Дом Ра. Приключенческий роман, написанный предпринимателем о предпринимателях

Виталий Павлович Листраткин

Наверняка вы хотели построить собственный дом, где-нибудь на природе, на берегу озера. А теперь представьте, что один человек решил построить себе не дом, а целый город. И когда всё было готово, пришли те, которые решили этот город отобрать. Ну, как обычно: это у тебя неправильно, бумажки не те и так далее. Как обычно бывает у чиновников…Именно эту историю рассказывает книга «Дом Ра».

2

— Чьё золото?

— Дяди моего, Юрия Валентиновича.

— И как он, дядька твой?

— Плохо, — не стал скрывать я. — Рак у него. Шансов, говорят, ноль.

— Что ты хотел делать с этим золотом?

— Продать, — ответил я, чувствуя, что влипаю, как муха в битум. — Эти деньги дядя обещал мне дать на время, на фирму. Я должен их вернуть с процентами.

Мент немного помолчал, шевеля губами, будто рассчитывая про себя.

— И много ли золота? — проронил он.

— Десять кило.

— Пойдём в дом, — буркнул он. — Чаю попьем, что ли…

«Попить чаю» — так у хозяина назывался плотный обед. Наваристый борщ, в который воткни ложку — стоять будет, ломоть баранины с вареной картошкой, краюха хлеба. Всё по-мужицки основательно, без баловства.

После переместились на воздух — покурить.

— Итак, — сказал участковый, — куда думаешь сдать золото?

— В ювелирный магазин, наверное?

— Совершение сделки, связанной с драгоценными металлами, — пробарабанил милиционер. — В нарушение правил, установленных законодательством Российской Федерации, наказывается штрафом или ограничением свободы на срок до трех лет.

— Но покупает же золото кто-нибудь?

— Можно попробовать сдать как золотой лом. Дадут пятьсот рублей за грамм — зато надёжно. Если не кинут тебя, конечно. Зачем платить деньги, когда можно взять даром?

Он был прав, этот Мент. Кинуть меня опытному жулику — как два пальца об асфальт. Для таких дел опыта с шоколадками маловато будет.

— И как быть?

— Есть вариант, — вкрадчиво произнёс он. — Если возьмёшь в долю, не придется париться за безопасность сделки. У меня есть прихваты в этой теме.

— Каков процент?

— Половина. И гарантирую, что получишь сто тысяч зелёных Франклинов. Железно, так сказать. Остальное — моё.

Я задумался. Предложение, в принципе, выглядело разумным. А мент, похоже, тот ещё жук, со связями. Ну и пусть возьмет половину, что же теперь. Зато другая точно моя!

— Хорошо, — сказал я. — Согласен.

Рукопожатием скрепили негласный договор.

— В таком случае не будем откладывать поиски, — объявил «коллега». — Где, говоришь, дядя закопал золото?

Поиск клада выглядел так: Мент медленно шёл по пепелищу с металлоискателем (у странного участкового нашлась и такая штука в хозяйстве). Когда прибор пищал, я тыкал туда заточенным штырем.

Судя по описанию дяди Юры, золотые слитки были закопаны где-то неглубоко, сантиметров на пятьдесят максимум. Возможно, работа двигалась бы быстрее, но металлоискатель реагировал буквально на каждый гвоздь. К исходу третьего часа наткнулись на что-то крупное.

— Дай лопату! — выкрикнул участковый, сбрасывая бушлат.

Я подал инструмент, мужчина принялся копать, раскидывая слежавшиеся угли. Вскоре послышался стук. Когда расчистили яму, показалась крышка деревянного ящика.

— Стой! — вдруг сказал мент. — Перекурим…

Наверное, ему нужна была пауза, чтобы успокоиться. Когда раскопки возобновились, из земли был извлечён прямоугольный деревянный ящик, похожий на компактный гроб. Михалыч отодрал доску — блеснул жёлтый металл.

— Нашли! — выдохнул мент. — Золото!

Действительно, слитки, все десять штук. Я хотел рассмотреть находку подробнее, но «коллега» зашипел:

— Обалдел что ли? Спалимся!

И кинул предусмотрительно прихваченный рюкзак.

— Перекладывай сюда!

Перекидали слитки в рюкзак, отправились обратно, к Михалычу.

— И что теперь? — спросил я.

— Скупщик у меня знакомый — возьмёт. Завтра к нему сгоняем. Думаю, сразу рассчитается.

— А как же…

— Переночуешь у меня! — тон участкового не допускал возражений.

Уже в доме внимательно рассмотрели добычу. Я взял один слиток — увесистый кирпич с неровными краями, аляповатым рисунком в форме клейма.

— Как он так сделал? Где взял плавильную печь?

— Для плавки золота достаточно температуры чуть больше тысячи градусов, — ответил я. — В принципе достижимо.

Ровно в десять вечера милиционер отправился спать. Мне же для ночлега был отведен диван. Перед сном смотрел телевизор. Как нарочно, попался мультфильм про веселую компанию из деревни Простоквашино со знакомыми с детства голосами.

— А почему ты, дядя Фёдор, в городе клад не искал?

— Чудак ты! — отвечал мультяшный дядя Фёдор. — Кто же в городе клады ищет! Там и копать нельзя — асфальт везде. А здесь вон какая земля мягкая — один песок. Здесь мы в два счета клад найдем. И корову купим…

От кровати послышалось бурчание:

— Как же, корову… Угу… Щас…

Ночью меня стали душить. Знаете, это ужасно страшно: просыпаться от чьих-то рук, которые елозят по твоей шее, пытаются нащупать кадык. Меня спас толстый шарф, которым я обвязался перед сном: продуло на пепелище. Наверное, без этого шарфа я бы даже пискнуть не успел.

В ходе борьбы ухитрился изменить положение, стащить душителя на пол. И заодно — чувствительно пнуть в бок. Повозившись, спиной наткнулся на какую-то полку или шкаф. Там что-то загремело, повалилось вниз. Послышался емкий «чвак», руки негодяя ослабли, я вскочил на ноги, нащупал выключатель.

На полу лежал участковый, по виску его сочилась кровь. Вокруг рассыпаны останки допотопного калькулятора. Упав со шкафа, чудо советской техники основательно приложило Михалыча по башке, тем самым спасло меня.

— Чуть не убил! — жаловался мент.

Я изумлялся его наглости.

— Вы сами-то что? Целоваться ко мне полезли?

До меня только сейчас дошло осознание того, что меня едва не убили.

Едва! Я спасся только чудом. И спас меня громоздкий прибор.

— Да ладно! — махнул рукой мент, поднялся с пола. — Все равно бы не задушил.

— Да ну? — меня трясло от волнения.

— В натуре тебе отвечаю! — он щёлкнул себя по зубу. — Знаешь, как у лунатиков бывает? Так что ты это… Извини.

— Где золото?

— Там же, в рюкзаке…

Я сел к столу, на всякий случай вооружился кочергой, придвинул рюкзак поближе. На часах — четыре утра. Но после потных пальцев на шее какой может быть сон?

Участковый ушел на двор, я же включил телевизор. Можно было позавтракать, но кусок не лез в горло.

Господи, думал я, какая высшая сила меня уберегла? Если бы не этот калькулятор, проклятущий мент сейчас разделывал бы меня где-нибудь в сарае, чтобы успеть разложить части тела по мешкам, а затем отправиться к скупщику, по дороге выбросив мешки в болото…

Но думал Мент всё-таки не головой. В противном случае он бы применил проверенный трюк с электрошоком, вытащил меня в сарай и там спокойно прирезал. А может, хотел насладиться трепетом умирающего тела, может, он маньяк-душитель?

Со двора послышался стук. Я посмотрел в окно — там участковый колол дрова. Обстоятельно, словно медитировал. Поставил полено, отступил, прицелился. Короткий замах, возглас «хек!» Пошел за следующим поленом… Предположу, что процесс колки был своеобразным актом медитации, словно мент готовился к чему-то более важному и ответственному — конкретно для него.

В девять утра мы взяли рюкзак и поехали продавать золото.

Скупщика звали Гера. Загорелый щекастый мужчина, похожий на проросшую луковицу, весь увешанный золотом.

— О! — воскликнул он, увидев меня. — Рыжий!

Офис у скупщика был устроен в духе того времени — богато, пафосно, помпезно. Длинноногая секретарша подала чай в пузатых фарфоровых чашках.

Чай, откровенно говоря, был безвкусным — как офис. И, наверное, я дал понять.

— Что? — спросил Гера. — Не нравится?

— Не, — вернул я чашку на столик. — Противный какой-то.

— Нормальный чай! — Мент толкнул меня в бок. — Пей!

Гера усмехнулся.

— Он прав, чай — дерьмо. Даже удивительно, где Ленка его достает — будто специально вымачивает.

Участковый побагровел.

— Ладно, — махнул рукой Гера. — Что с товаром?

Мент подвинул ногой рюкзак. Скупщик заглянул внутрь, посветлел, как человек, увидевший что-то родное.

— О! — сказал он. — Как неожиданно… Какая проба?

— Пятьсот восемьдесят пятая, — ответил Мент.

— Достойно, — одобрил Гера. — По триста за грамм возьму, пожалуй.

— Сколько-сколько?

— А как ты хотел?

— По шестьсот!

Дальнейший торг происходил довольно сумбурно и напоминал игру в пинг-понг.

С нашей стороны: «пятьсот пятьдесят», «пятьсот».

Гера: «триста пятьдесят».

Мы: «четыреста восемьдесят».

Скупщик с превеликим трудом подвинулся на «четыреста» и на этой отметке упёрся как бык.

Мент был готов согласиться на четырёхстах, мне же хотелось улучшить результат. В итоге решили продолжить раунд переговоров в надежде отбить хотя бы рублей двадцать-тридцать.

— Короче, — вдруг рубанул Гера. — Четыреста двадцать — и точка.

— А если…

— Точка, я сказал!

Мы переглянулись, согласились.

— Приступим к взвешиванию…

Прошли в соседнюю комнату. Там на столе стояли особо точные весы. Мент ставил на прибор слитки, а покупатель педантично фиксировал вес.

— Надо же, — удивлялся он. — Сходится до миллиграмма. Кто бы ни плавил золото, дело знал исключительно…

Из сейфа Гера отсчитал четыре миллиона двести тысяч. Секунд тридцать пялились на соблазнительную кучу дензнаков, потом Мент опомнился и сгрёб пачки в рюкзак.

Хотели отчалить, но Гера вдруг сказал участковому:

— Куда деньги думаешь потратить? — голос ехидный-ехидный. — Как обычно, в казино?

Мент стушевался, а скупщик с удовольствием объяснил:

— Не знал? Есть за Михалычем такой грешок — любит в азартные штучки поиграть. Если посчитать, сколько он денег просадил — автопарк можно купить. Игроман он, понимаешь? Всему городу расписки пишет, всем должен, всем…

Участковый застыл, я видел маленькие капельки пота и смертельную бледность на щеках.

— Зачем… — задыхался Мент, — рассказал? Зачем?

— По приколу, — ухмыльнулся Гера.

Похоже, ему доставляло удовольствие бесить милиционера.

— Да пошёл ты… — Мент из бледного абстинента превратился в насосавшегося вампира. — Пошли вы все!

И вскинул рюкзак на плечо.

— Куда хочу, туда и трачу!

Я ухватился за висящую лямку.

— Мне нужна моя доля, — твёрдо сказал я.

Мент так упрямо выдвинул челюсть, что я понял: будет битва.

— Погоди, — встрял между нами Гера. — Михалыч, отдай ему!

Того аж перекосило.

— Давай, давай!

Он говорил добродушно, но в словах сквозила такая сила, которой участковый беспрекословно подчинился. Развязал рюкзак, выбросил два миллиона на пол.

— После сочтёмся, Георгий… — прошипел он. — Пожалел фраера, да? Какой ты жулик после этого?

Метнул в мою сторону огненный взгляд:

— И тебе, крысеныш, достанется…

Громко хлопнула дверь. Я подобрал деньги, поблагодарил:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — сказал скупщик, подвинул стул. — Присядь, парнишка… Поговорим. Теперь я тебя настоящим чаем угощу.

Чай принесли настоящий, без дураков.

— Пей, пей! — сказал Гера. — И расскажи про себя.

— Я — это я.

— Не валяй дурака, выкладывай. Мне кажется, мы будем полезны друг другу.

Предположение польстило. Я рассказал о своих мелкооптовых потугах. Чуть помедлив, выложил идею ваучерного обогащения. Почему выложил? Я знал, что в одиночку такой проект не поднять. Выстрелил наудачу, но снаряд попал в цель — Гера заметно оживился.

— Варит у тебя котелок, варит! А если бы организовывал такую контору, как бы всё устроил?

Я рассказал, вплоть до мельчайших деталей. Скупщик растрогался:

— Эх, есть же головастые люди! Знаешь, с кадрами вообще напряг, нет толковых людей, одни барыги… Деньги порой как песок сквозь пальцы уходят… А сколько возможностей было!

Очевидно, мы достигли наивысшей точки доверия, поскольку Гера рассказал про свою ювелирную тему. Довольно большая шайка скупала ворованное золото на улицах, тащила в офис авторитета. Приемку товара вел лично Гера — как я понимаю, по золоту и ювелирке у него был конкретный бзик. После определенной сортировки золотишко перемещалось в подпольные ювелирные мастерские. Там драгоценный металл перекатывали в готовые изделия, ставили клеймо. Украшения продавали через свои магазины, получая, таким образом, совершенно чистые деньги.

— У вас действительно свои магазины? — уточнил я.

— Да, всё схвачено, причём за горло.

— Понимаю, что схвачено. Но магазины-то ваши или не ваши?

— Не мои, — напрягся Гера. — Ты к чему клонишь-то?

— К тому, что владелец может поменяться в любой момент. И, соответственно, обрежет все прихваты.

Скупщик повел мускулистой шеей.

— Ты что несешь? Кто мне чего обрежет? Ты с кем базаришь, в натуре?

— И конкуренты не спят.

— Не спят, верно… — помрачнел. — И что делать?

— Легализуйтесь! Скупку можно вести официально, через ломбарды, на ювелирку получить лицензию, организовать собственный сбыт. Не нужно ни от кого прятаться!

— Слушай, ты в курсе, сколько от меня народа кормится?

— Жуликов и воров?

— Но-но! — прикрикнул он. — Люди с трудной судьбой…

Гера немного подумал.

— Есть у меня предложение: бизнес вместе мутить, — продолжил он. — Время сейчас такое, капуста прямо под ногами валяется… Но за большими деньгами ухаживать как за цветами надо: удобрять, поливать. Работать они должны, короче. А если запереть в матрац — сгниют. Или украдут, что ещё обидней… Ты регистрируй фирму и начинай работать. Оборотный капитал предоставлю… Согласен?

— Даром я ничего не возьму. Все свои деньги я вложу в дело, пусть растут. Вот тогда это будет настоящий бизнес.

Тогда все была помешаны на «вложениях» и «росте».

— По рукам!

Шоколадки были моментально забыты. Учредили финансовое бюро, которое немедленно начало скупку ваучеров. Время было выбрано удачное — бюро стало первой организацией, которое донесло гражданам простую мысль: «Можно не ждать мифического журавля, а продать ваучер и получить вполне реальную синицу».

И граждане понесли. Да так шустро, что я не успевал скупать. Оборудовал дюжину точек скупки ценных бумаг, совместив с ломбардной сетью — это нововведение особенно пришлось по душе Гере. Оперативно оброс штатом помощников: кассиры, бухгалтеры, контролеры — они надзирали одновременно за кассирами и бухгалтерами.

Купленные ваучеры пачками сливались вышестоящим скупщикам, на которых вывел тот же Гера. Основная масса населения не знала, что делать с ваучерами, продажи росли день ото дня, цена же стремительно падала, упав до трех тысяч рублей к маю девяносто третьего года.

Много позже я осознал, насколько это важно — оказаться в нужное время в нужном месте. Сделать шаг, чтобы подобрать единственную возможность, случайно выпавшую на дороге жизни — в точности как из рассказа О» Генри. Черт возьми, какая химия распоряжается подобными шансами?

С фирмой мы угодили в самое яблочко. Сейф наполнялся как на дрожжах, мы расширили ассортимент финансовых операций, учредили чековый инвестиционный фонд, обменивавший ваучеры на акции самых разных предприятий. Что-то оставляли для себя, «в копилочку», как говорил Гера, что-то продавали за «живые» деньги — разумный подход.

Внезапное богатство обернулось оборотной стороной медали. Другие-то «бизнесмены» вели себя так, словно жили последний день. Моральные границы пали, никаких тормозов не стало в принципе — любой, у кого водились мало-мальские деньжата, готов был заказать киллера ближнему своему. Началась эпоха отстрелов.

Тогдашняя ситуация показательна на примере крысиного сообщества. Крысы, между прочим, невероятно социальные животные. Они вместе ходят «на дело», помогают друг другу, даже забирают с собой раненых.

Опытные крысоборцы действуют так: берут крупную и сильную крысу, долго морят голодом, а потом бросают в клетку мертвого собрата. После некоторых раздумий она пожирает труп. Логика подсказывает: это уже не собрат, это пища.

В следующий раз в клетку бросают еле живое животное. И снова рациональная логика подсказывает: он все равно умрет, а мне нужно жить. И крыса опять ест себе подобного, теперь уже практически живого.

Третий раз в клетку бросают вполне живую и здоровую «пищу», слабого крысенка. У сильной крысы вновь включается логика: что толку, если мы оба погибнем? Пусть выживет сильнейший. И сильнейший выживает.

Потом крыса вообще не думала — едва в клетку запускали новую жертву, на неё тотчас совершалось нападение. А когда крысоеда выпускали обратно в «родную» среду, это уже была не та крыса — скорее, существо без признаков нравственности.

Очень скоро оно приходило к выводу, что самый оптимальный вариант — действовать не открыто, а втайне от общества. И тогда крысоед заманивал жертву в укромное место и там пожирал.

Когда у крысиного сообщества не оставалось сомнений, что среди них завелся предатель, крысы уходили из этого места. Причем уходили в ста случаях из ста. Почему сообщество уходило, почему не могло уничтожить «короля»? Наверное, коллективный разум, которым в данном случае можно считать инстинкт, просчитывал, что в ликвидации примут участие самые сильные особи. Кто знает, что с ними будет, когда они вопьются зубами в плоть падшего?

Справедливо опасаясь, что рациональной логикой эгоизма заразится крысиная элита, крысы уходят в другое место…

Только вот людям в нашей стране оказалось некуда идти.

Я так и не стал своим в бригаде Геры. Его дружки меня ненавидели: классические барыги, кидалы и жулики, они слышать ничего не хотели о кассовых аппаратах и уплате налогов. Они бредили воровской романтикой, понятиями и прочей блатной икебаной. Профессиональные преступники, как особо рьяные толкиенисты, существовали в своем выдуманном мире с гномами, эльфами и дедами Хасанами.

Помню фразу из диалога двух блатных:

— Сиплый, ограбления бывают двух типов: удачные и когда остаются свидетели…

Подозреваю, именно они распустили слухи, что босс купил мне квартиру. Впрочем, если не обращать внимания на злобное шипение, в остальном всё шло отлично. В финансовом бюро я ощущал себя как рыба в воде. Неправда, что бизнесмены того времени проводили свободное время в кабаках — у меня его вообще не было, этого времени. Я штудировал законодательство, контролировал кассу, сотрудников. За год дважды сменил машину, но перемещался исключительно в треугольнике «дом-работа-банк». Я не торопился возвращать долг дяде — хотел накопить побольше «процентов».

Гера же разруливал вопросы с конкурентами, кормил ментов и «решал темы на верху». Кое-каким знакомством я тоже обзавелся — местный «гэбэшник» Вилкин. Кажется, он зашел скопировать какую-то бумажку. Наверное, не особенно секретную, поскольку ничуть не таился. Разговорились, познакомились.

Невысокий шатен в звании лейтенанта ходил в штатском. Лицо у него было словно стёртое: попадись такой в толпе раз десять подряд — не заметишь. Он обожал сладкое: всякие тортики, пирожные. Удивительно, как они не сказывались на его фигуре. Был повёрнут на своей машине — чёрной тонированной «бэхе». Утверждал, что свет панели приборов немецкого производителя действовал на него возбуждающе.

Относительно Геры высказывался уважительно:

— Необычный человек!

Действительно, необычный. Однажды вручил странный подарок — «Стечкин» из чистого золота, такие по спецзаказу делали во времена Джохара Дудаева. Каким образом он достался Гере — неизвестно. Но почему-то подарил пистолет именно мне.

— Бери! — говорил. — А то обижусь!

— На кой он? — отбивался я. — Я же не стрелок.

— Бери, говорю! Память от меня будет!

К оружию прилагалась коробка с патронами — пять штук. Маловато, но с другой стороны — зачем больше? Если перевести «Стечкин» в автоматический режим, любая из свинцовых блямб поставит финальную точку в расчетах…

К занавесу приватизации на счетах бюро скопились очень приличные суммы. В последний день жизни ваучера оборвалась и жизнь Геры, о чем меня известил телевизор:

— Сегодня в десять часов утра возле собственного дома был расстрелян известный преступный авторитет Георгий Афанасьев. На месте преступления работает следственная группа…

Черт возьми!

Я понимал, что меня выпотрошат до нитки, отберут всё — я не питал благородных иллюзий относительно дружков Геры. И обязательно пустят слух, будто я же и проплатил киллера. Это прекрасно укладывалось в теорию «крысоедства»: в роли морального стержня выступал авторитет Геры, но стоило боссу умереть, каждый стал за себя и одновременно против всех. Какие на фиг «свои»? Все — потенциальная пища.

Пока бандиты трезвели после поминок, я успел перегнать деньги бюро на резервный счет. У этого счета было три завидных качества: открыт в соседнем городе, про него никто не знал, контролировал его только я. Заскочил к нотариусу, оформил дарственную моей доли в ломбардах на жену Геры. Вложил дарственную в конверт, добавил акции из «копилочки» и отправил ей заказным письмом. Полиэтиленовый пакет со «Стечкиным» залил маслом и закопал в лесу — от греха подальше…

На могилу уже бывшего делового партнера прокрался поздно вечером, как вор. Зацепила эпитафия на гранитной плите: «Я никогда не перестану любить жизнь».

Возле дома купил водку в ларьке — помянуть босса. Устроился на кухне, но выпить не успел — послышалась возня в замке входной двери. Хотел было посмотреть в глазок, но дверь открылась сама. Снаружи оказался парень с исколотыми синими перстнями — «старшак» по кличке Сиплый.

— Здорово, рыжий! — лучезарно улыбнулся он и неожиданно всадил кулак в солнечное сплетение.

Я задохнулся, захрипел. Крепыш прошёл внутрь, притворил за собой дверь. Бесцеремонно потащил меня на кухню, толкнул на стул и посягнул на початую бутылку.

— Георгий умер, — сообщил он и взял в другую лапу кухонный нож. — И теперь жилплощадь придется вернуть.

— Какую?

— Да вот эту… Жизнь, как сам понимаешь, дороже.

— Чья жизнь?

— Твоя, дубина! Сейчас поедем к нотариусу, напишешь дарственную.

— На кого писать? — не понял я.

— На меня, лох. Иначе…

Он погладил лезвие ножа.

— Нет у меня документов.

— Будем искать… Я не тороплюсь, если что.

И полез за пачкой болгарской «Стюардессы». Достал неудачно — сигареты посыпались с открытого конца на пол. Бандит выругался, наклонился, предъявив мясистый затылок.

«А что, если…» — родилась вялая мысль.

Руки оказались быстрее — семисотграммовая емкость опустилась бандиту на затылок, рассыпалась миллионом стеклянных брызг.

Затылок оказался словно бронированным — пока связывал руки-ноги, Сиплый очухался.

— Ах ты сука! — хрипел он. — Крыса!

— Я не крыса, — залепил ему скотчем рот. — Я — крысобой, понял? А квартира эта вообще съемная…

Взял сумку с вещами и вышел в ночь.

Помянул, блин.