Хроники Бальтазара. Том 2

Влад Волков, 2023

Некромант Бальтазар Кроненгард возвращается в шести новых историях, пытаясь укрепить свою власть в Вольных Землях Кронхольда. В этот раз его визиты станут куда дальше – в земли эльфов, орков, полуросликов и фоморов. Горделивый эгоист по-прежнему верен себе и своим принципам, однако иногда приходится признать, что и помощь не помешает, а то и действовать бок о бок с кем-нибудь неприятным.Старые и новые знакомые окружают его в многочисленных приключениях во время странствий. Впереди сплошные загадки, культы, убийства, сражения с опасными чудовищами. Нередко на месте приходится разбираться, что здесь к чему, или проводить собственное расследование. Огнепоклонники, племена зеленокожих, находящаяся под угрозой свадьба жрицы и даже возможность помочь своему злейшему врагу ради высшей цели – всё это в новых рассказах Хроник Бальтазара.

Кроненгард

I

Летучие мыши лениво сновали над шпилями старого замка, выбираясь из своих тёмных укрытий на кормёжку ночной мошкарой. Народившийся месяц с улыбкой взирал на то, что творится в мире. На пасущиеся стада, крадущихся охотников, одиноких путешественников и цветущие поздней весной сады, чьё пестрое многообразие уже либо спряталось в сонные бутоны, либо просто потускнело с приходом царственного мрака.

Выискивал себе пропитание и кружащий над башнями баронского замка большой чёрный ворон. Эдгар не привык к подачкам, был птицей самостоятельной и летал, где вздумается. Был сам по себе, словно самодовольный кот с большим гонором, обучившийся полёту.

В верхней, почти цилиндрической, комнате западной башни танцевали яркие огоньки. Барон Бальтазар Кроненгард поднялся с кровати, разминая блестящую от жаркой страсти голую спину, и направился к столику, где принялся сменять восковые огарки на новые свечи среди металлических блюдец с благовониями и бутылей ягодных настоек.

— Теперь-то хоть поговорим? — с постели раздался терпкий, но жёсткий голосок пытающейся отдышаться женщины. — Ненасытный ты жеребец…

Мокрая косая чёлка почти целиком скрывала правый глаз. По нежным ногам скользнула шёлковая ткань, слегка прикрывая разгорячённое и покрытое испариной молодое тело. Красивая пышная грудь блестела с твёрдыми вишенками всё ещё возбуждённых сосков в отблеске танца огней.

— Может, ещё по одной настойке? — чуть повернулл Бальтазар голову, глядя, как Кира тяжело дышит. — Это ж надо, у вас, в Сельваторске, брусничная такая же мерзкая и горькая, как я привык. А вот эта, местная, из Яротруска, будто на брусничном сиропе, будто мёд или сахар туда добавляют в должном количестве.

Длинноволосый крепкий мужчина зажигал свечи огнивом, хотя те, что в несколько белых колец ютились на люстре, горели сейчас магическим нежно-голубым тоном, создавая приятное освещение. Это как бы говорило о том, что он не ленился сегодня тратить магию на пустяки, однако сейчас предпочёл действовать по-старинке. На полках и столе фитильки были привычно рыжими, и сейчас к ним добавилось ещё несколько собратьев.

— Откуда вообще такая ненависть к бруснике? Тебя что, ей в детстве перекормили? Одного моего друга-соседа, когда мы были маленькими, его мальчишкой родители заставляли съедать где-то горсть в плошке. Может, чуть больше. Когда приносили чернику из леса и не посыпали сахаром. Как он эту чернику ненавидел… Когда мог даже мне отдавал, если родители не смотрят, — посмеивалась она, припоминая. — Я и ела, помогая ему поскорее избавиться от ягод. Ну, а мой отец, хоть был бедней той семьи и жил экономнее, но мне кислые ягоды всегда доставались с посыпкой.

Тёплая стена возле кровати поддерживала уют от подземного котла. На стенах красовались гербы и эмблемы, и было несколько старинных зеркал, не шибко ухоженных, требующих к себе внимания, желавших, чтобы их начистили до блеска.

— Не помню ничего такого. В Фуртхёгге я не любил даже брусничное варенье, эта горчинка пробиралась даже через слои сладости, отравляя всё впечатление. Теперь это уже не важно, — сделал некромант глоток терпкой настойки из одной полупрозрачной бутыли.

— Давай уже о насущных вещах, Бальтазар, дел такой важности у меня ещё ни к кому не было, — вздохнула Кира, помотав головой, глядя, как он протянул в её сторону настойку.

— Я и так тебя прекрасно понял, — прогремел сквозь мгновение воцарившейся тишины его низкий бархатный баритон.

Ровные верхние зубки с досады прикусили женскую нижнюю губу, а тонкие, но при этом крепкие пальцы лучницы сжали нежнейшую простынь. Она с постели разглядывала стоящего у стола нагого некроманта, словно спелый плод. Ноздри ровного аккуратного носика недовольно раздулись, жадно выдохнув. Ей казалось, он совсем ничего не уяснил из того, что она пыталась донести за время их постельных баталий. Некромант явно считал иначе.

— Бальтазар? Бальтазар, ты тут? — шумно топая вверх по винтовой лестнице, к незапертой двери спальни подбежала незваная гостья, бесцеремонно её приоткрыв.

Жемчужные прямые пряди, невинные юные глаза густого карамельного оттенка. Пухловатые губки тут же сжались, утончаясь от негодования, а бурые дуги бровей в недовольстве нахмурились от увиденного внутри комнаты. Вид девушки казался насупившимся, а ноздри буквально повторили за Кирой тот жаркий выдох кипящей внутри бури эмоций.

— Люция? Нашла время, — покачал головой некромант, повернувшись к ней.

— Смотрю, ты очень занят! — приоткрыла она дверь пошире, кусая губу и недобро поглядывая на женщину в кровати.

— Заходи, оставайся, — хохотнула Кира. — Можешь, присоединиться, — вздохнула она тяжело, отведя взор от вошедшей. — Чего со мной только не случалось. Подай мне и вправду брусничной, — попросила она, потянувшись рукой в сторону Бальтазара.

Тот молча поставил пузырёк из красного стекла на край и продолжил зажигать фитильки восковых рыжеватых свечей, будто провоцируя ту встать и покрасоваться нагишом непонятно даже, перед ним или перед юной гостьей. Кира фыркнула, но желание выпить оказалось сильнее. Так что, откинув то самое нежнейшее покрывало, стройные ножки ступили на не менее восхитительный на ощупь ковёр с золотыми узорами по периметру и вышивкой из чёрных роз в своём центральном рисунке.

— Тебе крепкую дрянь не предложу, — строго посмотрел Бальтазар вспыхнувшим сиреневым взором на Люцию.

— Хватит себя так вести, я давно не ребёнок! — заявила та. — То что, я плохо росла и так юно выгляжу, ещё ничего не значит. Посиди несколько лет почти на одних яблоках и лесных ягодах, посмотрю, каким ты мускулистым останешься, — с обидой хмыкнула та.

Девчонка и вправду была худовата. Низенькая, хрупкая, с мягкими чертами лица, и на вид мало кто бы дал ей старше шестнадцати. Она была некроманту по плечи и то, когда он был вот в таком виде, то бишь совсем не обут. Тем не менее, Люция в Яротруске уже несколько лет, как являлась куртизанкой в борделе, где однажды судьба и свела её с некромантом.

— Куда только зомби мои охранные смотрят, — покачал головой чернокнижник.

— Чтобы смотреть, глаза нужны, — отметила, хмыкнув, девица.

— Ну и дрянь, действительно, — отхлебнув неслабый глоток, опустила бутыль Кира, уже вернувшаяся на постель и явно расстроенная местной настойкой.

— Яротруск тебе не Сельваторск, ха-ха. Здесь так не готовят, — лишь усмехнулся на это Бальтазар, отхлебнув тёмной ежевичной наливки. — Но так как у тебя скоро День Рождения, думаю, и местные нашли бы, чем порадовать.

На деле до ближайшего города, откуда пришла Люция, был даже не час пути, сейчас-то они были поодаль от поселений, на холме в небольшом баронском замке. И, тем не менее, сейчас всё многообразие напитков на столе было привезено именно из Яротруска.

Мужчина поставил бутыль с характерным стуком на эбеновый чёрный стол, всё ещё сжимая её пальцами, будто задумываясь, хлебнуть ли ещё или хватит с него. Кира сидела в задумчивости, не прикрываясь, а единственная из всей троицы одетая Люция оглядывала не нагую парочку, а интерьер верхней спальни.

— А мне больше нравилось, когда ты делал фиолетовые огоньки, — отметила она, любуясь голубоватым чародейским мерцанием люстры.

— А мне, когда ты хотя бы стучишься или предупреждаешь о своём визите, — парировал Бальтазар.

— А сам говорил, что я могу приходить, когда захочу, — надула та щёки и отвернулась.

— Когда это? — обернулся тот к ней, уже прошедшей к ним в комнату. — Чтобы я?! Чтобы сюда?! — возмущался он, чуть не поперхнувшись слюной от услышанного. — Много болтаешь, — намекал он поменьше трепаться при Кире. — Спать не пора?

— Было-было! — уверенно заявляла Люция, лишь обижаясь сильнее. — То целовал, то ублажал, то наказывал, — потёрла она сквозь сарафан свою попу. — А потом тискал и говорил, что двери замка для меня открыты, мол, тебе иногда бывает одиноко, — проговорила она с видом озорной вредины, косясь на некроманта и словно сдерживаясь изо всех сил, чтобы не показать ему язык.

— Да, когда это было, — вскинул тот руками. — Зимой, конечно, бывает холодно и скучно, но я давно не одинок, со мной вон Эдгар, — заметил он, и где-то снаружи за окнами даже раздалось воронье карканье, будто бы тот подслушивал.

— Бальтазар, ты точно всё понял? — Умоляющим, даже жалостливым видом взглянула на него Кира.

— Мы, вроде договорились, — повернулся он теперь к ней. — Поиграем немножко ради общего блага.

— Во что это вы тут играть собрались?! — Всё хмурилась кареглазая куртизанка, краснея от ярости и распиравшей бурной фантазии.

— Ох, лорд Мортимер, которому земли барона и все наши города принадлежат, узнав, как хорошо пошли дела в Сельваторске, каждый месяц принялся требовать всё больший налог. Едва Бальтазар избавил нас разом от двух зол, как процветать городу попросту не дают! — отвечала лучница-чародейка. — Дошло до того, что он стал требовать тридцать процентов с городского дохода! — одновременно возмутилась она и усмехнулась. — Естественно, я перестала вообще платить от такой наглости, пока не остынет. А сейчас все купцы, что уезжали в долину торговать или закупать материалы, не вернулись назад. И пришло письмо, где он за их свободу требует в десять раз больше. Без шуток! Мол, проценты за долг.

— Алчный малый, — подметил вслух некромант. — Я давно хочу себе титул посолиднее, вот только за некроманта никто воевать не пойдёт, — повернулся он к Люции, как бы объясняя ситуацию. — А тут как раз Кира удачно подвернулась.

— Естественно, без купцов и их деловой хватки, без ресурсов для ремесленников, без сбыта готового товара, Сельваторск начал загибаться. Народ готов к восстанию, вот я и повела их на бунт, — сообщала лучница с кровати. — Идём на войну, а барону предложено как бы выступить мне в поддержку одним из генералов. Миранда прибудет поутру в Яротруск.

— Надеюсь, с бочонком душистого пива из Волколецка хотя бы? — ухмыльнулся Бальтазар. — Города отдают мне покойников с кладбищ, а я не подвергаю живых людей опасности, — пояснил он для Люции. — Кира говорит, что уже обо всём договорилась. Остаётся только поверить.

— Так, а взамен? — поглядела Люция сначала на него, а потом плавно перевела свой карамельный взор на голую лучницу. — Это Бальтазар Кроненгард, — мотнула она головой в его сторону, — он ничего не делает без личной выгоды. В чём его интерес? Какова награда? Чем ты собралась потешить его самолюбие? — Вальяжно подошла она и приобняла за руку голого некроманта, как свою собственность, демонстрируя, что знает его эгоизм весьма хорошо.

— Титул вместо Мортимера, — нехотя отозвалась Кира, отведя от них взгляд. — И так уже вполне достойная честь. Будет лордом, о чём и мечтал. Расширит владения. Я останусь в Сельваторске поднимать город в деловой центр. А здесь… понятия не имею. Может Ильдар-чародей, может, вообще тебе титул баронессы подарит, — закатила она глаза. — Мне лично всё равно, — улеглась она на кровать и обернулась бархатным белым покрывалом.

— Будет лордом! Как здорово! — затрясла Люция руку Бальтазара. — Погоди… это, что же? Ты переедешь туда? В долину? — тянула она на себя и вниз так, словно собралась оторвать ему пальцы. — А если всё вообще вдруг решится мирно? Нет, ну, может же такое быть в конце концов?! Испугается лорд, пойдёт на попятную, решит вообще налоги эти не брать с вас и отправит восвояси?

— Ну, что ты пристала? — повернулся он. — Да, может быть, переберусь, не знаю, чем всё закончится. Делим тушу неубитого медведя. Кира не хочет рисковать живыми людьми, да и немного их у неё. И потому предлагает мне поиграть в солдатиков с помощью армии нежити. Некромант я или нет, в конце концов? Я согласился поучаствовать, поиграть в генерала в подчинении городничего Сельваторска, — мотнул он каскадом своих платиновых волос на Киру. — А будет ли успешной эта авантюра, не знает даже царица-тьма.

— Увы, — подала сонный шёпот та изнутри его грудной клетки, словно, подобно Эдгару, тоже втихаря их подслушивала.

Естественно, ни Люция, ни Кира этот женский голосок не слышали, только сам Бальтазар. Ещё мгновение назад обрадованная куртизанка сейчас была мрачнее тучи и грустнее одинокой кладбищенской баньши. Кира тоже сомневалась в успехе похода Вольных Городов на собственного лорда, и вряд ли затея сдвинулась бы вообще с места без поддержки Бальтазара. Но с ним ей было как-то спокойнее. Некромант, опираясь на стол, подглядел в окно, чуть склонившись вперёд над свечами, а потом ещё раз глотнул ежевичной настойки, тяжко вздохнув с задумчивым видом.

II

Наутро втроём они нагрянули в Яротруск, вовсе не провожая Люцию и не по пути, а по делу. У Бальтазара был некий, не озвученный вслух, план. Кира надеялась на его смекалку, а её люди из ополчения как раз ждали здесь, заседая по кабакам, в борделе, ночлежках, а кто-то и вовсе спал по весне в крытой телеге. Ночами уже давно было не так холодно, как ещё месяц назад. Некоторые с улиц, увидав свою начальницу, приветствовали её, кто кивком, кто приподнятой рукой с тем или иным добрым возгласом.

Яротруск, с одной стороны, сильно преобразился с момента первого визита сюда некроманта. А с другой, оставался верен себе. Здесь поклонялись солнцу, жили привычным укладом. Избы из толстых брёвен сосны и лиственницы с кондового бора, где стволы были ровные, а древесина, соответственно, прямослойной. Город увеличился, но не то чтобы сильно разросся. Ни крепостных стен, ни возведённого детинца по центру. Всё та же старая ратуша, бордель, таверны да площадь с главным колодцем.

Заправлял здесь смуглый чародей Ильдар Шакир, избранный старостой-градоначальником вместо прошлого, что едва не свёл население в могилу. Бальтазар повелел Люции разыскать бородатого волшебника и позвать к ним. А сами они с Кирой решали мелкие вопросы, неторопливо прогуливаясь к колодцу на центральной площади.

Городничий-волшебник в бурой мантии показался в скором времени из ратуши в сопровождении позвавшей куртизанки. Густые чёрные усы широкой аркой переходили в недлинную острую бородку. Пальцы одной руки сжимали посох из красного дерева с навершием в виде обрамленного рогами янтарного шара, а в другой он держал какую-то зелень. Шаг его был чем-то средним между статным и спешным. Казалось, он стремился поскорее увидеться с гостями, но старался при этом не потерять важного лица перед горожанами.

— Милорд и его свита, — с приветливым поклоном головы улыбнулся Ильдар Шакир Бальтазару и Кире.

— Виделись намедни, — холодно отметила Кира, но действительно общалась с ним ещё вчера, когда её отряд бунтовщиков сюда заявился, и надо было всех на время где-нибудь расселить, выдав на ночь крышу над головой.

— Буду «милорд», если Мортимер окажется упёртым бараном, — хмыкнул Бальтазар. — Или же все поляжем костьми для будущего поколения некромантов.

— Ну, хватит так говорить! — снова хмурилась Люция, сжав свои маленькие пальчики в жёсткие кулачки.

— Держи вот, лучше, — протянул ей небольшой бледно-голубой томик с серебристыми росписями Бальтазар, — хватит у меня забывать свои дамские книжечки.

— Так почитал бы хоть на досуге, — смущённо взяла она возвращённую вещь, что и вправду забыла как-то раз у него в замке, — там такая красота, такая романтика!

— Однотипные и предсказуемые, — пробурчал тот, — сразу понятно, чем всё закончится.

— Но смысл же не в угадывании сюжета, а в том, через что приходится пройти героям! Их приключения, их эмоции, их чувства! Здорово отвлекает от привычных и одинаковых серых дней, — заявляла ему Люция.

— А я совсем не против хмурых серых дней вместо слепящего солнца, — морщился некромант, глядя на хорошую погоду и чистое небо над ними.

— Надеюсь, торговцы нам ещё книг привезут как-нибудь, — сжимала томик в руках девчонка, с улыбчивым видом вспоминая содержание и проведённое за чтением сладкое время.

— Да, я наслышан про планы госпожи Киры и готов поддержать любое ваше решение, — неторопливым спокойным тоном проговорил Ильдар, одобрительно кивая своим гостям.

— Тебя ещё втягивать не хватало, — хмыкнул Бальтазар. — Хочешь сразу все города Кронхольда лишить поддержки в случае неудачи? Я тебя позвал только, чтобы ты мне торгаша своего разыскал. Такой в красной феске здесь есть, оружием торгует и запасы в подполье кузнеца Родерика держит. Там ещё меч мне нашли, — мотнул слегка некромант длинноволосой головой в сторону своего оружия на поясе.

— Захаб-то? Ну, если не встретился вам по пути на площадь, значит завтракает ещё. Идёмте, — развернулся чародей, показывая посохом дорогу, и поднёс к лицу веточку душицы. — Ах, а к нам сегодня разные травы и пряности завезли! Какой аромат! Останетесь на обед? Груздянка с телятиной будет, грибы замечательные поспели кругом в лесу. Познакомился тут с замечательной женщиной из пришлых походных поварих, всё утро за завтраком с ней болтали о том, о сём… Такой табак из Волколецка с собой привезла! В Яротруске и не встретишь курящих женщин.

Настроение на лицах местных горожан было довольно настороженным. Особенно женщины и девушки косились на их компанию с выражением, где волнение смешивалась со страхом, жалостью и неопределённостью. Никто не желал грядущей войны, но красиво разодетая в бело-зелёный костюм с тёмной накидкой цвета нефрита, Кира держалась величаво и уверенно, как и полагалось лидеру похода. И только детишки резвились, ни о чём не зная и не подозревая. Даника, темновласая девочка лет девяти, и более юная Мирель с русой косой, даже радостно махали, приветствуя мимоидущего барона-некроманта, удостоившего ребятню ответным кивком.

Пожилого Захаба застали дома с женой, допивающими чай из узорчатых голубеньких блюдец. На правах барона Бальтазар заявил о конфискации всего оружейного товара с возможным последующим возмещением, если станется из чего. Необходимо было вооружить не просто деревенских мужиков, собранных Кирой из Сельваторска и попутных сёл, но ещё и поднятую с кладбищ нежить, не костьми же им воевать, в конце концов.

Направились и к Родерику, в жилую пристройку при кузнице. Там, где Захаб с кузнецом-подельником имели свой подземный тайник, — склад изделий на перепродажу. Кира свистнула своих ополченцев, чтобы выносили предметы наружу. Помимо клинков и топоров здесь также оказалось несколько шлемов и прямоугольный увесистый щит с гравировкой в виде скалящейся головы мантикоры — рогатого льва. Видно, оригинал был сделан где-то в Страгенхолме, а вот этот дубликат через странствующих торговцев попал сюда и ждал, разумеется, не продажи — кому он в Яротруске нужен, — а дальнейшей транспортировки в более выгодные для торговли поселения.

— Я проведу учёт, составлю список, — скрипучим голоском проговорил немолодой смуглый торговец с длинной курчавой бородой.

Захаб явно не желал просто так расставаться с товаром, а изъявил желание сделать полную опись, дабы потом хоть что-то потребовать назад с военного похода. Требовалось вооружить в первую очередь даже не людей, а войска, которые Бальтазар первыми пустит на стражников долины Червегора.

— Мертвякам, когда они вернутся в свои могилы, вся эта сталь будет уже не нужна, — заверил его некромант. — Может, ещё с поля брани от врага что-то добудем.

— Трофеи всё же распределять буду я, — встряла Кира. — Но опись нам пригодится, чтобы знать, сколько Яротруск поддержки оказал в нашем деле.

— Лучше отдать мечи, чем людей, рискующих сложить головы, — своему приятелю-торговцу заявил Ильдар.

— А вот он бы мне в войсках пригодился, — снизу вверх лучница-чародейка смотрела на местного богатыря-кузнеца.

Тот и вправду, многим воинам на зависть, был высоким, могучим и широкоплечим. Сошёл бы за полуорка, да уродился чистокровным человеком в потомственной семье ремесленников. Даже мать его стучала по наковальне, а не только отец. Сейчас старики уже отошли от дел. Молоденькая жена, обученная грамоте, по большей части занималась бумагами по учёту изделий, заказам и продаже, а вот детьми, судя по всему, они ещё обзавестись пока не успели.

— Я думаю, Родерик — это такой козырь в рукаве, который пригодится в запасе. Если вдруг сюда беда какая придёт, — произнёс Бальтазар. — Пригодится такая сила в ополчении, но для обороны, как и вообще местные мужики.

Кира, тем не менее, к обеду, когда все возвращались с полей и мастерских по домам или шли в харчевни, выдвинула помпезную речь о необходимости покончить с налогами Мортимера. Яротруск в этом плане терзали не сильно, тем более, что подати барону-некроманту не было вовсе. Бальтазар жил без слуг, за исключением нежити, готовить привык сам, а припасы, по большей части, ему по старой дружбе поставляли бесплатно те или иные города. Жизнь в замке свергнутого Казира резко отличалась от быта других аристократов, однако некроманта эта тишина и эдакая мрачность вполне устраивала.

Ильдар, да и не только местный городничий-чародей, неоднократно предлагали ему переименовать уже, наконец, свой замок. Но некромант не торопился давать тому новое название или собственную фамилию. Считал, что «Замок Казира» будет многим напоминать о том, что здесь случилось и как того свергли. По крайней мере, всё правление бывшего барона запомнилось народу именно этим — бойней с нежитью, в которой полегла вся охрана и не успевшая сбежать прислуга.

— Если вы выступаете генералом, — во время призывной речи Киры тихо шепнул Бальтазару чародей с янтарным посохом, — вам понадобился бы советник. Две головы лучше одной, поразмыслить над всем.

— Это Мортимера характеризуют вспыльчивым и импульсивным, — скривился некромант от такого предложения. — Я вполне себе здраво пытаюсь рассуждать о вещах.

— Особенно, когда вы в истерике лишили жизни нашего врача Гаспара только за то, что я вас не испугался при встрече, а тот неудачно прошёл мимо, — напомнил ему чародей.

— Хоть привлёк твоё внимание, старый пень, — усмехнулся некромант.

— Яротруск хорошо поднялся за этот год, — отмечал Шакир. — Столько лет в упадке из-за отравы, и наконец, новый расцвет. Мы почти в сердце Кронхольда. Через нас идут пути из Волколецка в Сельваторск и обратно, из Бримстоуна вверх, в Гедельбург, даже некоторые тракты с Дунейра мимо идут, купцы-низкорослики проезжают.

— Наведаться бы туда, кстати, — произнёс Бальтазар.

— Вот и съездим однажды, вам же пригодится маг в сопровождении? И сейчас позвольте отправиться с вами, — просил чародей.

— Я знаю твои мотивы, человеколюбивый ты наш, — усмехался некромант. — Хочешь снизить потери к минимуму. Держать меня в узде, взывать к разуму, к благоразумию, к доброте, которой давно нет в чёрном сердце.

— Кто знает, что именно там обволакивает собой ваша тьма, — улыбался Ильдар. — Может, и осталась сияющая крупинка надежды на что-то у того, кто не прошёл мимо, а пожелал потягаться с Тескатлетоном силой, да развязать клубок интриг бывшего старосты. Кто вызволил детей из самой Преисподней. Прогонял чудищ из окрестных городов, как раз способствуя всем этим торговым путям. Кто пожалел девочку в Волколецке, не дав умереть, но сделав вампиром.

— Это он ещё про дочь Эхри не знает, — хмыкнула, потягиваясь с кошачьей грацией и распуская свои коготки, внутри Бальтазара царица-тьма своим шёпотом, напоминавшим тихий ветер на кладбище. — Можешь похвалиться, как пол зимы провалялся в откате, а эта настырная, с перламутровыми прядями, прибегала тебя отпаивать да отдавала свои жизненные силы в постельных объятиях.

— Сама расскажет, — хмыкнул вслух Бальтазар, прошагав к западной дороге.

— Ваша тьма? Мне?! — удивлялся Ильдар-чародей, не слыша их беседы, ведь некромант своей тьме отвечал всегда вслух, а её голосок вокруг, кроме чёрных магов, не слышал никто.

— Мы же её видели сегодня. Если здесь Мирель, значит, и отец в городе или на промысле каком, так что всё-то он в курсе, — с усмешкой, не отвечая на вопрос, поглядывал некромант на городского чародея.

— Разве не ты просил их помалкивать и всё скрывать? — шептала изнутри царица-тьма.

С южных ворот в город прибыла элитарная карета. Броское сочетание белого дуба с окрашенным в сиреневый цвет декором. Маститые бурые лошади с лохматой чёлкой на глаза. Кучер с пышными курчавыми бакенбардами, разодетый не хуже помещика-аристократа в помпезный фрак с посеребрённой тесьмой.

А из самой повозки вышла молодая девушка в приталенном чёрном платье с серебристыми узорами, кружевным эффектным чокером на шее и свисающим от него ожерельем с чёрным камнем без граней. Ещё один такой же был в её вычурной тоненькой диадеме, а третий, самый крупный, располагался в узоре платья на юбке. А в руках изящной резьбы деревянный посох с навершием-аметистом.

— Миранда, — улыбнулся ей Бальтазар.

— Да уж, добралась. Уф, у вас здесь запах какой-то особенный, — чуть приподняла та личико, вдохнув городской воздух, и приподнялась в чародейском полёте на пядь от земли. — Больше хвои, меньше выпечки и древесины. Кашей пахнет и чаем дешёвым немного.

— Зато вы благоухаете, как цветок орхидеи, — поклонился ей Ильдар. — Приветствую в нашем Яротруске чародейку Волколецка.

— Благодарю за радушный приём, — вернувшись туфлями на дорогу, сделала та вежливый жест с приседанием, поглядывая на смуглого мага и статного некроманта. — А где же… Ах, вон она! Кира, девочка моя! — засияла сиреневой аурой Миранда, когда закончившая свою речь лучница-бунтарка направилась в сторону прибывшей кареты.

— Просила же так не звать, — чуть порозовело от смущения личико Киры, хотя взгляд изумрудных глаз — один из которых, впрочем, почти скрылся под чёлкой — оставался серьёзным. — Приветствую, как добралась?

Лучница выглядела на несколько лет постарше, была повыше и уж точно покрепче телосложением, чем белая волшебница из Волколецка, потому такое приветствие звучало и вправду немного странно и малоуместно. Миранда на это лишь мило улыбалась.

— В комфорте, благо мелкая днём больше спит, чем болтает, — ответила гостья.

— Эдгар! — радостный детский голосок раздался из кареты, на окошко дверцы которой прилетел большой чёрный ворон. — Как ты здесь? Ещё подрос! Хорошо питаешься! Главное не потолстей в шарик, а то летать не можешь, крылья не поднимут, — поглаживала гладкое и блестящее оперение маленькая ручка в плотной белой перчатке — выглядывать на солнце из кареты Морриган не решалась.

— Нет, ты же не взяла её на войну?! — С возмущением вздрогнули брови Киры, хотя ответ на её вопрос уже и так был очевиден.

— От неё попробуй отвяжись. Да и не будет она воевать, так в ставке генеральской посидит в шатре от солнца. Это ж Морри, оставь я её дома, она б уже за ночь сюда прилетела сама. Никого не слушает, никто ей не указ, — прикрыв каштановые глаза, цокала языком и покачивала головой волшебница-аристократка. — Нормальные семьи знати заводят кормилиц, чтобы младенцев вскармливать, а семья де Гавран нанимает «кормилиц», чтоб кровью поделились с маленькой вампиршей! — ворчала Миранда. — Погода слишком яркая сегодня, так что уж простите, что она пока не выйдет поздороваться.

— Весь свой гарем собрал? — насупилась Люция, хватаясь за руку некроманта.

— Вот, как она прям, — приветливо улыбнулась ей темновласая чародейка. — Тоже любит увязаться и попасть в неприятности.

— Я прозвучу, может, цинично, но что вампирше сделается-то там?! — произнёс Бальтазар. — Если Мортимер вооружит людей серебром, их клинки рассыпятся под нашим натиском. А если вдруг её заденет сталью, то заживёт, словно на тролле. Вампиры слишком живучие создания. Зря так переживаешь, хотя присмотр, конечно, не помешает.

— И она этим пользуется! — возмущалась Миранда. — Шастает по крышам, не боясь упасть. Жонглирует кинжалами, что от покойного отца достались. Не боится порезаться, не страшится опасностей! Лазает везде, тренируется, охотится, кровожадное маленькое создание… Не ребёнок, а наказание!

— Привыкай, ей теперь быть вечным ребёнком, — хмыкнул на это барон-чернокнижник, поглядывая на карету, как Морриган гладит своего ворона.

— Господин некромант! — заслышала та из кареты его голос. — Много наколдовали? А вы поднимите сегодня вечером мертвецов? А можно я посмотрю?

— Начинается, — с усмешкой закатил глаза Бальтазар.

— Сиди и не высовывайся! — рявкнула на неё старшая сестрица, обернувшись. — Ух, невозможная! — повернулась Миранда обратно к Бальтазару. — У нас есть пара экспериментальных мазей от алхимиков, что нейтрализуют солнечные ожоги, и я обычно её кутаю в накидку из волчьей шкуры, и всё же лучше пусть днём отдыхает, а ночью гуляет. Ох, нет, ну, я понимаю, что уж лучше с такой непоседой, чем совсем без неё. Но наглость девчонки не знает границ! — Сменила волшебница вокруг себя ауру с нежно-сиреневой на настоящий огненный купол, едва не подпалив карету.

— Не трать себя понапрасну, ты очень вовремя. И когда Кира заговорила о тебе в своём предложении союза, я сразу подумал, что ты можешь для меня кое-что зачаровать, — махнул Бальтазар рукой и провёл Миранду к сложенному оружию.

— Я буду мало полезна в битве, если силу уйдут на такое, — поглядывала она на своё отражение в шлемах и лезвиях. — Да ещё на День Рождение Киры надо настоящее цветопредставление устроить! — взорвала она по искрящемуся огоньку разного цвета над каждым из вскинутых пальчиков свободной от посоха руки.

— Доверься ему, — попросила лучница, выглянув из-за её плеча. — Думаю, некромант знает, что делает.

III

По пути к долине Червегора, где под конец, средь нескольких крупных холмов расположился серый замок лорда Мортимера с остроконечными шпилями высоких узеньких башен, Кира продолжала набирать ополчение в свой поход. А некромант поднимал местные кладбища. Особенно там, где народ не горел желанием сложить головы за налоги Сельваторска, в котором никто из них ни разу не бывал. Из двух зол все выбирали меньшее — позволить своим почившим предкам ещё раз сразиться за мир в Вольных Городах. Они прошли Березец, Приозёрск и немало других поселений, формируя орду мертвецов для Бальтазара.

Вооружение для армии нежити также набирали у разных торговцев и из числа кузнечных изделий. Взятый на должность писаря Захаб скрупулезно и тщательно всё записывал. Ильдар таки напросился быть советником при Бальтазаре, а сам некромант и волшебница из Волколецка выступали двумя генералами возглавляемой Кирой армии. Миранда отвечала за живых, Бальтазар же поодаль вёл мертвецов, периодически упокаивая тех на каждой стоянке, чтобы не бродили попусту и не докучали местным.

Сил на всё это уходило довольно много. Но Бальтазар считал себя достаточно восстановившимся после разрыва ткани времени, что устраивал поздней осенью, но всё же прислушивался периодически к ёмким и кратким советам царицы-тьмы, как раз рекомендующий беречь себя и «класть» мертвецов при любой остановке. Ведь удерживать тех постоянно в пробуждённом состоянии пока ещё было не нужно.

Ополчение крепло, войско ковыляющих зомби и охваченных стягивающими их кости лианами магии скелетов возрастало. Некоторые деревни уже были наслышаны о походе заранее. Одни встречали их неприветливо, говорили: берите тела с кладбищ да проваливайте поскорее. Другие же встречали радушно, подбадривая восставших, ругая Мортимера и желая смены власти. Ильдар шепнул некроманту, что такие даже надеются увидеть лорда тьмы у власти, так как наслышаны об отсутствии налогов в баронский замок для Яротруска и других городов, хотят себе той же припевающей участи, потому так любезны и радушны.

Люция, разумеется, увязалась следом. Как хвостик крутилась вокруг Бальтазара, периодически мешаясь тому под ногами в обсуждении стратегии, распределения припасов и других важных дел. Кира отдавала ему волю управления его частью похода. Сама же больше проводила время с Мирандой. Бальтазар так в шутку и прозвал их дуэт «Мира и Кира». А маленькая вампирша Морриган вылезала гулять по ночам, исследуя все окрестности и наслаждаясь путешествием по новым местам и городам.

Наконец, совсем подойдя к долине, где и мог произойти решающий бой, они возвели на лесной опушке свой гарнизон, обозревая местность с прилегающих возвышенностей перед спуском. Ополченцев распределяли в дружины и патрули, неплохо вооружали с телег, служащих складами боеприпасов, организовали дозор и маршруты охраны, а также походные кухни и навесы.

В скором времени опушка была обнесена частоколом, переносными сборными стенами, а также обросла военным лагерем из шатров и палаток. Кое-где даже из простеньких деревянных конструкций и одной протяжённой наспех сложенной бревенчатой баней без фундамента, так пропариться-ополоснуться, без планов надолго здесь её размещать.

Среди деревьев были натянуты гамаки в несколько ярусов, где-то из невоспламеняемых воловьих шкур сооружены заслоны и подвижные сараи — винеи. Возведения осадных башен и сборку катапульт пока не проводили. Было неизвестно, дойдёт ли дело вообще до штурма замка. Их явно заметили на той стороне, а потому ожидались для начала первые переговоры.

И силы политического противника не заставили себя долго ждать. С холмов прилеска было видно, как лорд с компании нескольких приближённых и работящей свиты двинулся по долу и возвёл широкий навес с деревянной крышей и стенами в сине-белую полоску, как фамильный герб Мортимеров. Встав посреди, правитель края дал понять, что не собирается приближаться к ставке бунтовщиков, а как бы зовёт их к себе для обсуждения деталей.

— Ты смотри, каков наглец, — заявила Кира. — Высокомерно сел себе на виду и ждёт, что мы приползём.

— Я с вами, так как там может быть засада, — уверенно проговорил Ильдар.

— Нет, хотя бы ты должен остаться в ставке, — не согласилась возглавлявшая поход лучница. — Ты думаешь, они посмеют схватить меня, Бальтазара и Миранду? При нём свои генералы, при мне свои. А ты жди здесь, ведь ударить по лагерю, когда нас там нет, план куда более разумный.

— И если вам не трудно, присмотрите за Морриган, если вдруг вылезет прогуляться, — упрашивала чародея побыть нянькой Миранда для своей сестры-вампирши.

— А что ж вы, милорд, пешком, а остальные на лошадях?! — обратил Ильдар внимание, что возле Бальтазара коня нет, а девушки-чародейки уже вовсю верхом, готовы скакать вниз к долине.

— Я ведь уже говорил, что конная верховая езда не по мне, — закатил глаза некромант. — Сёдла, стремена, да и лошади меня недолюбливают. Я здесь зверька одного оставил, — поправил Бальтазар широченную сумку за спиной, взгромоздив на плечи, а из вытянутой, что была на поясе, достал нечто зелёное, напоминающее бублик из сушёной травы.

— Это ещё что? — со своего бурого коня поглядела Кира, в недоумении опустив одну бровь.

— Скажите, леди Морвен, а вы любите котов? — посмеивался Бальтазар, подкидывая плетённую вещицу. Это «кошачий бог», отличное изделие чтобы подманить моего скакуна, — начал шуршать особой травой некромант, создавая особое потрескивание и распространяя в воздухе аромат валерианы, кошачьей мяты, чабреца, розмарина и других тесно переплетённых растений, специально подобранных одной колдуньей.

Но теперь Зверем Гедельбурга управлял Бальтазар. По крайней мере, при последней их встрече, когда они как раз двигались в долину Червегора, казалось, что они сумели найти общий язык. И сейчас Йоль не заставил себя ждать. Гигантский желтоглазый кот, сгибая деревья, словно почёсываясь о колючие сосны, вышагивал на солнечный свет, представая перед изумлённой публикой своим пушистым и немного взлохмаченным видом.

— Твой скакун?! — опешила стоящая за Ильдаром Люция.

— Это же кот! Ростом с мельницу! Вот бы Морри видела такое чудо! — с восхищением любовалась Миранда.

— Это не чудо, а чудовище, — качала головой Кира, с ужасом поглядывая на приближавшегося зверя.

А тот мягкой поступью подбежал на край холма, с упоением вдыхая аромат своего манка, и облизнул некроманта шершавым языком. Тот влез по его передней лапе наверх и оседлал загривок, почёсывая кота за ушами и между ними.

— Как бы не сожрал! — беспокоился чародей Яротруска.

— Осторожнее, пожалуйста! — просила Бальтазара и взволновано протягивала руку вперёд Люция.

Но Бальтазар, оседлав кота-гиганта, только повёл его вперёд, заставляя и девушек-всадниц двигаться за ним вслед, вниз по холму прямо к цветущей долине. Белые и сиреневые крокусы приветствовали их своим обилием. Ближе к кромке леса розовела примула, распускалась медуница и сгустками синевы отдавала низенькая пролеска. Кое-где показывал свои синие шишечки гадючный лук мускари, а вот лук гусиный — жёлтый, ждал среди одуванчиков далеко впереди, окружив выбранное лордом место стоянки. Так что желтоватый центр дола был окружен фиолетовым и синим оттенками, переходящими в розовые и малиновые по краям, словно рассветное или закатное небо вокруг яркого солнца.

Перед палаткой, словно обозначение ворот, стояло парой два вымпела на пиках с гербом лорда — коронованным орлом с полосатым оперением на том же фоне, что и раскрашенная ткань самой палатки. Туда-то всадники и направились, перед входом спешившись на примятую зелень травы.

Сподручные Мортимера от огромного кота шарахались, забившись за палатку. Навострили копья, подняли луки, но тот не проявлял к ним ни малейшего интереса. Спешившись, Бальтазар создал из сиреневой магии троицу мышей размером с собаку, бегающих циклично по кругу. Это могло занять Йоля на какое-то время. Каждый раз, когда он с азартом охотника попадал лапой по огромной мыши, та рассыпалась в дым, к его удивлению, который не исчезал, а раскинувшись на несколько завитков, постепенно заново собирался.

— Лорд Юлиан ван дер Белт аз Модей-Хаузен Мортимер! — представился сидевший по центру черноволосый мужчина лет около сорока с густой тёмной бородой. — Законный правитель Червегора, глава Кронхольда, Фальсберга и Бастиана!

Глаза его были золотисто-карими, серебристо-синий камзол сидел поверх кольчужного доспеха, плащ был окрашен всё в ту же голубую и белую полоску, а на голове была диадема-корона с редкими остроконечными зубцами. Причёска красиво уложена в пышный прямой пробор вместе с чёлкой.

— Бальтазар фон Кроненгард, Миранда де Гавран и леди Кира Морвен, — за всех представилась молоденькая белая чародейка из Волколецка, ярко сверкая аметистовым посохом и камнями в украшении своего наряда.

Внутри при Мортимере, не считая пожилого седого писаря, двух громил-стражников с алебардами сразу позади и прислуги, незаметно ютящейся по краям, были мессир-чародей Дамиан, священник из Гедельбурга, и суровый длинноволосый мужчина в кирасе, с большой каштановой бородой-лопатой.

— Да какая ж она «леди», — надменно глянул лорд на дочь простого охотника. — Знаю, кто вы. И отца Дамиана вы все наверняка знаете. А это Редгар Медведь, один из моих ведущих генералов, — представил лорд Мортимер своих спутников.

— Редгар? Как интересно. Моего наставника в детстве звали также, — отметил Бальтазар. — И мессир из Гедельбурга, ну надо же! — глядел чернокнижник на старого сухого старика со шрамом через незрячий левый глаз, лысым лбом и взъерошенной причёской на затылке.

— Я служу вам, как чародей города, под патронажем Кронхольда, но я служу и лорду Мортимеру, частью владений которого наш Кронхольд и является. Лорд ведь по иерархии стоит выше барона, — отвечал тот трескучим, но при этом протяжно-напевным, старческим голосом, — потому, как только он созвал народ на защиту, я тут же явился под его знамёна.

— То-то в городах мужчин, готовых воевать, всего ничего. Уже всюду ваши гонцы проскакали, собирая отряды, — сверкала Кира глазами на Мортимера, — а мы проморгали это всё, — с укором покосилась она на Бальтазара, который из своего замка вообще не ведал о происходящем в подчинённых городах.

— А ты где был, действительно? — шептала царица-тьма. — Валялся, наигравшись, как малое дитя, с порталами да кувыркался навещавшей куртизанкой… С постели не вставал практически вон сколько!

— У меня мало времени на эти любезности, — приподнялся лорд из-за стола, — так что говорить буду я, а вы слушайте. Червегор мой, и укреплять его моя задача. Ценовую политику здесь устанавливаю тоже я, годами поддерживающий дружеский мир с Империей, с северянами и остальными, благодаря чему вы вообще до сих пор живы, а не пали под натиском завоеваний. Ваша политика внутри подвластных областей, будь то Кронхольд, — глядел он на Бальтазара, — или отдельно Сельваторск, — перевел Юлиан взор на Киру, — меня не касается. Вольный Край на то и вольный. Но вы объединены под моим патронажем, под лордом, как было испокон веков. И мы обеспечиваем подвластным поселениям свою защиту, взимая небольшую часть доходов.

— Пока эта часть и вправду была небольшой десятиной, всё было в порядке. Но то, что вы требуете, это уже попытка обворовать… — начала было Кира, но лорд крепко ударил своим увесистым кулаком по столу.

— Здесь я правлю, и я сейчас буду разговаривать. Если меня заинтересует мнение чародейки какого-то городка, я его спрошу. Мне без вас хватает советников! А пока стойте и слушайте условия, — строгим тоном гремел его медный голос. — Вы сейчас же развернёте своё ополчение и вернёте людей по домам. И пошлёте сюда обоз с обозначенной платой. Иначе вместо купцов вам вернут только их отсечённые головы! — заявил он. — Это ультиматум и это не обсуждается, — развернулся лорд, взмахнув плащом, и направился прочь из палатки к прямоугольному тайному выходу, ранее прикрытому и незаметному. — Если вы надеялись на какие-то переговоры, то их не будет. А ваши условия, госпожа Морвен, меня не интересуют, — обернулся он на выходе, сверкая глазами. — Убирайтесь в свой город, и я постараюсь забыть о вашей выходке, если, вы, конечно, оплатите мне к концу месяца расходы на созыв генералов и подготовку к осаде. Сумму вы знаете.

— Милорд… — попыталась привлечь его внимание Миранда, но тот с озлобленным видом просто бесцеремонно вышел наружу.

Там он при помощи пажа взобрался на белого крепкого шайра, представителя породы лошадей-тяжеловозов, и помчался прочь, не собираясь вступать в дискуссию. Кира хмурилась, Миранда выглядела опешившей, а Бальтазар сощурился с подозрительным видом, глядя тому вслед.

— Осмотрен. Взвешен. Оценён, — спокойным тоном пробубнил Бальтазар вслед ускакавшему на коне лорду. — С такими иметь дело, лишь себя не уважать. Думаю, недолго осталось ему править этой землёй.

— Вы его слышали, — подал голос рыжебородый мужчина, имея в виду Мортимера. — Переговоров не будет, это вам лорд и собрался сообщить. Либо вы принимаете его условия, либо развязываете войну. Но, хочу предупредить, что в замке на случай осады довольно много припасов. И, в конце концов, есть возможность попросить магов организовать портал в случае вашего успешного захвата. Всё тщетно заранее. Вы зря решили устроить какой-то бунт. Платите сейчас, ведь цена будет лишь повышаться. В конце концов на Сельваторск уже грянет наша армия, не оставив камня на камне, ничего, кроме горы трупов и пепелища. Просто, стерев городок, словно его никогда и не было. В устрашающий пример всем остальным, кто посмеет огрызаться на политику его высочества. Подумайте хотя бы о детях, что там живут, — взглянул он рыжеватыми глазами в надежде на понимание.

Его длинные прямые пряди, уложенные назад, красовались чередованием тёмных и светло-рыжих оттенков, густая растительность поблёскивала в лучах пробивавшегося справа солнца. Ростом и комплекцией он был где-то с кузнеца Родерика, очень рослый и крупный мужчина в доспехах с двуручным мечом за спиной и боевым молотом на поясе справа, что, вероятно, выдало в нём левшу.

— Всё вот это ради представления от напыщенного истерички?! — хмыкнула Кира, разведя руками на палатку.

— Слушайте, Мортимер человек жёсткий, сложного характера. Может показаться даже ленивым, но он просто крайне избирателен в делах. Например, он так и не заявился к вам, — поглядел генерал Медведь на Бальтазара. — Вы уничтожили Казира, поработили его земли, но лорд и ухом не повёл. Все города исправно платили свои налоги в его казну. И нет, леди Кира, это не «десятина». Мортимер каждому городу присваивает свой процент. Преуспевающие, как Гедельбург, мессир не даст соврать, — поглядел он на Дамиана, — или ваш Сельваторск, — вновь огненный взор коснулся изумрудных глаз Киры, — платят больше, чем какой-нибудь пыхтящий в убытках Бримстоун со своими шахтами. А что там затевают меж собой бароны на землях, его уже мало касается.

— Он пытается обратить Сельваторск в мелкий городишко с убытками и не даёт нам развиться без проклятых Гадияров и Роарборхов в важный центр торговли! Обирает до нитки и не желает и слушать ничего об амбициях и росте! — воскликнула Кира. — Он не понимает, что став зажиточнее и важнее, город мог бы платить куда больше? Ему по каким-то таинственным причинам очень невыгодно развитие поселений Кронхольда! Он просто мечтает всё развалить и держать в нищете под своим сапогом!

— Лорд у нас не подарок, и поболтать с ним по душам, разжалобить, сподвигнуть к человечности, увы, не выйдет, — сообщал генерал. — Он такой, какой есть, и с этим надо смириться, как и с его налогами. Но он, правда, многое делает для безопасности Червегора. Постоянно какие-то приёмы, деловые переговоры, торжественные банкеты и заседания в залах с важными гостями. А вы устроили какой-то нелепый бунт, — качал Редгар головой.

— Он просто обирает народ, — возмущалась лучница-бунтарка.

— Значит, такова цена! — поднялся с места Редгар. — Не думали, что, может, Империя запрашивает откупные по мирному договору? Содержать стражу, устраивать столичные мероприятия, игры, турниры, ярмарки, заключать новые союзы, удивляя дорогих гостей роскошью, хорошей едой, всех слуг содержать заодно… Вы думаете, лорд сидит задницей на горе из ваших монет и хихикает, как полоумный, подбрасывая их вверх и купаясь в денежном дожде?! Вы понятия не имеете, как он ведёт дела и что творится в его замке! Может, он и не добряк, не альтруист, отдающий себя без остатка, но он точно тот человек, воюя за которого и умереть не стыдно.

— Что ж, это мы всегда можем устроить, — разминал пальцы некромант так, что из них будто бы белёсым дымком выходило очертание человеческого черепа.

— Барон Кроненгард, — повернулся к нему громила-генерал, — я много всего разного о вас слышал. Плохого, хорошего, страшного, забавного, вы интересный человек. Если человек, конечно, — оглядывал он его внимательно с шипованных сапог до макушки светлых волос. — Я уважаю вас, как соперника и как партнёра. Второе, мне кажется, для всех нас куда более выгодно. Почему не прийти на помощь Страгенхолму и не разбить орков? Почему не угомонить северных королей? Можно захватить эльфов Бушваля или Арьеллы. В конце концов, припомнить былое и взыскать с минотавров Кернаны. Держитесь Мортимера, и с ним будут возможны любые завоевательные походы. Он гарантирует, что нас не тронут имперцы, а вы, по всей видимости, то, что походы эти будут успешны. Всем выгода. И слава о вашем тёмном колдовстве взлетит до небес, как чёрный дым на жертвеннике!

— Как некроманта, меня в поведении лорда немного напрягают нотки страха, которые он пытается скрыть, причём очень плохо, — сообщил ему Бальтазар. — За своей несдержанностью, за нежеланием общения, за запретом слова Кире, он будто пытается очистить свою совесть. Я, может, и не могу распознать явную ложь, зато я неплохо читаю её предпосылки и сопутствующие черты.

— Я не хочу воевать против вас, Кроненгард, — заявил ему рыжебородый Редгар. — И я тем более не хочу убивать на поле боя таких красивых женщин, — поглядел он на Киру и Миранду. — Но если мой лорд скажет мне идти на вас в атаку, мне не останется ничего, кроме как подчиниться. Так что я ещё раз взываю к вашему благоразумию. Мортимер не может проиграть, придут имперцы и всё урезонят, едва вы покажете силу. Это всё тщетно, и я пытаюсь отговорить вас ввязываться в задуманную глупость и поберечь жизни. Всё хорошо обдумайте. А если нам придётся искать справедливости на поле брани, что ж. Пусть металл нас рассудит, — погладил он спиралевидную рукоять запасного меча на поясе.

— Я не забыл обо всех добрых делах, что вы совершили, — поднялся мессир в бурой рясе, опираясь на посох со спиралевидным навершием, поверх которого был сплетён символ равностороннего креста в окружности.

— Оставьте своё красноречие, мне нет дела до ваших градаций добра и зла. Я помогаю своей подруге, а не потому что верю в какое-то святое дело или свержение тирана. Меня и налоги Сельваторска нисколь не волнуют. Но упустить возможность поднять столько городских кладбищ! О, вы не видели моё маленькое войско. Оно очень порадует ваших бойцов, — горделиво улыбался барон Кроненгард, поглядев на рыжего генерала.

— Я слышал, плоть зомби довольно податлива, тела их ветхи, как трухлявая коряга, а магия, что сдерживает кости ожившим скелетам, весьма ненадёжна и легко разрушаема, — заявлял тот.

— Призываю вас задуматься о боге! — певучим голоском протянул священник. — Для кого-то это солнце, для других это лес, для третьих земля, но вы забываете, что всё это творения великого неименуемого господа! Он создал свет во тьме и сотворил солнце вместе с остальными светилами. Он отделил твердь от неба, и сыра земля даёт теперь всходы и плоды. Он во всём, в каждом лучике, в каждой травинке. Пусть бог наполнит ваше сердце и ведёт в нужную сторону, прочь от войн и конфликтов! — проповедовал Дамиан.

— Зря стараетесь, святой отец. Я одинаково против любых культов. И пока церковь не перестанет жечь неугодных ведьм и колдунов, она ничем не лучше языческих обрядов жертвоприношения детей, — хмыкнул на эти слова барон-некромант. — Уж я-то знаю, о чём говорю.

— Ох, Бальтазар… я уже стар и слаб, но свет пробьёт себе дорогу среди туч, — глядел святой отец на некроманта единственным здоровым глазом.

— Монах дело трындит, — кивнул Редгар. — просто задумайтесь над своими жизнями и жизнями тех, кого сюда привели. Надо поступать правильно. Все ошибаются. И лорд не идеален, и вы свой поход зря удумали. Ослабнет Червегор, и он станет лакомым кусочком для всех наших соседей. Наши леса, поля, долины! Оглянитесь, мы живём в прекрасном краю, а вы желаете залить это всё кровью. Надеюсь, вы примите верное решение, — протянул он руку некроманту. — Это было приятное знакомство, надеюсь увидеться среди соратников в грядущих походах, а не узреть вас нашим врагом на бойне в доле Червегора под весом моего молота.

— Раз уж лорд столь скоропостижно ускакал, может, тогда вы примите вот это? — перекинул тот громадный мешок со спины и достал оттуда прямоугольный щит. — Это должен был быть подарок, располагающий к миру. Возьмите в честь здравых рассуждений, и коль уж мой учитель был вашим тёзкой.

— Красивый заслон, — отметил генерал Медведь, скользя взором по всем чеканным изгибам и гравировке.

— Что ты делаешь?! — пыталась прошептать ему обескураженная Кира.

— Как раз ваш размерчик, я думаю, — примерялся глазами Бальтазар на рослого генерала. — Вы очень хорошо подметили, что на поле боя нас рассудит сталь. Так вот, это щит антимагии, отражает любое заклятье. Чтобы всё было по-рыцарски, как вы любите. Лязг металла и никакого попутного чародейства.

— Эка диковинка! — вертел тот подарок в руках. — Настоящий артефакт! Благодарю!

— Не за что. Сойдутся звёзды, мы схлестнёмся в честном бою, — кивнул Бальтазар.

— Надеюсь, что такой достойный господин барон всё же примкнёт к воинству его лорда, — кивнул и Редгар в ответ, взяв щит в дар.

— Нам пора, леди, — заявил спутницам некромант. — Толку оставаться, если Мортимер, поджав хвост, двинул в замок.

— Что это вообще было?! — не понимала Миранда, тихо спрашивая у Бальтазара на обратном пути. — Я для чего тебе вещи зачаровывала? Ты же понимаешь, что я истратила уйму сил, выжата, как цитрус для заправки салата, и теперь ничем не смогу помочь во время сражения?!

— Может, он ещё призадумается, за ту ли сторону воюет, — ответил ей Бальтазар верхом на большом чёрном коте. — Он взывает к нашему рассудку, а мы взываем к его. Посмотрим, чьё воззвание выйдет успешней.

— Я надеюсь, этот щит у него в руках взорвётся, если он выступит против нас, — недовольно фыркнула Миранда, так что её сиреневая аура распространилась даже вокруг лошади. — Не для того я его зачаровывала, чтобы, как подарок, врагам Киры раздавать! — явно дулась она на решение некроманта.

IV

У лагеря кот-гигант был отправлен на ночь охотиться в лес, а также отдохнуть и выспаться к следующему моменту, когда он некроманту понадобится. Сейчас обсуждалось слишком много вариаций дальнейшего плана действий и запасных, на случай неудачи, чтобы иметь точное представление о том, когда Йоль может пригодиться. Войска лорда могут даже напасть на ночной спящий лагерь, нужно быть ко всему готовыми.

— Как всё прошло? — поинтересовался Ильдар у прибывших.

— Отвратительно, — хмыкнула Миранда, спешившись не прыжком с лошади, а магической левитацией.

— А куда котяра делся? Я теперь в лес не пойду, если он там! — сообщила Люция.

— Госпожа, госпожа, — заговорила стоявшая возле чародея молодая кудрявая женщина лет тридцати в небедном платье с короткими рукавами.

— Да, Дарина, — спрыгнула к ней с коня Кира.

— Прошу вас, сделайте всё, чтобы спасти моего отца. Он торговал по чести, всегда был добрым и щедрым. Он многое делал, чтобы наш Сельваторск процветал даже, когда все из-за Фурии опасались по темноте нос из избы высунуть! — почти плакала та, протирая свои выразительные серо-коричневые, таупового оттенка глаза.

— Знаю, Дарина, знаю, но жизнь нескольких человек не может быть важнее светлого будущего для всего Червегора, — отвечала её градоначальница.

— Вы не станете их ни вызволять, ни выкупать?! — опешила женщина. — Как же вы можете? Они ведь на вас надеются! Купцы столько делали для процветания Сельваторска, да без них бы ничего вообще не было! — всплеснула она руками и нервно схватилась за платье.

Ильдар даже приобнял её, чтобы утешить, прижимая к себе и дав выплакаться. А та твердила о Кире, как можно быть такой жестокой и бессердечной к своим людям. Как за ту вообще стыдно должно быть теперь воевать всем, кто есть в ополчении. Постоянно всхлипывала и едва стояла на ногах.

— Кира здесь ни при чём, — вмешался в их надрывную сцену Бальтазар. — Купцы давным-давно мертвы, а Мортимер лишь пытается обыграть это своим ультиматумом. Он знает, что мы не приползём на карачках с обозами денег, что у нас тоже есть своя гордость, свои цели, и хочет всё обыграть, будто мы виновны в смерти торговцев.

— Откуда вы знаете?! — дрожа губами, произнесла Дарина, тауповым взором уставившись на барона.

— Некромант чует ауру смерти в воздухе. Она и вокруг вас, словно призрак отца не нашёл свой покой и куда-то зовёт, дабы тело его предали земле. И в словах лорда, в его поведении. Всё говорило о том, что обстоятельства довлеют так, что он вынужден обыграть этот ультиматум, — проговорил Бальтазар.

— Но почему? За что? За что их убили? — рыдала она в поддерживающих объятиях Ильдара.

— Давайте мы это выясним завтра. Пойду по следу, всё разузнаю. Если найдём тела, я обещаю дать вам возможность поговорить. Увы, оживить вашего отца ни мне, ни Кире никак не подвластно. Вместе будем разбираться, что здесь происходит. А я сегодня запарился в этом мундире так, что мне пора в нашу походную баню.

— Тут лесное озеро рядом, — раздался голосок Люции. — Гуляла сегодня и обнаружила.

— Ты хоть поела здесь чего? — бросил на неё взор Бальтазар.

— О, с чего это вдруг такая забота? — усмехнулась девушка.

— Помрёшь ещё в пути, нести потом твою тушку, — закатил он глаза.

— Я же лёгкая. А что, станешь скучать? — глядела на него Люция.

— Я люблю, когда всё идёт своим чередом. Умирать должны немощные старики, а не голодающие девицы. Иди к печам и пусть тебе подадут ужин. Что там сегодня? Оленьи котлеты или баранина, как я краем уха сегодня слышал. Эй, — помчался он за мимо прошедшей Кирой, а Люция, прикусив губу от ревности, не пошла за ними следом.

— Я хочу отдохнуть часок в гамаке. Одна. Поразмыслить. У тебя что-то важное? — не оборачиваясь, произнесла лучница.

— Не выйдет, вон из твоего шатра уже глядит Миранда, — усмехнулся некромант, глядя вдаль. — А скоро стемнеет, Морриган вылезет. Хоть карты взяла с собой? Или костяшки? Тебе нужен досуг. Хотя бы карта Червегора и солдатики, планировать всё, что мы будем делать. Мертвецы спять вдоль опушки, но я наложу туман чуткости, если вдруг к нам решат лазутчики пробраться. А купцы…

— Бальтазар… ты меня ошарашил этим заявлением там. Они точно мертвы?! Почему не сказал сразу, едва мы покинули палатку? — остановилась собеседница.

— Болтал с Мирандой про подаренный щит, а то ты не помнишь! — хмыкнул барон.

— Это ведь важнее. Ты понимаешь, что пять самых влиятельных и богатых семей лишились кормильцев, отцов, мужей, некоторые из пленных купцов даже успели стать дедушками. А ты мне теперь заявляешь, что их убили. Что Мортимер не желает торговаться, а Сельваторск потерял тех, на ком держалась вся система. Ремесленники делают поделки, торговцы их продают, привозят новый материал. Игрушки, посуда, бочки, подсвечники, — перечисляла Кира.

— Придётся кому-то продолжить их дело, — заявил ей некромант.

— Да как я кого-то теперь отпущу к этому чудовищу?! Мортимер совсем с катушек съехал, если их убил. Просто не верится! — восклицала Кира.

— Завтра всё выясню. Мог бы и ночью, но надо хоть окунуться пойти, прочувствовать местность. Их тела неподалёку, не в замке. И мы разберёмся, в чём тут дело. Пока и вправду немного отдохнём, поужинаем, обсудим план ведения боя, если придётся. Поговори там с Мирандой, что она на этот счёт думает, — советовал Бальтазар.

— Она сердится на тебя за отданный щит. Я тоже не поняла этот жест доброй воли, но после того, что ты сделал с Себастьяном, я склонна тебе доверять. А я не доверяю мужчинам обычно, как ты помнишь. Даже твоему чародею, он что-то слишком уж клеится к несчастной Дарине, только что потерявшей отца.

— Твой лук замерцал, — подметил некромант.

— Это от эмоций, он улавливает их, это позволяет делать чародейские залпы. Например, гнев выражается в молниях, в огне, в разных вещах, которыми я могу управлять через него. У твоего мага и мо… у Миранды это посох, у меня катализатором силы выступает лук. Так уж вышло, — ответила та, отведя взор.

— Эльфийская ведь работа. Расскажешь хоть однажды, откуда он у тебя? Нет, ну, правда, у дочери лесника из Сельваторска штуковина, стоящая три Сельваторска, если сбагрить в Бушвале или ещё каким ценителям, — проговорил некромант.

— Он как раз оттуда. Немеды сделали, изящная зачарованная поделка из Бушваля, — вздохнула собеседница. — Прибыл к нам однажды эльф-посол с Настронда… Нет, даже не так. Проездом через город остановился посол из белгов, лесных эльфов. Зеленовласый такой эльф-красавец с миндалевидной формой выразительных глаз, окаймлённых густыми ресницами. Ростом почти с человека. Ну, по размеру лука, думаю, примерно понятна его комплекция. При нём было это оружие от эльфийских мастеров. Он в Бушваль на деловые переговоры заезжал, там и вручили, а через нас двигался к фоморам Арьеллы, к тёмным эльфам, — вздохнула она ещё раз.

— Тяжёлые воспоминания? — уточнил Бальтазар.

— Не надо только вести себя, как Ильдар. Вот этих объятий, прижиманий, поглаживаний, подставленного плеча мне не надо! — заверяла Кира, чуть выставив вперёд ладони, дабы мужчина соблюдал с ней дистанцию.

— И в мыслях не было тискать тебя на глазах твоей подружки, — улыбнулся некромант, глядя, как вдали у главного шатра ту всё ещё ждёт Миранда.

— Да иди ты, — фыркнула лучница. — Вот все вы такие. Шутники-затейники. Этот тоже был остроумным, весёлым, ухаживал за мной, проявлял знаки внимания. Развлекал так и эдак. Умел подобрать полевые цветы в такие уникальные букеты, где и цвет и аромат сплетались столь чудесно, и я была в полном блаженстве. Отвечала взаимностью, думала, это всерьёз. Он обещал жениться, обещал горы всего… Соблазнил, а потом уехал, когда время пришло. Он же у нас оставался пополнить запасы, отдохнуть с дороги, где-то с неделю длилось это вот всё медовыми водопадами средь цветущих полей, а потом… даже не попрощался, представляешь? Записку оставил, что ему стыдно, что он не хотел видеть моих слёз, что прощания горьки и тяжелы… Оставил лишь свой чародейский лук на кровати на память! У-у-ух! Грр! Все мужики одинаковые! Попользовался мной и выбросил! — треснула она кулаком чуть ниже левой ключицы Бальтазара.

— Ну, ясно всё, очередная трагичная история любви, — произнёс некромант. — Расскажи Люции, она любит читать про такое…

— Бальтазар, ты серьёзно?! Я тебе душу тут изливаю. Это правда, это моя жизнь, блин! А ты сравниваешь с какими-то книгами! Сам своим любовницам читай эти романы, а со мной так себя вести не надо! — гремели в её голосе нотки обиды.

— Ну, ничего, захватим Червегор, точно присмотришь там престижный брак с каким-нибудь красавцем, — лишь заявил он на это.

— Да не нужен мне никто! Ну тебя! — всплеснула она ручками, сжатыми в кулачки, и, прорычав, развернулась, двинувшись по тропе в сторону своего шатра. — Ты невыносим!

Миранда тут же принялась у той спрашивать, что стряслось. А Бальтазар какое-то время глядел чародейкам вслед, а потом отправился ужинать. Стала ли Кира по-новой пересказывать о владельце своего лука — он не знал, подслушивать женские беседы не было никакого желания.

Вокруг вовсю вечерело, нужно было поутру выбраться на поиски некромантического следа убитых купцов, который явно ощущался здесь в воздухе. Видимо, произошло это относительно недавно. На днях или не позже недели тому назад. По реакции Киры было трудно сказать, угрожали ли ей расправе с пленниками до этого. Письма, что от Мортимера приходили ей с требованиями, он не читал. Знал лишь часть переписки с её собственных слов. Ту часть, которую Кира сама ему рассказывала, вербуя во всю эту авантюру.

Тем не менее, предложение его весьма оживило. Ещё осенью, когда Кира жаловалась на налоги, всё шло к этому походу. Но та всё никак не сдвигала с мёртвой точки идею, никому, видимо, не было охота устраивать восстание холодной зимой. К весне ситуация с Сельваторском не улучшилась, и она всё-таки пришла к нему, когда купцы уже были в плену. Стало быть, спасти их особо возможности у них изначально уже не было.

Завтра нужно было разузнать до конца все подробности, если удастся. Приложить усилия, ведь заниматься этим нужно быстро. Придётся покинуть лагерь, где некому будет привести мертвецов в боевую готовность в случае чего. Сам себе времени на это Бальтазар выделял мало, но теперь уже был некий интерес разузнать, почему же всё так получилось.

Царица-тьма сам поход весьма поддерживала. Возможность хорошо раскрыться силам некроманта, проявить себя, завоевать весь Червегор. Вот только она предупреждала, что на всякие подобные мелочи размениваться недопустимо. И теперь отговаривала от затеи поговорить с убитыми купцами. Больше всего страшила её возможность поддержки Империи. А потому скребущийся тихий шёпот сподвигал Бальтазара действовать побыстрее, не затягивая никакие переговоры. Но тот считал, что ему виднее, как надобно поступать.

— А вы покажете своего большого кота, господин некромант? — отыскала его, едва закатилось солнце, маленькая вампирша.

После ужина пришлось уделить время прогулке с увязавшейся Морриган вдоль лесной опушки под аккомпанемент карканья кружащего над ними ворона и мурчание кота-великана Йоля. Болтливая девочка-почемучка его весьма утомила. Вернуть её старшей сестре под присмотр стоило немалых трудов, но та хотя бы осталась довольна знакомством с пушистым зверем, которого можно было погладить и даже прокатиться немного на нём верхом.

Теперь же Бальтазар мог спокойно побыть наедине с собой и своими мыслями, попросту отдохнуть, освежиться, ещё раз обо всём хорошо подумать. А ведь было о чём. Он направился к лесному озеру. Солнце неплохо прогрело его за день, а весенний вечер вышел почти безветренным.

Сложив одежду на берегу, он неторопливо зашагал по песку и илу, окунаясь и плавая по зеркальной глади, в которой отражался чёрный небосвод, подглядывающие хитрые звёзды и улыбчивый месяц, постепенно восходящий всё выше и выше. Рогоз и камыши вокруг, прибрежные кубышки и закрывшиеся на ночь кувшинки тихо покачивались от создаваемых мужчиной волн.

Бросив взгляд на берег, Бальтазар завидел там Люцию. Девушка в недлинном сарафане сняла обувь и стояла, как заворожённая, разглядывая его посреди ночи, не зная, то ли присоединиться, то ли уйти прочь, дабы не мешать, раз уж тут уже занято. И он тоже заприметил эту её нерешительность.

— Тоже решила искупаться на ночь глядя? — выходя, одарил её взглядом некромант, направляясь к одежде.

— Решила убедиться, что из похода вы вернётесь живым, — довольно холодно заметила та, приблизившись.

— Шпионишь, значит. Вот зачем ты здесь, — хмыкнул Бальтазар, усевшись на траве и раскладывая кашемировые брюки.

— Она тобой манипулирует, — отвела его руки от одежды присевшая куртизанка, — вертит, как хочет. Просто использует в своих целях! — имела она ввиду явно Киру.

— У нас общие цели, — не соглашался тот.

— Это ты так думаешь, — насупилась Люция.

— Слушай, не нужно наговаривать на Киру из-за своей ревности. Тем более, мы не пара, — заявлял ей Бальтазар.

— С кем? Со мной? Или с ней? — хмыкнула на это девчонка.

— Вот чего ты от меня хочешь? Чтобы я всё бросил? Отвёл обратно армию, распустив по погостам? Мне нужен весь Червегор. А ты хочешь, чтобы я был у тебя под боком в Яротруске, чтобы удобно было бегать? — повысил он голос, рассердившись.

— Ах! Да как вы смеете! — широко раздувала ноздри и Люция. — Вы мне не отдушина, чтобы к вам бегать. — сменила она то на «вы», будто отдаляясь и формируя дистанцию.

— А кто же? — усмехнулся некромант, потянувшись за рубашкой.

— Это ты мне лучше скажи, кто я для тебя! — требовала внимания светловолосая девушка, чей гонор вмиг развеялся, уступив страдальческим и плаксивым ноткам. — Это всё потому, что она более высокого статуса, да? Конечно, глава города — это не обычная куртизанка.

— Слушай, у меня с Кирой только деловое партнёрство, — объяснял некромант.

— Тогда почему же ты с ней спишь?! — не понимала и возмущалась Люция, протянув ручки и вытащив застрявший цветок жёлтой кубышки из волос нагого чернокнижника.

— А ты почему со мной спишь? — криво заулыбался чернокнижник. — Вот зачем ты увязалась? Зачем приходишь? Зачем преследуешь меня и навязываешься?

— Мне… мне казалось, что вы это не так воспринимаете! Если вам станет лучше без моих визитов и общения, то больше не посмею вас тревожить! — со слезами поднялась девушка на ноги, опять переходя на «вы».

— Не надо представлять себе какие-то сказки, что спасу тебя от такой жизни, — не собирался тот её останавливать. — То, что между нами…

— А что между нами? — застыла та, всплеснув рукой. — Я для тебя просто легкодоступная девчонка? Способ скоротать ночь? Почему же ты отвечаешь мне взаимностью, когда я прихожу, а не прогоняешь прочь? Что в первый день нашего знакомства, что в последующие.

— Я купил тебя на тот вечер, — отвечал Бальтазар. — Или сколько там прошло. Заплатил за троих, и это ваш этот всех трёх рекомендовал.

— Сарват, — напомнила Люция имя хозяина борделя.

— Именно, так расхвалил, и недаром, — пожал он плечами, её оглядывая.

— Но заплатил ты лишь в первый день, — напомнила та, — а все остальные разы просто брал и пользовался.

— Тьма всемогущая, — вздохнул некромант, — вот, где-то здесь, — перерывал он вещи в поисках пояса, а потом снял оттуда чёрный бархатный кошелёк. — Держи, тут золото. Столько, что на всю жизнь теперь хватит. Считай, с долгом за все ночи рассчитались.

— Надеешься меня купить? — сощурилась та, вскочив и вздрогнув всем телом от такого предложения, словно узрев на ладони у Бальтазара шипящую ядовитую змею, после чего отпихнула кошель босой ногой прочь на зелёную прибрежную траву.

— Ты куртизанка! Твою любовь и покупают за деньги, — объяснил некромант.

— Покупают тело, поцелуи, маску, роль… Служанка, рабыня, младшая сестра… Клиенты хотят видеть разные образы, от строптивой падчерицы до покорной пленницы. А любовь… это то, о чём человек типа вас не смеет и рассуждать, — коснулась она платиновых волос, опять сделав шаг ближе.

— Да что ты знаешь! Я любил по молодости, был предан, бежал прочь, чтобы защитить её. Пожертвовал своими чувствами ради безопасности той, кто никогда не ответит взаимностью, — восклицал он.

— Но разве это повод не любить больше? — почти шёпотом проговорила Люция, роняя слёзы и присев напротив, поглаживая его плечи и шею.

— Почему? — сверкнули фиалковые глаза некроманта. — Ты же видишь, мы не подходим друг другу. Мне не до отношений. Вокруг меня смерть и опасности. Я сплю с другими женщинами. Я уже дал тебе денег, но ты всё не уходишь!

— Сам мне ответь, — усмехнулась она, всхлипывая, — Я отдаю тебе себя всю без остатка. Но ты спишь с другими, не задумываясь о моих чувствах.

— А ты о моих задумываешься? — рявкнул он свирепым тоном. — Да у тебя каждый день свои клиенты, небось, пол Яротруска тебя успело трахнуть, а ты интересуешься у меня, почему?! Я много где бываю, много с кем вижусь. Да потому что не может быть ничего общего у барона и куртизанки!

— То, что ты вернул чистую воду в Яротруск, не значит, что мне открылось больше способов для заработка. Ты ведь не тогда бросил этот кошелёк, а сейчас. Ты не предлагал перебраться к тебе в уют замка. Не просил никого властью барона, между прочим, уже почти лорда, чтобы обо мне позаботились… — скромно журчал в ответ голосок Люции.

— Вот именно. Так почему же ты до сих пор ко мне липнешь? Почему смотришь так, словно готова съесть? Ревёшь, дуешься, ненавидишь, но смотришь так, будто готова отдаться прямо сейчас? — накинулся он, повалив её на спину и прижавшись к губам, наблюдая за реакцией.

— Потому что… — тяжко дышала та, то целуя его, то покусывая свои губки, вздрагивая от всхлипов, но не отталкивая ладонями, а обнимая.

— Я же просил ещё на первой нашей встрече не влюбляться… — вздохнул Бальтазар. — Со мной тебя не ждёт ничего хорошего.

— А, может, мне плевать… Может, я готова и к плохому… Какое право у тебя есть за меня решать, кого любить? — глядела она карим взором и всхлипывала. — Я каждого клиента воображаю, как тебя. Что это твои прихоти, твои игры. У тебя вот не было никогда сестры? А тут решил пофантазировать и поразвлечься. Или приютил сиротку на ночь, заглянув в выделенную спальню и потребовав «оплату» за приют? Никогда не возникало желания примерить самому роли и маски? Я постоянно плачу перед сном, понимая, что нам не суждено быть вместе. И ты бы знал, как это больно, знать и думать, что у тебя там кто-то есть, что ты спишь с другими, да изменяешь каждой. Но я не могу…

— Не можешь что? — не понимал некромант, глядя в её глаза.

— Не могу отказать, когда ты рядом, — только и ответила Люция, пыталась отвести свой взор, но не смогла — слишком любила любоваться глазами Бальтазара, особенно живьём, когда он рядом и так близко. — Если не любишь меня… позволь хотя бы мне тебя любить, — расстёгивая сарафан, тянулась она к его губам и не желала отпускать, прижав к себе, что было сил в её щуплых тоненьких руках.

— Ты сумасшедшая, — вдыхал он аромат её лица, ловя дыхание, движение губ, порхание ресниц и, даже не думая подниматься.

— Возможно… у сумасшедшей куртизанки больше шансов на некроманта, чем у здравомыслящей… — кокетливо взглянула вдруг она и вздрогнула уголкам губ в хитром подобии ухмылки.

— Не понимаю, как так можно. Желать, прощать и ненавидеть, — целовал Бальтазар её губы. — Желать, рыдать и снова прощать. Как ты с этим живёшь?

— В слезах, в тоске, в извечной боли, — отвечала она, не сводя взгляд, изливая душу, как пробивает себе путь чистый горный родник средь мха, камней и грязи под светом проникающего среди кроны яркого солнца. — И в наслаждении от каждой встречи. Ты изменил мою жизнь, она перестала быть серой и обречённой, — срывала девушка свою одежду, двигая его рукой меж своих нежных ног.

— Некромант не может быть лучом надежды, он приносит только тьму и страдания, — утверждал ей Бальтазар, поглаживая по молодому телу уверенными прикосновениями.

Крепкие мужские пальцы наслаждались прикосновениям к прелестной девичьей коже, скользили по изгибам её фигуры, переходя то на плотные бёдра, то на изящный живот… Взбирались к нежной мягкой груди, возбуждая раздетую девицу всё сильнее, переходили на изящные плечи, поглаживая по обнимающей руке.

— Значит, я буду любить эти страдания… — вела она руками по нагому телу воина-чародея. — Возьми меня силой, отшлёпай, накажи, заставь ревновать снова и снова… Так я хотя бы чувствую себя живой. Сердце обливается кровью, потому что любит и изнемогает без ответной ласки. Но зато не обращается в безжизненный камень, не имея желания жить. Я лучше умру за тебя, чем забуду и освобожусь от наваждения

— Даже после всего, что я сказал, что я сделал, ты всё равно этого хочешь? — ощущал он её жар и возбуждение, властно двигал пальцами, лаская девушку до стонов изнеможения.

— Ты сам сказал, что у вас с ней лишь деловые отношения. А со мной иные, раз ты мне не платишь, — отбросила она кошель с золотом подальше. — Не знаю, кто я для тебя, но лучше жить в таком неведении, как сейчас, — выгибалась она всем телом, насаживаясь на его пальцы, так что кровь закипала в разгорячённом теле, — чем видеть тебя женатым на ком-то.

Она тёрлась щекой, словно ласковая кошка, прижималась, приподнималась лишь для того, чтобы он снова и снова прижимал её к влажной от ночной росы и тумана траве, чтобы ощущать его власть, его силу и гонор, но при этом самой себя ощущать столь желанной и любимой.

Становилось стразу столь приятно и комфортно. В его крепких мускулистых объятиях девчонка нежилась, словно беззащитное насекомое в оплетённом тугом коконе. И готова была переродиться в разливающемся экстазе, когда губы шептали лишь «Да!» и «Да!» от всех его умелых движений, шпионящий ветерок срывал и уносил с девичьих губ слетающие стоны, а их обоюдные движения становились всё жарче и быстрее.

— Вот за что? Скажи мне, — обдувало его горячее дыхание девичью шею и нежный подбородок, — я же ужасен, эгоистичен, никогда даже не задумаюсь, как тебе плохо… Как можно такого любить?

— Любят не за что-то, глупый. Любят… всем сердцем, — мягко улыбнулась девчонка. — Я ведь вижу, что со мной тебе хорошо, — постанывала она, глядя барону в глаза. — Твои вздохи, улыбка, язык тела… Это не маска, не игра, не роль в спектакле… Твои эмоции настоящие, и дарить тебе радость, наверное, величайшее удовольствие для меня… Почему бы не пожертвовать своей гордыней ради того, чтобы всё это видеть. Я всё прощаю, и мне становится легче. Мне ведь тоже хорошо с тобой, Бальтазар. Поиграй со мной в любовь, как обычно, как всегда. В эту ночь и в какую-нибудь другую. Не думай обо мне, но хотя бы вспоминай. Мне будет приятно, если ты просто соскучишься или будешь рад меня видеть, если я смогу тебя согреть, хоть чем-то помочь… — изучала она рельеф мышц его спины своими тонкими хрупкими пальчиками, застыв под ним, как фарфоровая кукла, но тут же плавясь, становясь мягкой и податливой, как ещё не застывшая в окончательный вид глиняная фигурка, буквально тая под ним от страстной ласки.

— Гррр, спишь со всеми, чтобы заставить меня ревновать, — впивался жадно некромант в её губы, мешая ответить, властно прижимая к земле и сливаясь в порыве страсти в единое облако взаимных парящих удовольствий. — Хочешь, чтобы желал сделать только моей, забрал ото всех, уволок в объятиях в сладкий морок выдуманной тобой лучшей жизни! — принялся он двигаться плавно, но при этом уверенно.

Бальтазар скользил горячим рельефным торсом по её возбужденной груди и трепетавшему стройному животу. Он возвышаясь, как скала, но ласкал её своим телом, как умелые пальцы гончара податливую разогретую глину, мастеря изящное произведение искусства.

— Ах! А что? — прогибалась та в спине, желая получить его ещё больше, ещё ближе, ещё чувственней, царапая спину ноготками. — Ты разве тоже ревнуешь? Разве есть у некромантов чувства? — кокетливо постанывала она, ныряя в разгоряченные губы изголодавшимся по страсти язычком.

— Маленькая белая лисичка, — глядел с укором некромант, прерывая медовые густые поцелуи, запуская пальцы в жемчужные волосы и пронзая столь нежное тело в страстных порывах своего звериного естества. — Желаешь, чтобы я захотел ощутить себя особенным?

— Все бы хотели, — хмыкнула та, кусая его за нижнюю губу и хватаясь губами за гладко выбритый молодой подбородок, вдыхая аромат его шеи, принимая в себя каждое его возбуждённое движение, разряд за разрядом, будто наполняясь его чародейской энергией. — Но я лишь бедная девочка из Яротруска, самая обычная, самая простая, а вы-то всё-таки барон! Берёте от жизни всё, и меня в том числе! — лезла она вновь целоваться, жалась к нему и скользила по блестящей от влаги спине некроманта своими маленькими ладошками.

— Я ведь не Казир, чтобы брать причитающееся по «праву первой ночи», — склонялся он над её лицом, обволакивая со всех сторон свисающими волосами, как осьминог щупальцами схваченную добычу.

— А я и не в плену, я не наложница, — вздрагивала та, как лепестки душистой ванили, роняла стоны, но крепко держалась за его шею, продолжая диалог. — Я ничем не обязана и здесь по своей воле, — чуть извернулась она, подразнивая и укладываясь на бок.

— Это-то меня и удивляет, как ты так можешь! — приобнимал мужчина её сзади, поглаживая пальцы, кисти рук и аккуратную небольшую грудь, кусая за ушко, отвесив шлепок маленькой девичьей попке и продолжая яркий азарт пылких движений, соединяясь с девушкой буквально в единую пульсирующую в экстазе сущность.

Шторм наслаждений захватывал их целиком. А она оборачивалась, улыбалась, наслаждалась всеми прикосновениями, ощущая, как он прижимается, скользит, целует, тискает во властных объятиях, и отдавалась целиком, сменяя позы, вертясь и требуя ещё. Горячие прикосновения губ оседали на коже бархатными отметинами, и их ей хотелось чувствовать везде-везде, быть целиком любимой и желанной. Люция купалась в лучах его внимания и не хотела, чтобы это прекращалось.

— Хочешь, пройдусь, окунусь, — предлагала она в сладком изнеможении, обронив нежный вздох и плавно выгнувшись.

— Зачем? Мне кажется, ты достаточно мокрая, — жарко шептал он ей на ухо, сжимал упругую грудь в объятиях и никуда не желал отпускать.

— А помнишь, что ты сказал, когда отправил меня за виноградом в день знакомства, — с хитрым прищуром, но сильным румянцем спросила она.

— Что задница у тебя самая красивая, — шлёпнул он ещё раз.

— М-м-м, вот и могу красиво пройтись к озеру специально для тебя, ах! М-м-м! — скользила девушка в вязких поглаживаниях, ощущая нескромные руки некроманта буквально везде и удивляясь, как он только успевал заигрывать с её телом.

— Нет уж, останься со мной, — кусал тот её ушко, горячо проникая в игривую девчонку сзади, проводя шёлковыми движениями пальцев по возбуждённым сладким вишенкам юных сосков.

— Скажи это ещё раз, — стонала та, прижимаясь и двигаясь навстречу, желая ощутить его и в себе, и спиной, тесно переплетая ноги во внеземных удовольствиях. — Властно, грубо, но нежно, как ты умеешь. Как умеешь только ты…

— Останься со мной, — шептал Бальтазар, напористо владея её телом и наслаждаясь каждым мгновением их близости.

Всплеск бархатистых восторгов в порхании стай лучезарных бабочек, жаркие касания и жгучие извержения вулкана, будто пейзаж вокруг них постоянно менялся с каждой позой. Пик удовольствий покорялся молотым ненасытным телам вновь и вновь, и они дарили себя друг другу всю эту ночь, до самого изнеможения, до последней капли, до забвения, до полного бессилия нежась в омуте сладострастных удовольствий.

V

После такой ночи, разумеется, исполнить данное себе же обещание с утра разобраться с убиенными купцами Бальтазар исполнить не смог. Проснулся он где-то к обеду. Вместо одеяла сжимал в руках накинутый поверх девичий сарафан, в палатке никого. Зато на собранном из деревянного круга и центральной бочки столика его ждали ароматные, ещё тёплые блины, кувшин чистой родниковой воды и поджаристый хлеб с ежевичным вареньем.

Кто-то приволок ему поздний завтрак, к которому следовало бы тотчас приступить, пока тот всё-таки не остыл. Некромант потянулся и поискал глазами свою одежду. Та оказалась аккуратной стопкой сложена явно не им поверх сидения стула в изголовье постели.

А выйдя наружу, он осознал, что все его планы опять будут спутаны. Он столкнулся с направлявшейся к нему Кирой, сообщившей, что патруль привёл к ним ещё одного генерала, прибывшего по своей воле и просящего аудиенцию. Пришлось двигаться к шатру лучницы, куда того сопроводила стража.

Внутри Миранда заканчивала особую чайную церемонию, переворачивая вытянутые тёмные чашки. Аромат царил приятный, даже чарующий. Такой медитативный, идеально подходящий для беседы. При этом никаких излишних ягод и трав, просто хороший чай, который закупал род де Гавран, а чародейка прихватила с собой в поход.

Гостем был черноусый короткостриженный мужчина средних лет с вытянутым прямоугольным лицом. Броня и наплечники делали его крупнее, чем тот был на самом деле. Не чета ни Родерику с тем Редгаром Медведем, ни Бальтазару, однако не тощий, довольно поджарый. Да и генералу, коим гость являлся, было важно стратегически мыслить, знать множество тактик, оперируя опытом и идеями, и направлять войска в атаку. Быть крепким могучим солдатом и бежать самому в бой птицам такого полёта совсем не требовалось.

— Вот и вы, доброго дня, барон, — поприветствовал вошедших мужчина, встав из-за стола, а с дамами он, судя по всему, уже пообщался сегодня чуть раньше, раз уж лучница отправилась разыскивать некроманта, а другая чародейка осталась здесь готовить напиток.

— Первый чай готов, рассаживайтесь и приступайте, — улыбалась Миранда, — вот ваза с тростниковым сахаром, — подвинула она сосуд из керамики в центр прямоугольной деревянной поверхности. — И есть ещё печенье, угощайтесь, прошу, — расставила она два блюда со сладостями, стараясь выверить их чуть ли не в идеальную симметрию.

Приглашение это касалось только вошедших. На столе было лишь четыре чашки, так что стоящая и следящая за порядком охрана, по сути, оставалась ни с чем, исполняя свой долг и насыщаясь лишь воцаряющимся густым и очаровывающим запахом зелёного чая. Чародейка из Волколецка щелчком пальцев зажгла круглые, почти плоские, ароматические свечи, где с воском были перетёрты различные травы и цветы.

— О, ты просто умница! — вдыхала аромат и Кира.

— Я Вольфганг Лукас, генерал призывной армии Кронхольда при лорде Мортимере и глава отряда «Серебристых волков» — представился гость, показывая амулет на толстой чёрной верёвке, висящий у него на шее и представляющий собой отлитую из металла скалящуюся волчью морду.

На плечах его доспехов тоже была гравировка знакомого герба — тёмно-синего, сапфирового такого оттенка, с геральдическим волчьим профилем серебристого цвета. Такие же флаги на замке, в котором живёт Бальтазар, и много где ещё. Эмблема Кронхольда, как края в Вольных Землях.

— Ваш будущий лорд Кроненгард, — нагло приветствовал его и некромант, усаживаясь, — вы к нам с какими вестями и предложениями?

— Прошу меня понять, — с серьёзным видом проговорил гость. — Кронхольд — моя родина, я из Березца, и мне весьма не комфортно выступать против своего же барона, — вежливо кивнул усач, присев и стыдливо отводя взор своих серых глаз, но тут же опять возвращая их к Бальтазару. — Мои «Серебристые волки», мой отряд, вам весьма благодарны за новые порядки после свержения Казира. И воевать против своего феодала, я считаю, как-то весьма не по чести. Я служил бы вам и сейчас был бы в рядах ополчения, но так уж вышло, что Мортимер, как лорд всего Червегора, призвал меня на службу первым. Вы к себе людей обычно не призываете — у вас под рукой погосты, склепы, кладбища… Это, кстати, нравится многим людям, освобождённым от военной повинности. Кроме верующих в Творца, считающих поднятие трупов своих предков кощунством и богопротивным явлением. Сейчас не об этом. Как вы понимаете, после клятвы лорду переметнуться я уже, увы, не могу. Это тоже будет совсем не по чести, настоящим предательством.

— И вы здесь просто, чтобы извиниться?! — удивился его речам Бальтазар.

— Выразить вам признательность, поблагодарить и извиниться в надежде на понимание, да. Что верность моя сейчас отдана лорду. Вы слишком уж поздно стали собирать народ, а Мортимер заблаговременно позаботился окружить себя несколькими генералами и их армиями. Так что мне и моим людям, вероятно, придётся выступить против вас, — сообщал Вольфганг. — Вы ведь не передумаете, внезапно решив развернуться обратно?

— И не боитесь, что мы попросту не позволим вам уйти? — всё изумлялся барон.

— Теперь второй чай, тёмного настоя, — прервала их Миранда, собрав опустевшую посуду и бросив в заварочную плошку горстку чёрных сушёных лепестков.

— Я человек чести, господин, — отвечал чернобровый гость. — Поступаю по чести и могу рассчитывать лишь на то же самое в ответ. Как со мной быть, вам решать. Я не шпион, который прибыл разведать вашу обстановку. Меня сразу же привели сюда, я и лагеря-то вашего не видел. Мне важнее донести свои слова, чем оценивать риски. Я пришёл один, без конвоя, никто не ждёт меня на выходе, разве что под холмом, в низовьях у долины, отряд сопровождения, дабы ваши лучники не подстрелили с дозорных вышек.

— Вы как бы за нас, но воюете не за нас? — подавала ему плошку чая удивлённая Миранда де Гавран.

— Лучше биться за некроманта, чем за Мортимера, пытающегося сделать свой край не официальным продолжением Империи, — вздохнул гость, опустив голову, но отнюдь не для того, чтобы насытиться чайным ароматом. — Вся его политика направлена на то, чтобы убедить его земли, будто Империя не враг, а наш дружелюбный сосед! А на деле он, как трус, только платит им дань, чтобы склеить хрупкий мир между нами. Нет, вы только подумайте! — восклицал он с возмущением, оглядывая присутствующих. — Я очень не разделяю его взгляды и поддерживаю ваши, что нам надо вооружаться и защищаться на случай любой попытки вторжения. Чтобы они даже думать не смели сунуться в освобождённые Вольные Края. Красно-Синие знамёна могут и повторить то, что было в эпоху Сопротивления. И было бы здорово, если б это возглавил кто-то сильный и могущественный, как вы. Волков не страшат некроманты, мы должны быть союзниками, а не врагами, — сделал он медленный большой глоток, прикрыв глаза. — Но, как ни крути, сейчас ситуация другая… Лорд призвал меня раньше и остаётся моим законным правителем, которому я присягнул — понуро и покорно черноусый генерал опустил голову вместе с чашей.

— Звучит так, что, если вдруг господин Мортимер откинется на поле брани, вы сможете не придерживаться своих принципов, — отпил налитый тёмный чай и улыбнулся Бальтазар.

— Это так, — кивнул Вольфганг. — Не станет Мортимера, биться дальше я не намерен. Какой смысл? — поднял гость глаза. — Наместники, советники, другие его генералы, им я не подчиняюсь. К чему война, если нет того, за кого ты бьёшься? Король умер, да здравствует король, как говорили раньше. Мною дано обещание биться под его командованиям, но защищать его ценой всех своих людей и сложить за него свою жизнь ни я, ни мои воины не обязаны. Я с удовольствием встречу вас на пути к трону, но до той поры моя присяга — это мои сдерживающие оковы — потряс он руками с воображаемыми кандалами.

— Живёте в Вольных Городах, а сковали себя какими-то обещаниями, — хмыкнул некромант, вдыхая густой и насыщенный чайный аромат своей чашки.

— Вы же умный человек, барон, — проговорил ему генерал Лукас, прикрыв глаза и сделав то же самое, отпив с протяжным вздохом изумления и восторга. — Вы же понимаете, что «воля» и «свобода» понятия довольно относительные. Нельзя быть свободным во всём. Допустим, есть ведьма, которая вольна проклинать, мстить и делать пакости в ответ на какую-то грубость. Но есть церковь, которая вольна сжигать ведьм, наносящих ущерб людям, скоту, местности… Это ведь уже покушение на волю ведьмы? А есть феодал, который вправе запретить церковникам сжигать ведьм или запретить ведьмам накладывать проклятья. Это ли не покушение на свободу тех и других? — риторически вопрошал его Вольфганг.

— Мир довольно сложен, генерал, не всегда удаётся справедливым судом найти правых и виноватых. Да и законы меняются с каждым новым правителем. Праздники, оброк, право первой ночи, — отвечал Бальтазар. — Один сочтёт дуэль лучшим видом разрешения споров, другой предпочтёт копать к истокам семейной вражды, третий просто назначит штрафы и табель уплаты, как посчитает нужным. Рамки дозволенного, как границы твоей территории. Их следует ощущать, чтобы знать своё место в жизни. Пахарь ты, ведьма-знахарка или барон. Стремишься уж ты их расширить или нет, дело каждого. А вот кандалы-обязательства, в которые вы себя сами сковали, не желая воевать за того, кому присягнули, это, мне кажется, совершенно другое.

— Клятва верности рыцаря даётся не просто так! — произнёс гость. — Как можно?! Барон Кроненгард! А те ополченцы, что сражаются за вас?!

— Мне они не давали никакой клятвы, — пожал тот плечами.

— А я давал присягу конкретному человеку. Но не обещание во что бы то ни стало биться до конца против вашего пришедшего ополчения. Это разные вещи, — вновь посмотрел Вольфганг на Бальтазара.

— Мне нравится ваш подход к делу, — кивнул барон. — Я ценю вашу честность и постараюсь разить в Мортимера, а не в «Серебристых волков», если придётся сражаться. Кира, думаю, сможет расположить конницу подальше от вашего войска, и вы тогда бейте по поднятым мертвецам, а не по живым. Так что и с вашей стороны буду ждать ответную любезность. Что вы сможете проявить смекалку, как удержать своих людей от кровопролития. И наверняка знаете, как найти определённые натяжки в приказах и их трактовке. Оттянуть выступление своей армии, принять должные генеральские решения, позволяющие мне заполучить больше возможностей для манёвра. Всё, что позволит вашей совести оставаться чистой во благо Кронхольда и его народа.

— Буду стараться. Мои люди не хотят биться за лорда, но вынуждены это делать. Ах, что чай, что печенье у вас просто изумительны! — расхваливал генерал. — Благодарю за столь радушный приём и угощения. Ух, раскинуть бы с вами картишки на полночи, раскурить махорку, откинувшись на спинке дубового стула, зажарить на всех рульку березецкого кабана с чесноком и розмарином, накатить горькой по гранёным рюмкам! — махнул он рукой, вздыхая и поднимаясь из-за стола. — А не вот это вот всё… Эх…

— Уже уходите? — спросил у него Бальтазар.

— Если позволите, конечно. Задержись я у вас подольше, лорд станет что-то подозревать, — отвечал тот.

— Юлиан обмолвился, что у него есть мои пленные купцы. Как насчёт обменять вас, ценного для него генерала, на жителей Сельваторска? — строго взглянув, спрашивала Кира.

— Боюсь, что в планы лорда подобное не входит. Мои «волки» хорошие ищейки и я обычно в курсе происходящего. Купцов вы не спасёте, им отрубили головы и увезли в Черрикаш, это всё, что мне известно. Поищите там, это вниз по долу и направо, деревушка у леса, — советовал Вольфганг. — Мне жаль, что так вышло, но с пленниками наш скаредный лорд не церемонится. Его темницы обычно пустые, не любит он тратиться на содержание дармоедов.

— Я же говорил, — повернулся Бальтазар к Кире, — разведаем, что к чему. А вы, Вольфганг, примите от Кронхольда дар… Миранда, будь добра, принеси тот шлем, что зачаровывала, — повернулся он к девушке в серебристо-чёрном наряде.

— Опять?! Да вы с ума сошли, должно быть! — возмутилась та, выпрямив руки и сжав их в кулачки.

— Нет-нет! Ни в коем случае! — вздрогнул черноусый гость. — Не стоит подарков! Не нужно никаких вручений чего-либо! Это ведь можно расценить как подкуп! — замахал он руками крест-накрест, будто закрываясь. — Пожалуйста, безо всяких там дорогих бушвальских и дайконских вин, изысканных ликёров, абсента из Арьеллы, мне пить нельзя! Завязал! Я и про рюмки-то так, образно, вспоминая былое. А то, как напьюсь, вечно тянет в пляс и песни горланить, а потом в себя прихожу в какой-нибудь канаве… — потрогал он своё лицо. — Избит, раздет и без денег…

— Никак нет, генерал, — уверенно заявил ему чернокнижник, — если я вручу вам подарок без каких-либо условий и требований. Вы верой и правдой служили своему краю и заслужили его, — он ещё раз поглядел на Миранду и кивнул ей. — Вряд ли лорд знает всю вашу амуницию, скажете, что привезли с собой с земель Кронхольда местный артефакт.

Чародейка сжала губы, всей своей мимикой выразила возмущение, и исчезла, растворившись во вспыхнувшей малиновой дымке. Но затем появилась вновь, не успела та ещё до конца рассеяться. Только на этот раз женские ручки с тёмно-фиолетовым окрасом ногтей сжимали сфероконический шлем с обратным изгибом и закрытым забралом с выгравированными завитками вокруг глаз и идущим от них треугольником к подбородку. Создавалось впечатление условной морды эдакого животного.

— Шлем? Как можно! — всё возмущался Вольфганг. — Ладно бы ещё подарок не имел к войне отношения. Но перед возможным боем…

— Вы можете не надевать его в бою, если хотите, — пожал плечами Бальтазар. — Отправить домой, поставив на полке, как трофей. Но это лишит смысла все вложенные труды. Этот шлем зачарован выдерживать любые удары. Булава, молот, даже если в вас прилетит снаряд баллисты, голова останется цела. Не уверен, что спасёт от глыбы с катапульты, там бы цельный доспех с такими силами, но и то, что есть, уже вполне достойно, я думаю.

— Непробиваемый шлем? — дивился и изумлялся гость, подступив ближе.

— Берите. Не важно, как закончится война. Кронхольд просто признателен вам за верную службу, — проговорил некромант. — Вручаю, как ваш барон, а не как соперник в потенциальном сражении. Пусть Березец и прочие соседи вами гордятся.

Миранда нехотя протянула гостю военный головной убор, и тот взял его обеими руками. От прикосновений вокруг того тут же засияли мельчайшие и невероятно тонкие молнии розово-алых переливов. Покалывание от них было скорее приятным, нежели болезненным. Они будоражили, щекотали, давали понять о той магической силе, что заключена в металлическом шлеме. Казалось, у Вольфганга даже наэлектризовались короткие волосы и усы.

— Благодарю вас, барон, — скромно произнёс гость с вежливыми поклоном. — У меня нет ответных даров, как нет и слов обещаний, что смогу чем-либо помочь в грядущем конфликте. Но сердце моё с вами и родным Кронхольдом. Сделаю всё возможное, чтобы свести к минимуму потери с обеих сторон. Я за процветание своей родины, а не за реформы Мортимера. Просто судьбы иногда бывает к нам слишком сурова.

— Проводите его к выходу из гарнизона, — приказала своим стражникам Кира, тоже не шибко одобрявшая действия Бальтазара, но, как и Миранда, смирившаяся с происходящим.

— Доброго вам всем здравия, — поклонился Вольфганг, выходя вместе с конвоем из шатра.

— Ну, и что это было? — повернулась лучница к некроманту. — У тебя там какой-то план, что все подарки взорвутся на поле брани и волной положат наших врагов, или как?!

— Идея интересная, но надо было сообщить мне её до вручения, — посмеялся Бальтазар. — Давай-ка лучше сходим в этот Черрикаш и разузнаем всё о твоих убитых купцах. Это будет явно полезнее.

— Он сообщил вам о месте, и вы сразу туда? Это же явная ловушка! — возмущалась Миранда. — Или на нас нападут, выудив подальше, или вас там поджидает целое войско!

— Не думаю, что этот имел коварные амбиции. Признаков лжи на лице не было. Взгляд он иногда отводил, но со стыда. А так в глаза смотрел, пылая рыцарской честностью. Взгляд особо не бегал, агрессии не ощущалось, увиливаний тоже. Язык тела сказанному не противоречил, — заявлял женщинам Бальтазар. — Когда люди врут, они пытаются имитировать подходящие по контексту эмоции, но на фальшивые эмоции лицевые мышцы должным образом не реагируют. Например, при лживой улыбке нет этих морщинок в уголках глаз. Попробуйте вот мне сейчас улыбнуться, когда вы обе в ярости от подарка этому типу, — усмехнулся некромант и уж его улыбку глаза выдали с абсолютной искренностью упомянутых бороздочек на коже.

— Интересные у лорда генералы. Вчера один убеждал, что тот много всего делает, и звал в завоевательные походы. Сегодняшний говорит, что лучше б воевал за тебя, чем за лорда, — призадумалась Кира.

— Сколько людей, столько и мнений, — ничему не удивлялся Бальтазар. — Собирайся, что там нам на прогулку до деревни понадобиться может. Перекус, огниво, верёвку, колчан стрел, всё, что и для обычного похода. Скажи своим, что дашь залп на случай засады. Может, в этом Черрикаше нас и вправду уже поджидают, — недоверчиво сощурил он глаза. — Но этот Вольфганг мне понравился куда больше Редгара.

— Ну, ещё бы! Столько лести в твою честь! — хмыкнула лучница, допивая чай.

— Мне пойти с вами? — предложила Миранда.

— Мне было бы спокойнее, если б и ты, и Ильдар остались здесь. Два мага на защите лучше, чем один, да ещё с янтарём, — ответил ей некромант.

— Да, я ещё осенью удивилась его странному посоху, — посмеивалась чародейка, прикрыв глаза. — Такой обычно у самоучек, чтобы отогнать дорожных бандитов. В крайнем случае, у друидов-целителей, что отшельниками живут в чаще леса. Городской чародей должен быть хотя бы с топазом. А лучше с сапфиром, изумрудом, рубином, у меня вот аметист, — взяла она с образованного ящиками угла свой приставленный посох. — И основа из сандала.

— Древесина у него тоже хороша, вероятно, ягодный тис, красное дерево, — проговорил Бальтазар. — Ну, да ладно. Зови там ту купеческую дочь, ей явно будет интересно в нашем походе, — повернулся он к Кире.

Не более получаса они собирались в дорогу. Полноценного завтрака у Бальтазара так и не вышло. Блины с вареньем да чаепитие с пришлым гостем. Тем не менее, бодрость духа благодаря аж двум видам напитка от Миранды была на высшем уровне. Хотелось бежать в бой и рубить войска Мортимера прямо сейчас. Но в доле не стояло никаких армий, только патрули да дозор на подступах к замку где-то вдали на крупных пологих возвышенностях.

Они же ютились на небольших округлых холмиках, внутри которых когда-то располагались землянки полуросликов, а сейчас опустевшие помещения использовались как склады и для ночлега некоторых ополченцев. Позиция была неплохая, но предстояло как-то незаметно, в обход, через край обнесённого частоколом периметра, выскользнуть, чтобы возможные соглядатаи противника не сообщили лорду о том, что и Кира и Бальтазар покинули гарнизон.

Для этого вполне пригодились простые плащи и выращенные чародейством Киры дополнительные кустистые изгороди. Вот только выйти с территории им опять не дали. Прямо на окраине их догнал гладко выбритый мужичок из дозорных. С большим носом, густой чёлкой на глаза, не старый, не молодой, довольно атлетичного телосложения — потому и вызвался побежать отыскать свою начальницу.

— Госпожа Кира! Там гном какой-то пожаловал к воротам, требует убежища, настаивает, чтобы его впустили, накормили, ведёт себя нагло. Утверждает, что знает вас и нашего барона, — посмотрел дозорный на некроманта.

— Случайно не в соломенной шляпе? — закатил глаза Бальтазар.

— В ней. А волосы свалявшимися стеблями, я таких и не видел никогда! — проговорил стражник с изумлёнными глазами цвета янтаря.

— О, Сидр у нас просто не пьёт, не бывает в тавернах, — посмеиваясь, похлопала его по плечу Кира. — Не знать Коркоснека для жителей Сельваторска — это, конечно, редкость. Впусти бородача. Идём, поглядим на него, — махнула она рукой и Бальтазару, и Дарине, что должна была вместе с ними идти в Черрикаш.

Пришлось обойти весь лагерь, прихватив увязавшуюся по пути Люцию, которая заметила Бальтазара. Поинтересовалась, как тому варенье и посетовала, что весной кроме кизила, жимолости и ранней смородины свежих ягод и не сыскать. А Кира справедливо заметила, что банки с вареньем в походе даже более уместны. Можно разбавить водой, сделав напитки, можно подавать к завтраку с чем-то или в качестве десерта. А Бальтазар припомнил, что есть даже ягодные соусы к мясу. И Дарина, походная повариха, смогла поддержать разговор, как раз рассказывая о таких и пообещав что-то придумать на ближайшие дни.

При этом некромант просил не кормить воинов особо жирной пищей, это сделает их весьма неповоротливыми днём позже на поле боя. Когда чародейка-лучница решит выступить с напором своей армии, нужно будет пересмотреть походные рационы и кормить чем-то лёгким, но сытным, чтобы придало силы. А заодно бодрящие настойки бы пригодились.

— Братан, эй! Ну, мы ж старые знакомые! Эй! — прыгал перед входом на территорию гарнизона дворф в походной курточке с бахромой и лентой от своего ситара спереди через плечо. — Хей-хо! Пропустите! Я не шпион, я просто трусливый гном, который бежит с горящей точки и ищет убежище! — заявлял он охране.

— Только посмотрите, кого нелёгкая сюда занесла, — качала Кира головой.

— Госпожа Кира! Вам, может, музыкант походный нужен? Ну, там боевой дух солдат поднимать. Развлекать хорошими песнями? А, может, взломать надо что? О! Господин Чёрный Ворон! Бальтазар! Бальтазар! Да посмотри ты уже на меня, вот он я, с вершок ростом! Узнаёшь старого братана? Ну? — тараторил гном.

— Тебя поди не узнай, — вальяжно вышагивал некромант. — Ладно, впустите его. Последний раз он был мне весьма полезен.

— Я всё верну, что тогда спёр в кошельке! — обещал дворф, а когда его впустили к ним, то добавил, — Когда-нибудь, в смысле. Когда заработаю.

— Ну, рассказывай, только быстро, мы торопимся, — попросил его Бальтазар.

— А чего говорить? Я в столице Червегора пел, играл, давал концерты. Пил прекрасный грог! Наведался сюда из родного Страгенхолма, дома побыл, здесь песни попел. А потом прискакали эти… Вербуют всех, кто оружие держать способен, в армию на защиту замка лорда. Говорят, Кира Морвен восстание подняла и барон-некромант при ней генералом!

— Эй, а про меня даже не говорят, что ли?! — была не просто обижена или раздосадована, а даже как-то сердилась Миранда.

— А вы гном? А из каких кланов? А вы бард? А что это такое у вас? А вы на нём играть умеете? А можно я попробую? А я пальцы не порежу о тонкие струны? А они не серебряные? Так блестят! — вертелась вокруг него левитирующая в воздухе, словно настырная фея, девчонка-вампирша со звонким голоском.

Это была Морриган, младшая сестра Миранды. И та то и дело её одёргивала, дабы не докучала их гостю. Малышка в плотной накидке из серого волчьего меха поверх красивого дорогого платьица и в капюшоне со звериными ушками то и дело сновала среди знакомых и пыталась скрываться в тени заграждений от солнечных лучей. А рядом с ней, периодически садясь то на руку, то на плечи, летало несколько чёрных воронов, словно ручных, наслаждавшихся её прикосновениями и поглаживаниями.

— Про вас не знаю, но выглядите знакомо, — ответил дворф, не размениваясь на множественные детские вопросы. — Так вот! Я-то не житель столицы, я ничем им не обязан. Еле выкрутился, чтобы в армию не попасть. Это ж надо! Ещё не хватало помереть от колдовства некроманта… Я-то знаю, на чьей стороне надо быть, хе-хе! — ухмылялся он, глядя на Бальтазара.

— А чего? Стал бы первым бардом-нежитью в истории. Я б тебя поднимал, когда у меня гости. А ты пел бы своё, как скелет, гремя костями, вмиг поднялся из земли… — посмеивался чернокнижник.

— Мне ещё жить охота, знаешь ли! Потому и пришёл! — строго заметил дворф.

— Захотел жить и пришёл к некроманту?! — изумился Бальтазар. — Однако же…

— Раз «охота», значит, верно пришёл, к лучнице и потомственному стрелку, — толкнула чернокнижника плечом Кира, пошутив и улыбнувшись.

— Вы ведь примите к себе по старой дружбе, да? — с надеждой в своих голубых ясных глазах спрашивал Коркоснек. — Чтобы я не в бою воевал, а так, где-нибудь на завалинке песни поигрывал. Говорю ж, настроение воинам подниму вашим! Повеселю, растрогаю, может, что патриотичное вспомню…

— Я его помню, очень задорный бард! Только не платит за выпивку, — заявила Люция. — Сарват его вечно вышвыривает.

— Патриотичное… — призадумался вдруг Бальтазар. — Да, может быть ты и пригодишься. Есть одно порученьице, — отвёл он дворфа за плечо подальше. — Идём-ка, поболтаем кое о чём.

Вокруг раздавались кличи на жёстком выдохе — ополченцы тренировались владению оружием и боевому крику в ударе. Что справа, что слева были огорожены специальные площадки для занятий, где сейчас синхронно махали то мечами, то глефами. А в дальней части лагеря организовали стрельбище, помимо меткости ещё проверяя боеспособность взятых с собой луков: не рвётся ли тетива, не ломается ли древко при сгибе…

— С горки на бой посмотрю, впечатлюсь и сочиню, братан, про тебя что-нибудь! — обещал некроманту низенький бард. — Пожёстче, помрачнее, что б у всех волосы дыбом! Кронхольд всегда стоит под леденящим сводом тьмы… — начал он напевать.

— Мне нужен гимн для этого края, когда он будет принадлежать мне. Про свет, про тьму, помпезный и вдохновляющий. Не славящий мертвецов и некромантов, мой век не вечен, однажды я отправлюсь на покой, а гимн эти люди должны петь не только здесь, но и в Кронхольде, в Бастиане, — заявил ему Бальтазар.

— Что значит, не вечен?! — возмущалась Люция им вслед.

— Гимн?! Ишь ты орех-то какой! Ничего себе! — вскинул свои лохматые толстые брови Коркоснек. — Это мы покумекаем, такого с великим бардом ещё не случалось… Грог у вас есть тут, надеюсь? Должны же были что-то взять с собой на случай празднования победы и так, для духу бойцов. Гномы с собой всегда брали ядрёной медовухи и грог на мухоморах для состояния берсерка.

Кире и Дарине пришлось немного подождать Бальтазара, беседовавшего с гостем-гномом. Миранда, Морриган и Люция же отошли в тени деревьев, разговаривая на тему прочитанных книг, укрывшись от яркого света. В лагере продолжали возводить сараи и постройки, так что постоянно слышали голоса рабочих, стук молотка, звук натянутого брезента и парусины в навесах.

Гному выделили палатку позади территории, поодаль, чтобы мог репетировать свои произведения и быть в безопасности даже в случае налёта на лагерь. Из-за этого, правда, приходилось потом шагать почти через всю территорию к походным кухням или к ставке той же Киры. Но прямо сейчас лучница, а с ней и повариха, дочь одного из пленённых, и, как утверждали на пару что Бальтазар, что тот визитёр-генерал, казнённых купцов, наконец, вместе с некромантом зашагали к одному из поселений долины Червегора.

VI

По дороге в Черрикаш, огибая долину и поля, где местные фермеры выращивали зерно на продажу, троица пеших путников обнаружила весьма тревожные столбы-виселицы. Чем ближе к поселению, тем больше истерзанных хищными птицами трупов здесь попадалось.

— Невиновен, — говорил Бальтазар, оглядывая одного бедолагу. — Невиновен, — тыкал пальцем он в сторону следующего. — Виновен. Виновен. И вот этого по делу, — рассказывал он обескураженным женщинам, своим спутницам, слыша, что шепчут местные призраки.

— Какой кошмар! Ладно бы повесили и захоронили, когда болтаться в петле перестанет! Но оставить на глумление всякому зверью! На виду у странников, у караванов и торговцев! — негодовала Дарина.

— Довольно много ценной мертвечины, но ещё интереснее местные культы, — заявлял некромант. — Редко встретишь город, который поклоняется тьме.

— Не затеряется ли среди этих покойников след моего отца и остальных несчастных? — беспокоилась кухарка.

— Он ведёт в сам город или что там нас ждёт впереди, словно их казнили прямо здесь. Смотрите в оба, как бы засады не было, — предупреждал их Бальтазар и сам поглядывал по сторонам на подступах к первым постройкам.

Кира тоже с недобрым видом косилась на обглоданные лица с выклеванными глазами, на болтавшихся в петле казнённых в истрёпанной одежде, даже не представляя, каковы же местные нравы, раз тут на подходе вывешено столько тел на столбах.

Черрикаш оказался городом, немного похожим на Яротруск. Небольшой, с бревенчатыми избами, с колодцами на площадях, без вычурности фонтанов, без возведённых стен. С одной стороны кромка леса, с другой — свободный выход к возделываемой земле: пахотам, грядкам да огородам.

Молодые голоса повсюду затягивали веснянки — обрядовые песни заклинания тепла, хороших всходов, а также привлечения плодородного и урожайного лета. Пели, как птицы несут весну, возвращаясь с тёплых краёв, как подобревшая с таянием снегов Мара несёт хмурое небо и дожди на поля, как вороны вылавливают грызунов и змей, защищая колосья и крестьян. Как слёзы небес питают долину. В отличие от традиционных весёлых веснянок, местные были довольно мрачными. Редкие песни, которые действительно нравились Бальтазару.

Здесь воспевался покой кладбищ, лесные хищники, застланное серыми стаями небо, лишь на живописных кровавых закатах, приподнимающее свой занавес для красочных проводов солнца. В этом было что-то от поэзии Вискольта и Бошира с их тоской и печалью.

— Голос ветра прошуршит, он тишину нарушит… — звучал хоровод девичьих голосов.

— Волчий вой в ночной глуши и скрип надгробных плит, — напевно, полушёпотом протянула царица-тьма где-то в подсознании Бальтазара.

— Серебристый след луны ковёр листвы подсушит, — напевали девицы.

— Выбираемся в ночи… — шептала из груди некроманта царица-тьма.

–…чтоб голод утолить, — закончил он вслух, не столько пропев, сколько просто произнося своим рокочущим баритоном, хорошо зная эту веснянку о пробуждающихся мертвецах, призванную их усмирить, дабы не было набегов нежити на городок.

— Голод давит сердце, и мертвец идёт вперёд, — подхватывали и мужские голоса юношей.

— То, что пробудилось, больше не уснёт, — завершал общий хор своё песнопение, повторив ещё дважды последние строки.

Обрядовый хоровод вокруг чёрных женоподобных изваяний из камня и дерева молился о нерождённых детях, об убиенных на войне, о взятых в плен, о павших в бою, о замученных и истерзанных пытками. О восстающих гулях и упырях, дабы все они обрели мир и покой в сладком царстве тьмы. Некроманту хотелось слушать и слушать, он едва не забыл, очарованный на пару с живущей внутри темнотой, ради чего вообще заявился в этот город.

Но аура неупокоенных душ вела его мимо идолов и плавных хороводов разодетых в серо-чёрные и тёмно-синие ритуальные платья жителей Черрикаша. Наличники окон здесь напоминали зимние морозные узоры. Коньки домов изображали обычно волчьи головы оберегом от лесного зверья, а на крышах колодцев были выгравированы серпы — символ тёмной богини.

Несмотря на то, что густой лес по правую руку состоял по большей части из хвойных деревьев, в самом городе обильную тень создавали стоящие тут и там цветущие в эту пору конские каштаны. Но нередко встречалась и отцветавшие уже вишни.

— А вот и долгожданные гости, легки на помине, — на протяжённое крыльцо вытянутой одноэтажной ратуши вышагали из неё два человека, одному из которых принадлежал гудящий стальной голос.

Он был с гладким подбородком, но с бакенбардами. Одет побогаче своего спутника: вычурный кафтан с яркой вышивкой, красивые сапоги, плотная епанча на плечах цвета оленьего меха. Взор был властным, уверенным, таким, от которого можно и вздрогнуть, если б им глядели на робкого простолюдина.

Тот бородач, что шагал при нём — не то визитёр из местных, не то какой-нибудь помощник по службе — был в бурой подпоясанной рубахе и просторных, ещё более тёмных штанах, с обычной кожаной обувью, отличавшейся разве что уплотнённым округлым носком от простецких кожаных ботинок.

По обе стороны от них стояли пузатые и коренастые стражники. Из тех людей, которые в своём возрасте, со своей бородой, шириной плеч и комплекцией напоминали увеличенных дворфов едва ли не всеми чертами, просто если б тем изрядно взрастили пропорции. Молчаливые и мордатые, они, будто статуи, скрестив руки, наблюдали за подходившей троицей, а на поясе у них сверкало по мечу и крупному колуну.

— Долгожданные? — удивилась таким словам Кира, поглядывая не столько на них, сколько по краям ратуши, — нет ли ещё затаившихся воинов.

— Когда есть трупы, должны прибыть либо консулы, либо некроманты. А иногда и те и другие в одном лице. Мой отец был друидом, я хорошо чувствую магию, — проговорил тот, что постарше и одет побогаче. — Я Еким, здешний староста. А это Мергер, глава лесного хозяйства. Он и нашёл то, что эта тварь оставила от несчастных. Наконец-то лорд вспомнил и о нашем городке! Идёмте, всё расскажу по дороге.

— Я отнёс их на капище, чтобы отпели, но вам надо это увидеть, вы ведь некромант? — поинтересовался тот, что с широкой густой бородой.

— Есть такое, — отозвался Бальтазар, не называя ни имени, ни титула.

— Грамоты от лорда у вас ведь есть на работу в поселениях? — прищурился бородач с подозрением.

— А ну цыц ты, хряк невоспитанный! — ткнул его локтём Еким. — Кто так гостей важных встречает? А то ты по мундиру достопочтенного не видишь, что он не бандюган какой! В кои-то веки послал Мортимер благодать по наши души, дознавателей с чародеем! А ты свои выкрутасы начинаешь! — сплюнул он за порог да цокнул языком, покачивая головой с порицанием. — А куда же я ключи подевал… — зашарил он по всем возможным карманам с растерянным видом.

— Расскажите лучше, почему столько повешенных вокруг города!? Чуть ли не на каждом столбе скелет висит! — интересовалась Дарина, сообщая о том, что они видели.

— Пособники лесной бестии, который год её вытравить не можем, — фыркнул староста.

— Бестию? — не понимал Бальтазар.

— Идёмте, говорю же, что всё объясню, — вздохнул тот и двинулся вдаль по улице.

— Довешались покойничков, что некромант пожаловал! — раздался возмущённый высокий голосок незнакомца, выглядывающего на них из-за ближайшего дома.

Повернувшиеся туда путники увидели мужчину средних лет с блестящей на солнце лысиной абсолютно гладкой головы. Его крупные выпученные глаза отдавали густой синевой и недобро глядели из-под едва заметных бровей почти телесного цвета. Щёки были самую малость обвисшими, нос выразительной дугой с глубокими бороздами, окаймлявшими верхнюю губу. Поверх тела на нём была простенькая хлопковая рубаха оттенка мха с толстым канатным поясом крупного плетения и почти такого же цвета короткие штаны.

— О, нет… — хлопнул Еким себя по лбу. — Домой иди, нечего гостям докучать! Это Игор, наш травник. Вечно нос свой всюду суёт, — со вздохом сообщил он прибывшим.

— Это не нечисть! Здесь некромант не поможет! — заверял тот, перепрыгнув заграждение и засеменив по чужому деревянному крыльцу. — Заберите покойников с дороги, — умоляюще поглядел этот человек на некроманта. — Они её злят, раззадоривают, совсем не пугают!

— Папа, опять вы посреди дня маетесь, — девичий звонкий голос раздался по правую руку.

Со стороны хороводов вышла девушка лет семнадцати, а звучала так, словно была изрядно помладше. Тёмные косы сплетены венком, а часть прямых прядей отпущена сзади почти до пояса. В глазах, казалось, отражалось само небо, настолько они попадали в его нынешний тон. Отцовский крупный нос смотрелся изъяном, личико было пухловатым, румяным, а губки маленькими, совсем не похожими на широкий рот Игора.

— Я видел её, точно вам говорю! Не тень, не силуэт, не рык, как все! Я видел во всей ужасающей красе это чудовище! — заявлял он и дочери, и всем остальным, оглядывая компанию взором сумасшедшего.

— Вам бы растения в ступке толочь, мази делать, сухоцвет заготавливать, пока весенние дары ещё не отцвели, — вздыхала девушка, поглаживая низенького отца по гладкой лысине. — Идёмте, заварю вам чай, папа. Отдохнёте немного, возьмётесь за работу. Я столько трав набрала поутру, а вы всё бегаете, покоя не знаете.

— Мера, сделай одолжение и нам, и нашим гостям, уведи отца в дом и не выпускай из-под присмотра, — попросил её староста.

— Идёмте, папа. Заварю вам ромашки хотя бы. Новой пора насушить заодно, — старалась она увести взволнованного мужичка.

— Но он не поможет, — восклицал тот, вскидывая руки и мотнув головой на некроманта. — Эта бестия не знает жалости, её просто так не угомонить!

И они отошли сначала в сторону, а потом девушка, кивая и поддакивая всем словам отца, неторопливо двинулась с ним дальше, словно прогуливаясь, но уводила от перекрёстка всё дальше и дальше. Еким и главный лесник же повели путников к южному капищу, куда отнесли недавнюю кровавую находку.

— Так вот, господа дознаватели, — старался с важным видом вышагивать староста, поправив седеющие бакенбарды и сделав голос более тягучим, — долгое время живёт вокруг Черрикаша одна беда. Нечисть лесная, как народ её кличет. Полудевица-полузверь, зовут её Алиса-Тигрохвостка. Никто толком не видел, травника не слушайте, он на любой кипиш бежит. Но силуэт, рык её, последствия её деятельности… — продолжал он тяжко вздыхать. — Где-то у меня тут записано было, — снова полез он во все карманы, будто всегда с собой носил свиток с детальным описанием монстра.

— Как лиса пробирается в курятники и крольчатники. Ловкая, прыткая, подкопы своими когтистыми лапами роет. Телёнка задрала не так давно, ягнят воровала, — рассказывал уже басовитый лесник. — Как волк в чаще хозяйничает. Подстрелит народ оленя или глухаря, такой свист и вой раздастся, едва к добыче приблизишься… Мол, не подходи — моё! Сама зверья лесного задрала немало. По деревьям скользит, как куница! А серые стаи её защищают. Говорил мне один охотник: по следу шёл, к капканам гнал, так из ниоткуда свора зубастых хищников вдруг на него вышла. Глаза горят, хвост опущен, плечи задраны… Чудом живой от них ушёл!

— Чертовщина одна, да и только! — разводил Еким руками, не совсем понятно про зверь-девицу ли или о так и не найденном её описании в своих карманах.

— А намедни я вон, что обнаружил! — показал Мергер в сторону видневшегося капища, где обсидиановый монумент был окружён кольцами маленьких серых камней, но не солнечными спиралями, а именно циклопическими кругами, словно надгробья маленького кладбища.

И поверх лежала кровавая связка отсечённых голов. Глаза распахнуты в ужасе, рты раскрыты, словно орут диким воплем, а волосы у всех переплетены меж собой тщательно, что и не разделить. Единая мерзкая гроздь анатомического извращения.

Ни лесник, ни староста даже приближаться к ним не пожелали, просто показывали гостям. Дарина и Кира также предпочли наблюдать издали, но кухарка, узнав один лик из голов, всё-таки осмелела, маленькими шажками двигаясь позади некроманта.

Бальтазар разглядывал жуткую связку, памятник чьей-то неуёмной жестокости. Отсечённые головы немолодых мужчин, кто с усами, кто с бородкой, каждая с выражением лютого потрясения, будто перед смертью нечто неистовое увидали, что их и обезглавило.

— Лапой когтистой всем купцам, что мимо нас ездили, головы отсекла тварь! — громким шёпотом восклицал староста за спинами гостей. — Добрые были люди, хорошие. Какое зло они лесной гадине сделали? Только, что мимо имели наглость проехать?

— Папочка… нет, — рыдала Дарина, подходя всё ближе, — не может быть… — рухнула она на колени и дрожащей рукой прикоснулась ко морщинистому лбу одной из голов.

— Вот за что Мара нас так истязает? Зачем испытывает? — негодовал лесничий. — Бродит по лесу бестия, вооружённая серпами когтей. Купцов обезглавила, что сказать-то нам хочет?!

— Что не тому лорду служите, может, — подметила Кира, но отвела взор, когда оба местных на неё покосились, опасаясь, что могут раскрыть.

— Наша богиня Мара-Морена, она же Марья-Моревна, если ласково, — счёл нужным пояснить Еким. — Та, к кому отсылают слова «марево», «кошмар», «морок»… Думаю, что и «мрак» в том числе. Богиня ночи! Та, чьи полчища стерегут наш урожай и покровительствуют всему Черрикашу. Та, что холодной мрачной зимой не даёт умереть с голоду и замёрзнуть. Строгая, но справедливая! Правительница призраков, что достойным усопшим открывает дорогу в Ирей, лучший из миров!

— Ага, а дорога к вам висельниками усеяна, — фыркнула Кира.

— Да слышали мы ваши веснянки по пути, — произнёс некромант.

— У нас и девочек-то всех в честь богини только на букву «М» и называют. Мера, Миранда, Марьяна, Мила, Манижа… Да причём одинаковых по городку не встретить, вы не думайте, что однообразно всё как-то. Документы, конечно, поднять не помешает с последней переписи, но я ж тут всех знаю, точно ведаю, что зовут всех по-разному, — рассказывал и улыбался Еким, вскидывая руки со слегка засаленными кончиками рукавов своего небедного наряда и демонстрируя грубоватые морщинистые пальцы без перстней и колец.

— Мера и Марина, между прочим, отсылают к стихии воды и морю, — произнёс Бальтазар, — не думаю, что есть большой смысл на первой букве зацикливаться.

— Что ж ей не так-то? Богине нашей. Мы и огни в болотной епани тушим, и костры по ночам не жжём, только печи в домах топим, неужто жертв мало приносим, что Мара послала страшную тварь нас обирать? И купцов жизни лишила, чтобы нам товары не возили, чтобы зерно наше не закупали… Что же думать! — всё встревожено бурчал бородач низким басом. — А то всё репа, свекла, кисель… а она, видать, крови жаждет!

— Её работа, зверодевки полосатой, она вечно что-то плетёт. Вот и волосы им переплела! — кивал староста Еким. — В лесах постоянно всякие плетённые штучки находят: куколки, фигурки, петельки-кружочки.

— Для висельников, — замогильным голосом произнесла лучница, всем своим видом выражая упрёк.

— Давайте-ка вы всё расскажете госпоже консулу, — с шутливой усмешкой на лице, но с серьёзным тоном проговорил Бальтазар, поглядывая на Киру. — А я тут ритуалами займусь, поброжу, поищу следов.

— Да, господин! — поклонился лесник и был не прочь пятиться прочь отсюда.

— Идёмте в ратушу, пообедаем, гостинцы предложим нашим дорогим гостям, расскажем обо всём поподробнее. Свидетельства разные подниму, случаи, происшествия, — предлагал староста женщинам. — За трапезой да за партией в костяшки обо всём поговорим, пока некромант дело делает. Сейчас, надо только эти ключи найти… Табакерка, кошель, огниво, чёрт ногу сломит в этом костюме что-то найти… Вот они! — позвякивал он где-то там среди ткани, сжимая пальцами связку ключей.

— Отец… — всё роняла слёзы на священную землю капища Дарина.

— Он мне сейчас понужнее будет, — отвел её руку от отсеченной головы Бальтазар.

Той оставалось опустить взгляд, да покорно встать с места, подчинившись его воле. Кира подошла сзади и, взяв её бережно под локоток, неспешно отвела прочь с небольшой возвышенности, бросив взгляд на фигуру суровой жницы с серпом в лунной короне, что была высечена из вулканического стекла.

Рядом с долиной не было ни гор, ни рудников, где можно было бы раздобыть такой монолит. Камень явно был когда-то привезён издали в незапамятные времена. Но истоки местных верований мало интересовали даже некроманта, внутри которого прямо-таки танцевала царица-тьма, встретив такой городок.

Простой ритуал изучения ауры останков не дал искомой ауры смерти. Здесь веяло мертвечиной, головы успели побывать и в лесу, и на ритуальном капище, а некромант увидел достаточно, чтобы сделать довольно ясные выводы. Сейчас не требовалось даже общаться с духами умерших, чтобы подтвердить свои догадки.

Едва остальные ушли, дабы ему не мешать, он направился вдоль кромки хвойного леса, одновременно выискивая глазами лекаря с дочкой, что ушли прочь от перекрёстка, и периодически поглядывая среди деревьев. Вдыхая местный аромат, он не ощущал в чаще никакой нежити. Кем бы ни была Тигрохвостка, уж точно не детищем Мары.

А потому тот, кто утверждал, что её видел, мог быть полезен, даже если другие так не считали. Детвора резвилась, бегая с палками, как с мечами и посохами, играя в сражения. Молодежь кликала сезон дождей, то водя хороводы в тени, то играя в ритуальные игрища с прыжками и танцами. Взрослые же занимались своими делами. Городок казался полупустым — многие ведь сейчас трудились в поле, кто-то был призван в войска, но всё же здесь раздавались звуки пилы, удары молота по гвоздям, женские негромкие беседы за пряжей и готовкой.

Нагнать травника с Мерой у Бальтазара не вышло, зато он хорошо приметил, в какой дом они вошли. Так было даже лучше, поговорить с глазу на глаз без излишних свидетелей. Он взошёл на порог скромной избы и постучал аккуратно, чтобы опять же не привлекать внимания соседей.

— А? Это вы, — приоткрыл дощатую дверцу лысый Игор. — Решили всё-таки справиться о том, что я видел. Проходите, — отошёл он от двери, впустив гостя вовнутрь.

К столу некромант не прошёл, оставшись в прихожей. Будто не желал снимать сапоги, а потом шнуровать их при выходе, теряя драгоценное время. Присел на лавочку для обувки в сенях, пока где-то в главной комнате, служащей и столовой и гостиной, Мера заваривала отцу ромашковый чай.

Некромант обратил внимание, что кое-где были подвешены плетённые из сухой травы куколки-обереги. Ещё один пучок чертополоха прямо над порогом, какое-то металлическое блюдце с выгоревшими благовониями на деревянной полочке-уголке. А в противоположном конце, у прогреваемой печью стены, сушилось множество разложенных трав.

— Держите мятный пряничек, — угостил Игор гостя. — Что вы хотите узнать? — прихватив табуретку, подсел к некроманту хозяин дома. — Мне многие не верят. Почти все. Говорят, от моих грибных настоек и не такое привидится. Бегут только, когда нужда в лекаре есть, а так посмеиваются, будто над деревенским дурачком, — хмыкнул Игор с лёгкой улыбкой, будто обиды и зла на людей не держал. — Вы пряник-то кушайте, сейчас дочь нам чай заварит. Будет, чем запить.

— Ну, хотя бы то, что конкретно вы видели. Я пойду в лес и найду вашу «нечисть», — сверкал Бальтазар своим фиалковым взором. — Поэтому будьте добры, подготовьте меня получше, чем ваш бородатый лесник, только и умеющий, что пресмыкаться перед богиней.

— Да не нечисть она, точно вам говорю, — утверждал собеседник. — Столько людей уже казнили, кто подкармливал, в лес еду относя, кто наряд зашивал, добрые люди. А их в петлю, что б другим неповадно было. За мной боятся явиться, травник-то у них один. Где ж ещё другого найдут! Ведь если про головы купцов люд прознает, сюда уже ни один торговец не сунется. Консулов-то ждали вон сколько! Лорд не чешется помогать малым сёлам, только налог да людей на войну с какой-то бунтаркой собирает. — Стало ещё больше понятно, отчего так мало народу кругом.

— Кто же она? Бестия эта ваша лесная, — нагнулся вперёд Бальтазар с нескрываемым любопытством.

— Дикарка простая, — фыркнул Игор. — Ничего необычного. Ребёнок, которого взрастила стая волков. Может, родителей её загрызли, может ещё чего. Сейчас уже в нелюдимую девку выросла. За лисьи повадки и рыжие волосы здесь её А-Лисой кличут, а за наряд «тигрохвосткой». В шкуре она тигровой, с хвостом болтающимся. Думаю, набит чем-то, как у поделок чучельника, мхом или сухой травой. Вроде и гибкий, вроде и нет. Зуб даю, что не настоящий, не её родной, как многие думают. Её мало кто видел, да всё мельком, страху нагнала на народ! А мне не верят и слушать не хотят, считают, вечно сую нос не в своё дело. Я ж человек-то общительный, не сидится на месте.

— Вот уж точно! — притопнула крепко его дочь откуда-то из комнаты.

— Просто какая-то девка в шкуре? — приподнял Бальтазар свои брови.

— Именно. Баба, как баба. Сильная, рослая, рыжая. У нас и тигры не водятся, сколько живём. Шкуру она явно из торговой повозки стащила. Все, кто знал, что она не тварь лесная, а обычная женщина, уже на тот свет отправились. Будто приказ какой свыше дан, людей запугать. Уж больно не любит её наш старший лесничий. Небылицы рассказывает, гнёту Марены приписывает. Капканы его она раскрывает, видите ли, дичь из силков достаёт, религиозные шествия к болотам не подпускает частенько. Мешает охотникам, грибникам, даже мне, но дочь моя вот её не боится. Ходит травы собирать, песни поёт, бесстрашная. А я и не думаю, что её Алиса задрать может. Пусть нрав у дикарки, конечно, звериный… Мы семья храбрая, — заявлял ему травник.

— Что ж, это может помочь, — поразмыслил Бальтазар. — Что-то ещё? Что-то полезное? Где найти? Чем приманить?

— Так ты её и приманишь, ха! — посмеялся Игор. — Она ж…

— Вот, папенька, выпейте чаю, — вышла с двумя плошками Мера. — И вы, господин, — протянула она вторую некроманту.

— Она ж лес похлеще всех лесников знает, — продолжал мужичок, приняв в руки чашу. — Живёт, небось, в волчьем логове. Только сунься туда, сразу разорвут на клочки. Там же кроме неё волчата по весне народились. Сейчас звери самые лютые, пока молодняк растят. Мы с дочерью хоть и храбрые, но тоже лишь по опушке проходимся, в чащу сейчас лишь охотники ходили, да тех в стрелецкие войска лорд забрал, я ж рассказывал.

— Ладно, — махнул рукой Бальтазар. — Раз дельных советов нет, своими силами справимся. Здесь сидите да много по сторонам не болтайте.

— Вот и я говорю, пап, делом уже займись, травы измельчи сходи, в ступке перетолочь ещё много всего надо, — твердила девчонка.

Некромант попрощался с ними лёгким кивком и вышел наружу, оглядываясь, видит ли кто, как он покидает дом травника. Ни в окнах, ни снаружи у соседних домов никого не виднелось. Отсюда он, убрав так и не съеденный пряник и выхватив из сумки травяной сгусток, направился прямиком к лесу, пользуясь тем, что город не был окружён стеной, и отовсюду можно было отыскать подход к сосновым деревьям.

Разминая «кошачий бог» в руке, испуская в воздух характерный треск, шебуршание и особые травяные ароматы, он глядел, как без ветра гнутся стволы. Как немного ленивой походкой спешит сюда через лес громадный кот Йоль. Лапы шире древесных стволов, глаза — словно парная луна взошла на небосводе. Выходить на дорогу и даже на опушку лохматому чёрному гиганту не пришлось — некромант сам зашагал в чащу, используя своего лохматого друга, как ищейку.

В Гедельбурге Йоль и его стаи манулов выселили всех волков. Кошки с собачьими не уживаются, так что здесь зверь-великан сразу почуял враждебную породу. Без его помощи, возможно, Бальтазар тоже бы справился, но идти по некромантическим следам обглоданных костей до волчьего логова было вариантом весьма не надёжным и довольно запутанным, а стало быть, и долгим.

Там и тут валялись какие-то плетённые куколки, намекая и на возможное присутствие искомой Алисы. Такие же, как в избе травника, словно она тому их приносила в подарок за лечение её ран и царапин. Все немного разные, отличные друг от друга. У одних вплетены шляпки жёлудя, а где-то лист, хвойные иглы или засохшие цветы. Другие имели вытянутые от головы травинки, словно хвост волос, или даже какие-то ниточки, вкрапление тканей в свою основу.

Некоторая листва кустарников вокруг тоже была переплетена, на кочках виднелась скрученная трава, но никакого отдельного шалаша, хотя верхушки деревьев он, например, не осматривал. Вряд ли бы она селилась в дупле, если была выращена среди волчат.

А так, сквозь чащу и бурелом, они меньше, чем за час дошагали до низины, где вокруг были разбросаны обглоданные черепушки лосей и косуль, клочья меха от линьки, различные погрызенные палки, которыми волки забавлялись и играли на досуге. И виднелся сам вход в подземное логовище.

Йоль, ощетинившись и выгнув спину, шипел, опустив голову вниз и топорща свой хвост трубой. Бальтазар пробирался вдоль склона, не ступая вниз к костям, но вглядываясь осторожно во мрак пещеры. Изнутри доносились довольно тихое скуление и визгливое молодое рычание — в глубине игрались волчата, а вот были их родители внутри или где-то охотились, ещё только предстояло понять.

На всякий случай некромант потянулся к мечу. Но едва рука коснулась эфеса, как в кисть тупым концом резко ударила деревянная палка, столь сильно и крепко, что отвела вздёрнувшую руку. Взгляд мгновенно был брошен к источнику — рядом с ним, бесшумно подкравшись, стояла девушка в тигровой шкуре.

Ноги её были в специфической обуви, сплетённой из серого меха, живот оголён косым срезом лифа, перекрывающего и стягивающего пышную грудь. Набедренная полосатая повязка была раздельной от верхней части костюма, и именно к ней сади крепился хвост.

А на голове копна столь пышных и взъерошенных рыжих волос, словно она, окунувшись в воду, их усиленно тёрла шерстяной тканью до такого состояния. Что было не так уж и далеко от правды. При этом маленькие кудряшки её, казалось, представляли собой ныне расплетённое множество косичек, некогда разбросанных на её голове, но теперь обратившихся вот такой причёской.

А среди торчащих завитков виднелся тугой деревянный обод, служивший каркасом для обтянутых полосатой шкурой треугольных ушей. Взор ярко-рыжих глаз показался Бальтазару звериным и абсолютно свирепым. Она прорычала и молниеносным тычком своей палки двинула ему в грудь.

Он же в ответ взорвал в левой руке всплеск чёрной магии, оттолкнувшей её болевым заклятьем, так что оба они со склона отлетели в разные стороны. Бальтазар оказался внизу, а она, тут же придя в себя, ринулась на него, упёрлась палкой в землю, приподняв своё тело, и ногами ударила его по плечам, завалив на спину. Алиса и вправду оказалась девчонкой сильной и крепкой, как и говорил лысый травник.

Некромант времени не терял и тут же оплёл её тёмной материей, словно лианой. Девушка дрыгалась, извивалась и только рычала. Даже рванула шеей вперёд с намереньем его укусить. Он же обошёл пленницу, готовясь уже что-то сказать, но дикарка умудрилась вырваться из оков, проявить невероятную грацию изгибов, ударив его сначала одной ногой по лицу, а потом, завертевшись в воздухе, ещё и другой двинув в челюсть.

Схватившись пальцами за серебристые эполеты, дикарка упёрлась ногами ему в грудь и оттолкнулась, делая сальто, пока Бальтазар отлетел спиной на пологий склон. Но листвы и опавшего слоя хвои он не коснулся, растворившись в густой дым и формируя четвёрку своих двойников вокруг замешкавшейся девчонки.

Девчонка же осмотрела ситуацию, глянув на четырёх дымящихся некромантов, и элегантным прыжком, как ни в чём ни бывало, просто покинула сжимавшееся кольцо, даже не став гадать, какой из них настоящий. Грация и умения её поистине поражали, напомнили некроманту приезжавший бродячий цирк в Касторе времён его юности: там гимнастки выделывали подобные номера.

Четвёрка некромантов слилась в единой дымке, формирующей некое чудище со змеиной шеей и раскрывавшимися крыльями. А прыткая Тигрохвостка вскочила на дерево, с него на другое, уже сама вертелась вокруг Бальтазара так, будто это его окружали с разных сторон, мешая формированию заклятья.

Устрашить её дымной чёрной бестией не вышло, так что морок разлетелся во все стороны вопящими белёсыми черепами, сотрясшими сосны. Дикарка же тут же спрыгнула с ветвей, отталкиваясь от стволов, будто рыжая белка, и рванула вниз, крепко треснув Бальазара палкой по лбу промеж глаз.

Он не успел даже подставить блок под такое движение. Возле ног его взвились чёрные щупальца, аура засверкала переливами с синего до фиолетового. Но, шагнув прямо ему на макушку, вертящаяся в воздухе плутовка была такова, ускользнув из взвинченной хватки так же легко, как и от выпущенных ей в спину лучей примитивных заклятий.

Сплетать что-то долгое возможности не было. Её удары не позволяли сконцентрироваться, а постоянная смена местоположения мешала прицелиться. За ней погнался кот Йоль, лапой пытаясь сбить с дерева, а она тыкала в него своей палкой, будто играясь, щекоча подушечки и избегая серповидных когтей.

На деревьях оставались следы царапин, сосновая кора ошмётками падала наземь, но дикарка резвилась и скакала по веткам, периодически издавая протяжные вьюжные завывания или подобный звериному, почти утробный рык. Получив несколько раз по шершавому языку колкой хвоей с оттянутых хлещущих веток, кот-великан отступил, продолжая горбить спину и недовольно шипеть, потачивая когти уже в низовье стволов.

Бальтазар соорудил аурой над собой полупрозрачную тушу человекоподобного зверя, ручищами раздвигавшего ветки, но едва тому удалось схватить дикарку, как та сама подпрыгнула ближе и тем самым избежала пленения.

Глаза их вновь встретились. Рыжие и свирепые против фиалковых, полыхающих чародейством. Удар палки наметил ход к паховой области, где был перехвачен искрящейся хваткой. Но тогда девушка сменила угол и надавила на другой конец всем весом, повиснув, как на шесте. Тем самым проталкивая посох и угодив по носку сапога.

Едва Бальтазар вскрикнул, готовя контратаку, как та сунула ему в рот гриб-трутовик. Язык тут же обожгло нестерпимой горечью спор и крошащихся пластинок, заставляя отвлечься и плеваться. Кот преградил ей путь к отступлению, запрыгнув на холм и присев там, готовясь уже напасть. А дикарка опять исполнила лихое сальто через сгорбившегося и очищавшего пальцами рот некроманта, помчавшись среди стволов, просто покинув поле боя. Йоль ринулся следом, да и Бальтазар пытался не отставать.

Он взял на вооружение её тактику. Придал телу магического ускорения, укрепил ноги, притупил болевые ощущения и начал скакать по деревьям, будто лютый зверь. Сама же Алиса, на удивление, предпочла теперь пешую пробежку. И вскоре стало понятно почему — едва проносился Йоль по некоторым местам, как там щёлкали капканы, иногда даже умудрившиеся отхватить от его шерсти небольшой клочок.

Женщина знала, где лесники ставят ловушки, а некроманту буквально каким-то невероятным образом, просто чудом, повезло избрать тактику перемещения по стволам, избежав серьёзной травмы. Он настиг её сверху. Какой бы прыткой ни была эта бегунья, всё-таки против магии, влияющей не способности тела, ей было далеко. Теперь некромант был быстрее и сильнее, прижимая беглянку к хвойному ковру.

Толстая палка заехала промеж кожаных брючин, но встретила там защитный гульфик из лёгкой стали. Некромант не желал быть там уязвим для подлых атак. Дикарка же едва не укусила его за нижнюю губу, приподнимая голову. Но тот приподнял свою в ответ, явно видя её замашки и уж точно не рассчитывая на приветливый поцелуй.

— Ну? Угомонилась? Я тебе не наврежу! — строго твердил Бальтазар, придавив своим весом девушку к земле.

— Пр-ррр-рочь! — зарычала та, извернувшись в своей шкуре, боднув затылком с острыми ушами, заехав ещё раз пяткой по гульфику, словно забыла о его наличии, и, когда уже он был готов её просто сжать, схватив руками, рванула не вперёд, как того ожидал некромант, а вниз, выскальзывая из цепких движений.

Такого Бальтазар не ждал явно. А девица, выскочив у него промеж ног, скользя полосатыми шкурами по гладким штанинам, оказалась уже позади. И уперев конец посоха в землю, взмыла ввысь, кувыркаясь в полёте, и перепрыгивая с шестом изрядное расстояние.

Вскочив на ветвь дерева, она развернулась. Не то подразнить, не то убедиться, что оппонент её ещё лишь поднимается. И тут в спину её сбил кошачий пушистый хвост. Уронив на землю, кот-гигант начал пихать женщину лапами, словно мышь. Из одной стороны в другую металась под натиском зверя разодетая в шкуры Алиса, посох никак не помогал двинуть зверю по лапам. Удавалось лишь избегать когтей.

Йоль и сам не стремился тут же её разорвать. Его она скорее заинтересовала, как игрушка на протяжённое время. С этой едой хотелось вдоволь наиграться, а не прогладывать. И пахло от неё необычно, и на вид таких рыжих и в полоску он никогда ещё не встречал.

Наконец, к их забаве ринулся некромант, расставивший руки в стороны с небольшим наклоном к земле и распростёртыми ладонями. К пальцам его потянулись черепа и рёбра убиенных животных, валявшиеся в листве, у корней, под землёй — все это сейчас, как металл на магнит, тянулось к мерцающим пальцам.

Но заклятье своим воздействием отвлекло и кота. Йоль уставился, как птичьи округлые черепа с цепким клювом, постукивая друг о друга, летят в сторону Бальтазара. И тут уж Тигрохвостка своего не упустила. Ударила палкой о землю, вскочила на ту, вытянувшись на противоположном конце. Оттолкнулась, не став задерживаться на шесте, и с переворотом взгромоздилась зверю на голову. А оттуда опять на деревья.

Бальтазар бросил тянущиеся останки, не успев сформировать какого-нибудь услужливого голема из подручных костей. Кот ударил по хвое громадной лапой, но там Алисы уже не было. Ни Йоль, ни мужчина не успели заметить, куда ж она делась, скрывшись средь густых сосновых веток. Причём оба замерли, чутко прислушиваясь, но скрип раздавался периодически с разных сторон, не только Алиса здесь могла обитать на деревьях.

Желтоглазый зверь поводил ушами, принюхался, вроде бы взяв след, но через пару прыжков и попыток взобраться ввысь кроны, сполз обратно, вертя мордой по сторонам. Бальтазар прикрыл глаза, вдыхая весенний лесной воздух, но нигде не ощутил ауры страха. Если сердце дикарки и трепыхалось сейчас от усталости, в нём явно не было опасений быть схваченной.

Неспешно некромант и его кот прошагали в примерном направлении, как им казалось, куда бы она могла удрать. А потом Бальтазар понял, что девка просто уводила их подальше от логова и теперь скрываться может уже где угодно. Оставалось найти дорогу назад. Не к Черрикашу, разумеется, а к волчьей берлоге. Не хотелось этого делать, но теперь вариант выманить её был один — залезть туда, выволочь волчат и угрожать им, взяв как бы в заложники. Раз уж девка ими так дорожит.

Он шёл за котом, доверяя звериным инстинктам и не используя больше магию для слежки останков, что устилали подход к норе. Сил и так было потрачено немало впустую. Правда, они спасли его от капканов, о чём шёпотком напомнила царица-тьма из груди, просившая не убивать волчат без надобности и не портить здесь популяцию этих восхитительных детей ночи. Бальтазар и сам им вредить был не намерен, но для достижения цели сейчас были хороши любые методы, как он полагал.

Может, этого всего бы и не было в мыслях, если б Тигрохвостка не произнесла одну единственную фразу. Благодаря ей некромант понял, что дикарка способна говорить. А, значит, её так или иначе можно склонить к диалогу. Словарный запас и умение общаться, конечно, оставались под большим вопросом, но даже единственного прорычавшего из её уст слова сейчас ему было достаточно, чтобы желать повторного с ней свидания.

VII

Спустя полчаса Бальтазар хлопнул себя по лицу, где и так над переносицей был красный след от хорошего удара дубиной. Кот вывел его к озеру в глубине леса, а не к логову. Зверь набегался так, что его замучила жажда. Надо было дёргать за некромантические ниточки и выслеживать более надёжным способом по останкам обглоданных копытных…

Впрочем, мужчина тоже подошёл к воде. Сначала отпил, убедившись, что та чистая и прозрачная, потом умылся и пальцами зачесал назад свои волосы. Заодно ощутил колкость на подбородке, как напоминание наведаться к брадобрею, хоть здесь, хоть в лагере Киры. Обрастать щетиной он не желал.

Гродерик Черноуст заверял его, что у магов много силы из тела уходит в волосы. Потому-то многие чародеи отращивают длинные бороды и локоны до спины, не стригутся. Вот только ещё наставник по некромантии рассказал одну поучительную историю о могучем герое, которого остригли и обрили, из-за чего он потерял довольно много сил и был пленён. А когда заново оброс в темнице, то от пыток своих столь обезумел в гневе на своих истязателей, что обрушил дворец, в подземельях которого его содержали, вместе со всеми вельможами и придворными, погребая и самого себя вместе с ними в руинах.

Тогда ещё совсем молодой, едва сбежавший из Кастора мальчишка впечатлился так, что предпочёл силу свою держать в теле, а не в щетине. Брить голову налысо он всё же не стал, считая такой вид не красивым. Но торс и подбородок его всегда оставались гладкими, он никогда себя не запускал и старался следить за внешностью, благо это привили ещё с аристократического детства: кожа, ногти, зубы — всё должно быть в порядке, выглядеть ухожено и быть здоровым. Чтобы никаких проплешин, язв, гнилого запаха и грязи. Не всегда удавалось всему этому следовать, особенно в дороге, но это не было поводом себя запускать. Например, сегодня зубы поутру он не почистил, как и вчера, но можно было пожевать той же хвои хотя бы и сплюнуть в лесу, пока никто не видит.

Он присел на берег, глядя за жёлтой кубышкой, припомнив, как такую из его волос ласково доставала Люция, и со вздохом созерцал лесную природу вокруг живописного почти идеально-круглого озерца. Стенами всё ещё стояла хвоя, а вот у воды склонялись там и тут ивы, была видна берёзовая рощица на том берегу и отдельные полосатые деревца по разные стороны.

Склонившийся над зеркальной гладью кот, прикрыв глаза, мирно лакал воду языком, особо не поднимая шума. Так они и сидели, не зная, что делать дальше, пока режим «лягушки в пруду» внезапно не принёс свои плоды. Они, в общем-то, не сидели в засаде, никого не ждали, но искомая особа сама пришла к ним.

Было удивительно, что она как-то не заметила Йоля. Видать, кот разлёгся на траве так, что с ракурса Алисы его загораживали деревья и кустарники. Не увидела она и Бальтазара, но того действительно хорошо скрывали поросли осоки и камышей. Недалеко ещё наливалась на ветках красная смородина, но срывать ту и класть кислые ягоды в рот Бальтазар совершенно не горел желанием. Созреет она аж к концу месяца, если не позже. Он помнил, что в Червегоре чёрные сорта спеют куда раньше красных, а крыжовник и ежевика так вообще здесь последними из лесных ягод становятся сладкими, вежливо пропуская вперёд и голубику, и малину, и всё остальное, что плодоносит в конце весны и в течение лета.

Завидев ярко-рыжую фигуру поверх камышей на левом берегу, Бальтазар осторожно приподнялся и двинулся в обход средь кустарников. На травянистом побережье практически не валялось сухих веток, так что можно было безо всякого хруста аккуратно приблизиться к не чуявшей их с котом Тигрохвостке.

Набегавшаяся и уставшая от боя девушка же, явно полагала, что ловко ушла от преследования, где-то перевела дух и, видимо, посчитав, что слишком вспотела, решила окунуться. В её лесу её никто не тронет — была дикарка уверена. Довольна собой, как ушла от погони, и особо не опасалась здесь кого-либо встретить, хорошо зная местность, будучи уверенной, что за ней не было слежки, и ведь так и было. Новая встреча произошла совершенно случайно.

Тугой деревянный обод покинул макушку. Пышные волосы из мелких рыжих кудряшек она то сплетала, то тут же обратно расплетала косички, поигрывая с собственной копной локонов, наконец, кое-как расправила тонкими пальцами перед купанием. А затем ими же развязала тугой узелок под левой рукой, скидывая верхнюю часть шкуры, и обнажив свою крупную грудь со вздёрнутыми ввысь, как лисьи мордочки, сосками.

Шерстяная обувь и набедренная часть наряда не заставили себя ждать, приземлившись поверх лифа эдакой аккуратно сложенной стопкой. Крепкие плечи, стройная талия, широкие бёдра — фигура нагой девицы была могучей и привлекательной. Жизнь в лесу делала её довольно худощавой, но при этом мясная пища и различные тренировки позволяли разжиться неплохой мускулатурой, иначе как бы она выполняла все сегодняшние свои трюки.

Бальтазар любовался ей в профиль, плавно обходил сзади, и по итогу, пока она купалась, подкрался прямо к её наряду. Тут бы и своровать его, подав на стол старосте и леснику, объяснить им, что всё это маскарад. Чучельный хвост, накладные уши, но ему этого было мало. Он здесь, в конце концов, из-за отрубленных купеческих голов, а не с целью разоблачения лесного ужаса.

Он молча так и ждал, пока она вылезет. А та натирала себя связкой трав, в том числе и мыльнянкой, смывая образовавшуюся пену, ныряла с головой, пытаясь промыть волосы, плавала на спине, любуясь голубым небом и не торопясь на берег. Но рано или поздно бросить взгляд на присевшего возле её вещей некроманта всё же пришлось.

Алиса сразу вздрогнула, выпрямившись в воде, и держась на месте, не зная, куда деваться. Потом решила переплыть озеро, двинувшись прочь, но Бальтазар свистнул кота и тот, завидев в воде рыжую девицу, поспешил встретить её на другом береге. Дикарке пришлось возвращаться. Кот попробовал воду лапой, но лезть за ней не стал, оставшись караулить. Кругом от его движений столь резво разбежались зелёные и синие лягушки, что заинтересовали его даже больше, чем плавающая рыжая дама.

Бальтазар демонстративно снял с пояса меч и отбросил в сторону, предлагая не воевать, махнул рукой к себе, поманив её всё-таки вылезти, и с интересом приподнял ободок, вертя тот в руках. Поделка из сосны, кусок вытесанной сердцевины, по дуге слоёв идеально подошедший к форме её головы. Как она, или кто для неё, это сделала — оставалось не ясным, но самой ей носить эти накладные тигровые уши, видимо, нравилось. В конце концов, при ней больше не было ни бус из клыков, ни колец, ни браслетов. Единственным аксессуаром оставался этот обод.

— Уходи, — оскалившись, прорычала она на берегу с грубоватым акцентом.

Голос был низким, но мелодичным, как плавный свист ветра в небольшой пещере, отражённый эхом от стен. Блестящая от воды голая девушка не прикрывалась и, казалось, не испытывала никакого стеснения. Чувство стыда, вскормленное людским обществом, лесной дикарке явно было неведомо.

Шкура на теле служила вовсе не для прикрытия интимных зон, а для удобства. Если грудь её гордых размеров не прилегала бы повязкой лифа к торсу, выделывать в воздухе все кренделя и стремительно бегать было б едва ли возможно. Аналогично, как и сидеть голым задом на хвойной листве или шершавых ветвях. Уж лучше обтянуть ягодицы плотной тигровой шкурой. Никакой красоты или стиля, просто чистейшая практичность. Вопросы вызывали только ушки, но у некроманта были вещи поважнее, о которых следовало сейчас спросить.

— Я здесь, не для того, чтобы тебе навредить, — медленно проговорил он, протянув ей ободок.

Алиса его не взяла, нагнувшись к вещам, и начала протирать волосы верхней частью наряда, после чего по-звериному замотала головой, забрызгав Бальтазара мелкими каплями. Взгляд её по-прежнему оставался диким и полыхал недоверием.

— Ты ведь разговариваешь? Понимаешь меня, да? — всё разглядывал он её стройную и крепкую фигуру.

— Что с того? — поморщилась собеседница.

— Всего одна вещь и я уйду, идёт? Что с торговцами? Какого чёрта в лесу нашли связку сплетённых голов? — вопрошал некромант.

— Так ты не убить меня из-за них прибыл? — ломанным языком говорила дикарка, с грубым акцентом чеканя согласные и не смягчая гласные, звучавшие в её произношении как «нэ», «мэнь-я», разве что протяжное воющее «и» ей вполне удавалось.

Она пыталась одеться, но, не желая сводить рыжий взор с неподвижно сидящего Бальтазара. Мужчина подогнул одну ногу коленом вверх, примяв подошвой траву берега, а другую вытянул в направлении озера. Вид его был спокойным, хотя мужское сердце ретиво билось от вида нагой красотки.

— Я прибыл за правдой, — чуть наклонился он торсом вперёд. — Что здесь случилось? — выделил он каменным тоном и маленькой паузой каждое слово.

— Это Мергер. Убил всех добрых людей, — отвечала она, также к нему наклонившись. — Хочет убрать меня из лесу. Чтобы такой, как ты, пришёл и убил! — грубо чеканила она твёрдые окончания слов своеобразным акцентом.

— Лесник-то? Подставить тебя, значит, вздумал? Я сразу понял, что никакими когтями так голову не срубить. Поработал палач с хорошим топором. Даже допрашивать мертвецов не стал, что силы тратить. Успеется, надо было тебя разыскать, да всё уточнить. Понимаешь меня, надеюсь? — глядел на неё некромант.

— Ты мне не враг, — только и ответила та, не то утвердительно, не то с ноткой вопроса.

— Но и не друг. Чтобы тебя защитить, сначала надо понять, как всё было. Я здесь за правдой, а лжёшь ты или нет, это уже призраки сами расскажут. От них не утаишь, — отвечал Бальтазар.

— Кто был ко мне добр, они убили! — заявила девица. — Кто кормил, одевал, помогал, лечил… Всех вывесили по дорогам в разные стороны. Думали, я уйду.

— А чего ж ты осталась-то? — удивился тогда некромант.

— Куда я пойду? Здесь моя стая! — жёстко ответила та, вытянувшись и протяжно завыв.

Было слышно, как с разных сторон, позади Бальтазара, сбегаются волки, постепенно выходя на поляну и почти окружая, выстроившись полукругом, пока девушка одевалась. Некромант же не сдвинулся с места, даже не оглянулся. Распугать их, как он считал, удастся заклятьем, если вдруг Тигрохвостка прикажет им дружно атаковать.

— Почему ты не в волчьей шкуре? — вдруг созрел в его голове озвученный вопрос.

— Эта показалась красивой! — провела она по своему одеянию.

— Даже дикий лес оставляет девушку девушкой, — посмеивался Бальтазар. — Ободочек, желание принарядится средь обыденной серости, кукол себе наплела, я там видел…

— А они сплели им бороды и волосы, чтобы подставить и обвинить! — от ненависти она аж брызгала слюной.

— Они, это Мергер и староста? Как его там? Ким? Еким? — уточнял некромант.

— Нет! Рыжий наглец в железных доспехах! — заявила та. — Причёска, как шар, — демонстрировала она на себе ладонями эдакие волосы средней длины, — усы во все стороны, — показала их девушка пальцами, — бородка маленькая, треугольником, — рисовала Алиса ногтём на подбородке, — и, как у козла, чуть-чуть вниз.

— Такого не знаю. Вероятно, от лорда кто-то, — задумался Бальтазар.

— Пришлый. Не местный, — кивнула дикарка. — Он приволок головы, уже связанные, а этот Мер-Гер, — своим грубым акцентом произносила она имена по слогам, — их потащил, будто в лесу обнаружил. Один уже вернулся в городишко, а тот к холмам уехал. Коня его за версту чуяла, жаль, не задрала, пока у опушки привязан был. Следовало бы!

— Ну, ты ж не знала тогда, что за путник и зачем останки несёт. Всем коней убивать, точно на тебя охоту устроят. Ладно, — поднялся Бальтазар, заметив, что как-то часто стал говорить это слово, — пойду с мертвецами общаться. Хочешь, со мной пойдём, так всем лучше будет. А боишься, так… ну не знаю, ободок хоть дай на время. Потом заберёшь у травника, ты с ним знаешься, как я понял.

— Я ничего не боюсь! — заявила она. — Но я хочу жить!

— Ступай к Игору. Мне не суть важно твоё присутствие, как остальным, что б в твою невиновность поверили. Но если заявишься, могу заверить, что никто тебя не тронет. Можешь и в лесу со стаей остаться, — оглядел повернувшийся некромант волков, спокойно пройдя мимо них.

Те расступились, пропуская его без всякого рыка, но всё же недобро поглядывая жёлтыми глазами, как на чужака, и лишь принюхивались к его запаху. А вот Йоль, наигравшийся с лягушками, пыхтел и шипел, огибая озеро с другой стороны. Бальтазар двинулся к нему, чтобы верхом поскорее добраться до города. Слишком много времени вдали от лагеря они пробыли здесь, а ведь он ещё вчера планировал прийти в Черрикаш рано утром и вернуться к обеду.

Йолю некромант на опушке велел возвращаться в дол, а не докучать местным волкам. Какое-то время они всё ж таки поигрались с травяным свёртком, которым Бальтазар его и приманивал, иначе бы тот не отстал — бил сзади лапой по плечу, не сильно, легонько, но то и дело просто клянчил внимания и отвлекал некроманта. Пришлось уступить.

Кот с удовольствием ловил ноздрями аромат трав, валялся на спине, перебирая лапами, Мурчал и тёрся усами о некроманта, иногда оставляя отпавшие волоски. Мелькнула мысль, что Тигрохвостка из них могла бы сплести себе куколку да подвесить где-то. Всяко кошачья шерсть мягче волчьей на ощупь. Было б ещё одно уникальное изделие.

А потом мужчина вернулся в поселение с южной стороны, подобрав связку отрезанных голов на капище, и двинулся в сторону городской ратуши, теперь уже совсем ни на что не отвлекаясь. Кира, Дарина и староста ждали там, раскидывая партию в костяшки, перебрав множество тем для бесед. Бесцеремонно положив окровавленные останки на центр стола, Бальтазар повелительным тоном велел послать стражников за лесничим, мол, тому тоже будет интересно послушать.

Помимо них и охраны внутри было немало других чиновников и прислуги. Двое писарей и их молоденькая ученица лет двенадцати, взвизгнувшая от вида связки. Мастер над казной, мастер над документами, знающий, что где лежит и где какие учёты по разным годам, пара советников в небедных, но и не сказать, что прямо-таки в нарядных и дорогих одеждах.

Высокий мажордом, ответственный за снабжение и порядок в стенах ратуши, с тонкими чёрными усиками, облачённый в сиреневое мужское платье и греющий руки в шерстяной муфте, будто замёрз, вальяжно наблюдал за своими подчинёнными, приводящими залы и стеллажи в порядок. Он также давал распоряжения в кухонную пристройку, чтобы подали ужин, а оттуда отзывались молодые кухарки, выглядывая сквозь приоткрытую дверь в зал с праздным любопытством.

И лишь когда привели Мергера, Бальтазар начал свой ритуал. Достал две идентичные чёрные свечи, зажигая огнивом без чьей-либо помощи, хотя мог бы просто воспользоваться и любым горящим здесь подсвечником. Мечом прямо по доскам был очерчен защитный круг. Остриё скользило, выводя до боли аккуратные символы, которые и гвоздём накарябать было б не просто, а Бальтазар умудрялся наносить их через длину полуторного лезвия.

Чёрно-сиреневые нити оплетали отрубленные головы, пронизывая те, заставляя шевелиться, пока одна из них не повернулась, встав на столе прямо срезом так, будто кто-то снизу сквозь дыру её просунул. Волосы тянулись к общему сплетению, и, тем не менее, оказаться в прямом положении у той получилось. Это была голова отца Дарины. И именно его призрак некромант сейчас призывал.

— Чёрт возьми, — процедил лесник довольно тихо, — я ж и не думал, что всерьёз некромант может нагрянуть… — явно начал он подозревать что-то недоброе, да метаться уже было поздно.

— Аз… Ах… А-а-а… — прохрипела голова, и взгляд её с выражения ужаса будто бы оживал, «приходя в себя», оглядывая собравшихся. — Дарина! Девочка моя! — явно узнал, вновь обретший себя и разум, мертвец свою дочь.

Язык его, будто жил отдельной жизнью, плавно, как сонная змея, касался губ, ощупывая пространство. Говорить ему было тяжело, глаза периодически, подобно некоторым ящерицам, глядели независимо друг от друга в разные стороны. Но всё-таки более-менее силами некроманта мёртвая плоть обретала ощущение целостности, хотя в процессе общения лик покойника то и дело выглядел жутковато.

— Папа! — упала та на колени, рванувшись вперёд, но не влезая в начертанный круг.

Крупные слёзы накатили на женские глаза с пышными ресницами, окаймляя скулы и щёки. Выражение лица богатой мимикой чередовало то улыбку эдакой радости встречи, то тоску и печаль, понимая, что отца всё равно не вернуть. И при этом скользили всё равно нотки ужаса от того, что перед ней разговаривала отсечённая голова рядом с другими такими же, шевелящимися и беззвучно открывающими рты, будто задыхавшаяся рыба на берегу.

— Если призрак неупокоен, голову можно заставить заговорить через потусторонние вибрации. Голос будет не его, ведь ни гортани, ни горла, ни тела у него теперь нет. Просто хрипота загробного гулкого шёпота, — сразу предупредил некромант, а потом обратился к голове. — Кто ты? Назови себя, чтобы все убедились, что дух вызван верно, а ты не какая-нибудь марионетка. Мы собрались ради правды, и ложь здесь будет наказана болью.

— Вильхельм Дашкич, потомственный торговец в третьем поколении, живу… жил в Сельваторске, что в Кронхольде, что в Червегоре на Вольных Землях, — неторопливо хрипела голова.

— Папа, папочка, — бормотала рыдавшая женщина.

— Дарина… моё сокровище, моя малышка… — косились в её сторону большие остекленевшие, но подвижные, глаза.

— Кто убил тебя? — вопрошал Бальтазар.

— Палач лорда Мортимера, — полуживой взор возвращался к некроманту.

— За что вас казнили? — зазвучал новый вопрос от чернокнижника.

— Мы не захотели предавать своих и вступать в его войско… — отвечал Вильхельм. — Как можно купцам предлагать взять оружие? Как можно даже подумать, что мы станем воевать против жителей нашего Сельваторска!

— Какой ужас, — произнесла Кира на эти слова.

— Кто принёс тебя сюда? — продолжал Бальтазар вибрирующим ритуальным баритоном.

— Генерал Гай, — хрипел Вильхельм в ответ кратко и без подробностей.

— Для чего? — любопытствовал барон-чернокнижник.

— Мне не ведомо… мне не говорили… с пленниками не общались… Нас только морили голодом, ожидая выкуп, предлагали работать на лорда, но мы отказались. И нас казнили, — отвечала отсечённая голова. — Но я слышал, уже будучи призраком, как они болтали, что приехал один господин, лесник из небольшого городка. Рассказал, мол, здесь есть дикарка, от которой давно нужно избавиться, нужен труп, а лучше несколько… Что надо свалить на неё всю вину. И тогда Сельваторск потребует её смерти, ничего не зная о зверствах Мортимера. Все должны были верить в зверства дикарки… А лорд — выйти героем, оказавшим Сельваторску услугу в обмен на окончание бунта… Хотел, чтобы всё сошлось и удачно для его власти развязалось.

— Вот скотина же! — притопнула ногой Кира, сжав кулаки.

— Значит, дикарка вас не убивала, — произнёс некромант как бы вопросом, но скорее утверждением, которое требовалось ещё раз для всех подтвердить.

— Она никогда не нападала на торговые караваны. Мы год из года проезжали Черрикаш, иногда останавливаясь, закупали зерно и не только… Нас схватили люди Мортимера, узнав, откуда мы. Устроили засаду на дороге и отвели в его замок. Ждали, сколько могли, пока мы иссыхали от голода в темнице, получая лишь дождевую воду… — хрипел замогильный голос.

— Этот Гай, он подбросил тебя в лес? — знал ответ, но требовал внятного рассказа от мертвеца чернокнижник.

— Его это во время визита просил сделать тот местный лесничий. Мне не ведомо его имя, но он взял нас, связанных волосами, из рук генерала и пронёс по лесу, приволок в город, оболгав, что нашёл в бору. А потом бросил на капище, где ты нас и подобрал, — двигались глаза в мёртвой голове, оглядывая некроманта.

— Он сейчас здесь? — чуть обогнул барон стол, не выходя из круга, но дал Вильхельму возможность всех осмотреть.

Мергер попятился в тень, но двое широкоплечих стражников не позволили ему отойти достаточно далеко, чтобы скрыться. И бородач вздрогнул, когда их с мертвецом взгляды соприкоснулись. Лесник заметался, потребовал, что б его выпустили, крикнул, что ему дурно, но стража стояла с каменным лицом, будто вытесанные из глыб статуи, перекрестив свои топоры на пути к выходу.

— Вон он, тот, что дрожит, как осиновый лист. На нём наша кровь… Из-за него… наши души мечутся неупокоенными, застряв меж реальностей, — завывал страдальчески Вильхельм.

— Да бред же! Господа! Я положил их на капище, чтобы отпели! Я заботился об упокоении их душ! — возмущался старший лесничий. — Не я рубил им головы, в конце концов! — показывал он свои ладони: мол, нет на тех никакой крови.

— Мергер! — грозно рявкнул на него староста. — Как это понимать?! Ты поехал к лорду, запросил головы пленников? Ну-ка взять его! — приказал он своей охране.

— Вас пытали? Допрашивали? — интересовался Бальтазар у оживлённой временно головы.

— Нет, им от нас ничего не было нужно, кроме содействия. Когда лорд велел примкнуть к его армии ради спасения и выступить в войсках против бунтовщиков, мы единогласно отказались. Убивать свои семьи? Своих друзей? Горожан? — вернулось его лицо к тому выражению нестерпимого ужаса, в котором тогда и застыло.

— Папа! Папочка! Как же вы… — всё плакала кухарка.

— Прости, что не вернулся домой, девочка моя… — вновь перемещал тот свой взгляд на кухарку. — Прости, что оставил тебя… Но я не мог поступить… иначе… Прости своего старика и прощай… Да будет славен путь Киры, да падёт Мортимер… Да будет процветать наш родной дом, Сельваторск… — прикрыл Вильхельм глаза и сомкнул губы, замерев в таком положении.

Ритуал был завершён, свечи потушены, и движение голов плавно утихомирилось. Они замерли и закоченели, будто их и не трогали, даже иссыхали, чуть уменьшаясь в размере, когда похожие на паутину чёрные нити магической дымки покидали останки, растворяясь в воздухе.

— Думаю, допрашивать остальных купцов, смысла мало, только силы понапрасну тратить… — проговорил некромант и отвлёкся на шаги.

К ним в ратушу прошагали лысый травник Игор, его черновласая дочь Мера и с ними дикарка Алиса, грозно сверкая на всех взором явно с опаской и недоверием. И если от властного взора старосты при первом взгляде на него можно было вздрогнуть, звериный взгляд дикарки вызвал не просто волну дрожи, а вереницу ахов и вздохов от всей обомлевшей публики и ещё один визг от обученной грамоте девочки, помощницы писаря.

— Это она? Она и есть? — перешёптывались голоса.

— Позвольте, дикая леди, — бесцеремонно, пусть и с вежливым тоном, взял Бальтазар её за руку, продемонстрировав женские пальцы старосте. — Что это, по-вашему? Серповидные когти, которыми можно срубить голову? Не смешите меня, всем прекрасно виден ровный срез, оставляемый топором.

— Вдруг она их отращивает, словно стрыга, как вампирша! — пытался оградить себя Мергер. — Что мы о ней знаем? Как можно защищать это животное!

— Это ты здесь зверь, — хлестанула она его по лицу, оставляя красный след от ладони, — даже хуже! Звери не подставляют других. Если волку неприятна лисица, он не станет подкладывать рыжую шерсть в берлогу медведя, дабы тот на неё напал за вторжение или нечто такое! — возмущалась Алиса, удивляя всех способностью разговаривать, пусть и с невероятным акцентом.

Одна из дам-горничных при мажордоме даже упала в обморок, так что тому и стоящим рядом пришлось её подхватить и усадить в гостевое кресло возле потрескивающего камина. Пальцы Мергера же ощупывали ошпаренную щёку, а глаза налились яростью.

— Вот видите! Она опасна! Покарябала меня, небось, заразила чем-нибудь! — гудел бородач.

— Да на вас ни царапины, — хмыкнул на это лекарь.

— Я старший лесничий, мои показатели весомее, чем бездомной отшельницы! Говорю вам, она… она ведьма! Она животное! Она когтистая тварь, что по ночам уносит телят из коровников! — заявлял Мергер.

— Мне отдал телёнка тот добрый человек в широкой шляпе, когда узнал, что в логове родились волчата. Желал отпраздновать, разделить с нами радость и покормить малышей и их мать! А ты схватил его за помощь мне и повесил! Да ещё оклеветал, что это я унесла! — рычала на него Тигрохвостка.

— Ничего себе силища! Телёнка дарованного волкам потащила, — шептали мажордому кухарки.

— Как некромант, заявляю вам, что она не нежить, не вампир и не стрыга. Не порождение мрака, а всего лишь девушка из плоти и крови, такая, как и вы, только вас в колыбелях качали матери, а её взрастили волки, — громко произнёс Бальтазар.

— Я с детства живу рядом с вами, учила слова, которые говорили мне добрые люди, но вы извели их! Почти всех до единого! — оглядывала она собравшихся.

— Ну, это ж всё лесничий наш, — замялся, разглядывая её наряд и фигуру староста. — Мергер, это ж сколько людей зря полегли? Скольких же ты подставил?! — стремился он найти своего козла отпущения, на которого можно всё свалить. — Где там наш судебник! Сейчас вздёрнем его за правду и справедливость! — лазил он и по карманам, и шерудил руками по столу среди книг, свитков и документов.

— Они не все были так уж невинны, — влез некромант. — Чисто справедливости ради. Плотник обирал купцов втридорога, выдавая каштан и берёзу за дорогие породы. Фермер с околицы изменял жене сразу с двумя, — поглядел он на придворных женщин, которых имел в виду, — раздаривал им украшения своей супруги, а та думала, что где-то потеряла серьги да кольца. Мне их призраки по пути много всего нашептали. Но казнили вы их якобы за пособничество лесной твари. А та сама вон, кожа да кости, ест, чем волки на охоте довольствуются. Сырой олень, даже не на костре, а вы всё её травите, — произносил он, а кухарки в белых платках покачивали головой, как бы жалея девушку.

— Так мы ж это… накормим, напоим, — предлагал Еким, едва слюной не давясь от полураздетой дикарки в полосатой шкуре.

— Не нужно мне от вас ничего, кроме покоя! — фыркала Алиса. — Сидите здесь, каждый сам по себе. Все, кто добро делал, теперь покойники. А вы только о собственном брюхе думаете, да хвастаетесь громкими титулами!

— Титулы у вас, конечно… в смысле, у нас… — растерялся Еким не в силах оторвать взор от её груди и даже поднять свой серо-зелёный взор, чтобы смотреть ей в глаза.

— Раз перевешали пол города, значит, кров свободный точно найдётся, — рассудила Кира. — Хотели знак от Мары? Вот вам обездоленная сиротка, нуждающаяся в заботе. И придержите вот этого от неё, — движением снизу вверх прикрыла она раскрывшийся рот старосте, — он уже, как кобель, на неё напрыгнуть готов.

— Я? Я… Что я-то сразу! — отошёл тот на шаг, едва язык не прикусив от её манипуляций. — Я женат, между прочим! У меня и кольцо где-то есть! — полез он себя обыскивать, найдя искомое украшение в заднем кармане брюк. — И подумать ничего такого не мог! Просто гляжу, приодеть бы её неплохо. К ткачихам пошлю, пусть выделят чего. И домик присмотрим. А она, может, охотой промышлять будет… О! Будет новым главным лесничим!

— Это как «новым»?! — возмутился Мергер, топнув с шагом вперёд так, что его под руки схватила стража, удерживая на месте.

— А его на кол, пусть подёргается. Убиенных им вороньё поклевало уже дохлыми, а его пусть живого с копьём в заднице обгладывают. Ребятне будет вокруг кого хороводы поводить в честь Марены! — приказал Еким, и того, вопящего благим матом, тотчас же поволокли на казнь наружу.

— Останься, — посоветовала Кира, потянувшись к рыжей дикарке, что была её выше, — как лесничий, ты всё равно хоть каждый день сможешь навещать свою стаю. А тут, ну, кров, тепло, постели, наряды. Девицы тебе бусы красивые изготовят, жениха присмотришь, тут столько парней молодых в самом соку! Крепкие, крестьянские, не избалованные, не изнеженные! Работяги, ух! Познакомишься… Я уверена, не все добрые люди перевелись в Черрикаше. Просто многие испугались, когда их соседей ни за что казнили. А этот теперь за всю травлю ответит, пойдём хоть на казнь погладим, а то без нас пройдёт всё веселье, — предложила она, и все потихоньку действительно выдвинулись из ратуши, включая прислугу, писарей и чиновников.

— Ваше благородие, — аккуратно коснулась локтя Бальтязара Дарина. — Низкий вам поклон благодарности, что с отцом проститься дозволили, — опять протирала она свои слёзы.

— Раз все купцы были из Сельваторска, а тела неведомо где, видать, сожжены или в братской яме-могиле при замке Мортимера навечно, то захороните хотя бы головы на их родине. Так хоть призраки угомонятся, — посоветовал ей Бальтазар.

— Да, господин, разумеется, — кивнула она.

— И вы всех своих похороните, как подобает. Тела мертвецов на кладбище лежать должны, а не болтаться, как флаги, — произнёс он и вдруг призадумался, насколько неплохая идея штандартом некроманта реально прикрепить к реям и ткани чей-то скелет или хотя бы череп.

— Сегодня же распоряжусь, — обернулся с вежливым кивком Еким. — Прямо сейчас вот и запишу! — схватил он пустой лист из стопки и с показательным громким стуком ладони прижал его о поверхность стола. — Так, а где ж у меня тут чернильница-то и перья… — в растерянности бегал он по интерьеру ратуши, словно делами тут занимался довольно редко, всё перекладывая на помощников.

Народу было много, процесс выхода из ратуши немного задерживался, так что все покидали её довольно неспешно. Зато казнь получилась, как подобает, с показным пафосным судом на радость зрителей. С громогласной реабилитацией Тигрохвостки из чудища и преступницы в несчастную жертву-сиротку. Со списком убиенных, куда почему-то причислили и купцов Сельваторска, хоть Вильхельм и заявлял, что жизни их лишил палач по приказу лорда.

Видать, напрямик против своего землевладельца-соседа затевать на окраине дола ничего не хотели. Участие Мортимера староста Еким всячески пытался скрыть, сделав виновником всего одного лишь Мергера. Бальтазар здесь не вмешивался, полуправды для граждан могло быть достаточно. Ведь ему уже пообещали всех мертвецов с погостов в армию, а он, идя сюда, преследовал исключительно эту личную цель. По крайней мере, сам себя он убеждал в этом, как в главной мотивации своего визита.

Из домов и мастерских города повыбегали разные жители и семьи с детьми. Всем не терпелось посмотреть, как живого человека разденут и пронзят насквозь да выставят орать но площади до изнеможения. Такое вот развлечение, тем более в краю, где богиня смерти в почёте. Как урок остальным, чтобы жили по закону и чести.

После всех блужданий, сражений, ожиданий и разборок, после столького потраченного времени, оказаться от угощения у троицы гостей просто не было ни сил, ни возможности, ни желания. Обещанная копчёная телятина, картофель с древесными грибами и прочие блюда расходились и исчезали в мгновение ока. Дарина, конечно, после казни Мергера выглядела бледноватой, особо не ела, в основном налегала на крепкие настойки и закуски, чтобы забыться и как-то унять горе об отце. Но такие кровавые вещи и в Сельваторске случались, публичные наказания, казни, да и бестия там хозяйничала по улицам ночами всяко пострашнее.

Бальтазар даже подметил, что в Фуртхёгге поступили бы куда зрелищней, устроив настоящий анатомический театр. Там бы приговорённого ждало повешение, потрошение и четвертование. Но женщине всё равно кусок в горло не лез, едва до ушей доносились страдальческие вопли пронзённого лесника.

VIII

В военный лагерь они вернулись уже сильно после времени ужина. Не удивительно, ведь Бальтазар с кладбища Черрикаша вёл небольшой отряд мертвецов, дабы присоединить к собственной армии. Пожалел лишь висельников, которых при нём снимали со столбов к радости Дарины и, наверняка, призраков тех, кого обглодали птицы.

Кира же их лишь поторапливала, опасаясь, что вся эта история с головами должна была отвлечь их и увести подальше от лагеря. Бунтарка волновалась, как там её воинство, но всё-таки тоже была рада и за пополнения отрядов нежити, и за ответы на все вопросы по убиенным купцам, и даже за успешное разрешение ситуации с Алисой-Тигрохвосткой. Вот только Сельваторску теперь всё равно нужны были новые торговцы, а тут бы ещё всех людей в ополчении не потерять.

В лагере их ждал сюрприз. Едва они подошли к главному входу, как Ильдар и Миранда их встретили, сообщив, что к ним прибыл гость. Волшебница с диадемой радостно покружила Киру, смуглый чародей приобнял кухарку, интересуясь, как она. И женщина со слезами принялась рассказывать ему о судьбе отца. А на Бальтазара запрыгнула Люция, едва тот зашёл на территорию. Так и пришлось шагать вместе с ней, не желающей слезать и отпускать, таща на себе, как дитё малое.

Дитё, к слову, тоже объявилось — едва стемнело, Морриган вылезла погулять безо всякой накидки и кремов на кожу. Возвращению Бальтазара и остальных она была весьма рада. То прыгала вокруг, то по-вампирски левитировала, приподнимаясь в воздух. Докучала расспросами, сообщала, как в этих краях нравится Эдгару, и играла со своими воронами, подбрасывая кусочки сырого мяса, а те их ловили на лету.

— А ваши скелеты во всём вам повинуются? А вы можете даже заставить их танцевать? — расспрашивала она. — А можно поделить зомби на две команды и заставить их биться друг с другом? — Хлопали её любопытные глаза с густыми ресничками.

— Смотрю, ворон-то по тебе соскучился, — глядел некромант на сидящего у неё на плече Эдгара. — От тебя не отходит. В смысле, не отлетает, — отметил он.

Ильдар, раскуривая густо дымящую трубку, слушал от Дарины краткий пересказ их путешествия в городок вишен и каштанов, хотя без куска приключений Бальтазара в лесу та вышла не совсем полноценной. Некроманту же было не до того. Он даже не успел приказать мертвецам с тамошнего кладбища примкнуть к уже лежащему на подходах к лагерю войску, готовому восстать по одному его повелению. А теперь его оккупировали любопытные девицы, взяв в заложники собственных расспросов и клянчащие внимания.

Бальтазар едва избавился от обеих, что Морри, что Люции, сказав, что у него важный разговор в ставке генерала. Кира уже была здесь — Миранда ведь легко телепортировала их вдвоём прямо в палатку, это некроманту пришлось добираться сюда пешком, хотя и у него на сокращение дистанции имелся неплохой магический арсенал. Просто он редко желал тратить силы просто так для развлечения. Самой чародейки видно не было на удивление, может, вышла за чаем, ведь кроме Киры здесь с чашкой предложенного чая находился любопытный гость.

Мужчина лет тридцати пяти, худощавый, щупленький, с худой шеей и рыжими волосами средней длины, словно шар окаймлявшей его физиономию с длинными тонкими усиками и козлиной бородкой. А сверху на нём плотно сидел серебристый камзол и некоторые элементы облегчённого доспеха. Почти всё, как и описывала им Тигрохвостка.

— А вот и барон Кронхольда! Добрый вечер! — расплылся он в улыбке, протянув руку, но не поднявшись из-за стола. — Я Гвидо, но известен, как генерал Гай. Управляю армией Фальсберга при жадности барона Витте и его недалёком высочестве, лорде Червегора Юлиане что-то там такое-эдакое Мортимере, — активно жестикулировал он, вращая кистью в воздухе. — Моей задачей было напасть на ваш лагерь, едва вы с мадам Кирой отправитесь в Вишнёвый какой-то там этот…

— Черрикаш, — напомнила Кира Морвен, умиротворённо вдыхая чайный аромат.

— Вот-вот! Назовут же деревню! — качал он головой. — У нас дома всё попроще. «Яблоневые сады», «Грушёвый сбор», «Земляничная поляна», деревни, как деревни. Так вот, моим людям поручили вас сжечь, перебить и прогнать, устроив диверсию. Но я послал лорда в задницу, где ему гнить и положено, и пришёл к вам с выгодным предложением, — ударил он в ладоши и потёр их, обнажив зубы с обрадованным выражением удивительно растягивающегося лица.

Лисий голос его лился густым мёдом. Такой пластичный, с выверенными интонациями, при этом абсолютно не сдержанный, бесцеремонный и с хитринкой, придающей особого шарма. Если и в делах военной тактики он рассуждал также, немудрено, что его сладкий язык умудрился довести его до титула генерала.

— Ха! Интересно! — присел за стол напротив Бальтазар. — Вы ведь как раз тот, кто приволок обрубленные головы в этот самый Черрикаш.

— Было дело, каюсь и не отрицаю, — чуть склонился гость вперёд, сверкая честными глазами. — Но рубил-то не я. Сказано-велено. А велено — сделано. Как приказали, так и поступил. Отдал тамошнему леснику, уж не знаю, что он с ними делать собирался. На некроманта, как вы, не похож, но и внешность бывает обманчива, — заулыбался Гай.

— Его минувшей ночью на кол посадили, — как бы между делом заметил барон Кроненгард, устрашающе взглянув на рыжего генерала.

— Каждому своё, — не дрогнув, отпил тот из чашки. — Этим-то жизнь и удивительна, никогда не знаешь, что ждёт тебя за новым поворотом. Но правление нашего лорда видится мне в перспективах весьма недолговечным. Пытаясь усидеть на двух стульях разом, он их так раскачал, метаясь туда-сюда, что это лишь вопрос времени, когда под ним всё развалится и он рухнет в пропасть. Так что пошёл наш лорд… сами додумайте куда.

— И вы решили вместо дальнейшего исполнения приказов просто переметнуться? — уточнял Бальтазар.

— Так вот, — вновь расплылся собеседник в широкой улыбке. — В чём бы вы меня ни обвиняли, думаю, я всё искуплю и буду весьма полезен в этой войне. Первое, что я принёс — это ценные сведения. Мортимер запросил поддержку в Страгенхолме. И соседний край тоже его послал. У бедняги Арчибальда большие проблемы с орками, ему не до бунта в Червегоре. То есть с севера никакого подкрепления не будет, вам это важно, я думаю. Второе — это мои люди. Как видите, мы уже не напали на лагерь и не желаем смерти вашему ополчению. Могу сказать, что мы не собираемся делать это и на поле брани, а ведь на завтра лорд готовит построение собранных войск.

— Завтра?! Он разве не собирается сидеть в замке и ждать осады?! — удивилась Кира.

— Что вы, он желает смести вас, раздавив, как вонючего зелёного клопа кулаком, — отвечал ей жеманный мужчина. — Он не находит вас угрозой. Бальтазара ещё, может, боится, но смести легион скелетов его рыцари в доспехах с булавами, он считает, вполне способны. Как видите, мои сведения для вас и вправду выдались весьма ценными. А ещё у него там праздник какой-то намечен весенний: ярмарка, гуляния, ему не до восстаний, знаете ли. Хочет побыстрее с вами покончить и дело с концом. — К обилию жестов добавилась ещё выразительная мимика с надуванием щёк, высунутым языком и невероятно эмоциональными бешеными глазами.

— У нас тоже праздник, послезавтра у меня День Рождения, — хмыкнула Кира.

— Значит, быть завтра битве, — вздохнул некромант. — Понадеемся, что сможем все вместе отметить с победой.

— Чего ж вы хотите от нас? — поинтересовалась Кира у рыжего генерала.

— Во-первых, мира. Ваши войска, захватив столицу Червегора, не станут двигаться дальше и штурмовать Фальсберг. И, кто бы из вас там ни стал лордом, — стрелял гость глазками то на Киру, то на Бальтазара, — не задирать налог с области выше, чем сейчас при Мортимере. Иначе это уже нам, — рассмеялся он, — придётся собирать ополчение.

— Надеюсь, ваш барон в курсе этого предложения, иначе рассмотреть его от военачальника, а не от феодала, я не смогу, — строго заявила ему госпожа Морвен.

— Барон Витте — ленивая старая жаба. Он даже не приехал к Мортимеру, отправив меня руководить всем от его имени. Не лезет ни в военное, ни в торговое, ни в какое-либо ещё дело, если оно не касается игры в карты, курения сигар, права первой ночи в оргиях с деревенскими молодухами и созерцания закатов. Есть, знаете ли, у него такая страсть. Всё поместье ими увешано, пейзажами закатов от всевозможных художников. Правда, я считаю, на половине из них рассвет, но это ж Витте — его одурачить, что у младенца леденец отобрать. Как-то два года тому назад, по весне, ему подсунули сигары… А, впрочем, чёрт с ним, — сложил Гай руки и замолчал, перебирая пальцами и приветливо улыбался, поглядывая на Бальтазара с Кирой таким хитрым прищуром, с румянцем на щеках, словно подозревал их в любовной связи. — Витте совсем не то, что вы, — оглядел он костюм Бальтазара, — путешествуете сами по городам и владениям, много чего делаете для подданных на местах. Вот вы мне нравитесь. Не просто воин, да ещё и маг, что уже достойно восхищения!

— А «во-вторых»? — спросил его Бальтазар.

— А, во-вторых, вы такие интересные вещицы дарили всем генералам, с кем говорили, — отвёл он свой взор и зашаркал пальцем по столу, словно ножкой. — Вот и я решил счастьице попытать, может, осталось что? В знак дружбы, — поглядел генерал глазами невинного котёнка, откровенно и нагло выпрашивая зачарованный артефакт себе в дар.

— Хе, как интересно, — проговорил барон-чернокнижник. — У нас был меч, бьющий цепью молний. С учётом, что металл хорошо проводит разряд, идеальное оружие против толпы бронированных рыцарей. В битве с деревенскими ополченцами едва ли пригодится, но сам по себе, как артефакт…

— Чудно-чудно! — хлопал в ладоши генерал. — Звучит прям здорово! Мои люди расположились в палатках без костра вниз по холму. Я доложу, что вы были готовы к нашему штурму, внесу смуту в рядах Мортимера, утверждая с пеной у рта, это я могу, о да, что кто-то их, в смысле — вас, предупредил. Пусть ищет крысу, которой нет.

— Сейчас принесу вам меч, раз так просите. Ещё что-нибудь? — уже поднялся из-за стола некромант.

— Да нет… — задумался тот, вскинув голову. — А, ну, переименуйте уже Кронхольд в «Кроненгард». А то я чуть не запутался к кому иду, к барону Кроненгарда Бальтазару Кронхольду или наоборот… Крон-то, крон-сё, чепуха какая-то! — всплеснул Гай руками, закатывая глаза и чуть покачивая головой. — Вы очень тяжело сочетаетесь именем рода с названием этой местности. А то я, а есть ещё малограмотный крестьянский народ, поди всем разжуй-объясни… Почему бы по своей фамилии не назвать регион, раз уж правите? Так было бы проще! — заявил ему Гвидо и тоже поднялся.

— Чего бы сразу не весь Червегор переименовать, — усмехнулся на это Бальтазар. — Кстати, а где Миранда? Она бы со своими способностями быстрее справилась с доставкой меча.

— Она тебе не паж, мечи подносить! — возмутилась Кира.

— Кстати, где она? — интересовался некромант. — Вряд ли нянчится с сестрой, я сам от неё еле отделался.

— Отправилась ужинать и ждёт меня, и она не одобрит очередные такие подарки! — хмурилась лучница.

— Да брось, господин Лисья Рожа ведь пообещал на нас не нападать, так ведь? — повернулся на генерала Бальтазар. — А если меч не будет обращён против нас, так пусть пользуется в своём Фальсберге на здоровье!

— Именно так, — кивнул тот, жеманно поклонился с вращающим жестом, обменялся рукопожатием с некромантом, галантно поцеловал руку лучнице-чародейке, и явно был намерен поскорее получить свой меч и отправится восвояси, ничего не желая слушать ни про чай, ни про приглашения на ужин. — Ни о чём не беспокойтесь, всё будет сделано в лучшем виде!

IX

Поутру горнисты пробудили всех ни свет ни заря. Люция даже рухнула с Бальтазара и его кровати на жёсткую землю с перепуга. Её вопли разбудили и его, вполне готового проспать горнистов и поваляться ещё немного. А пришлось, сонно чавкая, подниматься на локте, поглядев вниз, с трудом приоткрыть свинцовые веки и спрашивать у голой распластавшейся и перепуганной девчонки, не свернула ли она шею. Вдруг ей помощь некроманта понадобится.

Барон Кроненгард был одним из немногих, кому действительно здесь собрали кровать и везли с собой собранную пышным рулоном перину. Кира и её генералы явно должны были удостоиться чести не спать в гамаках, спальниках или наспех выстроенных койках казарм. А кроме них, наверняка, Ильдар, ещё Морриган, хотя кто вообще знает, как спала днём вампирша, и ещё кто-то из доверенных лиц и приближённых к поднявшей бунт госпоже Морвен. А вот Люция на кровать если и могла рассчитывать, то только на чужую, например, как раз в палатке у Бальтазара.

— Ну, что разлеглась? — провёл некромант своей мужской ладонью по изящной девичьей спине и несильно шлёпнул по оголённой попке свалившуюся куртизанку.

— Одетта вот говорит, что её большая грудь мешает ей спать на животе. А я люблю на животе лежать, особенно на твоём, ты такой тёплый! — сладко зевнув, заулыбалась она в ответ.

Девчонка перелегла на спину, тяжело и сонно дыша, протирая глаза, а от вновь раздавшихся звуков снаружи выглядела слегка напуганной, встревоженной, не очень понимая, что кругом трубят, пробуждая армию к битве. Некромант слегка отряхнул её небольшую грудь от сухих прилипших травинок и мелкого сора. Ковров, понятное дело, на пол палатки не стелили.

— На нас напали? — сделала Люция бровки домиком, глядя жалобно на заспанного некроманта.

— Это они зря… — процедил тот, взглянув на небольшой столик в надежде застать там хотя бы стакан воды, но, увы, девушка всё выпила ещё ночью после жарких объятий.

Наспех одевшись, они всё-таки покинули палатку, двигаясь к построению. Кира уже была там, на смотре войск. Ильдар тоже выглядел не выспавшимся, а вот Миранда весело летала на пару с отчего-то не спавшей Морриган в волчьем плаще. Похоже, что и малышку горнисты сегодня хорошенько разбудили. А вот ополченцы смотрелись бодро, готовыми стоять на смерть за своё правое дело.

— Всё порхаете, ведьмы, — приветствовал семью де Гавран подходящий к ним некромант.

— Госпожа Морвен! — со стороны ворот вбежал Коркоснек, а с ним усатый рослый мужчина в кольчужном капюшоне и блестящих наплечниках — кто-то из оставленных Кирой дозорных, судя по всему.

Бальтазар из любопытства сразу же зашагал туда, да и всё равно чародейку-лучницу требовалось повидать, дать ей знать, что он проснулся и готов действовать. Ну, а усач из дозора выглядел донельзя изумлённым, словно собирался сообщить, как разверзлась земля и поглотила замок лорда, не иначе нечто в таком духе.

— Утро, чародейка, — приветствовал Киру некромант. — Что у вас тут?

— Долго же вы, все уже на ногах, а вас, как из склепа, выманивать надо, — качала та головой. — Стрелки на позиции, пехота построена, коней бронируют для нашей небольшой кавалерии вон вовсю, и только ваша нежить, как полегла костьми, так и ждёт не дождётся следующего пробуждения.

— А чего им подниматься в такую рань? Имейте уважение к усопшим, — хмыкнул Бальтазар под хихиканье Морриган и Миранды. — Пусть хоть отдохнут до темноты.

— Госпожа! — добрался до них, наконец, дозорный, гном же из-за комплекции немного отстал, но тоже вовсю приближался.

— Да, Георг, что там? Наступают уже? — вздохнула Кира, не ждав ничего иного.

— Да там… Это видеть надо, — махнул он рукой за собой. — Они совсем с ума посходили, — бросал он невнятные фразы, подзывая глянуть на дол с холмов лагеря.

— Сюда! Сюда! Бальтазар! — зазывал их и дворф-музыкант.

Выйдя за ворота, они узрели, что по ту сторону долины, под пологими холмами столицы Червегора вовсю идёт бой. С ветром доносился даже очень далёкий лязг мечей, вопли лошадей, какие-то крики. Виднелись вымпелы и знамёна, звучал барабанный ритм военных музыкантов, вот только всё это вызывало немалое удивление на лицах очевидцев.

— Они… сражаются без нас? — Нахмурила брови не понимающая Кира.

— То есть, это войска лорда Мортимера выясняют отношение друг с другом? — вглядывалась Миранда в происходящее. — Знамя Кронхольда, знамя Бастиана… Они не стали дожидаться нашей армии и решили грызть глотки друг другу?!

— А давайте дождёмся, когда они уснут, и я ночью всем вскрою глотки? — весело предложила Морриган.

— Я б им колыбельную сыграл, — поддакивал Коркоснек.

— Тихо ты, — одёрнула сестра вампиршу за руку. — Не мешай генералам.

— А что? Идея-то неплохая, — посмеялась Кира. — Жаль, в одиночку всех их не перережешь. Но, я смотрю, они решили сократить численность друг друга.

— А что происходит-то? — всё не понимала Миранда.

— Вот и мы с дозорными переглядывались, думали, с ума сошли, — сообщал усач в кольчуге. — Я помчался вам доложить, ну, немыслимо это! Выходили они, как положено. Личная стража замка и три армии подвластных земель. А потом какие-то споры, склоки, дуэли, и дошло вот до чего! Войско на войско, молотят друг друга почём зря. Сам не понимаю, хоть вы разъясните! Собрались идти на нас, а по дороге передрались!

— Скажи, Морри, ты же любишь сказки? — обратился некромант громко к неподалёку стоящей вампирше.

— Угу, если интересные, — кивнула девочка из-под плотного непроницаемого капюшона.

— Так вот, я расскажу вам одну, — поглядел Бальтазар с ухмылкой на лучницу-чародейку. — Жила-была одна маленькая девочка Кира. Милые сапожки, длинный зелёный плащ, чёлка на один глаз. И пошла она однажды гулять по лесу к долине. Взяла деревянный меч, надела шапочку, обернулась накидкой и топала себе беспечно, ничего не боялась. Встретился ей на пути большой медведь и говорит: «Съем тебя сейчас!». А она в ответ: «Не ешь меня, вот тебе мой плащик!». Взял медведь плащ, а девочка в это время дальше побежала, пока он отвлёкся. Навстречу ей грозный волк вышел. «Съем тебя!» — рявкнул он девочке. «Не ешь меня, пожалуйста» — взмолилась та. — «На вот возьми лучше мою шапочку!». Пока волк примерял шапку, девочка взяла да улизнула.

— Волк! С ушками, как у меня на капюшоне! — трогала свою накидку из серого меха Морри пальцами в плотных белых перчатках.

— Шла маленькая Кира дальше, — продолжал Бальтазар, — а на встречу из кустов рыжий хитрый лис вышел. «Съем тебя!» — заявил он девчушке. «Не ешьте меня, господин лис. Возьмите лучше мой меч и охотьтесь на кого покрупнее!» — сказала маленькая Кира и всучила тому оружие. Пока он вертел в руках меч, девочка побежала дальше. Идёт она, прогуливается, тут чуть не сбил её, мчавшийся трусливый заяц, — поглядел Бальтазар на Коркоснека. — Барабанит лапой, спешно тараторит: «Спаси меня! Приюти меня! Звери страшные чуть не съели! А теперь кипиш подняли, у кого обновка красивей!». Взяла девочка зайца под защиту, идёт с ним и слышит шум-гам, как волк, медведь и лис спорят и дерутся. Никак поделить не могут, что лучше и красивее, плащ али шапка, а то и вообще красивый деревянный меч. Дрались-дрались, растеряв все подарки. Девочка подобрала свою накидку, шапочку и клинок. Да пошла поскорее домой, вынося зайца из леса. Так и добралась до дома с прогулки цела и невредима.

— Классная сказка! — захлопала Морриган в беленьких плотных перчаточках.

— И стал заяц им барабанить-стучать и песни петь, хмельной мёдь пить, на печке спать да вкусно жрать, — дополнил гном.

— Я б этого зайца той же ночью и зажарила бы, — хмыкнула Кира. — Ты ж смотри, все генералы меж собой воюют, построения нет, споры одни, крики… Получили подарки да передрались за них… Откуда ты знал, что так будет?! — изумлялась лучница его прозорливости.

— А я и не знал, — только и хмыкнул тот, с довольной улыбкой поглядывая на дол.

Решив пока не вмешиваться и подождать, пока войска лорда обмельчают, построениям был отдан приказ тренироваться, дозорным — держать в курсе всех событий. Коркоснек и Ильдар остались у ворот тоже наблюдать за творящемся в долине, а Кира с генералами решили хотя бы позавтракать, раз такое дело.

В этот день для воинов перед боем подавали кашу, яичницу с рубленной ветчиной и поджаристый хлеб с зеленью и сыром, натёртый слегка чесноком. Ни блинов со сметаной, ни бекона, ни даже чесночного масла, как велел сам некромант, дабы не утяжелять бойцам животы слишком жирной пищей. Никакой остроты, никаких излишних специй.

Зато под надзором Миранды кулинары заварили на всех невероятно крепкий и бодрящий имбирный чай. Без особо затяжных церемоний, но столь ароматный, что хотелось не сразу пить и спешно глотать, а именно что подышать над ним немного, вдыхая весенний воздух вместе с насыщенным букетом трав и цветов, среди которых даже немного ощущался женьшень.

Морриган, откинувшая ушастый капюшон в тени навеса, всё вредничала, клянча у сестры горячий шоколад, но по итогу смирилась принимать участие в чаепитии. Употреблять обычные блюда и напитки вампирше, разумеется, было не обязательно, но не лишать же себя мирских удовольствий. Ей хотя бы малинового варенья на хлеб положили в отличие от остальных, кому сладости сегодня были не положены.

Миранда по этому поводу немного сожалела. Мол, если кому-то из ополченцев предстоит погибнуть в бою, может, хотя бы поесть что-то эдакого всё же стоило перед боем. Кира спокойно просила подругу не торопиться, ведь не понятно, что там затевается теперь внизу долины. А Бальтазар вообще считал, что активный и яростный воин должен быть голодным. Главное, не настолько, чтобы стать немощным и обессиленным.

— Хотелось бы, что б там все друг друга перебили, и дело с концом, — посмеивалась лучница, допивая чай.

— Завтра твой День Рождения, — напоминала Миранда, — может, устроим большой праздничный костёр? Расставим дозорных по периметру, Бальтазар устроит ловушки с нежитью на подходах к холму, чтобы никто не сорвал нам веселье…

— Тут бы сегодняшний день пережить, какое веселье, — массировала лучница виски.

— А что тебе подарить? — спросила Морриган, аккуратно отставив фарфоровую чашку красивого сиреневого сервиза с гранёной верхней каймой-короной округлых симпатичных чашек.

— Голову Мортимера на серебряном блюде, — фыркнула та, скривив губы и отвернувшись.

— Ни слова больше! — выпорхнула девчонка в шерстяной накидке из-за стола.

— Куда ты? Не лезь на солнце! — хмурилась и кричала ей вслед Миранда. — Капюшон накинуть не забудь и не перепугай тут всех своими зубищами! Ох, не ребёнок, а наказание… — тяжко вздохнула она, закатив глаза.

— Тут же подавляющее большинство не в курсе, что она вампир, небось? — поинтересовался Бальтазар.

— Да, полагают, что просто такая же волшебница, как и Миранда. Чародеев войска чтят, уважают, так что хоть с дисциплиной полный порядок. Хорошо, вы Ильдара позвали. Такой спокойный, уравновешенный, немногословный, — смотрела она на смуглого чародея, медленно делающего глоток из чашки, прикрыв глаза.

— Он просто не выспался, — посмеялся некромант. — Сейчас чай взбодрит, тоже будет летать над полем боя.

— Госпожа Кира! Господа генералы, — вбежал в палатку и поклонился всем Георг, усатый соглядатай.

— Что там? — тут же приподнялась, хлопнув ладонями по столу, Кира.

— Лорд Мортимер навёл порядок, похоже… Отобрал у своих генералов те артефакты, всё сам надел и ведёт войска, — докладывал дозорный.

— Ты ж смотри, какой! — воскликнула лучница, широко в недовольстве раздвигая ноздри. — Ну, всё тогда, кончилась клоунада. Надо принимать драку, пока он не приблизился.

В скором времени они вернулись ко входу в лагерь, взирая с холмистой опушки на идущее войско. Оно, конечно, уменьшилось после утренних разборок, виднелись павшие позади, под холмом с высившимся тёмно-серым замком, но всё ещё три региональные армии и личная стража в качестве четвёртой ударной силы.

Немало церковных знамён, одно из которых нёс сам отец Дамиан, флаги подвластных Мортимеру областей и его собственный сине-белый герб рода в косую полоску. Кира тут же по разработанному плану начала отдавать распоряжения. А Миранда принялась сооружать затяжное заклятье, обращаясь к различным силам.

Ильдар расставлял лучников, пока Кира направилась к коннице, а Бальтазар собрался поднимать свою нежить основным воинством всего этого ополчения. Часть мертвецов заведомо обособленными маленькими группами располагались на поле. Были заброшены в траве и в земле там и тут, словно заготовленные ловушки. Но, чтобы их привести в движение, нужно было воззвать к этим останкам. Присутствие некроманта было необходимо в самой гуще событий. И именно этого он желал.

— Милорд, как же мертвецы будут шагать при свете дня? — беспокоился Ильдар. — Солнце сделает их слабее, жалкими и неповоротливыми.

— Значит, сегодня устроим ночь пораньше, — фыркнул на это Бальтазар, проходя мимо, и испуская со своего тела ввысь тёмные силы, представлявшие собой нечто среднее между чёрным пламенем и густым дымом, нечто потустороннее и невероятное, застилавшее над ним небесную синеву.

Расставив руки ладонями кверху, сосредоточенно прикрыв сверкающие фиолетовые глаза, некромант взывал к царице-тьме и излучал собственную энергию, выпуская ту из самого сердца, из глубин сознания, словно открывал все казематы, внутренние сдерживающие барьеры и недра. Всё, что так долго копил и оберегал.

Было видно, как первые ряды армии лорда замедлились, чуть не напарываясь на оружие ступавших сзади, глядя, как над лесом формируются густые чёрные тучи, а сквозь них немыслимые космические переливы едва заметных сине-зелёных и малиновых вихрей. Там была даже россыпь мельчайших звёзд, как будто кроме тьмы Бальтазар сумел воззвать к свету. Нечто глубинное, густое, с целым набором тёмных оттенков, оно клубилось и перемещалось, будто зловещий улей.

Некромант опустился на одно колено и крепко вонзил пальцы в твёрдую стоптанную землю дороги ко входу в гарнизон. Его ушей достигла пафосная речь Киры, призванная приободрить бойцов и взрастить в них зёрна патриотизма, призвать к защите своей родины от обирающего их тирана, коим она считала Мортимера.

Пульсирующие волны мерцающих и разрезающих землю линий, словно вены и артерии, растекались в разные стороны от медитирующего чернокнижника. Голоса изнутри затухали. Танцующие языки пламени, воодушевляющие речи, переговоры и отданные приказы… Перед лицом замаячили образы — порхающая чародейка с аметистом, лучница с косой чёлкой, куртизанка с перламутровыми прядями… Всё дальше и глубже отсылали они его память.

Хмурый Книт с его выдающейся мрачной архитектурой. Каменные замки Кастора и всё, что тогда там произошло. Леса Фуртхёгга, казнь церковниками ведьмы-наставницы. Бегство из родного поместья, пытающиеся принести его в жертву родители… Солнечный свет потух, огонь угас, проносящаяся задом наперёд жизнь меркла, растворяясь в небытие. Всё, что на него влияло, что сделало его таким, что привело сюда — оставалась за гранью сознания. Было только здесь и сейчас.

— Вот и наш час, — улыбнулась царица-тьма. — В этот раз всё будет повеселее, как ты любишь. Не то что сломленный в мгновение ока барон Казир.

— Откуда ты знаешь? Может, выйдет всё ещё проще и этот лорд, поджав хвост, перепугается и сбежит от моей армии.

— За что ты бьёшься, некромант? Зачем ты здесь? — расспрашивал мягкий женский шёпот в голове. — За родину, за дружбу, за любовь?

— Я воюю всегда за себя, — рокотал вслух мужской голос. — Я здесь, чтобы взять титул лорда. Чтобы захватить весь Червегор! — распахнулись его мерцающие глаза, и такой же огонёк вспыхнул у множества мертвецов и скелетов, начавшись медленно подниматься под чёрным небом.

— Утихнет звон колоколов, И не шипит гадюка, — пропела царица-тьма.

— Густой туман накроет нас. И тьма — моя подруга, — слетело с губ Бальтазара. — Земля усеяна костьми, что ждут свой час проснуться. И шепчут призраком мольбы, богам своим клянутся.

— Сухих деревьев слышен стон с останков древних капищ. И паутиной оплетён заброшенный вид кладбищ, — шептала та внутри него своим голосом.

Собранные его силами за время странствия армии к долине звериные кости теперь шевелились и формировали по воле чернокнижника гибридных големов, тут же примыкавших к его армии. Гроздья черепов, обилие конечностей. Рёбра, формировавшие то шипы, то рога, то, сжимаясь и разжимаясь, представляли собой ещё более чудовищные пасти.

— Туманный шёпот, гниль листвы ласкают в непогоду. Жду наступленья темноты в любое время года, — сосредоточенно напевал некромант. — И воцарится жуткий мрак! Все вздрогнут от испуга! — выпрямлялся он медленно и неторопливо, полыхая чёрно-фиолетовой аурой, — Мой голод ждёт, ведь день — мой враг. И тьма — моя подруга!

Способные кричать и вопить зомби издали пронзительный злобный клич. Над ними кружили вороны Морриган, громко каркая, выжидая момента полакомиться свежей плотью павших. Мертвецы и костяные големы начали своё продвижение вместе с заволакиваемым небом. А колдовство скрывало солнце прочь от зелени травы, грозя обагрить ту кровью в самые ближайшие мгновения.

Царица-тьма ликовала, как ясный день оборачивается симуляцией ночи, как глубинный космос пылает всеми оттенками гулкого мрака, пугая рыцарей и пехоту. Издали осмелевшие лучники натянули свою тетиву, но едва стрелы взмыли ввысь, как колоссальных размеров языки фиолетового огня взмывали от некроманта и его воинства, испепеляя древко каждой ещё на полёте, так что лишь оплавленные наконечники падали наземь, втаптываясь костлявыми лапами в сырую землю.

Зубы Бальтазара заскрежетали, едва не раздробив друг друга в приступе нахлынувшей боли от столь сильного колдовства, застилавшего чернотой всё поле грядущей битвы. Сводило мышцы лица, вызывая оскал, пульсировало с колкими волнами всё под нижним нёбом, и горло было стиснуто так, что становилось трудно дышать.

Некромант знал несколько чёрных мантр, способных притупить боль на время, чтобы откат настигал не сразу, а сильно позже, но пока приберёг их для более нужного случая. Судороги в мышцах и болезненное покалывание помогали сосредоточиться на важном и не отвлекаться по мелочам.

Позади заслышался бой ситара. Коркоснек приободрял армию мрака, наигрывая жёсткий и мрачный марш, годный в эпитафию на похороны какого-нибудь высокопоставленного военного или даже тирана-завоевателя. И воинство мёртвых шагало вперёд, не ведая страха, не зная голода, вооружённое всем тем, что удавалось набрать в попадавшихся по пути деревеньках.

Передние ряды воинства Мортимера просто не выдержали вида ковыляющей мёртвой плоти. Этого тошнотворного запаха, этих немыслимых костяных химер из разных зверей, сращенных чёрной магией в нелепые и жуткие создания, а также вида покосившихся или оторванных нижних челюстей у гниющих зомби, в которых копошились опарыши, жуки, а сверху реяли жужжащие мухи.

Все, кто шёл по долу впереди, начали суматошно разбегаться в стороны или протискиваться среди своих. Те тоже особой смелостью не отличились, притормаживая и разворачиваясь. Разъярённый таким поведением Мортимер скомандовал сомкнуть ряды, а те и рады были не выходить вперёд, а не пропускать тех, кто оказался перед ними.

Началась битва, в которой кости и ошмётки плоти с податливых зомби разлетались во все концы. Один взмах вражеского меча мог положить разом троих оживших покойников, и это сильно воодушевляло армию лорда. Копья работали хуже, пронзив скелета средь рёбер, воин рисковал встретиться лицом к лицу, а точнее с черепом, насаженного и подвижного мертвеца.

Вот только такие лихие воины, засверкавшие надменным уверенным взором и самодовольным блеском улыбок, в скором времени поняли, что отсечь черепушку со скелета — ещё не значит победить. Разрозненные части шевелились, хватали и пронзали их ноги. Зубы прогрызали обувь, пробираясь к пальцам. Орудия в сжатых трупных пальцах продолжали разить. Везло только самым бронированным рыцарям, но на тех у некроманта были свои уловки.

С сияющих и зашевеливших своей бахромой, словно щупальцами, эполетов слетали полупрозрачные сферы с медленно парящими внутри каплевидными светлячками нежно-сиреневого оттенка. Эти энергетические шары пролетали над полем боя и периодически выстреливали во все стороны нитями разящих молний, поражая шлемы и кирасы, впиваясь в лезвия мечей и проносясь своей силой сквозь металлическое обмундирование.

А затем Бальтазар поднял тех, кого заранее заготовил в долине. Восставали те самые мертвецы, что затаились костьми в траве и земле, ожидая своего повелителя. Прямо посреди армии Мортимера поднимались из земли небольшие отряды скелетов и начинали хватать и кромсать всех, кто попадался под руку.

Нежить окружала, хватала крючковатыми пальцами и разрывала воином одежду, доспели и кожу, раздирая несчастных на части вместе с их гербами и знамёнами. Чаще всего они атаковали кого-нибудь одного со всех сторон, а потом разворачивались и переключались на рядом стоящих.

Волны искренней паники от восстающих меж марширующих рядов покойников разносились с воплями даже бывалых и крепких мужчин, не готовых перед собой видеть пустые глазницы и холодную тлеющую плоть. Многие умирали от болевого шока прямо в процессе нападения, иные падали в обморок едва завидев рядом с собой смрадный безглазый лик с гниющим черепом.

Разумеется, выискивались храбрецы, которые мертвецов не боялись. Вот только, чтобы угомонить в недвижимый мусор останков хотя бы один скелет, приходилось довольно много и обильно его дробить. Причём покойники такому отношению в каком-то смысле были даже рады. Едва появлялась заострённая кость в переломе, как та тут же могла если уж не пронзить, то изрядно вогнуть внутрь броню в месте удара. Потом туда шла ещё и ещё одна.

Рано или поздно даже элитные рыцари имели бреши, а сквозь них и серьёзные ранения в печень, селезёнку, икорные мышцы. Хуже всего было тем, кому попросту перегрызали сухожилия. Такие уже не могли подняться, а ползающие даже с лучшими клинками в руках и шипованных доспехах они уже мало что могли сделать. Участь их была незавидной.

Меч некроманта сиял чёрно-фиолетовым цветом. Резкий удар разразился тенями в разные стороны, словно вместо одного взмаха Бальтазар совершал сразу три. Фантомные клинки разили вокруг, не жалея стражу Червегора. Более того, истинный клэйбэг своим лезвием мог ещё наткнуться на броню, а вот магические дубликаты пронзали насквозь, рассекая и кости, и органы, не оставляя ни шанса, прожигая любой металл и оставляя лишь страх смерти в выпученных глазах. Поле боя покрылось стонами ужаса и предсмертными воплями, как куполом.

Ильдар со своего посоха окружил некроманта рыжей капсулой защиты, с силой отражающей взмах каждого вражеского меча. Будто те попадали во что-то эластичное, но не пронзаемое, пружинящее на каждый изгиб и каждый удар по себе.

Воронье периодически атаковало ещё стонущих раненных, а сиреневый огонь защищал птиц от вереницы летящих стрел. Слепленные из кусков разных мёртвых животных некромантические звери напрыгивали, как науськанные псы, и разрывали воинов лорда в клочья. Те просто не понимали, как их убить. Горящие сиреневым пламенем глаза спокойно впускали вглубь черепа лезвия клинков. Рёбра их не скрывали меж собой никакого сердца, а вгрызались в плоть, как дополнительные зубы.

Лишь стражники с молотами, кистенями и булавами могли дробить чудовищ и шагающих мертвецов. И тогда Бальтазар делал пассы руками, поднимал ввысь отломанные конечности, куски рёбер, переломанные черепа и создавал из десятка мёртвых скелетов и разрушенного голема ещё более жутких и неописуемых бестий.

Челюсти некроманта сводило точечными импульсами боли в попытках удержать столько чудищ и воинов. Лёгкие будто бы наполнились иглами или мелкими гвоздями, давящими со всех сторон. Слишком тяжело для одного чернокнижника, но сейчас надо было превозмогать и делать даже невозможное.

В голове звучал голос наставника, Черноуст периодически любил говорить о каких-то там скрытых ресурсах человека. Самое время было их в себе отыскать. Каждый вдох обращался мукой, каждый выдох — неистовой пыткой, но нужно было держать себя в руках, забыть об ощущениях тела и продолжать вести свою армию.

Позвоночники собранных тварей извивались, как щупальца, несколько черепов составляли многостворчатые пасти, а иногда даже хваткие пальцы лап, которые лихо перемалывали любого, кто к ним попадался. Разверстые дикие драконы-скелеты. Пауки и скорпионы из черепов и отдельных костей, соединённые тлеющей плотью и сине-зелёной соединительной гнилью. И лишь благодаря ведущему их вперёд Мортимеру многие не отступали и с трясущимися коленками продолжали воевать с отрядами тьмы.

Но лорд и вправду преуспевал. Меч его бил цепной молнией по скелетам и зомби. Щит отражал все заклинания некроманта, какие бы тот ни швырял, а шлем делал неуязвимым даже для размашистых ударов костяных драконов из тысячи неупокоенных тел.

Кира Морвен дала трёхцветный яркий залп на врага, но в полёте все три сверкающие стрелы резко сменили свои траектории и рванули вниз, будто стали приманены зачарованным щитом. Яркие заклятья с чародейского лука рванули к Мортимеру, впитавшись своей энергией в прямоугольный заслон, переливаясь в его ауре и попросту растворяясь. Туда же слетела и энергия защитной янтарной капсулы, едва Бальтазар приблизился на расстояние действия артефакта.

— Вот и встретились, чёрный барон! — сметая отряды покойников, ринулся на некроманта правитель Червегора.

Бальтазар не сдвинулся с места, а разразился вспышками во все стороны от себя, не навредив Лорду, но хотя бы сбив его с ног. Тот быстро поднялся, глядя в глаза чернокнижнику, сделал замах, но ощутил только лязг защитной капсулы, в которой разошлась ярко-жёлтая трещина.

— Лорд Юлиан что-то там, — посмеивался, глядя в его шлем, некромант. — Зачем вы здесь? Почему не сидите в своём замке? Вас обещали вытащить оттуда с помощью чародейских порталов в случае опасности, где ж ваши маги? — развёл он руками. — Бедные стражники Червегора, жители поселений, городов, самой столицы. Ради чего они умирают? Разве я угрожал им? Хотел их истребить?

— Вы бунтарь, и по вам давно плачет плаха! — заявил ему лорд, разламывая зачарованным мечом мерцающий барьер, словно тот сделан из полупрозрачного хрусталя.

— Пусть плачет, люблю атмосферу печали, — спокойно заявлял ему некромант.

— Вы же понимаете, что эти ваши кости скоро просто сметут! Что вы здесь устроили?! Ночь среди бела дня! — скалился лорд Червегора.

— Устроил, потому что могу, — со зловещей ухмылкой отвечал Бальтазар.

— Все бунтовщики заканчивают одинаково! Почитайте летописи, углубитесь в историю! — кричал на него Юлиан.

— За исключением тех случаев, когда бунт удаётся, — парировал Бальтазар. — Если восставший приходит к власти, он уже не бунтарь, он уже народный герой, свергающий тирана.

— Какой же вы герой?! — вскричал Мортимер. — Отъявленный негодяй! Некромант, узурпатор баронского трона и настоящий злодей!

— Да, — кивнул ему с ехидной улыбкой некромант, — это я, — вежливо он поклонился.

А Юлиан, воспользовавшись таким случаем, занёс над его головой меч, собираясь собственноручно обезглавить или даже рассечь ту надвое, с учётом размашистого удара. Но лезвие не коснулось даже волос, застряв в полыхающей ауре. Меч мгновенно расплавился, капая на тёмно-сиреневый плащ и скатываясь по нему, прожигая отметины. А щит, преграждавший торс Юлиана, в ту же секунду раскололся на крупные куски, разлетаясь во все стороны ударом высвобожденного чёрного заклятья, напоминавшим тесное терновое переплетение. Его некромант мастерил и концентрировал всё это время, потому и был недвижим.

— Какого чёрта?! — выронил лорд рукоять клинка и глядел на осколки у ног от рассыпавшегося щита. — Он же поглощает всё чародейство! Ты обманул моих людей!

— О, милорд, вы, кажется, забыли, что заклятья могут быть недолговечны. Видимо, пришло время этих реликвий растаять от переполняющей их мощи. Думаете, создать вечный артефакт так легко? И шлем, что на вас… — едва сверкнул некромант взором, как тот начал с гулким стуком металла прогибаться внутрь, словно его клевали мощные невидимые вороны.

— Проклятье! — вовремя успел черноволосый лорд сбросить свой головной убор, пока тот сжимался чёрной магией в настоящее бесформенное месиво, уже валяясь на смятой траве.

— Кто с мечом к нам придёт… — наступил на брошенную Мортимером рукоять Бальтазар одним из своих красивых вычурных сапог наружной шнуровки.

— Да вы псих! Вы просто сгусток зла, который не должен был даже появляться на свет! — закричал обезоруженный Юлиан, выхватывая с пояса запасную булаву. — От вас надо избавиться, пока вы не обратили Кронхольд, а с ним и Червегор, в извечное кладбище послушных вам зомби!

И покрытое шипами орудие рыцаря вмиг встретилось с полуторным мечом-клэйбэгом некроманта, рассекавшего воздух и оставляя там пульсирующие чёрные полосы с сиреневой каймой. Чем больше таких теней или дубликатов лезвия становилось от каждого взмаха, тем сильнее и быстрее они мерцали в ритме учащённого сердцебиения. А затем наточенными кольями сорвались с места и обрушились, как ворох брошенных копий, разрядами боли на красивые доспехи Мортимера с мелкой изящной гравировкой узоров.

Юлиан вскрикнул, взлетая в воздух, как если б туда его не подбросило, а притянуло за грудной доспех, и тут же рухнул, как будто его вжали в землю серьёзным ударом невидимой гигантской руки. Однако же, своей булавы не выпустил. Бальтазар прокрутил лезвие на подходе, готовясь угодить лорду в шею, но удар покрытого шипами шара лихо отвёл блестящее лезвие прочь, чудом не расколов. Лорд поднял руку в стальной перчатке и прокричал сигнал атаке своим чародеям.

Крупные лучи яркой магии из засиявших посохов прорезали армию нежити насквозь, ослепляя и уничтожая сразу множество живых мертвецов. Кости были объяты пламенем, одежда и волосы зомби тоже загорелись, а новые и новые разряды огня и электричества сыпались с нескольких концов армии.

Чародеев при Мортимере было немного. Как видел Бальтазар, не больше восьми, но расставлены они были довольно мудро и чётко: одиноко рассредоточены по всему воинству примерно на равном удалении друг от друга. Таким образом, каждый отвечал за свой кусок сражения, персональный сектор на развернувшемся поле боя.

В воздух взвились каменные змеи, тут же раскалывающиеся на куски, так как жертвовали собой, ударяя по армии некроманта. Земля разверзалась под ногами у мертвецов, из неё формировались громадины извивающихся толстых туловищ или щупалец, ударяя по костяному воинству, размалывая мёртвых воинов на маленькие кусочки.

С наконечников пульсирующих посохов по спирали срывались огненные змеи, ныряя в толпы скелетов и поджигая их. Созданные магические создания моментально исчезали, едва выполнили свою функцию, но потери от восьмёрки чародеев у отрядов Бальтазара были весьма существенные.

По воздуху проносились громовые птицы, сначала раздававшие во все концы от своего мерцающего белого оперения ломаные разряды, подобно недавним шарам, брошенным некромантом, а потом также пикировали вниз, взрываясь и расходясь цепной реакцией по ходячим трупам, сверкая молнией с клинка на клинок по всем металлическим атрибутам, что у тех имелись.

Хватало даже железного зуба, чтобы хлёсткая стрекочущая молния дотянулась от поражённого мертвеца к ближайшему скелету, не говоря уже о металлических шлемах, браслетах и кольцах, выданном вооружении и деталях брони.

Когда вокруг некроманта всё воспылало, он возвёл руки к чёрному небу и обрушил дождь, заливающий горящих мертвецов, унимая жар и гася разбушевавшееся стихийное пламя. Правда, вода сделала трупы ещё более уязвимыми для электрических атак чародеев.

А дуэль между бароном и лордом всё продолжалась. Мортимер изворотливо пытался бить по ногам, старался задеть бедра, чтобы переломить кости. Даже делал ложные выпады, на ходу меняя свою тактику, но меч в руках некроманта то и дело оказывался быстрее.

— Побеждает не тот, кто лучше дерётся, Бальтазар, — во время краткой передышки, поймал момент, чтобы произнести Мортимер, — а тот, у кого лучше тактика! — подал он взмахом руки ещё сигнал, и к его армии присоединилась святая магия.

Отец Дамиан создавал от себя широкий купол, наконец, доделав за всё это время своё могущественное заклятье. Светлый лучезарный барьер всё расходился и расходился, покрывая значительную часть армии. А едва в это поле попадали живые мертвецы, как они падали на землю, и всякая чернота, как и сиреневое пламя, из них мгновенно выходили, развеиваясь в воздухе.

— Вот именно, — улыбнулся некромант, глядя, как треть армии лорда разворачивается на север, даже не думая подступать к основной драке.

Казалось, он даже встретился взглядом с Гаем верхом на маститом рыжевато-буром коне с густой чёрной гривой. Тот встал на дыбы и приказал трубить отступления всей армии Фальсберга, покидая долину. Мортимер, глядя на это, был ошарашен. Раскрыв рот, облитый потом и дождём с чёрных туч, лорд трясся от ярости, сжимал свободный от булавы кулак и в сердцах проклинал предателя. А рыжий «лис», у которого, к тому же, забрали зачарованный меч, явно был на своего правителя в обиде, не желая больше во всём этом участвовать.

— Куда собрались?! — вопил Юлиан им вслед. — Куда направились?! Поджали хвосты?! Я вас всех найду, всех казню, слышите?! Все будете у меня сожжены на пиках! И барон Витте всех вас изловит, повесит да выпотрошит! — угрожал он уходящим всадникам вслед, брызжа слюной.

— Это, конечно, более зрелищно, чем сажание на кол. Но вчерашнее развлечение было затяжным и изысканным, — припоминал Бальтазар вслух, как будто для этого сейчас было подходящее время, — пировать под вопли казнённого, вот это дело! — резко взмахнул он мечом, пока лорд оборачивался, и уже был готов отсечь ему голову, но в клинок попал яркий луч с посоха Дамиана.

Мортимер тут же повернулся к подпрыгнувшему некроманту, продолжая изо всех сил крутить своей булавой. Бальтазар нагибался, избегая ударов по черепу, растворялся в дымке, оказываясь позади своего соперника, подставлял блок, если удавалось это сделать, но сам никак не мог выбрать новый удачный момент для атаки.

Правитель Червегора же с резким выпадом вперёд нагнулся, подбирая короткий меч у одного из павших своих воинов, возвращая булаву на пояс. А Бальтазар скомандовал своим войскам ускорить натиск и перейти в агрессивное наступление. Яростно закричав, разлетаясь призрачными черепами в разные стороны, испуская чёрный дым, формирующий сквозь капли дождя гигантские перепончатые крылья, он направлял подчинённых мертвецов в самую гущу.

Отныне чародейские молнии, порождённые парящими, сотканными из электричества, птицами поражали и своих за счёт близости ходячих трупов к намокшим воинам армии Мортимера. Разряды расходились хаотично, не имея никаких предпочтений между сражавшимися. Магам попросту пришлось отказаться от использования таких сил и думать дальше, что предпринять, иначе они рисковали бы убить защитников замка вместе с напирающей армией.

Внутри стало ещё больнее. Рёбра будто обрастали шипами, заставляя истошно ныть всю грудную клетку, и крючьями загибались вовнутрь. Конечности колотило тысячей игл в нервозных припадках, как если бы все они разом затекли. Сводило нижнюю челюсть, откат заклятий просто рвал тело на части, и лишь царица-тьма, как труженица-паучиха, скрепляла нитями темноты изнутри все кости и органы, дабы те не разлетелись от напора энергии. Бальтазар же шептал чёрные мантры, дабы заглушить боль и хоть на время прийти в норму.

Лорд воспользовался этим, ударив так, что клинок чернокнижника отлетел прочь. Правитель Червегора был неплохо подготовлен к дуэли, знал, как обезоружить соперника вместо того, чтобы бесконечно скрещивать мечи и бесполезно колотить лезвием и лезвие, пока те не затупятся в ворохе искр.

Бальтазар пятился, демонстрируя слабость в подрагивающем теле, а Мортимер уверенно шёл вперёд. Но сосредоточенный взгляд фиалковых глаза выдавал, что отступление это было мнимым и тактическим. Выставив руку, некромант притянул к себе свой клинок в надежде, что тот пронзит по прямой траектории тело соперника. Но лорд-рыцарь уверенно схватил чужой меч левой рукой прямо в полёте.

— Думаешь одолеть меня такими дешёвыми трюками? — усмехнулся он.

— Думаю, что ты не ведаешь, что творишь, — улыбался некромант.

И лорд с ужасом ощутил, как пластинчатая перчатка вокруг левой кисти ржавеет, осыпаясь кусками, а пальцы его становятся немощными и морщинистыми, как у старика, пока клинок некроманта всё сильнее сверкал, обрастая чёрной аурой.

— Что за чертовщина! — быстро отбросил он вражеский меч, глядя на постаревшую руку и крепче сжимая своё оружие в правой.

Некромант же перешёл в нападение, притянув чародейством клинок и начав атаковать сверху с новыми силами. Лик изводили конвульсии боли, заставляя кричать. Слишком много сил уходило на поддержание чёрных облаков, оживлённой армии, дождя и на это сражение. Лезвие клэйбэга вскоре рассекло подставленный в блок меч Мортимера пополам, заставив того отскочить.

Но с разных сторон на Бальтазара понеслись стражники лорда, уже подоспев к месту дуэли, ведь теперь вокруг чернокнижника уже не было защитного купола. Несколько клинков удалось отвести. Одному наглецу врезать в поднятое забрало сапогом, чтобы неповадно было лицо без защиты оставлять в бою, однако два меча пронзили некроманта в левое бедро и под правой лопаткой, заставив рухнуть на одно колено.

Сквозь их лезвия прошёл сиреневый разряд, раздробив кисти рук, сжимавших за рукояти пульсацией взрыва. Взревевшие от боли и шока, глядя на свою культю, каждый из рыцарей сам едва не рухнул, вытаращив глаза и истошно вопя. Ещё один всплеск сиреневых молний буквально вытолкнул лезвия из тела Бальтазара, вот только глубокие раны никуда не девались. Плащ был истерзан и прожжён ещё каплями раскалённого металла, мундир теперь пронзён в нескольких местах. А на раны вовсю капал дождь, проникая под прорези, обрушиваясь на длинноволосую голову, отчего платинового оттенка пряди всё тяжелели.

Мортимер с размаху собрался ударить некроманта по голове вновь выхваченной булавой, но угодил лишь в рассеявшуюся дымку. Набиравшийся сил и пытающийся притупить боль Бальтазар уже вовсю вертелся поодаль среди армии лорда, срубая головы и отсекая конечности воинам, тут же поднимая их с помощью некромантии и заставляя биться на своей стороне с рядом стоящими сослуживцами. Азарт битвы позволял ему не ощущать ранений хоть какое-то время.

Натиск мертвецов шёл все сильнее, но они лопались, сгорали и просто разрушались на части, когда попадали в поле священной магии отца Дамиана. Тот уже не шёл вместе с войском, стоял, склонившись, опираясь на свой посох и смотрел, как лихо барон Кроненгард окружает себя свежими восставшими трупами, а растерянный Лорд стоит на месте недавней дуэли и просто не понимает, что предпринять.

Наконец, Мортимер и его стражники тоже начали просто изничтожать всё вокруг себя. Павшая наземь нежить продолжала двигаться, пыталась атаковать, но её всё сильнее втаптывали, всё крепче дробили на мелкие куски. И тогда в ход уже пошли Ильдар и Миранда, выпуская спиралевидные разряды в приближавшиеся силы врага.

Аметистовый посох чародейки Волколецка порождал полупрозрачные призрачные фигуры лосей, проносящийся и сметавших стражников лорда своими рогами, волков и медведей, что ринулись следом, загрызая тех и подбрасывая лапами в воздух.

Кира скомандовала залп лучникам и сигнал для конницы, заходящей по воинам генерала Редгара с левой стороны, резко врезаясь в гущу сражения. Стрелковое войско могло сейчас смело бить даже по тем частям долины, где сражались свои же скелеты с армией неприятеля. Застрявшие в костях стрелы тем особо-то не мешали, а вот попадая в глаза и кисти рук стражникам Червегора, такие атаки очень хорошо продвигали чёрную армию некроманта всё ближе к холмам.

Взлетевшие, малинового оттенка, чародейские журавли брали на себя все залпы вражеских магов, прикрывая конницу от любых атак со стороны магов Мортимера. Да и те никак не могли сгруппироваться и действовать сообща — слишком уж далеко стояли друг от друга. Гениальная хитрость лорда вдруг обернулась для него полным крахом. Тактика провалилась. Огонь не брал мокрых воинов, молнии били защитников замка, растрескавшаяся земля мешала равнозначно своим и чужим. Маги были просто бессильны.

А целые колонны живых мертвецов, как нож торт, отсекали сектора в собранном ополчении лорда Мортимера. Они сперва проносились вглубь, а потом брали в клещи отсечённые отряды, перекрывая путь к отступлению и быстро окружая попавших в ловушку.

— Сил моих больше нет! — воскликнул отец Дамиан, падая наземь, едва удерживая покосившийся посох.

Святой барьер рухнул, просто исчез, и с остервенелым воплем костяные драконы, големы-скелеты и марширующие зомби помчались на людскую армию, начавшую спешно отступать от них к стенам замка. Сражение продолжалось, но самые отважные бились с полчищами тьмы лишь чтобы дать своим достаточно времени, чтобы уйти. Бой в долине казался проигранным, но находились герои, не собиравшиеся с этим мириться.

Кира тут же дала ворох цветастых залпов, уже давно сплетая при помощи своего чародейского лука набор мощных заклинаний. Бледно-синяя, пульсирующая зелёным и ярко-розовая стрелы взмыли в небо, сверкая среди чёрных клубов некромантического «дыма», застилавшего сейчас солнце на поле боя. Залп с холма пронёсся куда дальше, чем самый сильный лучник смог бы выпустить снаряд, и обрушился взрывными вспышками на вражескую армию, взрываясь в трёх разных концах поля. И женщина тут же начала набирать силы на следующий такой же удар.

Воспарившая в малиновой дымке Миранда рассыпалась своей сверкающей и переливающей аурой на огромных птиц и порхающих бабочек, что сыпали искрящуюся пыльцу на поле боя. Одна из вражеских чародейских комет пробила её поле, долетев до цели и сбила в воздухе, охватив огнём женский наряд и заставляя стремительно падать.

— Мира! — вскрикнула госпожа Морвен, привлекая заодно и внимание Ильдара туда.

Бунтарка, устроившая поход, дала по дуге цветастый залп, а чародей Яротруска, взмахивая янтарным посохом и свободной рукой, в мгновение ока начал плести под падающим телом волшебницы нечто золотистое и воздушное, напоминавшее сначала цветок с крупными лепестками, потом скорее нечто похожее на клочок хлопковой ваты.

Своеобразная радуга лучей — след оставленный арочным залпом Киры, замедлила падение, унимая жар и пламя с одежды Миранды. А заклятье Ильдара позволило ей безопасно приземлиться, упав на раскидистую чародейскую подушку, словно в упругое желе, погружаясь в то, пока вокруг жёлто-рыжие нити растворялись и исчезали. Лучница с облегчением вздохнула, видя, что подруга осталась жива и стоит на земле, хоть и изрядно перемазанная копотью в истлевшем платье.

Тем временем на поле брани с диком рёвом сам генерал Редгар Медведь, прикрываясь треугольным щитом, своим крупным молотом, зажатым в левой руке, просто сносил в разные стороны скелетов и зомби. Его размашистые удары сшибали головы, отметали куски плоти и отрывали конечности. Иногда они ошеломительно по грудной клетке врезались прямо целиком туши покойников, отталкивали прочь и сбивали с ног. А крепкий военачальник всё прорывался сквозь толпу мертвецов к некроманту. Тот жестом руки обволок приближающегося врага в чёрную сферу с бледно-розовым переливом, сковывая в движениях.

— Всё-таки сошлись на поле боя, Кроненгард, — прорычал бородач, глядя на чернокнижника.

— Ну-ка посиди пока, — поднял вместе со сферой Бальтазар его в воздух, — Побудь здесь, мне немного не до тебя.

— Эй! Ты что творишь?! Опусти меня немедленно! Ты! — грохотал тот, лупя изнутри по чёрной сфере молотом, сотрясая ту молниями трещин. — Хватит бежать, как трус! Сражайся, как мужчина! — гремел своим насыщенным звериным тембром отважный воин.

— Сильная душа, такого следовало бы поглотить, — шептала царица-тьма.

— Живым он может быть мне полезнее, — кривились губы некроманта, нечасто желавшего кого-то щадить, но имея свои планы и оценивая ситуацию так, как ему казалось сейчас наиболее верным.

А затем все живые мертвецы просто застыли на месте и перестали атаковать, сдерживая свой натиск по приказу крепко сжатого кулака некроманта. В окружении недавно созданной своры «защитников» из павших солдат, Бальтазар концентрировался, окружая себя столпом тёмной магической энергии.

С немощным видом мессир Дамиан уставился на замеревшие гниющие орды. На летящих в небе малиновых полупрозрачных журавлей. На перепуганных воинов, не знавших, что им делать и что же вокруг происходит. Яркая пульсация скрюченной спирали посоха создавала едва заметный купол вокруг священника, а тот выпрямлялся, карабкаясь дрожащими пальцами по древку, глядя в даль и вокруг себя.

— Жители Червегора! — раздался усиленный магическим эхом с помощью Ильдара голос лучницы-чародейки на всё поле брани. — Воины долины! Кира Морвен просит вас благоразумно сложить оружие и подчиниться армии Вольных Земель. Хватит павшими собратьями бесконечно питать войско нежити. Никто вас не тронет, никто не пострадает. Подумайте о своих семьях, о своих сёлах, о детях, о хозяйстве, что оставили дома, о ваших ремёслах и мирной жизни. Гнёт Мортимера должен закончиться. Пришло время нового лорда в ваших землях. Сложите оружие и никто больше не пострадает.

К удивлению некроманта и самого Юлиана, немалая часть воинов, стоя возле замеревших скелетов, отныне не дробила застывшие в разных фигурах кости, пока есть такая возможность, а на полном серьёзе отбрасывали свои клинки. Кто демонстративно отводил руку в сторону, разжимая кулак. Кто швырял вперёд, выпрямляясь и не желая воевать. Кто нагибался к земле, аккуратно складывая меч или копьё. Довольно многие, внушительная часть армии, не хотела более умирать за своего лорда.

Бальтазар заметил, что так поступили в основном воины с волчьим знаменем Кроненгарда под управлением Вольфганга Лукаса, но и это уже была довольно весомая часть армии Червегора. Сам же их лидер на чёрном коне поступить так не мог, но не призывал своих людей одуматься. Лишь двигался ближе к холмам, обходя подопечных, осматривая поле остановившегося сражения.

— Не сметь складывать мечи! — прокричал Юлиан. — Что вы себе позволяете? Вашего лорда пытаются свергнуть, а вы отказываетесь от клятвы верности?! Сдаётесь врагу? Мертвецам?!

— Они делают мудрый и правильный выбор, — произнёс ему, рассеивая столб мрака вокруг себя, Бальтазар, заодно опуская рядом запыхавшегося генерала Редгара из чёрной сферы.

— Это ещё не конец, — слегка покачал головой Мортимер с озлобленным прищуром, после чего свистнул коня.

— Ошибаетесь, милорд, — полыхал глазами некромант. — Всё кончено, сложите оружие.

— Плох тот игрок, у которого нет тузов в рукаве, барон, — хмыкнул тот, взбираясь на лошадь и спешно двигаясь за отступающими людьми к своему замку.

Замеревшая нежить и даже ополчение Киры не стали никого преследовать. Сжимавший свой молот Редгар мгновение постоял в раздумьях, атаковать ли ему некроманта. А потом, пятясь сквозь войска своих и чужих, медленно развернулся, тоже проявив здравомыслие и двигаясь вслед за отступавшими.

Небо постепенно развеялось, а нежить бессильно осела на поле, едва Бальтазар ослабил свой контроль над армией. По большей части, было плохо понятно, где теперь свои, где чужие, ведь людей лорда полегло в этой схватке немало. Но барону Кроненгарду это было не важно, ведь на осаду он собирался поднять и тех, и других.

— Мы — воины Кронхольда, — прошагал в его сторону молодой черноусый парень с короткой стрижкой немного за двадцать, — «Серебристые волки». Мы бились с нежитью, но не хотим вступать в бой, когда госпожа Кира послала живых людей. Убивать своих не по чести.

— Ваш генерал отправился в замок, — нехотя повернулся к нему некромант. — Собрались воевать против него? Очень по чести.

— Господин Вольфганг отпустил нас. Мы много говорили об этом сегодня. Весь капитанский состав…

— А не молод ты для капитана-то? А? — прервал его Бальтазар.

— Вы тоже не дедок-колдун с бородой до елды, я смотрю, — грубо ответил и тот, сощурившись в обиде.

— Справедливо. Зато Гродерик Черноуст был именно таким. Идём в лагерь, там вас накормят. И говорите вообще с Кирой, она здесь всем заправляет, — мотнул некромант мокрой копной волос на холм гарнизона.

— Мы бы хотели помочь! — проговорил молодой воин.

— Присоединиться? Вас не пустят с оружием, вдруг вы собрались проникнуть и устроить резню. Бросили мечи, значит, сдались. Леди Морвен обещала вам безопасность. К ней и ступайте, — проговорил Бальтазар, тоже начав двигаться в направлении лагеря.

Каркающие вороны полетели к Морриган. Ильдар-чародей спустился с холма встретить Бальтазара и предложить своими целебными камнями помощь с ранами. К ним выбежала и взволнованная Люция, прилипшая к чернокнижнику так, что некромант даже сойти с места не мог, пока она заливалась слезами, обхватив его в объятиях ногами и руками. А он выслушивал, как она боялась и не смогла смотреть на кровавую бойню, однако ж, понятное дело, всё-таки смотрела.

— Что теперь? Мастерить катапульты? Дело к осаде? — подошла к нему Кира, поболтав с «Серебристыми волками».

— Соберём силы, оклемаемся денёк-другой, обдумаем план, — заявил некромант. — Знаешь, раньше требушетом или согнутым деревом забрасывали труп в замок и ждали, пока болезни распространятся. У меня тут столько гнилых зомби в округ. Закидаем телами, Мортимер и недели не протянет.

— Нам же говорили, что он сбежит через магический портал, если что, — напомнила лучница.

— А что он нам? Мы займём замок, пусть сам попробует осаждать. Придёт к холмам, а я всю эту армию у него за спиной подниму, — мотнул Бальтазар влажными волосами на поле брани позади себя. — Возьмём в клещи. Сегодня был славный бой, давно я так не веселился, — взыграла на его лице довольная улыбка.

X

Под вечер, к окончанию ужина, в лагерь восставших явился гость на коне в зелёной охотничьей шляпе с ярким пером. Рыжий усач, генерал Гай прискакал в темноте к ополченцам и просил аудиенцию Киры Морвен и барона Кроненгарда.

Конечно же, его впустили. И Миранда де Гавран устроила красивую чайную церемонию для гостя, разливая сначала кипяток по чашкам, а затем забрасывая в каждую по щепотке чая высоко ценящегося сорта. Хотя в нём не было никаких лишних примесей — трав, ягод, смол, только чарующий и густой аромат, казалось, осязаемый, расходящийся белёсым паром с янтарной поверхности.

— Мы думали, вы отступили и уже где-то в Фальсберге, — произнёс ему Бальтазар, присаживаясь за стол. — Надеюсь, к нам у вас нет претензий, что лорд отобрал и сломал вашу безделушку, — имел он в виду подаренный меч.

— О, вовсе нет! — взмахнул Гай руками и согнул пальцы, жеманно отмахиваясь. — Покой родного края куда важнее, — говорил он так, словно под словом «покой» имел в виду не просто мир, но и конкретно тихо лежащие кладбища, чтобы там у них некромант не хозяйничал.

Его зелёная шляпа с пером сейчас лежала рядом, отодвинутая на угол стола. Лоб был влажным: гость сюда явно спешил, пряди прямого пробора чёлки частично прилипли к горячей коже, а скрученные рыжие усы топорщились в обе стороны, как и в прошлый раз.

— Тогда какова цель визита? — спросила его Кира.

— Угощайтесь, чай уже заварился, — ласковым тоном прервала деловую беседу Миранда. — Берите печенье, — поставила она два плоских блюдца, усеянных угощением.

— Мы с вами обо всём договорились, так ведь? Всё в силе? — бегал взор гостя по всем троим за столом.

— Разумеется, — сделала глоток Кира, резко отведя чашку, так как слегка обожгла губы: напиток для неё пока оказался слишком горяч.

— Смотрите… — прихлебывая, отпил он немного чая, — а свекольного сахара у вас нет? — снова забегали его глазки по лицам собеседников.

— Есть тростниковый, к нам везут из Дайкона, — поставила фарфоровую вазу с коричневым сахаром на столик Миранда.

— Вот это да! А к нам в Фальсберг не довозят! Оно и понятно, куда ж через вас-то, всё в Кронхольде и оседает, — посмеивался генерал Гай. — У нас вот свекольный. Зато у нас ещё свекольным бывает картофель, такой фиолетовый. Говорят, ваши земли как раз у нас его закупать любят.

— Я вам отсыплю с собой бурого сахара, — мило улыбалась чародейка де Гавран, — не получилось с мечом, пусть хоть этот гостинец подсластит.

— О, как прелестно! — воскликнул тот, едва не вскочив, казалось, хлопал даже ногами, а не только в ладоши. — Итак, о чём жеж я? А да! Всё о том же! Я ведь не чай пить приехал, господа. И не шутки шутить, знаете ли.

— А зря, у нас завтра праздник намечается, — похихикала Миранда, но Кира толкнула её ногой под столом.

— Слушайте, барон, дамы, дело серьёзное, — опустил гость взгляд в чашку и стал перебирать пальчиками. — Аж сахару расхотелось… — сглотнул он. — Сегодня с утра лорд Мортимер хвалился, что уже завтра подоспеет имперская подмога. Лорд Конрад из Квинтесберга, а с ним священники, примкнувшие к церкви наёмные чародеи, и некроманты в том числе, в общем, да… — чавкнул он губами. — Я вернулся, чтобы вас предупредить. Мог ведь просто удрать, знаете ли… Но что-то вот как-то… Мы же теперь друзья, в конце концов, — поднял он взор на собеседников.

— Подкрепление с имперских земель?! — возмутилась Кира, встав из-за стола, которой тоже теперь стало не до чая.

— Видел Конрада как-то раз. Набожный очень, приведёт своих святош, и в случае нашего разгрома припишет победу Творцу, — заверял Бальтазар.

— Тебя это волнует?! — пыхтела недовольная Кира. — Он сделает Червегор частью Империи: мол, без их покровительства Мортимер бы ничего не достиг. В этом, небось, всех их план.

— Слишком самонадеянно, не кипятись, — говорил ей некромант. — Кронхольд, Бастиан, Фальсберг со своими верованиями и жаждой свободы так легко не отдадут свою независимость. У Империи есть возможность помочь и сделать лорда края им весьма обязанным, это да. Но вот завоевать весь край, подавив один мятеж из Сельваторска, они точно не смогут.

— Я бы вообще не гадала, что тут будет в случае нашего поражения. Нас же самих казнят! Вам не всё равно?! — негодовала Миранда.

— Тогда я лучше всё же съем пару печенек, — забросил нервно одну в рот рыжий гость.

— Ваша армия Фальсберга ведь отступила? Вы вернулись один? — любопытствовал Бальтазар.

— Отряд заметить легко, а одного всадника куда сложнее! — улыбался тот, размешивая сахар в чашке, стараясь не задеть при этом стенки со звоном. — На дорогах сейчас всюду патрули стражи Мортимера, а я в розыске, как предатель.

— Может, вам дать убежище? — предложила Кира.

— Что? В Кронхольде? А моя родина? Я нужен там, в Фальсберге! — утверждал Гай. — Барон Жирная Жо… Жаба и палицей о палицу не ударит, когда ему приказ меня схватить придёт. Так, поворчит что-нибудь, на другой бок перевернётся. Этого лежебоку я беру на себя. В родном краю спокойнее, там и свои не выдадут, и соседи заступятся. Вот вы здесь, вы же не только Сельваторск, не один город. Барон вообще от него поодаль проживает, я карту видел, я в этих делах неплох! — задрал он палец кверху.

— Тогда знание карт вам понадобится, чтобы самой незаметной тропой отсюда скрыться, — заметил ему некромант.

— Именно, и исключительно среди ночи! К вашим мертвякам патрули в ночное время суток подходить опасаются, а вы ещё и днём ночное время умудряетесь создавать! Это было великолепно! — захлопал он Бальтазару.

— Вот такие бы овации от армии Мортимера, — только и посмеивался барон.

— Там все сами не свои. Перепуганы жутко. Не знаю даже, как спать сегодня будут. Опять же ночь, тьма, чернота. Того и гляди, вы к каждому прокрадётесь, насылая кошмары или того хуже! — принялся гость пить чай.

— Мы же можем пополнить твою армию нежити павшими врагами? Ты же сегодня их уже поднимал и подчинял? — припоминала Кира, вернувшись за стол.

— Разумеется, придумаем, как противостоять святошам. Дамиан сегодня отключил барьер почему-то. Но если таких святых куполов устроят с десяток, понадобится запасной план. Всё надо тщательно обдумать, — проговорил Бальтазар, тоже прильнув губами к своей чашке.

— Вороны Морриган могут клевать их, сбивая концентрацию, — предложила Миранда. — И я тоже создам птиц каких-нибудь, с зачарования артефактов уже много времени минуло, силы возвращаются, как ты мог видеть.

— Сегодняшние аисты хорошо поработали, — похвалил Бальтазар.

— Журавли! — возмутилась та. — Это были журавли! — хмыкнула, хмуро поглядывая, леди Гавран.

— Да мне хоть удоды пёстрые, главное, отлично сработали, — не собирался извиняться некромант. — Думаю, тоже могу подобных летучих мышей или ворон сотворить, чтобы удар на себя принимали. Но маги при Мортимере ничем эдаким не впечатлили сегодня. И вряд ли они придерживают силы и таланты. Понятное дело, часть сил берегут на портал в случае осады, чтобы сбежать, и всё равно я ожидал что-то поинтереснее огненных змей и громовых птиц.

— Птички были интересные, — не согласилась Миранда.

— Чем? Просто красивый вариант моих громовых шаров. Только у меня чёрная магия вместо разрядов стихийного электричества. А они в десять раз больше сил тратят на форму, чтобы вместо сферы порхал орёл, разбрасывая молнии, — фыркнул Бальтазар.

— Ну, ведь красиво же, — вздохнула Миранда.

— Будет вам зверьё чародейское обсуждать. Генерал, может, есть ещё что-то ценное? Юлиан говорил ещё что-нибудь? — наклонилась вперёд к гостю Кира.

— Ничего такого, что мне казалось бы ценным. Он вас недооценивает, ни во что не ставит. Это я сообщал ещё в прошлый раз. Тактику его вы видели, но при осаде она может быть совсем иной. Тайные лазы в замок я не знаю, меня призвали сюда не так давно, как и всех генералов. Обычно-то при Мортимере лишь его личная стража замка, а не наши войска, — отвечал Гай.

— По крайней мере, ваши войска-то уже его не охраняют, — произнёс Бальтазар.

— Именно! — кивнул генерал. — Чай восхитителен, то, что надо для бодрости духа на обратную поездку. Я, пожалуй, по-тихому от вас проберусь на дороги в родные края, — приподнимался он.

— Я насыплю вам сахара из Дайкона в какую-нибудь плотную шкатулку с выдвижной крышкой, чтобы в пути не открылась и не растряслась, — засуетилась Миранда. — Никто не видел Морри, кстати? Что-то вечером её не наблюдаю нигде после ужина. Сейчас соберу вам в узелок гостинцев да отправлюсь искать непоседу мелкую, ох… Почему она мне сестра, а я должна за ней приглядывать, как за дочкой. Никакой личной жизни с этим ребёнком…

— Был рад знакомству, — пожал руку рыжему гостю некромант. — Может быть, ещё свидимся.

— Разумеется, — восклицал тот, даже удивившись этому «может», — Свергайте Мортимера и созывайте на пир! У него и замок вам под цвет, тёмно-серый такой. Можно сделать и чёрным, добавив облицовку или смоляной краски. Там подумаете, у нас, кстати, делают недорогую, чтобы окрашивать бочки для нагрева в душе и крыши стеклянных парников. Хорошая краска, рекомендую.

— Вот пришлёте пару бочонков как-нибудь, — улыбнулся Бальтазар.

— Что ж, барон… надеюсь, при следующей встрече будете уже лорд, и милые дамы, — поклонился Гай, — тоже пусть Бальтазар возведёт вас там в статус баронесс.

— О, спасибо, не нужно. Я и от титула градоначальницы-то отказалась у себя в пользу нашего воеводы. Куда ж хлопот столько, — скромно улыбалась Миранда, вручая тому гостинцы.

Проводив до края лагеря рыжего гостя из Фальсберга, лучница с её двумя генералами стояли возле выставленного караула с весьма задумчивым видом. Миранда вскоре отправилась разыскивать Морриган, а Кира глядела то вдаль на чёрный ночной дол, то на горящие огни неспящего замка лорда на округлых пологих холмах.

Информация, которую сообщил Гай, была крайне ценной, ведь если бы они пошли осадой на замок и вдруг подоспела неожиданная армия из Империи, в клещи взяли бы уже их самих. Это меняло планы, но как именно — ещё предстояло хорошенько поразмышлять и попозже обсудить всем вместе.

— Идите домой, — сказал Бальтазар Кире и заодно развернулся к бородачу справа, что охранял подход к лагерю.

— Как это понимать?! — недоумевал тот.

— А так, что завтра сюда прибудет лорд Конрад и, может, сам Лордерон из Империи со своим воинством, и наша армия уже не победит. Какой мне смысл просто так вести вас на убой? Расходитесь, поход окончен. Надо было действовать быстрее или получше подготовиться, — процедил некромант.

— Бальтазар… — начала было Кира.

— Ты попросила помочь тебе свергнуть лорда. Я справлюсь, не надо делать вид, что хочешь умереть за правое дело. И никто из твоих людей не хочет. У вас одна ночь, чтобы свернуть лагерь к чёртовой матери и уйти отсюда, дабы не пасть под натиском Конрада, — строго глядел он на лучницу-чародейку. — Просто сворачивайтесь и уходите. Забери Ильдара, Люцию, всех, кого собирала по пути. Я начал эту войну, придя из Книта на замок Казира. Я буду биться с имперцами, а живые пусть спят по домам.

— Да ты спятил! Ты сегодня столько сил потратил, что завтра откат может накрыть и сломить надвое! — возмущалась лучница.

— Не сломит, это далеко не все фокусы, что тёмные маги умеют. Ломка в костях и головная боль меня не согнут. Вольный Край не будут топтать имперцы. А вам всем зря помирать нечего. Справлюсь уж как-нибудь, как с бароном.

— Плохой же из вас некромант, — усмехнулся часовой. — В этом ж весь смысл. Вы ведёте людей и нежить, люди мрут, нежити становится больше, поднимаете вражеские трупы, пополняя свою армию…

— Это из тебя плохой эксперт в некромантии, видимо, — повернулся к нему Бальтазар. — Ты хоть представляешь, какая нужна мощь, чтобы контролировать такую армию мертвецов? По твоим словам, так всюду бы уже сидело по некроманту, что в лордах, что в королях! Не всё так просто.

— И у нас есть ещё одна проблема, — шепнула царица-тьма.

Взор некроманту застлала пелена чёрной паутины, где средь тонких и расширяющихся переплетений начали мерцать совсем незнакомые ему образы. Молодые люди и мужчины в годах, девушки и женщины — все ведьмы да колдуны, даже старики, всю жизнь потратившие на тёмное искусство.

Все те, кто был связан с Тьмой и жил в Империи. Все те, в ком тоже есть её зерно, кто общается с ней так же, как и сам Бальтазар. Все, кому она покровительствует, но каждый из них на службе у Пресвятой Церкви Империи Гростерн, и, стало быть, многие из них могут быть приведены сюда для схватки с ним. Но в первую очередь для того, чем некроманты в Империи и занимаются — для упокоения всей нежити, которой он будет управлять.

И даже если бы барон Кроненгард надменно посчитал себя гораздо сильнее, чем они, он не мог не признать, что своим количеством упокаивающие мертвецов некроманты будут в разы эффективнее, чем один, который пытается поднять и удерживать свою армию.

— Просто уходите, — вернулся Бальтазар из своего транса. — Что-нибудь придумаю, чтобы не пропустить их на ваши города. А вы собирайте манатки. Сначала Мортимер нас недооценивал, теперь вы пытаетесь недооценить восполняющегося врага. Уход рыжего лиса теперь мало что меняет. Гляну, сколько придёт имперцев… повоюю хоть с некромантами, а то у нас здесь демоны, ведьмы, вампиры, а равных себе не встретишь. Что за местность, — качал он головой. — Ладно, ступайте, а я обо всём позабочусь, — коснулся он предплечья Киры и направился в сторону леса.

— Не для того нами путь был пройдён, чтобы, поджав хвосты, теперь удирать, — заявлял бородач своей госпоже, что расходиться никуда не намерен.

— Это мне решать, как главе всего этого бунта. Барон верно сказал, поглядим, что там завтра явится. И если я скажу отступать, значит, будем укреплять родные стены, — строго ответила Кира.

— На то ваша воля, но дух наш крепок. Никто не желает сдаваться, — поведал ей стражник о настроениях в гарнизоне.

— О сдачи и речи не идёт, но оставлять некроманта одного разбираться с проблемой как-то тоже не выход. Докладывай обо всём, наших дозорных ты знаешь, чужих не подпускать. Будьте начеку, — советовала она всей стоящей охране.

Кира вернулась в шатёр, взяв карту местности и продолжая размышлять над осадой и возможным столкновением завтра с имперцами. А Бальтазар с ещё не до конца затянувшимися ранами решил сходить опять к озеру, окунуться перед сном, побыть наедине с мыслями, разрабатывая план действий, да полюбоваться отражением ночного неба в водной глади.

В лагере были слышны разговоры у костра, песни Коркоснека с подпевающими представителями «Серебристых волков», перед которыми он выступал ещё в столице Червегора, а теперь они снова встретились в этом лагере. Ильдар прогуливался под руку с кухаркой рода Дашкич, дочерью убитого купца, рассказывая о созвездиях, хорошо видневшихся в чистом ночном небе.

А девица в белом сарафанчике опять увязалась шпионить за некромантом, застав того на берегу. Как бы тот ни прогонял её, не отнекивался от заботы и ухаживаний, рассказывая о важном сражении со священниками грядущим днём, та уходить от него никуда не собиралась. По сути, и увязалась она в этот поход только чтобы быть с ним поближе да ради вот таких моментов наедине.

Пробуждение было сладким и неспешным. Никакого горна, ни сигнала тревоги. Кажется, как он и просил, все разошлись, собрали вещи да отправились по домам, оставив лишь его палатку. На удивление кругом царила тишина, нарушаемая лишь трелями весенних птиц.

Люция ещё спала. Сверху на нём, как обычно, потому что кровать, хоть и была выделена барону-некроманту, да ещё и с периной, но оказалась не столь большой и широкой, чтобы на ней свободно помещались двое. Разве что боком в весьма крепких объятиях, а за ночь поз они и так сменили немерено.

Мужские пальцы медленно влезли в чистые нежные волосы, плавно расчёсывая. Мелькнула тревожная мысль, что отступающие позабыть взять Люцию с собой, а он теперь рискует подвергнуть её опасности. А затем разум воспрепятствовал любому волнению, утверждая, что он ей ничем не обязан, защищать и оберегать не клялся, а то, что она валяется здесь нагишом, исключительно её выбор.

Тем не менее, отправить её домой всё мерцало первым в списке задач на сегодня. Выползая из-под приоткрывавшей сонный взор девицы, Бальтазар обратил внимание на положение солнца, чей яркий блик было видно сквозь плотные ткани шатра. Было давно за полдень. Он, похоже, проснулся даже изрядно позже обеда. В принципе, не мудрено, с учётом, что рассвет он встречал лёжа на той, которая сейчас ворчала нечто нечленораздельное, протирая свои карие глаза, и всё же дрыхнуть полдня в его планы явно не входило. Конрад мог уже прибыть и подступать к этим холмам, если вообще не ждать засадой снаружи.

Хотелось пить, но единственная, кто могла бы принести ему стакан, сейчас валялась рядом и сладко потягивалась с грацией довольной кошки. Мужчина лишь покачал головой, разглядывая её и размышляя, не плюнуть ли на всё вообще и не взгромоздиться ли опять на странствующую с ним куртизанку. Мешало разве что крайне сухое горло, будто они на пару тяпнули ещё пару настоек, о чём ничего вокруг не свидетельствовало.

На удивление, высунувшись из палатки, он обнаружил лагерь всё в том же состоянии. Казармы, бараки, склады, гамаки, навесы… ящики с припасами и стрелами, только мало народу. Все толпились где-то у ставки генерала, у палатки Киры, а вокруг него, можно сказать, ни души. После обеда и повара ничем не заняты, но интереснее всего, что даже патрулей охраны не видно.

В одних кашемировых брюках, с нагим торсом, подставляя себя жаркому солнцу, поздней весной яростно намекающему о грядущей летней жаре. Не умываясь, не разыскивая питьевую воду, наспех для приличия кое-как расчесав свой каскад волос пальцами, он неторопливо брёл к толпе, напевающей поздравления Кире на её День Рождения.

Какого-то особого подарка он для неё не заготовил. На войне вообще о таких вещах не слишком задумываешься, но даже будь он сейчас в своём замке, вряд ли бы даже почтового ворона ей решил отправить, что-то там написав. Все вокруг любили свои Дни Рождения, а его на седьмой планировали заколоть ритуальным ножом в дар одному божеству. Так что сей праздник у Бальтазара ни с чем хорошим не ассоциировался, и разделить радости других он совершенно не мог.

— О, Бальтазар идёт! — из палатки высунулась Миранда, — давай быстрей! Сестра только тебя и ждёт! — помахала она рукой.

Толпа воинов и работник слегка расступилась, дав ему подойти к палатке. Люция с надутыми щеками, видать, обиженная, что её одну оставили в палатке, нагоняла босяком сзади, держа в руках свои бежевые сандалии из свиной кожи.

Внутри палатки были Ильдар, Миранда, Морриган в волчьей накидке и сама Кира с венком из белых и сиреневых крокусов, среди которых мелькало несколько изящных синих пролесок. Именинницу окружало обилие подаренных букетов. Одни лежали по краям стола, другие были поставлены в фарфоровые и стеклянные вазы, а весь воздух вокруг был пронизан их ароматами. Вот только Бальтазар ощутил кое-что совершенно иное, заходя внутрь и внимательно всех осмотрев со странным видом.

Заспанность глаз контрастировала с удивлением и непониманием. А потом фиалковый взор барона остановился на центре стола, где прямоугольное серебряное блюдо было накрыто куполом начищенной до блеска большой крышки.

— Господин некромант! — обрадовалась его визиту Морриган, улыбнувшись клыкастым вампирским ртом из-под волчьего капюшона с торчащими серыми ушами.

— Милорд! — вежливо поклонился барону-некроманту и Ильдар, сжимая свою шапку левой рукой у бедра, а посох с янтарным навершием в правой.

— Ещё нет. Но и тебе не хворать, чародей, — бросил некромант, не глядя, — почему весь лагерь здесь? А если нападут? — смотрел он в первую очередь на Киру.

— Не нападут! — хихикала вампирша, махнув рукой.

— Морри тебя ждала. Видимо, торт втихаря сготовила вместе с поварихами, — облизывалась Миранда.

— Ага, — махнул Бальтазар, подходя ближе.

— А где же мундир? — разглядывала его торс Кира, — я не просила в мой праздник бродить по лагерю голым, — розовели верхушки её щёк у округлых скул. — Или мы вчера напились и какие-то нелепые задания друг другу загадывали? — оглядела она всех.

— Зато просила что-то другое! — хихикала Морриган. — Раз все в сборе, то с Днём Рождения, госпожа Кира! — маленькими пальчиками девчонка подняла купол большой крышки за колпачок, и обескураженному взору присутствующих и заглядывающих в палатку снаружи ополченцев предстала отсечённая голова Юлиана ван дер Белта аз Модей-Хаузен Мортимера.

— Это… — оглядывала Кира черноволосую голову с искорёженным страдальческой гримасой лицом и окровавленными губами.

— То, что ты просила! — гордая и довольная собой улыбалась девочка.

— Морри… — качала головой, сжимала кулаки и воспламенялась так, что могла сжечь ткань палатки, Миранда. — Морри, как ты… Морри, где… Как… Я… Морри, какого…?! — прикрикнула она на сестру.

— То-то я понять не могу, откуда так мертвечиной веет, — присел, глядя на трофей заулыбавшийся Бальтазар.

Для остальных, ничего не подозревавших ранее о содержимом под крышкой, трупный запах очень хорошо маскировало обилие благоухающих цветов повсюду в генеральской палатке. И лишь некромант не нуждался ни в чём, дабы ощутить саму ауру отсечённой головы.

— Это же серьёзно, да? — недоумевал Ильдар. — Не муляж, не шутка такая, не торт в виде волосатой башки?!

— Серьёзнее некуда, — выпрямился некромант.

А снаружи уже вовсю шло бурное обсуждение, все перешёптывались, обсуждая переданную им информацию от очевидцев, что же там происходит в палатке. Раздавались вздохи, удивлённые и обрадованные кличи, кто-то даже в полный голос что-нибудь говорил стоящим рядом.

— Пробралась ночью в замок, нырнула в его окошко, и… — коснулась Морриган рукояток своих кинжалов.

Срез у шеи был таким, словно голову отсёк когтями дикий зверь, ничего общего с аккуратным и ровным срубом, как у голов торговцев, что забрали для похорон из Черрикаша, как будто их отсёк взмах двуручного меча или топора палача. Действовала своим и отцовским кинжалом Морри явно не слишком-то аккуратно. Кира просто сидела, раскрыв рот, с трудом понимая, как на это всё реагировать. Она была в шоке, в изумлении, приходила в себя, пытаясь осознать, что главного врага теперь попросту нет.

— Морри, ты… просто прилетела… влезла в замок… прокралась к кровати… и обезглавила лорда?! — приходила потихоньку в себя Миранда. — А что, так можно было?!

— Ну, он посопротивлялся немножко, я сначала крови его напилась, что добру пропадать? — пожала малышка плечами. — А когда он проснулся вдруг и рот приоткрыл, я поняла, что вот-вот на помощь позовёт. Небось, у дверей-то стража стоит, а вот окно никто не охранял, хи-хи-хи. Ещё руку к горлу моему протянул, такую морщинистую, как у старикашки! Там-то я ему и… За головой же пришла всё-таки. Кира сама меня попросила! — глядела она на ту.

— С-спасибо, — отодвинувшись руками от стола, приподнималась именинница.

— Ура! Надеюсь, ты довольна! — вела себя Морри совсем непринуждённо.

— Вот это я понимаю, памятный подарок, — усмехнулся Бальтазар.

— И, как бы это всё? Лорда больше нет? Мы победили? — вопросительно воскликнула Миранда.

— Очень на это надеюсь, — задумчиво произнёс Ильдар-чародей и полез в карман за трубкой, прошагав к выходу, спешно закуривая.

— Даже Вольфганг говорил, что присягнувшие на верность будут освобождены от клятвы, — произнесла Кира. — Накрой пока… хотя нет, — слегка брезгливо протянула она руку и схватила отсечённую башку Мортимера за волосы.

Собираясь с мыслями, вдохнув аромат своих букетов, глава бунта приподняла трофей над слегка окровавленным подносом и, ещё раз сделав глубокий вдох, направилась наружу, демонстрируя её всей толпе собравшихся. Миранда направилась следом, Морри на солнце явно не собиралась, а Бальтазар присел перед ней, пока не торопясь уходить.

— Ты сделала очень большое дело. Фактически, изменила историю. Принесла своему краю безоговорочную победу, а не просто убила нашего врага, — со всей серьёзностью произнёс некромант.

— Ну, Кира, конечно, выдумала! Хорошо у меня перчатки есть, — шевелила Морриган пальчиками, — иначе, как бы я к серебру прикасалась? На серебряном блюде ей прям голову этого подавай, — покачивала она головой, по-театральному легонько вздохнув.

— Горжусь тобой, ты молодец, — улыбнулся Бальтазар, коснувшись её волос, неспешно погладив, словно кошку. — Все чуть ошарашены этим, но на самом деле все тебе благодарны и гордятся твоим поступком. Что сестра, что воины, которым не придётся умирать, и я, и Кира, и Ильдар, и даже некоторые из тех, кто служили тому, чью башку ты умудрилась оторвать минувшей ночью.

— А дышать огнём, как Волдриани, я пока не научилась… — скромно отвела взгляд маленькая вампирша, теребя подол платья и почесав позади одной ножкой другую сквозь чёрные колготки.

— Лорд Мортимер мёртв! — заявляла Кира своему ополчению. — Юлиан Мортимер был обезглавлен минувшей ночью! Больше он не посмеет наживаться за чужой счёт и иметь сделки с Империей за деньги Вольных Городов! — заявила она под всеобщее ликование.

Раздавались вопросы, в том числе к некроманту, словно тот должен быть заверить подлинность головы. Бальтазар отвечал, успокаивая любопытных и сомневающихся, однако звучащий всё чаще вопрос «Что теперь?» или «Что будет дальше?» они на пару с Кирой будто бы игнорировали, оставляя без комментариев.

Требовалось седлать коней и направляться к замку, при этом, чтобы там не оказалось имперской засады. Обсудить меж собой план действий, но решение вопроса пришло само собой. С грамотой о капитуляции в лагерь заявился сам отец Дамиан, а с ним к своим сдавшимся подопечным прибыл и Вольфганг Лукас.

— О, мессир! — вежливо поклонилась старому священнику Миранда. — Снова свиделись! — заулыбалась она.

— Ополченцы госпожи Морвен! — громко обратился священник ко всем в лагере. — Так как лорд Мортимер найден поутру обезглавленным, генерал Медведь и генерал Лукас сочли, что воевать дальше бессмысленно. Они принимают все условия, готовы присягнуть вам, как новой правительнице, — под свой певучий дрожащий голосок вручил святой отец Кире подписанный и скреплённый печатям и свиток, — и объявляют свою полную капитуляцию. Замок и земли Мортимера переходят под ваше распоряжение. Напомню, вы обещали жизнь, как сдавшимся войскам, так и мирным жителям всех поселений. Да прибудет с вами божья благодать! — поклонился он лучнице-чародейке.

— А что с Конрадом и имперцами? — поинтересовалась Кира.

— А к кому им теперь ехать? — пожал плечами и развёл руками мессир. — Конрад много общался с Мортимером, но я не могу сказать, что они прям дружили. Скорее, один был зависим от другого и выкачивал дань для Империи на благо Пресвятой Церкви. Весьма хороший человек, я вам скажу, но едва ли вы будете так же прогибаться под его напором и радужно жертвовать что-то на нужды преданных слуг Творца. А потому поход сюда отныне не имеет смысла. Да и войска местные за Конрада воевать не собирались, — поглядел Дамиан на Вольфганга.

— Помимо принятия капитуляции вам нужно ещё вступить в должность официально, — проговорил генерал Кире Морвен, — советники и нотариусы лорда не хотят быть казнены и радушно вас примут в замке со всеми почестями. Предлагаю поехать и оформить владения, всё узаконив.

— Мне не нужны ни земли, ни замок, — заявила та. — Я билась за свой народ и свободу Сельваторска от бессовестных грабежей со стороны феодала. Пусть отныне барон Кроненгард станет новым лордом. В Кронхольде у него неплохо получалось, города были довольны правлением без налогов.

— Но Волколецк и Сельваторск будут укреплены в большие торговые города! — с улыбкой отметила Миранда.

— Некромант? Лордом?! — едва не падал Дамиан в обморок.

— А чего вы ждали, святой отец? — посмеивался Бальтазар. — Лучше скажите, зачем сняли барьер, прикинувшись немощным. Вы держаться там могли пару дней без еды и питья, иссыхая, но не сгибая вонзённый в землю посох. Не собираюсь быть вам чем-то обязанным, это было исключительно ваше решение. И жечь ведьм с колдунами на моей земле вы не будете, — сразу заявлял ему некромант.

— Из двух зол я выбрал меньшее, — хмурился мессир Гедельбурга, недовольный разоблачением. — Мы с вами не раз работали сообща, барон…

— Теперь лорд, — напоминал тот с гордой улыбкой.

— Мы с вами, лорд Кроненгард, сталкивались уже не раз. То работали сообща, то теперь выступали друг против друга. Кто знает, сколь часто нас будет сводить судьба. Я говорил вам, что свет пробьёт себе дорогу среди туч. Сегодня это солнце светит вам, — поклонился отец Дамиан, а с ним и Вольфганг, и Ильдар, и все вокруг, включая Киру, сжимающую грамоту. — Вы уже однажды лихо обманули судьбу, когда из четырёх предначертанных трупов умудрились один вернуть к жизни. Не спаси вы Морриган, вступилась бы за ваше возвращение тогда Миранда, виня в гибели сестры? Поделилась ли потаённым мрачным ритуалом? Вернулись бы вы сами с того света? Но вы очень хитрый человек, Бальтазар! — пристально разглядывал его святой отец. — За это вас невозможно не уважать.

— Мои искренние поздравления! — произнёс некроманту Вольфганг, радуясь, что именно правитель его родного Кронхольда возвеличен в новый, ещё более высокий титул.

— Что ж, я была неправа насчёт этой девочки, — скромно мурлыкала в груди Бальтазара царица-тьма. — Обратить её, всё-таки было верным решением. Хорошим вкладом будущее и верным расчётом наперёд. Как и твоё решение с этой лучницей, отдав ей городок Гадияров. Тот, впрочем, тоже не любил Империю и со своим истерическим нравом мог восстать против Мортимера. Но история не терпит сослагательного наклонения. Мои поздравления, тёмный лорд Кроненгард. Весь Червегор пал к твоим ногам.

— И раз весь Червегор принимает меня лордом, то пусть и Червегор отныне будет зваться «Кроненгард»! — громко воскликнул Бальтазар под раскаты слетающих ввысь чёрных молний, под гул сиреневого пламени и мерцающие синие искры.

Ни у кого не было возражений. Все принимали его, как то повелела Кира. Ильдар, под свои громкие хлопки, первым воскликнул «Да будет так!», поддержали Люция, Морриган, и всё больше одобрительных голосов раздавалось вокруг. Одобрила решение и госпожа Морвен, с трудом верящая, что всё происходит взаправду.

— Сообщите же генералу Гаю в Фальсберг, пусть возвращается, — велел Дамиану и Вольфгангу Бальтазар. — И отмените его розыск, разумеется. Ждём почётным гостем на празднике.

— Эм… барон… извиняюсь, милорд, — опустил глаза генерал Лукас. — Генерал Гай был казнён сегодня ночью лордом Мортимером…

— Что?! — скривил губы, обнажая клыки, некромант.

— Его схватили на дороге за полночь, в час совы. Патрули обнаружили его едущим верхом и привели в замок. Лорд дал приказ казнить изменника на месте… Привязанного к столбу генерала облили дёгтем и подожгли… Он скончался в течение получаса, — со вздохом, даже не зная, как о таком рассказывать, докладывал Бальтазару чернобровый Вольфганг.

— Он вернулся нас предупредить об имперцах, и это стоило ему жизни… — качала головой расстроенная Кира.

— Совсем молодой, не пожил даже толком… Хотел вернуться домой, хотел мира… Даже не насладился нашими гостинцами, — проронила слезу Миранда. — А имперцы даже не придут, угроза-то миновала. Всё было зря…

— Поутру лорда самого нашли в кровати с оторванной головой, — как бы вскользь заметил Вольфганг, намекая, что справедливость всё же восторжествовала.

— Вы знаете, кто причастен, кроме Мортимера, к казни Гая? Кто связал, кто поймал, кто поджог? — строго глядел на Вольфганга Бальтазар.

— Да, думаю да, — отвечал тот. — Про состав патруля можно узнать из распоряжений в документах, там всё расписано по дороге. И есть факт привода, вынесение приговора. Писари на то и писари, чтобы вести записи, фиксировать время смерти, как у любого важного казнённого преступника. Это ж для летописей, только, боюсь, герой Мортимер там будет выставлен в недобром свете. Историю пишут победители.

— Именно. Кажется, я знаю, кого сегодня рассадят на кольях услаждать ночью мой слух подле нового замка, — зашагал Бальтазар к выходу из гарнизона.

XI

На территорию замка Червегора некромант въезжал на гигантском чёрном коте к потрясению многих. Люция предлагала заштопать его мундир от порезов, показать, что хоть что-то умеет и не зря в этой поездке, но тот отказался. С прорезями от клинков он выглядел даже более грозным. Редгар Медведь встречал его с довольной улыбкой в компании придворных, готовых присягнуть новому правителю.

Несмотря на печаль по рыжему генералу в замке лорда всё-таки состоялся большой праздничный пир. Чиновники и придворные приняли некроманта своим законным правителем, никому не хотелось перечить и умирать. В тот же день были составлены все экземпляры документов, а также письма в соседние регионы о смене власти и названия.

Столицу решили пока оставить с прежним именем, как бы в память о былых событиях, в наследие и дань уважение прошлому этих мест. Так что Червегором отныне звалась лишь она, крупным городком расположившись неподалёку от замка. В то время как край был официально переименован в Кроненгард. А вся местная стража произнесла торжественную присягу новому лорду, на которой Бальтазар откровенно скучал. Вольфганг зазывал к себе в Березец да по пьяни пытался примириться с Редгаром, с которым намедни ссорились, воюя войско на войско из-за волшебных подарков.

Мортимер был трижды женат, но ни одна из женщин так и не родила ему наследника. Однако, на всякий случай, в пактах о передачи власти Кроненгарду было указано, что законных оснований у каких-либо бастардов Юлиана на трон быть не может, и всё заверено генералами армий за исключением Фальсберга, но Вольфганг пообещал, что со своими «Волками» позаботится о сговорчивости барона Витте.

Роскошный пир из богатых запасов, сложенных на случай долгой осады, удался на славу. Фазаны, барашки, тетерева, кабанье мясо, долма в виноградных листьях, обилие блюд с весенними опятами, которые так любил почивший лорд, а потому в обилии имел в закромах.

Снаружи замка накрыли столы, пригласив всех не только из столицы по ту сторону холмов, но и с долины, с ближайших поселений. Прибыли даже Еким, Игор, Мера, Алиса и другие жители Черрикаша, кто смог выбраться. А потому гуляли всю ночь, угощая народ и сообщая о новом правителе, празднуя свержение прежнего, День Рождения Киры Морвен и переименование всего края. Последние бы наверняка оценил почивший Гай, которого за выпивкой поминали бесчисленное количество раз, а сгоревшее обугленное тело предали земле на западном кладбище.

При этом к гуляющим Бальтазар выходил мало. Суета окружавшего веселья его душила и сдавливала. В замке Казира всё было так спокойно и безлюдно, а здесь он ощущал себя пока не в своей тарелке. Ещё и усталость с откатами от колдовства давали о себе знать изнывающими мышцами и головной болью. Прислуге сразу были даны указания подыскивать у других аристократов себе место работы. Их деятельность некроманту нужна была не особо, и он не планировал держать при себе какую-либо челядь.

Но из казны им было заплачено установленное жалование до конца весны и на все летние месяцы, так что никто не выглядел особо расстроенным. Экскурсии по замку были насыщенными, но сразу всё запомнить было непросто. Игровые комнаты, несколько ванн, курилки для гостей со стеллажами элитного табака, подземелье с темницами, обилие спален, гостиные на разных этажах с мягкой мебелью и камином.

Очнувшись от сладкого сна где-то снова в послеобеденное время, Бальтазар видел, что пир продолжается и, может, даже не прерывался. Одни гости засыпали или уезжали по домам, прибывали другие из разных ближайших городков. Повара сменялись посменно, а в винном погребе на долгие годы было запасено самых разных напитков.

Некромант и сам был доволен тем, как всё получилось. Да и перекусить удалось весьма и весьма неплохо. Кира скромно рвалась домой, налаживать торговлю из Сельваторска, растерявшего пятерых самых значимых своих купцов, а некромант всё уговаривал её расслабиться и отдохнуть.

— Вот ты где! Хватит сидеть затворником! — поймал Бальтазара в коридоре Коркоснек.

— Ты? Ну, чего надобно? — с недовольством глядел на барда некромант.

— Ты ж гимн просил! Так получай! Вот тебе! На! На ещё! — в шутку махал кулаками в воздухе хохотавший низкорослик. — Готов твой гимн, а ты всё тут бродишь, как приведение. Потом всех своих баб перетрахаешь, искусство ждать не будет! — заявлял он, семеня маленькими ножками по лестнице.

— Я собирался спокойно разложить пасьянс в верхах башни, — показывал гному Бальтазар зажатую в руке колоду карт.

— Идём, давай! Музыканты уже всё отрепетировали! — махнул дворф рукой, поправив лямку ситара.

— Музыканты? Я надеялся, ты сначала дашь текст на утверждение, — неторопливо произнёс тёмный лорд.

— Ты что, мне не доверяешь?! — ужаснулся гном. — Да мы с утра разучиваем с теми, кто трезв и кто пьян, тут поди ещё разбери, перед главными воротами звёздчатая площадь такая, там ещё и место для менестрелей. Собрал тебе целый оркестр! Тут придворных музыкантов, оказывается, аж несколько штук. Видать, любил Мортимер музыку.

— Вот забирай их, будешь на свои гастроли возить, не хватало мне ещё пробуждаться под музыку, — ворчал некромант, остановившись у зеркала и приводя себя в порядок.

— Народу там по бумаге с текстом раздали, заучить-то прям с ходу то тяжко, сам понимаешь, — раскладывал Коркоснек желтоватый свиток. — Момент там только один в тексте есть… Ты хоть слушаешь? Эм, Бальтазар? Бальтаза-а-ар! — с виноватым видом позвал его гном.

— Чего тебе? Что-то не получилось? — повернулся тот, глянув на барда.

— Да всё так, текст хороший, мне нравится. Просто я же дворф. А вы тут человеки. Я почём знаю, в кого вы здесь верите. Фольклор, я, конечно же, собираю, но в религии не вдаюсь. Там, в тексте, есть слово «бог», без конкретики. Пусть каждая ваша религия и каждый культ в такой строке кого-то своего представляет. Бога верховного или единого, не суть важно. Огнепоклонники, солнцепоклонники, змеепоклонники, церковники и так далее. Надеюсь, всем угодил, — вздыхал музыкант.

— Ты мне лучше объясни, как ты за одно утро текст умудрился размножить, — усмехнулся некромант и отошёл от зеркала, двигаясь к спуску на первый этаж.

— А чего удивительного? Лорд сдох, придворные его жить захотели, я им и сказал: мол, все, кто грамоте обучен, пусть все архивы бумаги и пергамента поднимают. Если есть односторонние документы, так пусть на другой стороне пишут. Они расселись, ну писари там всякие его, секретари, нотариусы. Я им на весь зал продиктовал. Стало множество копий, передали в другие залы, там диктовали. Переписывали все, кто мог. А кто мог только читать, тот диктовал. Петь-то не обязательно, можно и декламировать. Вот каждый раз количество копий множилось, — отвечал Коркоснек.

— В геометрической прогрессии, — посмеивался Бальтазар.

— Да-да… в эзотерической процессии… Наверное… Что бы это ни значило. Вас, образованных вельмож, не поймёшь. Но прогресс точно был! По итогу, все кто с листа читать умеют грамотно, те и получили бумаги с текстом. А таковых немало по обе стороны, вот и твой экземпляр, — протянул дворф ему свёрток. — Следи, чтобы всё верно спели. Куда сложнее было не текст размножить, а музыкантов придворных собрать в оркестр и объяснить, как всё звучать должно. Но когда от того жизнь зависит, начинаешь проявлять не дюжую сообразительность! Ребята толковые оказались, несколько репетиций — и музыка пошла-поехала, да что там, поплыла, полилась, полетела в воздухе! Сам сейчас всё увидишь! Пойду руководить этой бандой, хе-хе! После военных маршей и развлекательных песенок полноценный гимн — это о-го-го! — хвалился он.

— О, милорд Бальтазар, — внизу заприметила его Миранда, сделав реверанс.

— Леди де Гавран, — вежливо кивнул некромант.

— Там музыка, песнопения, говорят, люди новый гимн вам хотят исполнить! — заявляла она, будучи в лёгком опьянении.

— Он придумал, — кивнул Бальтазар на спутника с ситаром.

— Гном? Ого! Не думала, что он и такое может! — дивилась чародейка. — Я его помню, к нам заезжал, песни пел, но что б прям целые гимны…

— Могу-могу, я про всё могу! — перекинул дворф свой инструмент и ударил по струнам, гордо задирая нос.

— И про воронов? — встряла Морриган.

— Вьётся ворон надо мной, как вампира чёрный плащ… — затянул Коркоснек.

— Лучше про кошек… — попросила Миранда.

— Эфемерная кошка на облаках, прелестная фея добра… пум-пум-пум… — бойко ударяли толстые пальцы барда по струнам.

— А про любовь? — на их голоса из ванной комнаты первого этажа вышла Люция с мокрыми волосами.

— Обижаешь! И про любовь! Про всё могу! Кхм-кхм… Демон или ангел, птица или зверь, вернись, в моём сердце открыто окно и распахнута дверь… — наигрывал тот ещё более дерзком ритме.

— Вот прям про всё на свете? — цокала языком недоверчивая Люция.

— Да хоть про овощи! Тёмный мрачный помидор, я на кухне, словно вор… — забренчал дворф снова по струнам своего ситара, но Бальтазар уже вышел во двор, так что Коркоснек бросился его догонять.

Снаружи от главного входа широкой дорогой вперёд шла цветная брусчатка, из сходящихся линий многолучевой звезды, расходясь эдаким зубчатым полукругом площади с цветниками и статуями, аккуратно рассаженным можжевельником, вздымающимися елями и лавочками. На полянах по обе стороны от яств ломились столы, друг о друга бились деревянные и глиняные кружки с напитками, пировали гости и воины. Питный мёд, эль, пиво, изысканные вина — нажитое Мортимером здесь не жалели.

Слава виднелся громадный зелёный куст, выстриженный по фигуре сидящего кота, а по другую сторону ещё один, уже в форме сторожевого пса. Бальтазар тут же подманил примеченного садовника, не прерывавшего свой труд праздным весельем, попросив немного видоизменить собаку, дабы та стала похожа на волка.

А под конец площади, окаймлённые цветущими кустами, в специально отведённой зоне по правую руку, стояли музыканты — придворные скрипачи, несколько горнистов, мужчина с литаврами и ещё двое военных барабанщиков, трубачи и менестрели с лютнями. По центру же стояла большая толпа от мала до велика. Женщины, дети, старики, воины Мортимера, ополченцы Киры, жители окрестных городов, даже несколько горничных, видимо, отобранных Коркоснеком за хороший голос.

Кира и Ильдар уже были здесь, причём Ильдар среди хора, что удивительно. Среди прочих некромант признал маленького стрельца — непоседу-хулигана Вейланда, одного из спасённых на Солнцеворот в Яротруске. Всё-таки отдали его сюда, на стрельбище при замке лорда, военному делу учиться.

Госпожа Морвен, одержавшая победу в своём бунтарском походе, приветствовала всю компанию, подойдя к Миранде и Бальтазару, в то время как Коркоснек направился к своему собранному оркестру, давая последние распоряжения.

— Милорд, — расплываясь в улыбке, плавно и низко поклонился чародей в своей шапке-боярке.

— Теперь да, — гордо улыбнувшись в ответ, кивнул ему Бальтазар.

— Ну, наконец-то! — ухмылялся довольный Ильдар.

— Хороший текст, прочла несколько раз, — показала Кира свой экземпляр некроманту.

— Других и не пишем! — заслышал её стоявший спиной бард.

— Ух, сейчас послушаем! — искрилась любопытством в нетерпении чародейка из Волколецка, приобняв подругу в зелёной накидке.

Морриган и Люция встали поодаль, в тени, чтобы лучше видеть и певцов, и музыкантов. Коркоснек попросил тишины и начал постукивать широким каблуком по брусчатке, задавая начальный ритм. Вскоре грянула резкая музыка: мрачная, тягучая, при этом помпезная и героическая, в которой виделось и вязкое ночное небо, и завывание колючей вьюги — всё посреди ясного дня вокруг, унося слушателей полётом мелодичных фантазий к новым образам и ощущениям. А потом подтянулся и людской хор, медленно запевая подготовленный гимн, скользя взглядом по тексту.

— В светлый день, в злую ночь, — затянул хор собравшихся голосов. — Всё наш край сможет превозмочь! Нас хранит наш бог, нас хранит народ! — подхватывали они набирающий темп ритм музыкантов. — Мы стоим в веках — дружный оплот!

Славься, Кроненгард!

На века!

Славься, Кроненгард!

Навсегда!

Край наш свободы, символ любви.

Славься, Кроненгард!

На века!

Славься, Кроненгард!

Навсегда!

Сквозь все невзгоды стойко живи!

Гремел кульминацией припев гимна тяжёлыми раскатами, словно яркая молния в гулкой черноте неба ночной грозой. Пафосно, жёстко, резкими всплесками песнопений, периодически томно разливаясь в строке о любви и свободе протяжным затишьем перед бурей. При этом очень лаконично сочетаясь с предыдущей частью, как раз набравшей свои обороты к этому взрыву эмоций, и опять к ней плавно переходя.

— В летний зной, в зимний мрак — никогда не сразит нас враг, — возвращались голоса к начальному ритму гимна, постепенно вновь ускоряясь с набирающей мощью музыкой. — Кто с мечом придёт — от меча падёт. Недруг утонет в крови! — и затем вновь хор ударил порывистым ветром.

Славься, Кроненгард!

На века!

Славься, Кроненгард!

Навсегда!

Стяги свободы скрестят мечи.

Славься, Кроненгард!

На века!

Славься, Кроненгард!

Навсегда!

Сквозь все невзгоды стойко живи!

— Знамя Вольных Городов! — вспыхнули голоса, затухнув вместе с замедлившимся музыкальным фоном под реющие на ветру флаги.

Здесь звучал перебор ситара вместе с подхватывающими струнами каждой лютни. Менестрели старательно, прикрыв глаза, держали свой темп, пока духовые стремились к нежности и спокойствию, не столь свойственному ранее гремевшей музыки.

— И огонь в очагах, и покой в наших снах… — неторопливо приспосабливался и хор к обновлённой мелодии. — Звёзды нам светят с небес! — едва-едва темп набрал новый оборот, как тут же снова затихал, возвращаясь к пластичности и неторопливости, будто мягкий ветерок, а с ним ещё более лирично звучали и людские голоса. — Хвалу вознеси, и от бед нас спаси… — тянули голоса с тихим последующим проигрышем. — Квас да хлеб замеси, в край родной принеси…

Перебор менялся более напористой мелодией, плавно переходя во всё более крепкие переливы. Сочнее звучали скрипки, вновь объявлялись духовые, своей протяжностью подхватывая и неторопливость, и нарастающую эмоциональную окраску.

— Зелена трава на наших лугах, сладок мёд в наших цветах, — тянул хор, — Гордимся урожаем! — уверенно звучало мягкое лиричное многоголосье под повторяющийся бой, похожий на перепады крупных капель дождя, аккомпанемент инструментов которого всё нарастал и увеличивался. — Мёд-пивом угощаем!

И затем, после всего этого затишья, под всё громче и громче становящиеся переборы струнных, грянула мощная концовка. Громоздкая, насыщенная, вновь меняющая музыкальный ритм через случившийся плавный переход, но не столь мягкая, сколько уверенная, жёсткая и неторопливая.

— С нами божий дар, ярмарки азарт! Каждая семья пусть будет здесь сыта! — размеренно чеканили в темп людские голоса, переходя на концовку:

Славься, Кроненгард! Славься, Кроненгард!

Славься, Кроненгард! Всегда!

На последнем слове постепенно начали затухать и инструменты оркестра, торжественно завершая сочинённую Коркоснеком композицию. Судя по лицу Бальтазара, он остался весьма доволен, как музыкой, так и текстом. Вероятно, что-то ещё можно было подлатать, обсудить, скорректировать, но ничего такого, о чём тут же стоило бы побеседовать с автором и просить исправлять.

Под сверкающие красочные залпы магов раздавались аплодисменты гуляющих. Звучали тосты, то и дело кто-нибудь восклицал «Славься, Кроненгард!» — не то имея в виду самого нового лорда, не то край, который он переименовал по имени своего рода. Если и были приверженцы прежнего названия «Червегор», то они предпочли отмолчаться, смирившись с решением нового правителя и не желая, по крайней мере, сейчас, вступать в дискуссию. Тем более сам столичный город остался при прежнем своём названии.

Конечно, были и те, кто не праздновал. Например, потерявшие членов своих семей в битве накануне, ведь окружение лорда некромант не жалел, как и пришлые из Бастиана войска генерала Медведя. И всё же то, что случилось, позволило миновать жертв куда больших. В том числе и большинства ныне отмечавших воцарение нового лорда. И они действительно в сердцах были благодарны, что конфликт разрешился быстро, не окутав затяжной войной, голодом и шпионажем все окрестности вокруг. Пусть многие боялись чернокнижника, всё же внутри них находилось место для надежды на мир и его покровительство.

Громче всех веселился генерал Вольфганг Лукас, давно захмелев и теперь, склоняя всех плясать под собственное не слишком-то благозвучное песнопение, метался между пирующими. Он прихлопывал, пританцовывал, создавая ритм самому себе, вытаскивал людей со стульев из-за стола, за что периодически получал от них, если не по лицу, то хотя бы уйму недовольства с отборными ругательствами. И только изредка, совсем уж едва державшихся на ногах, ему удавалось зажечь на весёлые движения своими воплями.

Пьяный люд по большей части желал продолжать набивать животы изысканными яствами. После сытных гуляний им было совсем не до танцев. А военачальнику, казалось, теперь всё равно, как реагируют на его выходки. Спокойствие ему теперь было чуждо, душа рвалась в пляс, и даже тело покорно слушалось, а любимые песни рвались из груди, слетая с пьяных уст усатого генерала. Сбежать и выручать его из пьяных драк в планы прогуливающегося Бальтазара не входило.

Казалось, всё разрешилось весьма удачно. Мортимер сгинул, Кира передала титул некроманту, Миранда, невесть какой интерес во всём этом имевшая, кроме оказания дружеской помощи, тоже была крайне довольна. И даже Морриган внесла самый весомый вклад в это всё, собственно, расправившись втихаря с прежним лордом. Что местные, что пришлые, все радостно пировали.

Орды нежити остались лежать где-то в долине. Ещё предстояло их снова поднять и развести по кладбищам. Здесь, при замке, было и своё собственное. Его обитателей должно было хватить некроманту в качестве охраны и прислуги. В отличие от замка Казира здесь хотя бы не надо было ничего восстанавливать, все стены и башни остались в целости, так и не познав тягот осады.

Одобрив гимн и наградив Коркоснека мешочком серебряных монет и памятным золотником, Бальтазар предпочёл вернуться в замок. Ильдар с раскуривающей его вишнёвую трубку Дариной, неспешно прогуливались по аллеям сада, уходя с площади к цветникам и фонтанам за милой беседой, не налегая на еду и хмельные напитки. Он восхищался её познаниями, а она — его чарующим южным акцентом.

Пирушка в ясный день была внутри и снаружи величественного тёмно-серого замка, но в высоких башнях Бальтазару было довольно спокойно и тихо, потому они и сейчас манили его к себе. К тому же там было прохладно, а день был действительно жарким.

Ворон Эдгар опустился на плечо накидки Морриган, встретившейся ему по дороге. Птица громко каркала и расправляла крылья, будто бы в знак приветствия. А потом сложил их вдоль тела, перебирая когтистыми лапками, устраиваясь поудобнее. Девочка подкормила его мясной фрикаделькой.

— Соскучился по тебе, видать. Не отходит, — улыбнулся Бальтазар на всё это. — Может, и по дому затосковал? Забери с собой в Волколецк. У меня несколько поездок сейчас есть в планах, особо некогда будет за ним приглядывать. Да и ему, не уверен, что по душе разъезды такие придутся. Итак вон какое путешествие от замка Казира до замка Мортимера проделали.

— Ну, если при мне останется, как будем уезжать, то отвезу в Волколецк дом проведать, — поглаживала маленькая вампирша своего ворона пальчиками в белых перчатках, пока над ней вилось ещё несколько таких же верных питомцев.

— И по ним, наверное, тоже соскучился, — поднял некромант голову ввысь, где на фоне ясного неба летали красивые чёрные птицы.

Вокруг грянула новая музыка. Уже не гимн, но всё равно оркестровая аранжировка одного из произведений Коркоснека. Тот теперь искал возможности музыкально насытить и улучшить собственные творения, раз уж выдалась честь поработать с целой оравой придворных менестрелей. Тост за тостом звучал с разных сторон, в одном из которых узнавался голос примкнувшего к застолью Ильдара. Тихий и спокойный ветерок тёплым весенним днём мирно обдувал кроны близрастущих цветущих деревьев.

— Что-то не так? — заговорила изнутри с некромантом царица-тьма. — Чувствую, как неспокойно твоё сердце.

— Не привык, когда за меня делают мою работу, — проворчал вслух Бальтазар. — Вроде, и поединок с Мортимером был на поле брани, а, вроде, как-то прошло всё не так… Будто пальцем о палец не ударил, хапнув титул. Всё сложилось слишком хорошо, слишком просто.

— Ты умудрился в каком-то смысле «подкупить» и перессорить генералов, выиграв для первого сражения очень многое. Не дал лорду махом смести гарнизон, как он собирался, а заставил отступить в замок, где его и подождала незавидная участь, — шептала та. — Вывел обман на чистую воду, подговорил Гая к отступлению…

— Его даже жалко… — вздохнул некромант. — Назовём, что ли, ближайший лес, что в сторону Фальсберга, в его честь.

— Гайским? Ну, если тебя устраивает, как это звучит… — не шибко одобрила та, но и спорить не собиралась.

— Хотелось всё же самому поднять его отрубленную башку, — скривил губы лорд-чернокнижник.

— Не задумывался, что в этом и есть вся суть лидера? — поинтересовалась царица-тьма. — Чтобы вокруг выполняли поставленные тобой задачи. Ты правитель, ты тёмный лорд, пусть наёмные убийцы и прислуга выполняют свой долг перед тобой. Ты же не чувствуешь угрызений совести, что не сам пошил свою одежду, не сам выковал свой клинок, не сам приготовил жаркое в трактире, когда его заказал? Феодал, чиновник, глава мастерской, отец в семье, в конце концов. Всех их объединяет то, что они властвуют, выдают распоряжение, восседая на собственном троне. Ты так много сам путешествовал и решал вопросы, что совсем позабыл, к чему стремишься. Взойти на трон, завоевать. Сам говоришь, некромант никогда не играет честно. Всё вышло в лучшем виде, даже святоша Дамиан тебе покорился, а ты, небось, думал, что сначала сметёшь лорда, потом церковников, потом прибывших имперцев… Жизнь — это не только война. Чтобы понять смерть, с которой работаешь, следует и дальше изучать все грани жизни. Новый этап для тебя. Ты теперь тёмный лорд в окружении свиты. Прими же это с гордостью! Руководи, правь, главенствуй!

— Да будет так, — улыбнулся Бальтазар и медленно зашагал вперёд по своим новым владениям, осматриваясь вокруг, поглядывая на пир, на убранство, на песнопения, узоры кустов и величественную архитектуру замка.

Сердце его, наконец-таки, успокоилось. Он принимал титул всем своим естеством. Этот гимн, эту землю, этот замок и трон, что внутри. И двинулся прямо туда, просто побыть наедине с собой в тронном зале, поразмышлять над тем, что будет дальше. Какие союзы и с кем стоит укрепить, что кому предложить. Было не до празднования, но и все тревоги внезапно пропали. Теперь крепким стержнем внутри тёмного лорда царила уверенность.

Когда стемнело, выбрав новую комнату для сна, с видом на дол, в котором ночных белок гонял озорной Йоль, Бальтазар несколько раз в одиночестве раскладывал карты да выстроил несколько маленьких полупустых бутылей с ягодными крепкими настойками.

— Ой, а я думала, здесь никого нет, присмотрела себе днём эту комнатушку для сна на ночь, — распахнув дверь, ворвалась к нему чуть подвыпившая Люция.

— Ага, ошиблась дверью ещё скажи, — вздохнул он, но не торопясь её прогонять, а даже улыбнувшись с довольным видом, будто стоял здесь и гадал этими картами «придёт — не придёт».

— Так по очереди все спальни тут «перепробуем»? — хихикала молоденькая куртизанка в сарафане, плюхнувшись с разбегу на перину кровати. — М-м-м-м! Какая мягкая! Словно на облаке! Блаженство!

— От тебя пахнет мятой, цитрусами и дорогим бушвальским вином, — подметил тот. — Все фрукты лорда, небось, перепробовала? А мягкое, между прочим, вредно для спины, — сообщил Бальтазар. — Самые крепкие богатыри получаются из крестьян, спящих на жёстком матрасе тугой набивки.

— А я и не на спине лежу, — дрыгала девушка согнутыми босыми ножками. — Но дома стружка под простынею, а здесь роскошная перина! Как хорошо! Не хотите мягкого, предлагаю нечто упругое, — вылезла она из сарафана, оголяя своё худенькое тельце, сверкая спелыми ягодицами в бликах обилия свечей.

Приподнятые маленькие плечи от согнутых в локтях рук напомнили ему холмики лесной опушки, где располагался лагерь, изящная прогнутая спина — дол Червегора, а округлые девичьи ягодицы — те холмы, на которых расположился замок. Взор так и скользил по приятной и нежной коже, желая к ней поскорей прикоснуться.

— Здесь где-то были ароматические масла для кожи, — приподнял свой взор на маленькие полочки с пузырьками, от пробки каждого из которых тянулась прикреплённая полоса пергамента с подписью.

— Что-нибудь цитрусовое. Решил сделать массаж или мне предлагаешь заняться твоей уставшей мускулатурой? — посмеивалась девчонка, нежась на перине.

— Бальтазар? Вот ты где, — в дверях появилась и фигура Киры, бросавшей взгляд то на раздетую девицу в кровати, то на полуголого некроманта за столом возле карт и настоек. — О, смотрю, ты занят.

— Заходи, — хохотнула, заслышав её Люция, перевернувшись на спину. — Оставайся, можешь даже присоединиться.

— И ведь не отделаться тебе от неё, настойчивая сильная душа, — восхищалась внутри некроманта царица-тьма. — Смотри, как восхитительно наглеет.

— Нет уж, я просто хотела сказать, что поутру, наверное, поеду, — скромно глядела Кира на Бальтазара. — Ты что-то любишь поспать до обеда, та ещё «сова», а я «жаворонок». Меня уже в сон клонит, а вы, смотрю, только приступаете к веселью. Мира пьяна и ничего не хочет слушать. А мне в Сельваторске надо всё налаживать. Пир пиром, а дела только наваливаются и тянутся хвостом, как у твоего лесного кота.

— Не ворчи, — объявилась за её спиной вдруг Миранда, крепко обняв. — Я тоже знаю немало затей, чтобы ты сегодня не уснула, — исчезли они обе в магической дымке — одна чародейка забрала другую куда-то в другое помещение замка.

Создав сгустками волшебства цепкую чёрную лапу непроглядной энергии, некромант закрыл дверь в спальню, покачав головой. Попрощаться толком не вышло, но теперь не факт, что и Кира, как планировала, уедет домой рано утром. Но он полагал, что сантименты вообще здесь излишни. Не стоило снова и снова благодарить друг друга за помощь. Дело сделано, каждый может окунаться в собственные заботы. Захват власти вышел не совсем таким, как он это себе представлял, но некромант счёл, что так даже лучше.

— Фиолетовые огоньки! Такие красивые! Мой любимый цвет! — заулыбалась Люция, поглядывая на фитили свечек люстры и переводя свой взор на глаза некроманта.

— Мой тоже, — как-то нехотя признавался тот.

— Да? А я всегда думала, что чёрный! — откинулась Люция головой на подушку.

— Вот теперь знаешь на одну мою тайну больше. Схватят тебя однажды и будут выпытывать секреты лорда-некроманта… — фыркал он, глотнув тёмной ягодной настойки.

— Что вы, я лучше умру, чем выдам врагам ваши тайны! — со всей искренностью утверждала ночная гостья.

— Живая ты мне куда интересней, — скользили мужские пальцы по застёжкам кожаных брюк, скидывая те неряшливо на пол, хотя он мог спокойно и аккуратно повесить их хотя бы на спинку ближайшего стула.

— Тогда я вся твоя, но и ты на сегодня мой, — гордо заулыбалась Люция. — Слышала, собираешься в поездки. Решил пополнить гарем?

— Всё-то тебе расскажи, ревнивой жемчужной кошке, — хмыкнул на это чернокнижник.

— Ты теперь полновластный лорд всего Кроненгарда, ну надо же! — сладко потягивалась нагая девица. — Никто из нас ничем друг другу не обязан, и всё же мы вместе. Разве не чудо?

— Ищешь сказку в реальной жизни? Тут и так всё, что накануне произошло, настоящее чудо. Чему теперь удивляться…

— Уже представляю, как в саду вырастишь чёрные и синие розы, гроздья фиалок в горшочках… — воображала Люция. — Оставь хоть садовника. Замок большой, тут может с десяток человек трудиться, никогда с тобой не пересекаясь, пока сам не захочешь дать какие-то распоряжения.

— Обворуют же. Казначей монет прихватит, повар барские запасы хлебать и трескать начнёт, людей не изменить. Но я подумаю, — недовольно фыркнул Бальтазар. — И тебя взять советником? — подходя к кровати, он усмехнулся, капая розовым маслом ей на грудь и медленно растирая по заблестевшей коже, заигрывая с твердеющими от возбуждения девичьими сосками.

За окном виднелась луна, успевшая с лукавого месяца полноценно налиться за время похода и уже готовая идти на убыль, достигнув своей кульминации. В свете её с деревьев и чердаков вылетали кормиться ночью стаи летучих мышей. И на всё это взирали бриллианты безмолвных звёзд — зрителей случившихся перемен и с нетерпением ждавших, что теперь будет дальше.

***

Ранним утром у церкви Червегора остановилась повозка с имперскими эмблемами. Вышедший из неё господин в бордовом плаще и широкой шляпе велел кучеру дождаться его, пообещал, что пробудет здесь недолго. Очертив крестное знамение и приклонив голову в бормотании быстрой мантры, он двинулся к паперти и вошёл внутрь.

Встретивший его седой и тощий священник провёл гостя к келье, где заночевал святой отец Дамиан. Тот был обрадован своему визитёру и по-дружески приобнял Сетта, которого давно не видел. Шрам через незрячий глаз, разумеется, никуда не делся с их последней встречи, волосы на затылке, как и прежде, взъерошены и непослушны, клочьями торчат во все стороны.

Кругом всё было усеяно свечами на полках и специальных выемках в кладке стен. На каменном столике справа лежала на боку пустая бутылка из-под вина, а ещё одна стояла полупустой рядом с недавно пригубленной рюмкой, судя по алым разводам на дне.

— Каюсь, мессир, это моя вина, — опустил глаза гость на узорчатую круглую плитку кельи. — Недооценил некроманта. По-видимому, он куда хитрее, чем мы думали.

— Успокойтесь, егерь Догман, — приветливо улыбнулся священник, — возможно, так даже лучше. То, что случилось, не помешает нашим планам, а, наоборот, подтолкнёт их дальше. Всё это нам на руку. Расслабьтесь, хлебните монастырского вина, — приглашал он к столу жестом руки.

— Я привёз «Око Зимы», вы как-то просили… — прервал Сетт мессира.

— Ах, неужели! Камень Фаль, как зовут его белги, это весьма любопытная вещица, — оглядел его собеседник, а через плечо сверкнул единственным здоровым глазом и на седого старца в рясе, который с поклоном оставил их, вернувшись наверх по тоненьким каменным ступенькам. — Но вы привезли его сюда?! — полезли у священника высоко на лоб его совиные брови. — Впрочем, это тоже неплохо, — тут же он успокоился.

— Наши союзники подменили артефакт, когда проходили сквозь северные земли. Не знаю, когда конунги хватятся, а пока мы смело можем использовать его в собственных целях, — негромко проговорил своему соратнику охотник на нечисть.

Они в келье остались наедине, и мужчина в плаще снял с пояса крупную сумку, из которой достал большую хрустальную сферу. Её он бережно уложил на особую золотую подставку, напоминающую перевёрнутую корону с маленькими шариками на кончиках зубцов.

Святой отец начал вибрирующим напевом читать долгое заклинание, отчего то и дело вздрагивали огоньки свечей по всей келье вокруг. Казалось, неведомый ветер их все клонит в одну сторону, то и дело почти задувая, умаляя пламя, но то вновь и вновь разгоралось, возвращаясь в своей стойкой форме, а воск медленно таял.

Внутри сферы начал медленно клубиться седой туман, будто кто-то, закурив трубку, выдохнул в неё дыма. А потом морок, сверкая изнутри, как сияют прорези облаков в ясный день от лучей прорывающегося сквозь них яркого солнца, начал формировать облик взиравшего на них статного голубоглазого мужчины с аккуратной бородкой и закрученными светлыми усами. Его крупные кудри длинных локонов спадали водопадом по обе сторону величественной головы. Лицо казалось крепким, слегка угловатым, принадлежащим могучему воину и сильному человеку. А на голове красовалась большая корона в форме приплюснутого купола с обилием самоцветов.

— Император Лор де Рон Гростерн! — низко склонился вдвое перед сферой мессир Дамиан, медленно выпрямляясь и дрожащим тягучим голосом начав своё обращение. — Спешу сообщить, что могущество Пресвятой Церкви пошатнулось в наших краях. Червегора отныне нет, некромант-узурпатор переименовал его в Кроненгард. Он будет и дальше укреплять свои союзы с влиятельными феодалами юга и севера, востока и запада. Вольный Край ослаб распрями бунтов, растеряв былое могущество. Уверен, внезапное убийство дружественного лорда Мортимера станет весомым поводом для великой Империи всерьёз вмешаться в местные дела для урегулирования ситуации. Чернокнижник силён, но теперь никто не посмеет оспорить ваше вторжение, раз уж здесь и так произошёл захват власти. Этим краям нужен мир, а не мрак, что несёт с собой тёмный лорд.