За Родину и Славу. Вторая война за Силезию (1744-1745)

Виталий Зябриков, 2023

Середина XVIII века в Европе была отмечена сильнейшим кризисом, который трансформировал систему международных отношений на континенте. Одним из результатов нескольких тяжёлых военных конфликтов стало ослабление в Германии позиций Австрии и становление прусской державы, как нового важного фактора европейской системы государств. Работа посвящена одному из этапов этого конфликта, получившего название Второй Силезской войны (1744-45), по итогам которой прусскому королю Фридриху II удалось отстоять провинцию Силезию. Основной акцент сделан на описании и анализе военных операций и сражений. Вместе с тем, значительное место уделено политическому контексту. Освещены события, происходившие как при союзных Пруссии дворах (Франция, Бавария), так и при дворах противников (Австрия, Саксония) и нейтральных государств (Великобритания, Россия). Книга написана на основе широкого круга источников и литературы, и будет интересна как специалистам, так и любителям военной и политической истории XVIII века.

Часть II

Погоня за миражом

Глава I. Перед вторжением

Несмотря на внешнюю беззаботность прусского двора и показную увлечённость короля Фридриха светскими мероприятиями, в Потсдаме внимательно следили за развитием событий во втором акте драмы под названием Война за Австрийское наследство. Ещё 19 июня 1742 года, то есть сразу после подписания прелиминарий в Бреслау, король Фридрих писал о неизбежности возобновления войны через несколько лет. Эти тревожные ожидания заставляли его уделять особенное внимание повышению обороноспособности Прусского королевства. Король Фридрих постарался наиболее рационально использовать отведённые ему годы мира для увеличения армии, модернизации крепостей, а также для исправления недостатков, выявленных в ходе Первой Силезской войны. Прежде всего, это касалось улучшения тактических приёмов и ещё большего сокращения срока мобилизации. Этот срок в Пруссии и без того был удивительно коротким, составляя три недели против трёх-четырёх месяцев, необходимых для приведения армии в боевую готовность в прочих европейских странах.

Пехота, это любимое детище «короля-сержанта» Фридриха Вильгельма I, воспитанное его другом и фельдмаршалом Леопольдом Ангальт-Дессауским (Anhalt-Dessau), в кампаниях прошедшей войны показала себя с самой лучшей стороны. Однако регламент для пехотных частей, изданный ещё в 1726 году, устарел и нуждался в доработке. Новый пехотный регламент от 1 июня 1743 года основывался на «Инструкции», изданной королём ещё в лагере у Куттенберга 20 июня 1742 года. Нет нужды перечислять все пункты данного регламента. Скажем лишь, что огневая подготовка пехоты и её стойкость во время сражения были выше всяких похвал и основные усовершенствования касались некоторых тактических приёмов, в особенности, улучшения манёвренности пехотных линий в бою. При этом особенно подчёркивалась необходимость быстрой и решительной атаки, чтобы «вынудить неприятеля оставить занимаемую им позицию».

Также особое внимание уделялось непрерывности атаки, так что батальонам предписывалось сократить время остановок, отводимых на стрельбу. Темп атаки, как следует из циркулярного письма короля от 1747 года, достигал в первую минуту 90–95, в последующее время 70–75 шагов в минуту. Интервалы между полками в линии составляли 26 шагов, фронт гренадерского батальона — 180, мушкетёрского — 200 шагов. Длина «ординарного» или обычного шага составляла 2 фута (werkschuh) или 45 сантиметров. Образцовым подразделением в пехоте был Потсдамский гренадерский батальон — любимые великаны короля Фридриха-Вильгельма — в котором король опробывал все нововведения, такие, например, как быстрый огонь в ночное время суток. Для равномерного обучения всей армии этим новым приёмам в Потсдамский батальон командировались офицеры из других подразделений или офицеры батальона временно придавались другим частям. При этом особое внимание уделялось поддержанию дисциплины в офицерском корпусе. Нерадивые офицеры подвергались штрафам или увольнению.

Более значительным изменениям был подвергнут регламент для кавалерии, новые предписания для которой учитывали опыт последних военных кампаний. Основным отличием кавалерийского регламента 1743 года от регламента 1727 года было введение галопа, как для манёвров, так и для кавалерийской атаки, которая должна была начинаться на быстрых рысях с переходом на полный галоп. Кавалерийским офицерам предписывалось всегда атаковать неприятеля первыми и пытаться зайти тому во фланг. Стрельба была разрешена лишь после того, как обе неприятельские кавалерийские линии были опрокинуты, то есть, иными словами, когда сражение на кавалерийских крыльях будет уже выиграно. При развёртывании во время сражения фронт пяти эскадронов должен был составлять 240 шагов с интервалами между полками в 20 шагов, между эскадронами в 10 шагов для первой линии и 60 шагов для второй линии. Дистанция между линиями устанавливалась в 300 шагов.

Прусские гусарские части, в отличие от их коллег из других европейских армий, нашли широкое применение не только во время малой войны, но и в полевых сражениях, где они, благодаря умению держать строй и хорошей дисциплине, подчас не уступали тяжёлой кавалерии. Согласно «Диспозиции» составленной королём для кавалерийских офицеров 25 июля 1744 года, гусарские части в сражении должны были прикрывать фланги кавалерийских и драгунских полков. При столкновении с противником гусарам также предписывалось атаковать противника по фронту и во фланг, причём пока одни 4 гусарских эскадрона удерживали фронт, другие 4 эскадрона должны были охватить неприятеля с обоих флангов. Гусарская атака также должна была начинаться на рысях, переходя в 90-120 шагах от неприятеля на полный галоп. Особенно подчёркивалось, что гусары не должны были ввязываться в бой сразу всеми своими силами, но оставлять некоторое подобие резерва для преследования противника вместе с кавалерией первой линии. При этом эскадроны второй кавалерийской линии должны были обрушиться на неприятельскую пехоту. Однако король также предостерегал от поспешных атак, которые часто приводили к поражению кавалерии: «Большинство несчастий для кавалерии происходит оттого, что она яростно атакует прежде, чем завершить построение».

При таком наступательном образе действий, прусская кавалерия гораздо меньше нуждалась в навыках огневого боя. Уже сразу после Мольвицкого сражения, изучив весь его горький для прусской кавалерии опыт, король уделил основное внимание обучению кавалерийских частей маневрированию на поле боя и атаке холодным оружием, что полностью оправдало себя в сражении при Хотузице. Эта линия была продолжена и в мирные годы. Несмотря на то, что драгуны ещё продолжали обучаться пешему строю и стрельбе, подобно пехотным частям, обучение кавалерийских (кирасирских) полков в пешем строю было отменено, а обучение стрельбе проводилось на самом примитивном уровне. Владение огнестрельным оружием для кавалеристов было необходимо для того, чтобы, к примеру, если кавалерийская часть будет застигнута врасплох на постое или во время фуражировки, они могли прикрыть огнём своих товарищей и дать им время оседлать лошадей. На марше каждый кавалерийский полк должен был выдвигать вперёд на 500 шагов авангард в составе 1 офицера и 40 лошадей, а также обеспечивать фланговое охранение на дистанции 150 метров. Кавалерийские и драгунские полки теперь могли проводить разведку лишь в непосредственной близости от лагеря (400–500 метров), а основная задача по несению караульной и разведывательной служб на дальних подступах возлагалась на гусар. Для этого, по примеру австрийских лёгких войск, отлично проявивших себя в недавних кампаниях, они объединялись в большие отряды по 2–4 000 лошадей. Гусарам предписывалось «держать неприятеля в напряжении и постоянно беспокоить, чтобы он каждую минуту ожидал их атаки…». В кавалерии образцовыми считались драгунский полк Байрётского (Bayreuth) и полк Жандармов (Gendarmes).

В артиллерии сохранилось разделение на полковую и тяжёлую или батарейную, причём, согласно «Диспозиции» от октября 1744 года, 12 — и 24-фунтовые пушки батарейной артиллерии в сражении должны были быть распределены в первой боевой линии между батальонами обоих крыльев и центра. Позже это нововведение будет с успехом применено в сражении при Гогенфридберге. Для защиты батарей выделялись отдельные батальоны. Сначала артиллерийский огонь должен был вестись по кавалерии противника, а затем, когда она будет атакована прусской кавалерией, по неприятельской пехоте. О контрбатарейной борьбе в «Диспозиции» для артиллерии упоминания не было. В 1743 году на вооружение была принята сконструированная подполковником фон Хольцманом (Holtzmann) 10-фунтовая гаубица, но главным изобретением Хольцмана стали передки с зарядными ящиками для 3-фунтовых орудий, вмещавшие 100 зарядов. Кроме того, новые передки были введены для 12 — и 24-фунтовых пушек, а для 50-фунтовой мортиры — передвижные лафеты. В большом количестве были заготовлены, пожалуй, самые незаметные, но чрезвычайно важные виды военного имущества — зарядные ящики и мучные повозки, которые в походах того времени всегда были в недостатке. В 1743 году Хольцман организовал в Бреслау вторую литейно-пушечную мастерскую по образцу берлинской, в которой отливалось по 12 орудий ежемесячно. Туда для перелива были переданы захваченные в Силезии австрийские орудия. Всего, за 1742-44 годы, в Берлине и Бреслау было изготовлено 516 новых орудий. Потребности в порохе для будущих кампаний должны были покрывать шесть пороховых фабрик. К примеру, в начале кампании на каждого пехотинца, приходилось по 300 патронов.

В мирные годы проходило интенсивное обучение войск. К примеру, с 1 мая по 1 ноября 1743 года близ Берлина состоялись учения гусар, на которых по десять лучших солдат от каждого гусарского эскадрона демонстрировали товарищам свои умения в вольтижировке, стрельбе по мишеням и разведывательной службе. Подобные учения прошли у Ораниенбаумских ворот Берлина весной и осенью 1743 года также и для артиллерии, которая вела стрельбу и бросала бомбы по мишеням. Артиллерия небольших калибров упражнялась в скорости стрельбы. За этими учениями наблюдал сам король. Для офицеров пионерного полка были организованы инженерные курсы, а их коллеги из берлинского гарнизона зимой 1743-44 годов прослушали курс об искусстве атаки и обороны крепостей. Также были организованы совместные учения для разных родов войск. 2 сентября 1743 года 12 гренадерских рот были назначены для обороны деревни, которую должны были атаковать 5 эскадронов гусар Цитена (Zieten). Более значительные манёвры состоялись 30 сентября 1743 года, когда большое полевое укрепление было атаковано одной кавалерийской и двумя пехотными колоннами с участием Жандармов и Гард дю Кор (Garde du Corps). Также упорядочена была служба снабжения. Был сформирован внушительный армейский обоз из 468 повозок, запряжённых четырьмя лошадьми или волами. Согласно новому регламенту от декабря 1742 года дистанция одного перехода была установлена в 2–2,5 немецкие мили (немецкая миля = 7 420 метров), а темп перехода составлял 1,5 мили за 2 часа по хорошим дорогам.

А. Менцель. Король Фридрих на смотре гусарского полка.

Однако король Фридрих старался усилить свою армию не только усовершенствованием тактических приёмов. Постепенно, на всём протяжении этих двух мирных лет, осуществлялось увеличение численности прусской армии. Всего за 1742-44 годы было сформировано 9 полевых батальонов, 7 гарнизонных батальонов и 20 гусарских эскадронов. 1 августа 1742 года был сформирован постоянный гренадерский батальон Била (Byla). В 1743 году из полевых батальонов Бофора (Beaufort) и Крёхера (Kröcher) был сформирован фузилерный полк Юнг-Шверина (Jung-Schwerin), а 1 августа 1744 года гарнизонный полк Брандиса (Brandis) был передан в полевую армию под новым именем фузилерного полка Циммернова (Zimmernow). В Везеле генерал фон Доссов (Dossow) на основе 120 человек своего прежнего полка сформировал новый фузилерный полк Доссова, пополненный в основном рекрутами из имперских земель. Сформированные осенью 1743 года фузилерные полки Вюртембергского (Württemberg) и Гессен-Дармштадтского (Hessen-Darmstadt) также почти полностью состояли из иностранцев, причём для первого полка новый шеф привёл солдат из Вюртемберга, а основу второго полка образовали два батальона, стоявшие ранее имперским гарнизоном в Мекленбурге.

Из 10 эскадронов драгунского полка Платена (Platen) 1 декабря 1743 года были сформированы полки Голштинского (Holstein) и Юнг-Мёллендорфа (Jung-Möllendorf) по 5 эскадронов каждый, а из 10 эскадронов драгунского полка Роеля (Roehl) — полки Роеля и Штоша (Stosch). 16 мая 1743 года был подписан приказ об образовании двух новых гусарских полков 10-эскадронного состава, командиры которых перешли из австрийской службы, и которые получили название красных (Галласа (Hallasz)) и жёлтых (Дьёри (Győry)) гусар. Основой для этих полков послужили эскадрон чёрных гусар и команды из полка Брониковского (Bronikowsky). В 1744 году они были пополнены до штатной численности иностранцами, в основном австрийцами и венграми. Набранный во второй половине 1745 года отряд «босняков» был придан полку чёрных гусар. Гарнизонные батальоны Лопиталя (L’Hôpital) и Рёдера (Röder) 1 февраля 1744 года были преобразованы в гарнизонные полки двухбатальонного состава. Из части команд бывших полевых батальонов Крёхера и Бофора в 1743 году были сформированы одноимённые гарнизонные батальоны в Гельдерне и Миндене. В Глац был отправлен новый гарнизонный полк Риттберга (Rittberg), набранный в имперских землях, а в Ангербурге (Angerburg) сформирован гарнизонный полк Путткамера (Puttkamer), получивший своих рекрутов из Пруссии, Польши и имперских земель. Последним в 1744 году был сформирован в Эмдене (Emden) гарнизонный батальон Калькрёта (Kalkreuth)^[71].

Увеличение армии довело число полевых батальонов до 98, к которым, в военное время, могли быть добавлены сводные гренадерские батальоны, сформированные каждый из гренадерских рот двух пехотных полков. При этом численность гренадерской роты была доведена до 120 гренадер и 10 человек сверхштатных резервистов (Überkomplette). Кавалерия, с учётом новосформированных частей, состояла из 211 эскадронов (61 кирасирский, 70 драгунских и 80 гусарских). На основе опыта прошедшей войны главное внимание было уделено лёгким войскам. Поэтому кавалерия получила пополнение в числе двух новых гусарских полков, для службы в которых стремились переманить опытных офицеров из австрийской армии. Штаты гусарских полков были увеличены до 1 200 человек. Король собирался было ещё более увеличить численность лёгкой кавалерии за счёт вербовки в России казаков, калмыков и татар, но в этом ему было отказано. Наряду с конными фельдъегерями, 15 июня 1744 года был сформирован отряд пеших егерей. Численность каждого из них планировалось довести до 200 человек в двух эскадронах или ротах, но начало войны нарушило эти планы. Гарнизонные войска теперь состояли из 21 гарнизонного батальона с 16 гренадерскими ротами, 23 рот новых гарнизонов и 8 новых гарнизонных полков (из 6 гренадерских рот которых был сформирован гренадерский батальон Била). В 1744 году два батальона полевой артиллерии были объединены в один артиллерийский полк, а в 1742 году была сформирована Силезская гарнизонная артиллерийская рота из 155 человек. Всего армия должна была увеличиться на 18 000 человек (около 15 %) и основные военные приготовления были предприняты в 1743–1744 годах, когда поражения французов в Баварии и при Дёттингене вынудили короля Фридриха начать активную подготовку к новой войне. Поставка в армию такого большого числа рекрутов столкнулась в малонаселённых старых прусских провинциях со значительными сложностями, так что принц Фердинанд Брауншвейгский был вынужден обратиться за помощью к своему брату, герцогу Брауншвейг-Вольфенбюттельскому.

Общая численность прусской армии на июль 1744 года по оценке того же принца Фердинанда составила 142 714 человек, из которых 96 000 пехоты, 28 850 кавалерии и 13 570 сверштатного резерва без учёта ландмилиции, корпуса егерей и войск, размещённых в Восточной Фрисландии. Но не всё шло гладко. На пути укрепления обороноспособности своего королевства прусского монарха также встречали трудности и неудачи. Введение в Силезии кантонной системы столкнулось со значительными сложностями, так как население новой прусской провинции было совершенно чуждо военным повинностям. Сословно-представительская система управления Силезией при Габсбургах предусматривала совещательный порядок назначения налогов и повинностей и введение обязательных и директивных повинностей, обычных для прочих прусских провинций, требовало определённого времени. Шесть силезских кантонов, в которых была особенно развита текстильная промышленность, освобождались от рекрутского набора, вместо которого обязаны были создать отряды ландмилиции для защиты границы. Ландмилиция должна была состоять из 20 рот по 100 человек в каждой и собираться для учений весной и осенью. Несмотря на то, что в 1744 году было собрано несколько отрядов, попытка образования ландмилиции закончилась неудачей и, так как финансовых средств на униформу, вооружение и снабжение изыскать не удалось, уже после начала войны они были расформированы.

Наряду с увеличением армии, главного инструмента своей внешней политики, король также обращал пристальное внимание на модернизацию крепостей, призванных сдерживать продвижение неприятеля на тех участках, которые король не успеет или не сможет прикрыть войсками. При этом главной его заботой была оборона новой провинции, тогда как фортификационные работы в старых землях были отложены. Крепости Глац, Нейссе, Козель должны были прикрывать основные дороги, ведущие в Силезию из Богемии и Моравии, а Глогау, Бриг и Бреслау — контролировать течение Одера. Основное внимание уделялось восстановлению и модернизации укреплений крепости Нейссе (Neisse, совр. Ныса), стратегическое значение которой король на собственном опыте понял во время кампании 1741 года. Тогда оставшаяся в руках австрийцев крепость позволила фельдмаршалу Найппергу беспрепятственно войти в Силезию, быстрым ударом достичь Одера и угрожать Бреслау. Предполагая, что наступления противника следует ожидать с нескольких направлений, а сам он с армией может быть занят в другом месте и не иметь возможности своевременно прийти на помощь, король Фридрих решил как можно лучше укрепить эту крепость. Как позже напишет король, «австрийский гарнизон не успел ещё выйти, как прусские инженеры уже чертили новые укрепления, которые впоследствии сделают Нейссе одной из мощнейших крепостей». Уже 30 марта 1743 года король Фридрих самолично заложил первый камень нового форта «Пруссия» на том самом месте, откуда в январе 1741 года прусские орудия обстреливали город. Несколько тысяч рабочих неустанно трудились над возведением укреплений Нейссе, строительство которых должно было быть закончено к июлю 1744 года, но, несмотря на выделение значительных денежных сумм, не было завершено в срок. В Нейссе, где предполагалось соорудить большой магазин, в значительных объёмах свозились свинец, порох, лес и военные материалы. Для защиты Верхней Силезии король избрал Козель. В ноябре 1743 года он одобрил план расширения укреплений этой крепости, работа над которыми, однако, будет закончена лишь в 1745 году. Новые укрепления Нейссе вызывали восхищение современников. В частности, Валори, осмотрев работы по строительству бастионов, сказал королю, что для взятия крепости будет недостаточно всех австрийских и саксонских войск вместе взятых. «И французских» — удовлетворённо добавил король. По его рассчётам, теперь только для блокады Глаца и Нейссе понадобится 40 000 человек.

Большое значение приобрела крепость Бриг, расположенная рядом с местом впадения реки Нейссе в Одер. Король помнил, с какими трудностями была связана осада Брига в кампанию 1740-41 годов. Крепость контролировала течение Одера — эту жизненно важную для ведения военных действий водную дорогу Силезии, которую сам король называл «приёмной матерью прусской армии». Первоначально рядом с Бригом планировалось возвести новую крепость Шургаст (Schurgast), но в 1744 году от этого намерения окончательно отказались в пользу усиления Брига. В силезские крепости свозились орудия и военные материалы из других провинций королевства, и после завершения фортификационных работ Силезия была защищена несравнимо лучше, чем во время австрийского правления. Крепости Глац, Нейссе и Козель запирали входы в провинцию со стороны Богемии, Моравии и Венгрии, а Глогау, Бреслау и Бриг служили тыловыми опорными пунктами, державшими под контролем течение Одера. Король Фридрих лично осматривал работы по укреплению крепостей и даже делал наброски и чертежи, которые затем передавал своему активному помощнику в деле фортификации известному военному инженеру фон Вальраву (Walrave), в 1741 году вместе с чином генерал-майора получившему командование над корпусом инженеров.

Подобные широкие военные приготовления требовали больших затрат. Доходы Прусского королевства с приобретением Силезии и графства Глац значительно выросли и в 1744 году составляли около 10,6 миллионов талеров (7,4 миллиона со старых провинций и 3,2 миллиона с Силезии и Глаца). По уровню доходов Пруссия приблизилась к ведущим державам континента (доходы Австрии на 1740 год составляли около 14 миллионов талеров) и оставила далеко позади своих германских соседей (Бавария с 4,2 и Саксония с 6 миллионами талеров). Однако затраты на содержание вооружённых сил были огромны. В 1743 году только для силезских крепостей была составлена смета в 460 000 талеров. Увеличение армии на 18 000 человек также потребовало колоссальных сумм. Из 3,2 миллионов талеров доходов с Силезии и Глаца на армию тратилось 2,14 миллионов талеров. Помимо этих затрат королю приходилось оплачивать долги императора Карла VI, взятые им под залог доходов с Силезии и принятые затем королём Фридрихом по условиям мира в Бреслау. Одни только эти выплаты составляли 500 000 талеров в год. В такую же сумму прусской казне обошлись мобилизационные мероприятия летом 1744 года. Даже в мирное время военный бюджет составлял 80 % от государственных доходов, тогда как во время войны затраты на вооружённые силы ещё более возрастали. Несмотря на большие траты перед войной (увеличение армии, укрепление крепостей, заготовка магазинов и прочее), оцениваемые в 3,5 миллиона талеров, на конец 1744 года в прусской казне находилось около 6,4 миллиона талеров, которые, вместе с регулярными доходами, по расчётам короля, должны были покрыть издержки двух военных кампаний^[72]. Важным условием при этом было снабжение армии за счёт неприятельских территорий. Это позволяло сберечь собранные в прусских магазинах припасы, и существенно сэкономить средства короля. Спустя полстолетия об этом, как об одной из аксиом полководческого искусства, напишет оракул военной науки Клаузевиц. Две блестящие кампании и общий мир — в этом состоял план прусского короля на предстоящую войну, затягивание которой грозило обернуться для Пруссии финансовой катастрофой.

Таким образом, основной предпосылкой осуществления данного амбициозного и рискованного плана была скорость его исполнения. Как уже говорилось выше, силезская граница была единственной, соединяющей Пруссию с Австрией, но было очевидно, что австрийцы, узнав о сборе прусской армии в Силезии, будут ожидать атаки оттуда и смогут хорошо подготовиться к обороне. Кроме того, переброска значительных сил в Силезию должна была отнять большое количество времени, а любое промедление, учитывая скорое наступление холодного сезона, было крайне нежелательно. Король Фридрих решил эту задачу в свойственной ему манере. Прусские войска должны были развернуться не в Силезии, а в Марке, быстрым маршем пройти через территорию нейтральной Саксонии и вторгнуться в Богемию с неожиданного для австрийского командования направления. Правовая сторона вопроса не слишком беспокоила прусского короля, но и на этот счёт у него имелись определённые аргументы. Предполагалось, что прусская армия будет объявлена вспомогательной для императора Карла VII, от имени которого 12 июня было составлено реквизиционное письмо о проходе войск короля через Саксонское герцогство, как территорию Священной Римской империи. Кроме того, в Берлине вспомнили, что в ходе Северной войны саксонские войска, по меньшей мере, дважды, в 1711 и в 1713, пересекали прусские земли, не получив на это согласие из Берлина. Ещё раз подчеркнём, что и здесь прусские войска названы вспомогательными. Прусский король, как ранее Франция и Англия, отправившие свои войска на помощь Карлу-Альбрехту Баварскому и Марии-Терезии Австрийской, также постарался убедить Европу в том, что действует исключительно в рамках правового поля и ради блага законной императорской власти. Главным адресатом этого посыла была Россия.

Подготовка армии к новой войне началась ещё весной 1744 года. 4 марта было отдано распоряжение о приведении в порядок обозов и закупке лошадей. Войска должны были подготовиться к походу в 14-дневный срок. 1 июля было объявлено о сборе войск на учения и возвращении отпускников, а 23 июля в полки был отправлен приказ перейти на штаты военного времени и привести войска в 24-часовую боевую готовность. Спустя сутки, 24 июля, шефы и командиры полков доложили о готовности своих частей к маршу^[73]. Артиллерия в Берлине и Бреслау также была подготовлена к выступлению, хотя и находилась далеко не в лучшем состоянии. Главная забота короля посвящалась двум другим родам войск, пехоте и кавалерии, тогда как артиллерия оснащалась по остаточному принципу. Поэтому, по свидетельству очевидцев, состояние прусской артиллерии было жалким — у лошадей зачастую отсутствовали поводья, не было кормушек, кнехты не были обмундированы и не имели палаток. Все военные приготовления были исполнены точно в назначенный срок, причём цель данных мероприятий держалась в строгой тайне. Наконец, 29 июля полкам был отдан приказ к выступлению. При этом высшие офицеры получили новые инструкции по управлению и снабжению войск, составленные на основе приобретённого в Первой Силезской войне опыта. 30 июля король распорядился о формировании 16-ти сводных гренадерских батальонов, но позже это решение было отложено до сбора корпусов, назначенных к выдвижению к богемской границе^[74].

Войска, назначенные для кампании в Богемии, были разделены на три группы. Первый корпус, численностью около 40 000 человек, который возглавил сам король Фридрих, был сформирован из войск, расквартированных в Берлине и западнее от столицы. Он должен был двигаться через Саксонию к Петерсвальду (Peterswald, совр. Петровице) и затем наступать вдоль левого берега Эльбы на Прагу. Второй корпус, состоявший из войск, стоявших в Померании, восточной части Марки и северной Силезии, получил приказ собраться у Циттау (Zittau) и быстро выдвинуться к Брандайзу (Brandeis, совр. Брандыс). Несколько батальонов из этого корпуса должны были занять стратегически важный Лейтмериц, обеспечивавший контроль над течением Эльбы, и организовать там большой магазин. Командование над вторым корпусом (16 батальонов, 20 эскадронов, всего около 16 000 человек) было доверено герою Хотузица фельдмаршалу Леопольду наследному принцу Ангальт-Дессаускому. В армии принца называли Молодым Дессаусцем (Der Junge Dessauer), во избежание путаницы с его знаменитым отцом, князем Леопольдом Ангальт-Дессауским (Старый Дессауец (Der Alte Dessauer)). Наследный принц был одним из лучших военачальников прусской армии. Он не обладал харизмой и подавляющим авторитетом своего отца, чей менторский тон часто раздражал короля. Зато принц перенял от великого родителя такие необходимые для полководца качества, как методичность и хладнокровие, точный расчёт и прекрасное понимание поля боя. Ему действительно недоставало духа авантюризма и азарта, этих спутников гениальности, но он был в высшей степени надёжным генералом, которому король мог спокойно доверить самостоятельное командование. Он хорошо показал себя в Мольвицком сражении, но в тот день Шверин затмил всех своей славой. Уже через год, в сражении при Хотузице, принц в полной мере проявил свой талант полководца и получил фельдмаршальский жезл на поле боя из рук короля. Для ускорения марша к Эльбе войска короля и принца Леопольда должны были реквизировать все найденные упряжки для нужд прусской армии.

Леопольд II Максимилиан Ангальт-Дессауский (1700–1751), прусский фельдмаршал и один из лучших прусских полководцев в период первых двух Силезских войн (1740–1745).

Третьим корпусом, численностью около 16 000 человек, состоявшим из силезских полков, командовал старый и опытный солдат Его Прусского Величества фельдмаршал Шверин (Schwerin). По полководческому опыту и умению Шверин в прусской армии уступал разве только князю Дессаускому. В молодости будущий фельдмаршал учился в Лейдене, имел галантные манеры и предпочитал общество образованных людей грубым лагерным компаниям. Шверин был прямой противоположностью простому до грубости старому князю Дессаускому, так что неудивительно, что он состоял в открытой вражде с Ангальтским кланом. Импульсивный и отважный до безрассудства, Шверин не страшился рискованных решений, которые на советах он отстаивал со всей горячностью. Иногда это приводило к ссорам с королём, который после Мольвицского сражения очень чувствительно относился к советам фельдмаршала. За эти качества, а также за свои тщеславность и обидчивость Шверин получил прозвище «маленький Мальборо». Фельдмаршал сохранил этот безудержный темперамент до последних дней, когда, несмотря на свои 72 года, в сражении при Праге со знаменем в руках бросился навстречу своей смерти. В королевской инструкции значилось, что фельдмаршал должен вторгнуться из Силезии в Богемию через Браунау, занять Кёниггрец и Пардубиц и заложить в последнем городе магазин. Его войска должны быди прикрывать первые два корпуса от возможных атак неприятеля, для чего Шверину была придана сильная кавалерия. Особенно подчёркивалось, что фельдмаршал должен был рассчитать марш таким образом, чтобы прибыть к Праге одновременно с королём. День встречи под Прагой был назначен на 30 августа.

Прусский фельдмаршал Курт Кристоф, граф Шверин (1684–1757). В несколько необычном виде.

Из-за своих размеров Прага в то время была крайне неудобным для обороны городом, для занятия протяжённых стен и бастионов которого требовалось около 20 000 человек. Укрепления города находились в таком же плохом состоянии, какими они были в начале 1743 года, когда Прагу покидали французы. Поэтому, если гарнизон богемской столицы оказался бы недостаточно сильным, король планировал немедленно штурмовать город и взять его «эскаладой», то есть, штурмом без предварительной артиллерийской подготовки. При этом пример удачного штурма Праги войсками антиавстрийской коалиции осенью 1741 года давал основания рассчитывать на успех. Но если крепость оказалась бы снабжена достаточным для обороны гарнизоном, возникала необходимость в регулярной осаде. На этот случай генерал-майор Бонин (Bonin) должен был переправить осадный парк по Эльбе из Магдебурга через территорию Саксонии в Лейтмериц. Так как выше Лейтмерица глубина Эльбы не позволяла конвою двигаться дальше водным путём, осадный парк планировалось выгрузить в этом порту и отправить к стенам Праги по суше. Также Бонин должен был привезти запасы фуража и муки для армии на три месяца и большое количество упряжек для организации снабжения армии на богемской территории. В конвой столь ценного груза были выделены пехотный полк и сводный отряд из гренадер четырёх полков^[75], а во избежание возможных посягательств с саксонской стороны Бонину предписывалось проделать весь путь быстро и без ночных остановок. Если бы в Виттенберге и Дрездене попытались остановить транспорт, Бонин должен был предъявить императорское письмо, предоставлявшее прусским войска право прохода через имперскую территорию. При попытках наложить арест на груз, конвой должен был применить силу, для чего солдатам был отдан приказ всегда держать оружие наготове и заряженным.

Четвёртый корпус под командованием генерала от инфантерии фон дер Марвица в количестве около 18 500 человек должен был собраться в Верхней Силезии. Марвиц был опытным генералом старой школы. Он отличился в сражении при Мольвице, где в кризисный момент был рядом со Швериным, помогая ему перестроить пехоту и двинуть её на неприятеля. В этом сражении он был тяжело ранен и обнаружен среди убитых лишь на следующий день. Назначение его во многом был обусловлено тем, что генерал со времён Первой Силезской войны хорошо знал местность, где ему надлежало действовать. В 1741-42 годах он был губернатором Нижней Силезии и оказал королю важные услуги при подписании Кляйн-Шнеллендорфского соглашения. Из Верхней Силезии его корпус должен был двинуться в Моравию, осадить и взять Ольмюц (Olmütz, совр. Оломоуц) и там занять оборонительные позиции. По 5 эскадронов из этого корпуса должны были быть оставлены для охраны границ в районе Тешена и Глаца (Glatz, совр. Клодзко). Марвиц должен был распространить среди местного населения королевский патент, в котором жителям обещалась полная безопасность, если они не будут препятствовать действиям прусских войск. Грабежи и насилия были строжайшим образом запрещены, но в занятой части Моравии предполагалось провести набор рекрутов, которые должны были быть отправлены в Нейссе. После этого Марвицу предписывалось встать на зимние квартиры в окрестностях Ольмюца, чтобы снабжать войска за счёт территории неприятеля. Всего в походе, с учётом войск Марвица, участвовали около 90 000 человек^[76].

В домашних провинциях королевства оставалось около 33 000 человек под командованием Старого Дессаусца или попросту Князя, как называли его в войсках. Последний в нашем перечне лучших прусских генералов, но первый среди них по рангу и заслугам, князь Ангальт-Дессауский был знаменитым полководцем и военным реформатором. Пожалуй, самой известной его новацией было введение железного шомпола для прусской пехоты. Свою военную карьеру князь начал ещё в войну за Пфальцское наследство, после чего его боевой путь был отмечен многими славными деяниями. На начало войны за Австрийское наследство это был самый опытный генерал Европы. Король ревниво относился к его славе и не взял князя с собой в Силезию в 1740 году, опасаясь оказаться в его тени. Также и сейчас, Его Прусское Величество оставил своего лучшего генерала в Пруссии, доверив ему ответственную, но неблагодарную задачу по защите границ Марки на случай осложнений с соседними Саксонией или Ганновером. Как и в 1740 году князь был задет таким пренебрежением, но уже через несколько месяцев у него вновь появится возможность употребить свой опыт и полководческий талант во славу Пруссии^[77].

Леопольд I, князь Ангальт-Дессауский (1676–1747), «Старый Дессауец».

После того, как мы познакомили читателя с составом и численностью войск короля Пруссии, уделим немного времени театру военных действий, где предстояло оперировать армиям противников. Провинция Богемия, самая богатая из наследных габсбургских земель, отделена от Саксонского курфюршества и Силезии горами Эрца (Рудными) и Судет. Большие массы войск, разумеется, могли преодолеть эти горы лишь по дорогам. Интенсивная торговля между Богемией и Саксонией способствовала развитию дорожной сети. Войска в основном использовали почтовые дороги, имевшие ширину до десяти метров. Через горы Эрца между Карлсбадом (Karlsbad, Карловы Вары) и Ауссигом (Aussig, Усти-над-Лабем) вело шесть таких дорог. Однако, как часто бывало в те времена, все они находились в очень плохом состоянии, так что для преодоления гор Эрца приходилось затратить немало усилий. Зимой эти дороги были часто завалены снегом и непроходимы вплоть до поздней весны. Для нашего повествования особенно важна северная дорога, ведущая от Пирны и Кёнигштайна через Пашкополе (Paschkopole) к Эльбе у Лобозица (Lobositz, совр. Ловосице). Вдоль Эльбы дороги на этом участке в те времена ещё не было. Также оживлённое сообщение происходило тогда между Богемией и Саксонским Лаузицем, куда вели несколько дорог, главная из которых шла через Циттау и Брандайз на Прагу.

Через разделяющие Богемию и Cилезию Судетские горы движение было менее интенсивным и, соответственно, дорожная сеть была более редкая. К западу от Лаузица поднимались огромные Ризенгебирге, где вообще не было больших дорог. Но к востоку от них, в седловине Вальденбургских гор, силезскую границу пересекали сразу две такие дороги. Одна вела через Яромирж (Jaromiersch) и Траутенау (Trautenau, совр. Трутнов) к Ландсхуту (Landshut, совр. Каменна-Гура), а другая через Наход (Nachod) и Браунау (Braunau, совр. Броумов) на Фридланд (Friedland, совр. Мерошув). Из Моравии в Силезию слева от Одера вели три дороги — прямая на Нейссе через Цукмантель (Zuckmantel, совр. Злате Горы), по которой наступал весной 1741 года фельдмаршал Найпперг, через Егерндорф (Jägerndorf, совр. Крнов) и Нойштадт и через Троппау (Troppau, совр. Опава) на Ратибор (Ratibor). По правому берегу Одера через Моравские ворота вела дорога через Тешен (Teschen, совр. Чески Тешин или Цешин) к Ратибору. Области Верхней Силезии были слабо заселены и покрыты многочисленными болотами и лесами. Это затрудняло перемещения войск и снабжение их фуражом и продовольствием, но облегчало ведение малой войны. Население Верхней Силезии было в основном католическим и, в отличие от протестантского населения Нижней Силезии, сохранило симпатии к Австрии. Главными опорными пунктами и дорожными узлами с австрийской стороны здесь были Кёниггрец и Ольмюц, с прусской — Швайдниц (Schweidnitz, совр. Свидница) и Нейссе. Так как Ризенгебирге представляли собой непреодолимую преграду для перемещений больших масс войск, значимые операции могли проводиться лишь к востоку от этой горной гряды. При этом графство Глац вдавалось на богемскую территорию, что препятствовало координации австрийских войск, действующих из Богемии и Моравии. Также и пруссакам, из опасения за сохранность коммуникаций, было затруднительно проводить наступление из Глаца. Таким образом, Глацкий котёл делил приграничный театр военных действий на два самостоятельных участка, один из которых относился к Нижней Силезии и Богемии, другой к Верхней Силезии и Моравии.

Река Эльба делила Богемию на две неравные части. К северу до Судетских гор расстилалась плодородная равнина. Это были земли тех самых северобогемских округов, которыми хотел завладеть король Фридрих. К югу от Эльбы местность холмистая и часто пересечённая, но в целом богемские земли были очень плодородны и богаты, так что здесь долго могли снабжаться даже большие армии. Самым крупным и населённым городом провинции была её столица Прага, в которой на 1740 год насчитывалось около 70 000 жителей. Крупными городами были Кёниггрец, Пардубиц, Эгер, Будвайз, Пилзен. В последних двух городах проживало по 5 000 жителей. Из крепостей в Богемии, пожалуй, можно выделить лишь Эгер. Города часто были окружены стенами и рвом, но эти укрепления, в большинстве своём, совершенно устарели и не представляли препятствий для артиллерии. Хорошими укреплениями обладали разве что Будвайз и Пардубиц. Зато Прага и Кёниггрец, из-за их размеров и обветшалости укреплений, были очень неудобны для обороны. Кроме того, в Богемии находилось большое количество замков, которые, конечно, не могли остановить наступление большой армии, но были вполне способны его осложнить. В качестве примера можно вспомнить об обороне замка Фрауенберг баварским гарнизоном в прошлую войну. Из Вены в Богемию и Моравию вели три больших дороги, через Будвайз в Прагу, через Иглау в Кёниггрец и через Брюнн в Ольмюц. Эти дороги распорядился проложить ещё император Карл IV и с тех пор они назывались «императорскими» (Kaiserstrasse). Они были шириной шесть метров, имели искусственное покрытие и были очень удобны для перемещения войск. По одной из них прусский король намеревался наступать через Будвайз на Вену.

Карта театра военных действий Второй Силезской войны.

В конце войны военные действия были перенесены в Саксонию, и будет уместным сказать несколько слов об этом театре. Саксонские земли были очень плодородны, в курфюршестве была разветвлённая дорожная сеть, а качество дорог было гораздо лучше, чем в Богемии или Силезии. Однако так как война пришла на территорию Саксонии поздней осенью и зимой, войска не могли покрывать свои потребности подножным кормом или реквизициями и во многом зависели от своих магазинов. Течение Эльбы представляло значительное препятствие, так как через реку на участке между Торгау и Дрезденом имелся лишь единственный мост в Майссене. Старый мост у Виттенберга был уничтожен в 1637 году и восстановлен лишь в 1784 году. В Саксонии было несколько крепостей, из которых самыми значительными были Виттенберг и Торгау. Два самых крупных города, Дрезден с его 40 000 и торговый центр Лейпциг с 30 000 жителей, были непригодны для обороны по тем же причинам, что и Прага. Размеры и невозможность постоянно поддерживать и расширять укрепления быстрорастущих городов делала их почти беззащитными и всецело зависящими от действий саксонской армии. К примеру, от Лейпцига до прусского Галле было всего несколько километров, и прусские войска могли захватить саксонский «кошелёк» буквально в считанные дни. Это позволяло шантажировать саксонское руководство, и в прошлую войну король Фридрих уже опробовал это средство, занеся «дамоклов меч» в виде корпуса князя Дессауского над Лейпцигом. Но это правило работало в обе стороны. Берлин — столица главного саксонского соперника и потенциального врага — находился всего в шести днях марша от Виттенберга. Постоянная угроза сердцу прусских земель, Бранденбургской Марке, вынуждала прусского короля даже при нейтралитете Саксонии держать там сильный обсервационный корпус, что отвлекало большую часть войск от других направлений. Удачное выступление Саксонии на стороне противников короля могло полностью изменить положение. После этого уже сами пруссаки должны были подумать о безопасности Берлина. Поэтому при разработке своих внешнеполитических планов король Фридрих всегда придавал большое значение угрозе со стороны Саксонии и пытался её устранить. С этим связаны настоятельные попытки заключить союз с дрезденским двором, и даже планы аннексии Саксонии, содержащиеся в политических завещаниях прусского короля.

Глава II. Король поднимает щит

Время для вторжения было выбрано в высшей степени удачно. Саксонский двор и сам король Август со своим доверенным министром Брюлем пребывали в это время в Варшаве. Там, накануне созыва Сейма, они пытались склонить поляков к увеличению армии и возобновлению Священной Лиги с Австрией и Россией, но, в первую очередь, обеспечить польский трон сыну короля Августа. Проект субсидного договора с Англией был отвергнут английским Тайным советом, следствием чего неизбежно стало ухудшение англо-саксонских отношений. Это позволяло королю Фридриху рассчитывать, что после занятия прусскими войсками Богемии король Август вновь, как в 1741 году, выступит против Австрии, либо, по меньшей мере, сохранит нейтралитет. 24 июля министр Валленрод (Wallenrodt) получил задание ехать в Варшаву и на основании императорского реквизиционного письма потребовать от короля Польши прохода через территорию Саксонии 50–60 000 прусских вспомогательных войск. Также Валленрод должен был выяснить позицию саксонского двора в отношении совместных действий против Австрии. 5 августа прусский министр получил аудиенцию у короля Августа, на которой потребовал прохода для войск. Также министр объявил, что эти действия не направлены против Саксонии, и что, напротив, если Саксония захочет возобновить союз с Пруссией, то «найдёт хороший приём». Однако добиться ясного ответа Валленроду не удалось. Король Август ограничился сожалением о судьбе императора Карла VII, в чём некоторые усмотрели намёк, что подобная участь может постичь каждого, кто выступит против Габсбургского дома. Беседа Валленрода с министром Брюлем 8 августа также закончилась безрезультатно. На запрос прусского министра граф сообщил, что ответ смогут дать лишь после консультации с Тайным советом в Дрездене.

Требование прохода для войск стало полной неожиданностью для саксонского двора. В первые месяцы 1744 года из Берлина в Дрезден не приходило никаких тревожных новостей. Там знали о мерах короля Фридриха по укреплению крепостей, но они были признаны оборонительными и не внушали беспокойства. Некоторые подозрения возникли после известия о поездке графа Ротенбурга в Париж, но они успокоились после заявления посланника Бюлова (Bülow) из Берлина, что прусский король не планирует атаку летом 1744 года. Лишь в апреле стали поступать известия о военных приготовлениях, но в Саксонии предполагали, что, так как основные прусские силы собирались в Марке, войска короля двинутся на запад, на помощь Франции и императору Карлу. Только 1 августа граф Брюль в письме впервые высказал предположение о намерении короля Фридриха атаковать Богемию и только в день аудиенции Валленрода у короля Августа, Бюлов сообщил своему королю, что прусская армия идёт в Саксонию. Время для саксонского руководства было безнадёжно упущено. Саксония была совершенно не готова к войне, и её королю и министрам необходимо было время, чтобы собрать армию и попытаться заручиться помощью союзников. 6 августа граф Брюль написал саксонскому посланнику при венском дворе графу Бюнау, что теперь «всё зависит от того, удастся ли выиграть время».

Из Варшавы был отправлен срочный курьер к петербургскому двору, на помощь которого особенно рассчитывали король Август и граф Брюль. Кроме того, в Дрездене велись консультации с русским и австрийским посланниками, Кейзерлингом (Keyserlingk) и Эстерхази (Esterházy), а в Берлине саксонский и русский министры, Бюлов и Бестужев, потребовали от графа Подевильса отложить марш прусских войск до получения королевского ответа из Варшавы. Граф Бестужев добавил к этому, что, как министр дружественной обеим сторонам державы, он может требовать остановки марша без дополнительных консультаций с Петербургом. Не имея возможности сопротивляться и опасаясь, что в случае отказа пруссаки разграбят Саксонию, король Август не спешил с ответом на реквизицию, переданную Валленродом. Одновременно в Дрезден были отправлены приказы о приведении армии в боевую готовность и проведении прочих мобилизационных мероприятий. Перед дрезденским двором стояла сложная задача. С одной стороны, необходимо было всеми силами избежать вторжения прусских войск в Саксонию и разграбления курфюршества. С другой стороны, логика противостояния с опасным прусским соседом диктовала необходимость использовать любую возможность для его сдерживания. Дрезденский двор так и не сможет найти решения этой задачи, и в конце 1745 года Саксония падёт под ударами прусских войск короля Фридриха и князя Дессауского.

В отсутствии короля и его первого министра управление Саксонией было доверено Тайному Совету во главе с герцогом Саксен-Вайссенфельсским (Sachsen-Weissenfels). По курьёзному стечению обстоятельств, в этот решающий момент герцога также не было в столице, так что саксонское руководство было полностью парализовано. 7 августа адъютант и друг короля Фридриха полковник фон Винтерфельд (Winterfeldt), мастер по ведению переговоров и будущий соавтор смелого плана по оккупации Саксонии в 1756 году, предстал перед членами Тайного Совета. Он сообщил обескураженным министрам о предстоящем проходе прусских войск через саксонскую территорию и в качестве основания предъявил императорское реквизиционное письмо. Первой реакцией министров было возмущение столь вызывающим попранием суверенных прав своего короля. Они заявили, что до поступления распоряжений из Варшавы отказывают прусским войскам в праве прохода и предоставлении продовольствия и фуража. Но прусский эмиссар невозмутимо ответил, что войска короля уже получили приказ к выступлению, и остановить их невозможно. Либо саксонские министры давали согласие на проход войск, либо король Фридрих вынужден будет обойтись без их согласия. Решение нужно было принять незамедлительно^[78].

К герцогу Саксен-Вайссенфельскому один за другим было отправлено пять курьеров с призывом скорейшим образом вернуться в Дрезден. Ответа из Варшавы тоже пока не поступало. Отговариваясь невозможностью принять решение без приказа от короля или герцога Вайссенфельского, министры пытались использовать имеющееся время для подготовки Дрездена к обороне. В городе возводили баррикады, приводились в порядок укрепления и батареи, формировались отряды милиции. Однако сами члены Совета пребывали в полнейшей растерянности. Одно за другим проходили совещания, но, в отсутствие короля и главы Совета, министры не решились оказать сопротивление и подвергнуть свою страну опасности разорения. Наконец, признав неизбежность вторжения, министры, пока можно было рассчитывать на относительно мягкие условия, уступили силе, и утром 11 августа дали согласие на проход войск. От имени своего короля Винтерфельд гарантировал, что во время марша в войсках будет соблюдаться строжайшая дисциплина, а всё поставляемое продовольствие и фураж будут оплачены из прусской казны. Прусские войска должны были двигаться в обход Дрездена, а через саксонскую столицу вверх по Эльбе должен был проследовать лишь большой транспортный конвой под командованием генерал-майора Бонина. Спешно прибывший в Дрезден герцог Вайссенфельский попытался не допустить следования этого конвоя через саксонскую столицу, предложив лучшие дороги, но вынужден был уступить перед непреклонностью Винтерфельда. Для согласования деталей марша и снабжения прусских войск в штаб армии короля были направлены саксонские комиссары, а в Дрезден прибыл генерал—квартирмейстер армии Его Прусского Величества граф Шметтау, родной брат фельдмаршала. В личном письме Его Польскому Величеству от 20 августа, то есть, уже находясь на территории Саксонии, король Фридрих обещал, что 25 августа последний прусский солдат покинет территорию курфюршества.

12 августа спешный курьер принёс в Дрезден известие о том, что прусский король поднял щит, а его войска перешли границу в районе Торгау и двигаются в южном направлении^[79]. Это были солдаты колонны генерала Калькштайна (Kalckstein) из корпуса короля, первыми вступившие на саксонскую землю. Через Гроссенхайн (Grossenhain) колонна проследовала в обход Дрездена по правому берегу Эльбы до Пирны. Там Калькштайн 22 августа переправился через реку, и двинулся к месту сбора войск корпуса короля у Петерсвальда. На расстоянии одного дневного марша за ним двигалась колонна маркграфа Карла, прибывшая 25 августа в Берггисхюбель (Berggiesshübel). Колонна генерала Врееха (Wreech), выступившая из районов Галле и Магдебурга, должна была двигаться через Лейпциг и Фрайберг (Freiberg) и через Готтлойбу (Gottleuba) и Либштадт (Liebstadt) 25-го войти в лагерь у Петерсвальда. 14 августа король Фридрих, в сопровождении братьев, принца Прусского и принца Генриха, покинул Потсдам и в Виттенберге присоединился к своим войскам. По пути его встретил саксонский штаб-офицер, отправленный герцогом Вайссенфельским приветствовать прусского короля, а в Пирне короля ожидал сам герцог. С ним у прусского монарха состоялась получасовая беседа у пирнского моста, в ходе которой герцог обещал сделать всё, чтобы облегчить марш прусских войск^[80]. Решение герцога было разумным. Если нельзя было предотвратить марш прусских войск через Саксонию, нужно было сделать, чтобы они скорее покинули её границы. Как напишет позже король: «Пока в Дрездене ворчали, в Варшаве неистовствовали, в Лондоне выжидали, а в Вене дрожали от страха, Король шёл к Пирне…».

Однако, наряду с радостными, в штаб-квартиру прусской армии поступали и тревожные новости. Король получил известие из Франкфурта о том, что принц Карл Лотарингский готовится к отступлению из Франции на защиту Богемии. Это сильно обеспокоило короля, который 13 августа написал принцу Леопольду: «Медлить с Прагой нельзя; если Лотарингский сегодня перешёл Рейн, 20 сентября он может уже находиться перед нами; необходимо любой ценой взять город; мы возьмём в плен гарнизон и обезопасим свои тылы». Несколько позже король получил известие о болезни Людовика XV в Меце, которая грозила парализовать операции французской армии, после чего ещё более ускорил марш, стремясь как можно скорее достичь Праги. Колонна Врееха получила приказ двигаться быстрее и прибыть к месту сбора двумя днями ранее намеченного срока вместе с колонной Калькштайна. Генерал выполнил приказ и обе колонны вечером 23-го прибыли к месту сбора между Петерсвальдом и Шёнвальдом (Schönwald, совр. Красный Лес). Лишь пехотный полк Герцберга, при котором находились 12-фунтовые орудия, и кирасирский полк Штилле (Stille) отстали от своих товарищей и вошли в лагерь только 25 августа. Во время марша в Берггисхюбеле король сформировал 4 гренадерских батальона, поступившими вместе с батальоном Била под командование генерал-майора фон Боссе (Bosse). К 25 августа войска корпуса короля, за исключением колонны маркграфа Карла, собрались у Петерсвальда уже на богемской территории. Северо-восточнее от них двигалась колонна принца Леопольда, который 16 августа собрал генералов и полковых командиров и зачитал им приказ короля о марше через Саксонию. Местом сбора был назначен саксонский город Циттау на границе с Богемией, куда войска, выступив из Пайца (Peitz) прибыли 22 августа.

Войска сильно устали после напряжённого марша. Некоторым полкам из отдалённых областей королевства за короткий срок пришлось проделать большое расстояние. Батальоны, выступившие 3 августа из Штеттина, прошли за 19 дней 48 миль (356 километров), а батальоны из Хамма (Hamm) — за 16 дней 42 мили (311 километров). Большой конвой из 500 судов под командованием Бонина ещё 10 августа покинул Магдебург и, не встречая препятствий с саксонской стороны, миновал Дрезден и Пирну и проследовал вверх по Эльбе к Лейтмерицу. Всё шло так, как задумал король. Прусские войска во время марша соблюдали порядок, за нарушение дисциплины было предписано строгое наказание. В случае выявления насильственных действий по отношению к местному населению солдат ожидала смерть, а офицеров — позор разжалования. В кабинет-приказе, изданном королём в Потсдаме 13 августа, значится, что ни в Саксонии, ни в Богемии не должно быть ни малейшего грабежа. В войсках поддерживался высокий моральный дух, а местное лютеранское население встречало пруссаков без всякой враждебности и даже доброжелательно. Для сбережения собственных припасов и экономя на их подвозе, прусские солдаты в Саксонии покупали продовольствие у местного населения, расплачиваясь наличными деньгами, для чего каждому были выданы, так называемые, «хлебные грóши». При закупках фуража и подвод выдавались расписки, которые потом были погашены из прусской казны, а сельских старост обязали докладывать о порядке в проходящих через их земли полках.

А. Менцель. Пехота на марше.

В то благословенное время война для жителей нейтральных территорий, через которые двигались войска, часто была хорошей возможностью заработать. Помимо централизованных закупок по полкам, у мест расквартирования частей организовывались рынки, где солдаты могли купить всё необходимое для походной жизни. Французская армия в южной Германии в 1741 году и русская армия в Польше в годы Семилетней войны представляют собой примеры подобного делового общения иностранного солдата с местными общинами. Но закупкой продовольствия у населения можно было обеспечить потребности армии лишь наполовину. Тогда герцог Вайссенфельский, исполняя обещание, данное им королю Фридриху у пирнского моста, распорядился открыть для нужд прусской армии саксонский магазин в Пирне и разрешил организовать в этом городе пекарню для снабжения войск корпуса короля. Теперь прусские войска в Богемии были обеспечены шестидневным запасом хлеба, которого должно было хватить до обустройства магазина в Лейтмерице.

Вообще, с саксонской стороны были приняты все меры, чтобы избежать неприятных случайностей. Любой выстрел, любая стычка патрулей могли спровоцировать конфликт. Поэтому в Дрездене предпочитали идти навстречу пожеланиям пруссаков и делать всё, чтобы они поскорее ушли. Со своей стороны, прусское командование поддерживало в армии образцовую дисциплину. Она удостоилась похвалы даже самого хозяина этих мест, курфюрста и польского короля Августа, который поблагодарил короля Фридриха за поддержание порядка в войсках. Прусский король был не менее любезен, отправив герцогу Вайссенфельскому письмо с извинениями, что колонна маркграфа Карла увезла саксонские упряжки дальше, чем было оговорено. Порядок, поддерживаемый в прусской армии, настолько поразил посланника императора Карла VII в Дрездене, что тот сравнил прусских солдат с монахами-капуцинами, с той лишь разницей, что монахи получали свой хлеб даром, а солдаты за него платили.

Однако эти комплименты и любезности не могли обмануть ни одну из сторон. Позже, в «Истории моего времени», король Фридрих напишет, что, стоило ему только захотеть, он мог бы захватить Саксонию за восемь дней. В окружении короля даже звучали советы не останавливаться на полпути и полностью разоружить саксонскую армию. Однако король не рискнул прибегнуть к насилию. В то время он не рассматривал Саксонию в качестве противника, надеясь, что успешная война против Австрии привлечёт короля Августа в лагерь союзников Франции. «Брюль ворчит, — как писал король герцогу Ноайлю из лагеря у Петерсвальда, — но я уверен, что если император ему кое-что предложит, он будет у него в кармане». Время показало, что король ошибался, и через десять лет, при планировании войны против Австрии, он учтёт этот печальный опыт. Как только последний прусский солдат пересёк границу, в Саксонии началась мобилизация. После получения приказа от короля Августа из Варшавы армия была переведена на военные штаты, а войска начали собираться в четырёх лагерях — у Пирны, Фрайберга, Хемница (Chemnitz) и Цвиккау (Zwickau). Впрочем, мобилизационные мероприятия (организация магазинов, пополнение частей, закупка лошадей, подготовка артиллерии и многое другое) должны были занять несколько месяцев, так что пока саксонские войска не оказывали никакого сопротивления и не мешали маршу прусской армии. Предупредительность герцога Вайссенфельского также не должна вводить в заблуждение, так как саксонское руководство, не имея возможности препятствовать проходу прусских войск, было крайне заинтересовано в том, чтобы они как можно быстрее покинули территорию курфюршества. Король Август и его министры более всего страшились, что Саксония попадёт между молотом и наковальней и станет ареной борьбы, в результате чего будет разорена и опустошена.

Операция прусских войск в Саксонии с юридической точки зрения не являлась нарушением имперских законов. С разрешения императора или имперских округов и при соблюдении порядка, войска могли входить на земли нейтральных имперских князей и сословий. Однако, при соблюдении буквы закона, дух его в данном случае оказался совершенно выхолощен, что вызвало в Империи волну возмущения демаршем прусского короля. Германский князь, вероломно нарушивший заключённый ранее договор, выступил на стороне Франции — этого заклятого врага всех добрых немцев — и дискредитировавшего себя императора, которого многие в Империи расценивали как французского клиента, чем помешал возвращению в состав Империи исконных германских провинций Эльзаса и Лотарингии. Если прибавить, что выступление прусского короля сопровождалось оскорбительным посягательством на суверенитет одного из родовитейших Домов Империи, саксонских Веттинов, то возмущение германских патриотов выглядит вполне обоснованным.

Но с военной точки зрения операция полностью оправдалась. Король вновь нанёс удар в то время и в том месте, где этого никто не ожидал. Кампания близилась к концу и быстрая мобилизация с последующим выступлением прусских войск стали совершенной неожиданностью для дрезденского двора. Даже если бы приказы были отданы немедленно, первые части саксонской армии могли быть готовы к боевым действиям лишь спустя несколько недель. Кроме того, для успокоения горячих голов при дрезденском дворе, король оставил в старых провинциях прусского королевства обсервационный корпус во главе со старым князем Дессауским. Таким образом, вместе с пряником в виде заманчивых предложений, король Фридрих использовал корпус князя Дессауского в качестве кнута, занесённого над самым дорогим сокровищем курсаксонской короны — городом Лейпцигом. Эта угроза призвана была удержать саксонский двор от опрометчивых шагов.

Особое внимание следует уделить скорости проведения операции. Марш прусской армии был исполнен с неукоснительной точностью. В краткие сроки и в превосходном порядке около 60 000 пруссаков прошли через Саксонию и заняли лагеря на богемской территории. 26 августа, в точности как обещал король Фридрих Его Польскому Величеству, на территории Саксонии не осталось ни одного прусского солдата. При этом важнейшее значение имело использование реки для перевозки грузов. Сила ветра и течения с успехом заменяла труд десятков и сотен тягловых животных и не требовала огромных расходов на закупку скота и фуража. Примеры использования рек — этих железных дорог прошлого — для перемещения больших грузов и даже целых армейских корпусов часто встречаются в описаниях кампаний того времени. В 1741 году французы по Дунаю перевезли значительные силы и большие запасы непосредственно в Линц, а затем активно использовали в тех же целях каналы во время фландрских кампаний, да и сам король Фридрих умело воспользовался Одером при занятии Силезии в 1740 году. На этот раз река Эльба оказалась незаменимой при проведении данной операции. Следующие по реке 500 судов Бонина избавили армию от необходимости везти с собой огромный обоз, что существенно увеличило скорость марша. Принимая во внимание соревнование во времени с принцем Карлом Лотарингским, это обстоятельство стало решающим.

Одновременно с Валленродом и Винтерфельдом граф Дона должен был объявить в Вене о предстоящем вторжении прусских войск в Богемию. 3 августа Дона получил приказ из Берлина объявить венскому двору об отправке прусских вспомогательных войск для императора Карла VII и передать декларацию. Однако сделать это он должен был не ранее 6 августа, чтобы австрийское министерство не успело принять соответствующие меры. 7 августа Дона получил прощальную аудиенцию у Марии-Терезии, а утром 8-го на конференции зачитал новому австрийскому канцлеру Ульфельду текст декларации. В ней король Фридрих объявлял, что, так как все его прежние усилия по достижению мира в Империи и поддержке императорского достоинства оказались напрасными, он заключил Унию с влиятельнейшими из имперских князей, а также, что долг перед Империей и императором велит ему передать императору Карлу VII часть прусских войск. При этом прусский король не был намерен вмешиваться в распри австрийского двора с другими державами, которые не касаются Империи. Почти одновременно, 10 августа, в Берлине иностранным министрам было вручено «Экспозе мотивов…», в котором подчёркивалось, что король Фридрих не имеет в этом собственного интереса, а движим лишь желанием восстановить спокойствие в Империи^[81]. Покончив со своим заданием, граф Дона испросил отпуск для поездки в Штуттгарт. Австрийский посланник в Берлине граф Розенберг ещё в начале июля взял отпуск и отбыл в Москву, но окончательно дипломатические отношения между Австрией и Пруссией прервались лишь в сентябре с отъездом из Берлина австрийского поверенного в делах, после чего из Вены был также отозван прусский легационный секретарь.

Несмотря на почти ежедневные известия о военных приготовлениях со стороны Пруссии, многие высокопоставленные лица в Вене не верили, что король Фридрих нарушит Бреславльский договор. О начале военных приготовлений Пруссии стало известно очень скоро, но в Европе терялись в догадках относительно целей задуманного предприятия. Если отбросить самые экзотические предположения, среди которых поход в Польшу^[82] или в Голштинию, то наиболее вероятным казалось намерение короля двинуть армию в область Миндена или Магдебурга и, угрожая оттуда Ганноверу и даже Голландии, с позиции силы потребовать уважения прав императора Карла VII. Заключение Франкфуртской Унии ещё более упрочило европейские дворы в этом мнении. Однако сразу после заключения Франкфуртской Унии и договора короля Фридриха с императором Карлом VII к принцу Карлу Лотарингскому прибыл генерал Дегенфельд (Degenfeld) и сообщил ему о согласии императора передать королю Фридриху три богемских округа, за что тот обязался до середины июля вторгнуться в Богемию. Также прусский посланник в Гааге молодой граф Подевильс сообщил в Берлин об услышанном 1 июля разговоре между иностранными дипломатами, в котором австрийский посланник высказал сомнение, что военные приготовления прусского короля направлены против Австрии. Но далее посланник заявлял, что «если это произойдёт, то сначала Королеве будет нанесён тяжелейший удар, но затем у неё появится возможность вернуть прекраснейшую провинцию».

Подтверждения о подготовке прусской армии к наступлению в Богемии поступали с разных сторон, но при венском дворе не были склонны им доверять. Некоторые даже предполагали, что эти слухи намеренно распускались прусской стороной, чтобы угрозой нападения склонить Марию-Терезию к уступкам в Баварии. Сама Мария-Терезия ещё в июне заявляла, что не хочет и не может верить в возможность нападения Пруссии, а её главный советник и министр барон Бартенштейн до последней минуты считал, что «пока дела Королевы идут хорошо, король Пруссии не осмелится ничего предпринять; и напротив, если они пойдут плохо и на Рейне потерпят поражение, то неминуемо придётся иметь с ним дело» (из письма Великому герцогу Тосканскому Францу-Стефану от 30 июля). Впрочем, Бартенштейн считал, что с таким соседом, как король прусский, надо всегда быть настороже, и предполагал, что целью нападения будет Венгрия, на что указывали наличие там многочисленных прусских агентов, связи Пруссии с Османской империей, а также испытанного в Силезии ресурса в виде лояльного к Пруссии протестантского населения.

Такая уверенность австрийского двора в безопасности своих владений основывалась на предположении, что война может прийти только из Силезии, так как только там имелась общая граница с владениями прусской короны. Но находившихся в этой провинции прусских войск было явно недостаточно для успешного наступления. Кроме того, приближалась осень, а с ней и закрытие горных перевалов на границе, что значительно усложняло проведение не только широкого наступления, но даже небольшой операции. Главные прусские силы собирались в старых провинциях, которые были отделены от Богемии нейтральной Саксонией. Даже если в Вене кому-нибудь пришла бы в голову мысль, что король Фридрих собирается нарушить нейтралитет одного из влиятельнейших князей Империи, это опасение было бы успокоено уверенностью, что сопротивление саксонских войск сможет задержать прусского короля до наступления холодов. «Из его донесений, — писала Мария-Терезия о фельдмаршале графе фон Трауне (Traun), ставшему после смерти Кевенхюллера правой рукой принца Лотарингского, — я вижу, что Он очень опасается Пруссии. Это действительно очень опасный враг; однако Господь будет помогать нам и дальше, как помогал прежде». Поэтому, узнав, что пруссаки беспрепятственно прошли через Саксонию, венский двор пришёл в большое замешательство, обвинив Его Польское Величество в малодушии. Эти настроения быстро передались народу.

Известие о предстоящем нападении пруссаков вызвало настолько бурную реакцию среди жителей Вены, что прусский посол вынужден был всерьёз опасаться за свою жизнь, а к его дому была выставлена охрана, чтобы защитить графа Дона от расправы толпы. Поразительно, как изменились настроения населения за последние три года. Если осенью 1741 года жители Австрии приветствовали Карла-Альбрехта Баварского как своего законного сюзерена, а молодая наследница вызывала лишь сожаление, то после неожиданных и решительных побед австрийского оружия имя Марии-Терезии стало девизом, с помощью одной чудесной силы которого, казалось, можно было добиваться успехов там, где недавно виделись лишь горести и неудачи. Несчастная принцесса, покинутая своими генералами (Шметтау, Секендорф) и союзниками (Великобритания, Саксония, Россия), она была обречена быть погребённой под обломками некогда могущественного дома Габсбургов, но неожиданно для всех её враги разом были повержены, а сама она предстала перед своими подданными и друзьями в образе хранимой Богом защитницы земель своих предков. Настоящий символ монархии!

И теперь, получив известие о новой опасности, Мария-Терезия сохраняла спокойствие. Положение её было несравнимо лучше, чем четыре года назад, когда король Фридрих пересёк границу Силезии. Тогда её казна была пуста, войска состояли из рекрутов, генералы были ненадёжны, а министры немощны и безвольны. Тогда, выступая на венгерском сейме с младенцем Иосифом на руках, она была подобна Деве Марии, молящей о защите от окружавших её врагов. И тогда она получила эту помощь. Сейчас всё было иначе. Три года испытаний закалили молодую королеву, придали мужества её солдатам и генералам. Теперь она была окружена опытными советниками и, видя возрождение прежнего величия Габсбургского дома, к ней вернулись союзники и друзья. Австрийский дипломат в Гааге был прав. Если бы Австрия смогла выдержать первый страшный удар, результаты войны не казались настолько очевидными, и при удачном ходе военных действий можно было бы рассчитывать на возвращение того, что прежде казалось безвозвратно потерянным — богатой Силезии. Выслушав выступление графа Дона, Мария-Терезия после совещания с министрами распорядилась составить ответ. В нём было заявлено, что прусский король уже в третий раз нарушает договор, а его заявление о бескорыстности данного предприятия, нацеленного лишь на оказание помощи обездоленному императору, насквозь фальшиво, так как он должен был получить богемские округа и оставшуюся у австрийцев часть Силезии. В доказательство, к этому документу была приложена сепаратная статья договора об Унии, касавшаяся уступки этих территорий. Адресатом данной публикации было германское общественное мнение, а цель — ещё более дискредитировать прусского короля и императора Карла VII.

Наряду с обращением к общественному мнению, австрийское министерство также обратилось к союзникам. После того, как субсидии, выплаченные морскими державами в предыдущем году, иссякли, Васнер в Лондоне весной 1744 года обратился за финансовой помощью к королю Георгу, заявив, что Австрия ради общего дела содержит в Германии, Нидерландах и Италии 170 000 солдат и не может одна нести связанные с этим издержки. Переговоры эти, вследствие затруднений союзников после неудачной кампании в Нидерландах, долгое время не приносили результата. Но когда в самый разгар наступления принца Карла Лотарингского через Рейн Васнер представил лорду Картерету меморандум, в котором были затребованы значительные средства для продолжения этого наступления, английский министр был вынужден дать согласие на выплату 150 000 фунтов стерлингов. После подписания субсидной конвенции, но перед её ратификацией, в Лондоне стало известно о вторжении короля Фридриха в Богемию и условия конвенции были изменены. Не имея возможности помочь войсками, Англия попыталась решить проблему помощи союзнику привычными финансовыми инструментами. Теперь из обещанных 150 000 фунтов Австрия должна была передать 50 000 фунтов Саксонии, а на остальные средства провести набор 40 000 солдат, из которых 20 000 выставить против Франции. Саксония обязалась выставить корпус в 20 000 человек и присоединить его к австрийской армии в Богемии^[83]. Это вполне соответствовало австро-саксонскому договору, по расширенным условиям которого (13 мая 1744 года) король Август, в случае атаки на наследные земли, обязан был предоставить Марии-Терезии помощь в 20 000 человек^[84]. Кроме того, граф Розенберг в Петербурге получил приказ просить императрицу Елизавету о поставке вспомогательного корпуса на основании договора 1726 года, впрочем, безрезультатно. В России ещё не забыли о «деле Ботты», а императрица Елизавета заявила, что не считает себя связанной обязательствами по этому договору с Австрией.

Вместе с поисками внешней поддержки, венский двор использовал и внутренние ресурсы. Собственные финансовые возможности были близки к исчерпанию и теперь помощь должны были предоставить те, кто уже один раз доказал свою преданность короне. Венгрия опять, как и в 1741 году, должна была дать солдат, тем более что боевые качества венгерских войск постоянно улучшались. Принц Карл Лотарингский в последнее время расточал похвалы в адрес венгров. 30 марта 1744 года из Вены в Пресбург уже был отправлен рескрипт о проведении рекрутского набора в венгерских землях, но эта попытка была неудачной. Комитаты либо соглашались поставить солдат лишь для службы на территории венгерского королевства, либо же вообще обошли этот запрос молчанием. После того, как стало понятно, что только исключительные меры способны побудить венгров дать войска, Мария-Терезия приняла решение вновь выступить на сейме с призывом о помощи. 10 августа она отправилась в Пресбург, где предстала перед спешно собранным дворянским собранием. В результате переговоров с магнатами помощь была обещана, пусть и в обмен на налоговые послабления. В порыве энтузиазма венгерские комитаты обещали выставить вдвое больше войск, чем при наборе 1741 года, но это было лишь последствием всеобщей эйфории. Уже в день отъезда Марии-Терезии из Пресбурга 22 августа венецианский посланник Контарини (Contarini) писал, что её поездка оказалась не столь успешной, как того ожидали в Вене. Несмотря на то, что венгры обещали выставить 30 000 человек за три недели, в действительности нужно было ожидать не более 20 000 человек. Хотя войска были плохо вооружены и обучены, но это уже была значительная помощь. Однако венгерское ополчение, саксонский вспомогательный корпус и английские гинеи пока существовали лишь на бумаге. До появления этих войск на богемских полях, а денег — в австрийской казне, должно было пройти время, а пока провинции Богемия и Моравия были почти беззащитны перед прусским вторжением.

А. Менцель. Мария-Терезия с маленьким сыном Иосифом на руках перед венгерскими дворянами на сейме в Пресбурге.

Полевых регулярных войск в этих провинциях не было. Из регулярных войск в гарнизоне Праги находилось 9 рот, в гарнизонах Эгера и Кёниггреца — по 1 батальону. В Моравии гарнизон Ольмюца насчитывал около 5 000 человек, гарнизон Брюнна — около 4 000 человек^[85]. Кроме того, в Венгрии и Австрии находилось ещё 10 батальонов и 6 эскадронов. Помимо регулярных войск, в Богемии и Моравии находилось значительное количество ландмилиции (в Богемии около 10 000 человек), приказ к образованию которой был издан в январе 1744 года. За крайним недостатком регулярных войск, ландмилиция была использована для усиления гарнизонов, а также для несения службы на границе, в особенности, на горных её участках, где на дорогах были образованы завалы и засеки и поставлены посты. Из полевых войск на всём протяжении от Рейна до Вены имелось лишь около 25 000 человек в Верхнем Пфальце под командованием генерала от кавалерии графа Баттяни (Batthyányi). Однако этих войск было совершенно недостаточно для отражения прусского наступления.

Главные и лучшие силы австрийской армии, около 70 000 человек во главе с принцем Карлом, находились в это время за Рейном, готовясь к боям за Лотарингию. Австрийское командование до последней возможности противилось возвращению армии принца от Рейна. Понимая невозможность одновременно вести боевые действия в Лотарингии и Богемии, в Вене были готовы примириться с Францией, и армия на Рейне могла быть веским аргументом на этих переговорах^[86]. Наступающие войска прусского короля хотели сдержать одними лишь войсками Баттяни и саксонским вспомогательным корпусом. Однако надеждам на мир с Францией не суждено было сбыться. В Лондоне были решительно настроены к продолжению войны против исконного врага, и сепаратный выход из войны с Францией означал бы для Австрии прекращение выплат английских субсидий, без которых венский двор не смог бы выдержать новую войну с прусским королём. Готовность Франции к миру теперь также вызывала сомнения, так как уже распространились слухи о некоторых обязательствах, принятых Версалем по отношению к Берлину. Кроме того, саксонские войска, о чём заявил в Дрездене герцог Вайссенфельский, могли прийти на помощь королеве Марии-Терезии не раньше, чем через 3–4 недели. Принимая во внимание все эти обстоятельства, в Вене прекратили колебания и решили немедленно вернуть армию принца Карла Лотарингского в Богемию. Мария-Терезия ещё раньше сообщила принцу о возможности нападения со стороны прусского короля, считая, впрочем, это маловероятным. Но если это произойдёт, продолжала королева, необходимо было сосредоточить против него все силы и ограничиться на всех прочих направлениях лишь обороной. О ревизии статей Бреславльского мира в случае нарушения его королём Фридрихом открыто пока не говорилось, но, во всяком случае, это уже подразумевалось. Поэтому, когда известие о движении прусских войск через Саксонию положило конец всяким сомнениям, принцу Карлу был отправлен приказ быстрым маршем вернуться в Богемию.

Для австрийской монархии наступил момент истины. Из всех противников король Фридрих, несомненно, был наиболее опасным, но победа над ним открывала новые возможности. После нарушения Бреславльского мира закреплённый в нём отказ австрийской короны от Силезии и Глаца также становился недействительным. Восстановление герцогства Лотарингии или возвращение под скипетр Габсбургов Неаполитанского королевства всё больше становилось несбыточной иллюзией. Поиск компенсации был вынужденным решением, осложнённым необходимостью учитывать интересы внешних игроков. Короля Сардинии, который всеми силами противился возвращению Неаполя Австрийскому дому или Августа Польского, который приходился тестем неаполитанскому королю и принимал живое участие в его судьбе. Кроме того, при всех внутренних проблемах, Франция обладала гигантским запасом прочности, а стены «железного пояса» Вобана по-прежнему надёжно защищали внутренние пределы королевства. Но теперь, после возвращения в войну короля Фридриха, в Вене не скрывали, что постараются не только изгнать неприятеля из Богемии и вернуть Силезию и Глац, но даже лишить зарвавшегося прусского монарха части его старых владений. 22 августа 1744 года Франц-Стефан написал брату, что «было бы великолепно, если бы удалось раздавить этого дьявола одним ударом и навсегда обезопасить нас от него… Сам Бог, кажется, устраивает всё таким образом, чтобы хорошенько наказать того, кто стал причиной стольких несчастий».

На следующий день Мария-Терезия отдала принцу Карлу приказ начать отступление из Франции. Но австрийский полководец, будучи извещён графом Баттяни о наступлении прусской армии, ещё 20 августа собрал военный совет, на котором было принято единодушное решение о возвращении за Рейн. Подводя итог этого совещания, фельдмаршал Траун рассудительно отметил, что сейчас главной задачей является сохранение армии, от которой зависит судьба австрийской монархии, и отступление без потерь в сложившихся условиях будет лучше выигранного сражения. Однако исполнить это решение было непросто. На помощь французской армии маршала Куаньи двигались большие силы во главе с маршалом Ноайлем и самим королём Людовиком, отправленные из Фландрии на защиту Лотарингии. Австрийская армия должна была отступать через реку на виду у противника, что грозило обернуться тяжёлым поражением. Необходимо было действовать очень быстро. И здесь принцу Карлу помогло событие, столь же счастливое для австрийцев, сколь печальное для французов. По прибытии в Мец король Людовик был сражён тяжёлой болезнью, которая едва не свела его в могилу^[87]. Это обстоятельство сильно замедлило французское наступление и позволило принцу Карлу почти беспрепятственно осуществить переправу на глазах у французов. К утру 24 августа вся австрийская армия находилась на правом берегу Рейна, и готовилась быстрым маршем двинуться на помощь Праге.

Король Франции Людовик XV (1710–1774). После выздоровления от этой тяжёлой болезни получил прозвище «Возлюбленный».

Известие о болезни французского короля и медлительность французских войск, как уже упоминалось выше, вызвали сильное беспокойство короля Фридриха, войска которого в это время двигались маршем через Саксонию. Но ещё большее опасение вызвало у прусского монарха известие о беспрепятственном возвращении австрийской армии за Рейн, полученное им из Меца от графа Шметтау. После того, как прусские войска покинули территорию Саксонии, корреспонденция направлялась обходными путями, что занимало больше времени. Поэтому письмо с неприятным известием король получил лишь 30 августа, когда колонны армии принца Лотарингского уже маршировали по швабским дорогам. Король понимал, что если пруссаки не успеют взять город до подхода австрийской армии, кампания будет безвозвратно потеряна. Даже проиграв сражение, австрийцы смогли бы снабдить Прагу всем необходимым для длительной обороны. План кампании и, быть может, всей войны был под угрозой. 31 августа король написал ряд писем, в которых дал волю своему раздражению. В ответном письме графу Шметтау он потребовал подать жалобу королю Людовику на маршала Ноайля, который, по мнению короля, позволил австрийцам выскользнуть из ловушки. В письме к французскому королю он призывал вспомнить о союзническом долге и выполнять взятые на себя обещания. Французский посол Валори также получил очередную порцию горьких насмешек. «Мой большой Валори^[88], — писал король, — мы берём Прагу, а ваши французы занимаются глупостями».

В это время Шметтау в Меце извергал огонь и молнии, требуя сместить Ноайля и поставить на его место другого генерала, к примеру, герцога Бель-Иля. Разумеется, эти обвинения быстро стали известны Ноайлю, который ответил прусскому королю, что французская армия честно выполняет все обязательства и не потеряла напрасно ни единого дня. Оскорблённый Ноайль даже позволил себе колкость по отношению к Его Прусскому Величеству. Он заявил, что неосторожно рассуждать о деталях военных операций, находясь на таком большом расстоянии, тогда как сам он имеет за плечами 52-летний опыт службы, который позволяет отличить полезные военные планы от пустых фантазий. Однако одно было неоспоримо — армия принца Карла, освободившись от французов, быстрыми маршами шла к Праге. Утром 24 августа, сжигая за собой мосты, последние австрийские солдаты перешли Рейн, а уже 10 сентября армия была в Донаувёрте (Donauwörth), откуда принц Карл отправился в Вену, передав командование фельдмаршалу Трауну. Покидая Переднюю Австрию, принц Карл укрепил Фрайбург, оставив там сильный гарнизон и достаточное количество припасов. Фрайбург был важной крепостью, которая служила опорным пунктом для операций на французской границе, и с его потерей линия снабжения действующей на Рейне австрийской армии значительно удлинялась. В Баварии Траун оставил около 20 000 человек под командованием фельдмаршал-лейтенанта Бернклау (Bärnklau), и через Вальдмюнхен (Waldmünchen) 2 октября привёл армию в богемский Миротиц (Mirotitz), где его ожидал граф Баттяни^[89]. За 40 дней марша австрийские солдаты прошли около 650 километров, в среднем, более 16 километров в день. С учётом дней отдыха, скорость марша армии принца Карла составляла более 20 километров в день на протяжении более месяца, что являет собой выдающееся достижение, особенно, если принять во внимание, что марш сильно затрудняли большой обоз и непрекращающиеся дожди. Стоит ли говорить, что после такого тяжёлого перехода армия была сильно ослаблена и нуждалась в отдыхе и пополнении, тем более что положение в Богемии уже сильно изменилось.

Фельдмаршал Траун (1667–1748). Один из лучших полководцев Марии-Терезии.

В то время, когда принц Карл привёл всю Европу в восхищение своей переправой через Рейн, прусские войска уже покидали пределы Саксонии. Не встретив ни малейшего препятствия, войска колонн Калькштайна и Врееха из корпуса короля пересекли территорию курфюршества и 25 августа заняли лагерь у Петерсвальда, где король разместил свою штаб-квартиру. Оттуда он распорядился издать «Патент к жителям Богемии» (Patent an die Einwohner von Böhmen) на немецком и чешском языках. В патенте сообщалось, что прусский король, как курфюрст Бранденбургский, передал часть своих войск императору Карлу VII в качестве вспомогательных для восстановления авторитета и достоинства императора, а также всеобщего мира и спокойствия в Германии. Жителям была обещана безопасность и уважение их прав, но и грозило строгое наказание в случае оказания сопротивления. Не теряя времени, на следующее утро войска двинулись дальше и после дневного марша встали лагерем в 8 километрах от Ауссига, тогда как авангард продвинулся до Лобозица^[90]. Квартирмейстер Шметтау получил приказ, двигаясь впереди на расстоянии одного перехода, подготовить места для лагерей и собрать продовольствие для войск корпуса короля. Двигаясь на той же дистанции позади войск короля, маркграф Карл в тот же день прибыл в Шёнвальд. Под беспрерывным проливным дождём прусские солдаты двигались по старой военной дороге на Пашкополе через Лобозиц к Будину (Budin, совр. Будыне над Огржи), который был первой целью марша. Здесь 29 августа король Фридрих разбил лагерь, куда 30 августа вошли войска из колонны маркграфа Карла. Таким образом, в лагере у Будина собрался весь корпус короля. Прусский авангард продвинулся до Вельварна (Welwarn, совр. Вельвары). Именно из лагеря у Будина король Фридрих написал резкие письма во Францию, призывая к исполнению союзнического долга.

В эти дни произошло первое значительное полевое столкновение между прусскими и австрийскими войсками. Один из командиров прусского авангарда, генерал-майор Дьёри, получив донесение об обустройстве противником пекарни в Шлане (Schlan, совр. Слани) и закладке мучного магазина в Берауне (Beraun, совр. Бероун), отправил полковника Цитена с 1 300 гусар с приказом выбить противника из Шлана. Цитен блестящим образом выполнил задание. На рассвете 29 августа он напал на отряд австрийских гусар, рассеял его и взял в плен 40–50 человек и столько же лошадей, потеряв при этом лишь 1 человека убитым и 13 ранеными. Пленные были отправлены к королю в Будин, в качестве первых военных трофеев этой войны. В лагере у Будина король оставался два дня, ожидая подхода конвоя Бонина, который задержался у замка Течен (Tetschen, совр. Дечин). 1 сентября войска корпуса короля в четырёх маршевых колоннах выступили из лагеря у Будина и, через Минковиц (Minkowitz, совр. Миковице), 2 сентября прибыли к Праге, где встали лагерем западнее города у Белой Горы. Несмотря на трудности марша, прусские войска сохраняли превосходную дисциплину, а случаев дезертирства почти не было.

Пока король Фридрих двигался к Праге южнее Эльбы, наследный принц Ангальт-Дессауский направлялся к богемской столице по северному берегу этой реки. 24 августа войска корпуса принца Леопольда выступили из Циттау и 26-го прибыли в Бёмиш-Айха (Böhmisch-Aicha, совр. Чески Дуб). В тот же день авангард под командованием младшего брата принца, генерал-майора Морица Ангальт-Дессауского, вошёл в Либенау (Liebenau, совр. Годковице над Могелкой)^[91]. С войсками двигался внушительный обоз с припасами для организации магазина в Брандайзе, а также большое количество лошадей для упряжек Бонина, которые должны были доставить по суше из Лейтмерица к Праге осадный парк. Однако Бонин, благополучно пройдя Дрезден, вынужден был остановиться, едва миновав богемскую границу. Неожиданная задержка была вызвана известием, что небольшой гарнизон приграничного замка Течен, контролировавшего этот участок Эльбы, при помощи брёвен, камней и затопленных лодок преградил течение реки, сделав невозможным дальнейшее следование конвоя Бонина. Узнав об этом ещё 22 августа, король направил принцу Леопольду приказ срочно разблокировать реку^[92]. Время было дорого, а тяжёлая артиллерия была необходима для осады Праги.

Теченский замок сегодня. На этом участке Эльбы была устроена запруда (фото автора, 2022 год).

Получив приказ, принц вынужден был вернуть к Течену подполковника Кальбуца с его гренадерским батальоном, который прибыл к замку утром 27 августа и потребовал сдачи гарнизона. Не имея артиллерии, Кальбуц пошёл на хитрость и распорядился соорудить из брёвен подобия артиллерийских орудий, которые выглядели настолько убедительно, что австрийский комендант согласился на капитуляцию. Вместе с комендантом в плен было взято более 90 человек гарнизона, после чего, при помощи около 600 рабочих из числа местных жителей, запруда на реке была разобрана. На следующий день судоходство по Эльбе было восстановлено и Бонин смог продолжить путь к Лейтмерицу. В Течене был оставлен гарнизон из 120 человек из полка Бонина, а подполковник Кальбуц двинулся к Лейтмерицу вдоль Эльбы, на случай, если противник попытается перекрыть течение реки в других местах. Но неприятных сюрпризов более не произошло, и 1 сентября конвой Бонина прибыл в Лейтмериц, где осадный парк был выгружен и на собранных к тому времени упряжках направлен к Праге. В городе был заложен магазин и размещён гарнизон в составе гренадерского батальона Штангена (Stangen)^[93] из колонны Бонина. Тем временем, войска наследного принца через Мюнхенгрец (Münchengrätz, совр. Мнихово Градиште) и Юнг-Бунцлау (Jung-Bunzlau, совр. Млада Болеслав) 1 сентября вошли в Брандайз, откуда принц сообщил королю Фридриху о своём прибытии под Прагу. Для защиты линии снабжения по пути следования своего корпуса принц оставил два батальона и пять эскадронов этапных войск^[94]. Из Юнг-Бунцлау наследный принц выехал на встречу со Швериным, войска которого уже находились на другом берегу Эльбы, в Брандайзе.

Фельдмаршал Шверин первым прибыл к Праге. После того, как основные силы его корпуса 15 августа пересекли богемскую границу, они, через Браунау, Наход и Яромирж, 20 августа заняли незащищённый Кёниггрец. Здесь войска вынуждены были задержаться до 24 августа, ожидая прибытия обоза, медленно продвигавшегося вперёд по размытым ливнями дорогам. 23 августа фельдмаршал с частью войск двинулся к Пардубиц, где, вместе с генерал-майором Вальравом, осмотрел укрепления замка, состояние которых он нашёл неудовлетворительным. Фельдмаршал распорядился оставить часть пионеров для восстановления укреплений замка, а также разместить в Пардубиц и Кёниггреце гарнизоны^[95]. Кроме того, главы Хрудимского, Кёниггрецкого и Чаславского богемских округов были оповещены о необходимости поставок фуража и продовольствия для прусских магазинов в Пардубиц, Кёниггреце и Брандайзе. 24 августа войска корпуса Шверина стояли в Пардубиц и Эльбе-Тайниц (Elbe-Teinitz, совр. Тынец над Лабем). 25 августа авангард корпуса^[96] продвинулся до Подибрад (Podiebrad), переправился через Эльбу и отбросил австрийский гусарский отряд до самого Брандайза.

В тот же день главные силы корпуса стояли лагерем в Колине, 27-го — в Нимбурге (Nimburg, совр. Нимбурк), а 29-го войска Шверина вошли в Брандайз, куда прибыли два фельдгерея от принца Леопольда с известием, что принц вошёл в Юнг-Бунцлау. 31 августа фельдмаршал Шверин расположил свои войска лагерем под Прагой у Либена (Lieben, совр. район Праги Либень) и Высочан (Wisotschan, совр. район Праги Высочаны). Здесь, во время рекогносцировки у Цискаберга (или Жижкаберг; Ziskaberg, совр. Виткова гора в Праге), фельдмаршал едва избежал пленения или смерти, неожиданно столкнувшись с отрядом вараждинцев. Но Шверин не потерял присутствия духа и, увидев опасность, громко крикнул: «Гренадеры, вперёд!». Несмотря на то, что рядом не было прусских солдат, а фельдмаршала сопровождала лишь небольшая свита, эта простая хитрость удалась, и противник спешно отступил. 1 сентября фельдмаршал приказал блокировать крепость на правом берегу Молдавы (Moldau, совр. Влтава) между Браником (Branik, совр. район Праги Браник) и Либеном.

Таким образом, к 2 сентября 1744 года Прага была блокирована прусскими войсками по обеим сторонам Молдавы. Позиции корпуса короля располагались между Голешовиц (Holleschowitz, совр. район Праги Голешовице) и Шлиховым (Schlichow, совр. район Праги Шмихов), а связь с войсками Шверина и принца Леопольда осуществлялась через мосты, наведённые у Гросс-Голлешовиц и Браника. Австрийские войска почти не оказывали противодействия. Отряды милиции, встреченные прусскими войсками неподалёку от Праги, в спешке отступали в крепость или же разбегались. Генерал Баттяни принимал все меры, пытаясь задержать неприятеля, но его сил было явно недостаточно, чтобы остановить наступающие прусские колонны. Ещё в апреле Баттяни со своим корпусом, чтобы быть ближе к Саксонии и Богемии, перешёл из Баварии в Верхний Пфальц. Венгерский граф был крайне подозрителен в отношении военных приготовлений короля Фридриха и в июле, несмотря на приказ Гофкригсрата, распорядился задержать часть подкреплений, направлявшихся к Рейну в армию принца Карла. Вместо наказания граф Баттяни удостоился благодарности из Вены и одобрения своих действий со стороны принца Карла.

Узнав о концентрации прусских войск на саксонской границе, Баттяни собрал свой корпус у Амберга (Amberg) и выступил к Вайдхаузу (Weidhaus), куда прибыл 14 августа и где получил донесение о вторжении армии Его Прусского Величества в Саксонию и Богемию. Там же 19 августа он получил приказ двигаться на соединение с саксонской армией, так как в Вене не теряли надежды, что в Дрездене всё-таки решатся оказать сопротивление прусскому королю. Оставив часть войск в Баварии, граф Баттяни с главными силами своего корпуса^[97] двинулся в Богемию, рассчитывая занять фланговую позицию у подножия гор Эрца, чтобы затруднить противнику выход на равнину. Там же генерал рассчитывал соединиться с саксонскими войсками, которые, как ему было известно, собирались в лагерях у Цвиккау и Хемница. Но пока прусские войска находились на территории курфюршества, саксонский двор не решался заявить о своей позиции, как в отношении прохода войск короля Фридриха через его территорию, так и насчёт запроса австрийской стороны о помощи на основании конвенции от мая 1744 года^[98]. Поэтому, пройдя около 20 километров, граф Баттяни принял решение остановиться в Хайде (Heid, совр. Бор) и там ожидать подкреплений. Эта позиция позволяла ему сохранять надёжную связь с Австрией, а также находилась на достаточном удалении от прусских войск, чтобы избежать столкновения. Отсюда он мог одновременно наблюдать за действиями пруссаков и держать горные перевалы у Фурта (Furth) и Вайдхауза открытыми для войск принца Карла. Если бы пруссакам удалось их запереть, главной австрийской армии, чтобы войти в Богемию, пришлось бы двигаться по большой дуге через Линц, потеряв при этом полторы-две недели. Такая задержка во времени грозила потерей не только Праги, но и всей Богемии.

Карл Иосиф, граф Баттяни (1697–1772). Австрийский полководец, позже воспитатель молодого эрцгерцога и будущего императора Иосифа. До прибытия принца Карла и фельдмаршала Трауна в Богемию со своим корпусом пытался задержать наступление прусской армии короля Фридриха.

Из Хайда граф отправил отряд из 400 человек лёгкой пехоты^[99] к Ауссигу, чтобы перекрыть там течение Эльбы, а также соорудить завалы и засеки на главных дорогах, что должно было затруднить движение прусских обозов и артиллерии. Получив приказ двигаться к Праге, Баттяни продолжил марш и 26 августа вошёл в Плас (Plass, совр. Пласы), где оставался восемь дней, наблюдая за маршем прусских войск, но не в силах его остановить. Однако австрийский генерал не бездействовал. Отправив обоз в тыл, чтобы тот не сковывал движения войск, граф Баттяни отправил около 2 000 человек на усиление гарнизона Праги^[100] и разослал отряды по пути следования неприятеля для наблюдения и создания всевозможных препятствий его продвижению. Авангард барона Фештетича расположился между Ракониц (Rakonitz, совр. Раковник) и Збечно (Zbečno). Для его поддержки граф Баттяни разместил у Козлан (Kozlan, совр. Кожланы) кавалерийский отряд из 1 000 лошадей под командованием генерел-фельдвахмистра Луччези (Luccesi). Вдоль дороги Пилзен (Pilsen, совр. Пльзень) — Теплиц (Teplitz, совр. Теплице) патрулировали гусарские разъезды. По просьбе герцога Саксен-Вайссенфельского к саксонской границе в район Эгера были направлены гусары Бараньяи, чтобы ожидать там подхода саксонцев. На крайнем правом фланге, у Берауна, с высот которого можно было наблюдать за действиями противника у Праги, стояли отряды лёгкой и регулярной пехоты. Там же, на предполагаемом пути следования главной австрийской армии, Баттяни распорядился заложить магазин. Этот город, находясь в 30 километрах от Праги, имел важное стратегическое значение, так как с этого направления было легче всего деблокировать богемскую столицу, если, конечно, Его Прусское Величество будет настолько нерасторопным, что позволит принцу Карлу прибыть к стенам крепости раньше, чем генерал Гарш прикажет бить «шамад».

Но как раз в это время король Фридрих вынужден был вновь изменить свои планы. Прибыв под Прагу и осмотрев укрепления крепости, король понял, что попытка взятия крепости «эскаладой», как это удалось французам осенью 1741 года, слишком рискована и может быть сопряжена с большими потерями. Теперь в крепости находился значительный гарнизон, а укрепления Праги были улучшены как самими французами, державшими в них оборону в течение нескольких месяцев, так и усилиями руководившего обороной крепости генерала Гарша. Чтобы овладеть городом, нужно было открыть осаду по всем правилам, для чего требовалась тяжёлая артиллерия. Но генерал Бонин с осадным парком ещё только медленно двигался из Лейтмерица по пражской дороге и мог прибыть к крепости лишь 9 сентября. Усилия Баттяни и остановка в Течене задержали короля почти на неделю. В то же время король Фридрих получил известие о марше принца Карла, из которого узнал, что главная австрийская армия будет у Праги в конце сентября. Кроме того, данные, содержащиеся в перехваченной корреспонденции герцога Саксен-Вайссенфельского с генералом Баттяни, давали основания для серьёзного беспокойства насчёт будущих действий саксонской армии. Таким образом, на взятие богемской столицы у короля было три недели.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

71

Грен. бат. Била, 2 бат. фуз. полка Циммернова, 6 бат. пех. полков Доссова, Вюртембергского и принца Георга Гессен-Дарштадтского, всего 9 бат.; 2 бат. гарн. полков Лопиталя и Рёдера, 4 бат. двух новых гарн. полков Риттберга и Путткамера, 3 гарн. бат. Крёхера, Бофора и Калькрёта, всего 9 бат., но гарн. полк Брандиса из 2 бат. был переименован в фуз. Циммернова, так что общее увеличение гарнизонных войск составило 7 бат.

72

В «Политическом завещании» от 1768 года король Фридрих оценивал стоимость одной военной кампании в 12 млн. талеров. Кроме того, кантонная система позволяла экономить средства на пополнении армии, так как, в случае необходимости, король мог рассчитывать на призыв обученного резерва. Это также повлияло на расчёты короля относительно длительности войны.

73

Еежедневный рацион прусского солдата состоял из 1 фунта (берлинский фунт = 0,468 кг.) мяса, 2 фунтов хлеба и 1,5 литров пива. На каждую лошадь выдавалось 6 кг. овса или ржи, 0,5 кг. насечённой соломы и 8-10 фунтов сена. На каждых двух человек или лошадей полагалась одна связка соломы, весом 18–20 фунтов. На каждые две роты или два эскадрона имелась одна санитарная повозка, на каждую роту или эскадрон — походная кухня с тремя бочками муки, использование которой разрешалось лишь по приказу короля.

74

См. Приложение № 1.

75

Пех. полк Бонина и гренадеры пех. полков Бонина, Принца Леопольда (Prinz Leopold), Принца Фердинанда (Prinz Ferdinand) и Герцберга (Herzberg).

76

См. Приложение № 2.

77

Более подробная информация о прусских генералах также содержится в Биографическом указателе.

78

В 1756 году генерал Винтерфельд исполнил подобное деликатное поручение, когда сообщил членам семьи короля Августа о захвате Дрездена пруссаками. Эту сцену изобразил на одной из своих гравюр известный художник Менцель.

79

Термин «поднятие щита» (levée de bouclier (фр.) или Schilderhebung (нем.)) имеет несколько значений, одно из которых «начало войны».

80

В ожидании войск короля, Шметтау и Винтерфельд подготовили четыре моста у Пирны, три из которых взялся возвести за 1 000 талеров один местный торговец. Недостающие 200 талеров были переданы герцогом Саксен-Вайссенфельским. За строительством наблюдал адъютант короля капитан фон Ольсниц. Также саксонская сторона помогла с транспортировкой осадной артиллерии, во время обмеления реки у Пирны предоставив суда с более высокой посадкой.

81

«Экспозе мотивов…», как и все манифесты короля Фридриха, был анонимным, а король упоминался в третьем лице. Этот метод составления манифестов был позаимствован королём из Франции.

82

Слухи о намерении короля Фридриха атаковать Польшу распускались из Дрездена с целью представить Пруссию агрессором и возбудить по отношению к ней опасения со стороны России.

83

Хотя на субсидной конвенции значится дата 11 августа, она была подписана только в ноябре 1744 года. Это связано с тем, что во время поступления известия о вторжении короля Фридриха конвенция была уже готова к подписанию. После этого в неё были внесены соответствующие изменения, но дату было решено оставить прежней.

84

Английские министры также не предполагали, что король Фридрих решится нарушить нейтралитет Саксонии, и рассчитывали, что австро-саксонские войска смогут отразить прусское вторжение из Силезии без помощи армии принца Карла, которая была необходима Лондону для действий против Франции. Узнав о движении прусских войск через Саксонию, премьер-министр Генри Пелэм (Pelham) 26 августа писал своему брату герцогу Ньюкаслскому: «Дали 150 000 фунтов, чтобы удержать принца в Эльзасе, а он ушёл прежде, чем венский двор смог получить эти деньги, но уже после того, как мы их заплатили».

85

Гарнизоны: Праги (ген-фельдвахм. граф Гарш (Harsch)): 1 грен. и 8 фузил. рот пех. полка Огилви (O’Gilvy), неск. рот ландмилиции; Эгера (полк. граф Коловрат): 1 бат. пех. полка Шуленбурга; Кёниггреца: 1 бат. пех. полка Шуленбурга; Ольмюца (ген-майор барон фон Кейль (Kheul): 1 бат. пех. полка Огилви (589 чел.), 1 бат. пех. полка Тюнгена (Thüngen) (503 чел.), 2 бат. пех. полка Баден-Баденского (Baden-Baden) (1 164 чел.), 25 рот ландмилиции (3 021 чел.), всего 5 277 чел.; Брюнна (ген-майор барон фон Терци (Terzy): 11 рот пех. полка Тюнгена (969 чел.), 5 рот пех. полка Баден-Баденского (464 чел.), 2 фрайроты (193 чел.), 16 рот ландмилиции (1 967 чел.), 2 роты воор. горожан (589 чел.), итого: 4 182 чел.

86

12 августа саксонский посланник в Вене граф Бюнау сообщил министру Брюлю, что австрийская сторона через Франкфурт уже сделала первые мирные предложения Франции и даже выразила готовность вернуть Баварию императору Карлу.

87

Тяжёлая болезнь короля Людовика вызвала сильные переживания и тревогу в народе, и после выздоровления французский монарх стал именоваться «Возлюбленный» (Le Bien Aimé).

88

Король Фридрих часто позволял себе иронически-грубое обращение с французским посланником в Берлине Валори, награждая его, среди прочего, такими сомнительными эпитетами, как «большой» или «толстый». Вместе с тем, посмеиваясь над маркизом, король искренне испытывал к Валори тёплые чувства и никогда не забывал, что перед ним боевой офицер.

89

См. Приложение № 4.

90

Грен. бат. Веделя (Wedell) и Будденброка (Buddenbrock) под командованием ген-майора графа фон Шметтау, младшего брата фельдмаршала, и гус. полки Цитена, Рюша (Ruesch) и Брониковского (Bronikowski) под командованием ген-майора фон Дьёри.

91

5 грен. бат. и 3 эск. драг. полка Нассау (Nassau). Грен. бат. Кальбуца (Kahlbutz), Сент-Сурина (St-Surin), Грумбкова (Grumbkow), Лепеля (Lepel) и Зюдова (Sydow).

92

В это время войска короля находились ближе к Течену, но замок располагается на правом берегу Эльбы, поэтому захватить его и освободить течение реки можно было только со стороны принца Леопольда.

93

Грен. бат. Штангена был образован из грен. рот полков Принца Леопольда и Принца Фердинанда.

94

В Бёмиш-Айха — 2-й бат. полка Брауншвейгского, в Мюнхенгреце и Бенатеке — по 2 эск. драг. полка Альт-Вюртембергского, в Юнг-Бунцлау — 1 эск. драг. полка Альт-Вюртембергского и 1-й бат. полка Брауншвейгского.

95

В Пардубиц — 1-й бат. полка Циммернова, в Кёниггреце — 2-й бат. того же полка.

96

Драгунский полк Вюртембергского и гусарский полк Натцмера (Natzmer).

97

См. Приложение № 3.

98

8 сентября граф Брюль писал Бюнау в Вену: «Мы не можем пока заявить о нашей позиции и двинуть наши войска, мы только этим утром получили новости из Саксонии…, что обоз Прусской артиллерии ещё находится у Пирны, так что иностранные Войска ещё не полностью покинули наши Земли».

99

200 вараждинцев и 200 банальских кроатов под командованием полковника барона фон Буккова (Buccow), блестящего командира лёгких войск и будущего покорителя Козеля.

100

По 1 бат. от пех. полков Платца (Platz) и Уйвари и 2 бат. вараждинцев, а также по отряду немецкой кавалерии и гусар. Баттяни намеревался направить в Прагу 3 бат. вараждинцев, но солдаты одного батальона отказались повиноваться приказам и хотели вернуться домой. Командирам с трудом удалось уговорить их остаться. Вараждинцы были обязаны служить лишь полгода в году, а эта часть находилась при армии уже с октября 1743 года, что давало им право оставить службу. Никаких мер воздействия за этот акт ослушания к ним применено не было.