Красные кирпичи

Виталий Штольман

Повесть «Красные кирпичи» посвящается людям, которые выросли на рубеже веков. Нынче их называют миллениалами или поколением Y. Они видели рождение интернета и мобильных телефонов. Они жевали гудрон, взрывали карбид в бутылке и устраивали нешуточные баталии с крапивой. Их детство прошло в тяжёлые времена. Времена, ставшие для них счастливыми и незабываемыми. Каждый, кто рос в эту эпоху, найдет отклик и ощутит ностальгическую теплоту в душе. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 6

В нашей семье была традиция. Каждый год в конце мая меня отдавали в руки одной и той же проводницы, которая всю дорогу поила меня чаем и кормила плюшками, а затем завершала миссию передачей по накладной бабушке, намеревавшейся накинуть моему исхудавшему телу 10 килограммов, а растущему мозгу 10 гигабайтов знаний.

Бабушка моя 30 лет проработала в сельской школе, отчего практиковала довольно-таки радикальные методы обучения. Каждый день во время занятий с ней я слышал, что если не буду учиться, то стану бомжом или сантехником. Не знаю, почему последний встал в столь неприглядный ряд, но трубы чистить все же не хотелось, оттого грыз гранит науки. Математика. Письмо. Стихи учить заставляли. Бабушка обещала научить еще какой-то физике и геометрии, когда вырасту. Слова эти пугали не меньше, чем жизнь на улице. За лето в меня впихивали всю программу обучения на следующий год, даже несмотря на то, что я активно сопротивлялся. Страшно хотелось во двор. Там кипела жизнь. Меня растили юным Эйнштейном, а я мечтал стать Данилой Багровым.

По великой случайности этажом выше жила Галина Ивановна — учитель русского языка и литературы, так что после насилия своего юного мозга у бабушки я шел к чужой точить зубы о гранит. За окном светило солнце и доносились восторженные вопли моих друзей. Вот оно горе людское. За что мне это все? Почему они со мной так? Что я им сделал? Зачем мне это учить, если в школе об этом расскажут? Там я что буду делать? То же самое? Изверги! Ненавижу!

Спасала меня мысль, что я не одинок в своей трагедии, досталось еще и Маринке — внучке Галины Ивановны. В назначенный час я заканчивал с математикой и шел на этаж выше, а она — наоборот, вниз. Мы встречались с ней на лестничном пролете и каждый раз грустно улыбались друг другу. Горе от ума.

Ближе к обеду совершался побег из святилища знаний. Я бегом летел во двор, ведь уже знатно опаздывал. Пора уже и по гаражам полазить, и по яблоням, постучать по мячу, в общем дел масса. Тем более меня там всегда ожидал мой друг на лето — Витька Лысый. Батя его стриг постоянно налысо. Мол, от вшей. Он часто приходил к своей бабушке, жившей в нашем дворе.

— Витек, полезли на гаражи.

— Зачем?

— На яблоне за гаражами тыблочки уже есть.

— Просремся же.

— Там лопухи за гаражами растут.

— Ну пошли-и-и-и!

— Линию видишь?

— И чего-о-о-о?

— Если коснешься — все, труп. Сразу в уголь превратишься.

— Серье-е-е-езно?

— Мне дед рассказывал, что кого-то уже на этой яблоне пришибло насмерть.

— Да ладно тебе, погнали.

— Ну пошли, только за линию не браться чур!

— Кто последний до яблони, тот ослиная задница! — крикнул я ему и помчал со всех ног в сторону гаражей.

Яблочки были еще зеленые и страшно кислющие, но лучше поесть их, чем идти домой. Велика вероятность, что загонят и, что еще хуже, заставят учить стихи. У Лукоморья дуб зеленый… Как вспомню, аж мурашки по телу. Зачем Пушкин написал этот стих? Чтоб третьеклассников мучить? А вот не написал бы, и бабушка бы от меня отстала! Ну не-е-е-ет! Он взял и написал! Мне кажется, Пушкин не любил детей, вместе с Лермонтовым. Бабушка сказала, что «Бородино» его учить все лето будем. А там сколько страниц? Тысяча? Ни конца, ни края. С ума сойти! В могилу сведут меня, бедолагу, своими стихами. На кой они мне сдались вообще? Что я потом буду делать с этой информацией? Я в пятый класс иду, а не в профессорский литературный институт.

Как два Тарзана, перемещаясь по яблоне, мы набрали кучу яблок, благо Витек взял болоньевую сумку, которую стащил у деда. Девчонки во дворе были в восторге. Правда, потом и правда все просрались, и я опробовал мягкость и шелковистость лопухов за гаражами.

В городе моей бабушки началась культурная революция. Молодежь разделилась на тех, кто слушал рок, и всех остальных, причем эти косящие под панков ребятишки были радикальны, поэтому колотили всех, кто носил широкие штаны и футболки с американскими чернокожими рэперами из группы Onyx или элетронщиками из Scooter. На одном из гаражей двора однажды появилась надпись: «Рэп — кал», и ее почему-то так никто и не закрасил. Уничтожить надпись, как и рок, смогло лишь время. Спустя 10 лет от нее останется лишь блеклый след. Витька подарил мне кассеты с саундтреками из фильмов «Брат» и «Брат 2», а также «Короля и шута». Мне зашло.

— Витек, а ниче так.

— Лысый херни не посоветует.

— А это че? Я теперь панк?

— Типа того.

— А если я не хочу бить рэперов?

— Виталя, так надо. Ты че как тряпка?

К счастью, подраться из-за идейных музыкальных разногласий не удалось, а вот из-за спортивных как раз-таки да.

Один богатый мужик из нашего дома решил сколотить для нас футбольные ворота. Так эра разбитых стекол и покалеченных бабок, которые принципиально не хотели прекращать свои заседания за столами возле нашего «Эмирейтс стэдиум», вышли на новый уровень. На поле выходили Анри, Роналдиньо, Фигу, Зидан и другие, кому родители на рынке приобрели столь ценный артефакт. Мой дед заявил меня за Челси. Ох, что творилось, что творилось! Какие баталии! Ла-лига отдыхает просто! Нашим идеологическим противникам сие явно было не по душе. Они бухтели, отбирали мячи, но это все были цветочки. В недрах их общества зрел план по нанесению смертельного удара по футболу.

Однажды я вышел во двор. В кедах, футболке и с мячом под мышкой. Настроение боевое. Я решительно был настроен доказать, кто Пеле на этом районе. Однако бабка из соседнего подъезда усердно пилила тупой ножовкой брусок штанги. И самое удивительное, что у нее получалось. Скрип стоял на всю округу и резал по ушам.

— Здравствуйте, а вы зачем штангу пилите? — вежливо спросил я.

— Это ты-ы-ы-ы? — бабка завопила на меня, будто в нее демоны вселились.

— Я.

— Это ты мне окно разбил позавчера.

— Нет.

— Я знаю, это точно ты. Растет такое хулиганье, как и твой папашка непутевый.

— Че это он непутевый?

— Да вы все, Штольманы, непутевые. Ты, папашка твой, дед.

— Уважаемая, вы чего себе позволяете?

— Дерзить вздумал? Я жизнь прожила, я все знаю, а он мне дерзит тут стоит, деловой. Участковому на тебя напишу еще, пусть на учет поставит в детскую комнату милиции.

Штанга треснула, и ворота покосились.

— Вы — разрушительница мечты, — в сердцах выкрикнул на нее я.

— Какой мечты? Вы все сопьетесь и снаркоманитесь.

Бабка пошла в сторону вторых ворот, я отошел. С ножовкой она выглядела угрожающе опасной.

— Я видела, как ты куришь! — она сурово посмотрела на меня, — Вот расскажу твоей бабке, она тебя выпорет как сидорову козу.

— Зачем вы портите ворота?

— Окна будут целее.

Тупая ножовка со скрипом взялась за распил вторых ворот.

— Ты еще тут? — бабка замахнулась на меня своим инструментом, я отскочил, — А ну-ка, сгинь, нечистая сила.

Зрелище мое продолжилось с лавки на безопасном расстоянии. Диалога не получилось. Странная она какая-то. Неужели в старости я буду тоже таким мерзким? Подумаешь, окно ей кто-то разбил. Это же всего лишь окно!

Другие ребята к лютой бабке подходить тоже боялись. Все молча смотрели. Она допилила, раскачала ворота и окончательно сломала одни, а затем и другие.

Так погибал спорт в России.

Пришлось теперь ходить в соседний двор, но там не хотели пускать нас по одному. Они требовали от нас команды, которая будет бороться за свою честь. Зрела футбольная баталия между дворами. Надо было собрать команду. Пять на пять. Я взялся за дело, ибо проигрывать никак было нельзя. Я взял Лысого, двух братьев-близнецов, один из которых плохо попадал по мячу, и толстого Толяна. На ворота. Лучшие из тех, кто был. Остальные кандидаты явно не подходили.

2:10.

Именно с таким счетом влетели мы и под свист с улюлюканьем покидали поле боя. Позор. Просто позор. Оказывается, не такой уж я и Пеле. Нам нужен реванш. Тренировки продолжились на домашнем стадионе, правда, ворота стали виртуальными. Их границы обозначались двумя булыжниками, а высота — рост вратаря с вытянутыми руками. Если не достал, то по правилам это выше ворот. А если мяч попадал в то место, где в теории была штанга, кто больше всех орал, оказывался прав. Успеха от тренировок особо не было, мы продолжали быть командой каличей, которую раз за разом унижали на футбольном поле, однако по нашу душу прибыл спаситель.

Я обнаружил его в нашем дворе. Какой-то паренек в футболке Савиолы из Барселоны убийственно расстреливал кусты мячом.

— Вот это удар! — восторженно сказал я ему.

— О, здоров. Илюха.

Мальчуган был постарше, но все же протянул мне руку, жест достойный, я ответил крепким рукопожатием.

— Виталя.

— А вы че, тут в футбол играете?

— Пытаемся.

— Отлично.

Оказалось, что Илюха приехал к бабушке из Москвы, а там он занимается в футбольной школе «Динамо». Помимо пушечного удара, он владел и невероятной техникой, обходя нас, словно мы — тренировочные столбики.

— А че, там прям мастера в соседнем дворе? — спросил Илюха.

— Как-то мы летим им со счетами 2:10, 0:10, 0:10 и 1:10, — с великой печалью я сообщил о провалах нашей команды.

— Да ну ничего страшного, футбол — это ж просто игра, главное — удовольствие.

— Нет, Илюха, футбол — это война. Тут дело чести. Ты должен нам помочь. Знаешь, как обидно, когда они смеются всем двором над нами. И ничего ведь не сделаешь. Проигрываем по делу.

— Да без проблем.

Так юный Савиола возглавил нашу команду мечты. Ротации подвергся толстый Толян, его место в воротах занял кривой из близнецов, и, как оказалось, руками он пользовался лучше, чем ногами.

Наши соперники ухмылялись и готовы были снова устроить нам взбучку, но Илюха врубил «режим бога» и начал просто убивать их своим пушечным ударом, да так, что после пяти залетевших банок в ворота противника их вратарь сбежал с воплями, что на нем нет уж живого места. Новый защитник ворот да и вся команда ситуацию не спасли. Это была наша первая победа со счетом 10:3. Соперники снова вопили, но уже от досады. Какое необычное чувство и приятное!

Мы побеждали еще и еще. 10:2, 10:1, 10:1, 10:0, 10:0. Просто разнос! Футбол стал приносить удовольствие.

Близился конец августа, и мы уже собирались разъехаться по домам. Назревал финальный матч сезона. Мы вышли в том же составе и закономерно выигрывали со счетом 9:0, причем последние голы были просто издевательскими. До победы оставался один мяч. Однако один из противников жестко двумя ногами прыгнул на Илюху. Это была однозначно красная карточка, если бы судья существовал в дворовом футболе. Илюха, скорежившись от боли, упал на землю. Один из близнецов с воплем «Ты че творишь?» с ходу втащил нарушителю. Тот упал на задницу, но за него вступились другие, в том числе и болельщики. Мы были в явном меньшинстве, так что пришлось уходить, обороняясь, уводя за собой раненого товарища.

Илюхе похоже сломали ногу. Дворовый футбол — жесткая игра.

— Виталя, ну что я маме твоей скажу? — мазала йодом мой фингал и шишку на лбу бабушка.

— Скажи, что я упал.

— Так, юноша, врать нехорошо.

— Ну вы хоть победили? — с интересом спросил дед.

— Да, по ходу, нет.

— Да ничего, научишься еще.

— Драться?

— Побеждать.