Проект «Омега». Воспоминания о будущем

Виталий Литвин, 2019

Судный день настал. Почти все средства поражения, подчиненные супер-системам, были использованы в течении трех часов. В результате серий ядерных взрывов в атмосферу поднялись мегатонны пыли и пепла, образуя непроницаемый слой, на долгие годы заслонив Солнце. Первоначально температура выросла на всей поверхности планеты, затем неуклонно стала снижаться ежедневно на несколько градусов из-за отсутствия солнечного тепла. Вслед за цунами и наводнениями приходил арктический холод, покрывая серой пеленой руины городов, бездонные воронки мегаполисов и язвы на теле Земли.

Глава 1. Встреча

Так будут последние первыми, и первые последними…

(Мф. 20:16)

В аэропорту меня встречали, кто бы сомневался. Нет, не с оркестром, почетным караулом и красными дорожками и даже не с бубнами. Невысокий человек неброской внешности в костюме, это в такую-то жару, хотя в здании терминала и работали системы кондиционирования на полную мощность, за стеклом стояла непривычная для Питера тридцатиградусная жара. Незнакомец неожиданно появился сбоку от меня в зоне паспортного контроля в сопровождении офицера пограничной службы, махнул небрежно удостоверением в красной кожаной обложке с золотым гербом, и произнес:

— Константин Сергеевич, пройдите со мной, есть пара вопросов, это в ваших интересах.

Ему не требовалось на это моего согласия, он даже не попросил предъявить документы, в которых значилось, что я гражданин Бельгии Райан Янсенс. Сопротивляться было бесполезно, несмотря на то, что сопровождающий офицер отошел на почтительное расстояние, и групп задержания на подходе не просматривалось, так же как и сопровождения в штатском. Тем не менее, я ответил спокойным голосом, больше для формальности

— Вы меня с кем-то путаете…

— Я надеюсь, вы не будете требовать консула? — незнакомец улыбнулся искренней улыбкой и прямо посмотрел мне в глаза.

В его глазах плясали чертики азарта. Нет, он меня не боялся, не пытался запугать и даже не опасался — прекрасно знал, кто я, и представлял, на что я способен. Также как и то, что я не буду устраивать шоу в зоне паспортного контроля или тем более пытаться скрыться. Он просто ждал, насколько быстро я приду к тем же выводам и приму правильное решение. Я кивнул, соглашаясь. Незнакомец указал на неприметную металлическую дверь в десяти метрах от нас. Подойдя, он приложил карту электронного ключа и гостеприимно распахнул дверь. Нет, все-таки танцы с бубнами будут, подумал я, проходя в освещенный коридор, по обе стороны которого были такие же металлические двери без табличек. Видимо, все, кто имел доступ в эти помещения, и так хорошо ориентировались и в табличках не нуждались. Возле четвертой справа двери он опять остановился, снова приложил ключ и пропустил меня вперед.

Помещение никак не походило на допросную со стеклом во всю стену и прикрученной к полу мебелью, камерами и микрофонами. Скорее похоже на VIP-зону в аэропорту, с мягкой кожаной мебелью, журнальным столиком и мини-баром. В углу кулер с водой, рядом стойка с прохладительными напитками и ваза с фруктами. Настораживала только отделка стен из пористого шумопоглащающего материала и герметичная входная дверь, неприметная на первый взгляд.

В удобном кресле, напротив, сидел тот же незнакомец, внимательно изучая меня своими серыми выразительными глазами. Я же в это время смотрел на экран небольшого планшета в своих руках, по которому мелькали в режиме слайд-шоу фотографии. Нужно ли говорить, кто был главным персонажем этого шоу? В подборке из сотен снимков высокого разрешения то и дело мелькала моя персона в той или иной обстановке. Сам факт существования многих снимков ставил меня в тупик, так как не давал и малейшего представления, кем и с какой целью они могли быть сделаны. Нет, это не был компромат в привычном понимании. Просто незнакомец старался показать степень своей осведомленности, и, честно сказать, ему это удалось.

Если в начале просмотра я тоже пытался определить эту степень, то сейчас главным вопросом для меня оставалась цель вербовки, а то, что это не задержание, я был уже практически уверен. Ничего нового я на этих снимках не увидел, я тянул время, перебирая и отметая один вариант за другим. Очевидно только одно: про меня знают столько же, сколько и я сам. Я как можно спокойнее положил планшет на столик и вопросительно посмотрел на незнакомца.

— Итак, представляться не буду, — произнес он уверенным голосом. — По крайней мере, не здесь и не сейчас, — он обвел рукой комнату. — Как вы поняли, мы давно и пристально за вами наблюдаем, — продолжил он. — Там же, — он кивнул на планшет, — есть и другие документы, позже при желании можете ознакомиться, но, думаю, ничего нового не узнаете, — он ухмыльнулся.

— И чем вызван столь повышенный интерес к моей персоне? — перебил я

— Не скромничайте, Константин Сергеевич, я продолжу? У Вас довольно насыщенная биография. Позвольте поинтересоваться, с какой целью Вы решили вернуться?

Хм…, зачем вернулся? Пожалуй, я и сам бы не смог ответить однозначно на этот вопрос. Тем не менее, без тени иронии произнес

— Можно считать, туризм.

— Я надеюсь, Вы не рассчитывали на отсутствие интереса с нашей стороны?

— Предполагал нечто в этом роде.

— Вы представляете степень ответственности за наемничество? — без угрозы сказал он, как бы проверяя, насколько я вменяем, имея в виду наверняка мою службу в иностранном легионе.

— Представляю, давайте перейдем к делу.

Меня слегка забавляла его попытка надавить на меня. Видно было, что он не ас вербовки, тем не менее, новичком его не назовешь. Скорее всего, это не является его непосредственными обязанностями, тем более повседневной рутиной. Бойцом тоже не назовешь, слишком расслабленный вид и манера держаться. Что тогда? Серые выразительные глаза, высокий лоб, слегка в морщинах уголки глаз, прямой нос говорили о развитом интеллекте и уверенности в себе. И слегка насмешливый, но не высокомерный тон, как бы говоривший, что все ходы просчитаны и даже записаны. Знает себе цену. Еще что-то, едва уловимое, неопределенное, за что цеплялся взгляд.

— Хорошо, — после недолгого молчания сказал незнакомец, — оставим это. У меня есть к вам предложение по поводу продолжения службы. К сожалению, всех деталей я вам без предварительного согласия дать не смогу, скажу только, что это весьма вас заинтересует.

Вот так раз, ожидал чего угодно, только не этого. Вслух же произнес:

— А если откажусь?

— Вариантов два. Статья 359, от трех до семи — и с чистой совестью на свободу, но, думаю, в вашем случае билет в Брюссель в один конец. Если угодно, вот постановление или билет обратно, — с этими словами он выложил на столик лист с печатью и распечатку электронного билета.

— Пожалуй, я приму ваше предложение, — сказал я после недолгого раздумья и взял со стола бланк билета. Похоже, что путешествие грозит закончиться, не начавшись.

Ни один мускул не дрогнул на лице собеседника, он слегка откинулся на кресло и внимательно смотрел на меня. Изучив билет, я поднялся с кресла, давая понять, что разговор закончен. Собеседник неохотно встал вслед за мной и развел руки, как бы говоря, что Мавр сделал свое дело…

— Я свободен?

— Конечно, самолет через два часа, можете переждать здесь, либо в зоне вылета, можете поменять точку назначения, но не время, потом мои полномочия истекают, ничем помочь не смогу.

— В зоне вылета, пожалуй. Брюссель устраивает.

— Я провожу — с этими словами собеседник направился к двери.

Спустя два часа пассажирский «Боинг» плавно начал набирать высоту, оставляя в окне иллюминатора знойное небо над Питером и строения терминала. Я стоял и смотрел через окно на удаляющийся силуэт самолета, сжимая в руке бланк билета. Я ждал.

Не сказать, что я долго принимаю решения или склонен часто их менять. Все гораздо проще: возвращаться некуда, да и незачем. После окончания контракта в легионе у меня была пара лет оценить все прелести обеспеченной жизни в одной из самых благополучных стран Европы. Под чужой фамилией, к которой так и не привык, хотя и с безупречным знанием языков. Не сказать, что ошибся с выбором места жительства, это могла быть и Австрия, и Германия, и Франция или любая другая страна по выбору, не в этом дело. Чтобы комфортно жить в любой стране, нужно в ней родиться, иначе так и будешь убеждать себя и окружающих, что ты здесь свой. С притоком мигрантов в Европу настороженность местных жителей усилилась многократно, несмотря на твое происхождение и разговоры государственных деятелей про толерантность. Гей-парады и поправки в местное законодательство в ущерб местным жителям и в угоду политикам Евросоюза только усугубляли положение вещей. В один прекрасный день я понял, что меня здесь ничего не держит, кроме страха перемен. В другой прекрасный день, в моем случае на следующий: чемодан, билет, аэропорт. Размышления прервал силуэт приближающегося человека в отражении окна терминала.

— Опоздали? — спросил знакомый голос недавнего собеседника.

— Два часа уже истекли, отобьемся? — в ответ подначил я.

— Отобьемся, если поторопитесь, — приняв игру, ответил новый знакомый.

Пройдя в тоже помещение, мы прошли в противоположную дверь, которая оказалась дверью лифта на подземную стоянку. Напротив выхода стоял наглухо тонированный пассажирский микроавтобус черного цвета с открытой боковой дверью. На комфортабельном сиденье стояла моя дорожная сумка из багажа. Интересно, почему это меня не удивляет? Мой попутчик проследил за взглядом и только слегка пожал плечами.

— Нам нужно проехать в другое место, не очень далеко, там мы сможем продолжить наш разговор, если вы не против.

Я был не против.

В дороге молчали, каждый думал о своем, возможно водитель мешал вести диалог или решил предоставить мне время на размышление. Подумать было над чем, попутно на автомате я поглядывал в окно, примечая изменения за время моего долгого отсутствия и запоминая направление движения, ориентиры. Двигались по Кольцевой. Я предполагал, что по возвращении меня могут взять в разработку, но не рассчитывал, что это произойдет столь неожиданно. Уровень работы внушал уважение. Нет, врасплох меня не застали, пути отхода были давно продуманы до мелочей. Даже сейчас ничего не стоит справиться со своими сопровождающими, только выбрать удачный момент. Я заранее огляделся: огнетушитель, ремни безопасности, зеркало заднего вида, металлическая ручка в блокноте в боковом кармане сумки, в общем, варианты есть, смысла нет. Возможность вернуться без шума мне предоставили, не иначе как декларируя добрые намерения. Еще одно «но»: я вернулся домой. Люди, обеспечивавшие мне прием, в разряд врагов пока не попадают, впрочем, как и друзей, но то, что заинтересованы, — это точно. Интуиция подсказывала, что опасности пока нет. Для чего я им нужен? Как источник информации? Точно нет. Информация — продукт скоропортящийся, если только по ценам в кофейнях Брюсселя могу сориентировать. Правосудие? Тоже нет. Формально, конечно, я закон нарушил, был бы человек — статья найдется. Реально же — нет. Хлопотно это, доказательства косвенные, свидетельская база, мотив, состав и так далее, опять же консульство… Игра не стоит свеч. Значит, нужны именно мой опыт и навыки. Ждем. Шторка водителя поползла вверх, одновременно с этим затемнение стекол сгустилось до непроницаемого, освещение в салоне загорелось ярче.

— Подъезжаем, — прокомментировал сопровождающий как нечто само собой разумеющееся.

После этого двигались еще около получаса, несколько раз бессистемно сворачивая то вправо, то влево. Звук, несколько раз отраженный от бетонных стен, изменился на глухой, машина остановилась. Позади с гулким эхом закрылись массивные ворота на электроприводе, платформа стала опускаться вниз и вскоре замерла. Подземная парковка? Возможно.

— Константин Сергеевич, для продолжения нашего разговора необходимо провести определенную процедуру.

— О чем конкретно речь? — я невозмутимо взглянул на сопровождающего.

— Это прививка, маркер. Для того, что вы должны будете узнать и увидеть, степени секретности не придумано, ее можно назвать абсолютной. Маркер позволит впоследствии оперировать с незначительными объемами краткосрочной памяти.

— Секунду, — я насторожился. — Вы собираетесь стирать мне память?

— Нет, я надеюсь. Если вы примете предложение окончательно, этого не потребуется, сам маркер абсолютно безвреден и выводится из организма в течение двенадцати часов.

— Допустим, что я согласился на прививку, но окончательное предложение не принял?

— В этом случае вводится контрмаркер и проводится специальная процедура без вмешательства, по окончании которой вас отвезут в аэропорт, и вы вернетесь в зал ожидания и, заметьте, ничего кроме недоразумения в аэропорту, при всем желании не вспомните.

— Гуманно, — процедил я сквозь зубы, представляя, как бы решался вопрос с секретностью, не будь этих маркеров, попутно прикидывая, в какую игру со столь высокими ставками ввязался. — Насколько безопасна вся процедура?

— Что вы имеете в виду? — удивился собеседник.

— Ну… Там… — замялся я, — потеря ориентации, дееспособности: знаете ли, манипуляции с мозгом…

— За кого вы нас принимаете? — даже возмутился собеседник. — Абсолютно безопасная, достаточно часто применяется и протестирована на высоком уровне, сбоев никогда не бывает.

— Хорошо, — согласился я, понимая, что путей для отступления остается все меньше.

Дверь микроавтобуса открылась, в проеме стоял человек в белом халате с медицинской маской на лице, в руке держал металлический кейс. Сел напротив меня, расположил кейс на столике, достал из него уже снаряженный инъектор и попросил освободить плечо от одежды. Сделав прививку, принялся методично доставать провода из кейса, закрепляя их у меня на руках и голове. Сам аппарат чем-то напоминал портативный детектор лжи, да и сама процедура тоже, за исключением того, что вопросов никто не задавал и ответов не требовал. Необходимо только запоминать повторяющиеся картинки на экране монитора и время от времени озвучивать текстовые надписи. По окончании процедуры он так же методично сложил оборудование и удалился.

Наконец-то спешились. Это не парковка, скорее бункер. Основательный подход. Учитывая расположение под землей, масштабы впечатляли. Длинный коридор больше походил на дорогу с двухсторонним движением и соответствующей разметкой и заканчивался массивными двухстворчатыми воротами четырехметровой высоты, не меньше. Справа и слева вдоль «улицы» аналогичные ворота поменьше. Двухцветные сигнальные блоки на воротах, похожие на светофоры, еще больше усиливали сходство с подземным городом. От дальних ворот к нам подъехала машина, в которой без труда узнавалась машина для гольфа с небольшими доработками. Водитель передал управление моему визави. Тот, в свою очередь, кивнул мне на соседнее сиденье. Закинув сумку в короб, заменяющий багажник, я не без труда разместился на сиденье, немного поджав ноги и продолжая осматриваться. Не дождавшись от меня вопросов, попутчик под звук электромотора нарушил обет молчания.

— Объект категории «С», первый подземный уровень, мы находимся у выхода из шлюзовой камеры, степень готовности объекта — восемьдесят пять процентов, расконсервирован в 2010 году, штатная численность 7 человек, обслуживающий персонал — 15 человек, в штат объекта не входят, работают краткосрочным вахтовым методом, доступ только к верхнему уровню.

Каждая фраза попутчика у меня порождала вопросы. Если это объект категории «С», значит, логично предположить, что существуют «А» и «В», возможно и «D». Первый подземный? Сколько их еще? То, что существует надземный, я уже не сомневался, такой комплекс на этом ландшафте не спрячешь, тоже логично. Так, теперь степень готовности к чему? Или имеется в виду общая готовность объекта, скорее всего. Расконсервирован в 2010-м, когда законсервирован в таком случае, сроки? Расконсервирован планово или внепланово? Если внепланово, то в связи с чем? Про краткосрочную вахту тоже понятно, пока понятно. Все это вопросы для сбора информации. Не стоит их пока озвучивать, проявление преждевременного интереса не приветствуется. Еще неизвестно, что предложат и на каких условиях. Да и мозг опять же, вспомнил я про сомнительную, на мой взгляд, процедуру, лучше не рисковать.

Перед дальними от входа закрытыми воротами вправо и влево уходили узкие коридоры, можно сказать, односторонние. Подъемные одностворчатые гермодвери были застопорены в верхнем положении, но полной картины коридора все равно видно не было. Мы повернули направо, по мере проезда освещение загоралось и тут же гасло, видимо в целях экономии, это уже больше было похоже на метро. Коридор заканчивался дверями лифта со сложной, как оказалось, системой идентификации. Оставив наш транспорт на небольшой площадке возле лифта, попутчик прошел к подсвеченной панели, приложил к ней левую ладонь, на панели появилась раскладка клавиатуры, ввел длинный буквенно-цифровой код, подтвердил, после чего извлек карту пропуска и приложил к сканеру. Подсветка сменила цвет с красного на доброжелательно-зеленый с надписью на панели «Доступ разрешен». Мы вошли в довольно просторный лифт и спустились уровнем ниже.

— Второй подземный уровень, административно-жилой, доступ ограничен, — продолжил экскурсию попутчик, уже следуя пешком. — Мы его зовем гостиницей, — отступая от программы экскурсии, добавил он. — Рассчитан на размещение и автономное пребывание до трехсот человек на протяжении года, возможно увеличение сроков автономного пребывания при условии сокращения численности или пополнения невозобновляемых запасов.

То, что это не обычная база или пункт управления, я уже догадался. Это убежище, причем, не просто бомбоубежище или городское убежище для населения в метро, с сомнительными системами жизнеобеспечения. Это убежище с большой буквы или даже УБЕЖИЩЕ. Спроектированное в самый разгар холодной войны, по принципу подводной лодки под землей, полностью автономное, с высокой степенью защиты — наверняка и от прямого попадания, где соблюдены принципы живучести отсеков.

Часть вопросов у меня отпала, но возникали новые. Почему такая степень секретности? Как он сказал? «Абсолютная». Бред, что знают двое — знает свинья, так вроде бы. Хорошо, бункер, убежище, пусть даже для первых лиц, расположено недалеко от мегаполиса, гарантированно попадает в зону поражения. Своих средств поражения и пусковых установок, скорее всего, нет. Неразумно, это все равно, что нарисовать над убежищем мишень, видную из космоса. Жаль, что в Европе этого не понимают, размещая у себя средства поражения старшего брата из-за океана, или понимают, но надеются на его же помощь. Наверняка координаты убежища у вероятных друзей имеются, что нивелируется высоким уровнем защиты, пятьдесят на пятьдесят, если не проводилось операций по дезинформации, тогда шансы выше. Для обслуживания таких убежищ существуют другие структуры. Каким боком это касается меня? Не то что бы меня это не впечатляло, просто это не мой профиль. Есть что-то еще, не могу пока ухватить, потерпим.

Второй подземный уровень больше ассоциировался с обширной стерильной лабораторией или наукоемким производством. Надежные двери помещений снабжены табличками, дающими представление об их назначении: жилые блоки, санитарный и технический блок, блок управления. Воздух в помещении, учитывая его расположение глубоко под землей, не имел и намека на сырость и присутствие посторонних запахов и был даже чище, чем на поверхности. Температура, влажность и другие показатели наверняка управлялись сложной системой фильтрации и климат-контроля. Освещение помещения по мере прохода переходило из дежурного в основной режим и казалось даже слегка избыточным, как в погожий, солнечный день. «Бабочек не хватает», — почему-то возникла такая мысль.

Достигнув блока управления, провожатый повторно прошел идентификацию, после чего проводил меня к входу в одно из помещений и сделал приглашающий жест. Это был не просто кабинет. Это была квартира свободной планировки с кабинетом, выделенными зонами кухни и отдыха, довольно современной мебелью. Часть стен была закрыта жалюзи, что создавало обманчивое впечатление наличия окон, на стене над письменным столом располагалась встроенная плазменная панель внушительных размеров. Сосредоточенное выражение лица хозяина жилища слегка изменилось. Было видно, что ему приятно здесь находиться, возможно, он воспринимал это как второй дом. От этого складывалось впечатление, что я пришел в гости без приглашения к малознакомому человеку и в обуви завалился на его любимый диван. Оглядевшись вокруг, кстати, тапочек так и не нашел, — я поставил сумку и сел на свободный стул за Т-образный письменный стол, давая понять, что готов к разговору и настроен конструктивно. Хозяин жилища извлек из холодильника пару бутылок с минеральной водой, поставил их на поднос со стаканами на столе. После чего подошел к массивному сейфу в углу кабинета и стал одну за другой перебирать папки. Отобрав нужные на его взгляд, аккуратно положил их стопкой на край стола и сам сел в рабочее кресло, всем своим видом давая понять, что разговор будет долгий и предметный.

— Ларионов Виталий Семенович, — без предисловий начал мой собеседник, положил на стол свое удостоверение и слегка придвинул ко мне, давая возможность ознакомиться.

Все верно: фото, печать, служба безопасности, начальник отдела, полковник. Фамилия, имя, отчество совпадают. Я тщательно изучил удостоверение, проверяя на подлинность, и вернул владельцу. Кстати, звание он не назвал, видимо для него это не имеет значения. Вслух я произнес:

— Начальник какого отдела?

Собеседник кивнул, как бы поощряя закономерный вопрос, и ответил:

— Двадцать четвертый отдел, специальное управление «Омега», особого подчинения, — после чего достал из папки лист с диагональной красной полосой и также придвинул ко мне. — Ознакомьтесь, краткая справка — сказал он, предваряя мои вопросы.

Из документа следовало, что специальное подразделение «Омега» было создано в 1969 году на базе Сибирского военного округа, по сути, является автономным подразделением специального назначения с широким кругом задач и исключительными полномочиями, входит в одноименное управление в подчинении Совета безопасности. Перечень задач впечатлял, основной же задачей было действие подразделения в условиях после глобального конфликта с применением ядерного оружия и других средств массового поражения. Грифа секретности на документе не было, из чего я сделал заключение, что этот документ сугубо внутреннего пользования и никогда не покидал пределы этого объекта.

— С более подробной историей подразделения вы сможете ознакомиться позже, так же как и с другими сведениями в случае положительного решения с вашей стороны. Скажу лишь одно: официально нашего управления нет. Со времени создания его несколько раз передавали в подчинение различным ведомствам и структурам, в итоге пришли к тому, что имеем, неизменным оставалось только одно: высший приоритет секретности, больше скажу — многие за это отдали свою жизнь.

«Интересно, добровольно отдали или помогли?» — возникла шальная мысль. Вслух же я произнес:

— Вы действительно считаете, что подразделение, насколько я понял, не самое многочисленное, может повлиять на обстановку после ядерной войны?

Я особо подчеркнул слово «после».

–Не просто повлиять, а изменить, — твердо произнес полковник.

Так, либо я тороплюсь с выводами, либо напротив меня не совсем вменяемый человек, создавший собственную реальность и потерявший связь с грешным миром. На солнечный удар не похоже. Не говоря уже о возможности самого глобального конфликта, о вероятности которого споры не утихают с момента создания ядерного оружия. Видимо, сомнение отразилось на моем лице, потому что мой собеседник резко переменил тему.

— Вы верите в возможность глобальной войны? — спросил он так, как будто спрашивал меня, верю ли я в призраки, домовых или зеленых человечков.

При этом он извлек очередной документ и придвинул его ко мне. Я с сомнением посмотрел на многостраничный документ, озаглавленный как аналитический отчет. Не получив от меня ответа, он продолжил:

— В двух словах. В 1947-м учеными-ядерщиками был создан проект под названием «Часы Судного дня», символизирующие время до начала ядерного катаклизма, на этих часах сейчас 23:59, на наших часах, образно говоря, 00:00, мы катастрофически опаздываем, время работает против нас. Ознакомьтесь, — он кивнул на документ, встал из-за стола и прошел в зону отдыха.

По мере изучения документа со всевозможными ссылками, справками и пояснениями, становилось очевидно, что пребывать в неведении куда приятнее. Это не было фантастикой или бредом больного воображения. Сухим научным языком отчета, основанного только на фактах, говорилось о том, что человечество не просто стоит на пороге Бездны, а уже заглядывает в эту Бездну. Прошло около часа, это трудно было сразу усвоить, тем более переварить. Я не заметил, как прошло время, полковник уже сидел за рабочим столом и внимательно смотрел на меня.

— Это правда? — сухим голосом спросил я, хотя уже заранее знал ответ. Не доверять отчету не было никаких оснований.

— К сожалению, да. Более того, этот отчет не единственный в своем роде, этот один из самых оптимистичных, — он указал на листы, лежащие передо мной. — Кроме того, в нашем распоряжении оказались отчеты иностранных специалистов: основные выводы, за исключением деталей, совпадают. Вероятность наступления глобальной катастрофы стопроцентная. Мы живем в угрожаемый период, это надо принять.

— И ничего нельзя с этим поделать? — наивно поинтересовался я, уже нисколько не заботясь о том, как буду выглядеть со стороны, мою небрежность как ветром сдуло.

— Совершенно верно, катастрофа неизбежна. Пока неизвестно, что послужит толчком к этим событиям, но это также очевидно, как и накануне Первой и Второй мировых войн. Сроки наступления событий просчитать невозможно, это может произойти как сегодня, так и через пять лет, но то, что в ближайшем, обозримом будущем, это точно.

— Вместо того чтобы направить все ресурсы и усилия на предотвращение катастрофы, было принято решение закрыться под землей и переждать гибель цивилизации, я правильно понял? — постепенно выходя из себя и чувствуя, как безнадежно рефлексирую, произнес я.

Виталий Семенович выдержал паузу, давая мне успокоиться, и продолжил:

— Не совсем так, предотвратить невозможно, однако минимизировать ущерб — вполне посильная задача. Мировая система безопасности разбалансирована до критических значений, все участники процесса это понимают, но не в состоянии контролировать. При любом исходе катастрофа произойдет. Даже если ключевые участники процесса полностью откажутся от запасов оружия и его уничтожат, это лишь отодвинет порог событий не далее, чем на пять лет от прогнозируемых. В таком случае эти участники с большой долей вероятности перестанут существовать. Поэтому наряду с мерами по предотвращению, а точнее по замедлению процессов, ведущих к катастрофе, ряд государств разработали и успешно осуществляют проекты, аналогичные нашей программе «Омега», хотя доподлинно это неизвестно, есть лишь косвенные данные. «Зона-51» — скорее всего, один из них. Наиболее продвинувшиеся в этом имеют все шансы пережить апокалипсис цивилизации и получить сравнительно хорошие условия на старте в постъядерном мире. Рассматривались и другие варианты катастроф, однако со временем вероятность глобального ядерного конфликта, бесспорно, вышла на первое место.

Первым моим желанием было свернуть разговор, выбраться из этого подземелья, забыть все как страшный сон — плевать на неприятные процедуры и невозможность вернуться обратно. Вслед за этим приходило понимание, что бежать по сути некуда, это точно не мое. Не скажу, что меня окончательно убедил прочитанный отчет, нет, он, скорее всего, стал лишь катализатором, позволившим сложить в единое целое множество разрозненных фактов, дремавших на краю сознания. Те факты, которые раньше вызывали лишь мимолетную тревогу или недоумение, сложились в цепь событий. Слишком велика была безоговорочная вера в силу разума, хотя периодически я и убеждался в обратном. Если на пути в бункер у меня еще оставались варианты и пути для отступления, то сейчас их уже нет.

— Почему именно я? — я адекватно оценивал свои возможности, и этот вопрос не давал мне покоя.

— Скажем так, вы нам подходите, — с этими словами он уложил на стол очередную папку, которая оказалась моим личным делом за период службы в Вооруженных Силах РФ, извлек один единственный лист и продолжил: — Егоров Константин Сергеевич, 32 года, старший лейтенант запаса. Средняя школа, призыв в армию. Части специального назначения, через год направление на обучение в военный институт Министерства обороны. Распределение в Дальневосточный военный округ, спустя три года увольнение в запас. Правильно излагаю? — полковник задал риторический вопрос.

— Все верно, — я кивнул в подтверждение. Не очень то и люблю я вспоминать тот период своей жизни, связанный с увольнением, но что поделаешь.

— Кстати, если бы вас тогда не упустили из поля зрения, наш разговор имел бы все шансы состояться раньше. Разумеется, в несколько иной обстановке и, возможно, с иным результатом, тем не менее продолжим. Далее и до сегодняшнего дня вы пропадаете для всех, кроме ограниченного круга лиц. Местонахождение довольно быстро установлено, на время выезда в Европу срок подписки не истек, разрешение на выезд не оформлялось, — с этими словами он взялся за очередную папку. — Что касается ваших успехов в иностранном легионе, то большинство мне известно. Об остальном расскажете сами, если посчитаете нужным, — он так и не открыл папку, просто отодвигая ее в сторону, давая понять, что ее содержимое его не интересует. — Мы весьма тщательно относимся к подбору кандидатов. Ваши данные нас устраивают лишь на половину, так как весь предыдущий опыт, знания и навыки — лишь часть из того, что от вас потребуется в случае согласия. Теперь о главном, что непосредственно касается вас, без этого наше знакомство будет неполным, да и ваше решение будет не до конца взвешенным. Обычно эта часть разговора проводится после периода обучения, но в вашем случае я сделаю исключение.

Полковник извлек из стола паспорт и передал мне. Паспорт гражданина СССР, Ларионов Виталий Семенович, 1948 г.р., место рождения — Ленинградская область. На меня с черно-белой фотографии смотрело лицо немного помолодевшего, полковника Ларионова. Отец полковника? Почему имя и отчество совпадают? То, что это не шутка, я понял, когда полковник произнес:

— Паспорт мой, и да, он настоящий.

Я с сомнением взглянул на полковника, ну никак он не похож на человека, которому уже семьдесят, и задал единственно возможный в данных обстоятельствах вопрос:

— Сколько вам лет?

Простой, казалось бы, вопрос заставил его ненадолго задуматься, как бы прикидывая в уме.

— Биологически немногим старше вас, лет так на пятнадцать, максимум, а так… — он кивнул на паспорт у меня в руках. — Пожалуй, почти на сорок.

Отсутствие иронии в его словах заставляло ему верить, я уже не задавал вопросов, терпеливо ждал пояснений.

— В 1969 году на геостационарной околоземной орбите был обнаружен неопознанный объект, — начал издалека полковник. — После безуспешного дистанционного изучения было принято решение о спуске его с орбиты. Сразу оговорюсь, объект техногенного происхождения, как и когда попал на орбиту, осталось неизвестным по сей день. Возможность реализации представилась скоро. Как назло, в это же время интерес к объекту стали проявлять Соединенные Штаты. Пришлось торопиться, наземная часть операции была одной из первых спецопераций подразделения «Омега», в котором я на тот момент и состоял, поэтому вы сейчас слышите этот рассказ из первых уст. Объект удалось приземлить в степи, недалеко от Джезказгана. В результате спешки и отсутствия должного опыта посадка вышла жесткой, но вопреки ожиданиям объект не разрушился, и даже не пострадал. Позже был перемещен в одну из исследовательских лабораторий в Сибири и подвергнут более тщательному изучению. К сожалению, фото, видео и другие материалы уничтожены, предъявить не смогу, тут уж пока поверьте мне на слово. Упоминание, тем более ведение документации относительно объекта в целях соблюдения режима секретности строго запрещено. Материал изготовления капсулы неизвестен. Мнения ученых на этот счет разделились, но то, что этот материал отсутствует на современной Земле, доподлинно установлено. Часть специалистов настаивают на инопланетном происхождении объекта, другие считают его пришельцем из будущего или из прошлого. На десятке других теорий по поводу его возраста и происхождения даже не буду останавливаться. Только спустя почти десять лет, с внедрением первых компьютеров, удалось вскрыть объект и установить его содержимое. На протяжении этого времени исследовательские работы продолжались с разной степенью интенсивности, но всегда с одним результатом, точнее отсутствием такового. Помог несчастный случай, или счастливый, для кого как. На ранней стадии исследований пропал ученый, член команды исследователей, некто Цветков Михаил Дмитриевич. Долгое время вели его активные поиски, включая территории иностранных государств. Как непосредственный участник исследований, он обладал всей полнотой информации. При вскрытии же объекта обнаружились аналогичные капсулы поменьше в количестве тринадцати штук, которые при проверке оказались пусты. За исключением одной, в которой и находился Михаил Дмитриевич Цветков, живой и невредимый. Как и при каких обстоятельствах он туда попал, объяснить не смог ни в тот момент, ни впоследствии. Более того, утверждал, что не заметил длительного пребывания внутри объекта. При глубоком и всестороннем медицинском обследовании после трехмесячного карантина стало очевидно, что, помимо близорукости, уважаемый Михаил Дмитриевич лишился других заболеваний, включая одно врожденное. Он был абсолютно здоров. Как утверждают специалисты, произошел процесс незначительного омоложения примерно на год за десять лет вынужденного затворничества. Впрочем, это может быть и эффектом регенерации и избавления от болезней. Началось активное изучение необычных свойств капсул, в результате которых установили, что объекты внутри капсулы не подвержены влиянию времени, эффект регенерации обнаруживается только при длительном, более года, пребывании.

Непрерывные опыты с одной из капсул привели к выходу ее из строя. Несмотря на настойчивые требования ученых, другую они в свое распоряжение не получили, занявшись обработкой уже имеющихся результатов и нерабочей капсулой. К сожалению, принципы действия и источники энергии для работы капсул остались неизвестны. Как оказалось, ресурс капсул не связан со временем пребывания в ней — только лишь с количеством циклов запуска. Опытным путем было установлено, что количество не превышает ста циклов запуска на одну капсулу с возможной погрешностью в меньшую сторону. Именно столько опытов было проведено специалистами. Уверен, имей они об этом представление заранее, смогли бы составить программу исследований на долгие годы вперед, но инструкций не прилагалось, исследования проводились в постоянном напряжении и ожидании если не ядерного взрыва, то каких-либо иных тяжких последствий от неумелого обращения с внеземным объектом.

Так или иначе, процедура запуска была успешно освоена, большинство выводов со временем нашли свое подтверждение. Попытки копирования из других материалов без знания принципов работы устройства к успеху не привели. Ограниченный ресурс капсул и отсутствие значимых результатов исследований остудили пыл тех немногих, кто имел представление об объекте и мечтал запустить капсулы чуть ли не в массовое производство в лечебных и иных целях. В начале девяностых, мне рассказывали, пришлось особенно тяжело. Сам я этого времени по вполне понятным причинам не застал. Отстояли, сохранили, пришлось потом еще долго подчищать, восстанавливая режим секретности, и именно тогда выявилась еще одна неприятная особенность при попытке перемещения капсул. Дело в том, что капсулы работают в определенном радиусе от места извлечения из контейнера-носителя, что привело к прерыванию режима сна в одной из капсул при пересечении допустимого радиуса и внесло коррективы в график долгосрочных вахт. Предположения подтвердились после неудачной попытки закрытия контейнера-носителя, скорее всего он не был рассчитан на многократное использование. С 1979 года десять из существующих капсул используются для долгосрочных вахт, две остаются в резерве на случай выхода из строя или исчерпания ресурсов капсулы. Поводом для принятия столь кардинального решения стали события 1979 года, которые подтвердились в 1980-м. Тогда по разным причинам едва не дошло до обмена ядерными ударами между США и СССР. В первом случае это был человеческий фактор, во втором — сбой компьютера управления. В последующем такие случаи повторялись неоднократно.

Экспериментов по более длительному пребыванию людей в капсуле не проводилось, в одной из резервных капсул содержится служебный пес уже около сорока лет, поскольку необходимости в прерывании эксперимента нет, и ресурс капсулы не расходуется. За основу расчета длительной вахты принято время пребывания в ней Михаила Дмитриевича, который в настоящее время возглавляет научную группу нашего отдела. Кроме того, группа установила срок в десять лет как наиболее оптимальный для сохранения связи с существующим миром и не требующий длительной адаптации, за исключением периодов социальных потрясений и конфликтов. Уже по медицинским соображениям рекомендован межвахтовый перерыв не менее половины от срока, проведенного в капсуле. В реальности же он практически равен времени вахты. Методика отработана, сбоев, за исключением уже обозначенного случая, не было. Все члены группы обучены правилам обращения с капсулами и процедуре запуска, но пусковой ключ, который, по сути, является артефактом неизвестного происхождения, существует в единичном экземпляре. Думаю, не стоит лишний раз напоминать, что его утрата приведет к утере контроля над капсулами.

Место расположения единственного объекта категории «А», которое и является местом хранения и использования капсул, является государственной тайной наивысшего приоритета, а также основой всего проекта «Омега». А сохранение режима секретности и работоспособности объекта — наивысшим приоритетом специального подразделения «Омега».

По тону и манере изложения мне было понятно, что этот монолог произносится далеко не в первый раз. Некоторые детали опущены, углы сглажены, тем не менее, степень заинтересованности была просто запредельной, что невольно передавалось и мне. Еще больше я был удивлен тому, что сидящий напротив меня человек возглавлял когда-то самое секретное подразделение, не имеющее аналогов в мире. Все мои первоначальные выводы относительно него оказались ложными и правдивыми одновременно. Это был и боец, и аналитик, и оперативник, а также командир в одном лице. А ведь он немногим старше меня или намного? Запутавшись в подсчетах, после того как он закончил, я все-таки решил уточнить:

— Сколько времени вы провели в капсуле?

— Двадцать один год, — без запинки и, как мне показалось, с сожалением ответил он.

— Это вашу капсулу пытались вынести за пределы радиуса? — сопоставил я факты.

— Совершенно верно, и было это как нельзя своевременно, — задумчиво произнес полковник.

— Собака жива? — внезапно переключился я на животных, но собеседник меня понял.

— С большой долей вероятности, достоверных сведений нет, но, судя по герметичности капсулы и штатным показателям, это так.

— То есть, возможно использование и на более длительные сроки? Допустим, на сто лет?

— А вы этого действительно хотели бы? — полковник в очередной раз изучающим взглядом посмотрел на меня.

Я не смог представить, что будет через десять, не говоря уже про сто, и тут же понял, насколько это важный вопрос для полковника. С его слов получается так, что заступил он на вахту еще при СССР, а вышел из нее уже в другой стране, причем, раньше положенного срока и с последующими событиями, о которых решил пока умолчать. Поэтому ответил:

— Врагу не пожелал бы.

По тому, как напряжение спало, я понял, что это был правильный ответ.

— Я вижу, вы уже разобрались с понятием «длительная вахта», тем не менее, поясню. Для вас субъективно проходят мгновения, в то время как на Земле проходит десятилетие, говорю это по личному опыту. Ощущения после первой вахты незабываемые. Больше двух завершенных вахт ни у кого нет. Первые вахты были экспериментальные, продолжительностью по пять лет, последующие по десять, по поводу увеличения сроков вопрос не стоит. Необходимость использования капсул обоснована в первую очередь ограничением круга лиц и недостатком кадров с боевым опытом. Невозможно продолжительное время находиться в готовности к наступлению часа «икс» без потери боевых качеств, поскольку подразделение имеет строго определенное назначение. Поэтому подбор и подготовка производятся периодически. Я с удовольствием продолжил бы вахту, но, к сожалению, уже не прохожу по предельному возрасту. В результате на сегодняшний день мы имеем вместо постоянно расширяющегося штата двадцать бойцов подразделения высочайшего уровня подготовки, десять из которых находятся в режиме долгосрочной вахты, другие десять через шесть месяцев готовы будут заменить их. Трое из десяти, я в том числе, достигли предельного возраста и подлежат ротации — второй по счету со времени основания спецподразделения. Такое решение экономически обосновано и как нельзя лучше способствует поддержанию готовности группы к действиям при наступлении часа «икс» и обеспечению секретности на должном уровне. За все время существования группы лишь один человек пожелал оставить проект, в связи с изменением семейного положения. Судить за это его нельзя, это его выбор. Имеем также две боевые потери, одна из которых — в процессе подготовки, еще одной удалось избежать путем своевременного оказания помощи и использования регенеративных свойств капсулы.

Воспользовавшись паузой, я решился задать вопрос.

— Все бойцы подразделения несемейные?

— Совершенно верно, у всех отсутствуют сколько-нибудь значимые семейные и иные связи, это один из критериев подбора.

— Спорный критерий, на мой взгляд: если не за кого бороться, какой тогда смысл во всем остальном?

— Я бы посмотрел на это с другой стороны. Готов ли будет боец, потерявший в один момент всех своих родных и близких при наступлении часа «икс», выполнять задачи или предпочтет другие действия для оказания помощи родным? Сколько времени уйдет на адаптацию в условиях эмоционального шока? Как это повлияет на выполнение основной задачи при отсутствии контроля со стороны? Тем более что у всех бойцов только одна главная цель — выполнение основной задачи.

— О какой задаче идет речь? — поинтересовался я в свою очередь.

— При наступлении часа «икс» основной задачей группы становится эвакуация уцелевших людей из шести объектов категории «С» на объект категории «А» — «Омега-центр» — в течение года. А также резервных запасов снабжения и жизнеобеспечения по мере необходимости с двенадцати объектов категории «В» и хранилищ «Росрезерва», которым присвоена категория «D», но организационно не входящим в структуру проекта. Дополнительные задачи от разведки местности до организации аванпостов и поддержки анклавов и общин — на них останавливаться сейчас не буду. Выполнение основной задачи облегчается тем, что в составе каждого объекта категории «С» запланировано наличие не менее десяти процентов военнослужащих и имеющих опыт ведения боевых действий. На каждом таком объекте законсервирован транспорт для эвакуации. Осложняется выполнение задачи тем, что в постъядерном мире традиционные пути сообщения перестанут существовать, а имеющиеся будут представлять собой полосу препятствий. Кроме того, большинство убежищ, так или иначе, попадает в зону поражения, хотя целью такого поражения они не являются. Прямо скажу, задача будет не из легких.

–То есть разведка маршрута и эвакуация по этому маршруту?

— Совершенно верно, это оптимальный порядок выполнения задачи. В связи с удаленностью «Омега-центра» одноэтапная эвакуация невозможна.

— На сколько человек рассчитан «Омега-центр»?

— Более трех тысяч человек, в автономном режиме до трех лет, в режиме частичной изоляции — до десяти лет.

— Подземный город? — прикинув размеры запасов и количество людей, поинтересовался я.

— Можно и так сказать, со своей инфраструктурой и производством. У вас будет возможность ознакомиться с ним и другими основными объектами в процессе подготовки. В завершение нашего разговора могу вам предложить занять вакантное место командира специального подразделения «Омега» и моего заместителя с восстановлением в звании. Период вынужденного отсутствия будет зачислен в общий срок службы — со всеми вытекающими.

— Заснуть в нормальном мире и проснуться в аду, — больше для себя произнес я. — Хороший выбор.

— Не так: заснуть в мире, идущем под откос, и уцелеть в аду, — поправил меня полковник. — Мы предпочитаем не применять слово «сон», потому что это мало соответствует действительности. Впрочем, есть и другой вариант: случится чудо, и катастрофы не произойдет, разве мало примеров в истории, когда ученые ошибались? Тогда вы номинально продлите жизнь на два-три десятка лет, избавитесь от существующих болезней и последствий ранения, выйдете на пенсию вполне обеспеченным человеком даже по заграничным меркам, при званиях и регалиях.

Первый раз за этот день я почувствовал, что полковник говорит неискренне, он сам в это не верил, что было заметно, однако продолжил, но уже другим тоном.

— По своему опыту скажу: после первой вахты вся эта мишура перестает иметь значение, нет ничего лучше, чем сознавать, что катастрофы не случилось.

— Последний вопрос: почему все-таки проект и группу назвали «Омегой»?

— Наверное, потому, что это последний проект, который следовало бы создавать, не будь в этом острой необходимости, что в полной мере относится и к последней букве греческого алфавита. Потому что, являясь, по сути, первым спецподразделением современного типа и в своем роде единственным, о нас узнают в последнюю очередь, а лучше бы вообще никогда не узнали. Потому что, начав действовать в последние дни привычного для нас мира, мы призваны оберегать и обеспечивать развитие нового мира с первых его дней. Ну и в силу традиций и странной привязанности к греческому алфавиту: альфа, бета, гамма, дельта, сигма…Мне продолжать или достаточно? — уже с иронией закончил он.

— Вполне.

— Итак, какое будет решение? Если нужно время, оно у нас пока есть, — он демонстративно посмотрел на командирские часы.

Такие же часы носил когда-то и мой отец, — подумалось не к месту, и образ полковника сложился окончательно. Это был офицер старой закалки, с твердыми убеждениями и целью в жизни, большую часть которой уже отдал проекту, обладавший исключительными качествами, которые тщательно старался прятать за небрежностью движений и заурядной внешностью. В профессиональном плане это был волкодав в овечьей шкуре, можно только догадываться, какой опыт у него за плечами, пожалуй, хватит не на семьдесят лет, а на две полноценные жизни. Таких людей я еще не встречал. Мысленно посочувствовав себе и не желая заставлять его ждать, сказал:

— Согласен, что от меня потребуется?

— Для начала, я думаю, вам следует отдохнуть, подкрепиться и привести себя в порядок. Еще раз обдумать мое предложение и подтвердить свой окончательный выбор, посторонние люди в проекте мне не нужны. В вашем распоряжении есть еще порядка шести часов. Если у вас есть причины, по которым мое предложение окажется неприемлемым, вы все еще вправе отказаться, потому что обратной дороги уже не будет. Когда будете готовы, сможете самостоятельно найти меня здесь же. В помещении напротив есть все необходимое, я провожу.

С этими словами полковник встал из-за стола и направился к выходу, а я, подхватив сумку, последовал за ним. На пороге моего нового пристанища он передал мне карту ключа.

— Располагайтесь, можете курить, это пока не запрещено. После первой вахты сами бросите, гарантирую, — и он вернулся к себе.

Помещение было аналогичным по площади и обстановке, с небольшими отличиями: отсутствовали стол и сейф, зато нашлось место для спортивного тренажера с наборной штангой, парой гантелей и беговой дорожки. После недолгих колебаний я переоделся в спортивный костюм и принялся за железо. Физическая нагрузка всегда помогала мне восстановить равновесие. Выполнив короткую программу из четырех упражнений по три подхода с наращиванием веса, наконец-то почувствовал прилив приятной усталости. Про себя отметил, что физической формы не потерял, хотя до оптимальной тоже далеко. Уже на беговой дорожке, под мерный стук кроссовок о покрытие, я заново прокручивал прошедший разговор и события дня.

Больше всего настораживало, что полковник говорил о возможной глобальной войне как о свершившемся уже факте. Все-таки не похож он на параноика или фанатика, твердящего на каждом углу о грядущем конце света. Значит, положение серьезно как никогда. Об этом говорит и нарушение стандартных процедур при вербовке, о чем пару раз обмолвился полковник, или это демонстрация особого отношения? Заслуживала внимания и предстоящая подготовка, если существующий уровень их устраивает лишь на половину, каким образом можно рассчитывать на результаты за шесть месяцев? Какая-то ускоренная система? К существующему уровню я пришел за пятнадцать лет, если не больше. Правда, были и перерывы, сразу после увольнения и после окончания контракта в легионе, это не в счет, будем считать, это был период необходимого отдыха. Только почему-то каждый раз такой отдых заканчивается кардинальными изменениями в жизни. Ну а на что я рассчитывал, вопреки здравому смыслу, возвращаясь домой? Вопрос вопросов. Точно не на это. Как говорится, нет худа без добра, что было бы, если бы этой встречи не состоялось? Похоже, опять задаю нерациональные вопросы. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Мыслей о возвращении в прежнюю жизнь не возникало. Более того — с каждой минутой крепло убеждение в правильности принятого решения.

Взглянув на консоль беговой дорожки, где цифры приближались к десяти километрам, решил, что пора заканчивать и не мешало бы перекусить. После контрастного душа перетряхнул имеющиеся запасы в холодильнике, благо было из чего выбрать, соорудил себе плотный ужин и с удовольствием принялся его поглощать. От желания закурить отказался, не люблю курить в закрытых помещениях, воспользовался жевательной резинкой, помогает. На практике частенько приходилось себя ограничивать, условия не позволяли. Зависимости не было, скорее привычка, пару раз бросал, и вполне удачно. Так что большой проблемы из этого не делал. Спать не хотелось, время уже к вечеру, да и не уснул бы все равно, слишком большой объем информации подсознательно продолжал обрабатываться в голове, выдавая время от времени вопросы и выводы. На исходе третьего часа решил включить телевизор, обнаружив при этом, что присутствует интерфейс внутренней связи. Выбрав на панели цифру «один», нажал на кнопку вызова. На экране появилась знакомая фигура.

— Освоились? — поинтересовался полковник.

— Да, спасибо, я готов.

— В таком случае через пятнадцать минут жду у себя, — уже вполне официально сообщил он и отключился.

Через пятнадцать минут я стоял на пороге его жилища.

— Товарищ полковник, разрешите? — решил блеснуть я знанием устава, открывая дверь помещения напротив.

— Виталий Семенович или командор, и никак иначе, — поправил меня он, улыбнувшись только глазами.

— Я готов, решения не изменил, — как можно тверже произнес и сел на прежнее место.

— Рад, что не ошибся в выборе, добро пожаловать, товарищ майор, — полковник следил за моей реакцией и, не заметив изменений в лице, удовлетворенно кивнул.

— Приказ о присвоении внеочередного звания, — он придвинул ко мне лист и стопку других документов. — Ознакомьтесь, подпишите где нужно, от формальностей мы пока не избавились, как видите.

А слова у полковника с делом не расходятся, — отметил я с удовлетворением. В числе прочих была и стандартная подписка о неразглашении, а также исправленное личное дело без указания поощрений и знаков отличия в легионе, что меня не удивило. Виталий Семенович тем временем продолжал:

— Прошу вас сдать личные документы и все имеющиеся электронные устройства, они вам больше никогда не понадобятся.

Я послушно извлек из сумки планшет и телефон, пару флеш-карт, паспорта. Подумав, положил туда же металлическую авторучку. Внимания командора заслужила только авторучка, остальное он сгреб со стола не глядя и убрал в небольшой металлический кейс, наверняка экранированный, затем, после секундного замешательства, авторучка отправилась туда же.

— Что в ней? — поинтересовался больше для порядка командор.

— Тетрадексин, парализатор, — не без гордости заявил я, — и еще пара сюрпризов вроде диктофона и маячка.

— Тоже неплохо, можете забрать потом, если понадобится. Радиомаяк и диктофон деактивированы?

— Конечно.

— Здесь это не важно, объект надежно защищен, но вот элемент питания наверняка пострадает. Еще сюрпризы есть?

— Нет, больше нет, я же не на войну… — взглянув на полковника, я осекся и добавил: — Честное слово.

— Продолжим, вот ваш новый паспорт, — он протянул мне пластиковую карту с моей фотографией, похожую больше на водительское удостоверение, только чуть большего размера. — Это паспорт нового образца, в ближайшее время будет принято решение о замене паспортов, мы решили немного опередить события, чтобы, как говорится, два раза не бегать. В ближайшее время он вам не понадобится. Паспорт снабжен чипом с вашими данными. Он же является заменителем всех существующих документов, от водительского удостоверения до страхового свидетельства, а также банковской картой. На ваш счет зачислено подъемное пособие, рекомендую на этот же счет перевести и все имеющиеся у вас средства, впрочем, это на ваше усмотрение, завещание тоже не мешало бы составить. Если для этого потребуются прежние документы, сможете их получить у меня. Все обвинения против вас уже сняты, базы данных подчищены, старшего лейтенанта Егорова, тем более майора Егорова нет и никогда не было. Все запросы, если таковые когда-нибудь будут, автоматически перенаправят в наш информационный центр, дальше это уже наша забота, кому и с какой целью вы понадобились.

К паспорту добавились красная книжица удостоверения, временный пропуск на объект, который в процессе обучения обещали поменять на постоянный, коммуникатор, карты других ключей с неизменными комментариями, как и в каком порядке всем этим пользоваться. Когда с формальностями было покончено, командор облегченно вздохнул.

— Теперь к делу. У нас в распоряжении неполные полгода. За это время вы должны будете пройти специальный курс подготовки по нашей программе в течение двух месяцев. Курс общей подготовки, как командир подразделения, составите самостоятельно для себя и еще двоих кандидатов исходя из оценки индивидуальных возможностей каждого и не в ущерб специальному курсу из расчета не более одного месяца. По окончании курса вам предстоит сдать два комплексных экзамена по выживанию в экстремальных условиях и захвату охраняемого объекта в составе малой тактической группы. В последующие два месяца вам предстоит ознакомиться с расположением основных объектов проекта, а также боевым расписанием на угрожаемый и постъядерный период и всем, что непосредственно касается выполнения основной задачи. Еще неделя отводится на боевое слаживание и подготовку в составе подразделения, заступающего на вахту. Там вас представят уже как командира подразделения, думаю, справитесь. Далее вам будет предоставлено две недели отпуска для отдыха и решения личных вопросов, если такие имеются. Пока понятно?

— Вооружение, экипировка, средства связи, транспорт подразделения, какие есть особенности?

— Особенности, безусловно, есть, изучить подробно сможете в процессе подготовки, расскажу вкратце. Проект уже давно занимает лидирующее место по затратам и явился одной из причин закрытия лунной программы. Поэтому ограничений в выборе вооружения и прочего не существует, кроме одного: оно должно быть отечественного производства, за исключением случаев, когда импортные превосходят по своим показателям или когда аналогов не существует. Более того, те образцы, которые успешно прошли испытания и в силу их высокой стоимости или другим причинам не пошли в серийное производство, будут предоставлены по первому требованию при их наличии. Бывали случаи, когда по нашему требованию изготавливались ограниченные партии вооружения и техники. Так, бронеавтомобили «Тигр» и «Тайфун», внешне ничем не отличающиеся от серийных образцов, оснащены усиленной многослойной титановой броней и уникальными средствами поражения, есть и модифицированные БТР-90. Экипировка подразделяется на два основных варианта, на угрожаемый или межвахтовый период и постъядерный. В первом случае она ничем не отличается от экипировки других спецподразделений — в зависимости от выполняемых задач, разве что качество исполнения выше. Основу экипировки на постъядерный период составляют боевые скафандры со встроенным экзоскелетом бионического типа. Вариант разработан специально для нашей программы на основе боевого космического скафандра. Помимо упомянутого экзоскелета имеет ряд дополнительных функций управления и замкнутый цикл жизнеобеспечения, а также долгосрочные элементы питания. При оснащении дыхательным оборудованием возможно использование в открытом космосе, прекрасно подходит для использования в зонах загрязнения. Кроме того, в наличии обычная арктическая экипировка, с незначительными изменениями и модификациями в соответствии с задачей. Имеющиеся средства связи работают без привязки к существующим частотным диапазонам и спутникам, чем объясняется их недостаток в дальности действия. Их использование обусловлено особым режимом секретности, а также тем, что в час «икс» все средства связи и управления выйдут из строя в первую очередь. После часа «икс» ограничения на использование таких средств связи снимается, для чего создан необходимый резерв. По тем же причинам имеем жесткие ограничения на использование любых информационных и спутниковых технологий. Выданный вам коммуникатор не имеет ничего общего со спутниками или вышками сотовой связи, позволяет поддерживать необходимую связь через сеть автономных ретрансляторов. Более подробно расскажут специалисты исследовательского отдела, если вам это будет нужно. Личное оружие и экипировку на период подготовки вы можете выбрать на свое усмотрение, а вот личный позывной вам вряд ли понадобится, во всяком случае, до часа «икс».

— Надеюсь, тепловизоры и ПНВ под ограничения не попадают?

— Нет, этого в избытке, в боевые скафандры эти приборы интегрированы.

Нет, мне это определенно не нравится. Когда я последний раз держал в руках отечественное оружие? Пять-восемь лет назад, хотя сложности и будут, разберемся. Но вот отсутствие привычных средств связи, электронных карт, систем GPS — как прикажете ориентироваться? По звездам или мху на деревьях? Как воевать-то? Неужели и спутников не останется? А позывной? Да прикипел я уже к нему, даже в легионе сквозь пальцы на это смотрели, только переиначили на свой манер. Для всех я был и останусь «Барсом», пятнистым зверем, но не оленем, попал так попал. Ну почему так всегда: стелют мягко, да не уснешь совсем. Я представил себя в космическом скафандре с АК наперевес и «эфкой» в руках на заснеженных просторах нашей необъятной, и стало совсем не весело. Тем не менее, я улыбнулся. Те, кто меня хорошо знал, а таких было на удивление мало, были в курсе, к каким последствиям это приводит, и старались отойти подальше, давая оперативный простор. Вот и полковник, угадывая мое настроение, спросил:

— Чего приуныл, сердешный, делов-то: дождаться всеобщего катаклизма, да и прошвырнуться за тысячи верст по руинам и останкам цивилизации, постараться при этом не умереть, а то многие от этого сильно расстроятся. Да и позывной свой сразу вернешь, прикипел же?

–Мысли читает, что ли? — уже всерьез забеспокоился я.

— Я мысли не читаю, у тебя на лице все написано, — в очередной раз огорошил он меня. — Моя вина, слишком много информации для одного раза, хоть и с перерывом на обед, — он усмехнулся. — Зато, — он сделал театральную паузу, — теперь я знаю твой порог и, надо сказать, впечатлен. Вижу, что не ошибся. Если бы ты знал, сколько в этом кабинете взрослых мужиков теряли контроль и потом краснели, наверное, загордился бы, — уже давно перейдя на «ты» и как-то даже по-отечески произнес полковник.

Тут мне стало по-настоящему стыдно. За свою неуверенность, какие-то непонятные телодвижения и сомнения. За то, что явно занятой человек, тащивший на своих плечах проект ни много ни мало выживания нации, а может быть и цивилизации, водит целый день вокруг меня хороводы, убеждая помочь самому себе, заодно и людям.

— Мои извинения, я все понял, — это было единственное, что я мог сейчас сказать.

— Извинения приняты, работаем?

— Работаем.