Дороже крыльев

Владарг Дельсат, 2023

"Дороже крыльев" – это увлекательное путешествие в мир, где грани между человечностью и божественностью стираются.Юная Катрин, ангел с бурным характером, оказывается перед лицом жестокого выбора между верностью своим устремлениям и желанием обрести любовь. Сможет ли она противостоять зловещим силам, маскирующимися под светлых посланников? И какая цена ждет её за желание стать человеком? Откройте для себя историю о предательстве и верности, о потерях и обретении, о том, что иногда отказ от райских благ может привести к настоящему счастью на Земле.

Глава четвёртая

От истошного сигнала я вскакиваю, как ошпаренная. Встопорщив обычно сложенные крылья, едва удерживаю равновесие и быстро заскакиваю в санузел. На щеках чувствуются дорожки засохших слёз, а спать хочется неимоверно. Плеснув на лицо водой, чуть освежаюсь, чтобы молниеносно переодеться в шорты и выскочить на зарядку.

Я проплакала всю ночь после разговора с куратором, хотя при нём держалась. Дело даже не в том, что от меня отказались родители, передав опеку школе, возвращаться мне некуда по другой причине. Блюстители, расследуя отношение ко мне в школе и дома, нашли следы целенаправленной травли со стороны взрослых. И хотя законы Творца они не нарушили, но есть ещё законы ангелов. Именно поэтому родителей у меня больше нет, как нет и дома. Именно это известие и заставило меня так тяжело перенести ночь. Но я справлюсь!

Наверное, детство действительно закончилось, мне не на кого больше опереться, только на себя. Если так подумать, то и раньше с этим были сложности, так что изменилось немногое. Раз родителей забрали блюстители, то я их точно больше не увижу. В чём-то это хорошо — меньше буду бояться, потому что наказания в этой школе, если верить уставу, какие-то странные… Осознание проступка, надо же…

— Все собрались? — интересуется незнакомый ангел, одетый так же, как и мы все.

Я оглядываюсь — вокруг множество одинаково одетых школьников и вот этот вот ангел. Он выстраивает нас ровными рядами, спокойно и не торопясь объясняет, что мы сейчас будем делать и для чего это нужно. Именно это и выглядит для меня странным — он объясняет, добиваясь понимания, что зарядка — это не «ему захотелось», а поможет нам. Необычная школа…

— Ну, побежали, — предлагает учитель, сразу же возглавив колонну.

Откуда-то сзади доносятся крики ужаса, заставляя меня оглянуться. Увидев того, кто приближается к колонне, я сразу же наддаю скорости — это цербер. Демонская зверюга, способная сожрать ангела просто без следа, и именно это страшно. Я бегу изо всех сил, мысли моментально вышибает из головы, поэтому соображаю не сразу. Только услышав отчаянный детский визг, резко останавливаюсь, чтобы ринуться в конец строя.

Девочка раза в два меньше меня визжит, но не трогается с места. Глядя, как огромное чудовище надвигается на беззащитного ребёнка, я больше не раздумываю, становясь перед малышкой. И вот в этот самый момент в мою голову приходит мысль. Ведь я ничего не теряю, правильно? Помереть от страха-то всегда успею. Интересно, ангелы от страха вообще могут умереть?

Взмахнув руками, обнаруживаю, что чудовище исчезло, стихает и визг за спиной. Оглянувшись, обнаруживаю, что и девочка была иллюзией. А основная масса школьников в это время удаляется от меня. Вздохнув от пережитого страха, поворачиваюсь в сторону убегающих, но тут замечаю — ко мне Моника бежит. Изо всех сил бежит ко мне, не обращая внимания ни на что.

— Очень хорошо, — рядом с собой я вдруг обнаруживаю куратора. — Катрин не бросила ребёнка в беде, а Моника помчалась на выручку подруге, несмотря на приказ бежать вперёд. Я всё правильно понял?

— Да! — яростно выкрикиваю я. — Пусть я нарушила приказ, но иначе поступить я не могла!

— И распознала иллюзию, — кивает учитель. — Вам обеим по пятёрке, и можете возвращаться, а остальные у нас ещё побегают, — со злорадными интонациями заканчивает он.

Я удивляюсь, пожалуй, даже сильно — получается, этот результат был ожидаемым, отчего нас отпускают обратно. Это очень хорошо, потому что у меня тогда на полчаса больше, чем у других, а вот Моника… Она сразу понимает, что нам ничего не грозит. Но откуда? Она мысли читает? Но у ангелов вроде бы невозможно прочесть, насколько я знаю… Тогда как?

— Ну что, в душ и встречаемся в столовке? — предлагаю я, на что задумчиво выглядящая Моника просто молча кивает.

Интересно, почему она задумалась? Надо будет осторожно узнать, чтобы не нарушить её личное пространство. Я очень не хочу влезать в чужое личное пространство, чтобы не быть, как… Как мои уже несуществующие родители. Пусть даже я и виновата в том, что случилось.

Пока моюсь, раздумываю над произошедшим. Кажется, вся «зарядка» была какой-то игрой или даже испытанием для всех нас. Значит, Моника и я сумели пройти испытание, а остальные — нет. Что им за это будет? Не знаю… Не скажу, что сильно горю желанием узнать. Сегодня у нас не два, а целых три урока и, скорей всего, будет или занудно, как в прошлой школе, или плакать заставят, как в этой. Хотя в той школе я тоже плакала, правда, никто не видел моих слёз, а здесь…

Интересно, почему никто не смеётся? Не называет плаксой? Не стремится побольнее обидеть? Может быть, то, что было в прошлой школе, неправильно? Или же просто присматриваются, чтобы потом, в самый неожиданный для меня момент, когда я раскроюсь, ударить? Мне трудно судить, да и не хочется, честно говоря. Поэтому я натягиваю на себя униформу, подхватываю сумку и отправляюсь на выход.

Я слишком много думаю в последнее время, возможно, это потому, что никто не диктует правил, не давит? Опять мне ответ неизвестен, да и спросить, как всегда, некого, потому что я не знаю, кому можно доверять. Бежать мне некуда, если что, поэтому неосторожно брошенное слово вернётся так, что я света белого не взвижу. Нужно хорошо думать, что и кому говорить, чтобы не превратить свою жизнь в обитель демона.

Иду по полутёмному коридору, привычно проверяя, не идёт ли кто следом, и рассматривая иллюзии ангелов-хранителей. Изображения статичные, хотя их можно делать движущимися, но просто нет смысла — это школа, а не театр. А так лица примелькаются, что потом сильно помогает на уроках. Сегодня у нас история, человечьи языки и непонятный какой-то предмет, даже названия которого я не запомнила.

Вот кто объяснит, зачем человечьи языки нам нужны, если есть переводчики, да и в людском мире нам становятся понятны любые языки? Вот и я не понимаю. Наверное, чтобы мы узнали что-то важное об этих языках? Трудно сказать.

Вот и столовая, занявшая мне место Моника радостно машет рукой, и я ускоряюсь. Таких подруг у меня ещё не было. Внимательная, заботливая и ничего не требующая взамен. Откуда взялось такое чудо? Как она сумела не потерять себя в этом жестоком мире? Вот как?

***

— Меня зовут Александрия, — представляется наша учительница по непонятному предмету. — Несмотря на то что это наш первый урок, мы поговорим о непростой теме. Запишите тему: манипулирование.

Ничего ж себе! Нас будут учить манипулировать… кем? Манипуляции лучше подходят демонам, а у ангелов, считается, их нет, но понятно, что только считается, потому что ангелы манипулируют друг другом, детьми, родителями, мнением общества, да чем угодно! Видно, нас будут учить делать это правильно. Ну что же, дело нужное, как по мне. Я настраиваюсь слушать, хотя какой-то червячок изнутри о себе напоминает, конечно. Ну как же, почти обед, а меня ни разу до слёз не довели…

— Итак, манипуляции, — продолжает учительница. — Несмотря на то что профессионалами в этом признаны демоны, ангелы тоже не брезгуют заниматься подобным. Давайте рассмотрим ситуацию с детьми… Какие манипуляционные методы используют взрослые?

— Шантаж сладостями, — сообщает пока ещё незнакомая мне девочка.

— Прогулкой ещё на водопады, — с затаённой горечью вторит ей мальчишка.

Я слушаю их, не понимая, что слышу. Сладости, прогулки, игры… Это такая ерунда по сравнению с болью, но никто не говорит об этом, может быть, стесняются? Вслушиваясь, я понимаю: моих одноклассников действительно расстраивает отлучение от сладкого! Да я этого сладкого почти никогда не видела! Гори оно огнём, если бы не было так страшно… Почему они молчат об этом, почему?

— Катрин? — обращает на меня внимание Александрия. — Вам есть что добавить?

— Боль, — сообщаю я, твёрдо глядя в глаза учительницы. — Сначала боль, а потом — «Ты сама во всём виновата».

Я вижу глаза Моники и осекаюсь. Подруга смотрит на меня сначала с недоверием, затем её глаза заполняются слезами, а в следующее мгновение я чувствую себя необычно — меня обнимают. И не только Моника — почти весь класс оказывается вокруг меня. Они меня гладят, обнимают и… молчат. Да что происходит-то?!

— Да, так бывает, — грустно произносит наша учительница, ничуть не возражая против происходящего. — Ребёнка могут запугать, а когда это не действует — воспитывают чувство вины. И с помощью него… Катрин, в чём ты виновата?

— Я… — мне очень трудно при всех сказать это, но не ответить я почему-то не могу. — Родители… отказались… Из-за меня… — слова выдавливаются очень тяжело.

— Вот дети, — тяжело вздыхает Александрия. — Двое взрослых ангелов нарушили закон. Они осознавали, что нарушают один из наших законов, но вот Катрин винит в их действиях себя.

— Ты не виновата, — твёрдо говорит Моника. — Ты маленькая ещё, а они взрослые, это они виноваты! Нельзя так!

— А почему Катрин сказала про боль? — интересуется кто-то из детей. — Её что…

Я не вижу, что происходит, потому что плачу. Можно сказать, норму по слезам я выполнила. Мне сейчас дали больше тепла и понимания, чем за всю мою предыдущую жизнь. Я с удивлением узнаю, что в обычных семьях не принято приносить детям боль. Я поражённо замираю, услышав, что никто не будет шантажировать адом или отказом, потому что родители любят своих детей. Значит, у других иначе? Почему тогда со мной так? Почему?

И ещё меня поражает, что весь класс не принялся смеяться, а потянулся, чтобы поддержать меня. Разве так бывает? Может быть, я сплю? Может ли так быть, что я сейчас сплю, и это всё мне снится? Ощутив, что мир вокруг становится каким-то нереальным, будто нарисованным, я вдруг ощущаю себя будто в холодной воде — очень холодно становится внутри, и рук я не чувствую, почему-то не подумав о ногах. Свет внезапно гаснет, и я куда-то плыву.

Открыв глаза, я осознаю себя в медпункте, но шевелиться почему-то не хочется. Совершенно не хочется, поэтому я закрываю глаза, чтобы подумать. Мне о многом надо поразмышлять. Сегодня мне открылся факт того, что школа у меня была неправильной, да и с семьёй тоже возможны вопросы. Я пытаюсь вспомнить, как было в школе… Наказывали ли других ангелов, в смысле, и не могу вспомнить. Дома-то понятно, но в школе, получается, всё это было почему-то направлено против меня? Но почему? За что?

— Очнулась? — слышу я женский голос. — У тебя много вопросов, девочка, задавай, не бойся.

Открыв глаза, вижу учительницу… ну, Александрию. Она смотрит на меня глазами, в которых нет злости, а что-то другое, непонятное. Такого выражения глаз у взрослых я никогда не видела, поэтому не знаю, как реагировать.

— Что со мной случилось? — задаю я самый, по-моему, безопасный вопрос.

— Ты встретилась с информацией, которой в твоём мире не могло быть, — объясняет мне учительница, — поэтому потеряла сознание. Пугаться не надо, такое бывает, маленькая.

От её интонаций хочется плакать, но я держусь, внимательно слушая о том, что происходило со мной все эти годы. Оказывается, меня, по мнению учительницы, целенаправленно пытались сломать, а я не давалась. Только вот почему это пытались сделать, она не знает, ну и мне откуда это знать?

— Возможно, это испытание Творца, — не очень уверенно произносит Александрия. — Поэтому и не было наказания взрослых за их действия, пока не вмешались блюстители.

— Испытание? — удивляюсь я, никогда об этом прежде не слышавшая. — А что это такое?

Вот тут я, наконец, слышу что-то очень интересное. Оказывается, Творец может испытывать ангелов, портя им жизнь, чтобы те стали более совершенными душой. Только Александрия говорит, что с детьми раньше такого не происходило, а я… Я понимаю, что она имеет в виду. Творцу скучно, и он играет, только игрушки у него живые. Вот, видимо, он мной играет…

В этот момент мне впервые не хочется быть ангелом. Осознавать себя игрушкой в руках Творца очень больно, хуже даже любого наказания. Мне казалось, что я сама творю свою жизнь, что я осознанно протестую, а всё вокруг меня внезапно оказывается игрой. Да, всё по-честному, но это горечи не умаляет. Возможно…

— Могли родители противиться этой игре… испытанию? — задаю я очень важный для меня вопрос.

— Конечно, — грустно улыбается мне Александрия. — Если бы они сами этого не хотели, то у Творца ничего не вышло бы. Впрочем, учитывая, что с ними стало, возможно, это было их испытанием.

— А что с ними стало? — интересуюсь я.

— Они в аду, — коротко отвечает мне учительница. — И директор школы тоже.

Вот это новость! В ад отправить может только Творец и его помощники, но никто больше. Раз родители в аду, то вполне возможно, что из-за меня… Но решил так Творец, а ему виднее, ведь он может читать помыслы. Значит… Что это значит?