Порок. Часть 2

Виталина Дэн (2024)

Туман — жесток, циничен, изворотлив. У него острый ум и лидерский потенциал. Человек — загадка. Да и человек ли вовсе? Он не видит берегов, как и ни единой границы. Границ, которых нет ни в его поступках, ни в темных глазах. И, вроде, его сердце давно очерствело, но есть еще та, единственная, рядом с которой мышечный кровеносный орган дает серьезный сбой, вынуждая отключить мозг и довериться собственным чувствам. От Автора: История не подразумевает ХЭ!!

Глава 12

Я уже окончательно на рассвете из-за холода не чувствовал своих конечностей. Промерз до костей. Отныне, я с уверенностью могу сказать, что эта ночь была самой длинной за всю мою жизнь.

Я валялся дохлый на засранном разбитом полу, и, откровенно протяжно выл в голос, ревел, отхаркивался собственной кровью, выплевывал легкие, сотрясался всем телом.

Ни встать, ни сесть, потому как, Козлы, и конвой отбили ступни, ноги, жопу. Элементарно, не доползти до шконки, так как она отсутствовала в камере.

Стопы распухли и, теперь черт знает, как натянуть на них обувь или, банально передвигаться на своих двоих. Ночью промокшие ботинки, как и темно-синюю рубашку от робы пришлось с себя стянуть, иначе, наверняка, не дожил бы до утра. С горем пополам, лежа на боку, стащил тряпки и, на что были силы, превозмогая боль, принялся растирать кожу, чтоб хоть как-то в таких невыносимых условиях согреться.

Но, сейчас, подчинившись больному рассудку, руки опустил и не мог от бессилия и холодины шевельнуть даже пальцем. Замерзал на лету, и, казалось, что неровен час, раньше времени отдам богу душу.

— Помогииите! Пожаалуйстааа. Умоляяяю, помоооогите! — заорал что есть силы.

Пришли не сразу. Явно, когда им осточертел глухой скулеж из моей клетки.

— Чего, ты там подквакиваешь? — с лязгом открылось железное окошко на двери и, тотчас в нем появилась незнакомая мне рожа надсмотрщика.

— Я больше не могу. Я замерз. Вытащите меня отсюда, — онемевшими руками стараюсь упереться в пол и приподнять свое тело, но ничего не выходит. — Я же сдохну здесь! — кричу и валюсь на бетон. — Выпустите!

— Не ори. Захлопни скворечник. Не было приказа о твоем переводе.

— Я сдохнуууу! Сдооохнууу, слышишь! Сууууука! Что вы твооорииите?! — завопил, как сумасшедший, выворачиваясь на полу, словно змей. — АААААА! Выыыыпустииииите меня! АААААА, твааааари ебаные! — голосил, брызжа, как психопат в разные стороны слюной.

Караульный молча закрыл смотровое окошко и завозился ключом в замке, зычно подзывая с той стороны к себе двух по смене напарников.

Было плевать на все. Я, так или, иначе, отброшу здесь кони.

Не знаю, заведено тут так, или прессовщики действовали по указке администрации, чтоб давить, уничтожать арестантов. Конвой искал формальный повод, чтоб пресануть, унизить, поиздеваться. Вот, и я в данный момент сам им в руки вложил нужные карты.

— Встааааал! — скомандовал надо мной надзиратель.

— Я не моооогу. Не могу, понимаете? Я рук и ног уже не чувствую, — колотился в ознобе и зуб на зуб не попадал.

— Ты не расслышал? — с безразличием в глазах, мерзко усмехнулся проклятый стражник.

— Я не встану. Правда, не смогу. Правда! — со слезами в глазах. — Ну, убейте меня! Но, я правда не смогу! — ревел и кричал на сколько мог, но во взгляде напротив одно призрение и насмешка.

— Да, ну? Не притворяешься? Правду, говоришь? А знаешь, такое выражение…? — скалится он и медленно опускается на корты, звякая массивной связкой ключей. — Пойдешь за правдой, сотрешься до жопы, — расхохотался, выпучив глаза и, истеричным дурным голосом, дал своим коллегам распоряжение. — Вынести это говно в одиночку. Дело наживное… — обратился ко мне. — Ты уже совсем скоро к нам привыкнешь, — на последнем сплюнул на пол рядом с моей головой и, тут же поспешно удалился в коридор.

Меня резко подхватили за руки и, реально как мешок с говном и мясом вынесли из камеры и грубо поволокли по полу. А затащив в одиночку — наконец, в застекленную и с койкой — решили и вовсе избавить от одежды.

— Неееет! Что, вы делаете? Не наааадо! Не надо, я прооошу вас! Отдайте мои шмотки! Сукииии, че за беспредел происходит? Верните мне мою одежду! Я сказал вернииите! ААААА, нееееет!

— Не рыпайся, мразь! — один из двух охранников ударил дубинкой меня по и так уже проломленной башке и снял трусы.

На время отключился, а когда пришел в себя, то оказался один и абсолютно голый. Так продолжалось неделю. Барахло, мне так и не вернули. Избивали каждый день, залетая в одиночную камеру три раза, как по расписанию. Свет ночью не вырубался, а из еды давали только сало и селедку. Горячее спецом проливали или, показательно высыпали на пол, а воду буквально пару глотков предоставляли через день. Это были пытки. Меня ломали. Находился без воды, еды, изуродованный и голый. Из-за селедки и сала, живот адски скручивал и, отекал язык, распухнув во весь рот. Дышать было нечем. Да и не хотелось дышать… Не желал каждый день открывать глаза.

К концу недели, вечером ко мне зашел врач — противная и раздражающая с брезгливым взглядом страшная тетка лет пятидесяти — проведя осмотр, добротно бахнула зеленки на голову и, обмотав неаккуратно в два слоя бинтом башку, испарилась, даже не удосужившись справиться о самочувствие и вытереть с меня кровь. Мне вернули тюремную робу, но перед этим загнали в холодную баню, где в ведрах была ледяная вода.

Мол, хочешь, мойся — хочешь, зарастай мхом. Нас не ебет. Ебем мы.

После бани, принесли горячий чай и похлебку с двумя кусками белого хлеба. Выпил, все сожрал, вылизал до чиста, совсем не успев разобрать вкус еды.

Ни смотря ни на что, этот вечер показался мне самым счастливым и, я даже ненароком решил, что все закончилось.

Приемка подошла к концу.

Но, не тут-то было…

Уже на следующее утро, совершенно ясно понял, на что был расчет, когда ни свет, ни заря, вертухай заковав меня в обручи, повел в кабинет начальника тюрьмы.

Разве, закончилось? Нееет, Макс, все только началось. Трубить тебе шесть лет, от звонка до звонка. А тем временем лютая ненависть к Туману и Барину прожигала в недрах нутро.