В поисках праздника. Часть 2. Плыть по звездам

Виталий Капустянский

У меня был друг Владимир, он предложил мне съездить в лагерь «МЭИ». Его короткий рассказ о лагере в Крыму, заинтересовал меня. И я принял его предложение. А постоянный мой гость Андрей, решил ехать со мной. После моего возвращения из Крыма, я много раз рассказывал разные веселые истории друзьям и знакомым. Многое оставалось за кадром. Прошло несколько месяцев. Я познакомился с девушкой Олей, она была начитанной и умной. И вот однажды, слушая одну историю, она сказала, – Хватит рассказывать, ты должен описать все события от начала и до конца. И вот тогда, я достал свой дневник и, погрузившись в воспоминания прошлого, начал писать роман.

Посвящается Оле и Владимиру

© Капустянский В.К., 2018

Прошло три года. Я был женат, а моя жена носила под сердцем моего сына. И слово «семья» начинало обретать для меня новый и необратимый смысл. Моя жизнь изменилась, но иногда, неожиданно нахлынувшей на меня синей ночью, я выходил из своего дома и жадно смотрел в звездное и манившее меня небо. И на короткое мгновенье мой мир исчезал, и звезды перестраиваясь, становились ближе и уносили меня в мир под названием Анжела. И все клеточки моей души начинали светиться, пытаясь соединиться с далеким светом моей Анжелы. (Ударение на первом слоге.)

Страна рассыпалась, как карточный домик, под девизом перестройка, я брался за любые работы, чтобы прокормить семью. Творилось что-то неописуемое, продукты в нашей стране стали выдаваться по карточкам, а мясо заменила китайская тушенка. Появилось много предпринимателей, работодателей, издателей и желающих разбогатеть любой ценой. А два вечно враждующих лагеря отслеживали эту коммерческую карусель и питались чужими доходами. Менялись взгляды людей на жизнь, рушились старые ценности, выбрасывались старые вещи, и Москва начинала бурлить, подогреваемая разными политическими партиями. Беременность жены погрузила меня в ремонт квартиры, я превратился в добытчика материалов, продуктов и всего того, что могло обрадовать молодую семью. Наша квартира была пуста, и поэтому каждое приобретение являлось радостным событием. И, в конце концов, такая жизнь быстро измотала меня. И вот однажды вечером я встретил одного алуштинского друга. — Привет, — бодро сказал Дмитрий.

— Привет, — вяло ответил я.

— Слушай, мы тут в Алушту собрались. Виктор, а что если и тебе поехать с нами, а то ты совсем погряз в этих ремонтах, нужно же когда-то отдыхать. Да и Алушту надо проведать, поглядеть, как она там без нас, наша старушка, — засмеявшись, сказал Дмитрий.

И вот тогда, магическое слово «Алушта» вдруг заново всколыхнуло все мои чувства, и звездочки моей души соединились в одно незабываемое и прекрасное созвездие Анжела. Расставшись с Дмитрием, я почувствовал себя окрыленным, я снова чего-то ждал, надеялся, боялся и верил в желанную встречу. Жена коротко сказала: «нет», она очень не хотела, чтобы я уезжал, слезы текли по ее щекам, и я, обнимая ее, успокаивал и говорил, что не поеду, но в глубине души я уже принял решение, повлиять на которое было уже невозможно. Множество препятствий возникло на моем пути, не было лишних денег, и работа висела на волоске, и, несмотря на все это, словно какая-то неведомая сила влекла меня к забытым морским берегам. Я вдруг почувствовал, что мне просто необходим глоток свежего морского воздуха и, разорвав круг засасывающей городской жизни, я снова уехал в Алушту.

Мой туристический рюкзак не давил мне плечи, он слегка подрагивал в багажнике такси, а я, сонливо улыбаясь, с волнением смотрел на дальние горы. Петляя по серпантину горной дороги, такси несло меня к новой и неизвестной жизни, я жил одной тайной надеждой еще раз увидеть мою Анжелу. И, так размечтавшись, я не заметил, как мы приехали к воротам лагеря «МЭИ». Мы расплатились с таксистом, вынули рюкзаки из багажника и, словно космонавты на пружинных ногах, зашагали вниз к желанной пристани. Все было, как во сне, я смотрел и не верил своим глазам, неужели я снова в Алуште и все эти горы, что окружают меня, реальность.

— Ну, Виктор, мы приехали, давай устраиваться, — радостно сказал Дмитрий.

И, закрыв глаза, я глубоко вдохнул воздух гор, смешанный с морем и ароматом цветочного парка.

— Как сладок миг былых волнений…

— Ну что, идем, надо навестить руководство.

Мы подошли к домику, и Дмитрий, постучавшись, уверенно вошел в комнату.

— Здравствуй, Олег, как ты здесь?

— Выживаю, — с тяжестью в голосе произнес мужчина.

Он был плотного сложения и, по всей видимости, плохо переносил жару, и поэтому, вяло пожимая руку Дмитрия, он изобразил на лице улыбку мученика.

— Здравствуйте, — сказал я и крепко сжал ему руку.

— Дмитрий, есть два домика с кроватями, так что выбирай любой. Дней десять можете спокойно жить, а под смену придется освободить.

— Спасибо, Олег, спасибо, — тряся двумя руками руку знакомого, сказал Дмитрий.

Мы вышли из душного домика, и Дмитрий радостно взмахнул рукой.

— Ну, вот мы и устроились.

Когда мы подошли к домику, Дмитрий ловко распахнул дверь и предложил мне войти.

— Ты знаешь, а я все-таки хочу поставить палатку на горе.

— Ты в любой момент можешь вернуться в домик. Слушай, Виктор, ты создаешь мне идеальные условия, можно водить девчонок хоть каждый день, — сказал Дмитрий и громко рассмеялся.

— Вот и води, а я отдохну. Мне нужно о многом подумать.

— Виктор, ты сильно только не грузись, а то мы приехали отдыхать, ты не забыл?

— Вот я и хочу отдохнуть.

— Хорошо, я понял тебя. Ну, я иду занимать домик, а ты, как установишь свою палатку, приходи ко мне.

— Согласен.

Дмитрий, толкнув дверь пустого домика, кинул на пол спортивную сумку и мигом прыгнул на пружинную кровать. И первой гостьей Дмитрия стала дорожная усталость, сквозь закрывающиеся веки он видел, как она медленно входит и нежно накрывает его соблазнительным покрывалом сна. Было три часа дня, ослепительная колесница солнца, словно на коронации, медленно плыла в небе. Обливаясь потом, я поднялся на гору с тяжелым рюкзаком, голубое море несло к берегам множество искрящихся улыбок, и я улыбнулся им в ответ. Все начиналось как-то по-другому, по-новому, и маленький росток надежды затрепетал в моей душе. На относительно ровной площадке я установил мою скиталицу брезентовую палатку, треугольные края входа я скатал в трубки и привязал их веревочками. Моя палатка, слегка вздохнув, наполнилась морским воздухом. «Вот теперь я действительно на месте», — подумал я и смахнул со лба капли пота. Бывшее диктаторское ложе было установлено в тени раскидистого молодого дуба. По дороге на гору я наполнил канистру водой, и сейчас с особенным удовольствием я умылся и попил воды.

— Я здесь, — громко крикнул я.

Зеленоватый простор моря увлекал мой взгляд далеко-далеко, где белокрылые чайки исчезали за горизонтом. И вдруг я задышал глубоко-глубоко, словно только сейчас впервые мне удалось надышаться, проветривая мои городские легкие.

— Я тоже здесь, только я не кричу, — осторожно спускаясь с горы, сказала незнакомая девушка.

Стройная загорелая девушка была одета в короткую полосатую майку и узкие красные шорты. Она спускалась с горы боком и при каждом шаге картинно ставила ножку, взрывая высоким каблуком сухую землю. Я стоял у нее на дороге, и поэтому мне пришлось отойти в сторону, девушка подарила мне красивую улыбку, и я, улыбнувшись ей в ответ, скользнул взглядом по ее стройной ноге. Увидев мой взгляд, девушка слегка замедлилась и, словно оступившись, подала мне смуглую руку. И на какое-то мгновенье я превратился в ее обожателя, который, поддерживая одной рукой даму за ручку, а другой за талию, словно танцор танго, ведет свою партнершу в медленном танце. Но длилось это недолго, потому что на горном танцевальном паркете, словно разъяренный бык, появился муж.

— В чем дело? — поднявшись на гору, прорычал он.

— Я просто оказываю помощь даме, и не больше, — ответил я.

— Я же тебе говорила, здесь очень крутой спуск, а молодой человек любезно поддержал меня, когда я оступилась, вот и все, — улыбнувшись и откинув за плечи волосы, сказала девушка.

— Это так?

— Ну, конечно.

— Пойдем к морю, — обнимая свою жену, более спокойно сказал парень.

— Дорогой мой, успокойся, давай обойдемся без сцен, — перехватив мужа за талию, говорила девушка, слегка оборачиваясь в мою сторону, очевидно, ей нравилось разжигать мужа подобным способом.

Они медленно спускались с горы, и девушка нежно целовала мужа в ухо.

Когда темпераментная парочка удалилась с горы, я с удовольствием улегся на бывшее диктаторское ложе в тени дуба. Легкий сон, как порыв теплого ветерка, надавил мне на веки, и я уснул. Во сне я вновь увидел девушку в шортах, она стояла рядом со мной и смотрела мне в глаза, но что-то изменилось в ее лице, я стал вглядываться и узнал Анжелу.

— Нет, — произнес я во сне и подпрыгнул на ложе.

От быстрого пробуждения у меня заколотилось сердце, капли пота струились по моим щекам, я сделал глубокий вдох и, потянувшись, успокоился. «Нет, так быстро мы не встретимся», — подумал я. Море белыми волнистыми пальцами перебирало прибрежную гальку, где-то одиноко всплакнула чайка, я лежал на ложе, и мне было хорошо и спокойно, словно я вернулся домой. В пять часов вечера раскаленная колесница плыла над цепью алуштинских гор, и в первый день мне особенно хотелось, чтобы солнцеликая поскорее скрылась за спасительной стеной. Я собрал камни и выложил небольшой колодец высотой в один локоть, печь была готова, довольный своей работой, я начистил картошки и приготовил тушенку. Сухие ветки быстро загорелись на дне колодца, и языки пламени, цепляясь за края камней, быстро нагревали мою печь. Я установил котелок и стал разглядывать дальние берега, слабые огни зажигались в разных местах, украшая темнеющие горы. Сучья потрескивали в огне, и я, слегка задумавшись, погрузился в магическую пляску пламени, которое возвращало меня к дикой природе, сжигая те последние ниточки, связывающие меня с городской цивилизацией. «Ну вот, я снова здесь, думал я, — а что дальше, почему я так стремлюсь к ней, неужели я ее так сильно люблю, что готов сидеть на этой выжженной солнцем горе и ждать, ждать и ждать. Как же так, я женился, у меня скоро родится сын, я делал ремонт и был полностью занят, но стоило Дмитрию произнести магическое слово «Алушта», и все это в один миг рухнуло. И вот я снова здесь, нет, я не злюсь, не злюсь, но внутри меня играет такой огонь, что не дай-то бог кому-то оказаться на моем пути». После ужина я выкопал яму и, завернув рюкзак в толстый целлофан, забросал его землей, ветками я разгладил свои следы и набросал сухой травы на свой тайник. Документы я взял с собой, это было старой походной привычкой — закапывать рюкзак; разобрав бывшее диктаторское ложе, я сунул его под дно палатки. Мой лагерь был пуст и не привлекал особого внимания, и теперь я спокойно мог идти к Дмитрию. Когда я спускался по лестнице, то увидел, как он беседует с двумя девушками.

— Ладно, мы пошли, еще увидимся, — сказала светловолосая девушка.

— Без проблем, — быстро ответил Дмитрий, изображая бравого парня.

— Ну, как улов, уже забрасываешь удочку прямо из домика? — провожая взглядом девушек, спросил я.

— Эх, сорвались, — с досадой в голосе сказал Дмитрий.

— Ничего, еще столько дней впереди, удочку сломаешь.

И мы рассмеялись.

— Виктор, какие планы на вечер?

— По тебе сразу видно, ты рвешься в бой на дискотеку.

— Я да, а ты — неужели не пойдешь?

— Я приехал отдыхать, и больше всего от людей, а если у меня появится жгучее желание к горячим танцам, то я в твоем распоряжении.

— Виктор, я думал, что ты поможешь мне, будем вместе знакомиться с девчонками, весело проводить время.

— Дмитрий, я теперь женатый человек. Я, конечно, далеко не святой и я не против легкой игры, но моя жизнь изменилась и, я надеюсь, в лучшую сторону, а у тебя все еще впереди, так что вперед сам Эрос зовет.

— Вот таким ты мне больше нравишься, а то я уже подумал, что ты хочешь похоронить себя на каком-нибудь алуштинском холме.

Я улыбнулся, и мы пошли бродить по лагерю. В открытых палатках я видел, как загорелые девушки красят глаза, губы и делают прически. Группы парней дурачились и томились в ожидании новых соблазнительных встреч. Южный воздух в лагере был пропитан трепетностью соблазнительного желания, смешанного с соленым воздухом моря. Его теплые потоки носились по всему лагерю и искушали молодые неокрепшие души. Мы заглянули на баскетбольную площадку и, посмотрев немного игру, пошли к теннисным столам; так постепенно Дмитрий рассчитывал привести меня на дискотеку, где, вспыхивая разноцветными огнями, во всю мощь стреляли диско-орудия.

— Ну что, Виктор, осталось несколько шагов — и мы у цели, — смеясь, сказал Дмитрий.

— О нет, я останусь здесь и буду тренировать красивых теннисисток, а ты иди.

— Ну, как знаешь, я пошел, — оглядываясь на девушек, ответил Дмитрий.

Две разгоряченные девушки с забавным упорством пытались переиграть друг друга, они напоминали мне двух всадников с широко расставленными ногами, которые упираются во время напряженной скачки. И вот теннисный шарик коварно пролетел мимо ракетки одной из девушек, проигравшая теннисистка вскинула руки вверх и вскрикнула.

— Все, я больше не играю, у меня сейчас отвалится рука, пожалуйста, замените меня, — сказала темноволосая девушка.

— С удовольствием, — ответил я.

Девушка подала мне ракетку, и ее нежные разгоряченные пальцы коснулись моей руки, я задержал ее руку, любуясь обработанными ногтями. Девушка улыбнулась и медленно, сопровождая взглядом свои пальцы, освободила руку.

— Замечательно, превосходно, великолепно, — комментировал я удары моей теннисистки.

Девушка отчаянно прыгала возле стола, стараясь выиграть начавшийся розыгрыш, но от моих реплик она смеялась и с трудом попадала в стол. Ее короткая майка выскочила из шортов и обнажила плоский спортивный живот. Развеселив девушку, я резким кистевым ударом послал шарик в правый угол, девушки взвизгнули и затопали ногами.

— Так нечестно, прекратите меня веселить и давайте играть серьезно, — еле сдерживаясь от смеха, сказала девушка и топнула ногой.

— Да это самая серьезная игра в моей жизни, — быстро ответил я и сделал уморительную серьезную мину.

— Ну, нет, я так не могу, — сказала девушка и положила ракетку на стол.

Она собрала волосы в хвост и стянула их заколкой, мое лицо действительно стало серьезным, потому что в ней я узнал черты моей молодой жены.

— Боже мой, я совсем забыл, мне пора идти. Девушки, благодарю вас за игру, а вам, моя дорогая партнерша, пора отдохнуть.

— Нет, я не устала. Я хочу еще, еще, так нечестно, ну куда вы уходите, еще рано.

— Вика, я больше играть не буду, даже не проси меня, — сказала ее подруга.

— Тогда пойдемте купаться, — быстро предложила Вика.

— А как же купальник, шлепанцы, махровое белое полотенце? — приближаясь к Вике, язвительно сказал я.

— Обойдемся, я буду плавать нагишом, — смеясь, сказала Вика.

— А я пойду спать, — ответила ее подруга.

— Нет, ты все равно пойдешь с нами.

— Да, для страховки, — шутливо сказал я.

Миновав эллинг, мы вышли к берегу, цепь прибрежных огней по дуге рассыпалась вдали. Звезды снова были ближе к земле, и их свет возвращал моей душе забытые воспоминания. Я шел рядом с девушками и счастливо улыбался.

— Вы застряли в небесах, а я хочу знать, как вас зовут?

Не отрывая взгляда от звезд, я тихо ответил:

— Меня зовут Альфа-центавра.

— А меня Вика, а ее Ира.

— Я могу сама ответить, — сказала недовольная Ира.

— Какая ты вредная, Ирка.

— Не дергай меня за руку.

Серебристые от света огней волны тихо шептали берегу в каменистое ухо: мы здесь, мы здесь, мы здесь. По бетонной лестнице мы спустились к пустому пляжу, и на какое-то мгновенье музыка на дискотеке умолкла. Вика вышла на середину берега и взялась руками за майку.

— А сейчас на нашей южной сцене выступит стрип-дива Виктория. Поприветствуем ее аплодисментами, — словно конферансье, громко объявил я.

Ирина радостно захлопала в ладоши, и девичий смех разлетелся над ночным морем, а на дискотеке грянула музыка.

— Так нечестно, Альфа-центавра, немедленно отвернитесь, — смеясь, сказала Вика.

Я повернулся лицом к радостной Ирине и снова взял ее за руку, она отвела взгляд в сторону и попыталась освободить руку.

— Может, станцуем, — заглядывая ей в глаза, сказал я.

— Не надо, — освобождая руку, заговорила Ирина, — я вас не знаю.

— Альфа-центавра, я уже в море, — радостно закричала Вика.

— Извини, пойду спасать незнакомку.

Я быстро скинул майку и шорты и вошел в теплое море. Волны сомкнулись на моей груди, и я испытал соленый поцелуй.

— Ну, здравствуй, мое дорогое, обнимай меня, обнимай, — с наслаждением шептал я.

— Альфа-центавра, давай кто быстрей и дальше, — повизгивая, закричала Вика.

Мы мигом перешли на кроль, устремляясь в темные просторы моря. Бетонные волноломы остались позади, и я почувствовал единое движение моря, оно сносило нас в левую сторону по движению волн.

— Я выиграла, — задыхаясь, закричала Вика.

Ущелье, в котором находился лагерь, словно большая патефонная труба, извергало диско-музыку, а море, отражая ее, разносило по всему побережью.

— Альфа-центавра, дай мне руку, мне надо отдохнуть, — подплывая ко мне, сказала Вика.

— Теперь я каждую ночь буду засыпать под залпы диско-орудий, все повторяется, все повторяется.

— Ты бывший студент?

— Нет, моя рыбка, я просто скиталец.

— Поплыли обратно, я уже отдохнула.

Бетонные щипцы отделили нас от течения моря, и мы приплыли к темной полоске берега, на котором стояла одинокая Ирина.

— Альфа-центавра, я так замерзла.

Я вытянул руки в стороны, подставив ладони под удары волн. Вика подплыла ко мне сзади и, коснувшись упругой грудью моих лопаток, села на меня верхом.

— Согрей меня, пожалуйста, — мурлыча, произнесла она.

— А ты опасная девушка.

Я повернулся к ней лицом, и на короткий миг мы сладко обнялись, я гладил Вике спину и целовал ее в лоб.

— Боже мой, как я этого хотела, прижаться к кому-нибудь крепко-крепко и чтобы меня покачали на руках.

Я увидел на ее глазах слезинки, они скатились на мое плечо и слились с морем.

— Ну что, будем выходить, девочка моя?

Вика выскользнула из моих рук, но продолжала меня обнимать.

— Альфа-центавра, поцелуй меня.

— С удовольствием.

Когда мы целовались, я услышал, как Ирина вздохнула на берегу и стала подниматься по бетонной лестнице. Мы вышли на берег и стали одеваться, и тут я понял, что лишь на краткий миг мои чувства накрыла нежная вуаль. Это разозлило меня, все мои чувства, все мои воспоминания были рядом со мной, словно являлись моей свитой.

— Нам невозможно ускользнуть от чувств, пронзительных и властных, — произнес я.

— Альфа-центавра, объясни мне, пожалуйста, почему эти мальчишки-студенты, глупые, как дети, а мужчины понимают все. Ты чувствуешь меня так, словно знаешь давно, и я тоже это чувствую. Это опыт, да?

— Соломон в который раз нашел свою Соломиту.

— Ты постоянно говоришь загадками, но мне это нравится.

— Вы там не замерзли? — крикнула Ирина.

— Нет, нам очень хорошо! — крикнула в ответ Вика.

— Представляешь, смена почти прошла, а у нее не было ни одного парня, — прошептала Вика.

— Ну, это можно исправить.

— Я тебя убью, клянусь.

— Я сразу понял, что ты маленький влюбчивый агрессор.

Вика засмеялась, и мы, обнявшись, поднялись к Ирине, ее испепеляющий взгляд нацелился на наши улыбающиеся физиономии, но мы не сгорели, а лишь плавно прошли мимо нее. Когда мы вернулись в лагерь, возле теннисных столов я увидел Дмитрия, он смотрел в разные стороны, пытаясь меня найти.

— Вика, желаю тебе приятных сновидений, мне пора.

— Ты куда, Альфа-центавра, я тебя не отпускаю, — с угрозой в голосе сказала Вика.

— Хорошо, но мне нужно подойти к Дмитрию, и я вернусь, моя рыбка.

— Я тебя жду.

Вика показала мне язык, и я, улыбнувшись, направился к Дмитрию.

— Не оглох в первый вечер? — спросил я.

— Да, ты знаешь, круто, но ничего. Познакомился с одной высокой девчонкой, так горячо с ней танцевали, и вдруг выясняется, что у нее есть парень, такой здоровый лоб, пришлось отступить. А вообще здорово, там такие пляски, ты зря не пошел, — заключил Дмитрий, все еще находясь под впечатлением дискотеки.

— Слушай, я иду спать, вот только провожу теннисисток и в палатку.

— К ним?

— В свою.

— Ладно, Виктор, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

— Ты не волнуйся, не волнуйся, я все в подробностях расскажу твоей жене.

— Я знал, что на тебя можно положиться.

Мы хлопнули ладонями, и я пошел провожать девушек. Дискотека была в самом разгаре, и там бурлила своя жизнь, утомленные студенты уходили в свои палатки, а их сменяли гости из соседних турбаз. Музыкальный водоворот затягивал в разноцветный круг все новых и новых людей, они начинали танцевать, улыбаться и, заряжаясь молодой энергией, чуть-чуть молодели сами. Мы подошли к палатке, и я изобразил кислую физиономию.

— Прощай, Вика.

— Нет, — засмеялась Вика, — ты меня поцелуй и обними.

— Ах ты, мой котеночек, ты устала.

— Да, я устала, уложи меня спать.

— Размечталась, будешь спать, как я, — отрезала Ирина.

— Альфа-центавра, а где ты живешь?

— На небе, моя рыбка.

— Врун, ну где, где, я хочу знать?

— На Марсе за кипарисами, у меня там маленький брезентовый звездолетик.

— Я поняла, я тебя найду, — сказала Вика и, словно обезьянка, радостно запрыгнула ко мне на руки.

Покачивая ее на руках, я чувствовал, как ее тепло проникает в меня и слегка согревает отдаленные уголки моей души.

— Я тебя не отпущу, а вдруг ты улетишь и я тебя больше никогда не увижу. Расскажи мне сказку.

— Ну, хватит представлений, у тебя уже было достаточно сказок, — выпалила Ирина.

— Почему? — сказали мы в один голос и рассмеялись.

— Вика, я прошу тебя, пойдем.

Вика быстро спрыгнула с меня, оставив на моем теле теплый след, она поцеловала меня в губы и, махая рукой, увела Ирину. Я поднялся по бетонной лестнице и остановился на верхней площадке, музыка стихла, и я услышал, как на берегу рассыпаются волны.

Что ждет меня ночной порой,

Быть может, голос запоздалый,

А может сон, хороший малый,

Меня спокойно усыпит

И боль немую отдалит,

Похитив разом все страданья.

Я медленно поднялся на гору и посмотрел на россыпи звезд, хор цикад робко соперничал с дискотекой, где-то далеко играла гитара и мягкий голос девушки что-то пел. Установив бывшее диктаторское ложе на ровное место, я рухнул в него и уснул воистину богатырским сном. Во сне я увидел море, яркий солнечный день заставлял щурить глаза, волны бились о берег, и брызги летели мне в лицо. Я лежал на ложе и не понимал, как это море могло подняться до уровня гор. Мне очень хотелось вытереть лицо, но руки словно налились свинцом, и я чувствовал себя беспомощным. И вдруг чей-то смех разбудил меня, лицо действительно было мокрым, и брызги продолжали лететь. Сонной рукой я вытер заспанное лицо и открыл глаза, надо мной стояла Вика в шортах и майке, в руках у нее была канистра с водой, и она весело брызгала мне в лицо.

— Ну, чертовка, сейчас я тебя поймаю и утоплю.

Я быстро вскочил с ложа и кинулся догонять беглянку, Вика визжала тоненьким голоском и, убегая, разливала драгоценную воду из канистры. На краю обрыва я схватил хохочущую Вику, она выпустила из рук канистру, и она полетела вниз с горы, остатки воды, булькая, разливались по сухой земле. Вика радостно смеялась и, крепко обнимая меня, пыталась удержать на месте, я перестал сопротивляться и внимательно посмотрел в ее веселые глаза.

— Наверное, это странно, но мне, очень хотелось бы, чтобы у меня была такая дочь, как ты. Резвушка-поскакушка, и чтобы она всегда меня радовала. Прости за мое откровение.

— А у тебя есть дети?

— Рождение уже не за горами, я думаю, это будет мальчик.

Я погладил Вику по голове и поцеловал ее в лоб, она тихо прижалась к моей груди, и я стал гладить ее загорелую нежную спину.

— Как жаль, что ты женат.

— У тебя, моя девочка, все еще впереди, нагуляешься вволю.

— Альфа-центавра, почему ты так поздно приехал?

— У меня были дела, моя рыбка. Планетарного масштаба.

— Твоей жене очень хорошо с тобой, и я ей завидую.

— Голубой завистью.

— Почему голубой?

— Мы на море моя рыбачка, — сказал я, слегка покачивая Вику.

— А что ты будешь сейчас делать?

— Для начала я сбрею свои колючки, а потом меня ждет космический завтрак, — сказал я, отпуская Вику.

— Брейся, а я буду смотреть, — сказала Вика и слегка подпрыгнула.

— Да, все это хорошо, но кто-то разлил мою воду и, возможно, будет наказан.

— А я сбегаю за водой, я быстро.

— Осторожно. Вот чертовка.

Я помял свое заспанное лицо и потер глаза, плечи немного ныли, но, сделав несколько разминочных упражнений, я быстро привел себя в чувство. Обойдя свою палатку, я скинул ногой с сухого бугорка колючие ветки и, осыпав землю, вытащил свой рюкзак. Усевшись на брезентовое ложе, я развязал свой рюкзак и стал вынимать все необходимое для завтрака, мысли уносили меня к Москве. Наш мир перевернулся, словно корабль, и все мы пытаемся удержаться на его скользком дне, прекрасно понимая, что оно тоже потонет. Старой жизни пришел конец, и возврата к ней не будет, но что ждет нас впереди, какие испытания лягут на наши плечи и куда выведет нас этот новый путь, думал я. Вика, улыбаясь, осторожно подкрадывалась ко мне сзади, но сухая земля осыпалась из-под ее ноги и выдала мне лазутчицу. Она, смеясь, кинулась мне на спину.

— Ну, я так не играю, ты услышал меня, а давай повторим все сначала, я осторожно подкрадусь к тебе и напугаю, — обиженным голосом сказала Вика.

Капли пота текли по моим вискам, солнце, поднимаясь выше, обжигало мои плечи, я нежно погладил смуглую руку Вики и достал из маленькой сумочки бритвенный станок и мыло.

— А можно, я тебе полью, только ты меня попроси, — игриво сказала Вика.

— Ах ты, мой умывальничек, пожалуйста, полей мне водицы.

Наклонив канистру, Вика наполнила мои сложенные ладони холодной водой, я с удовольствием умылся и быстро намылил скулы и подбородок, чтобы палящее солнце не успело высушить драгоценную влагу на моем лице. Маленькое зеркало я установил на ветку молодого дуба, Вика, смеясь, заглянула в него и показала мне розовый язык. Я поднес указательный палец к губам, призывая ее соблюдать тишину и серьезность, но Вика весело смеялась и крутилась вокруг меня. Аккуратно побрившись, я несколько раз освежился холодной водой, Вика подала мне полотенце, и я слегка промокнул лицо.

— Какой ты стал гладенький, — коснувшись моего лица, промурлыкала Вика.

— Кто же будет заботиться обо мне, когда ты уедешь, моя рыбка?

— Ты кого-нибудь найдешь. Я не верю, что ты будешь один. Ты космический магнитик, ты же притянул меня, вот и притянешь еще кого-нибудь. Правда?

Я перенес ложе к моей печурке и стал собирать дрова, сухие стебли были повсюду, они помогали разжечь костер. Чиркнув спичкой, я опустил ее на дно моей печи, желтые сухие стебли быстро меняли цвет и передавали друг другу бледный на солнце огонь, словно они участвовали в неизвестной мне эстафете. Огонь перекинулся на ветки, и в секунды пламя вырвалось наружу, я установил черный котелок на закопченные камни, и мы уселись на ложе. Голубой горизонт был чист, синие разводы моря переливались на солнце и завораживали. Вся моя душа впитывала чистоту этого утра, и я почти был счастлив. Но моя свита была уже здесь, и мысли снова овладели мной, моя беременная жена обиделась на меня, и я чувствовал себя виноватым, но еще больше я чувствовал себя усталым. Я думал о том, как новая жизнь проникает в нас, меняя наши судьбы, меняя наши принципы и мировоззрение в целом.

— Ты где? Альфа-центавра, вернись с небес, пора заваривать чай. Ладно, я сама заварю.

Я женился в очень трудное время, время глобальных политических и экономических потрясений, но мы старались выжить в наполовину злом старом мире и наполовину в новом с гнилой желтой улыбкой. Вот он чистый горизонт, как он далек от нашего мира.

— Альфа-центавра, пора пить чай. Ну, где ты все летаешь?

— Я здесь, моя рыбка. Я снова здесь, на обетованной земле.

Вика осторожно взяла кружку в руки и поднесла ее к губам, сделав маленький глоточек, она замотала головой. — Ой, какой он крепкий, я такой не пью. У тебя есть сахар?

— Да, возьми в центральном кармане рюкзака.

— Раз, два, три, четыре, пять, сахар, я кладу опять.

— Будешь тушенку с черным хлебом?

— Я голодная, Альфа-центавра, я не могу есть эту студенческую кашу. Корми меня скорей, — сказала Вика, словно она была совсем маленькая.

Я достал банку тушенки, вскрыл ее ножом и поставил на горячие камни, в банке сразу зашипел жир и запахло мясом. Нарезав мясо маленькими кусочками, я сделал бутерброды и положил их на алюминиевую крышку котелка.

— Ой, как хочу бутербродик, — завизжала Вика.

— Бедная моя, голодная доченька, и никто тебя в лагере не накормит и никто тебя не приголубит, — наглаживая спину Вике, говорил я.

Но наш дуэт, отец и голодная дочь, был внезапно разрушен поднявшимся на горную сцену улыбающимся Дмитрием.

— Так, так, — торжествующе воскликнул он.

И вскинув руки к лицу, Дмитрий, прищурив один глаз, стал нас фотографировать воображаемым фотоаппаратом.

— Так, спинку ровней, улыбочку. Все, снято, замечательно. Компромат готов.

— Кто это, Альфа-центавра? — жуя, спросила Вика.

— Это — возбужденный Пегас, — ответил я.

— Если не ошибаюсь, Пегас это конь? — перестав жевать, спросила Вика.

— Вот именно, конь.

— Но, но, но, но, попрошу без оскорблений, — возмутился Дмитрий.

— Возьми лучше бутерброд.

— Так, это взятка при свидетелях, — сказал Дмитрий и утащил последний бутерброд.

— Ох, я наелась, аж животик надулся, посмотри какой, — откидываясь на ложе, сказала Вика.

— Замечательный животик, — погладив рукой, сказал я.

— Просто великолепный, — быстро погладив рукой, подтвердил Дмитрий.

Я встал с ложа, и Вика, заурчав, забросила загорелые ножки на кроватку. Мы отошли с Дмитрием к раскидистому дубу и он, испытующе посмотрев на меня, спросил вполголоса:

— Откуда взялась эта молодая нимфа? Ты же сам мне говорил, что с Нимфами покончено, что ты женатый человек, так или уже нет?

— Не волнуйся, между нами ничего не было.

— Значит, я могу…

— Конечно, можешь, ты же, этот, как его, возбужденный Пегас.

— А ты значит, Альфа-центавра, хорошо устроился, — усмехнулся Дмитрий.

— Мы просто играем в игру, вот и все.

— Хорошая игра, я тоже хочу.

— Ну так продолжай, назовись Пегасом Дмитриевичем и скажи так: Виктория, ты всегда, можешь рассчитывать на мою могучую спину, слово Пегаса.

— Здорово, только отойди, пожалуйста, подальше и не подслушивай.

Я допил чай и, повесив кружку на зеленую ветку, снова потонул взглядом в искрящемся горизонте. Волна несказанной радости окатила меня, и, глубоко вздохнув, я почувствовал за спиной крылья, они отрывали меня от повседневной и утомительной жизни, текущей в том далеком холодном и неспокойном мире. Это радостное чувство вызвало во мне новый прилив сил, и я начинал верить, что справлюсь со всеми трудностями, когда вернусь домой.

— Мы с Викой идем на дискотеку, вернее сказать, летим, я же, этот, Пегас, — засмеявшись, сказал Дмитрий.

— Вот и замечательно. А сейчас уведи ее, я хочу побыть один.

— Уже лечу, мой щедрый друг.

Установив ложе в тени дуба, я прилег с томиком Мишеля Монтеня, его называли французским Сократом за мудрые и простые истины. Сладостное чувство переливалось в моей душе, что я, наконец-то отдыхаю, купаясь в лучах беззаботного южного солнца. И внутри меня начинала аккумулироваться живая энергия, которая всегда восстанавливает наши истощенные силы, поглощенные городом. Положив томик под голову, я сладко задремал и плыл в теплых лучах над голубым морем, белая чайка летела рядом и иногда касалась моего плеча крылом, ее клюв открывался, и мне казалось, что она улыбается, а я улыбался ей в ответ. Мое лицо почувствовало легкую тяжесть, и моя крылатая спутница исчезла, я проснулся и почувствовал теплую ладонь на моем лице.

— Вика, прекрати, не мешай мне отдыхать, — зашептал я.

— А я не Вика. Я Лена, — убирая руку, сказала незнакомка.

Я открыл глаза и внимательно посмотрел на девушку.

— А, это вы, моя очаровательная соседка, а где же ваш Отелло?

— Душит очередную Дездемону, не волнуйтесь, он ушел с друзьями в бар «Алые паруса» и будет нескоро, — сказала Лена и поднялась с моего ложа.

Лена была ухоженной молодой львицей с красивой бархатной ножкой, с нежным и уверенным лицом, на котором иногда появлялась печать недовольства. Она стояла надо мной и закручивала кончики волос на свой красивый пальчик; слегка развернув смуглую ногу, она соблазнительно покачивала бедром. Это был точный расчет на искушенного мужчину, роскошная девушка, но у меня не возникает к ней никаких чувств, я вижу только плоть.

— И вы, с вашей красотой, остались в таком диком и незащищенном месте, боже мой.

— А вы, не хотите стать моим телохранителем? — очень чувственно сказала Лена.

— Ну, если только до прихода вашего мужа.

— А почему вы решили, что он муж?

— Это видно сразу, моя дорогая, меня вы не обманете.

— А что это меняет?

— А это все зависит от личных пристрастий, моя дорогая.

— Я наблюдала за вами, — присаживаясь ко мне на ложе, заговорила Лена, — как вы играли с этой девчонкой, а потом, скинули ее этому возбужденному изюбру.

— Пегасу, моя дорогая, Пегасу.

— И я кое-что поняла, вы не тот, за кого себя выдаете, но это не важно. А важно то, что вы знаете, чего хотите, — прищурив глаза, сказала Лена.

— О, да, моя дорогая и этого у меня не отнять.

— Чудесный одинокий вечер, который можно наполнить…

— Хорошей тренировкой, я иду на спортивную площадку, моя красавица.

— Вы перебили меня, ну что ж, увидимся позже, набирайтесь сил, Альфа-центавра, — язвительно заключила Лена и ушла на свою высоту.

В шесть часов вечера ослепительная канатоходка проплыла над цепью алуштинских гор и наконец-то исчезла за спасительной темной вершиной. Я снова закопал рюкзак, спрятал ложе под дно палатки и упругой походкой спустился в лагерь. На спортивной площадке с резиновым покрытием тренировались трое, одна девушка и двое атлетов. Высокая девушка, одетая в короткую майку и узкие шорты, лежала на жесткой кушетке и поочередно поднимала то одну, то другую ногу. А мускулистые парни упражнялись со штангой и, прежде чем выполнить очередной жим, они бросали короткий взгляд на загорелую вдохновительницу. Я повернулся лицом к морю и стал вращать плечами, мне захотелось прокачать свои отдохнувшие мышцы, чтобы окончательно акклиматизироваться на алуштинском берегу. Я подтягивался на турнике, отжимался на брусьях, поднимал гирю и отжимался на кулаках. Имитируя прыжки со скакалкой, я отрабатывал защитные движения, а затем, опрокинув ободранного спортивного коня, стал его бить по войлочным бокам. Деревянный корпус коня приятно потрескивал под моими апперкотами; отработав почти три минуты, я ускорил темп, имитируя концовку боя на ринге.

— Время, — крикнул Дмитрий, неожиданно появившись на спортивной площадке.

Я остановился и глубоко задышал, восстанавливая свое дыхание, косточки моих кулаков слегка покраснели, я был доволен проведенной тренировкой.

— А я-то думал, кто это тут стучит. Ну, конечно, Виктор. И давно ты здесь?

— Я закончил тренировку.

— Слушай, здесь на горе появились каратисты, так что можно будет с ними побиться. Ты, как, согласен?

— Я согласен. Бой это то, что мне нужно.

— Виктор, только без агрессии, — засмеявшись, сказал Дмитрий.

— Я постараюсь.

— Твоя Вика машет нам рукой, — посмотрев мне в глаза, сказал Дмитрий.

— Она не моя, она теперь твоя.

— Слушай, она очень забавная и отрывная девчонка. Ладно, что ей передать?

— Ты скажи ей, что я хочу побыть один, она поймет.

— Обязательно скажу, мой щедрый друг.

Я повернулся спиной к уходящему Дмитрию, мои мысли сосредоточились на предстоящем бое, на мгновенье я забыл обо всем, я думал о защите от ударов ногами, о челночных передвижениях всегда сбивающих с толку каратистов, о резких и разящих ударах. И еще я думал о том, что нам всегда подворачивается под руку незнакомый человек, который естественно не повинен в наших бедах, а мы беспощадно выплескиваем ему на голову наш гнев. Так размышляя, я вошел в темно-зеленое море, теплые волны сомкнулись на моих плечах, и я медленно поплыл, смывая с натруженных мышц легкую усталость. На глубине я остановился и повернулся лицом к берегу, море ласково укачивало меня в теплых объятьях, а зеленоватые волны шептали в каменистое ухо берега, тише, тише, тише. Я медленно поплыл к берегу, зеленоватые волны подталкивали меня и, обгоняя, спешили разбиться о камни. Я вышел на берег, на дискотечной площадке неожиданно грянула мелодия, диско-орудие произвело пробный залп. На теплые горы спустился вечер, я осторожно поднялся на свою площадку и, осмотрев палатку, проверил рюкзак, мои упругие мышцы возвращали мне обновленное тело, и я почувствовал, как во мне начинают накапливаться силы, я уверенно смотрел в постепенно темнеющий горизонт моря. Диско-орудия палили во всю мощь, а в моем котелке кипела граненая картошка, я лежал на ложе и думал о том, что меня ждет за темным и неизвестным горизонтом. Какая жизнь ожидает меня, буду я жить с семьей или нет, смогу ли реализовать свои творческие планы, все эти мысли всплывали в моем мозгу и безответно тонули в синей неизвестности горизонта. Придерживая крышку закопченного котелка, я осторожно слил почти всю воду, оставив на дне немного воды, я вскрыл ножом тушенку и выложил ее в горячий картофель. Тщательно перемешав мясо с картошкой, я достал огурцы и хлеб. Я ел картошку и думал о том, что, несмотря на то, что я женился, в своем творческом мире исканий я по-прежнему оставался один. Огонь приятно потрескивал сухими ветками, красные языки пламени слизывали с черных камней запекшийся жир, пролившийся из котелка. Мне не было одиноко, но меня волновало будущее и поэтому мои мысли уносились далеко-далеко. После тренировки я плотно поел и, продолжая размышлять, улегся на бывшее диктаторское ложе. Жизнь была рядом и в то же время мне казалось, что она ускользает от меня, что я что-то не понял или что-то потерял, и это сильно тревожило меня. Первая звездочка появилась на небе, и я вспомнил Анжелу, неужели я боюсь того, что она может появиться, неужели я снова не устою и кинусь к ней, моей несбывшийся любви. Нет, этого не может быть, я женился, рядом со мной та, которую я желал, она родит мне сына, моего наследника, и это реальная жизнь, реальная жизнь, да, она осталась там за горами, но это ничего не меняет, а может быть, все давно изменилось, если я здесь? Я посмотрел на звезды и неожиданно произнес новые стихи.

Как будто я во сне

Опять лечу к тебе.

И твой красивый взгляд,

И речи невпопад.

Движенье тонких губ,

Мне кажется, я груб,

Когда пытаюсь вновь

Испить твою любовь.

Звезды появлялись на небе и, весело помигивая, пускали свой свет, словно они чему-то улыбались и знали какую-то тайну, которую нельзя было знать мне до положенного срока. Так размечтавшись, я вдруг неожиданно услышал шаги; поднявшись с ложа, я увидел Лену.

— Виктор, так, кажется, тебя зовут, со мною играть не получится. А впрочем, мы можем сыграть в одну игру, но только по моим правилам, — самоуверенно сказала Лена.

— Интересно, что это за игра? — быстро спросил я.

— А ты догадайся, мой милый, — сказала Лена.

Девушка роскошно улеглась на моем ложе, она двигала плечами, соблазнительно изгибалась в талии и тянулась ко мне стройной ножкой.

— Я что, не произвожу впечатления неотразимой девушки?!

— Я восхищен, ты южный персик, неожиданно упавший на мои ладони, но у тебя есть муж, а у меня жена.

— Боже мой, такой старый ловелас говорит мне о супружеской верности, это просто смешно. Ну, дай волю своим чувствам, возьми меня, — сказала Лена и плавно стянула короткую майку.

Красивая загорелая грудь весомо качнулась, дразня соблазнительной формой, но в моей голове мелькнула ядовитая мысль, вот бы сейчас, вдруг, появился бы ее муж. Лена, играя талией, улеглась на бок и, прищурив глаза, маняще посмотрела на меня. «Да, — подумал я, — она просто Сирена, пожирающая мужчин».

— Иди ко мне, Альфа-центавра, неужели ты так и будешь стоять, как удивленный мальчик.

Я подсел на край ложа, Лена, красиво перевернувшись, мягко легла на спину и глубоко вздохнув, заломила смуглые руки за голову.

— Красивая грудь, просто фантастическая. Ты можешь влюбить в себя любого мужчину, но будешь ли ты влюблена сама? — спросил я.

— Поцелуй меня, немедленно поцелуй, — задыхаясь, твердила она.

— Прости, Лена, сегодня не твой вечер, — сказал я, спокойно поднявшись с ложа.

Я уверенно спустился с горы и пошел туда, где взрывалась музыка, там можно было затеряться среди студентов. Спускаясь по пьяной лестнице, я жалел о том, что на моем ложе лежит чужая девушка, от которой веет презрительным холодом. Да, ей нравится соблазнять мужчин, это факт, она привыкла, что они, не раздумывая, падают к ее ногам, поэтому пусть немного пострадает, как порой мы, мужчины, страдаем от невозможности излить свое чувство и раствориться в нежных и желанных объятьях. Так размышляя, я подошел к крану с водой и с удовольствием умылся, под сердцем сильно закололо, и я опустился на колени. Где ты, моя Анжела, где, я так устал тебя ждать, может, мне броситься со скалы, и ты сразу появишься, но будет уже поздно, чтобы мне такое сотворить, чтобы ты появилась здесь. Умывшись, я попил воды и спустился на спортивную площадку. Дмитрий очень серьезно и тщательно разминался, он вращал кистями и, подпрыгивая на месте, делал махи каждой ногой. Притихшие студенты сидели на низких лавочках и с удивлением смотрели контактный бой. У одного бойца был сломан нос и текла кровь, но он продолжал биться. Нервно двигаясь, бойцы пытались подловить друг друга на один решающий удар, их силы были на исходе. Неожиданно парень со сломанным носом зацепил стопу противника правой ногой, и тот на мгновенье потерял равновесие и той же ногой он нанес ему сокрушительный удар в ребра. Бой был остановлен ввиду явной победы. Удовлетворенный, взмокший боец пил воду и смывал с лица запекшуюся кровь. Следующим шел Дмитрий, его соперник, крепкий мускулистый парень, нервно бил перчатку о перчатку.

— Ну, пожелай мне удачи, — сказал Дмитрий.

— Удачи тебе и не забывай о защите.

— Хорошо.

Они вышли на площадку, пожали друг другу руки, и секундант махнул им рукой. Бой начался, мускулистый соперник сразу же стал теснить интеллигентного Дмитрия. Он уверенно наносил удары ногами и руками, Дмитрий парировал все атаки и двигался вокруг соперника. Так они проскакали несколько минут, и вдруг его соперник сделал обманное движение и нанес удар в корпус. Дмитрий, словно сжатая пружина, мгновенно нанес ему ответный удар ногой с разворота в солнечное сплетение. Лицо мускулистого парня сжалось от боли, и он, выдержав удар, отступил. Бой перешел в ровное русло и мускулистый соперник больше не делал агрессивных выпадов. Их бой окончился ничьей, и разгоряченные соперники с достоинством пожали друг другу руки и спокойно разошлись.

— Ну вот, поработали, — нервно сдергивая перчатки с рук, сказал Дмитрий.

Во время боя Дмитрия я размял плечи и руки, сделал растяжку ног и хорошо разогрелся, вот только не смог выбрать себе соперника. В боксе соперника выбирает жеребьевка, вот и сейчас я ждал, что сама судьба выберет мне его. Им оказался крепкий, как гриб, самбист, остальные каратисты были легче меня, а весовая категория в контактных боях все-таки соблюдалась.

— Ну что, наденем перчатки? — предложил я.

— Меня это не волнует, — коротко ответил самбист.

— Полный контакт?

— Естественно, — коротко отрезал самбист.

Мы пожали друг другу руки и разошлись на боевую дистанцию, с первых секунд борец кинулся мне в ноги, я легко ушел в сторону и нанес резкий удар в голову. Бегло взглянув на левый кулак, я увидел чужую кровь, лицо самбиста исказилось злой гримасой. Выдержав паузу, самбист снова кинулся мне в ноги, пытаясь захватить меня руками и ногами, но я, выскользнув из-под захвата, нанес ему сильнейший удар правой рукой под лопатку. Самбист рухнул плашмя, издавая тяжкий стон, но он не желал сдаваться, потому что у него была упорная воля настоящего борца, и он желал победить. Он снова стоял передо мной с решительным взглядом кобры, готовой к новому смертельному броску. Меня спасали мои челночные передвижения, и все же один раз ему удалось захватить меня. Мы, крепко сцепившись, покатились по резиновому покрытию; вывернувшись из-под руки самбиста, я дважды нанес ему удары в корпус, и под моей рукой что-то хлюпнуло, мой соперник обмяк, а я снова был на ногах. Самбист сидел на площадке, но, преодолев боль, он снова поднялся и пошел на меня, два прямых удара в голову снова усадили его, но он, как несгибаемый воин, снова продолжал подниматься. Скоро наш бой превратился просто в избиение, и секундант остановил наш неравный поединок. С тяжелым чувством вины я покинул площадку, я желал рукопашный бой с одним из каратистов, но судьба жестоко посмеялась надо мной, подсунув мне неповоротливого борца. Дмитрий подал мне джинсовую куртку и похлопал по мокрому плечу.

— Это не бой, — сказал я.

— Ты не виноват, он сам напросился. Не переживай, все нормально.

Когда мы проходили мимо студентов, сидящих на лавочках, одна девушка восторженно крикнула мне:

— Здорово вы ему в челюсть, мне понравилось.

Я ничего не ответил ей, потому что был далеко в своих мыслях, часть моей злости осталась на площадке, и поэтому сейчас я чувствовал себя более обезоруженным.

— Я пойду, окунусь в море.

— Хочешь, приходи к нам, — сказал Дмитрий.

— Может быть, — ответил я.

Я миновал эллинг и спустился к морю, на моей голени вырос синяк, но боли я не чувствовал, и это не нравилось мне. Вся моя свита стояла рядом со мной и издевательски улыбалась, — тебе не удалось избавиться от нас, ты любишь ее и ждешь, и ты принадлежишь только Анжеле, Анжеле, Анжеле, — ядовито шептали они. Я быстро скинул одежду и нырнул в море, соленые волны охладили мою горячую грудь, и я решил опуститься на дно, мое тело расслабилось, и мне стало легко. Волны проносились над головой, а на морском песке было тихо, я лежал и улыбался. И вдруг чьи-то руки схватили мое тело и подняли меня на поверхность, не успел я открыть глаза, как мокрая рука шлепнула меня по физиономии.

— Ты что, с ума сошла? — вытирая лицо, сказал я.

— А ты, ты… — сказала девушка и заплакала.

— Успокойся, я в порядке.

— Я видела, как ты, ты, ты… — заикалась девушка.

Пришлось взять ее на руки и вытащить из моря, ее всю колотило, и с ней случилась истерика. Когда я выходил на берег, то увидел наверху знакомый силуэт, но в этот момент девушка закашляла, и я посмотрел на ее лицо; когда я вновь посмотрел наверх, то никого уже не было. Диско-орудия били во всю мощь, и на танцплощадке веселились студенты, а мне пришлось приводить в чувство испуганную девицу. Девушка крепко обхватила мое тело и, содрогаясь, плакала.

— Пожалуйста, успокойся, со мной все в порядке, я не собираюсь топиться.

Я гладил ей голову, плечи и нежную спину, но девушка никак не хотела меня отпускать.

— Я хочу умыться, отпусти меня, пожалуйста.

И только тут девушка очнулась и разжала свои руки, но, словно обессилев, опустилась на песок. Я вошел в море и несколько раз умылся, после чего взял шорты и натянул их на мокрое тело.

— Иди, окунись, ты вся в песке.

Я поднял ее под мышки и завел в море, обмывая девушке плечи, я развернул ее к свету и тут же узнал лицо.

— Это тебе понравился удар в челюсть?

— Да, это я.

— Зачем ты пошла за мной?

— Мне стало интересно, но я не думала, что ты вот так…

— Ну ладно, успокойся, я не хотел тебя пугать. Я все равно бы не утонул, она бы мне не дала такой возможности.

— Кто она?

— Ну, вот ты и приходишь в себя, молодец.

— Возьми меня, пожалуйста, на руки.

Я поднял ее и вынес на берег, девушка внимательно смотрела в мои глаза.

— Хочешь, я напою тебя чаем?

— Да хочу.

Мы поднялись на гору, и я разжег огонь, котелок зашипел на камнях, а мы присели на мое ложе.

— Ты замерзла?

— Да. Согрей меня, пожалуйста.

— Как тебя зовут?

— Ира.

— Меня Виктор, вот и познакомились. Снимай купальник и накинь мою джинсовую куртку, я отвернусь.

— Ну вот, другое дело, ноги положи на ложе, сейчас я их тебе разотру.

Скоро я заварил чай, и Ирина, кутаясь в моей куртке, пила его мелкими глоточками.

— Почему ты так испугалась?

— Мой отец, когда я была маленькой, пытался покончить с собой в ванной, но мама вытащила его, а со мной случилась истерика.

— Теперь понятно, извини, что так вышло, — сказал я и прижал Ирину к себе.

Девушка прижалась к моей груди, и я вдруг почувствовал нежный поцелуй в шею. Где-то у нас за спиной посыпались камни, я решил встать, но Ирина сдержала меня.

— Подожди, я посмотрю, — освобождаясь от ее теплых объятий, сказал я.

Мне показалось, что Лена следит за нами, и я быстро пришел в себя. Костер догорал.

— Слушай, тебе пора в лагерь, давай я тебя провожу.

— Я не хочу.

— Ты же знаешь, у меня был бой, и я очень сильно хочу спать.

— Можно мне остаться, я не хочу уходить от тебя.

— Зачем тебе это, ты едва знаешь меня, и я не тот герой, который тебе нужен.

— Хорошо, я уйду, — сказала Ирина и поднялась во весь рост, скинув мою куртку.

Слабый огонь красиво играл ее формами, и на мгновенье я залюбовался, и тут снова посыпались камни.

— Отвернись, я оденусь.

— Да, извини.

— Здесь кто-то ходит, проводи меня в лагерь, я передумала.

— Вот и замечательно. Ты не обижайся, ты молодая красивая девушка, а я обречен, — тихо заключил я.

Когда я проводил Ирину, то, вернувшись на гору, сложил свою джинсовую куртку в маленькую подушку и повалился спать. Стояли теплые августовские ночи. Звезды рассыпались по всему ночному небу, а луна светила так, что ее яркая дорожка бежала по волнам до самого берега. Красота южной ночи витала вокруг горного побережья, то соединяясь с пением цикад, то закручиваясь серебристым серпантином вокруг кипарисов и, соскользнув с горных холмов, кружась, опускалась в море и тонула в шелковистом плеске волн. На горе, подняв руки к небу, стояла самая прекрасная дева и источала свой неповторимый свет. Но я ничего этого не видел, моя усталость, соединившись со сном, унесла меня далеко. Мне снился страшный сон, все вокруг было прозрачным и нереальным. Поток чистого света пронзал мое раненое сердце и, совершив где-то круг, возвращался и пронзал меня вновь. Это было и больно, и упоительно, и сказочно красиво.

Хватаясь за грудь, я пытался продышаться, но мне не хватало сил противостоять этому потоку света. Наконец, собравшись с силами, я рванулся вперед и вырвался из чистого потока на волю. Я так быстро бежал, что мои ноги едва успевали за телом, словно оно летело по воздуху. И вдруг светящийся воздух стал прозрачным; вглядевшись вдаль, я увидел красивые холмы и мгновенно понял, что бегу по гигантскому телу прекрасной Анжелы. Где-то в самой дали горизонта, словно две звезды, светились ее красивые глаза.

Глубоко вздохнув, я сильно закричал:

— Прошу, отпусти меня!

Но где-то за моей спиной, словно огромные ворота, сомкнулись пальцы Анжелы. Сильный поток поднял меня над равниной живота, и я полетел к свету глаз Анжелы. Мгновенье, и я оказался между двух холмов, ритмичные удары ее огромного сердца раздавались, словно подземные толчки. Когда я встал на ноги, то сильное дыхание Анжелы повалило меня вновь.

— Ты навсегда мой, — подобно морскому ветру пронеслось над моей головой.

Я закрыл лицо руками, и вдруг все пропало. Мой сон полетел легко и свободно, теплые губы коснулись моей щеки и целовали меня до тех пор, пока я не упокоился, растворяясь в тихом сне.

Проснувшись утром, я никак не мог понять, были эти поцелуи на самом деле, или мне все это приснилось. Солнцеликая ослепляла глаза, закрываясь рукой от яркого света, я медленно спустился к морю. Сверкающие волны тихо перебирали прибрежную гальку, на пляже лежала одинокая девушка, а над морем летели белые чайки, издавая свои пронзительные крики. Я скинул шорты и вошел в теплое море. После боя ныли плечи и слегка опухла нога, я плыл и чувствовал, как мое тело расслабляется и освобождается от ноющей боли. Слегка улыбаясь, я вышел из моря и услышал сонное дыхание девушки и мне так захотелось кого-нибудь обнять, что на мгновенье стало нестерпимо одиноко, но, к счастью, это мгновенье длилось недолго. Золотая рука солнца вернула меня к реальности, я поднялся на гору и, спрятавшись в тени дуба, аккуратно побрился. Я был голоден и поэтому очень быстро развел костер. Крепкий чай с бутербродами насытил мой пустой желудок, смахнув капли пота со лба, я улегся на своем ложе. Странное насекомое, напоминающее вертолет, приземлилось на закопченный камень, языки бледного пламени сожгли его крылья, и оно упало в бездну огня. Перебравшись под тень дуба, я взял в руки джинсовую куртку, она напомнила мне вчерашний бой, и я раздраженно стукнул кулаком по сухому стволу.

— Доброе утро, Альфа-центавра, — язвительно сказала Лена.

Она прошествовала поступью королевы мимо удивленной Вики, моргнув ей многозначительно накрашенным глазом.

— Кто это? — подсаживаясь ко мне на ложе, спросила Вика.

— Это роковая соблазнительница, но вчера ей явно не повезло. Ты что такая грустная, что-то случилось? — погладив Вику по коленке, спросил я.

— Твой Дмитрий не дает мне проходу, ходит везде за мной по пятам и шутит, я Пегас, я Пегас. А я, видела, как ты дрался. Ты сильно избил этого парня. Зачем?

— Это просто неудачный бой, моя рыбка.

— А я приходила к тебе. Ты уже крепко спал, и я поцеловала тебя три раза и пожелала тебе спокойной ночи. Вот так, — сказала Вика и прошагала пальчиками по моей руке, лежащей у нее на колене.

— Ты нравишься Дмитрию.

— А мне нравишься ты. А кто она, эта соблазнительница?

— Сирена гор. Она живет по соседству с мужем, но скоро она уедет.

— А я уезжаю завтра, — сказала Вика и заплакала такими чистыми слезами, что не утешить ее было невозможно.

Я присел на ложе и усадил Вику на колени, мокрой щекой она прижалась к моей груди, и я стал ее укачивать.

— Рыбачка ты моя хорошая, все у тебя будет хорошо, окончишь институт, выйдешь замуж, родишь мальчика и будешь ты счастлива в этой жизни. Ну, может быть, иногда будешь вспоминать своего пришельца Альфа-центавра.

— Нет, я так не хочу. Я хочу увидеть тебя в Москве. Пожалуйста, позвони мне, вот я написала мой телефон, — всхлипывая, сказала Вика.

— Милая, моя хорошая, я женат, а здесь я потому, что очень хочу поставить точку в одной неоконченной истории. И пожалуйста, прости меня, мы славно поиграли и оставим друг о друге самые приятные воспоминания.

Последние мои слова как-то подействовали на Вику, и она крепче прижалась ко мне, пряча мокрое лицо в моей груди.

— Ты приедешь еще сюда, только не обманывай меня.

— Да, когда-нибудь, — вспомнив Анжелу, сказал я и погладил Вике голову.

Язвительная Лена прошествовала мимо нас, в прозрачном пакете она несла крупные сливы; оступившись на камне, она мимолетно взглянула вниз на каблук. Ее ресницы властно взлетели вверх, и, вытянув губы, она весело послала мне свой поцелуй.

— Красивые ноги у твоей соблазнительницы, и отчего она так вся сияет, — с грустью в голосе, сказала Вика.

— Не волнуйся, скоро моим соседом будет этот единственный дуб, — хлопнув ладонью по стволу, сказал я.

— Я не верю тебе, Альфа-центавра, скоро приедет новая смена, и ты кого-нибудь найдешь, — взглянув мне в глаза, сказала Вика.

— Ну вот, и просохли наши слезинки. Я обещаю тебе, что так играть, как с тобой, я больше ни с кем не буду, моя рыбка.

— Честное слово?

— Слово космического пришельца Альфы-центавры, номер планеты две тысячи семьсот восемьдесят пять, — отчеканил я.

— Спасибо тебе. Я буду думать о том, что мы когда-нибудь встретимся. Ты, правда, не хочешь взять мой телефон?

— Нет, не хочу.

— Я хочу провести свой последний вечер только с тобой, и больше никаких друзей, никаких подруг, только ты и я.

— Хорошо.

— И мы обязательно пойдем купаться, пожалуйста, пообещай мне.

— Это будет твой вечер, моя рыбка, если, конечно, не случится землетрясения или цунами, — улыбаясь, сказал я.

— Тогда я бегу переодеваться и ровно в шесть буду у тебя.

— Жду с нетерпеньем.

Вика резво подпрыгнула с моего ложа и с улыбкой счастья убежала с горы. Я прижался спиной к стволу дуба и стал разглядывать дальние горы. Мне было хорошо и спокойно все эти дни, мне казалось, что время как-то замедлило свой бег. А я проживаю какую-то новую и более зрелую жизнь, но это только казалось. Томик Мишеля Монтеня снова отвлекал меня от навязчивых мыслей. Мишель Монтень не верил в бессмертие души, он рассуждал так: что такое человек — это кости, мышцы, внутренние органы и невидимая глазом душа, и одна только часть не может быть человеком, а значит, если человек умирает, то умирает безвозвратно, а невидимая душа если улетает, то не может быть целым, то есть человеком. Часть не может быть целым, подумал я, но часть моей души была ранена любовью, и эта рана мучает меня всего целиком, а значит, эта невидимая часть имеет большую власть над целым человеком. По узкой дорожке спускался муж Лены, на его плече висела спортивная сумка, и вид у него был довольный. Не успел я снова углубиться в книгу, как с горы медленно спустилась Лена, одетая в красный купальник, в руке она несла миску со сливами.

— Угощайтесь, Виктор.

— Спасибо, — сказал я и утащил самую крупную сливу.

— Можно я присяду?

— Пожалуйста, — не отрываясь от книги, сказал я.

Лена установила миску на колени и подала мне еще одну сливу, она вела себя более сдержанно, видно, решила поменять тактику.

— Ты разбил девочке сердце?

— Ты снова слушала нас?

— Нет, я просто видела ее заплаканную мордашку, Альфа-центавра, — язвительно заключила Лена.

— Кажется, твой муж идет.

Лена быстро вскочила с ложа, и из миски выпало две сливы, она посмотрела на пустую дорогу и, успокоившись, присела на ложе.

— Глупая шутка, — сверкнув глазами, сказала она.

— Какая страсть в тебе, Елена. Для поцелуя дай колено.

— Целуй, — подставляя мне колено и сменив гнев на милость, певучим голосом сказала она.

Я осторожно приподнял ее смуглую ногу и склонился к ее колену, Елена слегка приоткрыла рот и закрыла глаза, но я снова видел только плоть и ничего больше, никаких чувств, никаких желаний, и я отпустил ее ногу.

— Да, таких мужчин, как ты, я еще не встречала — это факт. А вот, кажется, поднимается мой муж, — сказала Лена и, отложив сливы в сторону, быстро меня обняла.

— Ты с ума сошла, — пытаясь вырваться, сказал я.

— Ты меня поцелуешь, и тогда я тебя отпущу, а иначе я закричу.

Я посмотрел вниз, звук шагов приближался к нам.

Не раздумывая, я поцеловал Лену, но она меня не отпустила, ее губы нежно вошли в мои губы. И пока я смотрел на дорогу, Лена с упоением целовала меня и гладила рукой мою застывшую голову. И вдруг на вершину вышел незнакомый парень. Лена украдкой взглянула на горку и верхом запрыгнула ко мне на колени, ее стройные ноги обхватили мою талию, и она плотно прижалась ко мне. Вот чертовка, подумал я, и ответил на ее поцелуй.

— Ты же хочешь меня, зачем ты себя сдерживаешь, возьми меня прямо сейчас, — задыхаясь, зашептала она.

И вдруг рядом с нами упал плоский и увесистый камень.

— Нет, я жду другую, отпусти меня. Я поцеловал тебя.

— Не могу, обними меня крепко, крепко, ну! Вот так, хорошо, — сжимая меня ногами, зашептала Лена.

Я встал с ложа вместе с Леной и, применив силу, расцепил ее ноги, она повисла на моем плече и широко улыбнулась мне в лицо.

— Вот я тебя и поймала, Альфа-центавра, а теперь сколько угодно можешь развлекаться со своей девочкой, но от меня ты не уйдешь.

Лена поднималась на горку, а я смотрел ей вслед. Да, она добилась своего и теперь точно не отстанет, пока не получит полного удовлетворения, думал я, а я все жду и верю в чудо, а если оно не произойдет и она не появится, что тогда? Вот тогда я точно выплесну свою страсть на голову горячей Елены, я и так на грани срыва и больше не могу держать в себе свои чувства.

После обеда я валялся на ложе и разглядывал море. В морской дали плыл белый парусник; когда его парус попадал под лучи солнца, то ярко белел, но стоило ему поменять угол, и он становился бледным. Парусная медитация несла успокоение, превращая меня в счастливого созерцателя, в такие мгновенья время словно останавливается, и ты летишь, как парящая птица в небе, и нет в тебе ни страстей, ни желаний, ни мыслей. Краешком глаза я увидел поднимающегося на гору Дмитрия, шел он тяжело, и вид у него был не радостный.

— Ты знаешь, у тебя здесь здорово, — сказал Дмитрий и тоже стал смотреть на парусник.

— Это хандра. Нужно, чтобы у Пегаса иногда отдыхали крылья, и тогда он будет летать еще лучше.

— Ты думаешь, я гоню лошадей? — печально сказал Дмитрий.

— Естественно. Здесь на юге ты должен превратиться в гордого ленивца. Ленивой походкой прийти на пляж и, не обращая ни на кого внимания, лениво улечься на гальку. Твой ленивый взгляд должен бороздить море, а проходящие мимо девушки должны, превратиться в стекло.

— Тогда как я познакомлюсь?

— Ты знаешь, как охотится щука, она часами стоит в засаде и ждет свою сладкую рыбку.

Превратись в ленивого Пегаса, и девушки стаями будут кружить возле тебя. Не веришь?

— Хорошо, Виктор. Я согласен, только давай спустимся к пляжу и проверим, как работает твой метод.

— Ну что ж пойдем, мой крылатый друг.

Мы медленно спустились с пыльной горы поступью невозмутимых странников, но только один странник был спокоен и горд, а другой невозможно печален.

— Что у тебя с лицом, Дмитрий?

— Ты сам мне сказал: отрешенный вид.

— Такие лица, мой друг, я видел на похоронах. Ты можешь улыбаться, но только улыбкой породистого ленивца, повидавшего на своем веку множество прелестниц.

Я постелил маленькое покрывало на теплую гальку, и мы вдвоем продолжили созерцание белеющего парусника. Девушки, словно морские котики, лежали вокруг нас, но мы не обращали на них никакого внимания. Одни играли в карты, другие растирали масло на своей смуглой коже, а остальные, вальяжно развалившись на покрывалах, обсуждали события прошедших дней. Звезда по имени солнце начинала медленно, но верно меня уничтожать, но на какие жертвы не пойдешь ради друга, тем более не удовлетворенного, так сказать, жизнью.

— Слушай меня внимательно, Дмитрий. Никогда не начинай разговор первым, ты можешь сказать одно слово, или короткую реплику, но это должно быть что-нибудь оригинальное, производящее впечатление и должно прозвучать, как актерский посыл в женское ушко. Дальше ты держишь паузу, и вот тогда ты поймаешь слушателя на крючок, но не спеши, ты должен со скучающим видом вести его вплоть до самого садка, — вполголоса объяснял я.

Конец ознакомительного фрагмента.