Новый год, я люблю тебя!

Влада Ольховская, 2017

Я была уверена, что Новый год пройдет одиноко и предсказуемо – а 31 декабря в мой магазин явился колдун. И вот я выясняю, что по его вине я продала обычным людям заколдованные елочные игрушки и одиннадцать ни о чем не подозревающих семей оказались в магических мирах. Колдун рвется спасать их самостоятельно, но я ему не верю, я лично прослежу, чтобы он не допустил новых ошибок. Поэтому вместо елки, мандаринов и оливье меня ждут замки и леса, прошлое и будущее, Голливуд и сказочные чудовища, а еще – самый странный и самый важный Новый год в моей жизни.

Глава 2. Чистый честный февраль

Людей будто вырвали из жизни. На кухонном столе остались ингредиенты неизменного оливье — недорезанная картошка и успевшая обветриться колбаса. Работал телевизор, и какая-то дама со следами пластических операций под тремя слоями косметики пела, что все еще будет хорошо. В гостиной переливалась маленькими разноцветными лампочками гирлянд елка. Словом, это была квартира обычной семьи, готовящейся к Новому году — не хватало только самой семьи.

Я медленно шла по коридору, рассматривая развешанные на стенах фотографии. Больше всего тут было свадебных снимков, да еще профессионально снятая лав стори — сейчас это модно, не отнять. Среди ярких глянцевых картинок легко выделялся и особенно умильно смотрелся темный снимок — распечатка УЗИ. В этих пятнах еще сложно было распознать ребенка, но у молодых родителей, видимо, получалось.

Первое в моей жизни вторжение на чужую жилплощадь было поразительно мирным и простым. Нам не нужно было таиться и объясняться с внезапно вышедшими на лестницу соседями. Мы просто нашли нужный дом, поднялись на пятый этаж и — Артем провел рукой над замком.

Все, этого хватило! Замок встретил его радостным щелчком, он казался собакой, давно ожидавшей хозяина, и мы вошли в светлую покинутую квартиру. Даже если бы в это время в соседней квартире прильнула к «глазку» бдительная бабулька, ей бы показалось, что к семейству Зомкис просто пришли гости, которых те охотно пустили.

Вообще-то, после того, как я побывала в мире со съедобными сугробами, у меня не было оснований сомневаться в колдовских способностях Артема. Но видеть такое все равно оказалось поразительно и жутко одновременно.

— То есть, ты и мой магазин мог бы так взломать? — допытывалась я. — И кассу?

— Я работаю с артефактами ювелирной точности, у меня нет времени на кассы.

— Сноб ты.

— Я занят, а тебе не обязательно идти со мной.

— Нет уж, теперь обязательно!

Изначально я собиралась распрощаться с ним, когда мы составим список имен покупателей. Приключения — это круто, но целостность моей головы мне дороже. Однако когда я вспомнила, кто купил шарик «Февраль», я не могла остаться в стороне.

Эта клиентка часто заглядывала в мой магазин, я даже запомнила, что ее зовут Оля, — и она была беременна. Еще не на последних месяцах, но уже с очень даже заметным животом. Я должна была лично убедиться, что она не пострадает, нельзя доверять такие дела чурбану вроде Артема. Он, может, и гениальный колдун, но он вряд ли понимает, что к беременным женщинам нужен особый подход.

Впрочем, Оля попала в колдовской мир с мужем, и это меня успокаивало. Муж у нее, хрупкой и бледной, как цветочная фея, был здоровым таким дядечкой, массивным, уже лысым и от того смотревшимся особенно угрожающе. Уж он-то сможет ее защитить! Но будет лучше, если переговоры проведу я, а не Артем.

Осмотрев квартиру, мы вернулись в гостиную. Он был там — «Февраль», тот самый шар, который благополучно унес их из снежной Москвы непонятно куда. Этот тоже был потрясающе красивым, но не как «Январь», а по-другому: если «Январь» поражал благородной красотой драгоценности, то «Февраль» был каким-то на удивление уютным. Наверно, поэтому Оля и выбрала его, хотя чувствовалось, что для их семейного бюджета его цена — не мелочь. Но она упомянула, что ей важно найти особенную игрушку, чтобы запомнить тот год, когда их уже было трое — хотя пополнение еще не появилось на свет и упорно дожидалось весны.

Большой шар был полностью обшит мягко мерцающим бисером. На серебристом фоне яркими красными пятнами пылали стилизованные рождественские узоры — олени, елочки и домики. Казалось, что этот шарик был просто создан для одной из тех идеальных елок, которые ты видишь на новогодних открытках. До него так и хотелось дотронуться, почувствовать кожей его гладкую ребристую поверхность.

Оля с мужем и дотронулись, а дальше — сюрприз.

— Готова? — спросил Артем, подходя к елке.

— Они там хоть не в жерло вулкана провалились?

— Нет. Но близко.

— Чего?!

— Сейчас сама все увидишь!

Легко ему говорить! Он-то знает, что происходит, да и вообще колдун. А я хожу с ним, как безумная Снегурочка: все в том же платье-шубке и шапке. А что делать? Я в таком виде пришла на работу, а бежать в квартиру переодеваться у меня не было времени.

Так и не дождавшись от Артема объяснений, я тяжело вздохнула и дотронулась до серебристо-красного шарика.

На этот раз чувство падения меня не шокировало. Не скажу, что мне это понравилось, но я, по крайней мере, знала, что не схожу с ума и не лечу через всю планету. Правда, я опасалась, что разобьюсь — если там действительно жерло вулкана или что похуже. Однако все оказалось не так экстремально: мой полет завершился падением в мягкий пушистый снег.

На сей раз это был настоящий снег, несъедобный. То есть, его можно было есть, никто не запретит, но потом мне, взрослой тетке, пришлось бы долго объяснять врачу, почему мое горло в аварийном состоянии. Так что ничего я есть не стала, поднялась, отряхнулась и пожаловалась стоящему рядом Артему:

— Мне холодно!

Моя шубка была шубкой очень условно, сделана она была далеко не из натурального меха. Предполагалось, что Снегурочке и такая сойдет, барышня сделана изо льда, ее мороз особо не беспокоит. Но я-то теплокровная, и таковой мне хочется остаться!

Артем не удосужился ответить, он просто раскопал снег и достал оттуда длинную горнолыжную куртку — светло-голубую и, что удивительно, моего размера. Я подозрительно присмотрелась к разрытому снегу, опасаясь увидеть там не слишком удачливого альпиниста, предыдущего обладателя этой куртки. Но когда Артем точно так же достал куртку для себя, я успокоилась.

— Альтернативный вариант шопинга, — хмыкнула я.

— Это кластерный мир, он подстраивается под потребности гостей.

Теперь, когда отпал риск пополнить собой число сугробов, я наконец огляделась по сторонам. Мы оказались высоко-высоко в горах — почти как в кавказском тосте. Мы стояли на пологом склоне, а со всех сторон нас окружали заснеженные вершины. Снег сиял так ярко, что я невольно прищурилась, завидуя Артему с его зеркальными очками.

Воздух здесь был удивительно чистым, прозрачным, и очень холодным, под ногами я чувствовала настоящий скрипучий снег. Вроде как это должно было удивить меня меньше, чем шоколадные белки, но… Сладкий мир был маленьким и откровенно искусственным. А здесь я видела перед собой горы и не понимала, как можно было запихнуть все это в маленький, расшитый бисером шарик.

В горах был лишь один признак цивилизации — прильнувшее к склону здание, расположенное чуть выше. Вокруг нас я не видела никаких следов семейства Зомкис, но они тут уже несколько часов, ветер бы успел все замести. Они могли отправиться только к этому зданию, больше некуда, и нам предстояло идти за ними.

— Так что это за мир? — полюбопытствовала я. Идти по склону оказалось несложно, а мои сапожки справлялись со спасением меня от холода лучше, чем я ожидала. — Кто заказал его?

— Ведьма, — коротко ответил Артем. — Не спрашивай меня ни о чем.

— Почему?

— Потому что в этом мире нужно как можно меньше говорить.

Его голос звучал странно, сдавленно, как будто он и правда не хотел разговаривать со мной, но просто не мог удержаться. Естественно, это заинтриговало меня, и теперь я просто обязана была спросить:

— Что не так с этим миром? Тут ведь есть подвох, не так ли?

Артем повернулся ко мне, и я не сомневалась, что под очками сейчас скрыт укоризненный взгляд.

— Есть. Этот мир создавался как частный горнолыжный курорт, но с секретом. Его заказала мне ведьма, которая уже год не может помириться со своими сестрами. Она планировала пригласить их сюда, чтобы избавиться от старых разногласий и честно поговорить по душам.

Он рассказывал охотней, чем обычно, сообщал детали, о которых я не спрашивала — словом, всеми силами старался отвлечь меня от упомянутого им секрета. И он надеялся, что этот трюк сработает? Наивный!

— Что за секрет, Артем?

— В этом мире можно говорить только правду, — вымученно произнес он. — Теперь довольна? Узнала, поздравляю.

— То есть, здесь никто не может соврать? — поразилась я. — Вообще-вообще? Ни словом?

— Да, и на любой вопрос придется ответить, причем честно.

Я, естественно, тут же попыталась соврать. Придумать банальную ложь несложно — сказать, что я не верю ему, что он псих, что никаких кластерных миров не существует, а все это — какой-то дурацкий галлюциногенный сон. Я даже подобрала слова, старательно составила из них предложения, открыла рот и — не произнесла ни звука. Мое горло будто онемело, голосовые связки отказывались мне подчиняться.

Это должно было шокировать меня, а вместо этого привело в восторг. Нет, я, конечно, понимала, что раз правило распространяется и на меня, то я тоже с готовностью выдам свои секреты. Но думала я лишь о том, что теперь-то Артем не сможет отмалчиваться!

— Зачем ведьме понадобился такой мир?

— Ради того, о чем я и говорил: для примирения с сестрами. После смерти матери они никак не могли поговорить открыто. Они не ссорились, были очень милы друг с другом при встрече, но это была одна большая ложь. Они следовали правилам этикета, напрочь позабыв об искренности. Моя заказчица чувствовала, что за показательными любезностями она просто теряет семью. Ей важно было вернуть то доверие, что существовало между ней и сестрами в прошлом. Я понял это, вот и согласился помочь ей, хотя обычно такого не делаю.

— Но ее сестры не знали об этом?

— Не знали бы до последнего.

Хороший подарочек! Ты приезжаешь потусоваться на горнолыжный курорт, а тебе душу выворачивают наизнанку! Но, с другой стороны, можно ли лгать вечно? Обманывать близких людей, бегать от них и от себя? Может, иногда в жизни как раз и нужна такая честность?

Я слишком хорошо знала, что может сотворить ложь, и от этих воспоминаний становилось больно. Чтобы отвлечься, я снова начала приставать к Артему. А чего он хотел? Пусть считает меня кармическим наказанием за свой косяк с «Новогодней коллекцией»!

— Слушай, так Артем — твое настоящее имя или нет?

— Нет, — буркнул он. — Это мое имя для внешнего мира, мира людей. При рождении меня назвали не так. Прекрати, это некрасиво.

— Что — некрасиво? Я тебе сразу сказала свое имя, честно — Александра Третьякова. Можно Саша, но это ты и так знаешь. Я помогаю тебе исправить твою ошибку, распотрошила ради тебя клиентскую базу и быстренько стала техником по записям камер наблюдения. Я могу за это хотя бы узнать твое настоящее имя?

— Нет, в твоих рассуждениях нет логики.

— Тогда пойдем простым путем: как тебя зовут?

Ему настолько не хотелось говорить этого, что если бы гора оставляла ему хотя бы шанс соврать или отмолчаться, он бы сделал это именно сейчас. Но, похоже, даже создатель февральского мира не был защищен от его воздействия. Страдальчески поморщившись, Артем сообщил:

— Шенмейтар Арма. Теперь ты довольна?

— Ага, — честно ответила я. — Солидно звучит, больше подходит колдуну, чем «Артем»!

— Над логикой тебе все-таки нужно поработать.

— Да ладно тебе, не занудничай! А как тебя зовут близкие? Я же не думаю, что к тебе обращаются господин Шенмейтар!

— Лорд Шенмейтар, вообще-то, — без тени улыбки отозвался он. — Но это не близкие, это все остальные. Близкие зовут меня Шен.

— Шен? Очень мило, мне нравится! Щеночком в детстве не дразнили?

— Я занимаю в своей семье и в магическом мире достаточно высокое положение. Меня некому дразнить.

— То есть, я стану первой?

— Не станешь.

Тут он прав, дразнить его я не собиралась. Я просто испытывала границы дозволенного, мне нужно было разобраться, как с ним общаться. Я ведь никогда раньше не сталкивалась с магами! Но Шен — я уже начинала думать о нем именно так — оказался несокрушимой скалой, и мои мелкие нападки разбивались об него, как брызги о камень.

Я собиралась задать ему еще парочку вопросов, когда взглянула наверх, на здание, к которому мы шли, и застыла в изумлении, мгновенно позабыв о своей беседе с Шеном.

Нет, в самом здании не было ничего магического. Очень даже современная коробка из стекла и бетона — с плоской крышей и огромными, на всю стену окнами. Рядом располагались небольшие домики хозяйственных построек, в которых хранились лыжи и сноуборды, в стороне размещался фуникулер. Словом, это был самый обычный современный курорт.

И возле этого курорта бесновалось чудовище — привет от магического мира! Оно было здоровенным, ростом не меньше двух метров, а то и побольше. Крепкая туша была покрыта длинной белой шерстью, легко сливающейся со снегом, голова оказалась круглой и непропорционально большой, хотя в остальном существо было похоже на человека. Оно металось вдоль окон, стучало в них лапищами и что-то глухо мычало.

— Мамочки, — пискнула я. Получилось как-то совсем уж несолидно. — Это что, снежный человек?!

— Просто человек, — невозмутимо уточнил Шен.

— А повышенная волосатость тебя не смущает?

— Это не его волосатость.

Этим он меня окончательно запутал, и мне оставалось лишь следовать за ним. Тут уж я предпочла держаться у него за спиной, на случай если этот бигфут, или кто он там, решит напасть; колдун с ним справится, а я — вряд ли.

Но нападать на нас никто не стал. Когда белое существо обернулось к нам, я увидела, что это действительно человек. Из волосатого костюма ростовой куклы торчало несчастное, покрасневшее лицо, которое я уже видела на фотографиях в покинутой московской квартире.

Перед нами стоял муж Оли Зомкис, переодетый то ли медведем, то ли обезьяной, то ли плодом порочной любви этих животных. Сама Оля Зомкис размещалась по ту сторону большого окна, и вид у маленькой беременной женщины был не напуганный, а неожиданно грозный.

— Почему он строит из себя плюшевого мишку? — шепотом спросила я у Шена.

— Похоже, он надел то, что нашел в снегу. Ведьма, заказывавшая этот мир, сказала, что если тут и будут мужчины, то только какие-нибудь аниматоры, и попросила подготовить для них соответствующую одежду.

— Но себе-то ты нашел нормальную куртку!

— Для себя я ее создал. Это все-таки один из моих миров. Да уж, в скромности ему не откажешь.

Муж Оли сейчас являл собой очень грустного мишку, который смотрел на нас со смесью опасения и надежды.

— Вы кто? — спросил он. — Вы знаете, что происходит?

— Знаем, — кивнул Шен.

Я махнула рукой Оле, возмущенно пыхтевшей за окном:

— Оля, привет! Не хочешь нас впустить? Тут как-то внезапно холодно — кто бы мог такого ожидать от снежной горы, а?

— Она нас не пустит, — тяжело вздохнул обезьяномедведь. — Она хочет убить меня и посадить на кол труп. Или сначала посадить на кол, а потом смотреть, как я погибаю, и зловеще хохотать.

Оля, насколько мне известно, работала учителем музыки. Судя по откровениям ее мужа, педагоги уже не те.

Беременная дама скрутила пальцами неприличный жест, непрозрачно намекая, что никого она к себе не пустит.

— Пусть замерзает! — заявила она. — Подонок!

— Что у вас уже успело произойти? — поразилась я. — Вы на несколько часов оказались черт знает где, но вместо того, чтобы держаться вместе, вы порываетесь покалечить друг друга? Как вас зовут, кстати?

— Алексей. Тут и правда происходит что-то непонятное… Мы были дома, готовились встречать Новый год! Потом Оля вышла в зал, и стало как-то тихо. Я сначала даже не заметил из-за телевизора, потом позвал ее, захожу в зал, а там — никого!

— Вам не пришло в голову, что она могла уйти из квартиры?

— Она бы меня предупредила, да и не пройдешь к выходу мимо кухни незаметно, а на кухне был я.

Он был растерян, это чувствовалось. Настолько, что пока еще не сообразил: мы слишком спокойны. Видно, пропажа жены и последовавшее перемещение сюда окончательно выбили почву у него из-под ног.

— Я стал искать ее, решил, что, может, она спряталась, — продолжил Алексей. — С тех пор, как она забеременела, она часто всякие странные штуки делает, я уже и не знаю, что ей в следующий раз в голову придет. Короче, я стал осматривать комнату, заглянул за елку, а потом все исчезло!

Ясно с ним все. Похоже, заглядывая за елку, он случайно дотронулся до оплетенного бисером шара и отправился следом за женой.

— Все равно не понимаю, как вы дошли до состояния холодной войны, — покачала головой я.

— Холодной? Да это полноценные боевые действия, и холодного в них только то, что я скоро замерзну насмерть! Оля, пусти меня!

— И не надейся, кобелина! Иди к своим бабам, пусть они тебя греют!

Я начинала понимать, что между ними произошло, но никак не могла в это поверить.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнила я.

— Да что тут отвечать… Мы с Олей, когда бухнулись в снежок, совершенно обалдели. Из нашей квартиры — в какие-то Гималаи!

— Это не Гималаи, я брал за основу Альпы, — поправил Шен.

Я толкнула его локтем в бок, призывая молчать, раз уж врать не получается. Не хватало еще, чтобы они сообразили, кто виноват в их неожиданном путешествии!

— Мы стали обсуждать, что могло случиться, она психанула, стала почему-то винить меня и мои шуточки, — сказал Алексей. — Шуточки? Да какие тут шуточки, когда это я ночь на день научился менять и горы возводить! Короче, она спросила у меня, ничего ли я от нее не скрываю. А я возьми и ляпни, что скрываю!

После того, как она назвала его кобелем, мне уже было понятно, что он от нее скрыл. Но меня их семейные проблемы волновали гораздо меньше, чем то, что ветер усиливался, становился злым и колючим.

— Почему здесь так холодно? — насторожилась я.

— Мир настроен на своих обитателей, — пояснил Шен. — Моя заказчица хотела, чтобы погода испортилась, если они разозлятся. Таким образом, они вынуждены были бы сидеть в доме и говорить.

Но только вместо них здесь мы, и в доме лишь одна из нас. Это плохо: я видела, что Оля уже начала всхлипывать, а над горами появились первые тучи. Беременная женщина и так страшна в гневе, а когда она управляет погодой… лучше и не представлять!

— Оля, пусти нас, — попросила я.

— Только если вы закопаете его в снег!

— Ну что за глупости ты несешь?

— Хочу увидеть его закопанным в снег!

— Ольга, это отец твоего ребенка, — строго указала я.

— А может, не только моего!

Она наконец разрыдалась, и ледяной ветер хлестнул по нам кнутом. Я не удержалась бы на ногах, если бы Шен осторожно не поддержал меня.

— Оля, одумайся, — уговаривала ее я. — Сейчас же Новый год, время простить былое!

— Он и на Новый год мне изменял! Давай, скотина, расскажи! Как ты мне изменял? Когда, с кем?

Вот сейчас ему лучше было бы промолчать — или соврать. Но белоснежный мир не оставил ему выбора. Я видела в глазах Алексея непередаваемую тоску: он и сам не понимал, что происходит, но трудолюбиво выволакивал из шкафов грязное белье.

— Первый раз был где-то через месяц после того, как мы с тобой начали встречаться, — отрапортовал он, как старательный школьник. Мне захотелось отвесить ему подзатыльник, но большого смысла в этом не было, пока его голову закрывала плюшевая махина. — Ты ж была гордой, и мне это нравилось, а секса хотелось, а тут оказия появилась…

— Как ты сказал?! — взвизгнула Оля. — Оказия?!

Ну, теперь мы знаем победителя в номинации «Самый неудачный выбор слов года».

— Да я даже имя ее не помню! — оправдывался Алексей. — Встретились бы на улице — не узнал бы! Ей хотелось, мне хотелось, мы оба были почти свободны…

— У тебя была я!

— Котя, я ведь тогда не знал, что все так серьезно!

— Не знал?!

Ясное небо, лишенное солнца, покрылось свинцовыми тучами. Этот комок искусственного меха не упрощал жизнь не только себе, но и нам.

— Сколько их всего было, этих измен?! — допытывалась Оля.

— Всего три, золотце!

— Всего?! Я тебя сейчас убью!

Она даже не подозревала, насколько пророческими могли стать ее слова: на нас полетели первые колючие снежинки.

— Да вторая была такая же, как первая! Помнишь, мы коттедж снимали, когда был день рождения у Ваньки? Я тебя пригласил, а ты сама ехать не захотела!

— Потому что Ванька твой — пошляк и извращенец!

— Это да, — с готовностью согласился Алексей. — Он и доказал это, когда девочек пригласил.

Ну а если он угощает, что мне, не пробовать было?

Я устало закрыла лицо рукой. Какой балбес, мамочки… И ладно бы у них тут было обычное выяснение отношений, так нет же! Беременную Олю надежно укрывало здание, а на нас уже образовывалась снежно-ледяная шапка. Я раздраженно смахнула ее, пытаясь очиститься, но результат был так себе: ветер налетал со всех сторон.

— Ты можешь что-нибудь изменить? — спросила я у Шена. — Ты же все это создал!

— Это уже законченный мир, я не могу его глобально перекроить. Супер… Куртку он себе сделать может, а спасти нас от смерти — нет.

— День рождения Ваньки был, когда мы готовились к свадьбе! — вспомнила Оля. — Поверить не могу!

— Свадьба — серьезное дело, я волновался, мне нужно было снять стресс.

Я ни на секунду не забывала, что гора не позволяет ему лгать. Получается, Алешенька действительно верил в это. Мол, вообще изменять невесте нельзя, но если очень надо, то можно. Так, получается?

Тут он задел меня за живое. Но разбираться с этим клоуном мне не хотелось, он и так получал свое, поэтому я гневно посмотрела на Шена.

— Ты тоже так делаешь?!

— Что делаю? — смутился он.

— Изменяешь направо и налево!

— Мне некому изменять.

— А если бы было — делал бы? А потом находил этому дурацкие оправдания?

— Не считаю нужным обсуждать бредовые гипотетические ситуации. Лучше поговори с ней, ты ведь тоже женщина.

— И что? Все женщины мира связаны на уровне матрицы?

Вокруг нас выла, наслаждаясь неожиданным дебютом, полноценная снежная буря. Она волнами налетала на здание, билась о кабинки фуникулера, с детской радостью закапывала маленькие деревянные постройки. В горном мире вроде как продолжался день, но мы погрузились в штормовые сумерки.

— Когда была третья измена? — пророкотала Оля.

— Ты ведь уже знаешь, что на прошлый Новый год.

У Алексея было такое выражение лица, будто он только что сунул голову под лезвие гильотины. Что ж, он был недалек от истины.

— С кем?

— Со стажеркой нашей, Нинкой… Оля, да она нимфоманка была! Сама на меня кинулась, а я уже пьяный был, мы еще в таком ресторане праздновали… Короче, я и сам не понял, как это случилось!

Слушайте, а как ладно у него все получается, а? Сначала он переспал с безымянной звездой, потому что еще не определился, серьезные у него намерения в отношении Оли или не очень. Потом у него стресс, да и вообще, бесплатной проституткой угостили, кто ж от такого отказывается! А дальше на него напала нимфоманка и коварно изнасиловала бедного маленького двухметрового Лешеньку.

Короче, под конец его исповеди я была готова убивать, да и Оля тоже. Ветер завывал вокруг нас раненным зверем, снег в воздухе превращался в лед.

— Слушай, а курорт этот может рухнуть? — опасливо поинтересовалась я.

— Само здание — нет, ни в коем случае, — отозвался Шен. — Оно вынесет любые удары стихии. Но у нас не такое завидное положение, предполагалось, что в момент бурана все будут внутри.

— А мы не можем вывести их отсюда силой?

— Нежелательно, да и вообще, пусть помирятся. Они семья, у них ребенок, зачем все рушить?

Этими словами он застал меня врасплох.

— Ты издеваешься? Он с тремя бабами спал, пока с ней встречался, он даже право оправдаться не заслужил!

— У каждого есть шанс на вторую попытку. В этой семье все было бы нормально, если бы не моя ошибка.

— В этой семье уже все ненормально! Давай просто заберем отсюда Олю и оставим его здесь, пускай исчезает с этим миром!

— Ты на самом деле так не думаешь, не настолько ты кровожадная, — слабо улыбнулся Шен.

— Оправдывать его я не буду. Но я считаю, что из каждой ситуации нужно извлекать лучшее. Эта гора не была создана для таких откровений, она должна была принять совершенно другую семью. Но раз уж здесь оказались эти двое и все открылось, пусть попробуют очистить свои отношения от того, что было, и начать с чистого листа.

Я сильно сомневалась, что такое возможно. Жалкие попытки Алексея оправдаться переплетались с моими собственными печальными воспоминаниями, и я была убеждена: он неисправим. Все, гиблый случай, пора подавать на развод и алименты!

Но тут Алексей удивил меня. Не отступая от стекла, он крикнул:

— Оля, ну прости меня! Мне правда жаль, что так вышло. Про первую бабу я не жалею, потому что я тогда не знал тебя настоящую, не думал, что ты — моя половинка. Вторая… да я даже не воспринимал ее как измену. Мне сейчас стыдно за это, но тогда я не думал о ней как о женщине. Она была… ну вроде как… развлечение.

— Это человек для тебя — развлечение?!

— Ты хотела честности — и я говорю с тобой честно. Я тогда был не в себе, боялся, что ошибаюсь, что мне еще рано жениться. Но с тех пор я понял, каким лохом был, не ценил то, что мне досталось. Ну что Ванька со своими телками? Так и тусит — и будет тусить до старости. Никого он не найдет, потому что не ищет. А у меня есть ты и наша девочка! Тот прошлый Новый год… не знаю я, как это произошло, клянусь, не знаю! Мне так стыдно было… Я не решился сказать тебе, потому что боялся, что ты бросишь меня! Я больше смерти боюсь тебя потерять. Но после того раза я понял, что в жизни больше не коснусь другой ба… другой женщины. Оля, я люблю тебя!

— Врешь!

Я бы на ее месте тоже думала, что он врет, слишком уж стандартный набор отмазок он составил. Но я-то была на своем месте и знала, что в этом мире невозможно врать.

Он и правда любил ее. Я понимала это с горько-сладкой смесью радости и грусти.

Радовалась я за них, а грусть… это уже мое, личное, к ним не относящееся.

Знала бы она, что он впервые в жизни оказался на территории, очищенной от лжи, и теперь отдавал ей правду, мучительно вырывал из самого сердца, и ему было нелегко — потому что есть мужчины, которые просто не умеют говорить о своих чувствах. Но он пересиливал себя, заставлял, чтобы не потерять ее.

Да, они могли бы разойтись, но тогда это были бы три несчастных человека — мужчина, женщина и ребенок. Получается, Шен прав? Можно все-таки стереть прошлое, отбелить его, начать с чистого листа? Пожалуй, можно, но только один раз. У кого-то получается, у кого-то — нет, но глядя на этих двоих, я не сомневалась, что у них получится.

Жаль только, что Оля этого не замечала, она перла в наступление разъяренным быком.

Очень маленьким, разгневанным беременным быком.

— Езжай обратно к маме, знать тебя не желаю!

Так, с этим нужно было заканчивать. Она-то злилась, пусть и справедливо, из теплого уютного дома. А я наблюдала за этим красная от холода, продрогшая, с обледеневшим помпоном на шапочке. Да и вообще, времени оставалось все меньше, Шену еще нужно спасти десять других миров, а он застрял здесь!

Поэтому я решительно подошла к стеклу и спросила:

— А что, ты никогда не сомневалась? Не думала о том, правильный ли выбор делаешь, не засматривалась на других мужчин?

Вот тут уже соврать захотелось Оле, и теперь она почувствовала на себе непреодолимую силу горы. На ее покрасневшем от слез личике ярость сменялась удивлением, а удивление — испугом.

— Я… да! — не выдержала она. — Да, сомневалась, и подруга хотела познакомить меня со своим братом, когда узнала, что я выхожу замуж за тебя!

— Это Светка, что ли? — нахмурился Алексей. — Да она ж кривая, и брат у нее, наверно, такой!

— Да какая разница, какая она и ее брат? Хоть бы она меня с принцем познакомила, плевать!

Я ведь уже тогда тебя любила, а ты мне изменял!

Я не позволила ей снова соскочить на гордый образ прокурора:

— Ну а сейчас ты его любишь? Или уже прошло?

— Люблю, конечно! — всхлипнула Оля.

— И он тебя любит.

— Он врет!

— Да не врет он, гарантирую, — отрезала я.

— А ты откуда знаешь?

— Ты еще не поняла? Это из-за меня вы тут, так что я разбираюсь в том, что здесь происходит!

Я прекрасно понимала, что они поймут меня неправильно, решат, что это я волшебница или вообще Снегурочка. Но какая разница? Я-то сказала правду, так что гора мне это позволила, а что они там навоображают — не мое дело.

— Вы действительно стали красивой парой и замечательной семьей, — продолжила я. — Да, он виноват перед тобой, и я не отрицаю, что за свои прошлые подвиги он заслуживает почетное звание козлины. Зато он научился ценить тебя и теперь уже не бросит!

— Верно, — поспешно закивал Алексей, да так активно, что с него чуть не свалилась плюшевая голова. — Вот точно, не брошу!

Она понемногу начинала верить, и шторм успокаивался, но, увы, слишком поздно. Яростный порыв ветра снова хлестнул по горе — и она не выдержала. Откуда-то сверху, с острого пика, белым шарфом соскользнула лавина.

Оля тоже заметила ее.

— Лешенька! — ойкнула она.

Мгновенно сообразив, что добраться до двери ни он, ни она уже не успеют, Оля распахнула большое окно и втянула отца своего ребенка под защиту здания. Втянула здоровенного мужика в плюшевом костюме, да. Беременность творит чудеса.

Мне повезло не так, как Леше, меня никто никуда втаскивать не собирался, да и стояла я на самом углу. До меня вдруг дошло, что я могу умереть прямо сейчас — в ненастоящем мире под ненастоящим снегом. Кого-то другого это сподвигло бы на подвиги, а я замерла на месте, как перепуганный барашек.

И вот тут судьба решила сжалиться надо мной, подбросив мне Шена. Точнее, он сам подбросился — ровно между мной и лавиной. Снег накрыл нас обоих и должен был перетереть в крошку, но этого почему-то не случилось. Вокруг меня было темно, что-то жужжало и гудело, и стонало, и громыхало, но сама я оставалась невредима. Я слушала голос лавины, застыв от ужаса, но чувствовала не ее сокрушительную мощь, а только две сильные руки, поддерживавшие меня.

Все это длилось целую вечность, никак не меньше, прежде чем шум наконец утих. Я обнаружила, что лежу под снегом — но не на убийственной глубине, а у самой поверхности, припорошенная легким белым пухом, живая, невредимая и даже не замерзшая.

Выбравшись, я увидела, что все закончилось. Лавина снесла нас вниз, почти к подножию горы, а потом исчезла вместе с бурей. Возле курорта, теперь бесконечно далекого, мельтешили две точки — Оля и Алексей, видно, озаботились нашей судьбой. То, что они держались рядом, означало, что она передумала убивать супруга.

Шен тоже был здесь — и ему тоже повезло. Он стоял на одном колене в паре шагов от меня и деловито искал что-то в снегу. Даже обидно: мог бы поинтересоваться, как у меня дела!

— Мы выжили, — гордо объявила я. — А они, похоже, помирились. Что с ними будет дальше?

Ведь они теперь тоже знают про магический мир!

— Собственно, про магический мир они как раз не знают, — возразил Шен. — Они только сейчас закончили выяснять отношения и у них появились предсказуемые вопросы.

— И ты им ответишь?

— Нет. Я верну их во внешний мир и сотру им память. Опаньки… Вот такого поворота я не ожидала!

— Ты что, умеешь это делать?!

— У меня есть подходящий артефакт.

— То есть, и мою память ты можешь стереть? — ужаснулась я.

Не то чтобы я так отчаянно держалась за знания о магическом мире, просто мне претила мысль, что кто-то будет копаться у меня в голове. Вот уж нет!

Однако ответ Шена меня успокоил:

— Нет, твою стирать уже поздно, ты слишком много знаешь. Попытка стереть так много может непоправимо повредить головной мозг. А эти двое не знают почти ничего, для них риска нет.

— Получается, они забудут все, что здесь было? — разочарованно протянула я. Значит, Алексей снова будет хранить в себе ложь и стыд, а Оля так и не узнает, что он сделал! Где здесь тогда вторая попытка и чистый лист?

— Не забудут. Они будут помнить этот разговор, но считать, что он произошел у них дома, пока они готовились к Новому году, — пояснил Шен. Он переместился на несколько шагов в сторону, продолжая раскапывать красными от холода пальцами жесткий снег.

Я с любопытством подошла ближе и обнаружила, что его глаза закрыты. Он полагался только на осязание, но его руки казались такими болезненно обмороженными, что они вряд ли что-то чувствовали.

— Ты что делаешь?

— Очки ищу.

Его очки и искать было не нужно — они, как ни странно, валялись на поверхности метрах в пяти от него. Ему достаточно было один раз открыть глаза, чтобы увидеть их!

— Да вот же они!

— Где? — оживился он. — Дай мне их, пожалуйста.

— Они прямо перед тобой, посмотри — и увидишь.

— Я не могу открыть глаза. Саша, дай мне, пожалуйста, очки, — повторил он. — Я без них ничего не вижу.

Какое интересное открытие… Я подошла к очкам, подняла их, отряхивая от снега, но отдавать ему не спешила. Очки казались самыми обычными, от известного мне бренда. Дорогущие, как и его часы!

— Они что, магические? — поинтересовалась я, примеряя очки.

— Обычные, но они мне нужны. Теперь отдай.

— Зачем они тебе нужны? Что с твоими глазами?

Он пытался отмолчаться. Он боролся с собственной магией, лишь бы не говорить мне правду! Ему снова было мучительно тяжело, я видела это по его лицу, и мне даже стало неловко, но отступать было некуда.

Гора победила.

— Десять лет назад я получил серьезную травму глаз. Мой клан не только создает артефакты, мы изобретаем их. Я тогда едва стал полноправным магом, перестал повторять известные заклинания и начал разрабатывать свои собственные. Не рассчитал энергию, перемудрил с зельями — так бывает. Только для кого-то это оборачивается безобидной порчей имущества, а для кого-то — выжженными глазами.

— Но ты же видишь, — еле слышно произнесла я. Очки в моих руках вдруг показались мне бесконечно тяжелыми. Хотелось бросить их в снег и сделать вид, что я их вообще не находила, но он-то знает, что они уже у меня.

— Да, магия сильна: то, что осталось от моих глаз, кое-как восстановили. Но даже магия не всесильна — я не переношу яркий свет ни в каком проявлении. От этого спасают самые обычные очки, так что все не так уж страшно.

Я вдруг разозлилась на него. Не знаю, почему, но меня жутко задело то, что он рисковал собой так глупо. Он мог остановить лавину и создать целый мир, однако его делала беззащитным такая простая штука, как упавшие в снег очки!

— Тебе нельзя было отправляться на такое опасное задание без напарника! — возмутилась я.

— О чем ты только думал?

— О том, что у меня нет и не может быть напарника. Никто в моем клане не знает о том, что случилось с «Новогодней коллекцией».

— Как это?

— А вот так. Правда известна лишь мне и моим подчиненным. Но они слишком слабы, чтобы что-то исправить, они только портить умеют, а я несу ответственность за жизни людей. Если бы я попросил клан о помощи, меня могли наказать, лишив самой возможности колдовать в будущем. А кто я буду без магии? Просто калека?

— Но ты же можешь погибнуть!

Он резко, зло поднял голову и наконец посмотрел на меня. Я в ужасе отшатнулась: мне почему-то казалось, что его глаза, пусть и покалеченные, все равно будут обычными. Ну, или закрытыми бельмами, на крайний случай. А вместо этого я увидела что-то странное: узкие, едва различимые зрачки на исчерченном красными и белыми пятнами глазном яблоке. Полноценных белка и радужки у него не было, только эти жуткие кровавые переливы.

Взгляд был страшный, завораживающий, но длился он всего секунду. Потом Шен не удержался, болезненно вскрикнул: снег слепил его сильнее света, он и меня слепил. Маг упал на оба колена, прикрывая глаза рукой.

— Да я уж лучше погибну, чем буду просто жить вот так, — тихо, но твердо сказал он.

Теперь мне было дико, чудовищно стыдно. Что за демонстрацию я устроила? Мне нужно было сначала отдать ему очки, а потом уже начинать тут допрос с пристрастием! А я заставила его чувствовать себя уязвимым, воспользовалась тем, что он не может промолчать или соврать мне из-за горы. Вот ведь безмозглое создание! Но я совсем не того хотела…

Получив пинок от собственной совести, я опустилась на землю перед Шеном, осторожно надела на него очки, а потом перехватила его руки, замерзшие в снегу, чтобы согреть в своих руках. Мне хотелось хоть как-то искупить свою вину перед ним.

— Я даже не знаю слов, которые могли бы выразить, как мне жаль, — признала я.

Он не смотрел на меня. Он и руки попытался одернуть, но я держала крепко — ему нужно было тепло.

— Не стоит в спешном порядке увеличивать словарный запас, — усмехнулся Шен. — Извинение принято, расстанемся без обид. Сейчас вернем примирившуюся парочку, закопавшую топоры войны, домой, я поколдую над их памятью, а потом провожу тебя. Список у меня есть, больше я тебя беспокоить не буду.

Список он, по большому счету, добыл сам. Я бы не смогла назвать ему все имена, но он неплохо разбирался с поисковыми программами — подозреваю, что незаконными, а может, и нечеловеческими. Теперь он знал, где находятся все елочные игрушки, когда они были куплены, и нужно было просто забрать их.

Ну а мне полагалось вернуться домой. Еще недавно я этого хотела: я устала, замерзла, меня чуть не похоронила лавина. Говорят ведь, что как Новый год встретишь, так его и проведешь — и я не хотела проводить его вот так!

Но за считанные минуты все изменилось. Я не столько поняла, сколько почувствовала, где должна быть. Пусть и в дурацком костюме Снегурочки, пусть и с угрюмым колдуном, который вне зачарованной горы перестанет раскрывать мне свои секреты. Плевать! Мне нужно дойти до конца, ведь не зря же «Новогодняя коллекция» оказалась у меня. Может, это знак? Но пойми тут, какой… вот и разберусь!

Глядя на Шена, застывшего на фоне этой искристой белизны, как будто беспомощного среди древних гор, я знала, что не должна бросать его одного в этой странной партизанской войне, или шпионской миссии, или чем он там занимается.

— Зомкисов вернем домой, — кивнула я. — Пусть придумывают имя дочке под тазик оливье.

А меня провожать пока не надо, я иду с тобой.

— Исключено, — отмахнулся Шен. — Это опасно!

— Жить вообще опасно. Вдруг я сейчас домой приду — а в окно петарда залетит! Класса «земля-воздух-квартирка». Нет уж, я лучше побуду за спиной колдуна, создающего миры. Если что, прикроюсь тобой! Что я теряю? А то, что Новый год пропущу, так это ерунда — я его все равно не люблю!