Надломленный крест

Влад Поляков, 2016

Если не помогают многоходовые и запутанные интриги, то гордиев узел противоречий между Римом и Русью способен разрубить меч войны. И с обеих сторон поднимаются знамена уже не стран, но богов. Ведь войны за веру – особенные войны. Но обе ли стороны преследуют те цели, о которых заявлено во всеуслышание? Ватикан и лично папа Иоанн XV готовы на этот счет серьезно поспорить… Тайно, чтобы не узнали те, кому знать не следует.

Глава 2

Июнь (кресень), 990 год, Пруссия

Оставаться в Киеве в преддверии предстоящих событий для меня как конунга было бы… странно. Поэтому не было ничего удивительного и тем более подозрительного в том, что я, вместе с собранным войском — его частью, но это уже детали — отправился на прусские земли. Якобы для подготовки к посадке на драккары, которые должны были начать перевозку войск из прусского города Трусо.

Город и впрямь располагался очень удобно для озвученных целей. Именно из этого порта драккары могли осуществить перевозку войск с наименьшими временными затратами. Ну а для сомневающихся относительно того, что наша варяжская братия могла погрузиться на корабли и на территории Руси… Что ж, был довод и для них. Только чуть более скрытый. Надо было чуток покопаться в слухах и сплетнях, подкупить кое-кого — заранее на это дело подготовленного для большей достоверности — и выяснялось, что князю Хальфдану Мрачному пришло в голову усилить свое войско за счет прусских наемников. Ну чтобы у датчан совсем никаких шансов не оставалось.

Один из лучших способов врать — приоткрыть часть правды, а уж в нее вплести ложную информацию. Вот тогда велик шанс, что проверив то, что относительно легко проверяется, и убедившись в истинности узнанного, проглотят и оставшуюся часть. Ту самую, которая ну совсем далека от истины.

Город Трусо, это не только порт и торговый узел. То есть это, конечно, узел, откуда можно выдвинуться на Помезанию, а оттуда двумя ударными кулаками обрушиться на Староград и Хелмно. А с моря — атаковать Гданьск. Лишившись этих трех крепостей, поляки взвоют, ведь именно они служат ключевыми точками обороны на восточном направлении, от пруссов. Стратегия, однако.

Пятнадцать тысяч. Именно такое число воинов пришло с Руси в окрестности Трусо. По большей части пехота, потому как перед нами не стояла задача лихих рейдов. А вот взятие крепостей, для этой задачи конница не шибко уместна. Зато боевых машин было много. Их, конечно, доставили морем, по-другому было бы слишком хлопотно и долго.

Мало? Отнюдь, если вспомнить о том, что прусские наемники готовы были пуститься во все тяжкие по первой команде, а венеды и вовсе едва-едва удерживали естественные душевные порывы. К тому же слишком большое число воинов на землях Пруссии могло бы вызвать нежелательные вопросы. Да и о необходимости не оголять порубежье забывать не стоило.

Ах да, была еще часть войска под Искоростенем под командованием Ратмира Карнаухого. И вот она непременно сыграет свою роль, выдвинувшись как раз тогда, когда все начнется. Ее задача — исключительно быстрые перемещения и удары по территории Польши. Не с целью осады крепостей или разгрома польского войска… Вовсе нет, всего лишь множество булавочных уколов, от которых поляки взвоют. А взвыв, будут вынуждены решать: оторвать от своих войск большой кусок для противодействия Ратмиру с его конницей или же смириться с тем, что вроде спокойные земли превращаются в «дикое поле», где хозяйничают россы, словно у себя дома.

Да, на сей раз Ратмиру Карнаухому предстояло действовать отдельно от главной силы. Но во-первых, он из числа удачливых «вольных ярлов», хоть воля эта по большей части уже в прошлом. Во-вторых, пусть начинает проявлять себя в относительно свободном плавании. Доверие заслужить он уже давно успел.

Эйрик с союзниками… У них дела шли просто замечательно. Войско Хакона Могучего уже взяло приступом крепость Лунд и сейчас, так скажем, зачищало другие места по ту сторону моря… И значило это одно — вот-вот немалая часть вояк будет переправлена на Зеландию. Почему именно туда, а не на другие датские островные земли? Ну хотя бы потому, что Зеландия хоть и большой остров, но ближе всего к Норвегии. Да и про резвящихся на ее побережье варягов, викингов и йомсвикингов забывать не следовало.

Петля — кормчий опытный, да и имеющимися у него преимуществами грамотно пользовался. Все побережье нормальными силами из числа имеющихся датчане прикрыть не могли. Вот он и устраивал болезненные уколы в варианте «высадились, ударили в уязвимое место, отступили, не дожидаясь подхода крупных сил врага». И никаких штурмов крепостей из-за опасения серьезных потерь, которые были бы ну совсем некстати. Да и йомсвикингов следовало беречь, как-никак почти что вассалы. Ну а норвежцы… После того как Свейн разок серьезно вляпался из-за своего излишнего рвения и тем самым неслабо так уронил авторитет в глазах собственных воинов… Ну да, они все больше косили взглядами в другую сторону. И даже те, кто этого не делал, предпочитали прислушиваться к советам более хитрых и осторожных.

И все равно — всем было понятно, что Зеландии, подвластной Свену Вилобородому, скоро станет даже не совсем плохо… ей не станет никак. Особенно учитывая тот факт, что многие местные жители почуяли, куда ветер дует. А как тут не почуять, если то и дело появляющиеся норвежцы и россы обходили стороной дома тех, кто мог быстро и четко доказать свое неприятие новой веры, но при этом рушили, предварительно вынеся все ценное, нововозведенные христианские храмы. Ну а жрецам распятого бога и вовсе не сулила ничего хорошего встреча с пришельцами под знаменами богов Асгарда.

Вот и призадумывались всерьез все те, кто не хотел лишаться нажитого имущества. Ведь для сохранности большей его части для тех, кто уже принял новую веру, но не отметился как особо истовый прихожанин, выдававший «идолопоклонников» или лично борющийся с «ложной верой», следовало… Ну да, именно наглядно доказать свою приверженность исконным богам, обитателям Асгарда. И было это довольно просто, следовало всего лишь принять деятельное участие в разрушении христианских храмов или же казни тех жрецов, которые отправляли на костер приверженцев старых богов.

Пока подобное было скорее эпизодами, но все понимали, что в скором времени это примет массовый характер. Как только подойдут подкрепления.

Что до собственно датского короля, Свена Вилобородого, он уже успел перебраться на материк. Почти сразу же после проигранной морской битвы у Роскильде. Понимал, что зажми его на землях Зеландии, выбраться будет почти что нереально. Вот и поспешил убраться на материк. Винить его за это точно не стоило — и как политика, и как полководца. Зеландия, по сути, была обречена. Она лишь оттягивала на себя наши силы. Как и другие острова, но это и так подразумевалось. Не зря же Вилобородый выводил оттуда верных людей и вывозил все малогабаритное и ценное. Для этих целей использовались те немногие корабли, которые у него все еще оставались.

Эйрик же… не мешал. Петля здраво рассудил, что лучше сосредоточиться за Зеландии, этом самом значительном и богатом датском острове. Остальные же… В конце концов, оттуда уходят именно те, кто был бы враждебен. А добыча… Она в этом походе не главное, совсем не главное.

А сейчас десяток драккаров стоят в гавани Трусо, ожидая от меня знака. Знака насчет того, куда же обрушится наш удар. И кажется, что это уже ясно. Не зря же некоторые наши прознатчики донесли о том, что Свен Вилобородый готов дать вассальные клятвы императору Священной Римской империи. Мало того, уже спешит в Рим, где это все должно происходить. Ну а германские войска выдвигаются в сторону материковых владений Дании.

Все бы ничего, одно это можно было бы счесть за молчаливое согласие с разделом датского королевство между Русью и империей, но… Всегда дело в этом самом «но»!

Зашевелились поляки. Не по своему обыкновению, а серьезно. С церковных кафедр особенно громко заорали проповедующие уничтожение всех идолопоклонников. По дорогам запылили монахи, донося эти же мысли до самых далеких уголков. Причем основные заряды яда были направлены в сторону венедов. Следовательно… Рим планировал размен, но его планы лично меня совершенно не устраивали. Жертвовать венедами, нашим естественным союзником, я уж точно не намеревался. А поэтому следовало перемолвиться несколькими словами с «малым советом», после чего озвучить решение. Уже окончательное, от которого не отступить.

«Малый совет», кстати, особенный на сей раз подобрался. Магнус и сестрички — это понятно, они стали уже неизменными спутниками. Зато представители от венедов и пруссов были той самой новизной, но весьма необходимой. Как-никак с первыми требовалось координировать действия, а вторые будут одним из ударных кулаков.

Вот они, красавцы. Наиболее сейчас авторитетный из прусских вождей-наемников, Витовт Тихий. И прозвище вовсе не от особенностей характера, а из-за умения неслышно подобраться к противнику ночью, да и познакомить оного с острым кинжалом, что входит в спину, пробивая доспех. Он сейчас говорит не только от себя, но и от других командиров наемных прусских отрядов. Однако вменяем и даже не особо свиреп, когда не в битве.

От Венедского Союза двое. Один из лютичских князей Будимир Опаленный, а с ним… Не думал я, что доведется увидеть одного из верховных жрецов храма Святовита, что на острове Рюген, в городе под названием Аркона. Того самого острова, с которого родом Рарог-Рюрик. Старый, седой как лунь, но все еще крепкий телом, не говоря уже о духе. Гюрята Молчальник, именно так его представил лютичский князь, в то время как сам жрец, явно подтверждая свое прозвание, лишь кивнул в знак согласия.

Жрецы Арконы… Это народ совсем особый, всегда особняком державшийся, редко когда в мирские дела вмешивающийся. Хотя почти у каждого из этих жрецов бурное боевое прошлое. Но если уж появились, то это неспроста. Недаром Магнус мне сказал, когда узнал о прибытии в числе венедов Гюряты Молчальника:

— Если здесь жрец из Арконы, то тебя признали, брат.

— Не совсем понял… — только и мог я ответить. — Где мы и где Аркона. Нет, я, конечно, рад появлению столь уважаемого жреца, это словно живая сказка для многих, но все же не понимаю.

— Ты когда-нибудь слушал, чтобы жрецы Святовита с Арконы из числа высших покидали остров Руян?

— Я и не прислушивался.

— Вот и зря, — ухмыльнулся побратим. — Они редко когда это делают. Но именно при их помощи Рюрик сверг прошлую династию и основал собственную. Хельги Вещий… К тому они приходили сами. Откуда, думаешь, предостережение о «змее»? Но Вещий хотя бы остерегался, потому отсрочил свою гибель. А вот Святослав Великий… Далек был от понимания того, что боги нам подсказывают.

Тогда я хотел было спросить, откуда Магнусу-то такое известно, но… решил не лезть поперек батьки в пекло. Понял уже давно, что мой побратим, в силу своего жреческого статуса, знает кое-что из того, о чем другие в лучшем случае догадываются. И узнав, рассказывает мне. Наверняка не все, но уж точно ту часть, которая может помочь. А заодно и меня аккуратно подталкивает в сторону боле глубокого изучения того, что считает «жреческой премудростью». К тому же убежден, что у него это получается.

В чем же убежден я сам? Уж точно не в атеизме. С этим направлением у меня и раньше никакой стыковки не было. Да и все случившееся со мной показывало, что мир куда сложнее, чем принято считать в моем родном времени.

Магнус же… Каждый раз в такие моменты он все больше и больше приоткрывал завесу тайны над… Над чем-то и впрямь серьезным. И сдается мне, что и сам жрец Локи был посвящен далеко не во все.

Но этот разговор состоялся чуть раньше. Сейчас же речь должна была пойти о более приземленных материях. Причем народ собрался на свежем воздухе, неподалеку от святилища одного из прусских богов, Свайстикса, которых отвечал в том числе и за войну. Логичный выбор, ничего не скажешь. Да и от чужих ушей защита хорошая. Никого из посторонних вокруг, лишь воины-охранники берегли приватность нашего собрания.

Никаких застолий, сейчас это было бы неуместно. Исключительно деловой разговор на свежем воздухе. Пышность у пруссов пока что была не в чести. Так что нагретые солнцем камни или обрубки пней, на которых можно сидеть. Большой камень как стол под карты и кубки с вином и иными напитками. И все.

— Мы ждем! — начал Будимир Опаленный, высказывая общее мнение всех венедов. — Ты, князь Хальфдан, попросил нас обождать, и мы послушали тебя. Видят боги, что не зря, твои воины бьют данов. Но для нас они не столь важны. Клинки жаждут крови тех, кто пришел на земли наших предков, осквернил их ложью и храмами чужого бога, построенных на месте наших храмов. Наших сожженных храмов, где пепел сгоревших изваяний смешан с кровью жрецов-воинов, воинов и простых людей, не пожелавших встать на колени и целовать сапог захватчика.

— Ожидание закончилось, Будимир, — вздохнул я, понимая, что это действительно так. — Я предлагал кое-что интересное Священной Римской империи. Это позволило бы нам сначала без проблем сокрушить Данию, а вам, Венедскому Союзу, принесло бы остров Фальстер.

— Нам не нужен…

— Сначала этот остров, а ваши исконные земли были бы возвращены немногим позднее, — прервал я лютича. — Врага лучше бить частями, сам ведаешь. Впрочем, это все равно не получилось. В Польше нехорошая суета, они явно готовятся нанести удар. Не по Руси, а по вам, венедам. Поэтому надо решать.

— Надо бить врага!

Горяч Опаленный. Вот почему венеды постоянно посылают на важные встречи и в качестве посланников именно таких своих представителей? Наверное, и впрямь считают, что именно так нужно действовать. Эх, извивы психики людской, до чего же вы бываете замысловаты.

— Бить надо, бить будем, — подключился Магнус, видя, что лютичский князь находится в излишне… возбужденном состоянии. — Конунг Хальфдан о том речь ведет, что можно дождаться удара поляков, ударив после, или предупредить их удар. Везде свои сильные и слабые стороны найти можно.

— Мы готовы ударить после или ударить до. Как скажет Хальфдан Киевский, так оно и будет, — басом прогудел Витовт. — Воины наняты, плата щедрая. Но и добычи богатой хочется.

— Это вы наняты, а мы…

Будимир столь неожиданно прервался, что я в первый момент подумал, не подавился ли воздухом эмоциональный князь. Ан нет, это всего лишь Гюрята Молчальник одним лишь жестом заставил ретивого венеда заткнуться. Вот уж точно Молчальник. По-иному и не скажешь. Одним жестом не просто заткнул венеда, но еще и окоротил. Ведь продолжил тот, заметно успокоившись.

— Германцы ведут свои войска. Это беспокоит.

— В Данию, по договору со Свеном Вилобородым. Теперь он их вассал.

— От южного рубежа данов до наших земель…

— Это только так кажется, — улыбнулся я, вспомнив сложившуюся к нынешнему моменту ситуацию. — Если имперские войска покинут датские земли, Свен криком изойдет, требуя их вернуть. Он боится потерять свой трон, ведь кораблей у данов почти не осталось, заморские земли вот-вот окончательно покорятся правителю Норвегии Хакону Могучему. Зеландия заперта нашими драккарами, и скоро союзные войска высадятся на берега этого острова не просто так, а чтобы больше не уйти оттуда.

— Датский уже почти не король смирился с потерей островов. Или скоро смирится, — добавил Магнус, то вытаскивая из мешочка на поясе несколько рун, то бросая их обратно. Явно с богами советовался, не теряя меж тем нить ведущейся беседы. — Воины все на «большой земле», казна и оружие тоже. Нет, он не отпустит союзников далеко от себя, побоится наших драккаров и хирдманов, что могут высадиться с них неподалеку от града Орхуса, где он находится. Страх гложет его кости. Тот страх, который ведом тем, кто предал то, во что верил.

— Ведь идут не простые завоеватели, — промурлыкала Софья. — На знаменах лики богов Асгарда.

— Тех самых, от которых он…

— Отрекся, сестрица.

— Предал, сестренка.

— Точно.

Жрицы Лады ведали о чем говорили. Малое число девушек из этой очень своеобразной разведслужбы находилось и в Дании. Там они не делали никому серьезных гадостей во избежание раскрытия своей сути. Просто смотрели, именно это сейчас требовалось. А о рассмотренном и подсмотренном-подслушанном-выведанном оповещали вышестоящих. Те, в свою очередь, уведомляли меня.

В датских землях и впрямь было… грустно и боязливо. Для тех, вестимо, кто сейчас этими землями правил. Как ни крути, а с «войной за веру» они столкнуться не ожидали. Равно как и с тем, что опереться по полной на обычных бондэров получится… не полностью. Аукнулось выкорчевывание старой веры огнем и мечом, сильно аукнулось.

— Тогда мы…

— Именно, Опаленный, — кивнул я, поднимая недосказанное. — Для начала ударите по Сединье и Щецину, мы же постараемся, не теряя времени под стенами, взять Хелмно, Староград и, вполне возможно, Гданьск.

— А… старый Йомсборг?

Ишь на что Будимир-то облизывается! Хотя не он, конечно, а верхушка Венедского Союза. И я их вполне даже понимаю, но есть один нюанс.

— Йомсборг укреплен так, что быстро вам его не взять. Отсеките крепостные войска, чтобы те вам не досаждали, и все на этом. И вот еще. Атакуйте примерно половиной своих сил, вторую держите наготове на случай наступления со стороны имперцев. Маркграфы даже без приказа от императора могут попробовать вас на крепость.

— Что потом, князь Хальфдан?

— Потом то, о чем уже не раз говорилось, — ответил я лютичу. — Отсекаем все Поморье от Польши, только и всего. Санток, Велен, Южцы, Накло… Как только будут взяты еще и эти города, можно считать, что князь Мешко Пяст сел в большую и дурно пахнущую лужу посреди скотного двора. Ну а что Поморье вернется венедам, а Помезания — пруссам, то всем ведомо. С остальными же землями… Решим, никого не обидев.

Тут спорить не стали ни Будимир, ни Витовт. Оба они понимали, что исконные земли — это дело понятное. Их возвращать владельцам. Что же до остального, так ведь и их киевские союзники не просто так в войне участвуют. Только свои со своими всегда договорятся, тем более, что доверие худо-бедно наработано.

На том можно было и закончить, но внезапно распечатал свои уста Гюрята, сказавший:

— О мирском слова сказаны, теперь о духовном. И с теми, кто к богам ближе.

После чего выразительно так посмотрел на Будимира с Витовтом. И почти сразу эти двое матерых вояк как-то стушевались и бочком-бочком слились куда подальше, едва успев попрощаться. Хотя Витовт, собственно, никуда и не денется, его пруссам совместно с нами действовать придется.

Итак, помимо меня и Гюряты остались лишь Магнус да сестры-затейницы, которые, как ни крути, а тоже жрицами были. Впрочем, Молчальник посмотрел на них с этакой вселенской тоской во взгляде, но понял, что по доброй воле эти красотки не исчезнут. А гнать пыльным веником вроде как нельзя.

— Череп великого князя и воина… Зачем?

— У почитателей распятого бога есть Орудия Страстей и не только. Истинные или ложные — то не столь важно. У поклоняющихся Аллаху — их Черный Камень в Каабе. Зримые воплощения Силы, в которые верят. А Святослава Великого у нас хорошо помнят. Живы еще те, кто стоял рядом с ним в битвах. Немногие, но все же. К тому же… Символ поражения стал знаком возвращения силы Руси. Те же печенеги, несколько племен которых были стерты со страниц мировой летописи, тому подтверждение.

Жрец Святовита едва заметно склонил голову. Судя по всему, мои доводы были восприняты благожелательно. Недолгое молчание и следующий вопрос. Столь же лаконично сформулированный.

— Поход под знаменами не правителя, а богов… Докуда?

— Недалеко. Я привык здраво оценивать имеющиеся силы. Глубоко уважаемый мною Святослав Великий на том и обжегся, а потом и вовсе сгорел. Слишком многого хотел. Но он не один такой, были и до него, будут и после нас.

Едва уловимое движение руки жреца с Арконы. Понимаю. Так он сигнализирует о том, что ответа на вопрос, для себя достаточного, еще не получил. Молчальник и есть. Клятва у него такая, что ли, или просто так, особенности характера? Потом надо будет у Магнуса спросить, он наверняка знает.

— Бывшие венедские и прусские земли, кое-что от Польши и Дании. Обрушить «крест» уже не получится, только надломить. А делать это надо с умом, без излишних жертв. К тому же… Сцепимся из-за тех земель, где они уже веками сидят, плохо будет и для нас. И не по той причине, о которой сразу можно подумать.

— И причина эта?

— Мусульманские халифаты, с которыми сейчас воюют испанские правители из Леона, Кастилии, Наварры и Барселоны. Халифаты враги куда опаснее, это совсем иная кровь, чужая нам до того, что и представить сложно.

— Аркона поддержит.

Твою же мать! Нет, слышать это я рад, но почему таким скудным числом слов надо обходиться? Думая, что на этом наш, хм, «разговор» окончен, я уже собирался вежливо попрощаться с Гюрятой, как он вновь заговорил:

— Оставьте нас с Хальфданом Мрачным. Жду.

О как! Похоже, что это еще не конец. Но вот что он мне хочет сказать такого, что не должны слышать другие? Ладно, сейчас и узнаю. Ведь против такого не возразил не только Магнус, но даже местами довольно склочные и ядовитые жрицы Лады. Просто в голосе Молчальника звучали такие Сила и Власть, что даже меня пробрало.

— Ты их видел, — не спросил, а утверждающе произнес жрец, когда все остальные удалились на достаточное расстояние.

— Кого? — аж опешил я, искренне не понимая, что он имеет в виду. — Я много кого видел. Выражайся яснее, жрец Святовита.

— Их. Тех, кого мы называем богами, стремясь постичь и понять их сущность. Не отрицай очевидного. Я вижу. Кто?

— Не знаю, — решил я не увиливать. Да и убежденность в голосе жреца показывала, что он знает, о чем и о ком говорит. — Даже не поручусь, он это был или она. Тело было женское, но временно занятое.

— Чья оболочка? Она… может быть важна нам.

Кто бы сомневался. Носитель подобной сущности, пусть и кратковременный… Уверен, что понимающие люди, к числу которых Гюрята явно относится, могли бы много полезного получить из простых разговоров с таким человеком. И даже со мной бы кое-чем поделились, в таких делах кидать друг друга просто смерти подобно. Мало ли как все обернется. Только вот порадовать мне жреца нечем.

— Не получится. Нет в этом мире ни той сущности, ни даже телесной оболочки. То есть сама сущность, может, и есть, но кто ж ее знает. И искать тело, которое было использовано, не стоит. Бесполезно, на то мое слово.

Гюрята прикусил губу, на его лице проскользнуло явное разочарование. Не связанное со мной никоим образом. Просто возможность уплыла из рук, а это и впрямь было печальное для него и его сотоварищей известие.

— Тебе не назвали свое имя. То, под которым мы можем знать божество. Но какой след был оставлен? Как бы ты описал его… или ее? Те чувства, которое испытывало божество при разговоре? И сам разговор…

— Безразличное любопытство и желание понаблюдать над не умеющим плавать, которого бросили в воду. Но все по желанию этого самого брошенного. А сам разговор… Он должен остаться тайной. Уверен, что причины объяснять не стоит.

Жрец Святовита понимал, что в некоторые тайны лучше не лезть даже для него. Но вот попытки выжать еще что-то, что могло бы помочь ему опознать сущность, продолжил. Манера разговора, используемые жесты, скорость речи, выражение лица… И куда только делась молчаливость. Хотя… Здесь скорее была нелюбовь к разговорам, но сейчас большое количество слов было необходимо.

Наконец, Гюрята получил не все, что хотел, зато явно все, что мог в этой ситуации. Зато теперь и у меня был к нему вопрос. А раз так, то я, сроду не страдавший стеснительностью, его и озвучил:

— Часто ли случаются такие… разговоры?

— Очень редко. И все они в смутные времена или времена больших перемен. Но если наступает мгла, это не значит, что то или иное божество захочет поговорить.

— А спросить у них, обратиться с просьбой? Вы ведь, жрецы «с верхних ступеней пирамиды», умеете?

— Пирамиды… Их уже нет, есть лишь камень, а знающие уничтожены, — скривился Гюрята. — Обратиться к богам не так трудно. Сложнее получить ответ. И почти невозможно его понять. Рюрику подсказали. Хельги Вещий умел и сам кое-что слышать. Быть может, сумеешь и ты. Или уже умеешь, но сам не понимаешь пока… Мы еще увидимся с тобой, Хальфдан Мрачный. Мрачный… Что ж, какое время, такие и прозвания у тех, кто обратил на себя взор божества. Разгони мрак, Хальфдан.

— Над миром?

В ответ на мое саркастическое замечание жрец вымолвил:

— Есть ли тебе дело до мира? Зато есть до Руси и тех земель, которые считаешь ей близкими. Над ними пусть мгла станет не такой густой. А мы поможем.

— Чем, жрец?

— Словом, может и советом. Не повтори ошибку Олега, Хальфдан. Я ухожу.

— Постой… Так что это было за божество?

— Не ведаю. Скажу остальным. Может, и поймем. А может, и нет…

Все. Гюрята Молчальник поднялся с камня, на котором сидел, и мягким, стелящимся шагом пошел… куда-то. А спустя несколько секунд я понял, что едва-едва способен отслеживать направление его движения. Глаза словно сами собой смотрели куда угодно, только не в нужном направлении.

Гипноз? Воздействие на разум, чем-то с ним схожее? Не знаю, но однозначно хочу узнать. И еще больше мне хотелось бы этому научиться. Однако явно не здесь и не сейчас. Если вообще мне такое по силам.

А вот и Магнус. Он подошел, лишь когда удостоверился, что Гюряты здесь больше нет. Подойдя же, произнес:

— Ну что, брат, теперь видишь, кто такие жрецы… Настоящие. Не чета мне.

— Впечатлен. Как ощущением силы, так и состоявшимся разговором. И да, он сказал, что Аркона нас поддержит. Словом и советом. Понять бы еще, что это значит.

— Может, и поймем, — вздохнул побратим. — Только сейчас война нас ждет.

— Война ждать не будет… А к разговору о жрецах с Арконы, чувствую, еще вернемся.

Говоря это, я чувствовал, что так оно и есть. Сегодняшняя беседа просто не могла остаться без последствий. Всей своей интуицией, сейчас особенно обострившейся, я осознавал сей факт.