Антижизнь

Влад Райбер, 2022

Красный заводной робот – не просто старая игрушка, а предвестник беды. Когда в подъезде гаснет свет, стены начинают сжиматься. На окраине города в «тёмные часы» бродят Нелюди. На старых железнодорожных станциях, где ржавеют вагоны, обитает что-то недоброе. А в самую туманную ночь можно встретить чудовищ, которые скажут: «Мы твои друзья!» и уволокут в темноту.Сборник из пятнадцати новых страшных историй Влада Райбера.

Человейник

Я принял этого парня за сумасшедшего, когда он рассказал какую работу мне предлагает, но меня это не остановило. Мне нужны были деньги! Я, как и все сейчас, был занят выживанием.

Ярослав, был с виду не герой, парень как парень. Невысокий, очкарик, морда широкая, плохая причёска. На вид типичная офисная серость. Он был готов дать мне аванс пятьдесят процентов, а остальное после работы.

Я не спешил брать деньги, попросил сначала ввести меня в курс дела. Ярослав сказал, что работа хоть и разовая, но тут нужна особая моральная подготовка. Я согласился, и парень привёз меня в свой гараж.

Вы смотрели первый сезон сериала «Настоящий детектив»? Помните, у героя Мэтью МакКонахи был гараж, где он собирал материалы, чтобы распутать дела о таинственных убийствах?

Мне показалось, что Ярослав вдохновлялся этим сериалом, создавая своё место для расследования. Стены увешаны пробковыми досками с газетными вырезками, бумагами, рисунками, фотографиями, стол завален папками, что почти не видно компьютера, на полу картонные коробки, ватный матрас среди стопок книг, подушка и одеяло.

Я не думаю, что Ярослав жил в том гараже, но, видимо, иногда он оставался там на ночь.

Так я узнал, что Ярослав уже два года ведёт собственное расследование. Он изучал один дом на окраине города. Это была бедная малосемейка с огромным количеством комнат. Общежитие гостиничного типа. Кажется, так называются такие дома.

Этот парень называл эту малосемейку «человейником» и рассказывал небывальщину. Он верил, что людей в этом доме терроризирует какое-то чудовище.

Ярослав показал мне рисунок, похожий на детский: женщина в горошковом платье, с зубами-треугольниками, с чёрными кругами вместо глаз. Так детсадовская малышня рисует «злых тётенек».

— В «человейнике» есть правило: после двадцати трёх ноль-ноль не заходить в подъезд и не выходить из него. Как думаешь, почему? — спросил Ярослав.

— Закон о тишине? — предположил я.

— Ага. Как в Швеции! Или Швейцарии… Не помню. Я всё время их путаю! — сказал Ярослав. — Люди боятся её! Они называют её Нежитью. Люди, которые там ещё остались, скорее будут ночевать на улице, чем попробуют войти к себе домой позже одиннадцати вечера. Но это их тоже не всегда спасает.

Парень подал мне стул, попросил присесть и начал рассказывать всё, что смог выяснить об этом доме.

Девятиэтажную малосемейку построили в конце семидесятых. Длинные коридоры, по двадцать квартир на этаже, один пассажирский лифт и помещение консьержа внизу.

Комнаты там давали молодым специалистам местного научно-исследовательского института. Целый дом, где одна молодёжь и консьержка, что следила за соблюдением порядка в подъезде. И порядок был! Чистота, красота, комсомольцы, энтузиасты — жили счастливо. По крайней мере, так писали в городской газете. Первые пятнадцать лет никаких страшилок про малосемейку не рассказывали.

Всё началось в девяносто третьем году с того момента, как бессменная консьержка умерла прямо на работе. Она была уже старенькой, с больными ногами, она давно ничего не делала, а только сидела в своей комнатке и слушала радио. Люди относились к ней хорошо, она хотя бы могла выгнать хулиганистых детей из подъезда и, если что, вызвать милицию.

Бабулька тихо померла, а на её место никого не взяли. Надо было экономить. Эту штатную единицу сократили, а помещение консьержа опустело. Его заперли и договорились принципиально не использовать. Одну комнатку на сто восемьдесят квартир не разделишь. Завалят хламом, и будет ругань. Лучше было просто завесить окно чёрной тканью, запереть дверь и спрятать ключ подальше. Это всех устроило.

— Пустая тёмная комната, где недавно кто-то умер, — нагнетал Ярослав. — В таких местах и заводится нечисть.

— С чего это вдруг? — я выразил свой скепсис.

Вместо объяснений Ярослав прочитал мне стихи:

— Если в старой табакерке век не держат табака,

Заведётся в табакерке чёрт-те что, наверняка.

И берётся чертовщина ниоткуда неспроста.

Заведётся чертовщина там, где только пустота…

«Псих», — подумал я, но продолжал его слушать. У него были деньги, а мне они были нужны!

Он рассказывал, что сначала жильцы стали слышать скрипучий, писклявый голос. Было впечатление, что кто-то в запертой тёмной комнате шёпотом, а иногда криком повторяет слова, которые слышит. Как ребёнок, который учится говорить. Но это был совсем не детский голос.

Потом жильцы стали видеть помещение консьержа незапертым — возвращаются домой, дожидаются лифта, а дверца чуть открыта и за ней мрак. Кое-кто видел женское лицо. В нём не узнавали покойную консьержку. Это была другая женщина. Да и женщина ли? Чудовище какое-то!

Чёрные провалы вместо глаз, вместо рта — круглая дыра полная острых серебристых зубов, волосы путаные, как птичье гнездо. Её и прозвали Нежитью. Сперва она только выглядывала из-за двери, а позже начала бродить по коридорам ночью. То на одном этаже появится, то на другом её увидят. Ходила, топала каблуками, присматривалась.

Потом с одним из жильцов случилось ужасное. Ночью к нему в квартиру ворвалась Нежить. Утром соседи увидели, что случилось с ним. У мужчины была сломана шея, у него выгрызли крупные куски плоти. Он должен был скончаться от таких ран и травм, но он был жив. Он дышал и разговаривал. Дыры в его теле не кровоточили, они были покрыты чем-то вроде плесени. Эта чёрная пыльца висела в воздухе, и облепила стены. Возможно, она поддерживала жизнь в том человеке, потому что он скончался сразу, как оказался в больнице.

Несколькими днями позже Нежить ворвалась в ещё одну квартиру. С людьми, что там жили, случилось то же самое — они так пострадали, что должны были умереть, но оставались живы, пока не попали в больницу.

Вскоре жильцы поняли, что как только они лишают Нежить её жертв, она вламывается к другим людям и заражает чёрной плесенью новую квартиру. Поэтому люди перестали звонить в скорую, если это случалось. Они оставляли всё как есть. Не живые и не мёртвые люди теперь просто лежали в своих комнатах.

Двери квартир, где побывала Нежить, стали помечать краской и звать их «затемнёнными». В них и правда было темно, потому что чёрная пыльца полностью поражала стены, потолок и пол, висела в воздухе, как туман.

Нежить заглядывала в «затемнённые» квартиры по ночам и постепенно поедала свои жертвы. Те люди оставались условно живыми, даже когда от их тел не оставалось почти ничего. Никому не пожелаешь такой участи, но каждый мог стать новым кормом для Нежити.

Жильцы пытались противостоять ей — обращались в милицию. Был такой случай: на вызов ночью приехал милицейский наряд из трёх человек. На первом этаже в подъезде слышали стрельбу. Нежить расправилась со всеми тремя милиционерами и утащила их в одну из опустевших квартир.

До сих пор в участке есть неофициальная инструкция по этому дому: если ночью кто-то звонит оттуда в дежурную часть, то нужно убеждать человека, что помощь скоро будет, но ни в коем случае не посылать людей в этот дом!

Скорая помощь тоже ночью в малосемейку не приезжает. Все знают, чем это заканчивается.

Большинство людей разъехались из того дома, однако многие остались, потому что у этой игры есть правила — если заходишь в подъезд до двадцати трёх ноль-ноль и остаёшься в своей квартире до рассвета, Нежить тебя не тронет. Люди живут в страхе, им некуда переезжать, и они верят, что если будут «вести себя правильно» — с ними ничего не случится. Якобы несчастья случаются с теми, кто по глупости своей оступился. Так ли это?

Нежить сама установила эти правила, и сама же может их нарушить, если ей понадобиться новая жертва.

Я выслушал всё это и спросил:

— Так что от меня нужно? Какая работа?

— Войти со мной в дом, взять одно из тел, погрузить его вот сюда, — Ярослав показал мне спальный мешок. — Потом мы с тобой выходим, кладём его в багажник, я тебе плачу оставшуюся часть денег и всё, ты свободен. Ты мне нужен как грузчик. Я просто хотел, чтобы ты был готов к тому, что тебе предстоит там увидеть.

Я решил так: часть денег у меня уже есть и часть работы я сделаю — приеду в ту малосемейку, войду, посмотрю на этот заветный груз, а если что-то мне не понравится, то скажу, что на такое не подписывался и уйду.

Ярослав выдал мне перчатки и респиратор, чтобы мистическая пыльца не попала в дыхательные пути.

Была середина дня, в такое время большинство людей должны были быть на работе. Я чувствовал себя человеком, который согласился подыграть сумасшедшему ради заработка, поэтому не хотел попасться кому-нибудь на глаза.

Раньше я не бывал в том районе и впервые увидел этот дом, массивный как грузовое судно, полное контейнеров. Ничего подобного теперь не строят.

Мы вошли в единственный подъезд. Я увидел окно, завешенное чёрной тканью, и дверь. Это и была комната консьержа.

Далеко подниматься мы не стали. Ярослав привёл меня на второй этаж, остановил у ближайшей двери, которая была перечёркнута краской.

— Облачаемся! — скомандовал парень.

Я надел перчатки и респиратор.

— Ты готов это увидеть? — спросил Ярослав.

— Готов, — ответил я, хотя начал нервничать.

И это было не зря. Всё оказалось правдой! Мы вошли в чёрную комнату. Стены, потолок, пол, мебель, были покрыты сухой плесенью. На полу рядом с батареей лежало истерзанное тело. Это был мужчина. У него недоставало обеих ног и верхней части головы, всё что выше носа, ему как срезали. Но это был не труп! Он дышал, издавая тяжёлые хрипы, и шевелил пальцами.

Меня чуть не стошнило в респиратор.

— Чего стоишь? Давай! В мешок его! — сказал Ярослав.

Я не верил тому, что делаю. Парень расправил спальный мешок, взял тело за плечи. Я зажмурился, взял его за культи. Мы уложили, застегнули, потащили… Полдела было сделано. Мы вышли из чёрной квартиры. Спустились. Тело шевелилось в мешке.

Мы подошли к машине, положили мешок в багажник, дверца хлопнула. Всё! Нас никто не видел.

— Держи, — Ярослав протянул мне конверт с наличкой.

Я и забыл совсем про деньги.

— Спасибо! — сказал парень.

— Стой, подожди! — эти слова сами сорвались с губ. — Так это всё по-настоящему?

— Как видишь, — ответил Ярослав.

— И что ты с ним будешь делать? — спросил я.

— Понаблюдаю. Тоже хочешь? Поехали! — Ярослав открыл передо мной дверь машины.

Я сел, и мы поехали к нему в гараж.

***

Мы положили тело на раскладной стол, оно дёргалось, хрипело, притом у него не было половины головы.

— Я не понимаю, как он дышит. У него же нет мозга! Откуда идут импульсы? — спросил я.

Парень развёл руками:

— Не знаю. Всё эта плесень. Без неё тело быстро умирает. Этот тоже скоро должен перестать двигаться. Мне нужно было одно из тел, чтобы своими глазами увидеть, что они умирают, когда их выносят из дома. Так-то мне об этом рассказывали, но я хотел знать наверняка. Теперь вижу, что оно правда потихоньку угасает. Как я понимаю, плесень должна быть и в воздухе. У этого хотя бы нет головы, а в других квартирах люди лежат годами, видят, как их едят и не могут умереть. Это ведь хуже смерти! Я снимал комнату в том доме, и эта Нежить чуть меня не убила. Я в неё не верил, зашёл в подъезд чуть позже положенного. Стою у лифта, вижу дверь в комнату открыта, и меня из темноты кто-то спрашивает: «Вы из какой квартиры?». Что было потом — вспоминать страшно.

Я взглянул на рисунок той страшной тётки в платье в горох, с глазами-дырами и зубами-пилами, и сказал:

— Знать бы, что она такое.

— Это существо-паразит из другой реальности, — авторитетно заявил Ярослав, как будто правда мог это знать. — Я думаю, что её схожесть с людьми — это мимикрия. Знаешь, что такое мимикрия? Эта тварь маскируется под нас, но она и близко не человек. Та общага — её «человейник», а люди — скот, которым она питается.

Живой труп на столе перестал двигаться и дышать. Теперь это был просто труп.

— Окей, а тебе зачем всё это надо? — не понимал я. — Ты спасся. Зачем снова туда лезешь?

— Видишь, и тебе тоже всё равно, — вздохнул Ярослав. — Всем всё равно. Каждый сам за себя. И люди там так живут — меня сегодня не тронули и ладно. Полиции тоже плевать. Всем плевать. Поэтому Нежить столько лет там комфортно обитает. А я хочу её убить! Я хочу избавить мир от этой твари. Поэтому я наблюдаю, изучаю.

Я спросил, как он собирается убить Нежить, если в неё стреляли, а она не сдохла. Ярослав ответил, что эта мистическая плесень хорошо горит, вспыхивает как тополиный пух. Может быть, эта тварь тоже боится огня?

***

Я не знаю, почему решил помочь Ярославу. Наверное, на меня повлияла его решимость. Он не боялся рискнуть собой ради других. Такое вдохновляет.

План был прост: прийти в подъезд днём, когда Нежить спит, выбить стекло, залить всё бензином и бросить горящий факел. Мы собирались устроить поджёг, а дальше пусть пожарные делают свою работу.

Когда мы ехали, я поверить не мог, что согласился на это…

Мы снова вошли в тот дом. В подъезде было темно и сыро. У Ярослава была пластиковая канистра и молоток, у меня — палка на конце обмотанная тряпкой, смоченной бензином. Моей задачей было поджечь в нужный момент и кинуть.

Ярослав несколько раз плеснул из канистры на дверь, достал молоток, приблизился к окну. Я поджёг факел, надеялся, что всё пройдёт быстро. Надеялся, что мы просто сделаем это и убежим. Но эта Нежить и днём оказалась не бессильна.

Ярослав ударил в стекло, оно осыпалось. Парень опрокинул канистру, бензин полился внутрь.

Я услышал пронзительный крик, потом увидел лицо. Нежить! Чёрные провалы вместо глаз, дыра вместо рта и металлические зубы, словно, вращались, когда она вопила.

Ужасная тварь высунулась из окна и попыталась схватить меня за горло. Я взмахнул факелом, и она отдёрнула руку. Ярослав не успел отскочить, Нежить схватила его за воротник и потащила его к себе.

Мой внутренний голос кричал: «Беги! Убегай! Спасайся!». И я был готов к этому, но Ярослав скомандовал:

— Кидай!

И я бросил факел в эту Нежить, не боясь, что спалю ещё и своего товарища. Чёрные занавески вспыхнули, дверь вспыхнула и ужасная тётка полыхала голубым пламенем.

Она отпустила Ярослава и он упал. Нежить визжала от боли.

— Вставай! Уходим! — кричал я.

В окошке сквозь треск пламени, послышался писк нескольких голосов. Я посмотрел и увидел, как оттуда выпрыгивают мелкие твари!

Я плохо их разглядел, весь подъезд был в дыму, от жара пламени слезились глаза, но, кажется, они были похожи на человеческих детей, только руки и ноги у них были длинные и тощие, как паучьи лапы. Они ползали как жуки, даже по стенам.

— Бежим! — я помог Ярославу встать, и мы убежали, сели в машину, тронулись. Позади нас полыхал подъезд малосемейки.

— Видел их? — откашлявшись, спросил парень. — Это её выводок! Её дети!

Я спросил, сгорела ли сама Нежить. Ярослав ответил, что не знает…

***

Позже я узнал, что в том доме выгорел весь этаж, потому что пожарные долго не приезжали на вызов. Нам не прилетело за этот поджёг. Похоже, теперь поиск тех, кто его устроил, стал наименьшей проблемой.

От помещения консьержа, где обитала Нежить, ничего не осталось, а в доме начал твориться полный хаос. Люли пропадали и по ночам, и средь бела дня. Уцелевшие рассказывали про жутких детишек, что могли ползать по стенам и потолкам.

Это были дети Нежити. Говорят, их было четверо. Они поселились в разных частях дома: в шахте лифта, в подвале, на чердаке. Чёрная пыльца теперь стала появляться в подъезде и в коридорах. Все выжившие разбежались из того дома.

Малосемейка стала заброшенной и люди даже перестали заходить во двор этого дома. Отпрыски Нежити по ночам стали выбираться из подъезда, и похищать людей.

Им даже удавалось обманом заманивать их во двор, притворяясь обычными потерявшимися детьми. А потом твари нападали кучей и уносили человека в дом в одну из «затемнённых» комнат.

Всё это рассказал мне Ярослав. Теперь мы видимся иногда.

— Значит, мы сделали только хуже, — я был расстроен этими новостями. — Мы разворошили осиное гнездо, и теперь эти твари пустились во всю прыть.

Ярослав со мной не согласился:

— Нет, мы выволокли на свет эту нечисть, теперь все будут знать, что это не просто детские пугалки. Теперь все будут знать, как они опасны. За них возьмутся. Вот увидишь, за них возьмутся! А люди заражённые плесенью, наконец, смогут упокоиться.

Я не разделяю его оптимизма, но надеюсь, что он прав. Посмотрим, что будет дальше.