизнь офицерской жены нелегка. Не каждая способна……

— Извините. — Перебила его девушка: — Скажите, ваш орден за финскую…

— Испания.

— Тогда скажите, испанки они красивые?

— По мне красивей русских женщин нет.

— А вы что скажите Владимир Владимирович?

— Вы красивы спору нет… Далее многоточие, по Пушкину. — Так оценил старший лейтенант кокетство Светланы, — «Я ль красивей всех на свете?».

— Понятно. — Ответила студентка, поджав нижнюю губу: — Сказки любите.

— А если вообще Пушкина. — Ответил Владимир, смотря сквозь девушку.

— Знаете, а я Блока люблю. Товарищ майор, как вам Блок?

— Блок? Санитарный блок? — Девушка вспрыснула: — А Блок. Он кажется был немец. Я немцев не люблю ещё с Испании. Минуточку. — И майор спешно куда-то удалился.

— Он что сбежал? — Спросила Светлана, так как Владимир молчал.

— Не сожалейте, он сейчас вернётся. Я думаю сюрприз для вас готовит.

— Надеюсь не от поварихи.

— Думаю что нет. Скорее всего для вас, он клумбу оборвёт.

— Вот как. Мне кажется что ваш начальник слишком напористый. — Девушка достала из крохотного ридикюля губную помаду и подкрасила себе губы, глядя в зеркальце.

— Таких обычно женщины и любят.

— А вам откуда знать? — Большие серые глаза девушки, стали еще больше.

— О, сколько нам открытий чудных готовят просвещения дух и опыт, сын ошибок трудных, и гений парадоксов друг и случай, бог изобретатель. Опыт. Мне всё таки уже Двадцать восемь.

— Как поэтично…

Как вихрь ворвался с букетом цветов Липикин и вручив его девушке, выпалил:

— Это вам. Удивлены?

— Не то слово. Бедная клумба. Надеюсь вас никто не видел.

— Я тоже надеюсь. Что мне зачтётся. — Не моргая, Липикин смотрел в глаза девушке.

— Товарищ майор…

— Михаил. — Вставил Липикин.

— Михаил, вы решительный, способны на подвиг. — Светлана начала торжественно, а закончила чуть ли не бубня: — Таких как вы женщины любят. По версии нашего Пушкиниста.

— Какого Пушкиниста? — Не понял майор.

— Это камень в мой огород, товарищ майор. Светлана Сергеевна у нас Блочную поэзию любит, ну а я как и положено танкисту, Пушкинскую.

— Да, музыка канонад. Грохот, пыль, напор, победа! У нас сегодня в клубе танцы. Светлана соглашайтесь. — Лицо Липикина стало необычно обаятельным.

— А вы что скажите Владимирский? — После некоторого раздумья, спросила Светлана.

— Ничего. Вы уже большая девочка, для принятия самостоятельных решений. — Владимирский отвернувшись не смотрел на девушку.

— Ну что же Михаил, альтернативы вашему предложению не последовало, идём на танцы.

— Оставшись в одиночестве, старший лейтенант собирался уже уходить, но к нему за столик подсел Старшина Белов, командир его взвода:

— Товарищ старший лейтенант, разрешите.

— Присаживайтесь, Семён Иванович.

— Завтра воскресение с семьёй на озеро собрались. Моя за солью послала. А я вот, прикупил шкалик с нычки. Товарищ старший лейтенант, у меня к вам дело. — Внутренняя борьба читалась на лице старшины: — На завтра взял стало быть. Хотел детям цукерок, а вот ведь взял. — Белов покрутил в руках бутылку и поставил её на стол: — Кого я обманываю, давайте примем по стаканчику.

— Так это и было ваше дело?

— Не совсем так. — Мялся старшина.

— Вы пейте, я ещё должен выполнить некоторые обязательства.

— Ну раз так. — Белов махом выпил содержание бутылки и заел оставшимся луком: — Завидую я вам товарищ старший лейтенант. Вы лучший технарь в полку. На стрельбах командующего удивили. Как можно с нашей оптикой, так стрелять из пушки. А на девок не бросаетесь. Потому как цену себе знаете. Моя язва мне всю плешь проела, ну баба дура. Когда меня на курсы командиров посылали, она младшую рожала: — «Що я без тебе буду робити»? Ну отказался я от курсов, ради неё отказался, так я ж теперь и виноват: — Товарищ старший лейтенант, ну если есть такая возможность, пошлите на курсы. Ей Богу не сдюжу с этой бабой. Если б не дети…

— Откуда она родом?

— С Николаевской области… Я сам с Николаева.

— Слушай Иваныч, отправь её с детьми к деду с бабой, пусть в море покупаются.

— Так у неё ж работа. — На последнем слове старшина осёкся: — Думаете всё же война будет?

— Будет, не будет, дети то твои.

— Понимаю. Да разве ж она меня послушает…

— Напугай.

— А это точно? — На молчание старшего лейтенанта он встал из-за стола и отправился на выход, пробубнив: — Понял.

Владимирский уже собирался ложиться спать, когда в дверь его комнаты постучали. Он встал и в одних трусах открыл дверь. Возле его двери стоял майор Липикин, который мечтательно покачиваясь и таинственно улыбаясь, заявил:

— Ты знаешь, оказывается на небе есть звезды. Странно, почему мы их не замечаем повседневно.

— Потому что ночью нужно спать, а не звезды разглядывать.

— Мда, с тобой не поспоришь. Слушай Владимирский, тут такое дело, поехали завтра на рыбалку.

— На рыбалку? Вы же товарищ майор охотник.

— В том-то и дело. Я предложил Светлане завтра на речку съездить, а она без отца не может. В общем пока у нашего комдива анализы брать будут, профессор любезно согласился с утра на рыбалку. Ну какая рыбалка с папой, когда рядом такая девушка.

— Да уж, рыбалка любит тишину. — Мечтательно произнёс Владимирский.

— А я о чем. Так ты согласен.

— Не могу. Червей нужно с вечера было накопать.

— Да я сейчас распоряжусь, накопают.

— Не могу.

— Ну что ещё?

— Вы Михаил Игнатьевич девушку завалить решили. А это аморально, раз, опасно, два.

— Да ты что, червь баночный, совсем чутье потерял, парт собрание устроил!

— Светлана Сергеевна, завтра, после завтра укатит в свою Москву. А мы с вами товарищ майор останемся здесь. Может как школьник ей письма писать будите? А если у вас с ней пойдёт не по плану. Так я вам замечу, её папа кремлёвских лечит. Да у неё туалет из самого Парижа, последней коллекции.

— Из Парижа? А может я жениться хочу. — Видимо неожиданно для себя, сказал Липикин.

— Аргумент.

— Ну что по рукам? — Как-то приземлённо спросил майор и они обменялись рукопожатиями.

Ранним утром было замечательно. Занималась заря, день готовился к солнцепёку. Пришли жаркие июньские деньки. Выехали за темно, на ремонтном автобусе. Сначала ехали по шоссе, затем свернули на просёлочную дорогу. Светлана с отцом лежали на матрасах расстеленных на полу и даже немного задремали. Владимирский рулил, Липикин подсказывал дорогу. Проехав немного вдоль реки, автобус остановился не далеко от шалаша, сооружённого из соломы.

— Прибыли. Располагайтесь. — Сообщил Липикин. Он был в старой фетровой шляпе с пером, клетчатой рубахе, брюках и дешёвых летних туфлях. На поясе его был патронташ. Схватив двустволку и очутившись в траве, зашагал к соседним кустам, заряжая патроны в ружье.

Профессор сразу оценил преимущество этого места на реке. Здесь был мыс с выступом в русло и соответственно заводь. Нахлобучив соломенную шляпу, он схватив удочку, ведро и червей, засеменил к воде, выбирать лучшее место.

К удивлению Владимирского, Светлана была одета в модное платье, с пуговицами спереди. На ногах французские туфли на платформе. На голове роскошная широкополая шляпа, из под которой мило торчит коса. Они встретились возле двери автобуса.

— Опять вы. — С иронией произнесла Светлана. Владимирский был в соломенной шляпе, полосатой футболке, она могла его в потёмках и не признать: — Что теперь входит в ваши обязанности?

— Составить компанию, в ловле рыбы вашему отцу.

— Знаете, тут вы не угадали. Моему папе не нужна компания, когда он на рыбалке. Очень уж азартен, ревнив и не терпит конкуренции.

— Вы сейчас точно про отца, не про Отелло?

— Да, он такой. — Девушка засмеялась и подала лейтенанту руку, что бы спустится с автобуса: — Наряд рыбачка вам больше идёт, чем форма. — Язвила девушка.

— Чего не скажешь про ваше одеяние.

— Что вы имеете ввиду?

— Ваш студенческий наряд, в котором вы посещаете лекции, возможно даже морг, анатомичку чтоб препарировать… Не в этом же наряде что на вас, вы ходите в университет.

— Говорят, мне что не одень, всё лицу. Выходит врут завистники.

— Вам виднее. — Грохнули два выстрела и послышалось ликование майора:

— Вот они голубчики! Я вас ещё в прошлый раз приметил, да ружья под рукой не оказалось! Жаль собаки нет, искать придётся в траве.

— Тише, ради бога тише. — Шептал профессор у реки, снимая с крючка пойманную рыбу: — Владимир Владимирович, у вас там была леска с крючками, не в службу а в дружбу. Щучка играет, я ей живца сейчас подкину…

— Вы позволите, собрать скарб? — Владимирский склонил спину перед Светланой и с каждым его слогом, у него двигалась голова в разных направлениях, что привело к смеху девушки:

— Вы забавный. — Девушка отошла от двери автобуса, пропуская танкиста, слушая как он громыхает посудой, она спросила: — Что же вы умолкли?

— Нашёл. — Он появился в дверях автобуса, демонстрируя леску: — Казалось мне. — Серьёзно добавил и побежал к профессору, оборачиваясь и жестикулируя, призывая к тишине.

— Паяц. Клоун. Шут гороховый. — Одарила Светлана его эпитетами. Возвращаясь к автобусу, проходя мимо Светланы, Владимирский произнёс еле слышно:

— Да вы оказывается ко мне не ровно дышите.

— Ха, ха-ха-ха.

— Вот видите. — танкист высунулся из автобуса и скрылся в нем. Когда он появился с чайником и вещмешком, то услышал следующее:

— У вас, что не удивительно, больное воображение.

— Хотите что бы я стал вашим пациентом, доктор?

— Психи не мой профиль.

— А душевно больные? — Владимирский остановился с удочкой и банкой червей прямо перед Светланой и они глядели глаза в глаза друг, другу какое-то мгновенье.

— У вас что же болит душа? И давно?

— Как только появились вы. Пожалуйста. — И старлей указал рукой на Липикина, который в одной руке нёс двух куропаток, а в другой букет полевых цветов.

— Так это ревность?

— Не фантазируйте. Я говорил о командире. Это же ваш пациент, смотрите как возбуждён.

— Подите к че… рвям своим, составьте общество для них. — Светлана отвернулась от Владимирского и очаровательно улыбнулась подходящему майору: — Михаил, если бы ваши подчинённые были бы такие же расторопные как вы. Какая прелесть, это что?

— Наш завтрак. Мы его запечём в углях.

— Профессор замахал руками на приближающего Владимирского, шепча:

— Голубчик, ступайте вон туда. Видите поваленное дерево над водой.

— Туда идти пол километра.

— Идите, идите голубчик, там будет клёв.

— Слыша за спиной смех Светланы, Владимир направился к дереву:

— Товарищ майор, вы что же сами будете готовить дичь?

— Естественно, только нужны угли.

Устроившись удобней на стволе поваленного дерева, Владимирский погрузился в рыбалку. Прозрачное небо роняло солнце в речную гладь, отчего блики кружили голову. Выше по течению, про лесок переговаривался птичьими голосами. Играющийся в речном течении поплавок, неожиданно начинал плясать на воде и нырял под воду. Пойманную рыбу старлей за жабры насаживал на ветку, которую держал в воде, что бы рыба не испортилась. Постепенно стало припекать солнце, жажда начинала заглушать голод. Наш рыбачек стал даже подумывать что бы закончить рыбалку, но увидев бредущие к нему фигуры Липикина и Светланы, закинул поплавок в воду. Майор шёл несколько впереди, с ружьём на плече. Они тихо переговаривались. Иногда Светлана мило подавала руку своему спутнику, который помогал ей преодолевать береговые уклоны. Когда молодая пара прошла мимо него, Владимирский стал скручивать удочку.

Неожиданно миротворную благодать нарушил страшный рык. Мгновенно повернувшись на сто восемьдесят градусов, Владимир увидел медведя, большими скачками несущегося на нашу пару охотников.

— Беги! — Крикнул Липикин и Светлана визгом огласив окрестность, бросилась прочь от реки.

Эхом отразился в кронах деревьев, выстрел дуплет. Владимирский видел, как Липикин бросился на утёк и словно орангутанг вскарабкался на дерево, уронив ружье.

Вновь послышался истошный визг Светланы, она бросилась бежать теперь в сторону реки, от неё же удирали медвежата. Но самое ужасное, что за девушкой на перехват бросилась медведица. Владимирский помчался к девушке на встречу, схватив её за руку, поволок к поваленному дереву над водой.

Только они заскочив на дерево, пробежали по стволу к воде, как медведица с рыком вскочила на ствол. От такого прыжка ствол качнулся и наши молодые люди чуть не свалились в воду, но удержались, схватившись за ветки. По всему медведице этот манёвр понравился и она стала приближаться к нашим беглецам, поднимаясь на задние лапы, опускаясь, передними лапами била ствол. После очередного сотрясения дерева, Светлана сорвалась и едва не упала в воду, её вовремя подхватил за подол платья Владимирский. И пока он держал её за подол, девушка перебирая руками ветки, вернула своему телу равновесие. За спиной рыбачка заревела медведица, Светлана ответила ей визгом.

— Вас даже страх не портит. — В его глазах читалось восхищение.

— Она совсем рядом! — Кричало нутро девушки.

— А знаете Светлана Сергеевна, у вас стройные ноги. Волей случая я разглядел и верхнею их часть. — Светлана перестала сбивчиво дышать и истерично влепила лейтенанту пощёчину:

— Хам. — Медведица в очередной раз качнула дерево и Светлана с визгом полетела в воду. Владимирский вновь подхватил её за подол, но не удержавшись упал на ствол. Девушка повиснув над водой, стала хвататься за ветки и вновь приняла вертикальное положение, только теперь её икры в туфлях полоскались в реке:

— Да отпустите вы подол, хватит пялиться. — Не понятно в каких чувствах, произнесла девушка.

— Как говорят на Привозе, — я вас умоляю, что я там не видел. — Владимир отпустил подол и после очередного сотрясения дерева, Светлана не удержалась и заскользила в воду. Старлей поймал её за руку и ему пришлось тоже свалиться с дерева. Теперь он, по горло в воде, держался за ветки, уходящие в тёмную глубь, а Светлана инстинктивно обхватив руками и ногами, держалась за него:

— Ну, что остыли?

— Я не умею плавать. — Странно, но ужас в глазах её куда-то исчез.

— Светлана Сергеевна, вы спокойно. Иначе потонем вместе. Не верю что я это говорю, разожмите ноги.

— Я боюсь.

— Просто сзади держите меня за плечи. Хорошо. Пора. — Владимирский стал грести руками и ногами, они по течению стали удаляться от зверя.

— А если она за нами бросится?

— Надеюсь нет, у неё же медвежата.

— Они плыли молча, прямо к мысу, где рыбачил профессор, ибо там к берегу не подходила высокая трава.

— Молодые люди, нашли место купаться. — Недовольно забурчал профессор, когда наша парочка отмахав пол километра, стала приближался к берегу: — Дочка ты же не умеешь плавать. Что случилось? — Рыболовный азарт покинул отца и теперь в его голосе слышалась тревога.

— Пап на нас медведица напала.

Владимирский едва коснулся ногой дна встал на ноги. Светлана тоже попыталась встать, но не нащупав дна повисла у танкиста на шее.

— А что с майором? — Насторожился профессор.

— Заманивая медведицу, он пальнув в неё утиной дробью. В результате пришлось забраться на дерево. — Ответил наш танкист, услышав шёпот девушки:

— Значит вот так, вы используете беспомощность девушки.

— Извините с «хвостом» не повезло, буквально выбился из сил. — Владимирский зашагал к берегу, подхватив девушку на руки:

— Это ещё зачем? — Вяло протестовала Сергеевна.

— Мои ноги вязнут в иле, мне бы не хотелось что бы ваша красота погрязла тоже.

— Пустите. — Совсем не убедительно, произнесла Светлана.

— Света не спорь, дозволь Владимиру Владимировичу доставить тебя на сушу. — Вещал отец, видя мутный шлейф, подымающийся со дна за танкистом:

— Пустите же.

— А как же папа? Папу нужно слушать. — Владимирский вышел на берег, но всё так же продолжал держать девушку на руках. Светлана вздрогнув, огляделась:

— Послушайте, не чего что мы уже покинули водную гладь?

— Не терпится вновь на охоту. — Заметив идущего к ним вдалеке майора, спросил танкист.

— Могу я прежде просушиться.

— Несомненно. — Продолжая держать девушку на руках ответил Владимир.

— Какая хватка. Бандитский размах. Вижу руку мастера. Вы вообще ничего не забыли?

— Как я могу, забыть эти ноги.

— На землю меня опустите, на эти ноги.

— Извините. Вы столько раз бросались мне на шею, что это стало уже привычкой. — Он поставил её на землю.

— Ну знаете… — Не находя что ответить, возмутилась Светлана, глядя на платье прилипшее к её телу.

— Вам лучше туда. В автобусе жарко, а вот в шалаше можете переодеться.

— Во что?

— Не волнуйтесь, что-нибудь придумаем.

Владимирский проводив девушку к шалашу, метнулся к автобусу, принеся свой светлый пиджак и подал Светлане, спрятавшийся в шалаше. Затем натянул полевой кабель, закрепив его на близ стоящих деревьях. Сам же отправился разжигать костёр.

— Как она? — Не весело спросил, подошедший Липикин.

— Обсыхает.

— Да опростоволосился. У меня к ружью не одного жакана, только дробь, и та мелкая.

— Вот и хорошо, зато медвежат сиротами не оставили. — Подала из шалаша голос Светлана.

— Товарищ майор, вы тут сами, а я пойду помогу профессору рыбу чистить.

Вскоре они сидели на деревьях, имитирующие скамейки и с жадностью проголодавшихся людей, уплетали вкуснейшую уху. Палящее солнце мигом подсушило одежду Светланы и она вновь неотразимая, сидела за деревянным столом:

— Никогда, ничего вкуснее не едала.

— Водные процедуры, способствуют аппетиту. Светлана Сергеевна может вам добавки. — Преложил Владимир.

— Нет, нет я лопну. — Протестовала Светлана, но Владимирский ей подлил из черпака.

— Стресс, не последнюю роль здесь играет. Товарищ майор, а не пропустить ли нам ещё по рюмочке? — Простодушно улыбнулось светило советской медицины.

— Папа! У тебя-то какой стресс? Ты медведицу и в глаза не видел. А нам, с товарищем старшим лейтенантом, пока мы на ветвях висели, она чуть головы не откусила.

— Сидела. — Тихо сказал Владимирский.

— Ну вот, по этому у меня и стресс, после ваших рассказов. — Липикин разлил остатки водки в кружку, профессора и свою.

— Кто сидела? — Уткнувшись в тарелку спросила Светлана, пока майор с её отцом занимался распитием.

— Русалка на ветвях сидит.

— Пушкинист вы наш, вы сами тогда водяной что ли? — Светлана насытившись, положила ложку.

— Хотелось бы. Но сзади был хвост, когда мы плыли по реке… Не знаете у водяного есть хвост?

— Как не быть, если он водяной. — Закусывая ухой, благодушествовал профессор: — Причём здесь водяной? Светка она панически воды боится. Получается…

— Получается Сергей Игнатьевич медведя она больше боится. — Перебил профессора Липикин, чувствующий себя удручённо, после неудачной охоты: — Да откуда здесь медведь взялся, он уж и не водится в этом ареале. Не правда, я думал подпущу его к себе по ближе. Он по правилам перед человеком на дыбы должен встать. Думал в луплю ему прямо в сердце, с двух стволов. Ну а что, вблизи кучность выстрела большая, могло и сработать. А медведь бежит и бежит и вообще на задние лапы становиться не собирался.

— Действительно, странный медведь, на задних лапках стоять отказался. Гордый наверно. — Съязвила Светлана.

— Медведица. — Невзначай заметил Владимирский.

— А, да-да. — Усмехнулся профессор: — Странная по тому что медведица.

— Поддерживаю профессор, медведь такие подлянки делать не стал бы. Самцы они прямолинейные. Подбежал, на задние лапы встал, сожрал, или умер и никаких проблем. — Копаясь в углях костра, излагал Владимирский. Он выложил на стол запёченную в углях дичь: — Попробуйте не сыроватая ли внутри.

— Какой аромат. — Светлана отломила себе ножку: — А от вас, товарищ лейтенант, попахивает сексизмом.

— Ну что ты солнышко, Владимир Владимирович говорит об особенности и не предсказуемости женской логики. — Благодушно хихикнул профессор.

— Папа, у товарища лейтенанта есть свой предмет во рту, что бы озвучивать свои мысли. — Замечание дочери, развеселило профессора:

— Язвительная, в свою мать.

— Пап.

— Ну что пап? Владимир Владимирович всё таки не дал тебе утопнуть.

— Ну что вы, какая мелочь. У Светланы Сергеевны сандалии с пробковой подошвой, как поплавки. Так что заплыв был мне не в тягость.

— Ха-ха-ха. В мае я был на конференции в Берне, оттуда все её наряды. — Профессор был в прекрасном расположении духа: — Спасибо вам товарищ майор, за прекрасную рыбалку. Давно хотел вырваться, но времени как всегда нет. Знаете, я же с детства с отцом рыбачил, на Яузе и даже на Волгу ездили в Кострому.

— Мне тоже хочется сказать вам спасибо Михаил. — Светлана любезно улыбнулась майору.

— Мне то за что?

— За приключение. Нет правда, представляю я наш пикник без вас. Рыбаки — это скучнейшие люди. Фу. — Светлана мило состроила рожицу: — Эгоистически сидят в одиночестве, бубнят под нос и всю свою желчь плюют червяку в лицо, само утверждаясь, насаживают беднягу на крючок как палачи.

— Однако, плоды рыбалки ты с аппетитом съела. — Смеялся профессор.

— Пап, ты бы ещё выстроил пищевую цепочку, червяк, рыба, человек, медведь.

— Ну Светлана Сергеевна с медведицей вы утрируете, главный враг человеку, сам человек. — Владимирский поставил на стол миску с картофелем: — Извольте запечённую в золе картошку.

— Спасибо, сыта вашими кулинарными параболами.

— А я и не намекаю ни на что, опасно у нас здесь задерживаться. Воздух наэлектризован. Немецкая авиация не стесняясь нарушая границу разведку ведёт. — Владимирский невозмутимо чистил горячий картофель.

— Не сметь паниковать старший лейтенант. У нас здесь такая сила, враз хребет сломаем немчуре. Вот так. — Липикин взял картофелину и раздавив её, бросив на стол. И всё таки не от кого не укрылось, что он обжёг себе пальцы.

— О, а это кого ещё к нам несёт? — Спросил профессор, глядя на приближающего к ним мотоциклиста.

Приблизившись мотоциклист рапортовал:

— Товарищ майор, у меня пакет профессору.

Профессор вскрыл пакет и быстро просмотрев его содержимое, засобирался:

— Анализы как я и думал не утешительные. Нам нужно возвращаться в часть. Вашего командира дивизии Катукова, необходимо готовить к операции, отправлять в Киев.

Все время пока они возвращались в Шепетовку, Светлана любезничала с Липикиным.

Глава 2

Тишину и прохладу утра колыхали дальние раскаты грома, тревожно вплывая в раскрытое окно. Владимирский лежал с открытыми глазами, чувствуя как катастрофически из глубины его естества, рвется энергия действия. Спасительный стук в дверь и появление лейтенанта Блохина, пружиной подняло ротного с постели:

— Товарищ старший лейтенант…

— Ты прав, это не гром. Бомбят аэродромы.

— Как же, мы спим, а они…

— Делай что надо и будет что будет. — Натягивая армейские штаны озвучил библейскую истину Владимирский.

День начался как обычно, подъем, утренняя пробежка, завтрак, построение, машинный парк, построение, объявление войны.

Из штаба округа поступил приказ атаковать противника.

Двадцатая танковая дивизия двинулась в приграничный район Дубно без командира, который выехав из Киева, догнал свою дивизию двадцать третьего июня, у местечка Клевань.

Мирно пригревало солнце броню танков, катящихся по шоссе. Обострённые чувства последнего дня твоей жизни, улавливало сквозь гул гусениц танков, жужжание пролетающей мухи или дальний стук дятла. Эту мирную пастораль нарушил лежащий на боку автобус, обстрелянный небесным охотником врага. Через несколько километров сгоревший грузовик, с лежащим рядом обгорелым водителем. На встречу двигались одиночные машины, появились беженцы, с чемоданами и детьми. Где-то впереди стали слышаться разрывы бомб. Вскоре оттуда навстречу повеяло гарью и Владимирский увидел следы бомбёжки. Разбитая танковая колона принадлежала смежникам, шедшим впереди. Три танка Т-34 были выведены из строя и четыре лёгких вместе с ремонтным составом. Горели трактора и грузовики, именно их гарь доносилась во время движения колонны. Дорога была вся перепахана воронками от бомб. Среди этого хаоса топтались красноармейцы, вытаскивая и перенося тела погибших.

Ещё через несколько часов движения колонна встала, подойдя к Луцку.

Далее девятый механизированный корпус под командованием генерал майора Рокоссовского развернулся и устремился охватывая направления Луцк, Броды Дубно. 24 июня был получен приказ контратаковать противника. Танковые полки подполковника Дружинина и майора Третьякова шли в авангарде.

Липикин двигался с передовым отрядом, по грунтовой дороге. Владимирский высунувшись из люка лёгкого танка БТ, ехал первым, периодически осматривая окрестности в бинокль. Далеко впереди послышалась канонада и старший лейтенант сообразил, это столкнулся с противником выдвинутый вперёд отряд разведчиков. Из-за холмов потянулся чёрный дым в голубое небо. Среди косогоров поросшими деревьями, зеленела пшеница. В бинокль Владимирский разглядел место сражения. Вскоре стал виден немецкий танк Т-3. Это он расстрелял наши танки. Вокруг сновали красноармейцы, теперь их было видно без бинокля. Красноармейцы перевязывали раненных, складывали погибших, возле армейских мотоциклов. Подъехавший к месту сражения, Владимирский дал сигнал колонне остановиться.

— Здорово разведка. — Приветствовал он бойцов, спрыгивая в траву.

— Лейтенант Захарченко, командир разведвзвода. — У лейтенанта был закатан рукав и выше локтя перебинтована рука.

— Владимирский. С боевым почином товарищ лейтенант.

— Да уж. — Лейтенант стал скручивать цигарку, адреналин ещё бушевал в нем, от это дрожали руки: — Пол взвода потерял, раненными и убитыми.

— Крестоносца кто завалил. — Удручающе разглядывая наши танки, спросил Владимир. Все три танка были с сквозными пробоинами, у одного с детонировал боекомплект, и от него остался догорающий остов.

— Танк то, мои ребята. Старшина Петров гранатами подорвал. Вон лежит тяжело раненный. Было ещё три мотоциклетки. Те что с колясками укатили. А вон тот, видишь в метрах двухстах за танком лежит, готовый.

— Выходит, значит на их разведку нарвались.

— Ну да. Здесь дорога на холм изгиб даёт, не просматривается. Только мы немца первые заметили, думали числом возьмём. — Лейтенант посмотрев на часы, с досадой крикнул бойцу, склонившемуся над раненными: — Аникеев, долго ты ещё возиться будешь!? Давай в штаб срочно! — Боец запрыгнул на мотоцикл и помчался вдоль колонны остановившихся танков.

Танк заместителя командира полка Лепикина, остановился рядом с Владимирским.

— Мать твою за ногу, панорама. — Ловко спрыгивая с танка, произнёс Липикин. У нас броня, только от пуль защищает. Да, в Испании у немцев такие танки были. — Он вместе с старшим лейтенантом, направился к немецкому танку. На броне танка в чёрной форме и наушниках, поверх пилотки, лежал мёртвый немец. Владимирский скинул немца на обочину дороги и забравшись на танк заглянул внутрь. Там было пусто, остальные вражеские танкисты скрылись. Старлей забрался внутрь танка, осмотрелся и сев на место механика завёл танк, сразу заглушив, выбрался наружу:

— Ходовая повреждена. Средний танк, панцер — 3 с тридцати семи миллиметровой пушкой.

— У нас в двух полках, осталось тридцать лёгких танков, а должны были прислать и КВ и Т-34. — Майор достал сигарету и закурил: — О, начальство. Сам комдив. — Майор швырнул сигарету и побежал к броневику полковника Катукова:

— Товарищ полковник, разведка столкнувшись с противником, вступила в бой…

— Вольно. — Катуков сделал движение рукой, глядя в даль. На это не понятное движение среагировал один Владимирский, который подскочив к полковнику, подал ему свой бинокль. Тот шагая вперёд осмотрел в бинокль окрестности. Приблизившись к немецкому танку, спросил: — Танк кто подбил?

— Разведчики. — Доложил Владимирский.

— Разворачиваем два танковых полка здесь. Дружинина и Третьякова ко мне. — Подполковник Дружинин был уже здесь, Катуков давал ему команды: — Афанасий Семёнович, займёте левую сторону от дороги. У вас позиция сложней, есть не защищённый растительностью участок. Танки распределить и спрятать от противника. По возможности замаскировать.

— Как же, приказ был контратаковать? — Возразил Дружинин.

— Мы контратакуем, но дождёмся противника здесь. Эти тоже контратаковали. — Полковник указал на наши подбитые танки: — Афанасий Семёнович, нам не умереть нужно, а победить врага.

Танки гудели, прятались в кустах, деревьях и лощинах:

— Тебе открытое место досталось… — Говорил Липикин Владимирскому, давая общие указания: — Николаев, ещё назад, все равно видно, танк ветками замаскируйте! Владимирский ты тоже веток наруби, сооруди искусственное прикрытие.

— Товарищ майор, кругом злаковые растут, догадаются. Дайте людей, я свои танки в землю зарою.

— А что, попробуй. Вы пока приступайте своими силами, а я Дружинину доложу. — Уходя, майор махнул рукой: — Вон твои подтягиваются, давай своими силами.

— Товарищ политрук, наконец-то! — Обрадовано закричал Владимирский подъезжающему грузовику и ремонтному тягачу: — Старшина, пошлите всех людей срочно закапывать танки. Всех, санитаров, посыльного и писаря.

— Владимир Владимирович, что за манёвр? — Непонимание читалось на лице политрука.

— Комдив приказал спрятать танки. Нашей единственной роте, достался открытый участок. Будем закапываться. Земля мягкая, только бы успеть. — Следующее обращение было к старшине роты: — Иван Михайлович, у соседей попросите лопаты.

— Выкопать в полный профиль окопы для танков не удалось и всё же когда появились наши разведчики, перед танками по башню были нарыты холмы, которые замаскировали травой и ветками.

— Ну вот, всё что успели. — Подытожил Владимирский, забираясь в командирский танк. В танке все порывисто дышали, после работы с лопатой.

— Товарищ старший лейтенант, вражеские самолеты летят мимо, тылы бомбить. А где же наши истребители? — Спросил заряжающий, молодой красноармеец.

— Так наверно наши аэродромы и летят бомбить. — Ответил механик водитель.

— А вот и танки. — Произнёс ротный, напряжённо вглядываясь в даль.

— Много? — Спросил механик-водитель, которому из-за насыпи не было ничего видно.

— Пока четыре. Панцеркампваген третий, средний немецкий танк. Сзади появились ещё четыре, эти грамотно разошлись в разные стороны. Ещё четыре танка. Прицелы наведения у них лучше чем у нас. Первой четвёрки из-за деревьев уже не видно.

— Тихо. — Сказал заряжающий: — Наши хотят вмазать на верняка. — И в этот самый момент грохнули взрывы. Остальные немецкие танки разошлись ещё шире и стали стрелять в ответ. Из-за деревьев потянулся первый чёрный дым в голубое небо.

— О, появилось ещё шесть танков. Два средних и четыре лёгких. Это ротный на башне. Изучает диспозицию. Эти на нас попрут.

— Откудава знаете товарищ командир? — Взволновано спросил заряжающий.

— Не дрейфь Сидоренко, я бы сам так поступил. — Как в воду смотрел Владимирский и действительно, немецкие танки пошли в атаку забирая в право: — Бронебойный Сидоренко. — Скомандовал ротный: — Только бы не кто раньше не спугнул.

Танки быстро приближались к учебной роте Владимирского. Что бы не развалить маскировку, ротный медленно поворачивал башню танка, целясь под башню в ближайший к нему вражеский танк. Когда враг приблизился на сто метров медлить было нельзя и сделал выстрел. Танк врага остановился и безжизненно замер. Противник открыл ответный огонь.

— Бронебойный! — Владимирский целился в наползающий средний танк ротного, который он запомнил, когда тот высовывался из люка. Грохнул выстрел, немецкий танк качнулся, при езде, мимо: — Бронебойный! — Оба танка выстрелили одновременно. Удар по башне оглушил Владимирского, но он всё же сразу приготовился к выстрелу: — Бронебойный! — Немецкий танк остановился и задымил.

Легкие танки немцев были подбиты, оставшийся средний Т-3 начал отползать.

— Далековато! — сожалел заряжающий наводчик.

— Бьем по гусенице! Огонь. Бронебойный! Огонь. Бронебойный! Есть.

Немецкий танк замер, и по нему открыли огонь остальные танки. Было видно как немецкий экипаж, в спешке покинул танк.

Владимирский высунулся из люка и огляделся. Запах гари усиливался. За дымившимся немецким танком ротного показалось шевеление. Старлей не раздумывая выскочил из танка и оказавшись в окопе, увидел двух курсантов и посыльного:

— За мной. — Скомандовал он и пригибаясь к земле, побежал к немецкому танку. Выглянув из-за дымящегося танка, Владимирский увидел четырёх танкистов в чёрной форме, которые прикрываясь танком тащили пятого. Выхватив табельный ТТ, он побежал следом, целясь в заднего немца, прихватившего с собой пулемёт из танка. Когда немцы его заметили, он начал стрелять, повалившись на живот в незрелую пшеницу. Затем вскочил на ноги и продолжая стрелять вновь побежал к немцам. Его уже обгоняли курсанты. Один из них упал. Вокруг засвистели пули и вновь повалившись в пшеницу, ротный скомандовал: — Ложись! — Когда все залегли, он выглядывая из злаковых, сообщил: — Пехота на той стороне залегла.

— Миномёты ставят. Сейчас будет жарко. — Тяжело дышал посыльный.

— Конкина ранило. — Сообщил курсант.

— Самоходки подошли, пушки ставят. — Всё так же задыхаясь сообщил посыльный Савченко.

— Быстро глянем что там с немцами и назад. — Скомандовал Владимирский и они поползли к немцам.

— Эти двое готовы. — Сообщил посыльный.

— Заберите МГ и патроны к нему. — Владимирский у мёртвого забрал Вальтер с обоймами: — Ложись! — Крикнул старлей, хотя они и так лежалию. По ним стреляли из пшеницы: — Не стрелять. — Ротный покатился по траве в сторону и когда у немца кончились патроны, бросился к нему. Это был немецкий капитан, раненный осколком в грудь. Боль не позволяла ему приподняться и вести прицельную стрельбу. Когда немец перезаряжал оружие, Владимирский грубым образом, отобрал у него пистолет.

— Товарищ старший лейтенант, бронетранспортёры. — Сообщил посыльный.

— Забираем оружие и немца и обратно к танку. — Таща раненных к своему танку они видели как миномёты выкашивают растительность где прятались танки в кустарнике и деревьях.

На встречу им выскочили бойцы и помогли дотащить раненных в танковый окоп.

— Это что было, товарищ старший лейтенант? — Строго спросил политрук, заскакивая в танковый окоп, прячась от разрыва миномётных мин: — Тебе что некого было послать?

— Языка взяли, кто-нибудь владеет немецким? — Как бы игнорируя претензии политрука, спросил ротный: — Никто. Ну ладно попробую сам. — Ihre Teilenummer? — Обратился Владимирский к раненому немцу.

— 1 Firma, Aufklårungsbataillon, 13 Motorisierte infanteriedivision.

— Он из первой роты разведывательного батальона, тринадцатой моторизованной дивизии. Тащите его в штаб полка.

— Товарищ старший лейтенант, откуда вы по немецки…? — Удивлённо спросил посыльный.

— В школе учил Савченко. — Ответил ротный, посыльному.

— Подождите. — политрук достал из планшета ручку с карандашом: — Я в штаб записку напишу. У нас один экипаж целиком выбыл. Старшего сержанта Петрова наповал, наводчик и механик-водитель ранены. В башне дырка, но машина боеспособная. Я назначил новый экипаж из курсантов. В технике у нас потерь пока нет.

— Наконец-то гаубицы подтянули. Догадались за грузовиками прицепить. — Глядя как у нас в тылу, на другом холме отцепляют орудия, говорил посыльный Савченко: — Трактора у нас что пеший, что трактор, к завтрашнему утру только прибудут.

— Старшина! — Владимирский крикнул суетившемуся возле раненных старине роты: — Весь личный состав роты окапываться. Сейчас второй волной попрут.

— Почём знаешь? — Отдавая записку, спросил политрук.

— Моторизованная дивизия на нас наползает, а мы ей мешаем.

— Ничего продержимся. — Браво начал политрук, но закончил озабоченно размышляя: — У нас в двух танковых полках тридцать машин, а у них выходит в роте восемнадцать.

— Вот вот, сейчас вторая рота поползёт. — Как будто в подтверждение сказанного, с немецкой стороны полетели мины и снаряды. Владимирский забрался в танк. После мошной немецкой, артиллерийской подготовки, вновь пошли танки, только на этот раз лёгкие. Враг нанёс удар в центр и смял его. Наш ротный почуял это и не дожидаясь пока развернутся немецкие танки выехал из окопа и на скорости стал атаковать врага. Два вражеских танка были подбиты в бок, в одном из них с детонировал боекомплект, сорвавший башню. Ловко действовал старшина Белов, находящийся на правом фланге. Он тоже подбил пару танков, находясь в окопе. Но из-за того что окоп был не достроен, его танк на глазах ротного тоже был подбит. Танк старшины задымился, значит врезали в мотор. — Подумал старлей. К атаке Владимирского подключилась его рота, то есть теперь оставшиеся четыре целых танка. Враг начал отползать назад, отстреливаясь: — Бронебойный! — Выстрел: — Бронебойный! — Выстрел: — Встал ещё один вражеский танк. Танк Владимирского неожиданно дёрнулся и также резко затормозил.

— Хана, товарищ старший лейтенант, траки порвали. — Сообщил механик-водитель. Но Владимирский крутил башню, точно так же крутил башню и отступающий немец.

— Огонь. — И вражеский танк замер. В этот же самый момент, что-то грохнуло и ударило в голову Владимирского, который сразу же провалился в темноту.

Глава 3

Грохот гаубиц потихоньку стал прорываться через вату угасшего сознания. Наконец он понял, что его несут. Владимирский открыл глаза и увидел затянутое едким дымом небо.

— Очухался. — Устало произнёс санитар, продолжающий нести его дальше. Ротный сообразил что его несут в противоположную сторону от места сражения. Он попытался приподняться на носилках, и это ему удалось:

— Что с моим экипажем?

— Вы лежите товарищ старший лейтенант, вам нельзя вставать. Механика вашего тяжело ранило. — Всё так же тяжело дыша, отвечал, несущий носилки сзади ротный санитар. Владимирский скинул ноги с носилок и сел. Затем встал и у него загудело в голове:

— Хватит хренью заниматься, бегом за механиком Батраковым. — Ротному показалось что он говорит под водой: — Нельзя мне в тыл, мне на передовую надо. — Его догнали и остановили санитары.

— Товарищ старший лейтенант, нельзя вам на передовую, у вас осколок из головы торчит! И из ноги тоже.

— Владимирский некоторое время в недоумение смотрел на санитаров, затем потрогал сверху шлемофон и действительно нащупал острый металлический предмет, торчащий сверху. Он попытался снять головной убор, но ему помешали санитары:

— Не нужно, вы и так кровью залиты. Товарищ старший лейтенант вы идите в на горку в тыл, а мы за Батраковым сбегаем.

Артиллерия стихла и расчёты снующие возле гаубиц, с удивлением смотрели на мимо проходящего танкиста с залитым кровью лицом. Перед ним остановился броневик Д-12 из которого вышел командир двадцатой танковой дивизии полковник Катуков, а в след за ним появилась неуместная красота, в облике нам уже известной Полежаевой.

— Владимирский. Что у вас с шлемофоном? — Поинтересовался командир дивизии Катуков.

— Так точно. Разрешите отбыть на передовую.

— Как же вы здесь оказались?

— Меня сюда санитары вынесли.

— Михаил Ефимович, ему нельзя на передовую, он контуженный и весь в крови. — шепнула девушка комдиву.

— Светлана Сергеевна, я уже в полном порядке, окажите посильную помощь нашему раненному. — По лицу комдива было видно, что ему хотелось получить информацию с передовой у Владимирского, но он уступил студентке.

Когда они оказались одни, Светлана оглядев Владимирского, приосанилась:

— Опять вы. Мир тесен. — Девушка хорохорилась, но испуг уже жил в ней.

— Что же вы не уехали в Москву? А, понимаю, забыли со мной проститься.

— У товарища полковника температура тридцать восемь, а он после операции сюда к вам. Не могла же я его бросить в таком состоянии. Тем более папа просил приглядывать за ним. А вы… — Светлана наконец увидела его окровавленные штаны и с ужасом произнесла: — У вас осколок торчит из ноги.

— Что вы говорите. Может окажете раненному медицинскую помощь?

— Я…

— Вы же доктор.

— Я не смогу. Вам в лазарет нужно.

— Доктор, можно что-нибудь по существенней, кроме пустых слов.

— Пустых? — Светлану зацепило это обвинение и она с сарказмом заметила: — Что нам делать? Снимать штаны и бегать. Снимайте!

— Наконец-то. — Владимирский спустил штаны, оставшись в семейных трусах, уселся на брошенный ящик из под снарядов.

— Вы что серьёзно? — Но посмотрев на осколок добавила: — Его нужно удалить.

— Приступайте.

— Я не могу. — И тем не менее девушка открыв свой саквояж достала скальпель.

— А если так. — Владимирский засунул скальпель в рану и подцепив осколок, извлёк его. У Светланы закатились глаза и он вскочил, что бы она оказалась в его объятиях. При этом прошептав ей прямо в ухо: — Не хватало что бы нас в таком виде застали. Как я в трусах, с грабастал беспомощную девушку. — Монолог раненного возымел своё действие и Светлана пришла в себя, взбешённая происходящим:

— Я так и знала, что вам нельзя доверять…

— Доктор, я истекаю кровью, вы собираетесь меня штопать, или нет?

— Штопать. Нужно продезинфицировать.

— Это водка. — Владимирский открыл алюминиевую флягу и сев на ящик обильно полил рану. Девушка пристроилась рядом на коленках и стала рыться в своём саквояже. Достав иголку она ловко вставила нить. Затем неуверенно сделав пару стежков, вновь ткнулась в грудь раненного: — Горе то какое. — Старлей приложил горлышко фляги к губам девушки и влил в неё три хороших глотка. Девушка закашлялась:

— Вы что творите?

— Привёл вас в чувство.

— Вы мерзавец.

— Знаю. — Ответил Владимирский, пытаясь сделать стежок.

— Вы меня напоили. — Неожиданно девушка ободрилась: — Да кто ж так шьёт, белошвейка вы наша. — Она взяла иглу из рук раненного и ловко заштопала рваную рану: — А что это у вас из шапки на голове торчит?

— Догадайтесь, вы же врач.

— Осколок. — Озвучила свою догадку Светлана и глаза её внезапно расширились.

— Ну?

— Что ну? Нет, нет вам к нейрохирургу нужно.

— Да не волнуйтесь вы так. Давайте я сниму шлемофон, а вы поглядите, что там.

— Вы думаете? — Произнесла захмелевшая Светлана, всё так же стоявшая перед танкистом на коленях: — А действительно, хуже уже не будет. Надеюсь этот осколок вам мозги выпрямит. Айн момент. — И девушка извлекла из сумки бинты: — Снимайте. — Ротный снял шлемофон пробитый насквозь: — Знаете вы сейчас похожи на дельфина, пострадавшего от стаи акул.

— Шутите. — Владимирский ухватился пальцами за осколок торчащий из его головы и потянув его, выдернул, который не прорубил кость черепа насквозь. Светлана вновь закатила глаза и повалилась ему на колени. Ещё один глоток волки, вновь привёл девушку в чувство. Танкист так же полил свои раны на голове и ноге водкой: — Светлана Сергеевна, я понимаю что вам не равнодушен, но всё таки, нас могут увидеть… — В этом месте старлей получил пощёчину и всё же закончил: — Вы испачкали платье в моей крови.

— Хам.

— Раненный на поле боя хам, требует снисхождения. Я истекаю кровью.

— Черепная кость не пробита. — Раздвигая волосы на голове раненного, сообщила студентка: — Меня это не удивляет, я и раньше догадывалась что вы твердолобый.

— Значит вы меня спасёте?

— Ха, я это вмиг заштопаю, как старый шерстяной носок.

— Ну что вы Светлана Сергеевна сравниваете боевого командира с шерстяным носком. — К ним вновь подошёл полковник Катуков с начальником штаба подполковником Чухиным: — Вы товарищ Владимирский оказывается умудрились самолично языка добыть, во время затишья между атаками. И удар ваш во фланг врагу был своевременным. Сколько ваш экипаж танков подбил?

— Семь. Из них два средних Т-3.

— А что это вы Светлана, никак водочки булькнули. — Заметил нач штаба дивизии Чухин.

— Ну и булькнула, и что? — Ответила Светлана вызывающе, удивительно ловко штопая рану на голове танкиста.

— Товарищ начальник штаба дивизии, она ещё крови боится. Два раза в обморок падала, вот я ей и пару глотков водки и влил. Смотрите как штопает, будто старый носок. — Начальство засмеялось. Девушка тем временем уже ловко крутила повязку на голове ротного: — Товарищ комдив, вы её от себя не отпускайте, а то она сейчас натворить может. А лучше отправьте в Москву к папе.

— Конечно к папе, который уже волнуется. — Комдив как будто вспомнил, кто у нашей Светланы папа.

— А что это вы мной распоряжаетесь. — Возмутилась девушка, закончив бинтовать голову старлею. У неё получилось что-то вроде велосипедной каски с повязкой под челюстью: — Товарищ комдив, не правда ли на ляльку похож?

— Не очень. — ответил Катуков.

— А так. — Девушка намочила водкой бинт и отмыла кровь с лица ротного.

— Смеётесь своему творчеству. — Глядя как девушка ловко перебинтовывает его ногу, констатировал факт ротный.

— Светлана Сергеевна, машина сейчас с ранеными пойдёт, отправляйтесь на лесопилку, там временный госпиталь. Давайте.

— А вы? — Девушка достала шприц и ампулу и сделала укол Владимирскому: — Это антибиотик.

— Как наш раненный?

— Два осколочных ранения. — И девушка разжала руку, в которой лежали осколки вынутые из старлея.

— Я готов вернуться в строй.

— Вот и хорошо. Мы сейчас контр атаку готовим. — Чухин похлопал по спине ротного.

— Разрешите идти.

— Идите.

— Владимирский решительно зашагал на передовую, ощущая в голове гул, но какую-то лёгкость в груди.

— Да он же контуженный на всю голову. Его в лазарет нужно. — Слышал ротный, как возмущалась Света за его спиной, от чего улыбнулся. Кругом копали окопы. Тянуло дымком от полевой кухни.

День шёл к закату. Периодически где-то, то совсем близко рвались снаряды и стучала пулемётная дробь с той стороны.

— Ротный вернулся. — Радостно сообщил посыльный, он жадно уплетал кашу из котелка.

— Старшина сидел в танковом окопе, раздавая кашу:

— Война войной, поэтому обед всегда не в расписании. — Накладывая кашу ротному, переиначил старшина роты: — Чаю плесни. — Суетился он, будучи крепким мужиком, лет сорока: — Хлебушка.

— А я думаю вы или не вы товарищ старший лейтенант. — В окоп заскочил лейтенант Блохин, за ним следом ахнули два взрыва.

— Товарищ старший лейтенант, вы бы шлемофон надели, а то ваша повязка на голове, видна как мишень из немецких окопов.

— Взводного, Белова ранило! — Разам обедающие и ужинающие оставив котелки, бросились за старшиной. Его приволокли и положили по средине окопа.

— Иваныч, ты что? Нам окопы рыть, а вы перебежками бегаете как новобранцы. — Осматривая раненную ногу старшины, сетовал ротный: — Хотя с другой стороны может и лучше, отлежишься в медсанбате. Кость перебита: — Савченко, палку какую-нибудь к ноге примотать, найди или начни выстругивать из ветки.

— Спасибо тебе ротный.

— Мне-то за что?

— За деток. Я ведь тебя послушал и бабе своей когда кричать стала, синеву под глазами навёл. Она психанула и умотала к старикам.

— Как же ты с ней будешь теперь мириться?

— Щас главное что под бомбежку не попали, а там…

— Вот. — Появившийся Савченко подал палку, которую сразу же стали прикручивать тряпками к ноге старшины: — Это вам товарищ командир. — посыльный протянул шлемофон ротному: — Мёртвому он уже не нужен. — И увидев Липикина в сопровождении политрука и двадцати солдат, добавил: — О, начальство.

— Сидим не высовываемся. — Отреагировал майор на бойцов пытающихся встать в приветствии: — И ротный на месте, кстати принимай пополнение, два отделения, хозяйственники и регулировщики. Пока враг не закрепился, получен приказ, опрокинуть врага, захватив его артиллерию. — Липикин посмотрел на свои ручные часы: — Меньше получаса осталась. Ждите сигнальную ракету. Я в первую роту.

— Товарищ майор, а как же с артподготовкой? — Удивлённо спросил Владимирский.

— Артподготовки не будет, снаряды закончились, новых не подвезли.

— Политрук, оповестите всех, через десять минут выдвигаемся. Ударный кулак создаём в центре. — Владимирский допил чай и прилип к биноклю.

— Как через десять минут? Приказано ждать сигнальной ракеты.

— У нас для атаки сил недостаточно. Поэтому через десять минут как ужи ползком между злаковыми, выдвигаем позицию вперед.

— Блохин. Вон тот Т-3, которому гусеницу разбили, проверьте может башню не заклинило. Посади туда стрелков, что бы поддержали нас огнём. Главное что бы раньше времени себя не обнаружили. — Распоряжался Владимирский. Он видел как отправляя старшину роты с бачками в тыл, политрук сунул ему записку.

— Доносы строчит. — Услышал ротный за спиной, голос посыльного.

— Товарищ политрук, давайте пламенное слово перед атакой. — Забирая Ф-1 у своего заряжающего наводчика, называющиеся по простонародному Фенюша или лимонка.

— Товарищи. Враг вероломно вторгся на нашу землю, уничтожая и убивая всё на своём пути. Не дадим врагу топтать нашу родную землю, своим фашистским сапогом. Ударим разом и опрокинем захватчика и оккупанта.

— Рассредоточились. Ползём тихо и не суетясь. При виде сигнальной ракеты красного цвета, подымаем свой зад и бежим бить врага со всех ног. Вопросы есть?

— А если нас немец раньше времени обнаружит? — Задал ротному вопрос политрук.

— Я же сказал ползём ужами, не спешим. Риск есть, но если получится, много жизней спасём.

— Вторая рота не знавшая что их ждёт впереди, по-пластунски двинулась вперёд. В очертании лунного света виделись контуры немецких землекопов и хорошо слышалась их речь.

— Окапываются сволочи. — прошептал Савченко, подползший к Владимирскому.

— Вон там у них артиллерия. Бьют прямой наводкой. — Сообщил ротный, рассматривая в оптику кусты за окопами.

— Они наш танк уконтропупили, товарищ командир. — Прошипел наводящий — заряжающий: — Хорошо что на сквозь башню пробило. А то бы всем нам крышка.

— Вон там у немцев пулемёт, видишь? — Сообщил ротный.

— Вижу. Только я туда не докину. — Ответил наводчик.

— Я докину товарищ старший лейтенант.

— Отдай лимонку Савченко. — Еле слышно распорядился Владимирский и в этот миг в небо взвилась ракета: — Давай Савченко! — Грохнул взрыв и старлей с пистолетом в руке кинулся в атаку: — Вперёд! — Он буквально летел как стайер по гаревой дорожке. Только когда стали свистеть пули, упал, что бы вновь вскочить и бежать зигзагами. Он стрелял в целящегося в него немца, другого и третьего. Затем буквально нырнул в окоп. Быстро перезарядил свой ТТ и бросив лимонку в застрочивший вражеский пулемёт, открыл огонь по отступающим врагам. Немецкий пулемёт оказался у него в руках и он вместе с наводчиком открыл огонь мелкими очередями, помогая первой роте, приблизиться к вражеским окопам. — За мной к пушкам, пока враг не опомнился! — Передавая немецкий пулемёт, подоспевшим бойцам. Владимирский попробовал выскочить из окопа, но сразу ткнулся лицом в землю. Боль обожгла его ногу. Вскочивший за ним на бруствер окопа боец получив две пули в грудь упал рядом с ротным. Старлей даже и не понял, что когда он бежал к немецким окопам, и упал от того что вновь был ранен в левую ногу, только на этот раз пулей. Из-за кустов стреляли немцы. Он вновь вскочил и побежал на врага, ощутив вновь шум в голове. Немцы бросили гранату и он увидел как его наводчика отбросило взрывной волной от пулемёта. Немцы отчаянно отстреливались и его бойцы залегли: — «Сейчас, или никогда». — Промелькнуло у него в голове. Ротный на бегу выпустил всю обойму из ТТ и подхватив убитого им немца, держал его как щит. Затем толкнул его на рядом стоящих врагов, сцепился с мощным Фрицем. Владимирского спас Вальтер, который он разрядил в немцев. За тем он вытащил штык нож у мёртвого Фрица и стал с ним гоняться за немецкими артиллеристами, которые в панике от него удирали. Сознание старлея помутилось и он пришёл в себя только после того, как политрук оттащил его от мёртвого немца:

— Ты что вообще озверел! Он уже давно мёртвый!

— Башню заклинило. — С удивлением сообщил Владимирский, глядя на порезанных вокруг него немцев: — Контузия. Что с моим наводчиком Николаем?

— Убит Николай. — Ответил Савченко, у которого на шее висел немецкий автомат МП-40, по «кличке» шмайстер.

— Разворачиваем пушки! Савченко, давай сюда артиллеристов! Первое орудие заряжай бронебойным. — Ротный припал к прицелу, на них двигались немецкие бронетранспортёры: — Огонь!

— Есть попадание! — Констатировал Политрук.

— Бронебойным, заряжай! Огонь!

— Есть! — Кричал политрук, начиная командовать подоспевшими бойцами: — Разворачивай пушки!

— Осколочным по пехоте, заряжай! Огонь! — В глазах у Владимирского после получасовой стрельбы из орудий стало рябить и шум в голове усилился. И он провалился в чёрную яму.

Глава 4

Очнулся Владимирский от гула канонады. Природа маялась рассветом. Преодолевая слабость во всем теле, ротный попытался сесть и ему это удалось. Вокруг него лежали раненые, многие из них стонали.

— Товарищ старший лейтенант, не вставайте. — Услышал он голос санитара.

— Мне нужно туда, на передовую. — Ротный попытался встать, но у него не вышло.

— Вот неугомонный. Ни днем ни ночью нет от тебя покоя. Ты что бессмертный? — Узнал голос Липикина, старлей: — Только, только задремал. Ключица ноет.

— Товарищ майор, вы что здесь?

— Да пуля дура, внутри застряла, фельдшер говорит нужно оперировать.

— А там что? — Владимирский повернул голову в сторону канонады.

— Вот поласкают, слышишь сам. Разозлили мы немчуру.

— Мне туда нужно. — Владимирский силою воли поднялся на ноги и качаясь подошёл к майору.

— Умереть хочешь. — Едва слышно прошептал Липикин.

— Умереть в бою. — Так же, еле слышно ответил старлей.

— Мы за эти сутки не зря пожили. Я доложил Дружинину о твоём геройстве. На наш век войны хватит, успеешь ещё умереть.

— Товарищ майор, я в порядке, мне на передовую нужно.

— Хочешь сказать, что я здесь симулянт? — Зло прошептал Липикин, страдальчески садясь на зад.

— Боюсь я товарищ майор. Меня начальник особого отдела к себе вызывал.

— Вон оно что.

— Товарищ старший лейтенант, непременно ложитесь. Куда же вы? — Кричал вслед уходящему Владимирскому фельдшер.

— Товарищ старший лейтенант, вы во время боя потеряли сознание, останьтесь здесь. — Перед ротным неожиданно появился политрук.

— Что здесь такое происходит? — Из соседнего стожка, где стоял охранник, выполз разбуженный командир танкового полка подполковник Дружинин.

— Вот, товарищ командир полка, пытаемся урезонить старшего лейтенанта Владимирского. Во время боя потерял сознание и опять рвётся на передовую. — Встав по стойке смирно доложил политрук.

— Ну, рвётся это ещё не преступление. Ты сам-то что не на передовой?

— Получил ранение в руку. — И политрук с некой гордостью, показал перебинтованную кисть левой руки.

— Афанасий Семенович, — подал голос Липикин, лежащий средь раненных, — У Владимирского в роте лейтенант совсем молодой командует. Вот он и волнуется за роту.

— Липикин, тебя тоже зацепило. Ты докладывал вражеские пушки захватили.

— Владимирский помог. Он первый в немецкие окопы ворвался и сходу захватил немецкую артиллерию. У капитана Озерова политрука в атаке убило.

— Ну ладно. Немцев то зачем как мясник потрошил? — Спросил комполка Владимирского.

— Простите товарищ подполковник, контужен. Разрешите отбыть в роту.

— Товарищ подполковник, нельзя ему. — Вмешался фельдшер, перевязывающий раненных: — В нем пол кружки крови осталось, отсюда и обмороки. Да и пуля у него в ноге. Ему бы чаю с сахаром. — Потянув носом дымок полевой кухни, мечтал фельдшер.

— Слышал Владимирский?

— Товарищ подполковник, мы когда сюда добирались, колонну разбитую видели. Раз на передовую нельзя, попросите комдива дать указание временно исполняющему обязанности командира ремонтно-восстановительного батальона, старшему лейтенанту Тенете, отремонтировать Т-34. И меня направить в его группу.

— Там кажется три Т тридцать четверки было. И что, думаешь их можно восстановить?

— Думаю два танка можно, за счёт третьего. У оной мотор из строя выведен, другую от громадного фугаса перевернуло, трансмиссия разбита. Если попробовать запчасти и мотор взять у третьего танка, может получиться.

— Да, две тридцать четвёрки нам теперь не помешали бы. Хорошо я попробую доложить комдиву. Отправляйся в медсанбат лейтенант, пулю всё равно извлекать нужно. А вы политрук, в состоянии продолжать службу?

— Так точно товарищ командир полка.

— Тогда отправляйтесь в роту.

Раненных забрали два санитарных автобуса ГАЗ-03-32 и просто грузовые автомобили ГАЗ-АА. Владимирского в грузовике сморило и он отдался сну на весь путь их следования до лесопилки. По приезде, пробудившись наш герой почувствовал прилив сил и громкие крики фельдшера санитарам, снимающих раненных с автомобилей, по мере тяжести их ранения:

— Сержанта давайте прямо на операционный стол!

— Товарищ воен-фельдшер, сержант приказал долго жить, не дышит.

— Пустите я сам. — Фельдшер забирается в санитарный автобус: — Стало быть представился.

— Голубое безоблачное небо, словно придавило ротного к земле, когда он очутился на брусчатке, видать когда-то панского дома. Раненная нога ныла и не слушалась его. Медсестра лет тридцати, подставила ему своё плечо:

— Давай милый помогу. — Она гакала по южно-русски: — Опирайся, давай же, вот так. Галифе в кровище. Можете снять, санитарки постирают. — Владимирский огляделся, кругом сновали люди в белых халатах, кашевар возле полевой кухни, отоваривал из половника ходячих больных. Мимо на носилках понесли его механика-водителя:

— Батраков, ну как ты?

— В порядке товарищ старший лейтенант.

— Куда его? — Спросил он у медсестры.

— В теплушку. Готовим к эвакуации. На лесопилке два вагона оборудованы нарами. Идёмте внутрь бывшего панского дома, там можете прилечь.

— В холле здания, среди старинной мебели, кругом стояли кровати заполненные раненными. Санитарка мыла полы, другая кормила кашей забинтованного бойца.

— Елена Трофимовна, как этого кормить. Он же в беспамятстве? — Обратилась санитарка к медсестре, сопровождающей Владимирского.

— Вы занимайтесь своими делами, я сам уже расходился. — Ротный хромая вошёл в соседнюю большую комнату, где на двух столах оперировали врачи.

— Посторонись. — Санитары занесли вновь прибывшего раненного и положив в углу на пол, молча удалились.

— Здесь же на большом кожаном диване, свернувшись калачиком, сладко спала Светлана Полежаева, в медицинском белом халате.

— Ну вот и всё. Зашивайте. — Произнёс военврач второго ранга, подходя к тазику с водой: — Что у вас? — Умывая руки, устало поинтересовался врач.

— Пулю из ноги, хотелось бы удалить.

— Пулю из ноги, какой шустрый. — Врач лет сорока судорожно прикурил папиросу и сделав несколько глубоких затяжек, повеселел: — Всю ночь глаз не смыкали. Раненных много привезли?

— Человек тридцать. — Ответил Владимирский.

— Тридцать, а оперируем только мы с военврачом третьего ранга. Ты уж извини брат, в первую очередь тяжело раненные. Да ещё видишь, там часовой немца раненного охраняет, тоже нужно оперировать. Из особого отдела грозятся, если немец кони двинет. Кто только его в плен взял.

— Я.

— Вы. Ну ладно тогда мы вначале немца подштопаем, а затем попрошу своего ассистента, старшего фельдшера, пулю у вас извлечь.

— Николай Михайлович, горяченького, как вы и любите. Я специально под суетилась, к концу операции. — Санитарка наложила из котелка, в тарелку из саксонского фарфора кашу.

— И товарищу старшему лейтенанту положите. — Беря серебряную ложку и хлеб, распорядился главврач. — Так что у вас головой?

— Осколочное ранение. Товарищ военврач второго ранга, я в разгар боя сознание потерял, фельдшер сказал от большой потери крови. — С жадностью набрасываясь на кашу, сообщил танкист.

— Так вам больше чай с сахаром нужно пить. — Санитарка поставила на стол, большой фарфоровый чайник и кружки из сервиза.

— Товарищ военврач, а что с этой абитуриенткой? — И старлей указал головой на спящую Светлану, которую даже не будил крик раненного на соседнем столе.

— Знакомы?

— Профессорская дочка.

— То-то и оно что профессорская. Мы вчера санитарный автобус в Киев отправили, с тяжело раненными. Я тоже не всесилен. Распорядился её отправить с больными, так отказалась. Видите ли ждёт какого-то солдафона с передовой, который непременно должен сюда пожаловать. Как же его фамилия…

— Владимирский.

— Точно, Владимирский, будто он в первом бою семь танков подбил.

— Это я.

— Вы Владимирский?

— Владимир Владимирович. Доктор, а может она меня прооперирует? — С наслаждением запивая кашу чаем, млел танкист.

— Девочка она конечно способная, но что бы пулю извлечь, навык нужен. Нет она конечно меня вчера удивила, раны штопала, разве что не крестиком. — Главврач усмехнулся: — На ком она тренировалась.

— На мне. Она мне рану на голове и на ноге сама заштопала.

— Вон оно как. А я смотрю вы время зря не теряете. Светлана молодая ещё, крови боится, вот под утро и сомлела.

— Так я способ знаю, что бы её воодушевить.

— Дать внутрь спирту. — Засмеялся главврач: — Тут нужно учитывать что женщины в два раза быстрей могут пристраститься к Бахусу.

— Готово. Марина Львовна, зовите санитаров. — Дал указание старшей медицинской сестре, старший воен-фельдшер.

— Ну вот, будем вашего пленного оперировать. — Потягивая чай из кружечки, сообщил главврач: — Куда вы только торопитесь молодёжь. Потеряли много крови, отлежитесь, отоспитесь, три ранения за день. Вон капилляр в глазу лопнул, уверен что и контузия была. Вы молодой человек Светлану будите, а то она у нас голодной останется.

— С вашего позволения. — Владимирский подошёл к девушке и опустился перед ней на колени.

— Bonjour petit chaperon rouge. — «Доброе утро Красная шапочка» — Приветствовал по-французски Светлану танкист.

— C”est encore toi le loup gris. — «Это опять вы серый волк» — Сквозь сон, не открывая глаз, ответила Светлана.

— Reveillez-vous. — Просыпайтесь.

— Почему Красная шапочка, а не спящая красавица? — Потягиваясь и улыбаясь, не открывая глаз, спросила девушка.

— По сказочному сценарию спящую красавицу может разбудить только baiser. — Владимирский склонился над девушкой для поцелуя, но в его грудь упёрлись тонкие ручки Светланы.

— Поцелуй? — Глаза девушки ошарашено распахнулись: — Нашли место…

— В принципе сам поцелуй вас не смущает, только место.

— Да вы, у нас ещё и сказочник. — Сон улетучился как не бывало.

— Приходится. Знаете как маленьким деткам делать предложение, что бы съели за маму, за папу, профессора. Ну правда, кашка остынет. — И Владимирский вложил ей в руки тарелку с кашей, когда она уселась на диване.

— Ой. — Девушка схватилась за голову: — Зачем вы меня вчера напоили? Какой вы всё таки низкий человек.

— Выше среднего.

— Перевёл на свой рост, не лицеприятный эпитет. Аферист. — Света морщила носик, видимо у неё тоже гудела голова.

— Аферист — это все же ближе к Гитлеру. Я переговорил тут с главврачом, вы ночью ему ассистировали, он вас хвалил.

— Да не трясите вы этой кашей перед мной, я не голодна.

— Понимаю, похмельный синдром. Я мигом. — Владимирский хромая, принёс ей кружечку чая: — Может в чай несколько капель добавить? — И он взялся за флягу.

— Только посмейте. — Она с жадностью выпила чай, он принёс ей ещё чашку.

— Светлана Сергеевна, вы нужны стране. Давайте съедим кашку. — Он как ребёнку к её губам подсунул ложку каши.

— Не хочу. — Она отвернулась.

— Понимаю. Так вы собрались уезжать.

— С чего вы взяли.

— Ну, раз уезжаете, есть не обязательно. И правильно сделали и правильно решили. Скатертью дорога.

— Что это вы разкомандовались. Что это…

— Ах если бы. — Перебил Светлану танкист: — Видите какая запарка. — Он указал на кричащего немца на операционном столе, чем не мало сбив студентку с толку: — Мне хоть главврач и обещал вынуть пулю без очереди, но я всё же не настолько мерзавец. Ну так, чуть, чуть.

— Вы опять ранены? — Светлана оглядела ротного.

— Ну так, чуть, чуть. — В тот момент, когда девушка хотела сказать, он засунул ложку с кашей ей в рот и глядя на её расширившиеся глаза, добавил: — Ну так, чуть, чуть. Пока тёплая. Надо же на трудовой день силы набираться.

— Надо же, забыла вас спросить… — Пока она говорила он засунул в рот ей ещё ложку каши: — Да что вы…

— А на больных нельзя обижаться. Между прочим, главврач, позволил вам саморучно вынуть пулю у меня из ноги. — Пока она от удивления сидела с открытым ртом, в её ротовую полость, залетело ещё ложек пять.

— Вы что несёте. — Жуя кашу, возмущалась девушка.

— А мы с главврачом верим в вас. — Ещё пяток ложек залетело в рот Светлане: — Ну у меня же ранение для студента-практиканта. Вы же резали жаб в лаборатории.

— Вы конечно не приятный тип, но всё же не жаба. — Доедая кашу, ответила студентка.

— Подумайте, какой шанс. Я доверяю вам свою ногу, для вашего профессионального возрастания.

— Но я не собиралась подвязаться на поприще хирургии.

— Идёт война. Вы себя слышите. Ну же, сейчас решается, что мы из себя стоим.

— Вы авантюрист.

— А вы? Вы врач или профессорская доченька?

— Вот умеете быть не приятным. — У Светланы за рдели щёки: — Ладно, посмотрим кто из нас кто. Снимайте порты.

— Уууух. Любой мечтает услышать такую команду из уст такой очаровательной девушки. — Владимирский скинул сапоги и пропитанные кровью галифе. Светлана осмотрела его рану, как выразился ротный: — Поводила носом, ощупала, специалист.

— Пуля глубоко, мне не вытащить.

— Спорим вытянешь.

— Не стану я с вами спорить.

— Зря отказываетесь, если сделаете операцию, я выполню любое ваше желание.

— Любое? Можно попробовать. Может любому другому я и не стала бы причинять боль, но не вам. — Девушка встала и подошла к военврачу второго ранга, с которым быстро переговорив вернулась: — Ну держитесь, обезболивающего не будет. — Она помыла руки и стала раскладывать инструменты тут же на диване, подстелив чистое полотенце.

— Удивительно. — Владимирский лежал на диване в трусах рассуждая: — Как же все таки главврач дал вам разрешение на операцию, коли вы никогда не оперировали.

— Вы же говорили что Николай Михайлович верит в меня. — Девушка надела марлевую повязку: — Значит врали. Вы у нас ещё и врун.

— Лгунишка. — Старлей показал величину своего порока на пальцах.

— Ну держитесь. — Девушка решительно опустилась на колени и продезинфицировав рану, её очистила: — Ткань от брюк попала в рану. Хорошо что не задеты кровеносные артерии, не нужна тампонация. Да я сама себе не верю, что главврач позволил мне это делать. Этим должен заниматься опытный хирург. Я же по неопытности могу задеть артерию или сухожилие.

— Вы видели сколько там раненных. А медперсоналу ещё и отдыхать нужно.

— Это бред.

— А вот, я так и знал, барынька. Профессорская дочка.

— В принципе что мы теряем, вас и так на передовой убьют. Ремень в зубы возьмите. — Главврач видя не решительность девушки прислал ей в помощь свою помощницу, старшую медсестру.

— Ну, что у нас здесь? — Подошла и склонившись, интересовалась медсестра. Она принесла тазик с горячей водой: — Светлана, вы не волнуйтесь, главное аккуратно всовывайте пинцет.

— Уууу. — Владимирский пожалел, что сам предложил ставить на себе опыты. Он зажимая во рту ремень, промычал: — Да не останавливайся.

— Вам лучше закусить удила, знали на что шли. Я её нащупала. Раздвигаю пинцет, держу. Какая досада, сорвалось. Что-то я не припомню любезный, что бы мы с вами переходили на ты.

— Миль пардон. — Едва сдерживая боль промычал танкист: — Вы меня не поняли, я не успел договорить. Я хотел сказать: — «Да не останавливайся это упоительное мучение». — Задыхаясь договорил он.

— Какой мазохист. — Услышал Владимирский, чувствуя как его сознание куда-то уплывает.

— Ну вот, так-то лучше. — Девушка подсунула ему под нос флакон нашатырного спирта. Она влюблённо смотрела на рук своих творение, обрабатывая ему рану. Старшая медсестра пытавшаяся вставить нить в иголку, неожиданно ткнулась носом в грудь танкиста, обессиленная напряжением. Это была женщина лет тридцати пяти, крупных габаритов: — Значит вы у нас ещё и женский сердцеед. Боже сколько талантов впустую. — Бубнила Светлана, зашивая рану Владимиру.

— Что-то меня знобит, ноги не чувствую, в глазах темнеет. — Как-то жалостливо произнёс танкист.

— Эй, как вас, санитарка! — Помогите пожалуйста. — Санитарка затянула старшую медсестру на диван, положив её валетом к Владимирскому: — Миленькая принесите одеяло пожалуйста, у больного большая потеря крови. — Светлана забинтовала заштопанную рану и укрыла одеялом, принесённого санитаркой.

— Белоснежные одеяние, неземной лик, я что уже в раю. — Мямлил Владимирский.

— Я вам сейчас чаю принесу, согреетесь. — Светлана вернулась с чаем, налитого в стеклянную пивную кружку: — Пейте.

— Света вы не поможете нам? — Попросил главврач, закончивший оперировать. Владимирский это слышал, проваливаясь в сон.

— Его разбудил начальник ремонтно-восстановительного батальона, старший лейтенант Тенета:

— Живой, аль нет. Спишь как представился. — Он тормошил ротного за плечо.

— Который час? — Глядя на ручные часы, плохо соображая, спросил Владимирский: — У, двенадцать.

— Комдив приказал восстановить тридцать четвёрки. Твоя инициатива. Ты теперь у нас главный специалист, по тридцать четвёркам.

— Ухты. — Владимирский сел на диване. Валетом с ним спал теперь главный фельдшер. Светлана стояла за операционным столом, вместе с главврачом. Военврач третьего ранга тоже отсутствовал. Ассистирующий ему фельдшер, с медсестрой накладывали гипс раненному красноармейцу.

— Я ваши портки постирала, и портянки, всё в крофище было. Поди уж сухие, солнце как жарит. — Сообщила появившаяся санитарка.

— Спасибо, я их заберу. — Доставая из пухлого рюкзака запасные штаны, улыбнулся ротный, заметив что на него поглядывает Светлана.

— Светлана Сергеевна, вот здесь зажим, так, держите. Шла рутина за операционным столом. Держим. От усталости в глазах рябит. — Главврач стоя с иголкой в руке, передаёт её девушке: — Зашивайте.

— Я внутренности ещё не пробовала. — Испуганно отвечает девушка.

— Зашивайте, я не могу. Руки трясутся. Зашивайте аккуратно.

— Николай Михайлович.

— Война милая. Здесь день за три будет. Ну. Ну вот. — Когда Владимирский оделся, он услышал похвалу главврача: — Молодец. Обрабатываем брюшную полость и зашиваем. — Главврач закурил.

— Я отправил к танкам команду. — Косясь на санитарку подтирающую кровь на полу, тихо сообщил Тенета: — Жаль трейлера нет. Хорошо бы танки сюда притащить.

— Как нет.

— Где ж я его возьму. Ну вы оформляйтесь, я вас на воздухе подожду.

— Товарищ военврач второго ранга, разрешите отбыть. Труба завет. — Хромая танкист подошёл к Николаю Михайловичу: — Спасибо за оказанную помощь.

— Ну это у нас Светлана рукодельница, она вас буквально на коленке прооперировала. С её лёгкой руки вы опять в строю. Кстати, зайдите вон там комната направо, вас там оформят как положено. Пойду будить коллегу, сам на часок прилягу. — И он шатаясь отправился в одну из комнат.

— Спасибо вам девочки. — Приближаясь к операционному столу, благодарил Владимирский.

— Готово. — Львовна, вы бы приготовили нам чаю, пить хочется. К тому же нашему пациенту необходимо пить больше влаги. Я сама перебинтую больного.

— Ну сами, так сами. Пойду на кухню, прекрасные условия для госпиталя.

— Вы же мне поможете. — Тихо обратилась Светлана к ротному.

— Я? Готов служить.

— Вот и прекрасно. Приподнимите немножечко больного. Я его перебинтую.

— У вас очень изящные руки.

Конец ознакомительного фрагмента.