Тень Торквемады

Виталий Гладкий, 2015

В начале XIV века французский король Филипп IV Красивый ликвидировал Орден тамплиеров, конфисковал его богатства и добился упразднения ордена папой римским. Отныне тамплиеры стали изгнанниками. Они могли найти убежище только в земле русов, где папская булла не имела никакой силы. По пути, в устье Ладожского озера, на Ореховом острове они закопали свои сокровища. В XVI веке испанский король Филипп II, ставший самым могущественным правителем в Европе, повел беспощадную борьбу с противниками католической религии. Узнав от Великого инквизитора, что тамплиеры основные сокровища вывезли в Московское княжество, в поисках денег для войны он пускается в авантюру. На поиски направляется миссия, в состав которой, под видом купца, входит прожженный авантюрист и пират… А древняя карта с планом Орехового острова и таинственными пометками на ней спустя века попадает в руки археолога Тихомирова!

Глава 2

Чертов город

Глеб Тихомиров, пират от археологии, кандидат исторических наук и закоренелый холостяк, пребывал в унынии. Он валялся на диване в своем кабинете и тупо пялился в потолок. Возле противоположной стены бормотал телевизор — очередной умник рассуждал, как выйти из кризиса и избавиться от коррупции. На кухне остывал чайник — Глебу лень было подняться, чтобы заварить чай, а по обоям над его головой деловито сновал паучок — время от времени он срывался со стены и раскачивался на невидимой паутинке. Но даже акробатические номера паучка не могли избавить молодого человека от хандры. Жизнь казалась ему постылой, погода за окном — отвратительной (шел противный мелкий дождь), кроме того, не мешало бы взбодрить себя доброй порцией виски или крепким коктейлем и поболтать с какой-нибудь девицей, но для этого нужно было одеваться и топать в ближайший бар, что и вовсе выглядело утопией — Глеб не мог заставить себя даже переменить позу.

Этот год совсем не задался. Он наконец закончил работу над докторской диссертацией, которую по настоянию отца, Николая Даниловича, археолога с мировым именем, мусолил несколько лет и передал все бумаги в ВАК — высшую аттестационную комиссию. Дело оставалось за малым — ждать, когда назначат защиту. А это событие могло случиться и через месяц, и через два, и через год — когда академики дадут «добро». По этой причине Глеб так и не смог выбраться в «поле», чтобы отвести душу — поковыряться в земле в поисках археологических ценностей.

Отец и сын Тихомировы были потомственными «черными археологами», кладоискателями. Но если Николай Данилович остепенился и стал мировой известностью, что предполагало вполне официальный статус и никаких левых номеров, то Глебу эта законопослушная рутина была как ошейник для раба. Для него кабинетная работа, а тем более нудные академические раскопки, когда нужно учитывать и описывать каждый черепок, были горше полыни. Тихомиров-младший всегда был нацелен на поиск сокровищ или артефактов, притом не абы каких, а уникальных.

Ради этого он долго и кропотливо вел архивные поиски, но когда принимался за дело, то ему почти всегда сопутствовала удача. Среди «черных археологов» Глеб Тихомиров слыл счастливчиком; к его мнению прислушивались и относились к нему с уважением — прямо скажем, не по возрасту.

Увы, в этом году он оказался в глухом пролете. В голове не было ни одной здравой идеи, а в потертой кожаной папке — ни единого намека на план будущих изысканий. Все выходило на то, что это лето ему придется коротать не на природе, а в каменных городских джунглях с их отвратными запахами выхлопных газов и плавящегося под жарким солнцем асфальта. К тому же большей частью в гордом одиночестве — отец постоянно выезжал за границу (где находился и в данное время). Николая Даниловича привлекали в качестве консультанта многие антикварные салоны, богатые коллекционеры старины и даже аукционный дом «Сотбис».

Телефонный звонок вернул Глеба из состояния нирваны в тусклую действительность. Звонили не по мобилке, а по городскому, что сильно удивило будущего доктора «околовсяческих наук», как с насмешкой именовал себя Тихомиров-младший. К своей карьере в качестве серьезного ученого он относился с нескрываемым сарказмом.

«Батя, давай кинем на лапу нужным людям, чтобы мне не мучиться на защите диссертации, — говорил он Николаю Даниловичу. — И вообще кому все это нужно?! Доктор наук! Тоже мне птица… В наше прагматичное время гораздо выгодней и престижней быть простым копателем могил на кладбище, нежели ковыряться в земле ради мертвой науки. Именно так — мертвой. Перестройка уложила ее в гроб, а нонешние господа окончательно хоронят. Когда какая-нибудь подруга спрашивает о моей профессии, у меня язык не поворачивается сказать ей правду».

«Болван! — сердился отец. — Не смей так говорить о науке! Да, современным богатеям не нужны умные люди, им проще управлять безграмотным быдлом. Но знания — это как зерно, брошенное в землю, — все равно когда-нибудь проклюнется и вырастет хлебный злак, чтобы накормить голодных. Человечество всегда стремилось к знаниям. Это стремление не смогли убить ни папская инквизиция, ни феодалы, ни крепостники, ни те, кто пытался уничтожить Святую Русь физически».

Тяжело вздохнув, Глеб сделал над собой нечеловеческое усилие и встал с дивана. Подняв трубку, он сказал «Алло!» и услышал в ответ уже несколько подзабытый голос Федюни Соколкова:

— Привет, старик!

— И что дальше? — недовольно поинтересовался Глеб.

Федюня слыл незаурядной личностью в мире «черных археологов». Никто не знал, сколько ему лет, а сам он не открывал никому эту «великую тайну», изображая из себя красную девицу. Лицо у Федюни было рябоватым, большие голубые глаза ему словно нарисовали, не пожалев краски, а тощая, поджарая фигура вызывала ассоциации с охотничьим гепардом — Соколков и впрямь был быстрым, шустрым и весьма непредсказуемым. Анархическая натура часто бросала его во все тяжкие, и как ему удавалось выпутываться из опасных ситуаций, было ведомо только Федюне.

Иногда Федюня наталкивался на такие находки, что даже Тихомировым, большим спецам в «черной археологии», было завидно. Соколков от природы обладал уникальным чутьем. Если Глеб в основном брал «наукой» — рылся в архивах, искал старинные карты и дневники, «листал» странички Интернета, то Федюня рыскал по «полю», как охотничий пес, надеясь на свой потрясающий нюх на артефакты и удачу. И они его редко подводили.

Короче говоря, Федюня был одним из последних романтиков кладоискательского промысла. Он мог поверить рассказу какого-нибудь проходимца, бросить все — даже верное дело — и отправиться за тридевять земель искать то, что там никогда не лежало. Но самое интересное: пока его знакомые смеялись над ним и обзывали простофилей, Федюня раскапывал на гиблом месте такое, что у «черных археологов» потом отвисали челюсти по причине дикого изумления и сочился изо рта яд от зависти.

Глебу довелось всего раз поработать вместе с Федюней Соколковым, когда они искали сокровища гетмана Полуботка, но и этого оказалось достаточно, чтобы он закаялся впредь иметь с ним дело. И не только потому, что Тихомиров-младший не любил, когда под ногами у него путается партнер. Из-за Федюни они тогда едва не сплели лапти, и только счастливый случай помог им избежать печальной участи чересчур самоуверенных и настырных «черных археологов» — остаться навечно в мрачном подземелье, чтобы составить компанию древним скелетам.

— Глеб, у меня есть такая штука! — Федюня совсем не обратил внимания на неприветливый тон Тихомирова-младшего. — Уверен, что ты обалдеешь, когда увидишь ее!

— Отстань, Федор, — устало сказал Глеб. — Мне это неинтересно.

— Да что ты говоришь? Ну-ну… Значит, средневековый кубок с надписью «Братство военных всадников Святого Георгия Победоносца» тебе до лампочки. Что ж, бывай…

— Постой! — вскричал Глеб.

На него словно вылили ушат ледяной воды. «Братство военных всадников Святого Георгия Победоносца!» По легенде, так именовали себя тамплиеры, которые якобы сбежали от инквизиции и поселились в России, а точнее — в Москве.

— Дуй ко мне! — сказал он Федюне. — Ты далеко?

В трубке раздался довольный смех, и Федюня ответил:

— В двух шагах от твоего дома. Звоню из автомата.

«Вот сукин сын, вот змей! — подумал Глеб и пошел в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. — Знал, чем меня ущучить. И был уверен, что я сдамся без боя…».

Федюня, как обычно, источал оптимизм. Казалось, он весь светился, а его глаза сверкали, как два сапфира чистой воды. Одежонка на нем была неказистая, но сидела так ладно, словно Федюня был по меньшей мере одним из тех юных мальчиков, которые вышагивают по подиумам. Вот только его годы убежали далеко вперед, правда, это можно было определить только вблизи.

— Показывай! — Глеб нетерпеливо посмотрел на пластиковый пакет, в котором Федюня принес раритет.

Соколков достал газетный сверток, развернул его и поставил на стол перед Тихомировым-младшим неказистый оловянный кубок с помятыми боками.

— Достал из-под завала, — объяснил состояние вещи Федюня.

Кубок напоминал обычный граненый стакан, только раза в полтора выше; его верхний ободок был загнут, из-за чего сосуд напоминал дуло старинного мушкетона. Круговая надпись «Братство военных всадников Святого Георгия Победоносца» витиеватым старославянским шрифтом находилась в верхней части кубка, вплетенная в чеканный растительный орнамент; так сразу ее и не заметишь. Но внимание Глеба привлекла латыница, которая вообще едва просматривалась; она была у самого донышка. Ее замаскировали гораздо тщательней, и не будь Тихомиров-младший специалистом высокого класса, он на нее не обратил бы никакого внимания.

«Non nobis, Domine, non nobis, sed Nomini Tuo da gloriam»! Не веря своим глазам, Глеб даже начал ощупывать буквы дрожащими пальцами. Нет, все точно, это девиз рыцарей Ордена Храма! «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему».

Федюня посмеивался.

— Что, зацепило? — спросил он, скаля зубы.

— Не то, чтобы… Кгм! В общем, да, — все-таки признался Глеб. — Продашь?

Многие «черные археологи» толкали свои находки через Тихомировых. В их узком, сильно законспирированном мирке все знали, что только Тихомировы могут оценить вещь по достоинству и заплатить за нее без обмана.

Конечно, ни у кого не было сомнений в том, что археологические раритеты стоили гораздо дороже, чем они получили за свои труды, но попробуй продать их за истинную цену. Для этого нужно было авторитетное заключение специалиста и связи среди антикваров. И потом, хозяева антикварных лавок или коллекционеры, приобретая у Тихомировых старинную вещь, могли быть совершенно уверены — это именно то, что заявлено, а не какая-нибудь подделка; в археологии и Николай Данилович, и Глеб были профессионалами высокого класса.

— Нет, — ответил Федюня.

— Не понял… Так какого хрена ты тогда ко мне пришел?! — разозлился Глеб. — Продай этот дешевый оловянный стакан какому-нибудь жучиле, и тебе как раз хватит на пузырь и закусь. Все, топай! У меня дел полно, — соврал он, не мигнув глазом.

— А поговорить?

— О чем?!

— Ну, о жизни, и вообще… Тебе что, для старого товарища жалко стопарика? И кстати, кубок вовсе не дешевый, тебе ли это не знать. Но я не жлоб. Кубок твой. Дарю. Так сказать, шубейку с барского плеча.

— Даришь?! — Глеб едва язык не проглотил от изумления.

Естественно, Федюне была известна ценность его находки. Пусть и приблизительная. Он не обладал такими большими познаниями в археологии, как Глеб, но стоимость практически любой находки мог определить навскидку. При этом ошибался Федюня очень редко. Другое дело, что он не мог продать найденный раритет серьезным людям за серьезные деньги, потому что не вызывал у них доверия из-за своей несолидности и простоватого вида. Многие считали его просто мошенником.

— Именно, — ответил Федюня. — Но с одним условием.

— И что это за условие? — с подозрением спросил Глеб.

— Мы составим компанию и, как в старые добрые времена, вместе выйдем в «поле». Я нашел такое козырное место — пальчики оближешь. Но сам не потяну. Там нужно специальное оснащение, а у меня нет денег, чтобы его купить. И потом, с твоим опытом…

Глеб едва не застонал. Опять! Федюня снова подбивает его на очередную авантюру. Если говорит про специальное оснащение, значит, придется лезть под землю. О-о, нет, с меня хватит! Но, с другой стороны, этот кубок… Тамплиеры в России! Какой шарман! Чертовски интересно… И что ему в конце концов терять? Пока ВАК отелится с его защитой, он успеет хорошо размяться на природе.

«Найдем, не найдем что-то — какая разница? — размышлял Тихомиров-младший. — Главное — процесс. Наконец, приз — кубок тамплиеров — у меня уже в руках. А он дорогого стоит. И дело даже не в цене, а в его значимости. Для науки. Ладно, не дури себя — для твоего авторитета в научном мире, мил дружочек. Который пока зиждется в основном на заслугах бати. Доказать (притом с фактами в руках!), что рыцари Ордена Храма имели тесные отношения с Москвой — что еще нужно для блестящей научной карьеры?.. Господи, о чем я думаю?! Какая блажь лезет в голову! На кой хрен мне эта карьера?! Главное в данной ситуации — немного развеяться. А то я что-то совсем закис… Ладно, решено! Совратил-таки, змей искуситель!».

— Даешь гарантию, что мы прокатимся не впустую? — спросил Глеб.

— Ну, ты спросил… Я могу гарантировать лишь массу впечатлений.

— А что подсказывает твое знаменитое чутье?

— Молчит, сволочь, — сокрушенно ответил Соколков; и тут же поторопился добавить: — Но молчит многозначительно.

— Ну что же, коли так… Придется согласиться, — с деланой неохотой ответил Глеб. — Куда тебя денешь. Товарищей надо выручать.

— Слова не мальчика, но мужа! — обрадовался Федюня. — Так что, по рукам?

— По рукам!

— Как делить будем?

— Шкуру неубитого медведя? — Глеб улыбнулся. — Мне подавай когти, сделаю ожерелье. Чтобы перед будущей невестой покрасоваться: вот, мол, какой я козырный охотник. Для тебя, любимая, не то, что медведя, даже мамонта готов завалить.

— А если серьезно? Все-таки оборудование и транспорт будут твоими, да и на харчи у меня денежек нет…

— С тобой все ясно. Как обычно, ты в своем амплуа: дайте, тетка, воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде, да и не с кем. Если дело стоящее и оно выгорит, то делим добычу пятьдесят на пятьдесят. Естественно, за вычетом моих расходов.

— Нет, это неправильно. В нашей команде ты бугор. Значит, тебе причитается минимум шестьдесят процентов, а то и больше. Все по-честному, я не буду в претензии.

— Не забывай, что идею принес в клювике именно ты. А это уже кое-что. Тем более, если нам подфартит по-взрослому. И потом, ты же знаешь — я не жадный.

— Лады! — обрадовался Федюня. — Договорились.

— А теперь выкладывай все, что знаешь. Что за местность, где ты откопал этот кубок, ну и прочие исторические подробности.

— Кубок я нашел в Чертовом Городе… — начал Федюня.

— Стоп, стоп! — воскликнул Глеб. — Уно моменто, сеньор, как говорят итальянцы. Дай-ка я загляну в свою «копилку», чтобы шибко не утруждать твой язык.

Он включил компьютер и открыл папку, где были собраны практически все известные места в мире, в которых, по преданиям или благодаря каким-либо иным сведениям, могли храниться клады. Наверное, многие «черные археологи» хотели бы заглянуть в файлы «копилки». Хотя бы потому, что часть из них были не просто байками, а вполне конкретными объектами, с картой местности, координатами и даже планом работ — как искать, где копать, какое нужно оборудование и что можно там найти, притом с большой вероятностью.

Все эти файлы были многолетними наработками потомственных кладоискателей Тихомировых. К сожалению, копать можно было не везде, и Глеб с отцом терпеливо ждали, когда появится хоть какая-нибудь, пусть малейшая, возможность потревожить прах столетий без надсмотрщиков из официальных структур. При всем том Николай Данилович, несмотря на свое профессорское достоинство, в душе так и остался пиратом от «черной археологии», хотя и отставным, — эдакий солидный боцман Сильвер, только с двумя вполне здоровыми ногами и без попугая, орущего по поводу и без: «Пиастры, пиастры!».

Чертов Город (или, по-другому, Чертово городище), судя по фотографиям и рисункам, представлял собой высокий холм с беспорядочно нагроможденными на его вершине и склонах глыбами песчаника. На западном склоне холма находился крутой обрыв, обнажающий скальное основание горушки. Там же находились несколько неглубоких гротов.

Но еще в XIX веке там было не просто хаотическое нагромождение камней, а искусственное сооружение. В файле была приведена выдержка из книги «История церкви в пределах Калужской губернии»: «Недалеко от древнего Ржавца, в глуши леса, называемого Аржавским же (составляет часть древней Лихвинской Засеки) есть замечательное место — развалины какой-то исторической постройки, на которую потреблены камни огромной величины, взятые, по-видимому, издалека, ибо вблизи каменных ломок не имеется. Здание было занесено на большое пространство и выложено до половины окон; вокруг на значительном расстоянии лежат такие же большие камни, а часть их разбросана в одном направлении, по пути к зданию с поля. О древности этой постройки свидетельствуют вековые деревья, растущие внутри нее и давно поросшие мхом стены. Народное воображение населяет это таинственное место духами, называя его “Чертово городище…”».

Автор «Калужских губернских ведомостей» в 1891 году писал: «Живя в Козельске, я несколько раз слышал, что где-то в глуши леса существует какая-то каменная постройка, известная под названием “Чертово городище”. Заинтересовавшись этим, я вознамерился как-нибудь лично посмотреть это место. Еще более усилилось во мне это желание, когда я случайно прочитал книгу “История церкви в пределах нынешней Калужской губернии”, сочинение иеромонаха Леонида, который в настоящее время состоит наместником Троице-Сергиевой лавры…». И далее, после посещения Чертова Города: «…Стены его были выложены из гигантских камней, внутри и вокруг них росли деревья, а к одной стороне было пристроено что-то вроде крыльца — также из больших камней. Прямо под постройкой находилась глубокая пещера с длинными ходами, которые, по легендам, тянулись до Доброго монастыря, что под городом Лихвином».

В конце статьи автор сделал заключение: «Предположить же что-либо самородное никак нельзя, так как ясно видно, что сооружение сделали при помощи искусственных сил. Увы, описания этого “здания” со схемами и размерами найти не удалось. Тем не менее, два источника конца прошлого века одинаково описывали стоящее на вершине холма “подобие какого-то дома”. Никаких сведений о назначении и времени строительства этого сооружения ни в письменных, ни в устных источниках обнаружено не было».

Старожилы окрестных поселений рассказывали, что в начале пятидесятых прошлого века, когда для строительства понадобился камень, местное стройуправление решило брать его на городище. Заложили заряды, взорвали их, вывезли несколько тракторных тележек камня, как вдруг пришло указание (сверху!): самодеятельность прекратить — якобы камень для производства щебня не подходит.

«Странно, — подумал Глеб, — очень странно… Конечно, сверху тогда было видней, что, где, когда и как делать, но, судя по геологическим данным, камень Чертового Города принадлежал к подходящей для строительства категории. Что заставило вышестоящее начальство быть столь нерачительным, чтобы не использовать местные ресурсы? Ведь потом пришлось возить щебень за тридевять земель, что в те времена жесточайшей экономии было просто преступлением. И потом, имеется приписка, что взрывы в пятидесятые годы — ничто по сравнению с работами тридцатых годов, когда из урочища вывозили огромное количество камня для городского строительства.

Глеб читал: «Информаторы из старожилов описывали огромные глыбы, размером с дом, стоявшие на холме и окруженные кольцевым рвом, рассказывали о кольце из стоящих вертикально камней, о каменной аллее, ведущей с холма. Почти все старики помнят обширные подземные коридоры, образующие сложный лабиринт; они вели в глубь горы и, похоже, были вырублены искусственно. Высота их была метра два, а пройти подземелья до конца не удавалось никому — виной тому был не только страх, но и ядовитый газ, заполнявший глубины. И все же, очевидцы помнят каменные столы и лавки, ступени, ведущие вниз. Они говорили, что ничего общего с существующим небольшим гротом старые подземелья не имели — вход в них находился ниже».

Официальная наука описывает это место так: «Под именем Чертова Города (Чертова городища) известны естественные выходы скал песчаника. Ботаников весьма удивляет произрастание на территории памятника реликтовых растений: мха шистостеги и особенно папоротника многоножки. В настоящее время основной ареал распространения папоротника находится в Карелии, и нахождение его в средней полосе России необъяснимо. Проведенные в 1987 и 1991 годах раскопки показали, что городище здесь в I–V веках действительно существовало, при этом для того времени оно было хорошо укрепленным. Археологи сделали уникальную находку: опознали в лежащей на поверхности глыбе песчаника культовый камень. Кроме этого, место считается малоактивной аномальной зоной. Часто бывают случаи необъяснимой потери ориентации».

В конце файла стояли вопросы, на которые пока не удалось ответить: «Что такое Чертово городище: древнее святилище славян в честь бога Свентовита или легендарный Дедославль, город жрецов вятичей? Кто оставил наскальные рисунки и высверлил отверстия в камнях? Было ли оно крепостью на древней Засечной черте или славянским городищем? Кто вырубал систему пещер в скалах?» И примечание: «Чертов Город и местность вокруг него объявлены памятником природы всероссийского значения и включены в границы национального парка “Угра”».

— Вот теперь ситуация начала проясняться… — Глеб вдруг почувствовал знакомый зуд исследователя, которым он всегда заболевал перед выходом в «поле».

Неужели Чертов Город — это замок тамплиеров, перебравшихся в Московию?! Замок, построенный на месте древнего славянского городища, а может, и капища. Судя по названию, вполне возможно — русский народ не очень жаловал иностранцев. Тем более чуждых православию монахов и проповедников. А Орден тамплиеров как раз и был монашествующим, считавшим своим долгом «просвещать» забитых варваров и язычников — чаще всего огнем и мечом — и обращать их в «истинную» веру.

— О каком завале ты упоминал? — спросил Глеб.

Федюня стоял за его спиной и тоже читал текст файла, дыша над ухом смесью лука, кислых щей и водочного перегара. Глеб морщился, но стоически терпел — ради такого дела он готов был идти на любые жертвы. Похоже, Федюня, как обычно, сам не ведая того, напал на поистине золотую жилу.

— Понимаешь, мне давно долдонили про этот Чертов Город. Кто-то из наших туда сунулся, но у него вышел облом. Будто бы там хороводит нечистая сила. Такого понарассказал… Короче говоря, все это брехня. Ты знаешь, я не шибко суеверный, поэтому плюнул на все эти байки и попер в Угру как на буфет. Вход в подземелье искал долго, сразу скажу. У меня ведь нет твоей заграничной аппаратуры. Уже хотел было сваливать оттуда, несолоно хлебавши, но помог случай. Разыгралась сильная буря (меня вместе с палаткой едва не унесло) и вывернула с корнями старое дерево. Утром я пошел искать сушняк, чтобы разжечь костер. Глядь, а под выворотнем — дырища, будто медвежья берлога. Ну я и залез туда… Слышь, Глеб, а как насчет опохмелиться? А то у меня что-то совсем в горле пересохло. И шарики в башке катаются со скрипом. Вчера мы с нашими ребятами маленько посидели, вспоминая «боевые» будни… Тебе, кстати, привет от нашей кодлы. Уважает тебя народ…

— Мне леща можешь не бросать. Я и сам не против принять пару стопариков на грудь. Если, конечно, где-нибудь завалялась капля спиртного. Порулили на кухню…

У Глеба нашлось полбутылки виски и палка такой засушенной колбасы, что ею можно было забивать гвозди. Хлеба в хозяйстве не водилось, обошлись галетами. Когда Глеб оставался дома один, он предпочитал обедать, а часто и ужинать, в ресторане — в средствах Тихомировы не были сильно ограничены. Благодаря консультациям, которые отец и сын давали состоятельным собирателям старинных раритетов, Тихомировы не бедствовали, хотя и не жили на широкую ногу.

Конечно, при желании они давно могли бы стать долларовыми миллионерами. В личной коллекции Тихомировых, большая часть которой хранилась в подвале их двухэтажного дома, в специальной комнате-сейфе, напоминавшей убежище на случай ядерной войны, были такие артефакты, что им мог позавидовать любой музей мира. Но и Глеб, и Николай Данилович привыкли жить скромно, особо не выделяясь и не выпендриваясь. Работа в «поле» не предполагала изнеженность натуры, поэтому оба были сухими, поджарыми, как хорты, и довольствовались малым без ущерба для здоровья и репутации.

Федюня осушил две рюмки подряд, прежде чем продолжил свой рассказ:

— Залез я туда — мамочки родные! А там коридор, как в кремлевских подземельях, только сложенный не из кирпича, а вырубленный в песчанике. Со сводом! Стою я с фонариком в руках и думаю: куда податься? в какую сторону? Плюнул через левое плечо три раза — на всякий случай — и потопал направо. Шел недолго — уперся в завал. А у меня ни кирки, ни лопаты. Там столько камней, что я ковырялся бы с ними до нового пришествия. Вернулся обратно. Пошел в другую сторону. Твою дивизию! — опять потолок коридора обвалился. Но не так сильно. Тут уж я приложил все силы и наконец пробился на другую сторону. В этом завале я и нашел кубок. А больше ничего…

— Ну-ну, что дальше было! — нетерпеливо подогнал его Глеб.

— Так я и говорю: дальше — ничего. Не прошел я по коридору и двадцати метров, как вдруг моя канарейка сначала запела, будто ей кто винца в поилку плеснул, а потом зашаталась — и брык. Тут уж я почуял неладное: в голове зашумело, все закружилось, едва фонарик и клетку с канарейкой не уронил. Развернулся — и ходу. Выбрался наверх, полчаса трупиком лежал. Но потом оклемался. И канарейка тоже ожила, зачирикала…

История с канарейкой Федюни была еще той песней. Он где-то вычитал, что в старину, проверяя, нет ли в забое опасных газов, шахтеры брали с собой эту птичку. Будто бы канарейка очень чувствительна к составу воздуха, и если она умирала, люди успевали покинуть шахту до того, как им становилось худо. Глеб лишь посмеивался над этой блажью Соколкова. Гораздо проще было довериться современному портативному газоанализатору, нежели отдаться на милость суеверий. Но Федюня всегда шел против течения общепринятых законов и понятий, и, как подтвердила практика, оказался прав.

— Возьмем с собой и канарейку, — хохотнув, сказал Глеб. — Я выделю ей грант на усиленное питание.

— Знаешь, пока я валялся под холмом практически без чувств, мне такое привиделось… — Федюня индифферентно вздрогнул. — Бр-р…

— Небось рыцари, закованные в латы, на огнедышащих конях…

— Откуда знаешь?!

— Так ведь не исключено, что Чертов Город был прецепторией тамплиеров, бежавших в наши палестины. Хорошо, что ты не узрел в своих видениях, как сжигали Жака де Моле, великого магистра Ордена Храма. Вполне мог бы прочувствовать на своей шкуре, каково это поджариваться на костре инквизиции.

— Чур тебя!

— Только не плюй через плечо! У меня нет уборщицы.

Федюня с сожалением посмотрел на бутылку, которая показала дно, и спросил не без надежды:

— Это все, что ты можешь предложить?

— Увы, мой друг. Как говорили древние, истина в вине. Но ежели его мало, то «путь наш во мраке, среди камней и терний», если верить Библии. Поэтому есть предложение продолжить сей знаменательный семинар по истории Средневековья в каком-нибудь приличном питейном заведении. Ибо я голоден, а значит, голова моя соображает туго. Что не есть «гут», по-немецки выражаясь. Посидим, выпьем, откушаем, что Бог послал, и наметим план на ближайшее будущее. Да, знаю я, знаю, что ты без денег! Не рыдай, сегодня угощение за мной, сегодня я щедрый, потому что ты вернул меня к жизни.

— Это как? — озадаченно спросил Федюня.

— Тебе не понять. Не нужно лезть в высокие эмпиреи. Будь проще, и люди к тебе потянутся. Так гласит современная мудрость, которой следуют нынешние политические деятели, собираясь на свои толковища без галстуков. Все, поднялись и полетели!

На следующий день, не откладывая дело в долгий ящик, Глеб и Федюня занялись подготовкой к предстоящей поездке в Угру. В большом гараже Тихомировых было несколько машин — под разные задачи, но Глеб остановил свой выбор на «Ниве-Шевроле». Она была достаточно комфортной для поездки на дальние расстояния, недорогой (в случае чего, нежалко и расстаться с ней) и надежной. Тем более, что Глеб внес в ее конструкцию некоторые усовершенствования: спецы поколдовали над движком, поставили самовытаскиватель с редуктором, а в дверке салона — там, где водительское место, оборудовали тайник для оружия.

Увы, оружие в беспокойной жизни «черных археологов», нередко изобилующей опасными приключениями, вещь весьма полезная и даже необходимая. Чтобы не держать его на виду и чтобы оно всегда было на подхвате (мало ли какие бывают ситуации), пришлось придумать хитрую штуку — нажал на потайную кнопку, и помповое ружье «Ремингтон» с укороченной пистолетной рукояткой и магазином на семь патронов уже у тебя в руках и готово к стрельбе.

Все остальное — импортный детектор аномалий EXP 5000, предназначенный для поиска пустот в земле и раритетов разных эпох, влагонепроницаемые костюмы в обтяжку с многочисленными карманами, похожие на облачение ниндзя, ботинки с металлическими носами (вдруг камень упадет на ногу), маски с очками, кислородные баллоны, дыхательные аппараты, каски, небольшие ломики, кирки, саперные лопаты, охотничьи ножи, тонкая, но очень прочная бечевка в бухте, фляги для воды, аптечка, мощные электрические фонари, стеариновые свечи, компас, бензиновая зажигалка и еще масса полезных в «поле» вещей — у Глеба всегда было наготове. Оставалось лишь закупить продовольствие, позвонить отцу, чтобы он не обеспокоился долгим отсутствием беспутного сына, и на всякий случай перекреститься перед дальней дорогой; больно уж место нехорошее им предстояло обследовать, если судить по файлу.

Федюня, который накануне весьма конкретно приложился к бутылке (дармовое угощение всегда слаще; тем более, что за него не нужно платить), в основном не помогал собираться, а бестолково путался под ногами, пока Глеб не дал ему стольник на опохмелку, что Соколков и сделал в ближайшем пивбаре. После этого Федюня повеселел, начал передвигаться не как сомнамбула, и даже напевал какую-то скабрезную песенку. Он был мастак на похабщину, но ругался красиво, как отставной боцман; вроде, и обидное слово, а на матерщину не очень похоже.

Выехали вечером. Глебу нравилось ездить в ночное время: трасса полупустынна, машин мало, едешь себе в темноте под приятный музончик и «растекаешься мыслию по древу» — ночью хорошо мечталось и вспоминалось, что за каждодневной житейской суетой не всегда возможно. А Тихомиров-младший, при всех его достоинствах и недостатках, был еще и неисправимым романтиком и фантазером. Конечно, он понимал, что все его фантазии — чушь несусветная. Но как здорово очутиться в выдуманном мире, где ты играешь главную роль и никто не может вылить ложку дегтя в твою бочку с медом!

Привал устроили на берегу безымянной речушки, когда начало светать. Палатку решили не ставить, и спали в машине, разложив сиденья. Недолго — часа три. И Глебу и Федюне было не до крепкого сна — их уже будоражила мания первооткрывателей, которая напрочь лишала покоя и нередко толкала даже самых здравомыслящих людей на немыслимые авантюры.

Быстро перекусив колбасой и сыром и запив еду чаем из термоса, они снова пустились в путь. В долину реки Жиздры, где находился Чертов Город, они приехали ближе к обеду. Конечно же путь им преградил шлагбаум — заповедная зона, на машине абы кому нельзя. Но на такой случай в кармане Глеба всегда лежало удостоверение-диплом кандидата исторических наук в кожаной обложке и «ксива», как он именовал бумагу с грифом и печатями Академии наук, в которой говорилось, что Тихомиров Глеб Николаевич направлен в заповедник «Угра» для проведения комплекса научно-изыскательских работ по теме… в общем, бла-бла-бла.

Удостоверение, естественно, было подлинным, ну а бланки Академии наук ему подогнал товарищ, который отирался в верхах. Что касается печатей, то при современном техническом прогрессе их можно было клепать сколько угодно и какие угодно. В конце концов, даже если бы Глеба задержали с этим «документом», друзья-академики отца могли подтвердить его подлинность.

На пропускном пункте им сначала предложили добираться до Чертова городища пешком, чтобы вкусить все прелести дикой природы (ну уж нет! нашли дураков — топать на своих двоих почти пять километров, да еще и с оборудованием на плечах), а затем посоветовали отметиться в канцелярии заповедника, но они проигнорировали и этот совет. Еще чего — «засветиться» перед руководством «Угры». Сразу приставят какого-нибудь соглядатая, что совсем не входило в планы приятелей.

Машину все же пришлось оставить — неподалеку от Чертова Города. Загнав ее в лес и замаскировав ветками, Глеб и Федюня взвалили на себя тяжеленные рюкзаки и потащились в гору, как два ишака, обливаясь потом. День выдался солнечным, жарким, поэтому даже лесная прохлада не спасала. Деревья (дубы, ясени, вязы, клены) шумели высоко вверху своим кудрявым листом, и, глядя них, можно было с уверенностью сказать, что леса тут старые, как бы не сказать — древние.

На удачу двух авантюристов-кладоискателей, они не встретили ни одного туриста, хотя для них тут был обеспечен полный комфорт: свежесрубленные мостки через ручьи, в топких местах проложены дощатые тротуары, а на крутых подъемах сооружены где ступеньки, а где лестницы. Это обстоятельство порадовало Глеба, а в особенности Федюню, который страсть как не любил карабкаться по горам. Его фишкой были тоннели и подземные ходы, даже размером с кротовую нору. Гибкий, как ласка, он мог проникать в любые щели.

Когда Глеб и Федюня приблизились к холму, неожиданно смолкли лесные птицы, и их встретила звенящая тишина. Глеб достал из кармана свой навигатор GPS и с удивлением отметил, что он не работает. «Что за чертовщина?!» — подумал он, но Федюне не сказал ни слова — Соколков иногда становился чересчур мнительным, что вредило намеченным планам. Аппарат заработал лишь тогда, когда они миновали «заколдованное место»; навигатор вдруг оживился и объявил, что они идут со скоростью сорок километров в час. Похоже, у американской штуковины от всех этих российских заморочек крыша поехала.

— Ну и где твоя нора? — нетерпеливо спросил Глеб, когда Федюня сбросил на землю рюкзак, сел, вернее, упал в высокую траву и воскликнул словно герой романов Фенимора Купера, индеец-делавар Чингачгук — Большой Змей: «Хуг!»

— Ты сейчас в нее свалишься, — ответил Федюня и лег, уставившись в небо.

Глеб беспомощно оглянулся и увидел несколько выворотней, изрядно заросших чертополохом. Но никаких провалов под ними он не заметил.

— Что ты дурочку валяешь! — рассердился Глеб. — Здесь ничего нет!

— Я что, похож на лоха? Отдохнуть не даешь… — проворчал Федюня и нехотя встал. — Или ты думаешь, что во всей России только мы с тобой такие ушлые и козырные, у которых хватает смекалки как следует пошарить под Чертовым Городом? Дыру я замаскировал. Смотри…

Федюня подошел с саперной лопатой в руках к ближайшему поваленному дереву, возле которого стоял Глеб, и начал копать. Вскоре показался щит, сплетенный из лозняка, и Соколков сказал:

— Помогай!

Вдвоем они сдвинули плетенку в сторону, и на Глеба пахнуло застоялым воздухом подземелья. Есть!

— Переодеваемся! — скомандовал Глеб. — Не забыл, как работать с аппаратурой?

— Обижаешь, гражданин начальник. Мы хоть и не шибко ученые, но за жизнь держимся цепко. Где мои баллоны?

До завала, о котором говорил Федюня, они дошли быстро. Канарейка, которую Соколков все-таки взял с собой, не обнаружила ни малейших признаков беспокойства, и они, преодолев груду камней, смело углубились в подземелье. В воздухе пахло цвелью и ничем больше. Похоже, газ, которым отравился Федюня, уже выветрился.

— Стой! — Приказ Глеба прозвучал, как выстрел.

— Что такое?! — обеспокоенно спросил Федюня, который шел сзади.

Дыхательные аппараты они пока не применяли, чтобы сэкономить кислород, поэтому его голос раздался пугающе звонко.

— Знак.

— Где? Что за знак?

— Смотри сюда… — Глеб указал место на стене подземного хода.

Там были начертаны два переплетенных кольца — на манер олимпийских.

— И что это значит?

Глеб уже не скрывал радости, которая буквально переполняла его:

— Федор, ты совершил гениальное открытие! Теперь есть шанс доказать, что Чертов Город — крепость Ордена Храма! Это условный знак тамплиеров, обозначающий «Иди прямо»!

— Ну, не я один, а мы вдвоем совершили открытие, — ответил Федюня, который почему-то не испытывал большой радости от потрясающей новости. — Но что толку-то? Мы приперлись сюда ради этого условного знака, или как?

— Терпение, мой друг, терпение… Пойдем дальше. Но надо быть предельно осторожными! Потому что тамплиеры считались большими мастерами устраивать разные хитроумные ловушки. По преданиям, они научились этому у сарацин. А уж как и откуда к арабам попали эти знания, история умалчивает. Внимательно наблюдай за своей канарейкой. Пока дышится легко и воздух вроде свеж; видимо, тут есть какая-то вентиляция. Но интуиция мне подсказывает, что ухо нужно держать востро.

Они пошли дальше. Подземный коридор имел ответвления, некоторые были полностью засыпаны, будто их взорвали, но, следуя указанию, Глеб и Федюня не сворачивали с прямого пути. Местами им встречались небольшие завалы, но они не представляли собой непреодолимую преграду. Неожиданно луч фонаря высветил впереди что-то непонятное. Это был не завал, а что-то вроде кучи тряпья.

Искатели приключений осторожно приблизились к этому месту и увидели человеческий скелет с остатками ремней и одежды. Это был воин, судя по доспехам и изъеденному ржавчиной мечу. Когда-то на нем был плащ, но от него осталась только черная пыль. Возможно, это был русич, но шлем, сохранившийся лучше всего, стопроцентно являлся рыцарским бацинетом с подвижным забралом и кольчужной бармицей — авентайлом. Такие шлемы совсем не характерны для русских ратников. Разве что этот витязь снял его в бою с поверженного врага.

Но Глеб думал иначе. Он совершенно не сомневался, что перед ним лежат останки рыцаря Ордена Храма. Как тамплиер оказался в подземелье, кто он, по какой причине умер, это узнать уже невозможно. По крайней мере без детальных и длительных исследований. Однако это не суть важно. Главное заключалось в другом — в подтверждении недавно родившейся гипотезы Тихомирова-младшего, что Чертов Город был центром (скорее всего) прецептории храмовников на новых землях.

Конец ознакомительного фрагмента.