Красные кирпичи

Виталий Штольман

Повесть «Красные кирпичи» посвящается людям, которые выросли на рубеже веков. Нынче их называют миллениалами или поколением Y. Они видели рождение интернета и мобильных телефонов. Они жевали гудрон, взрывали карбид в бутылке и устраивали нешуточные баталии с крапивой. Их детство прошло в тяжёлые времена. Времена, ставшие для них счастливыми и незабываемыми. Каждый, кто рос в эту эпоху, найдет отклик и ощутит ностальгическую теплоту в душе. Книга содержит нецензурную брань.

Второе издание

Иллюстратор Kovaris

Корректор Индира Салихова

© Виталий Штольман, 2023

© Kovaris, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0056-5683-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается всем людям, которые выросли на рубеже веков.

Все персонажи и события вымышлены, а совпадения случайны.

Отсылки к культовым вещам являются данью глубокого уважения автора.

ГЛАВА 1

— Виталя, не крутись, а то иголка в ногу воткнется, — сказала мне мама.

Она умела, как никто, радикально мотивировать. Я стоял возле нее и боялся пошевелиться. Ведь вокруг меня происходил важный процесс. Мама втыкала иголки в мои брюки, чтобы потом ушить их по длине. Мне же было дичайше интересно наблюдать за процессом, и я постоянно пытался смотреть в зеркало.

Это был мой первый костюм. Таких вещей я не носил никогда. На следующий день у меня было важное событие — я шел в школу. Жили мы небогато, поэтому мама сшила мне его сама. Это был венец ее дизайнерского искусства. Черные брюки, жилетка и пиджак. Белая рубашка и красная бабочка завершали мой образ. Еще бы автомат Томпсона — и я был бы вылитой мини-версией Аль Капоне.

Мама ушила мне штаны, и настало время контрольной примерки. Как много пуговиц, и очень тесно и неудобно. В детстве мой внешний вид напоминал Гавроша, ибо маме надоели мои прогулки, после которых я больше был похож на сына свиньи, чем человеческого детеныша. Это все мой дружок Данила виноват. Вечно из-за него мне доставалось. Зато с Данилой было весело. Мы жевали гудрон, кидали карбид в бутылку с водой и бросали ее куда-то, делали дымовухи из офицерских линеек и кидали в подъезд. Его этому научил старший брат Леха, а Данила — меня.

Однажды мы с ним решили, что ангар, имеющий крышу из профнастила, — это отличная горка. Было весело, пока я не зацепился своими новыми штанами за металлический квадрат, служивший шайбой для болта, вкрученного в нашу горку. Новые болоньевые штаны порвались снизу доверху. Данила катался по земле со смеху. Я не разделял его чувств. Мама тоже. Батя не орал, а просто выпорол меня так, что я потом неделю сидеть не мог. На ту горку я больше не ходил.

— Смотри, какой ты у нас красавчик, — сказала мама. — Саш, Саш, иди сюда, готово.

Зашел батя.

— Ого, прям как Аль Капоне в юности, — затем он басовито заржал. — Погоди, погоди, я сейчас, — и скрылся.

Появился батя буквально через минуту, и в руках у него были круглые очки. Он одним движением надел мне их на уши, но они были велики и упали. Батя немного подогнул их и повторил маневр. Сели идеально.

— Ну прям кот Базилио.

— Саш, ну хорош издеваться над мальчишкой.

— Да ладно, мать, успокойся, ну чего ты.

— Ты цветы ребенку купил?

— Блин, забыл.

— Ну, Са-а-а-аша.

— Надерем с клумбы, Марин, — снова заржал батя.

— Как ты мне в молодости дарил?

— Ну тебе ж нравилось!

— Только зачем я вышла замуж за такого дурака, не скажешь мне?

— Ну хорош, Марин, ну в самом деле. Иду уже.

Я только хлопал глазами, наблюдая эту милую перепалку, и пытался снять с себя неудобный пиджак.

— Виталь, ну че ты там копошишься? Идем, я тебе помогу, а то порвешь еще.

На следующий день мне предстояло снова облачаться в это обмундирование. Родители тоже были при параде. Батя все-таки раздобыл какие-то цветы, но сказал, что даст мне их только в школе, а то мои руки, растущие из задницы, обязательно сломают букет.

Мы вышли из нашего дома. Батя закурил. Мама еще собиралась.

— Марин, ну ты там скоро, мы так опоздаем! — заорал батя прям с улицы.

— Иду-иду, — отдаленно послышался мамин голос из открытой форточки.

Наш дом вообще представлял собой двухэтажное деревянное здание, в котором было всего два подъезда и восемь квартир. В соседнем подъезде жило семейство Алексеевых: Данила вместе с мамой и братом Лехой, который был значительно старше его. Бати у Данилы временно не было. Он был космонавтом и улетел на Луну. По крайней мере, так говорила его мама.

Одновременно с мамой вышли и Алексеевы.

— Здрасте, теть Галь.

— Виталик, какой ты красивый сегодня.

Мне не нравилось, когда меня звали Виталиком, но я промолчал.

— Виталь, что надо сказать? — подтолкнула меня мама.

— Спасибо, теть Галь.

Затем мы по-мужицки поздоровались с Данилой, крепко пожав друг другу маленькие ручонки. Данила сжал сильнее. Я втащил ему в плечо, он ответил мне взаимностью. Мы начали весело бить друг друга, но тут нашлась рыба побольше. В лице моего бати. Он отвесил каждому по знатному лещу. Битва закончилась, едва начавшись.

Город, в котором мы жили, был небольшой, поэтому школа была всего одна, и находилась она на другом его конце. Добираться туда было целым квестом: километр по проселочной дороге, затем километр вдоль железнодорожных путей и затем километр уже по асфальту. Был еще и короткий путь, но как говорил Леха: «Нам, малолеткам, еще рано там ходить».

Леха учился в 10-м классе и, встретив друзей, умотал по косенькой через кладбище. Наш же праздничный марш Штольманов и Алексеевых продолжился по намеченному маршруту. Это был первый и последний раз, когда я ходил в школу вместе с родителями. Батя сказал мне: «Ну все, дорогу знаешь, дальше сам, братан». И по традиции заржал. Не больно-то и хотелось. Братан.

У школы собиралась толпа. Все нарядные. Мальчики — в костюмах, девочки — в платьях и с бантами. Батя отдал мне букет и велел подарить его после линейки учительнице.

— А можно я сразу подарю, чего мне с ним стоять?

— Нет, — рявкнул батя.

— А долго мне с ним стоять?

— Час, может, два.

— Я не хочу, на возьми, сам подаришь.

Бунт на корабле был прекращен отцовским лещом. Ненавижу цветы.

Началось. Какие-то люди толкали пламенные речи, пели песни, рассказывали стихи. Я ждал, когда это все закончится. Рядом тоже ждал Данила. К нашему счастью, эта бутафория праздника была прервана дождем, и нас загнали в класс. Я наконец-то избавился от букета. Сделав ангельское личико, я подошел к своей учительнице и молча сунул ей в руки, как делали это все остальные. Букетов набралось бы на целый цветочный магазин. Куда ей столько? Не пойму. Мне здесь уже не нравилось.

— Пап, можно я не буду ходить в школу?

— Нет.

— Ну почему?

— Ты чего, хочешь всю жизнь грузчиком работать?

— Не хочу.

— Будешь хорошо учиться — поступишь потом в институт, а потом получишь хорошую работу и будешь много зарабатывать. Ты ж хочешь стать богатым?

— Хочу.

— Так что учись, сын.

— А долго учиться в школе?

— Десять лет.

— Это долго, да?

— Столько, сколько тебе сейчас лет, и еще три.

— Блять.

— Что ты сказал?

— Блин, — но отмазываться было уже поздно, тяжелая рука отца летела в сторону моего затылка.

Данила тоже не был в восторге от происходящего, но, как мы поняли, выбора у нас не было.