Сшитый человек

Влад Райбер, 2023

Нас окружает нечисть немыслимых форм! На стёклах ночного магазина сами по себе появляются отпечатки детских ладошек. В темноте канализационного люка шевелятся мохнатые лапы. Одинокий фонарь манит к себе мёртвым светом. Они обитают в подвалах, в подъездах, в окнах домов, где никто не живёт. У них есть имена: Сшитый человек, Фантом, Перевёртыш, Тыквоголовый…Среди людей есть тот, кому не страшна нечисть, ведь он ей питается. Но успеет ли охотник спасти тебя?Новые леденящие душу истории Влада Райбера в авторском сборнике рассказов.

Сшитый человек

Володьку все обожали, потому что никто не знал его так же близко, как я. Никто не знал, что жить с ним в одной квартире бывало просто невыносимо. Иногда он на время замыкался в себе и становился незаметным. Но это было ненадолго…

После одного такого затишья, прихожу домой, а там вонь и дымоган, будто в квартире сожгли кучу жухлой листвы, и Володька лежит морской звездой в гостиной на ковре, задумчиво разглядывает потолок.

— Твою ж мать! — ору я.

А ЭТОТ плавно подносит дешёвую папиросу к губам, затягивается, сощурив глаза, выдыхает густую струйку дыма и спокойно так отвечает:

— Она и твоя мать… Ты её не трогай…

Да. Послал мне бог братца. Хулиганил он только иногда, но полностью отбитым был постоянно. Разница в возрасте у нас была всего в год, а общего языка никакого.

Нам было лучше вообще ни о чём не разговаривать. Сразу начинали спорить и ссориться. Слишком разные взгляды на мир и на жизнь.

Мой брат отрицал науку и историю, но верил во всё самое безумное: в космос никто не летал, на Земле было несколько атомных войн, которые каждый раз уничтожали цивилизацию и всё начиналось сначала. Историю переписали! Нас обманывают: никто никогда не умирает, а лишь переносится за грань пространства и времени. И существуют «психостимуляторы», которые позволяют это увидеть.

Вот во что он верил.

Он давно узрел истину, а я, по его мнению, был тупым и приземлённым, и разговаривать со мной было не о чем.

Куда мне было до него? Володька был вне системы, он черпал знания из странных роликов на ютубе и время от времени принимал кое-чего для «расширения сознания».

Я почитал о подобном типе мышления. Это называлось «шизотипическим расстройством личности». Симптомы те же, что и при шизофрении, но выражены не так ярко.

— Не увлекайся так этой мистикой, был у меня знакомый — Стас, он тоже помешался на теориях заговора, а теперь разговаривает со стенами, — предупреждал я.

У Володьки на всё был свой ответ:

— Не понимаешь ты ничего… Он прозрел!

«Не случилось бы с Володькой такого прозрения», — я боялся и за него, и за себя.

Я думал, что сразу пойму, если брат сойдёт с ума. Представлял, что он будет бегать голый по квартире, разорвёт подушки, перебьёт всю посуду… однако всё вышло по-другому.

Володька снова стал замкнутым. Целую неделю молчал и не заставлял меня смотреть «полезные» ролики, а однажды сказал мне потихоньку:

— Надо нам раковину чем-нибудь залить.

— Засорилась? — спросил я.

— Ну… да, — Володька нервно поскрёб свою стриженную под ноль голову.

— Я куплю гранулы или гель… Что лучше помогает? — спросил я.

— Нет, надо что-то очень едкое, как кислота, чтобы всё растворяло, кроме пластика… как в том сериале… «Во все тяжкие», помнишь? — сказал брат.

— Вова, ты чего? — я был так измучен его выходками, что сразу начал раздражаться. — Какая, нахрен, кислота? Какие «Во все тяжкие»? Ты чего удумал?

Брат попросил посмотреть меня в слив умывальника. Я сделал, как он просил. Посветил фонариком. Слив был пустой и к тому же чистый.

— Что я должен там увидеть? — спросил я.

— Глаз! — ответил Володька. — На меня оттуда смотрел глаз!

Брат был напуган, а он редко чего-то боялся. Говорил, что страхи — удел незнающих, а он якобы знал всё.

— Чей глаз? Крысиный? — пытался угадать я.

— Нет, как человеческий, прямо из слива на меня всегда смотрит, — Володя дёргал заусенцы на пальцах.

Я был уверен, что всё — приехали… Но попытался доказать брату, что он несёт околесицу. Открыл дверцу под раковиной и заорал, не то от злости, не то от испуга:

— Видишь трубу?! По-твоему, в неё может поместиться чья-то голова?!

— Я не сказал «голова», я сказал «глаз», — робко напомнил брат.

— И как он там оказался?

— Ну, я не знаю! Пролез? — Володька присел и провёл пальцем вверх по изогнутой трубе. — Прополз на дли-и-инном глазном нерве!

— Ты что-то употреблял? — спросил я.

Он помотал головой:

— Нет, я чист. Просто на меня постоянно смотрит этот глаз из раковины.

— Володя, ты сошёл с ума, — сказал я серьёзно.

— А может быть, нет? — неуверенно спросил брат.

Раньше ни разу не слышал, чтобы он усомнился в том, что говорил. Мне показалось, что это хороший знак. Значит всё-таки способен адекватно оценивать своё психическое состояние.

С тех пор я был к нему внимателен. Интересовался, как он себя чувствовал, не видел ли глаз в сливе. Володька отвечал, что теперь туда и не смотрит.

А раз он пошёл в ванную и как начал орать. Я дёргал ручку, спрашивал, что там с ним, просил открыть. Брат всё орал и орал. Моих вопросов не слышал.

Только я собирался ломать замок и дверь открылась. Володька вышел, придерживая ремень, весь зарёванный. Глаза опухшие, красные. В последний раз я видел его плачущим в далёком детстве.

— Посмотри! — он очертил пальцем круг около стиральной машинки.

На полу было несколько кровавых клякс, будто накапало с носа. Я внимательно посмотрел на брата, он понял мою мысль и объяснил:

— Это не моя! Это с головы! Я сидел на толчке и тут открылась стиральная машинка, оттуда высунулись руки. Они держали голову. Оторванную голову… Это с неё накапало! Она была страшная-страшная… и спросила меня про какое-то число… Ну, что ты на меня так смотришь?! Если я вру, тогда откуда кровь?

Я тяжело вздохнул и приложил руку к лицу:

— Хочешь сказать, что вот эти капли доказывают, что из нашей стиральной машинки вылезли руки, которые держали живую голову?

— Вот чёрт, — проворчал Володька. — Поверь своему брату, а!

— У тебя галлюцинации, — сказал я. — Ты видел то, чего не было. Пока не поздно, тебе надо лечь в клинику. Давай завтра пойдём к врачу.

— Даже не думай! — брат разволновался до трясучки, он ненавидел врачей и считал всю медицинскую систему шарлатанством. — Я не лягу в психушку!

— Остынь! — сказал я. — Без твоего согласия тебя туда никто не положит… Если ты не опасен.

— Я не лягу в психушку! Я знаю, что видел! Знаю! — брат дёргался в приступе злости.

Володька стал пугливый. Часто выходил покурить на балкон. Не выключал свет в коридоре и в туалете. Оправдывал это тем, что забывает, но я понимал — он просто начал бояться темноты.

Как-то мы вместе смотрели фильм. Обычно Володька комментировал всё, что происходит на экране, однако в тот вечер он молчал. И только в минуту, когда я поднялся с кресла, он резко спросил:

— Куда?!

— На кухню, чайку подлить, — я показал ему пустую кружку.

— Не ходи… — Володька перешёл на шёпот. — Он там!

— Кто? — спросил я, уже зная, что сейчас он скажет что-то безумное.

— Сшитый человек! — ответил Володька. — У него всё пришито: ноги, руки…

— Заткнись! — крикнул я от испуга. — Ещё раз ты заговоришь про глаз в раковине, про голову в стиральной машине или про «сшитого», отправишься в клинику. Ты меня понял?

— Я и дня там не пролежу! — пригрозил брат в ответ, но больше не пытался меня остановить.

Он сбил меня с толку, я забыл, где выключатель и шарил по стене, глядя во мрак. На миг испугался увидеть кого-то чужого в кухне. Там, разумеется, никого не было. Но беспокойство осталось. Страшно жить с безумцем. И жаль его! Ведь он мой брат.

Жаль себя… Вдруг придётся всю оставшуюся жизнь о нём заботиться, привязывать к кровати, если начнёт буянить. Страшно было подумать, к чему это приведёт.

Ещё неделю Володька был тише воды, ниже травы. Даже свои любимые ролики не смотрел. Сидел в уголке, листал книжку. По-прежнему оставлял после себя свет и на кухне, и в коридоре, и в ванной.

Я уже привык ходить за ним и выключать. Даже замечания ему не делал.

Брат проявил небывалые чудеса самоконтроля, и я не ждал от него подвоха. А он возьми, да и сделай…

Я задремал вечером на диване, и проснулся от того, что дверь сильно хлопнула. Это сделал мой брат. Он закрылся со мной в гостиной и крепко держал ручку.

— Ты спятил? — закричал я.

Хотя и спрашивать не стоило. У Володьки был молоток в руке.

— Тихо! Он там! — сказал он.

— Кто? — внезапно холодная дрожь прошла по моему позвоночнику.

— Ты меня просил про него не говорить, — уклончиво сказал Володька, но тут же добавил. — Сшитый человек! Я не за себя, а за тебя боюсь. Кажется, ты ему не нравишься. Он говорил о тебе.

— Говорил что? — мне показалось, будто за дверью правда кто-то ходит. Брат меня в этом убедил.

— Он сказал, что ты собираешься меня предать и отправить в психушку, — Володька тяжело дышал. — Сказал, что хочешь избавиться от меня, чтобы одному жить в квартире! Нехорошее про тебя говорит… Не нравишься ты ему.

И вдруг меня поразила абсурдность происходящего: в квартире нет никого постороннего! Больное воображение брата его выдумало. Этот персонаж отражал его страхи.

— Володя, ты напуган, но пожалуйста… положи молоток, — медленно проговорил я, пот капал с каждого волоска на моей голове.

— Я его не боюсь! — убеждал брат. — Мне уже всё равно. Я скоро умру. А тебя спасу!

— С чего это ты скоро умрёшь? — я не отрывал глаз от молотка и хаотичных движений руки Володьки.

— Сшитый человек так сказал! — брат понёс свою привычную ерунду. — Он же сам мёртвый, поэтому всё знает. Прошлое, будущее… всё!

Я так и не смог уговорить брата успокоиться и выпустить из рук молоток, поэтому решил пойти на обман.

— Володя, раз ты его не боишься… Сходи посмотри, чего он там делает? Может он уже ушёл?

— Верно! — Володька занёс молоток за плечо и вышел в коридор.

А я соскочил с дивана, подбежал к двери и изо всех сил стиснул ручку. Когда мой брат почуял неладное, я уже, прижимая телефон плечом к уху, звонил в экстренную службу.

— Эй! Открой! Ты чего делаешь? — визгливо заорал Володька, дёрнув дверь.

— Мой брат не в себе! Он агрессивен! У него молоток! — выкрикивал я в трубку.

— Предатель!

В меня полетели осколки. Брат ударил молотком в стекло.

— Вы слышите? Он ломает дверь! — я весь дрожал, мои ногти стучали по круглой дверной ручке.

Услышав это, Володька перестал колотить в стекло и просто смотрел на меня с укором.

— Всё это правда… — он перекидывал молоток из одной руки в другую. — Ты нашел повод от меня избавиться, чтобы жить тут одному. Не веришь мне. Не хочешь верить! Тебе так удобнее. Ну давай! За мной приедут, а ты им расскажи, что я псих. Что ты им ещё расскажешь? Что я хотел убить тебя? Тебя… своего брата.

Я не отрывал глаз от молотка, следил за ним, как под гипнозом, и думал: «Они не успеют! Он меня убьёт! Разобьёт мне голову!».

— Хотел тебя защитить, а ты мне удар в спину… Ладно! — Володя наконец бросил молоток на пол. — Меня там никто не удержит!

Руки Володьки были пусты, но так распорядилась природа, что ему досталось телосложение крепче моего, к тому же он был в приступе ярости и безумства.

Я боялся его и продолжал держать дверь, пока не приехали полицейские и санитары. Брат сдался им сам. Приложился к стене, позволил себя обыскать. На меня он поглядывал с обидой, будто это не он, а я размахивал молотком и разбил дверь.

Володька ничего не отрицал. Сказал, что видел сшитого мертвеца в нашей квартире и подтвердил, что разбил дверь молотком.

— Психоз, — сказал врач.

Мне, как родственнику, предложили решить отправлять ли Володьку на «недобровольную психиатрическую госпитализацию». Я посчитал, что так для всех будет лучше. А то ещё в следующий раз примет меня за «сшитого человека» и расколошматит мне голову.

И всё-таки я фоново чувствовал стыд. Худшие страхи моего брата подтвердились — я упёк его в клинику и остался в квартире один.

К тому же невозможно было не заметить, что стало лучше. Стало спокойнее. Я и не знал, что жить одному настолько приятно. Все мысли о прошедших ужасах вылетели из головы, и чтобы не чувствовать вину, мне приходилось напоминать себе, что мой брат попал в клинику не потому, что я мечтал от него избавиться, а потому, что болен.

Казалось, эти спокойные дни достались мне незаслуженно и придёт расплата. Предчувствие не обмануло…

Всё началось с того, что на кухне с вентиляционной трубы соскочила решётка. Не просто отвалилась, а слетела, будто её выбили кулаком с той стороны.

Решётка пролетела через всю кухню, и я, посмотрев на квадратное отверстие, увидел человеческие пальцы.

Волосы зашевелились у меня на голове. Я поспешно призвал себя рассуждать здраво: этого не может быть. За вентиляционной решёткой лишь узкая труба. Туда бы не поместился человек. Мне это показалось!

Слабые шурупы, сильный поток воздуха… Хотя смысл вентиляции в том, что она должна тянуть воздух из квартиры, а не наоборот. Нестыковка, но я был готов спустить это на тормозах. Взял отвёртку и новые шурупы. И когда я уже прикрутил решётку на место, мне опять показалось, что там белеет что-то похожее на человеческую руку.

Перед сном я чистил зубы. Хотел сплюнуть зубную пасту и чуть не подавился. На меня из слива смотрел глаз! Глазное яблоко с прожилками вращалось, зрачок расширялся и сужался.

Я открыл горячую воду. Промыл раковину, не глядя в слив. Или я схожу с ума, или мой брат говорил правду.

Кстати, как там Володька?

Не думал, что дозвонюсь до клиники ночью, но мне ответили. Сказали, что мой брат попытался сбежать из больницы. Пришлось перевести его в палату, где за пациентами ведётся постоянное наблюдение. И ещё ему ввели препарат для усмирения.

«Вытаскивать его оттуда надо, а то сделают из него овощ, — подумал я. — Если ему там место, тогда и мне тоже».

Оказалось, что вызволить Володьку будет сложно. Его недавний срыв считали нападением на человека. Мне сказали, что он проведёт в больнице около месяца, а потом можно будет начать рассматривать вопрос о его возвращении домой.

Шла вторая неделя, как я жил один. Покоя мне не было.

Я стоял под душем и не смотрел под ноги. Теперь сливные отверстия вызывали у меня чувство страха.

Сквозь шум воды, я услышал стук ногтей по стеклу и, будто дверца стиральной машинки открылась. Я отдёрнул шторку и посмотрел.

Из стиральной машинки высунулась голова. У неё не было шеи. Она лежала на раскрытых ладонях длинных голубоватых рук.

Мутные глаза посмотрели на меня. Сквозь ухмыляющиеся желтые зубы хлынул поток черной крови, и голова спросила:

— Какое сегодня число и какой месяц?

Я был так напуган, что казалось, от моего ответа зависит жизнь.

— Четырнадцатое мая, кажется!

Жуткая рожа улыбнулась шире:

— А ты мне не верил… брат…

Убегая, я случайно сорвал штору. Конечно, это было лицо Володьки. Я не узнал его сразу из-за сильного разложения.

Но ведь мой брат жив. Не так ли?..

Полночи я пытался дозвониться в клинику. Никто не ответил, а утром мне позвонили сами. Сообщили, что Володька умер прошлой ночью. И обстоятельства были ужасны!

Очевидно, он в самом деле был не здоров. Поставил себе цель — сбежать любой ценой. Пусть даже, как в старом, идиотском анекдоте.

Володька сумел выкрасть с кухни хлебный нож с ребристой заточкой, и подговорил какого-то невменяемого «помочь ему сбежать». Сбежать по частям!

Они укрылись в туалете, и тот псих всю ночь увлечённо распиливал моего брата. Некоторые части он выбросил на улицу, протолкнув сквозь решётку в форточке, другие напихал в вентиляционную шахту, внутренности смывал в унитазы. Его застали за этим делом, когда от моего брата осталась только нижняя часть.

Я не мог поверить в эту дикость! Но это было реальностью. Я ещё не отошёл от шока, а меня уже пытались умасливать: все ритуальные услуги, погребение, памятник — бесплатно. Клиника не хотела, чтобы об этом узнали журналисты.

Все части тела моего брата нашли. В морге обещали сшить, однако рекомендовали хоронить Володьку в закрытом гробу. Хорошего вида не будет…

Мне выдали розовую бумагу с именем моего брата. «Свидетельство о смерти». Я сидел дома в гостиной, разглядывая его. Оно было слегка надорвано. Как пропускной билет в иной мир…

Со мной в комнате кто-то был. Плавно перемещался из стороны в сторону. Мне была знакома эта привычка. Я хотел спрятаться. За диван, в один из тёмных углов, или под стол — куда угодно, лишь бы скрыться от его взора.

Моему ужасу не было предела, когда я наблюдал, как покойник с пришитой головой и руками, пересёк гостиную и вошёл в другую комнату. Закрывая за собой дверь, он обернулся и подмигнул мне.

Это и был мой брат. Сшитый человек, которого он так боялся…